Для чего нужны деньги? Этот простой вопрос может вызвать ворох потребительских ответов, на самом деле достаточно однообразных. Но мы задали его с точки зрения экономики в целом, а не с точки зрения отдельного потребителя. И оказывается, что ответ на этот вопрос зависит от экономической модели, принятой в обществе. В экономике реальной, ставящей себе задачу оптимальной организации хозяйства в обществе при имеющихся ресурсах деньги нужны для регулирования обмена реальными стоимостями. В этой модели деньги равноценны и равнозначны для всех участников рынка. Деньги реальны и обеспечены энергетическим эквивалентом. Такие деньги действительно являются фиксированной мерой стоимости, эта мера практически не колеблется, а является постоянной величиной. Эти деньги можно использовать как средство накопления, не боясь их обесценения в рамках реальной экономики. Выполняя функцию средства обращения, эти деньги посредничают между участниками рынка, не проявляя тенденцию к росту денежной массы. Рынок, использующий реальные деньги, равноправен для всех его участников, независимо от центра эмиссии реальной валюты.
Другое дело деньги в хрематистике, в экономической модели, ставящей во главу угла получение прибыли, а вовсе не оптимальную организацию хозяйства. Деньги в хрематистике не только сами по себе используются для получения прибыли, но и являются основным источником прибыли. Поэтому деньги в хрематистике никогда не бывают реально обеспеченными. Некогда существовавшее золотое обеспечение фунта стерлингов и американского доллара, никогда не было реальным обеспечением. Оно было чисто декларативным, можно сказать, рекламным, базировалось на небольшом относительно денежной массы золотом запасе и рассчитывалось на отсутствие предъявителей с требованием обмена на золото. Когда такие предъявители обозначились (прежде всего, стоит сказать о Шарле де Голле), золотое обеспечение доллара было немедленно отменено. Пользоваться в хрематистике реально обеспеченными деньгами не имеет никакого смысла, так как это равносильно отказу от получения прибыли при помощи эмиссионного центра. Если каждую напечатанную купюру необходимо обеспечить реальной стоимостью, то печатный станок будет по большей части простаивать, дожидаясь появления этой реальной стоимости в банковских хранилищах. Денежная эмиссия в хрематистике основана на готовности периферийных стран принять в качестве оплаты ничем не обеспеченную валюту метрополий. Сколько денежной массы готова принять периферия в обмен на свои товары и услуги, столько и будет напечатано. Почему не прекращается спрос на валюту метрополии со стороны периферии, почему периферия не "наестся" этой валюты досыта? Причин несколько. Во-первых, часть денежной массы оседает в банках в виде накоплений периферийной буржуазии и чиновников, причем это обычно бывают банки метрополии. Во-вторых, страны метрополии отоваривают свои деньги высокотехнологичной продукцией и потребительскими брендами, то есть, "интеллектуальной собственностью". В-третьих, создаются государственные "золотовалютные резервы", состоящие в основном из валюты метрополий. Они используются в качестве обеспечения национальных денег. Фактически это означает расширение зоны действия валют метрополий на всю национальную экономику периферии. Деньги периферийных государств оказываются вторичными, дважды необеспеченными. Но от этой двойной необеспеченности национальных денег страдают лишь национальные экономики периферийных стран. Свои долги перед метрополией периферийные страны платят валютой метрополии, а то и золотом. В-четвертых, метрополии вынуждают периферию заниматься регулярной "стерилизацией денежной массы", то есть, делать эту денежную массу невозможной к использованию. Простейший способ такой стерилизации - покупка страной периферии долговых обязательств метрополии. Эти долговые обязательства никогда не будут выполнены, их просто невозможно выполнить, так как они постоянно растут. НДС (налог на добавленную стоимость) тоже можно рассматривать как способ стерилизации денежной массы, хотя он имеет и другие задачи. НДС платит конечный потребитель продукта, то есть, продукт для конечного потребителя становится дороже на размер НДС. Эти деньги изымаются у потребителя государством, что дает возможность как их использования, так и неиспользования, то есть, стерилизации. Метрополии никогда не стерилизуют свою денежную массу, так как им нужно не снижение покупательского спроса, а его постоянный рост буквально любой ценой. Либеральная экономика зиждется на покупательском спросе, то есть на непрерывном потреблении нужных и ненужных вещей и услуг. Но метрополии внимательно следят за стерилизацией денежной массы в государствах периферии. Поскольку в государствах периферии товары и услуги нужно создавать своим трудом, а не печатанием денег, да еще отдавать их значительную часть метрополиям, то благ на всех не хватает. В периферийных государствах возникает проблема стерилизации денег, чтобы прилавки магазинов не опустели, а цены не взлетели до небес. Самый простой способ стерилизации это невыплата заработной платы. Огромному большинству населения заработная плата не платится, а деньги, якобы предназначенные для ее выплаты, разворовываются буржуазией и чиновниками. Второй способ стерилизации - снижение государственных затрат. Государство собирает налоги, а деньги не тратит. Или тратит, но только не на реальный сектор экономики, то есть, дает возможность аккумулировать их в немногих руках. Аккумуляция денежной массы в немногих руках - верный признак стерилизации. Немногие миллиардеры не смогут при всем желании употребить столько материальных благ, сколько употребило бы большинство населения страны, если бы у него была такая возможность. Это тормозит развитие реального сектора экономики периферийных стран, что очень выгодно метрополиям.
Финансовая система хрематистики нацелена на одно - на прибыль. И нацелена она на прибыль совершенно определенным образом: финансовая система создает привычку, обычай, традицию или необходимость формировать прибыль в деньгах. Не в запасах, отложенных из нового урожая, не в виде вновь построенной недвижимости, не в коллекциях драгоценностей, а именно в деньгах.
Что же такое деньги в хрематистике? Это величайшая тайна рыночной экономики, нацеленной на получение прибыли любой ценой, которую она хранит за семью печатями. Вот общепринятый перечень функций денег:
1. Эквивалент всех товаров.
2. Средство обращения.
3. Средство накопления.
4. Средство платежа.
5. Функция мировых денег.
Рассмотрим их. Для того, чтобы деньги выступали как мера стоимости, а следовательно, как эквивалент всех товаров, они должны быть едиными и реальными, то есть имеющими строго определенную стоимость. Поначалу так и было. Деньгами быстро стали наиболее удобные для этого золото, серебро и медь. Это идеальные деньги. Они имеют строго определенное энергетическое содержание, то есть, строго определенную реальную стоимость, а значит, вполне могут выступать как эквивалент всех товаров. Им не нужно обеспечение, такие деньги своей ценностью сами себя обеспечивают. Реальные деньги прекрасно выполняют все денежные функции. Деньги возникли раньше, чем хрематистика, они возникли в реальной экономике древности как эквивалент всех товаров и как средство обращения для осуществления эквивалентного обмена. Хозяйство рабовладельческой общественно-экономической формации уже не было натуральным, уже возникли государства, охватившие значительные территории, и внутри этих государств возникло разделение труда. Эти два фактора: разделение труда внутри государств и территориальные разрывы между центрами производств опять-таки внутри государств и породили необходимость денег, которые тотчас и появились для осуществления внутригосударственного обмена. Попытка представить дело так, что деньги появились для межгосударственного обмена, является либо ошибкой, либо сознательным обманом, так как равносильна утверждению, что межгосударственные связи древнего мира были сильнее внутригосударственных, что невозможно, так как немедленно разрушило бы вновь возникшие государства. Но действительно, возникновение денег для внутренних нужд государства, породило и новую их функцию, первоначально побочную - межгосударственный обмен. Межгосударственный не в том смысле, что он идет на государственном уровне, а в том, что обмен идет между субъектами из разных государств. Это дало возможность возникновения караванной, морской и речной торговли, которая и породила со временем хрематистику. И первоначально, нарождающаяся хрематистика работала именно с реальными деньгами. Почему для возникновения хрематистики нужна была именно межгосударственная, а точнее, межрегиональная торговля?
Древний мир естественно не знал закона стоимости, тем более не знал закона энергетической стоимости. Он оперировал себестоимостью производства, как это и делает весь мир до сих пор. Себестоимость не отражает реальной энергетической стоимости товара равно ни внутри государств, ни в межрегиональной торговле. Но неадекватный торговый обмен внутри государства (а государство является все же достаточно компактной системой, даже при значительной занимаемой территории) слишком хорошо заметен. Если купец внутри государства путем двух встречных торговых сделок будет удваивать свое имущество за короткий промежуток времени, то это увидят все: и народ и правители. Такой быстрый рост богатства в реальной экономике древности выглядел незаслуженным и необоснованным, а следовательно нечестным. Поэтому правители, не видящие в этом ничего для себя полезного, под ропот недовольного народа всегда могли найти способ пресечения подобного "бизнеса". Примером является ростовщичество, - древнейший и простейший способ прямой спекуляции, дошедший до наших дней в виде банковского кредита. Ростовщичество категорически запрещалось большинством религий. Люди уже тогда понимали, что это неправедный заработок. В дальнейшем, в ходе развития хрематистики, ростовщичество конечно пробило себе дорогу, никакие религиозные запреты его не остановили, но начало хрематистики все же было положено караванной торговлей. То, что было хорошо заметно и бросалось в глаза внутри государства, было менее заметно и выглядело более благовидно в международной торговле. В качестве примера можно привести шелковую торговлю древней Европы и Азии с Китаем. В Китай везли золотые украшения и драгоценности. Обратно - шелк. Обмен был неэквивалентным. Шелк был дешев в Китае и дорог в Европе. Европейские товары - наоборот. При перемещении товаров цена возрастала в несколько раз относительно себестоимости, и никого это не волновало, так как в Китае не знали реальной себестоимости европейских товаров, а в Европе китайских. То есть, в принципе знали, но считали это нормальным, потому что другого, более дешевого способа получить товары с другого конца света не было. Так караванная торговля родила хрематистику. Да, хрематистика тогда пользовалась реальными золотыми и серебряными деньгами, но реальными стоимостями она конечно не пользовалась. Хрематистика это и есть сознательный уход от реальных стоимостей при обмене с целью надувательства и присвоения прибыли в виде разницы между реальной и обменной стоимостью (ценой).
