Будилов Олег Юрьевич : другие произведения.

Далекие острова

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.14*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В этом мире есть только великий океан и два враждующих государства - Содружество Свободных островов и островная империя Вард. Вся суша давно поделена и освоена и только один затерянный в океане далекий остров пока никому не принадлежит. Все попытки колонизации провалились, и только последней экспедиции удалось закрепиться на неизученных берегах. Очередная война заставила адмиралтейство Содружества на время забыть о далекой базе, но после наступления мира оно решает послать на поиски экспедиции небольшой отряд. Офицер адмиралтейства получает задание отправиться на далекий остров.

Далекие острова.

   Август 1913 года выдался жарким. Стояла засушливая погода: дождей почти не было. К полудню духота становилась невыносимой. Город опустел. Зажиточные горожане перебрались на дачи и загородные виллы. Обычно сочная зелень в парках и скверах пожухла, трава выгорела. Люди стали угрюмыми и раздражительными. В столице пахло гарью: в пригородах тлели торфяники, и, хотя пожары случались далеко от городской черты, запах дыма достигал центральных улиц.
   Девятнадцатого, в воскресенье, в дверь моей квартиры постучали. Служанка ушла с детьми на прогулку, и мне пришлось открывать самому. Курьер, отставной военный, одетый в поношенный зеленый сюртук, принес пакет. В темноте прихожей я принял его за торговца и уже хотел захлопнуть дверь, но он вытянулся и отрапортовал:
  -- Курьерская служба адмиралтейства! Пакет господину супер-лейтенанту-моринеру Буру.
   Я взял конверт из твердой коричневой бумаги, отблагодарил посыльного медной монеткой и закрыл дверь.
   На гербовой бумаге стояло число, время и должность офицера, к которому мне надлежало явиться. Если Вас вызвали в адмиралтейство готовьтесь к переменам. Эта старая поговорка была хорошо знакома гвардейским офицерам, расквартированным в столице.
  
   - И что ты собираешься делать?
   Мы с Бадом сидели в маленьком неприметном кабачке на Ремесленной улице и пили ледяное светлое пиво из высоких стеклянных кружек. В зале было сумрачно и прохладно.
   - А что я могу сделать? Пойду на прием.
   Бад ухмыльнулся. Он был без формы, в легком льняном светлом костюме. Шляпу он небрежно, по-хозяйски положил прямо на стол.
   Пиво было хорошее. Официант принес креветки и соленое печенье.
   - Нечего себя накручивать, - Бад допил первую кружку и поднял руку, чтобы принесли еще, - Ничего там с тобой не сделают. Что они вообще могут с нами сделать? Спишут на берег, отправят на гражданку. Подумаешь горе какое.
   От визита в адмиралтейство я не ждал ничего хорошего. После смерти моего друга и благодетеля адмирала Крола выстроенная им военная машина рассыпалась, как карточный домик. Офицеров, которых он заметил и привлек в столицу срочно отправляли в дальние гарнизоны, интендантов арестовывали прямо на рабочих местах, военное имущество под шумок разворовывали, а отлично подготовленные боевые части отправляли строить дороги на дальних островах. Все хотели пристроить на завидные должности своих родственников и друзей. Так уж повелось, что новый адмирал сразу заменял гвардейских офицеров. Новая метла по-новому метет. Приглашения для беседы я ждал со дня на день и даже начал волноваться, почему его так долго нет. И вот дождался.
   - Не хочу на гражданку, - ответил я,- мне нравится жить в столице и у меня хорошее жалование.
   Помнишь, чем ты занимался до того, как попал на службу?
   Бад кивнул, - стараюсь забыть.
  -- Вот и я тоже не хочу возвращаться в контору.
  -- Есть шанс, что нас куда-нибудь переведут. Поедем служить на тихий всеми забытый остров.
   Бад хлопнул меня по плечу, - Не раскисай! Будем с утра до вечера рыбу ловить.
  
   Я супер- лейтенант-моринер Бур командир 8 гвардейской десантной морины. Мне 34 года у меня есть сын, дочь и красавица жена. Большую часть своей жизни я провел на острове Хос. Это небольшой островок на севере продуваемый жестокими ветрами. Когда я родился моя семья выкупила большой участок земли на западном склоне с виллой и садом. В старом доме нам стало тесновато. Старинная двухэтажная вилла называлась 'Приют моряка'. Она была в плохом состоянии и стоила дешево, поэтому нам удалось, продав собственный дом и потратив все сбережения заплатить за нее сразу почти полную стоимость. В течении всего моего детства отец достраивал виллу. Он перекрыл крышу, пристроил веранду и сарай. Я привык играть на сложенных во дворе досках и бревнах. Я помню, как перекладывали печь и как перестилали полы в гостиной.