Для увеличения торговых оборотов караванным и морским купцам начал требоваться кредит, который охотно предоставляли им ростовщики. Это означало, что торговая прибыль превышала кредитный процент, то есть, кредит окупался. Торговую прибыль делили между собой купцы и ростовщики, сформировавшие простой и надежный механизм получения нетрудовых доходов, действующий до сих пор. Ну а что же ремесленники, то есть, древние производственники? Они получали свою долю прибыли от торговли? Ведь они имели на это полное право, так как именно их товарами торговали купцы. Что-то они конечно получали. Но, по-видимому, их норма прибыли была меньшей по сравнению с купеческой и ростовщической, так как производительность их труда была конечно низкой, а торговцам высокая производительность труда не требовалась. Во всяком случае, о богатых купцах история упоминает чаще, чем о богатых ремесленниках.
Со временем товарообмен увеличился, и реальных денег из драгоценных металлов стало не хватать. Это отмечалось еще в античной Греции и древнем Риме, а также в Китае. В античной Греции применяли железные деньги, причем, испорченные кислотной обработкой, чтобы металл нельзя было использовать по-другому. В Риме были в ходу свинцовые сестерции, не имевшие значительной реальной стоимости. В Китае появились бумажные деньги. Уже тогда возникла проблема обеспечения номинальных денег. Но хрематистика не развивалась, потому что для международной торговли номинальные необеспеченные деньги не годились. Их можно было накапливать внутри древних империй и даже превращать их путем обмена в реальные деньги, но настоящего размаха не было. Древнее человечество не было пронизано жаждой наживы.
В феодальном обществе мало что поменялось. Прибыль по-прежнему получалась в основном двумя способами: путем торговли и путем ростовщичества. Положение изменилось на заре капитализма.
Численность населения планеты росла и для обеспечения нужд требовала резкого роста энерговооруженности производства для увеличения выпуска товаров первой необходимости, которых стало не хватать. Массовое производство стало востребованным, оно давало возможность получения серьезной производственной прибыли, впервые в истории человечества. Вопрос о надежном заменителе реальных денег встал серьезно, так как денег катастрофически не хватало. Государства начали печатать бумажные деньги, первоначально надежно их обеспечивая драгоценными металлами. И вот тут возникли банки. Их возникновение связывают с необходимостью обслуживания сети расширяющейся мировой торговли. Но это не совсем так. Действительно, банки давали возможность не возить деньги по всему свету, открывая повсюду свои отделения и заменяя денежный обмен обменом обязательств. Но это не все. Банки получили возможность вести самостоятельную игру, а не только обслуживать торговлю. Они начали торговать деньгами, предоставляя кредиты. Перехватив инициативу у древних ростовщиков, банки начали отрывать бумажные деньги от реальной стоимости, превращая их в самостоятельную ценность. Именно превращение бумажных денег в самостоятельную ценность знаменует собой начало торжества хрематистики. Теперь богатство не нужно было охранять и прятать, возить за собой, подвергая неизбежным опасностям. Его можно было относительно безопасно хранить в банке, рассчитываясь чеками. Но главное - богатство стало рождать богатство, деньги стали делать деньги. Прибыль превратилась в самоцель. Теперь прибыль, кроме торговли и ссудной деятельности, давало еще и производство. Средства производства превратились в капитал, прекрасно описанный Марксом. Но тщательно описав производственный капитал, Маркс почему-то оставил в стороне деятельность банков, а ведь хрематистика без банков невозможна. Маркс рассматривал производственный капитал как основной, как главный и ведущий капитал, а банковский капитал как подчиненный, обслуживающий. Так ли это? Мы уже рассмотрели тот факт, что история формирования прибыли началась вовсе не с производства. Стал ли при капитализме производственный капитал хоть на какое-то время основным? Наверное, да. Наверное, именно при Марксе это и произошло, что и заставило его описать именно производственный капитал как основной. Но сам по себе, без банков, производственный капитал никогда бы не стал органичной частью системы хрематистики. Именно банки уравняли его в правах с торговым и ростовщическим капиталом и дали ему возможность оборачиваться.
Но, пока деньги были относительно обеспеченными, финансовая система хрематистики еще не была системой грабежа колоний. Да, колонии уже вынужденно признали валюту метрополий. Да, товарообмен был не эквивалентным: метрополии ввозили в колонии промышленные товары по монопольно высоким ценам, а вывозили из них ресурсы по монопольно низким ценам. Но подлинного грабежа колоний, грабежа с размахом, еще не было. Еще нужно было товар отдавать за товар, пусть и с прибылью.
Но вот выпуск бумажных денег банкирам удалось приватизировать. Первоначально это удалось Банку Англии, а затем, в 1913 году - Федеральной Резервной системе США, частной структуре с красивым непонятным названием. С этого момента началось триумфальное шествие по миру финансовой системы хрематистики в сегодняшнем ее виде. Что же произошло? Государство перестало отвечать за валюту, носящую его имя. Банки тоже не отвечали по обязательствам государства. Не связанные никакими формальными обязательствами, банкиры включили печатный станок и резко увеличили выпуск бумажных денег. Формально эти бумажные деньги оставались обеспеченными, но реального обеспечения уже не было. Это прошло незамеченным. Огромные колониальные рынки как губка впитывали большие массы валюты метрополий, получая за свои ресурсы теперь не столько товары, сколько бумажные деньги. Компрадорская буржуазия колоний сколачивала свои капиталы, складируя их в банках метрополий. Начался настоящий, размашистый грабеж колоний, продолжающийся до сих пор. Со временем был снят и последний фиговый листок с "мировой резервной валюты", - американского доллара, который вовсе, даже формально, перестал обеспечиваться золотом. В настоящее время производство мировых бумажных денег - самый рентабельный, самый выгодный бизнес в мире, отодвинувший далеко на задний план реальное производство, торговлю и даже ростовщичество. Теперь все три старых, испытанных способа получения прибыли играют всего лишь обслуживающую роль для отмывки продукции мирового печатного станка. Именно благодаря финансовой системе метрополий, им удалось заключить со своим населением социальный мир за счет неисчислимых страданий населения периферийных государств. Когда вы смотрите изнутри или со стороны на жизнь в странах-метрополиях, на их ухоженные зеленые газоны, на битком-набитые супер и гипермаркеты, на их отличные дороги и хорошо одетых сытых жителей, не забывайте о том, на чем построено их благополучие. Лишите метрополии их финансовой системы, и через короткое время их блеск сильно потускнеет.
Какие функции денег реально выполняет сегодняшняя финансовая система хрематистики? Только четыре из пяти, а именно: средство обращения, средство накопления, средство платежа, функция мировых денег. Пятую функцию - эквивалент всех товаров, эта система не выполняет. Вместо действительного эквивалента всех товаров она предлагает всего лишь заменитель, эмуляцию. Не могут ничем не обеспеченные деньги выступать реальной мерой стоимости. Можно варьировать эмиссию этих денег в зависимости от рыночного спроса на них, можно длительное время удерживать их курс с помощью различных манипуляций, но нельзя придать им то, чем они изначально не обладают - реальной стоимости.
Говоря о номинальных деньгах, как о средстве накопления, отметим, что средство это ненадежно. Копить бумажные деньги рискованно.
А величайшая тайна хрематистики заключается в следующем: бумажных денег как меры стоимости не существует, а реальных денег в надлежащем количестве у метрополий нет. Это означает следующее.
Деньги в сегодняшней мировой финансовой системе являются обычным обязательством или, если угодно, брендом. За ними реально стоимость не стоит. В этом и заключается тайна мировых денег. Эта тайна, благодаря усилиям ряда экономистов, историков и просто добросовестных исследователей уже не менее двух десятилетий известна всем желающим. Но желающие пока составляют меньшинство, для большинства это по-прежнему тайна. То, что мировые деньги являются всего лишь брендом, вовсе не значит, что ими нельзя пользоваться. Пользоваться ими можно, можно их и копить. Но следует помнить, что это всегда рискованно.
Что же стоит за мировыми деньгами? Что обеспечивает их относительную надежность и доверие к ним? Мощная финансовая система, работающая как эжекторный насос, откачивающий чужой труд.