   В семь лет меня отдали в гимназию. Последующие десять лет были самыми тяжелыми в моей жизни. Переступив порог этого учебного заведения, я сразу понял, что мне здесь не место, вцепился в подол маминой юбки и заревел, как пароходный гудок. Учитель начальных классов господин Ус спросил, почему я плачу. Я ответил, что ненавижу гимназию и хочу домой. Учитель крепко взял меня за руку, отвел в класс и хорошенько выпорол. Так я понял, что даже, если тебе не нравится место, где ты находишься лучше об этом никому не говорить. Потом меня пороли много раз за дело и просто так, но никогда больше я не испытывал такого унижения, как в тот самый первый раз, когда я лежал на скамье для наказаний прижатый крепкой рукой господина Уса, а над моими криками потешались одноклассники.
   Видимо тогда что-то сдвинулось в моем сознании, потому что из тихого ласкового мальчика я вырос в хитрого, ленивого и изворотливого юнца, который списывал домашнее задание в туалете для мальчиков, воровал яблоки из школьного сада и однажды написал господину Усу в лакированные туфли.
   Окончив гимназию, я поступил в местный захудалый университет на факультет искусств и на пять лет уехал из дома на соседний остров. Я приезжал на каникулы и праздники и останавливался в комнате старшего брата, потому что в мое отсутствие для поддержания семейного бюджета мою комнату сдавали всяким проходимцам. В университете я научился пить вино, делать умное лицо, говорить красивые слова и отрастил бороду.
   После окончания университета я вернулся домой и загрустил. Мои знания на острове Хос никому не были нужны, а работать рыбаком или плотником мне не позволяла гордость. Год я бездельничал. Я хотел стать писателем и даже написал роман, но он вышел настолько плохим, что пришлось его сжечь. Моя семья стала совершенно невыносима. Каждый день они заводили со мной разговоры о будущем, о женитьбе, о работе, о том, чем бы я хотел заниматься. Чтобы избегать этих скучных разговоров я старался бывать дома, как можно реже. Уходил рано сразу после завтрака, а приходил поздно, когда все уже ложились спать. Целыми днями я слонялся по острову или сидел с друзьями такими же бездельниками, как я, пропивая в кабачках деньги, которые им давали родители. Во время своих бесцельных блужданий я познакомился с Эн. Она была из бедной набожной семьи, забитая своей грозной матерью, маленькая и беззащитная. Несколько месяцев мы встречались тайком, гуляли и целовались. Я даже не мог пригласить ее в кондитерскую, потому, что денег у меня не было. Наверно именно знакомство с ней заставило меня отказаться от привычного образа жизни. Однажды слоняясь по причалу, я увидел объявление о том, что грузовой компании требуется управляющий складом. Я пришел в контору и предложил свои услуги. Так я стал заниматься тем, что ненавидел всей душой - я стал считать. В гимназии математика была для меня самым невыносимым предметом. Я никогда не мог сосредоточиться, не желал решать задачи и стоя перед доской ощущал в голове легкий ветерок абсолютного безразличия. Меня взяли на работу, потому что из десяти претендентов у меня единственного был диплом о высшем образовании и еще я понравился матери хозяина, которая контролировала всю работу конторы. Я чем-то напоминал ей умершего брата. Мне кое-что показали, кое-что я понял сам и так получилось, что на этой должности я проработал много лет. Мы с Эн поженились, у нас родились дети и наверно мы прожили бы всю жизнь на родном острове, если бы не война.
   Войны случались постоянно. Мой отец, мои деды и прадеды воевали - это было почетной и неотвратимой обязанностью каждого мужчины в возрасте от 18 до 55 лет. Два могучих государства Содружество свободных островов и Островная империя Вард люто ненавидели друг друга, а мы были маленькими бессловесными пешками в этой опасной и нелепой шахматной игре. Нелепой потому что результатом многолетних войн становился захват кучки пустынных островов и нескольких рыбных банок, которые постоянно переходили из рук в руки. Силы враждующих государств были практически равны и добиться сколько-нибудь впечатляющего успеха не могла ни одна из сторон. Меня призвали в армию в первые месяцы войны, а день победы я встретил в звании супер-лейтенант-моринера. Для бедного дворянчика с дальнего острова, не имевшего даже собственного герба и никогда не учившегося в военной академии сделать такую карьеру было великим чудом.