Глупо думать, что сегодняшняя мировая финансовая система существует лишь для того, чтобы обслуживать производство, торговлю и быт. Она давно уже приобрела самостоятельность и существует во многом для себя, для реализации функции обогащения. Да, деньги сами по себе ничего не стоят, но пока финансовая система позволяет создавать условия, при которых эмитент выполняет свои обязательства, деньги будут сублимировать функцию эквивалента всех товаров.
Это очень удобная ситуация для финансистов. С одной стороны, себестоимость денег практически равна нулю, а с другой стороны, на них все можно купить.
Допустим, в государстве G находится в обращении 1 млн. денежных единиц и на эту же сумму товары, то есть полностью соблюден паритет покупательной способности и наличия товаров. Инфляция при этом равна нулю. Если выпустить дополнительно еще 100 тыс. денежных единиц, то инфляция составит 10%. Если эти вновь выпущенные 100 тыс. денежных единиц пустить, например, на увеличение зарплаты банковским служащим, зарплата которых до этого составляла в сумме тоже 100 тыс., то зарплата банковских служащих увеличится на 100%. Так как инфляция 10%, то реальная зарплата банковских служащих возрастет на 90%. При этом реальная зарплата остального населения снизится на 10%.
Это всего лишь маленький грубый пример манипуляции, на которую способна финансовая система с целью защиты своих интересов.
Но существование сильной финансовой системы возможно лишь при поддержке сильного государства, которое помогает ей отвечать по обязательствам. Для этого используются все методы: протекционизм, создание международных торговых организаций, дискриминационные законы, дипломатия, пресса, вплоть до вооруженных сил. То есть, за мощной финансовой системой должна частично стоять реальная стоимость. Эта часть не должна быть ниже определенного предела, иначе финансовая система начинает рушиться. Когда же это условие соблюдено, то финансовая система способна стабильно существовать. Если в момент создания финансовой системы реальная стоимость соответствовала суммарному номиналу денежных знаков, находящихся в обращении, а минимальный процент соответствия составляет, скажем, 10, то система способна обеспечить получение реальных стоимостей в размере 90% от первоначального суммарного номинала. И это без всякого дополнительного производства.
Финансовая система напоминает эжекторный насос, в котором поток жидкости в главной трубе создает разрежение по отношению к примыкающей трубе, в результате чего жидкость из примыкающей трубы затягивается в главную. Деньги притягивают деньги, которые оседают в мировых финансовых центрах.
Устойчива ли сложившаяся мировая финансовая система? Нет, не устойчива. В ней заложено внутреннее противоречие. Она может существовать лишь при поддержке мощного государства, обладающего сильной военной машиной. В этом государстве должен быть социальный мир, то есть, потребление населения этого государства должно поддерживаться на высоком уровне. Учитывая, что валюта этого государства должна быть мировой, уровень потребления его населения должен быть не просто высоким, а высочайшим, самым высоким в мире. Для этого нужно непрерывное поступление ресурсов со всего мира, которые вымениваются на мировую валюту. Система может быть стабильной лишь в том случае, если население этого государства не растет, уровень его потребления не увеличивается, масса прибыли, выраженная в мировой валюте, тоже не растет, то есть, соблюдается некое равновесие между выпуском мировой валюты и производством реальных товаров в стране-метрополии. Это правило не соблюдается. Сегодняшняя главная метрополия - США не выпускает столько товаров, сколько потребляет, имея отрицательный торговый баланс и громадный государственный долг. Можно ли было не доводить до этого, оставаясь главной мировой державой, эмитентом основной мировой валюты? Нет нельзя. Нельзя пытаться быстро распространить свое влияние на весь мир, не увеличивая непрерывно выпуск необеспеченных, но востребованных денег.
Неустойчивая мировая финансовая система неизбежно подвержена кризисам. Мы уже наблюдали в 2008 году локальный кризис этой системы. Тогда его удалось разрешить, напечатав еще больше денег, то есть, отложив проблему на будущее. Но это временное решение. Для решения радикального необходимо найти способ погашения, а точнее, обнуления ну хотя бы государственного долга США. Я написал "обнуления", потому что этот долг не может быть погашен нормальным образом, то есть товарами и услугами. Первый шаг к этому обнулению был сделан еще в 1913 году, при создании ФРС. Федеральная резервная система является частной структурой и одновременно, крупнейшим кредитором США. Стоит по какой-то причине исчезнуть этой частной структуре, и будут решены сразу две задачи: США избавятся от крупнейшего кредитора и смогут отказаться от своих обязательств, номинированных в американских долларах, так как с исчезновением ФРС доллар прекратит свое существование. Все реальные активы, ранее приобретенные за доллары, при такой операции сохранятся. Финансовый пузырь будет ликвидирован без объявления государственного дефолта. Но это крайний, запасной вариант выхода их финансового кризиса. время которого еще не пришло. Этот вариант будет непременно использован, но только в одном-единственном случае, - если доллар окончательно потеряет доверие и рухнет. Впрочем, если доллар рухнет, то долги США исчезнут сами собой и без ликвидации ФРС. Но такое развитие событий не устраивает ни США, ни владельцев ФРС. Перспектива стать бедными, но свободными их не вдохновляет. Поэтому они идут по другому пути, по пути искусственного создания мирового контрдолга, то есть, создания встречного долга внешнего мира по отношению к себе. Если это удастся, то можно будет обнулить долги, обменяв их. Возможно после этого придется провести деноминацию доллара, чтобы уменьшить астрономичность сумм, накопившихся на счетах мировых финансовых институтов, но это уже технические детали. Зато кризис на несколько десятилетий (до вырастания следующего финансового пузыря) будет погашен. Как же добиться создания контрдолга? Механизм давно опробован в двух мировых войнах - это военные и продовольственные поставки воюющим странам. Для этого необходимо, чтобы страны воевали, и чем больше стран будет воевать, тем лучше для сохранения мировой финансовой системы. То есть, необходима мировая война, которая уже идет в непроявленном, тлеющем виде. Эту войну ведут США со всем миром, никому ее не объявляя. Межгосударственные и внутригосударственные конфликты, инспирированные извне революции, являются частными операциями этой войны. Каков будет результат? Предсказать сложно.
3.2. Реальный сектор хрематистики
В хрематистике присутствует реальный сектор. Более того, любая хрематистика базируется на реальном секторе экономики. Финансовая система хрематистики лишь перераспределяет реальные стоимости, которые представляет потребителю реальный сектор. Без реального сектора хрематистики не существует, так как нечего будет перераспределять. Главной особенностью функционирования реального сектора в хрематистике является противоречие между ростом финансовой мощи метрополии и ослаблением ее реального сектора. Когда хрематистика только зарождалась, она поддерживала реальный сектор метрополии, не стремясь создавать производства в периферийных странах. Но этот период был кратким. Уже во второй половине 19 века страны метрополии начали размещать свои производства на периферии, стремясь максимизировать прибыль путем снижения удельного веса заработной платы в себестоимости. Когда Маркс писал "Капитал", капитализм уже готовил на будущее обезболивающее лекарство от марксизма - депролетаризацию метрополий. Он не торопился повышать заработную плату рабочим метрополии, предпочитая не платить ее вообще, а платить гораздо меньшую рабочим периферии. Естественно, на периферию выносились, прежде всего, простые производства, производства первого передела. Это добывающие отрасли промышленности. Выносились они не всегда и не везде, поскольку транспортные коммуникации еще не позволяли полностью обеспечить метрополии привозным сырьем и продукцией первого передела, но тенденция уже обозначилась. На этом, первом этапе перехода капитализма от преимущественно-производственного к преимущественно-финансовому, метрополии получили ощутимый толчок к промышленному развитию. У них появилась возможность развивать, в первую очередь, наиболее сложные, технологичные производства, появилась возможность сосредоточиться на главном. Все вторичное можно было, при желании, вынести на периферию. Это было важнейшее эмпирическое открытие капитализма, вдохнувшее в него на долгие годы новую жизнь. Появилось то, что позже было лукаво названо "международным разделением труда". Весь смысл такого разделения труда заключается в том, что развивающий труд, труд, позволяющий совершенствовать технологии и двигать отраслевую науку, остается в метрополиях. А черный, неблагодарный, ничего не развивающий и никуда не ведущий труд сбрасывается на периферию. Тем самым, создаются предпосылки для технологического рывка метрополий и для постоянного технологического отставания периферии. Такая ситуация не может не сказаться на социальной стороне дела. В метрополиях, с одной стороны, идет повышение квалификации рабочих, а, с другой стороны, растет безработица из-за уменьшения рабочих мест. Рост квалификации вызывает неизбежное повышение зарплаты. Экономические возможности для такого повышения есть: они предоставлены самой системой "международного разделения труда". Эта система начинает работать в режиме авторотации. Технологичность продукции в странах метрополии постоянно повышается -общая стоимость массы высокотехнологичной продукции постоянно растет - странам периферии, потребности которых тоже растут, эта продукция обходится все в большую сумму - все больший удельный вес ВВП стран периферии, который растет медленнее, чем ВВП метрополии, уходит на покрытие потребности в высокотехнологичной продукции - растет разрыв в зарплате рабочих метрополии и периферии. Метрополия начинает стремительно богатеть по сравнению с периферией, периферия - стремительно беднеть по сравнению с метрополией. Маркс пишет "Капитал" и не замечает, что пролетариат метрополии и периферии совершенно разный. Это два совершенно разных пролетариата. Пролетариат метрополии неплохо оплачивается и у него одна проблема - найти и не потерять работу. Пролетариат периферии работу, скорее всего, найдет, но только за гроши. При этом, пролетариат метрополий был при Марксе гораздо многочисленнее периферийного, так как трудоемкие и низкотехнологичные производства еще не полностью вынесены на периферию, этот процесс только начат. Маркс видел малочисленность периферийного пролетариата, поэтому не предполагал революций в периферийных странах. Он не смог увидеть другого - начала депролитаризации метрополии, позволяющей капитализму разрешить свое основное противоречие между трудом и капиталом.
Итак, реальный сектор хрематистики разделяется на две составляющих, которые взаимосвязаны и не существуют отдельно друг от друга. Первая составляющая это высокотехнологичное производство метрополии, вторая - низкотехнологичное производство периферии.
Высокотехнологичное производство метрополии повышает то, что Маркс называл производительностью труда - производство товаров (в марксистской терминологии) в единицу времени. Это облегчает работодателю оплату труда производителей в странах метрополии, в этих странах возникает хрупкий социальный мир, который, при определенных условиях можно длительно поддерживать.
В периферийных странах картина противоположная: технологичные производства не развиваются, производительность труда (в марксистской терминологии) низкая, зарплата рабочих копеечная, социальным миром и не пахнет. Как раз в периферийных странах, в полную противоположность Марксу, стремительно развивается революционная ситуация.
Что же происходит дальше? Не все периферийные государства готовы смириться с ролью чернорабочих для метрополии, с ролью сырьевых придатков. Многие из них готовы приложить усилия и пойти на определенные жертвы для модернизации. Начинается борьба за технологии между периферией и метрополией. Ярчайший пример этой борьбы - индустриализация СССР. В какой-то момент технологический разрыв между метрополией и некоторыми странами периферии начинает уменьшаться. Но, во-первых, это удается сделать далеко не всем странам. Во-вторых, технологический рывок догоняющих стран является структурно неполным, не всеобъемлющим, выборочным. В отдельных отраслях этим странам удается догнать и даже, кое в чем, перегнать метрополию. В целом же отставание сохраняется. Для того, чтобы ликвидировать это отставание, необходимо наступление следующего этапа развития хрематистики, этапа, когда и высокотехнологичные производства становится выгодным выносить на периферию. Этот этап действительно наступает. Причина проста - все та же погоня за прибылью. Развитие технологий приводит к ситуации, когда сами технологии можно реализовывать с помощью не слишком квалифицированной рабочей силы. Технологии разделяются на первичные - требующие мощной научно-производственной базы и вторичные, тиражируемые с помощью оборудования, созданного этой научно-производственной базой. И, если первичные технологии их владельцы стремятся сохранить, то против распространения вторичных они уже не возражают, благо, что это приносит им дополнительную прибыль. Типичный пример насыщения периферийного государства вторичными технологиями это Китай. Он сегодня может производить любую продукцию для конечного потребителя на основе этих вторичных технологий. Кроме того, пользуясь вторичными технологиями, оказалось возможно вообще производить что угодно за очень небольшим исключением. Технологическое отставание Китая стремительно сокращается и может вовсе исчезнуть, если метрополия не прекратит экспорт в Китай свежих вторичных технологий. А метрополия не готова его прекратить, так как, в этом случае, падает ее прибыль. Наступает ситуация технологического выравнивания метрополии и одного из государств периферии. Цена такого выравнивания высока - значительно более низкая заработная плата в Китае по сравнению с метрополией. Если в Китае повысится зарплата до уровня метрополии, экспорт технологий в эту страну потеряет смысл. Если Китай сам не станет к этому моменту технологическим центром, то его технологическое отставание возобновится.
Итак, реальный сектор в хрематистике имеет тенденцию переноса производства в периферийные страны. Грозит ли это как-то существованию системы метрополии - периферия? Мнения западных аналитиков на этот счет расходятся. Некоторые аналитики считают, что не грозит. Именно с их подачи возникла концепция "постиндустриального общества". Роль "общества" в этой концепции отводится метрополии, периферия рассматривается как внешняя среда. Без производства жить нельзя, но, поскольку производство в рамках этой концепции осуществляется "внешней средой", то и возникает иллюзия постиндустриального общества. Метрополия занимается технологиями, а самого производства не имеет, не держит, есть лишь наука с некоторой производственной базой, виртуальная финансовая экономика и сфера услуг.
Но есть и другое мнение. Все чаще раздаются голоса, требующие вернуть реальное производство в страны метрополии. "Нам не нужен китайский ширпотреб, мы сами хотим производить всю необходимую продукцию". Возможно ли полное восстановление реального производства в странах метрополии в рамках хрематистики?
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, надо найти источник прибыли для метрополий, способный заменить прибыль от экономии на заработной плате при выводе производства в страны периферии. Этот источник существует и представляет собой сырье и энергоресурсы. Развитость коммуникаций в сегодняшнем мире позволяет осуществить необходимый объем перевозок. В принципе, возможно вернуть производство в метрополию, если обеспечивать это производство дешевым сырьем и дешевыми энергоносителями из стран периферии. В этом случае прибыль метрополии будет формироваться за счет разницы реальной стоимости и рыночной цены сырья и энергоносителей. Норма этой прибыли будет меньше, чем при выносе производства на периферию, но она будет вполне достаточна для сохранения разрыва в уровне жизни метрополии и периферии. Если капиталистический мир решится на это, если метрополия пойдет по второму пути, то она существенно продлит возможность сравнительно безопасного своего существования. Страны периферии, встроенные в мировую глобальную рыночную систему, будут лишены возможности догоняющего технологического развития. Им придется самим разрабатывать технологии в условиях несравнимо худших, чем в метрополиях, - в отсутствии научного потенциала, производственных центров, в отсутствии финансирования. Это сделает задачу сокращения, а тем более ликвидации технологического разрыва, нерешаемой. Но метрополиям нелегко решиться на это. Для этого нужно отказаться от социального дарвинизма внутри стран-метрополий и перейти к внутреннему, метропольному социализму. Некоторые страны готовы к этому. Это, например, Германия, Австрия, Швеция, Швейцария, Финляндия, Норвегия, Канада. У них уже сейчас внутренний социализм. Совершенно не готовы к этому Великобритания, США, Франция - победители во второй мировой войне, привыкшие к контрибуциям в различных формах и сторонящиеся социализма исторически.
Если мировая метрополия будет продолжать идти по первому пути, то неизбежно будут продолжаться войны по "усмирению" стран, поднявших голову. Их время от времени будут бомбить с целью разрушения их военного потенциала, представляющего хоть малейшую угрозу господству метрополии.
Если будет избран второй путь, то придется вести колониальные войны против бунтующих от голода людских масс стран периферии. Метрополия может решиться и на прямой геноцид населения этих стран, ведь ей достаточно ровно той численности населения периферии, которая способна обслуживать метрополию.
Возможен и третий, промежуточный вариант. Великобритания, США и Франция (или даже без Франции) могут попытаться занять положение "метрополии в метрополии", сделав остальные страны Европы вторичными, то есть, отняв часть прибыли и у них. Для стран периферии это мало чем будет отличаться от второго варианта, с той лишь разницей, что вторичная метрополия может при случае выступить в роли их союзника.
Вернемся к сегодняшним реалиям. Есть две закономерности функционирования реального сектора в хрематистике. Первая закономерность это подчиненная роль реального сектора виртуальному - кредитно денежному. Вторая закономерность - несамостоятельность реального сектора метрополии. В отрыве от своей второй половины - реального сектора периферии, он сегодня существовать не может. В этом заключается уязвимость метрополии, которой в настоящее время успешно пользуется Китай и остальные так называемые азиатские тигры.
2.3. Метрополии и периферия в хрематистике
С точки зрения энергетической теории стоимости любая собственность является отношением к овеществленной энергии, правом доступа к ней. Это относится как к вещественной, так и к денежной собственности. Капитал же отличается от любой собственности лишь тем, что он используется для получения прибыли. То есть, капитал является овеществленной энергией, предназначенной для ее расширенного воспроизводства. Капитал по-прежнему можно разделить на производственный, торговый и банковский, но появилось и новое деление на реальный и фиктивный капитал. Производственный капитал можно считать реальным, если рассматривать не стоимость акций на фондовом рынке, а стоимость активов предприятия (без учета нематериальных активов). Активы предприятия являются овеществленной энергией и обладают реальной совершенно определенной энергетической стоимостью. Этого нельзя сказать об акциях, размещенных на фондовом рынке. Фондовый рынок подвержен колебаниям курсов, иногда очень резким. Он оперирует не реальными стоимостями, а их виртуальными спекулятивными интерпретациями. Эти интерпретации могут зависеть от чего угодно: от мнений деловой прессы и неких экспертов, от общего состояния мировой конъюнктуры, от результатов выборов, от начала военных действий или угрозы этого начала и так далее. Это бренды, действующие по законам рекламы и методов преподнесения информации. Степень влияния на курс акций совершенно посторонних лиц часто превышает влияние на них самого предприятия, независимо от эффективности его работы.