   Вечером я показал письмо жене, и мы проговорили до часу ночи пытаясь представить возможные последствия моего визита в адмиралтейство. Эн беспокоилась. Всю неделю офицерские жены только и обсуждали последние отставки и назначения. Они переживали не меньше мужчин. Многие раньше и не мечтали оказаться в столице, жить в домах с канализацией и горячей водой, ходить в лучшие театры мира, обедать в ресторанах для гурманов, одеваться у столичных портних и гулять по проспектам и набережным воспетыми знаменитыми поэтами и писателями. Это была совершенно другая жизнь яркая и сверкающая, словно обертка шоколадной конфеты.
   Ночью мне не спалось. Лежа в темноте, я прислушивался к дыханию жены, тиканью часов, шагам ночной стражи и представлял, что я под водой на самом дне океана и надо мной проносятся удивительные рыбы и разноцветные медузы. Под утро я забылся коротким сном и увидел себя ребенком, играющим в яблоневом саду моего деда. Разбудила меня служанка. Тихо постучала в дверь спальни. Осторожно, чтобы не разбудить жену я встал, поцеловал ее в лоб, надел халат и направился сначала в ванную, а потом в столовую.
   Колонка долго не зажигалась. Иногда по утрам был плохой напор воды. Я стоял босыми ногами на кафельном полу и ждал, когда из крана потечет горячая вода. За тонкой перегородкой служанка грохотала кастрюлями готовя завтрак и что-то напевала себе под нос. Вода стала медленно нагреваться, и наконец тонкая теплая струйка превратилась в нормальную струю кипятка. Я долго стоял под душем прогоняя остатки сна.
   На кухне аппетитно пахло свежезаваренным кофе и жареной рыбой.
   Есть не хотелось, но я заставил себя позавтракать.
   - Совсем ничего не кушаете, господин лейтенант - пожурила меня служанка.
   - Вот и сынок Ваш все время отказывается. Уж не знаю, что ему такое приготовить, чтобы кушал. Может быть Вам яйцо всмятку сварить?
   - Спасибо, Мая. Вы золото. Что-то не хочется сегодня.
   Я отодвинул чашку, встал и салфетка соскользнула на пол.
  -- Какой-то я сегодня неловкий.
  -- Не беспокойтесь я все уберу. Желаете что-нибудь еще?
   Служанка подняла салфетку, аккуратно сложила и спрятала в карман передника.
   - Нет, благодарю. Вы денщика моего кормили?
   -Да кормила уже, кормила. Столько рыбы съел думала лопнет.
  -- Скажите мне, когда будет половина седьмого.
  -- Хорошо, господин Бур- служанка сделала книксен.
   Рожденная в деревне и выросшая среди рыбацких сетей Мая была ответственной и неглупой. С любым поручением она справлялась легко и с удовольствием, не экономила на продуктах, не воровала была чистоплотной и любила детей. Готовила она хорошо хотя особенным разнообразием блюда не отличались. Моя жена первое время отнеслась к прислуге с недоверием, но потом привыкла и теперь души в ней не чаяла, и ставила Маю в пример другим. С моим денщиком, который по долгу службы иногда приходил к нам по утрам Мая ладила неплохо, кормила его завтраком, но относилась к нему без особой нежности, считала дураком и неряхой.
   После завтрака я закрылся в кабинете, выкурил сигару, написал короткую записку Баду, вложил ее в конверт, но заклеивать не стал, переоделся в заранее приготовленную вычищенную и выглаженную парадную форму и надел перевязь с длинной позолоченной придворной шпагой. Темно-зеленый парадный френч ощутимо жал. Я переложил документы в нагрудный карман и застегнул негнущийся воротник. Деньги и ценные вещи решил не брать. Если меня сразу направят на новое место службы, а такое бывало пусть хоть это немногое достанется семье. Несколько мелких монет на извозчика будет вполне достаточно.
   В дверь кабинета постучали.
   - Войдите!
   Дверь тихонько приоткрылась.
   - Господин лейтенант - робко прошептала служанка в узкую щелку: - Вам пора. Уже половина седьмого.
  -- Да, да. Иду.
   Я провел рукой по коротко стриженным рано поседевшим волосам, надел фуражку блинчиком и еще раз посмотрел на себя в зеркало. Грузный тридцатичетырехлетний мужчина слишком штатский для гвардейского офицера с брюшком и мешками под глазами.
  
   В узкой прихожей топтался денщик.
   - Иди в казарму. Передашь эту записку лейтенанту Баду. Кроме него никому ее не показывай. Понял?
   - Так точно! - он взял под козырек.
   Четырехкомнатная квартира в центре досталась нам по бросовой цене. Моего предшественника срочно перевели в другой гарнизон и столичный рантье уже привыкший к мгновенным перестановкам в офицерском составе сдал квартиру за очень умеренную плату. Я спустился по узкой выщербленной лестнице слушая за спиной буханье тяжелых сапог денщика.
   На улице было свежо и тихо. Скоро утренняя прохлада сменится удушающим зноем, но пока еще дышалось легко даже привкус гари в воздухе почти не ощущался. Горожане спали. Тротуары успели подмести и полить водой из шлангов, чтобы прибить сухую пыль. В щелях между булыжниками собирались мутные лужи.
   Рыжий дворник складывал на ручную тележку ведра с мусором. Увидев меня, он прервал свое занятие и сняв картуз низко поклонился.
   - Доброе утро, господин офицер.
   - Здравствуй.
   Пятиэтажный дом, в котором мы снимали квартиру был построен в конце прошлого века на месте старинных торговых рядов. Окна спальни, гостиной и детской выходили на Купеческую улицу, а из кабинета открывался унылый вид в темный двор-колодец. Мусоропровода в доме не было, поэтому вечерами служанки выставляли ведра перед входом.
   Мы с денщиком прошли вниз по улице и оказались на бульваре. Здесь уже появились первые прохожие. В тени каштанов лотошники расставляли свой нехитрый товар, мальчишки газетчики скучали на перекрестках прижимая к животам плотные кипы свежих газет остро пахнущих типографской краской. У гостиницы "Волна" стояли рикши и пролетки. Извозчики курили и болтали сидя прямо на тротуаре. Двери и окна гостиничного ресторана были открыты. На кухне готовили завтрак. Было видно, как суетились повара. Под яркой вывеской стоял дородный швейцар в красной ливрее. Пахло жареной рыбой и кофе.
   От группы отделился извозчик. Маленький и верткий в мятой клетчатой кепке с большим козырьком. Он прихрамывая побежал ко мне. Видимо была его очередь сажать седока.
   -Господин офицер, пожалуйте, ко мне! Довезу быстрее ветра!
   Я забрался в пролетку.
   - В адмиралтейство.
   Мне было неудобно в слишком тесной парадной форме, и я никак не мог пристроить шпагу пока наконец не поставил ее между ног немного сдвинув ремень. Город просыпался. Хозяева магазинов открывали ставни и писали на грифельных дощечках мелом скидки на уцененный товар, официанты выносили на тротуары столы и плетеные кресла, зеленщики раскладывали овощи на деревянных прилавках. Через час улицы заполнятся народом, и хорошенькие служанки с корзинами отправятся за покупками.
   Пролетка проехала по бульвару и выскочила на площадь Потерянных душ, потом свернула на улицу капитана Дека и наконец оказалась на Площади адмиралов.
   - Останови у главного входа.
   Мы описали полукруг, проехали мимо фонтана, в котором могучий бронзовый Анну уже триста лет разрывал глотку морскому дракону, и пролетка остановилась у тяжелых чугунных ворот. Я спрыгнул с подножки и сунул извозчику, в протянутую руку, мелкую серебряную монету.
   - Спасибо, господин офицер!
   Я вошел в ворота, мимо охраны в вызолоченных касках, застывших словно статуи, прошел по широкому двору, вымощенному черной и серой прямоугольной плиткой, которая образовывала рисунок герба Содружества свободных островов и оказался перед массивной дверью из моренного дуба.
   - Помоги мне великий океан, - пробормотал я и взялся за ручку.
   По спине пробежал холодок, когда входная дверь захлопнулась за мной.
  
   Я отметил у охраны пропуск, быстро прошел через парадный зал, поднялся по главной лестнице и вошел в центральную приемную, где на стульях, покрытых вишневым бархатом ждали своей очереди посетители: пожилой морской капитан, двое штатских, совсем молодой егерь-лейтенант и лейтенант артиллерист. Я отдал честь.
   - Доброе утро, господа!
   -Доброе утро! - лейтенанты поспешно встали и отдали честь, штатские затравленно посмотрели на меня и кивнули, а седой капитан вяло козырнул и отвернулся.