Можно считать реальным торговый капитал в его товарной части, опять-таки, без учета котировок на товарной бирже, которые тоже подвержены спекулятивным колебаниям. Но банковский капитал ни в коем случае реальным считать нельзя, за исключением золотого запаса, составляющего лишь незначительную его часть. За банковским капиталом не стоит никакой овеществленной энергии. Это просто свалка ничем не обеспеченных электронных и бумажных денег. Если банк лопнет, даже продать ничего не получится, кроме компьютеров и мебели. В хрематистике государство совершенно не обязано отвечать по обязательствам коммерческих банков, если оно и спасает порой крупные коммерческие банки, то делает это по своей инициативе, а не вследствие несуществующих обязательств.
Тем не менее, именно виртуальный банковский капитал правит сегодня бал, именно он является самым крупным, самым прибыльным, а значит, и самым главным. Именно он заказывает музыку. Господство банковского капитала приводит к вымыванию реального производственного сектора из стран-метрополий. Мировой резервной валюте, прочно оседлавшей оба полушария, выгоднее работать в странах периферии, где существенно меньше производственные издержки, да и деваться этой валюте больше некуда, иначе в странах-метрополиях начнется бешеная инфляция. Вот и выносятся реальные производства в страны третьего мира. Государства-метрополии вынуждены прибегать к жесткому протекционизму, чтобы оставить у себя хотя бы энергетику, военную промышленность и некоторые отрасли тяжелой индустрии. Кроме этого они вынуждены непрерывно наращивать вооружения, чтобы не лишиться в один прекрасный день собственных производств, если какой-то периферийной стране придет в голову их национализировать или забрать за долги.
Современная хрематистика без периферии существовать не может. Превратив целые страны в "господ", она задрал до небес уровень потребления этих стран по сравнению со всем остальным миром. Этот уровень потребления поддерживается только непрерывным "цивилизованным" ограблением периферии. Если загнать страны-метрополии в рамки их национальных границ, ограничив внешнюю торговлю, очень быстро последует их экономический крах с резким снижением уровня потребления и обеднением населения. Это не значит, что в странах-метрополиях люди не умеют или не хотят работать. Хотят и умеют. Но получают они не по труду, а намного больше. Ограничение стран-метрополий национальными границами означает гибель хрематистики в этих странах, потому что большинство населения этих стран вряд ли согласится резко понизить уровень жизни в угоду незначительному меньшинству, а хозяйствовать по-другому без стран периферии хрематистика не умеет. В сущности, хрематистика представляет собой систему с большим децильным коэффициентом, то есть, систему очень сильно социально расслоенную. Это не слишком заметно, пока есть страны периферии, которые не считаются частью социума метрополий, хотя без них невозможно безбедное существование последних. Это как бы внешняя среда, куда метрополии сбрасывают все ненужное: бедность, инфляцию, безработицу, отходы своей жизнедеятельности. Отнимите у метрополий периферию и они начнут задыхаться в собственных отходах, а децильный коэффициент уровней доходов 10% богатейших и 10% беднейших частей населения подскочит до небес.
Несмотря на развитые технологии и высокую культуру производства в странах-метрополиях, уровень жизни их населения никогда не был бы так высок, если бы не их финансовая система, опутавшая своими щупальцами весь мир. Фактически метрополии монополизировали деньги и заставили весь мир пользоваться ими, при этом никак эти деньги не обеспечивая, а лишь благоразумно следя за их размещением. Денег печатается столько, сколько может поглотить международный рынок, в полном соответствии с законом спроса и предложения. Для повсеместного распространения такой финансовой системы необходима глобализация - выстраивание отношений в мире по правилам, устанавливаемым странами-метрополиями. На глобализацию нацелены все средства массовой информации метрополий, вся их дипломатия, вся законодательная и исполнительная система, вся деятельность спецслужб и вооруженных сил. Даже киноиндустрия метрополий нацелена на глобализацию.
С точки зрения энергетической теории стоимости, финансовая система метрополий не только ничтожна, но и является прямым плохо прикрытым мошенничеством. За ней не стоит никакой реальной энергии, деньги совершенно пусты и пользуются спросом лишь до тех пор, пока система отвечает по своим обязательствам. Но неизбежно наступит момент, когда она ответить по этим обязательствам не сможет.
Располагая лишь виртуальными, фиктивными стоимостями, финансовая система стран-метрополий регулирует движение громадных и вполне реальных потоков энергии, разумеется, в свою пользу. За реальные энергоносители она платит виртуальными деньгами. Почему страны периферии терпят такое положение дел? Причин много. Военная и экономическая слабость этих стран. Продажность правящей верхушки, хранящей свои виртуальные деньги в банках метрополий и согласовывающей, вследствие этого, каждое свое решение с интересами этих стран. Отсутствие внятной позитивной теории, позволяющей осмысленно противостоять диктату метрополий. Кажущаяся неизбежность глобализации и встраивания в кильватер "ведущих" стран.
Страны-метрополии так хорошо себя чувствуют в сложившейся системе, что позволяют себе многие вещи, бывшие бы недопустимой роскошью в раннем капитализме. Это внутренний социализм многих стран-метрополий: Швеции, Германии, Канады. В этих странах прогрессивные шкалы налогов на прибыль, доходящие до 60-70%, широкие государственные социальные программы. Другой роскошью являются астрономические зарплаты артистов и спортсменов. Третьей роскошью является дорогостоящая городская и сельская инфраструктура: ухоженные леса, отличные дороги, чистые стриженые газоны. Четвертая роскошь - дотирование сельского хозяйства многими странами-метрополиями.
Все это не следствие какой-то сверхвысокой культуры или преимуществ хрематистики, а всего лишь результат надувательства стран периферии, позволяющий тратить любые суммы на изначально убыточные проекты. Благо деньги печатаются здесь же, неподалеку.
Страны-метрополии, обладающие совершенными энергосберегающими технологиями, тем не менее, крайне нерационально расходуют энергоресурсы. Огромная часть энергоресурсов расходуется в сфере потребления буквально на баловство, на развлечения. В основном это неоправданно большой парк личных автомобилей в странах-метрополиях. Но нерационально расходуются энергоресурсы не только в сфере потребления. Это и автономные котельные с более низким КПД, чем у централизованных, избыток грузового автомобильного транспорта, вызванный отсутствием централизованных перевозок. Это отсутствие единых энергосистем, не вписывающихся в хрематистику. Это огромные расходы на военные нужды, не оправданные потребностями обороны. Это фермерское сельское хозяйство, менее товарное и более затратное, чем крупное коллективное, часто просто убыточное.
В общем, хрематистика очень энергозатратна по сравнению хотя бы с бывшим СССР. С точки зрения энергетической теории стоимости, она нерациональна.
Зададим себе вопрос: возможно ли в сложившихся условиях нарастающей глобализации возникновение новых стран-метрополий, со столь же высоким уровнем жизни, как у уже существующих? Учитывая, что одни только США, имея 5% мирового населения, потребляют 40% мировых ресурсов, возникновение крупных новых метрополий невозможно, разве что в результате военной победы над США, что очень маловероятно. Существующие метрополии совершенно не заинтересованы в возникновении новых крупных конкурентов. Для них это смерти подобно, Земной шар ограничен, а любая новая метрополия не только увеличит потребление, но и выйдет из числа обираемых до нитки стран периферии, то есть резко сузит ресурсную базу уже существующих метрополий. Понятно, что это совершенно не в их интересах. Поэтому существующие метрополии сделают все возможное и невозможное, чтобы этого не случилось. А возможности у них очень велики, как экономические, политические и информационные, так и военные. Поэтому смело можно утверждать, что, играя по правилам стран-метрополий, создать новую крупную страну-метрополию невозможно. Никакие попытки вписаться на равных правах в процесс глобализации не приведут к успеху. Любая большая страна, делающая такие попытки, будет совместными усилиями выталкиваться на орбиту периферийного капитализма. Попытки модернизация полностью открытой экономики, попытки создания новых, опережающих технологий с последующим извлечением технологической ренты обречены на провал. Модернизация будет сорвана затягиванием финансовой удавки и непрямым отказом продажи современных технологий, фундаментальная и прикладная наука будут загублены простым переманиванием перспективных специалистов. Идея умрет, не успев родиться. Характерен пример совместной борьбы с СССР всех мировых метрополий. Идеология здесь играла подчиненную роль. Да, метрополиям пришлось раскошелиться на приличное содержание собственных трудящихся, не сказавших за это Советскому Союзу даже простого "спасибо", но этим дело и ограничилось. А вот выход из орбиты периферийного капитализма одной шестой части суши чуть ли не с половиной мировых ресурсов - это было очень больно. Вот с этим и боролись. За благополучное втаптывание обратно в периферийную грязь. Ни о каком "общем европейском доме" и речи не шло. Загнать обратно в "дикий капитализм" - вот и вся благородная цель "общеевропейского дома". Слова можно говорить разные, но суть от этого не меняется. Только один, говорящий эти слова мошенник, а другой дурак.
Теоретически возможно приобщение к числу метрополий новых малых государств. Вернее, это было возможно, пока был СССР. Малые государства принимались существующими метрополиями в качестве союзников и им иногда позволялась модернизация с последующим включением в общую финансовую систему. Таковы Финляндия, Тайвань и Южная Корея. Им было позволено подняться в пику Советскому Союзу. Еще неизвестно, что было бы со странами, проигравшими вторую мировую войну, если бы не острая необходимость борьбы с Советским Союзом. Вполне возможно, что Германия, Италия и Япония были бы вытеснены на периферию. Даже полусоветской Югославии мировой капитализм позволял прилично существовать, пока был СССР. Не стало СССР и эта необходимость отпала. И не стало полусоветской Югославии. Чтоб неповадно было. Страны Восточной Европы, вышедшие из сферы влияния России, приняты в союзники. Долгим ли будет этот союз?
3.4. Рынок и планирование в хрематистике
Распространенной ошибкой является якобы отсутствие планирования в хрематистике. Возможность планировать, то есть, предвидеть сама по себе является неоспоримым благом и глупо эту возможность не использовать. Другое дело, что в условиях рынка возможности самого планирования ограничены, так как планирование осуществляется в условиях неполной определенности.
Во-первых, существует внутрифирменное планирование. Предприятия и холдинговые компании обязательно планируют свою деятельность как минимум на год. Составляется развернутый бизнес-план по всем важным для организации параметрам. Планируется прибыль, выручка, себестоимость, рентабельность, выпуск продукции. Делается это по каждому виду деятельности, каждому виду продукции, объекту строительства, по каждому проекту. Себестоимость планируется подробно по статьям затрат. Подробно постатейно планируются накладные расходы. Годовой план делается с поквартальной или даже с помесячной разбивкой. То есть, планирование для отдельной организации или холдинга в рыночной экономике по сути своей такое же, как и в нерыночной. И не важно даже, работает предприятие в условиях хрематистики или в условиях реальной экономики. Отличия в планировании конечно будут и это будут во многом принципиальные отличия. Но сущность планирования деятельности предприятия останется той же. Предприятия составляют не только годовые бизнес-планы, но и прогнозы своей деятельности на несколько лет вперед. Обычно это делается в виде расчетных моделей на основе предполагаемых объемов выпуска продукции, мониторинга рыночных параметров и их экстраполяции на будущее, планируемых капиталовложений в развитие предприятия.
Хрематистика не ограничивается внутрифирменным планированием. Свобода рынка является мнимой видимой фикцией. То, что транснациональные корпорации стремятся формировать рынок - давно не секрет. Но не только и даже не столько они. Государства-метрополии делают все возможное для формирования рынка в своих интересах. Они, не задумываясь, защищают интересы национальных компаний на любом уровне.
Первое, что применяется для влияния на рынок метрополиями это валюта. На международном рынке нельзя пользоваться национальными валютами, только "резервными", то есть, международными. Такими валютами являются сегодня доллар США, евро, японская йена и английский фунт. В качестве международной валюты фактически используется национальная валюта метрополии. Скажем, нефть принято продавать только за доллары США. Сейчас, когда Иран начал продажу нефти Китаю за юани, он стал стратегическим противником США, в том числе и по этой причине.
Фактически, организовав продажу нефти именно за доллары, США могут влиять на цены нефтяного рынка и на спрос этого рынка. Являясь крупным потребителем нефти, США одним уже своим участием на нефтяном рынке влияют на него. Если возможно влияние на рынок нефти, значит возможно и планирование этого влияния. То есть, работу самого рынка можно планировать. Это уже не рыночная стихия, неподконтрольная участникам рынка. Стихия предназначена для тех участников рынка, которых предполагается грабить. Некоторым участникам рынка стихия вполне подконтрольна. Кроме регулирования цен на рынке, есть еще и протекционизм. Политики стран - метрополий не стесняются открыто поддерживать национальные предприятия, договариваясь с другими политиками о заключении выгодных для себя сделок. Поддержка предприятий осуществляется и в другой форме - в форме недопущения их банкротства и покупки "нежелательными" участниками рынка. Так было, например, в случае поддержки автомобильной компании Opel, которую хотела приобрести Россия. Нашлись и деньги для поддержки компании, сделка по ее приобретению Россией была сорвана.
Протекционизм выступает и в другой форме - в форме недопущения нежелательных компаний нежелательной страны на свой внутренний рынок. Ассортимент применяемых при этом приемов достаточно широк. Можно обвинить нежелательную компанию в занижении цен (демпинге). Можно признать ее продукцию недоброкачественной, вредной для здоровья или попросту несоответствующей каким-то параметрам. Можно даже признать вполне доброкачественную продукцию просто не соответствующей собственному названию. Это пыталась сделать Россия по отношению к украинскому сыру в 2011 году. Вдруг "выяснилось", что в украинском сыре (предположительно!) содержится пальмовое масло и сыр в этом случае должен называться уже не сыром, а "сырной продукцией". При этом российская сторона не отрицала, что отечественный сыр содержит это самое пальмовое масло, но почему-то его никто переименовывать в "сырную продукцию" не собирался.
Протекционизм вполне можно считать формой планирования рынка, так как он уменьшает степень рыночной неопределенности.
Планирование в широком смысле это и есть уменьшение степени неопределенности.
Любой участник любой игры, операции, сделки всегда стремится к уменьшению степени неопределенности. Не пытается планировать только дурак.
К методам воздействия на рынок можно отнести и экономическую блокаду страны. Если эта страна является крупным поставщиком, ну например, нефти как Иран или Ирак, то очевидно, что ее блокада повлияет на нефтяной рынок.
Известная ВТО (всемирная торговая организация) тоже является мощным инструментом воздействия на рынок, причем комплексного, многогранного воздействия. Это квоты на продажу товаров, налоговые условия, ценовая политика и многое другое. Здесь даже намека нет на какую-то добросовестную и равную конкуренцию. Равного для всех рынка просто не существует.
Любое воздействие на рынок является инструментом планирования рынка. Поэтому ВТО - инструмент планирования рынка.
Всевозможные экономические и таможенные союзы служат этой же цели.
Мощнейшим средством воздействия на рынок являются средства массовой информации. Они способны повышать и понижать курсы валют, создавать бренды предприятий и целых стран. Реклама является лишь частным случаем широкого спектра этого воздействия. Но СМИ не справятся со своей задачей сами по себе. Они действуют совместно с ориентированными на вброс информации организациями. Сами эти организации несомненно являются средствами воздействия на рынок. Это, например, рейтинговые агентства. Сами по себе эти агентства никому не нужны. Любой квалифицированный экономист может в принципе создать свою систему расчета рейтингов компаний или целых стран. Только кто будет смотреть его расчеты? Кто будет за них платить? Кроме того, для непрерывного сбора большого объема информации нужен приличный штат сотрудников. Такое может себе позволить только тот, у кого есть деньги. Рейтинговые агентства создаются для продвижения определенных интересов. Их создают, их всячески укореняют в прессе, публикуют их данные, держат их на виду, создавая ореол солидности и компетентности. Когда рейтинговое агентство приобретает определенный авторитет, его данными уже можно пользоваться как инструментом влияния на рынок, чаще всего, через информацию о состоянии финансов. Можно привести пример использования рейтингового агентства Moody's для атаки на европейскую валюту - евро. Подготовка заняла несколько лет. До момента начала операции агентство работало более или менее объективно и, с годами, завоевало определенный авторитет. В 2008 году состояние доллара было не лучшим. Его курс по отношению к евро неуклонно снижался, доверие к нему падало. Если бы в 2008 году любое рейтинговое агентство начало бы напрямую снижать рейтинг европейских стран, это было бы слишком грубо, необъективность таких действий бросилась бы в глаза. Было найдено умное решение: агентство понизило кредитный рейтинг США. Это сразу укрепило к нему доверие, поскольку состояние финансов США, с их громадным внешним долгом и с их задолженностью ФРС не у кого не вызывало сомнения. Доллар и так падал. Для того, чтобы он не рухнул окончательно, был инспирирован так называемый "финансовый кризис 2008 года". Была искусственно создана ситуация нехватки денег для расчетов между контрагентами, так называемый "недостаток ликвидности". Одновременно были приняты меры для повышения цен на нефть. Когда из-за нехватки денег в обороте мировая экономика стада задыхаться, доллар стал вбрасываться в нее триллионами, курс его при этом резко не падал, но и не рос. Прошло около двух лет и рейтинговые агентства обрушились на Грецию, Италию, позже на Испанию. Внешний долг этих стран смехотворно мал по сравнению с долгом США, однако это никого не интересовало. Кредитный рейтинг европейских стран, включая даже Францию, стал снижаться. Курс евро пошел вниз, доллар стабилизировался.
Вот на что способны совместные усилия прессы и дополнительных специально созданных информационных институтов. К ним относятся не только рейтинговые агентства, но и всевозможные "центры исследований", "институты проблем" и прочая и прочая. К науке они не имеют никакого отношения. Это всего лишь толкователи вопросов. Их основной метод работы - "метод экспертных оценок", то есть, ни что иное, как некий консилиум толкователей. И этот консилиум всегда толкует так, как нужно платежеспособному заказчику.