   До полудня просителей в адмиралтейство не пускали. Все, кто сейчас ожидал своей очереди были приглашены для беседы. Раньше прием начинался в девять. Новый адмирал, который был назначен командующим центрального округа неделю назад изменил распорядок дня. Для многих - это стало неожиданностью. Говорят, некоторым чиновникам досталось за опоздания. Адмирал был молод, энергичен и ему нужно было проявить себя, так что спокойная жизнь адмиралтейства закончилась. Из-за тяжелой бархатной портьеры появился помощник коменданта похожий на рыбу-молот. Аксельбант на его плече напоминал коровий хвост.
   -Здравствуйте, господин супер-лейтенант-моринер! Вам назначено? - прошелестел он так тихо, что мне пришлось прислушиваться.
   Я отдал честь и сунул ему под нос пакет. Он помедлил, окинул меня с головы до ног ледяным ничего не выражающим взглядом аккуратно развернул бумагу, медленно прочел и кажется даже пару раз перечел приказ, сложил лист пополам и убрал его в коричневую кожаную папку.
   - Вас проводить или вы знаете дорогу?
   - Я знаю куда идти.
   Двери распахнулись, я прошел длинным коридором и остановился у кабинета, который был мне отлично знаком. Совсем недавно его занимал покойный адмирал Крол. Адмирал скончался внезапно. Еще крепкий семидесятилетний мужчина однажды просто не проснулся. До самой смерти он хорошо себя чувствовал и делал по утрам зарядку, иногда по вечерам позволял себе выпить несколько рюмок коньяка. Мы с Эн очень тепло относились к нему.
   Я без стука вошел в приемную. Здесь ничего не изменилось только в левом углу появились дополнительные шкафы для документов. За столом сидел секретарь адмирала егерь-лейтенант Муки. Он приходился Кролу дальним родственником и был несмотря на офицерские погоны всего лишь смешным восторженным мальчишкой. Он сразу вскочил и бросился ко мне на ходу отдавая честь.
   - Господин супер-лейтенант! Как я рад Вас видеть!
   - И я рад Вас видеть, Муки. Не ожидал Вас здесь застать.
   Он сразу погрустнел.
   - Меня переводят только пока не знаю куда. Говорят приказ уже подписан и лежит в канцелярии. Передаю дела.
   - Нового секретаря видели?
   - Нет еще. Говорят, очень достойный молодой офицер.
   - Ну-ну. А адмирал?
   Взгляд Муки остекленел.
   - Адмирал Мец герой войны великий флотоводец. Он выдающийся человек.
   - Конечно, конечно. Я нисколько в этом не сомневаюсь.
   Я посмотрел в окно. По площади конвой вел пожилого интенданта без погон, руки он держал за спиной и шел как-то слишком прямо. Я отвернулся.
   - Вам назначено на восемь?
   - На семь тридцать.
   - Странно. Адмирал еще не принимает в это время, но он уже здесь. я сейчас доложу.
   Муки постучал костяшками пальцев, открыл дверь и зашел в кабинет. Я увидел за его узкой спиной лиловую портьеру и угол портрета в золоченой раме. Дверь закрылась. Послышались приглушенные голоса. Разобрать ничего было нельзя.
   Муки вернулся очень быстро.
   - Еще не принимает, - сказал он и виновато улыбнулся, - хотите чаю или кофе?
   - Нет. Не беспокойтесь, Муки. Надеюсь, что вопрос со мной будет решен быстро и четко - по-морскому.
   Я сел на жесткий стул, откинулся на спинку и постарался расслабиться. Ничего не получилось. Очень хотелось курить. В голову лезли тревожные мысли. Ну, что они мне могут сделать? Отправят в дальний гарнизон или на "базу подскока". Отвратительно конечно, но служба есть служба. Или вообще уволят вчистую без пенсии.
   Я вспомнил остров Хос. Фруктовые сады, старые домики из красного кирпича, три таверны, кондитерская, деревянные магазины и лавки, церковь, гимназия, склады и порт вот и все достопримечательности. Вся моя жизнь была связанна с этим островом, но на родину я не торопился. Мне не хотелось терять жалование гвардейского офицера и уезжать из столицы. За последние годы я успел отвыкнуть от гражданской жизни, штатской одежды и тоскливых семейных обедов, на которые нельзя было опаздывать. Правила в нашей семье устанавливала бабушка. Словно старый адмирал она восседала на своем стуле с резной спинкой и управляла виллой. Даже мой отец человек грубоватый и далекий от сантиментов не решался ей перечить. Все должны были вставать в семь утра и завтракать в столовой, обед был в два часа, ужин в семь. Уносить еду в комнату нельзя, если опоздаешь на завтрак будешь ходить голодным до обеда. Таковы были правила, и они никогда не менялись даже в день смерти моего деда все должны были есть по расписанию. Моя бабушка была строгой, но мудрой женщиной и, если не считать многих придуманных ею бессмысленных правил, которые ужасно раздражали меня жизнь в семье протекала мирно. По крайней мере, мы никогда не знали нужды.