Обобщая изложенное в этом параграфе, можно сказать, что в качестве средств управления рынком, да и в целом обществом, а значит и в качестве средств планирования, применяются инструменты и методы психологической войны, прямой и косвенной манипуляции сознанием. Это "фирменный" стиль хрематистики. На фасаде свободная конкуренция, а внутри полный набор инструментов недобросовестного воздействия.
Ну и последним, крайним средством воздействия на рынок, является военное вмешательство. Осуществляется оно в различных формах, своими или чужими руками. Военное вмешательство не ограничивается конечно целями воздействия на международный рынок, его цели шире, но яркие примеры влияния войны на рынок имеются. Из свежих примеров это агрессия США в Ираке и агрессия НАТО в Ливии. Взятие под контроль США этих нефтеносных районов позволяет регулировать объемы добычи нефти и цены на нефть, а, самое главное, гарантирует продажу нефти именно за доллары, а не за какую-то другую валюту.
Разновидностью военного вмешательства следует, по-видимому, считать рукотворные эпидемии всевозможных "птичьих" и "свиных" гриппов. Эти болезни не появляются сами по себе, кто-то тщательно выращивает их в лабораториях, чтобы потом испытать в реальных условиях. Иногда получается успешно. С помощью этих эпидемий и ВТО можно без больших затрат заставить конкурента уничтожить весь свой мясной скот или птицу, зараженную каким-то новым опасным вирусом. Естественно, в США не было ни одной такой эпидемии.
Возвращаясь к вопросу планирования в хрематистике, хочется выделить особенности этого планирования. Главной особенностью является его избирательность. Планирование в хрематистике подчинено одной цели - цели получения прибыли. Оно выступает не в форме заботы об обществе, а в форме войны с обществом. Планирование в хрематистике имеет задачей поставить рынок в выгодные рамки с одной стороны и приспособиться к рынку с другой стороны. Оно служит, как ни странно это звучит, инструментом конкуренции. Внутрифирменное планирование служит для межфирменной конкуренции. Государственное планирование служит для межгосударственной конкуренции. Перечисленные мной международные и общественные организации и институты как раз и формируют инфраструктурно уровень государственного планирования. Государство в хрематистике вовсе не устраняется от планирования да и вообще от участия в экономике, как это принято думать и как к этому призывают представители метрополии представителей периферии. Они активно в этом участвуют. Есть и высший уровень конкуренции - конкуренция между метрополией и периферией. Метрополия имеет в этой конкуренции преимущества и закрепляет эти преимущества согласованными действиями входящих в нее стран. Международные саммиты так называемой "большой восьмерки" это и есть инструмент конкуренции метрополии, направленный против остального мира, против периферии.
3.5. Роль форм собственности в хрематистике
Для хрематистики не столь важны формы собственности, важна сама собственность. Иными словами, хрематистика не допускает общенародной собственности, для хрематистики общенародная собственность равнозначна отсутствию собственности вообще. Хрематистика не признает наличие объектов, которые не продаются. Наличие таких объектов подрывает ее основу. То, что не продается, не может отчуждаться, не может становиться объектом финансовых манипуляций, а хрематистика зиждется на финансовых манипуляциях. Для хрематистики важно, чтобы любой объект выступал как товар, при этом условия продажи, цена и владелец второстепенны. Если объект выставлен на продажу, использован в качестве ставки в азартной игре или заложен в банке под кредит в качестве обеспечения, то это именно объект хрематистики. Этот объект вовлечен в хозяйственный оборот и это все, что нужно хрематистике. В конце концов этот объект, согласно правилам игры, царящим в мире хрематистики, займет свое положенное место в системе приоритетов сильных мира сего, в системе финансовых воротил. И, если, с точки зрения сильных мира объект имеет для них ценность, то, можете быть уверены, как бы ни был извилист путь объекта в длинной цепи продаж, проигрышей и закладов, но в конце этого пути объект непременно окажется в их собственности. Исключения, конечно, бывают, но их мало. Это как в казино. Вы, конечно, можете иной раз выиграть, но казино выигрывают всегда. И если представить себе ситуацию, что вы провидец или счастливчик и всегда угадываете в казино правильную ставку, то и в этом случае на вас обязательно найдут управу. Вы или прекратите играть добровольно или вас заставят прекратить, вплоть до физического устранения. Хрематистика это мир безоговорочного диктата денег, вся этика мира хрематистики или открыто пропагандирует этот факт или, в некоторых необходимых случаях, маскирует его.
Хрематистика базируется на частной собственности. Частной собственности на что? Марксизм утверждает, что это частная собственность на средства производства. Можно полностью согласиться в этом вопросе с марксизмом, с одним существенным замечанием. Для марксизма частная собственность на средства производства это необходимое и достаточное условие хрематистики (капиталистического способа производства и присвоения). В марксизме не бывает хрематистики без частной собственности и не бывает частной собственности без хрематистики. Я же считаю, что верна только первая половина этого утверждения. Частная же собственность (конечно не на все) возможна и вне хрематистики. В остальном же, хрематистика и частная собственность действительно неразрывны.
Если рассматривать техническую, вернее, юридическую сторону дела, то формы собственности в хрематистике бывают следующие:
- частная собственность, - один владелец, юридическое лицо совпадает с физическим лицом;
- групповая собственность в форме хозяйственных товариществ, - участники отвечают по обязательствам товарищества не только совместным, но и личным имуществом;
- групповая собственность в форме ООО (общество с ограниченной ответственностью), - несколько владельцев, собственность и риск убытков каждого из которых ограничиваются его долей в уставном капитале, акции не выпускаются;
- акционерная собственность в форме ЗАО (закрытое акционерное общество), - обычно большее, чем в ООО число владельцев, акции распространяются только среди учредителей, которые имеют преимущественное право их покупки при продаже акций одним из учредителей, общество несет консолидированную ответственность по всем своим обязательствам;
- акционерная собственность в форме ОАО (открытое акционерное общество), - наибольшее число номинальных владельцев, акции продаются и перепродаются свободно без согласия учредителей, общество несет консолидированную ответственность по всем своим обязательствам.
Может показаться странным, но как раз частное предприятие встречается все реже и реже, редки и хозяйственные товарищества. В основном "частная собственность на средства производства" в настоящее время оформлена как акционерная. Для хрематистики важнее не "частность" собственности на средства производства, а "частность" денег на личных счетах. Истинной собственностью в хрематистике являются деньги.
Может ли функционировать хрематистика в условиях, когда не все объекты являются собственностью? Конкретно, может ли она существовать, когда собственность на землю, недра, водные, лесные и прочие ресурсы является общенародной?
В таких условиях хрематистика существовать не может. Не может потому, что в этом случае невозможен полный диктат денег. Если ресурсы находятся в руках общества в лице государства, то и цены на эти ресурсы контролирует государство. Цены на ресурсы определяет не рынок. А все нерыночное противоречит принципам хрематистики. Поскольку, как мы выяснили выше, вся прибыль рынка в хрематистике образуется в результате перераспределения среди участников рынка энергетической стоимости ресурсов, то ресурсы, изначально выведенные из рыночного оборота, оставляют весь рынок без прибыли. Это означает, что отсутствие государственного контроля за ресурсами, вовлечение природных ресурсов в рыночный оборот, является необходимым условием существования хрематистики. Попросту говоря, для хрематистики необходима частная собственность на землю и природные ресурсы. Она допускает относительно небольшие свободные от себя зоны в виде национальных парков и отдельных объектов федеральной собственности, но не более того.
Хрематистика нормально воспринимает любую форму групповой собственности, выраженную в деньгах. Во всех акционерных обществах и обществах с ограниченной ответственностью доля каждого участника выражается в деньгах, что полностью соответствует духу хрематистики.
А вот к кооперативной собственности хрематистика враждебна. В кооперативе нет денежных долей, там доля каждого выделена натурально. Это разновидность общинной собственности, с той разницей, что доля в общинной собственности обычно не продается, а в кооперативе свою долю можно продать. Хрематистику не устраивает сам факт того, что продажа доли в кооперативе оформляется не как финансовая операция, а как смена членства. Это исключает возможность финансового посредничества и делает операцию продажи доли в кооперативе нерыночной. Поэтому кооперативную собственность хрематистика терпит с трудом и до поры до времени.
Главную роль в хрематистике играет банковский капитал, для которого очень важны кредит и залог. Для торговли деньгами нужен кредит, для обеспечения кредита служит залог, для существования залога нужна возможность его свободного отчуждения от прежнего владельца и включения в рыночный оборот. Вот почему и квартира, и земля должны быть частными, "приватизированными", ведь иначе их невозможно отчуждать у прежнего владельца, проще говоря, их нельзя отобрать. А недвижимость является самым распространенным видом залога при обращении в банки за кредитами.
Залог можно условно назвать временной формой собственности в хрематистике. Действительно, заложенное имущество временно является собственностью банка, в то время как деньги, полученные в кредит под залог этого имущества, временно являются собственностью получателя кредита. Эта временная форма собственности очень важна для хрематистики. Хрематистика живет и развивается всегда в кредит, она постоянно вытягивает будущее в настоящее, занимает в долг у будущего для настоящего. Без временной формы собственности в виде залога это было бы невозможно. Поэтому хрематистика делает все возможное, чтобы убрать любые препятствия для вовлечения всего и вся в хозяйственный оборот.
Вот были, например, в России ФГУПы - федеральные государственные унитарные предприятия. Они работали в рыночных условиях, производили продукцию и продавали ее, получая прибыль. Часть прибыли перечислялась в бюджет государства, остальное оставалось у предприятия. Если ФГУП брал кредит, то залогом выступало его имущество. А имущество было государственным и давалось ФГУПу в оперативное управление. Изъять это имущество банку было не так просто. Даже в случае банкротства ФГУПа требовалось разрешение государства на отчуждение этого имущества. Понятно, что это имущество все равно отчуждалось и попадало в нужные руки. Но сам факт несвободного отчуждения, сам факт наличия пусть и совсем небольших, но все же проблем, связанных с отчуждением имущества не устраивал систему хрематистики, целенаправленно выстраиваемую в России. В результате начался процесс ликвидации ФГУПов. Поскольку без них было трудно было представить некоторые области деятельности, например, оборонную промышленность, то процесс шел поэтапно. Часть преприятий была объявлена "стратегическими", были также так называемые "предприятия оборонно-промышленного комплекса", не подлежащие банкротству. Их число неуклонно сокращалось. Но, видимо недостаточно быстро. В итоге практически вся оборонка была акционирована, возник "Оборонсервис" как мегахолдинг, с холдингами по направлениям и отраслям. С государственностью было покончено, имущество поступило в хозяйственный оборот.
В условиях хрематистики островки государственной собственности могут быть или очень небольшими или временными. Даже национализация в хрематистике является временной. Как только позволят условия, национализированное предприятие или банк вновь будут проданы частному владельцу или группе владельцев. В ходе кризиса 2008 года мы наблюдали картину национализации некоторых частных банков с целью устранения угрозы их банкротства. Хрематистика вовсе не означает невмешательства государства в экономику и в вопросы собственности. Она означает то, что вмешательство государства всегда происходит с согласия частных собственников и в их интересах. Государство национализирует их трудности, долги и проблемы, а затем приватизирует доходы. Это общее правило хрематистики, не знающее исключений. Россия национализировала "Роснефть", теперь продает ее в частные руки. Россия создает "естественные монополии" как государственные или полугосударственные. Потом они или разваливаются, оставаясь государственными, или становятся частными, если процветают. Хрематистика не терпит государственной собственности. Если полностью встать на ее рельсы, играть по ее правилам, то с государственной собственностью рано или поздно будет покончено. Есть страны, которые могут себе это позволить. Я конечно имею в виду страны метрополии. Игра по правилам хрематистики обычно не угрожает их существованию, поэтому можно оставаться в русле этой игры. Нет никакого сомнения в том, что при изменившихся обстоятельствах эти страны не остановятся перед изменением правил, если это потребуется. Все разговоры о "священности" частной собственности и ее неприкосновенности есть отговорки, действующие до первого неприятного случая. Конечно, интересы крупных собственников будут соблюдаться в государствах социального дарвинизма всегда. Но мелкие собственники вполне могут при случае пострадать.
Хрематистика не терпит государственной собственности. Но государственная собственность, вернее, социалистическое государство, может терпеть хрематистику. В Норвегии нефть является государственной собственностью, да и само государство социалистическое. А хрематистику терпит потому, что она работает на него в системе "международного разделения труда". То есть, социалистическое государство может использовать хрематистику в своих целях, направляя ее острие во "внешнюю среду", в государства периферии. У себя же такое государство будет стремиться локализовать действие законов хрематистики.
Опираясь на частную собственность, хрематистика охотно и успешно пользуется услугами государства. Государство, в условиях хрематистики, служит, прежде всего, интересам крупных собственников. Оно занимается их вопросами на своей и чужой территории, представляет их на любом форуме и на любом уровне. Если нужно, государство национализирует их долги или, наоборот, позволяет приватизировать свою прибыль. Можно сказать, что крупные собственники, прямо влияющие на власть, пользуются государственной собственностью как формой промежуточного накопления. Борьба за государственные бюджетные деньги идет во всех государствах в условиях хрематистики. Это и военные заказы и крупные инфраструктурные проекты. В странах метрополии это носит более цивилизованный характер, в периферийных государствах - значительно менее цивилизованный. Бюджетные деньги в странах периферии являются, кроме вывоза энергоносителей и других природных ресурсов, почти единственным источником быстрого и серьезного обогащения. Делается это путем завышения затрат при использовании бюджетных денег. Бедствие принимает системный характер, затраты завышаются везде и всюду, любой госзаказ становится невероятно затратным, экономически невыгодным. Деньги до исполнителя госзаказа несут в решете, доходит немногое. С этим системным злом периферийное государство пытается бороться, но, как правило, безуспешно. Не помогают ни инструкции, ни законы, ни подбор верных и проверенных кадров. Система оказывается сильнее. Призыв не обогащаться, высказываемый в каждом конкретном случае использования бюджетных денег, вступает в непримиримое противоречие с общим для хрематистики принципом обогащения. Воровать оказывается выгоднее, чем не воровать. Страх наказания не останавливает чиновников, так как, в большинстве случаев, наказания удается избежать, истратив некоторую часть "заработанных" коррупционным путем средств. Коррупция государственных структур в условиях периферийного государства в хрематистике есть зло почти неизбежное. Во всяком случае, бороться с ним экономическими методами совершенно неэффективно. Удается локализовать и подавить коррупцию лишь тем государствам периферии, в которых сильны традиции, которые не сильно оглядываются на демократию.
Периферийные государства, проповедующие "свободный рынок" и "открытую экономику", имеют все предпосылки кроме внутренней коррупции, получить еще и внешнюю. Одно дело транжирить в своих интересах государственный бюджет. Другое дело лоббировать в парламенте и правительстве интересы иностранных корпораций. Дело это выгодное и бороться с ним трудно. Продвигают с помощью лоббистов свои интересы в России табачные компании, производители продуктов питания, пива, авиатехники и многого другого. Если всегда можно купить периферийную демократию, то что говорить о периферийных чиновниках? Они продаются не менее охотно, чем парламентарии. В странах метрополии нет такой проблемы, во всяком случае, она не так ярко выражена. Им внешняя коррупция угрожает в значительно меньшей степени ввиду ограниченного круга возможных внешних "покупателей". Проблема внутренней коррупции в метрополии также существенно ниже, так как основным источником дохода служат внешняя торговля и финансовая система, использующие сами преимущества метрополии. В метрополии чиновники не продажные, потому что это им менее выгодно, чем быть честными. Принцип метрополии "обогащайся честно". Принцип периферии просто "обогащайся". Периферия беднее метрополии, поэтому не позволяет себе изысков в выборе средств и способов обогащения. Весь механизм государства-метрополии, отлаженный и отрегулированный веками, настроен и ориентирован на честный заработок внутри государства, внутри метрополии. В метрополии существует своя традиция, свой негласный общественный договор работать честно. Выстроен механизм "гражданского общества", позволяющий осуществлять общественный контроль за уровнем коррупции. Механизм, в общем-то, простой, - система всеобщего доносительства. Но достаточно эффективный. Этот механизм очень сужает возможности для коррупции, хотя конечно не устраняет ее полностью. Преступность в странах метрополии не назовешь низкой. И отношение граждан этих стран к экономическим преступникам не назовешь нетерпимым. Все-таки и им хочется иногда нарушить правила, чтобы "заработать", вот и сочувствуют тем, кто на это решился. К тому же, преступность в метрополии служит негласным, но молчаливо признанным обществом "последним средством" выхода из жизненного тупика, своего рода отдушиной в трудных обстоятельствах. Это как бы попытка пойти ва-банк, как в азартной игре. Такая попытка вызывает в обществе сочувствие. Толкают к такой попытке и государственные устои метрополии, в большей степени заинтересованные в контролируемой преступности, чем в социальной активизации людских масс. Лучше преступность, чем социальный протест, - вот негласный принцип метрополии.
В государствах периферии такого общественного договора нет, хотя его и пытаются заключить власти с чиновничеством. Не получается, так как искушение сильнее, чем государство, тем более что правители вовсе не являют собой пример честного служения обществу. Если при этом нет сдерживающей официальной государственной идеологии, восходящей к национальным традициям, если проповедуются либерализм, толерантность, множественность точек зрения и отсутствие запретов, то все попытки остановить коррупцию обречены на неудачу. При сочетании полностью открытой экономики и либеральной идеологии это невозможно даже теоретически, действие социальных закономерностей в этих условиях просто не позволят это сделать. Коррупция в периферийных странах с открытой экономикой, не защищенных собственной идеологией, носит системный, объективный характер. Она сама является частью структуры экономики. Когда представители западного общества призывают периферию бороться с коррупцией и при этом делают все, чтобы помешать защите ее экономики от внешнего воздействия, чтобы не допустить господства независимой национальной идеологии, то они насквозь двуличны. Они хотят двух взаимоисключающих вещей.