   Муки что-то напряженно писал. Иногда он так увлекался, что вытягивал губы дудочкой, в другой раз начинал что-то шептать, потом прерывался и с задумчивым видом смотрел в окно. Часы в углу сухо щелкали. Меня никто не вызывал.
   Я встал и прошелся по приемной, чтобы размять затекшие ноги. Часы пробили девять.
   Муки встрепенулся: - Может быть чаю?
   Он всем своим видом показывал, как ему неловко, что такой блестящий офицер вынужден ждать в приемной.
   - Нет. Спасибо. Ничего.
   Я подошел к окну и стал смотреть на площадь.
   Я познакомился с адмиралом Кролом четыре года назад, когда нас шестерых выпускников срочных офицерских курсов отправили на фронт. На старом складе, где временно был размещен штаб горели бледные переносные фонари и сновали порученцы. Мы стояли у стены и смотрели, как высокий худой адмирал что-то объяснял склонившимся над картой офицерам. Они говорили тихо и расслышать что-нибудь было совершенно невозможно.
   - Может быть на наших глазах вершится история, - сказал Гум. Он был школьным учителем. Ему тоже было тридцать и его призвали на три дня раньше меня. Нескладный и лопоухий с хроническим плоскостопием он был посмешищем на курсе и не вылезал из нарядов, но его патриотического духа хватило бы на целый взвод. - Вот сейчас они придумают нечто такое, что опрокинет вардов в океан и война закончится.
   - Ты говоришь, как проклятые проповедники у нас в казарме. Противно слушать. - прошипел Даб. Маленький и кругленький словно колобок он вырос в долинах Кола, любил лошадей и хорошо играл на гитаре скрашивая наши тоскливые вечера в казарме. Служить он не хотел, долго прятался от коменданта пока однажды не напился в кабачке и не проснулся уже на призывном пункте.
   - Лучше бы они придумали, как нам остаться в живых.
   - Прекратите, - громко воскликнул Гум: - Вы не патриот!
   Есть такие люди, которые всегда говорят громко, чтобы их заметили. Гум очень хотел стать героем. Он не пил, не курил и никогда не был женат.
   Адмирал оглянулся. Ему было плохо нас видно. Стена, у которой мы стояли почти не освещалась.
   - Эй, тихо там! - прикрикнул он: - мешаете!
   - Заткнитесь, патриоты хреновы - прошипел Гор самый старший из нас. Ему было сорок лет и он решил, что в первом же бою прострелит себе ногу, чтобы демобилизоваться.
   - А то сейчас отправят нас на передний край. Глотнем водички по самую макушку.
   Мы устали и ужасно трусили. Вырванные из привычной жизни сугубо штатские люди мы попали на трехмесячные офицерские курсы благодаря тому, что закончили гимназию. Была объявлена повальная мобилизация. Выпускников военно-морской академии не хватало. Дети из богатых и знатных дворянских родов не торопились на передний край. Они старались остаться в столице или в хорошо защищенных крепостях внутренней линии обороны. Нас они презирали и считали людьми второго сорта. В десантные операции старались бросать выпускников офицерских курсов и набранных на службу крестьян. Рядовые должны были уметь стрелять, колоть штыком и пользоваться абордажным кордом. Офицеров учили фехтовать, стрелять из всех видов оружия, гонять солдат в атаку, бегать по полосе препятствий и кидать ручные бомбы. Нас тренировали злобные офицеры инвалиды на маленьком острове, продуваемом всеми ветрами. Потом нам выдали старую форму без знаков различий, сухой паек на неделю и отправили на войну. Неделя на перегруженном десантном корабле, всего две остановки в походе, условий никаких, спали по очереди прямо на полу, в нужник записывались с утра, чтобы попасть к вечеру. Огромная военная машина требовала все больше солдат и офицеров. С отдаленных островов на старых кое-как отремонтированных кораблях нас везли словно сардин в банке. Говорят, некоторые умирали по дороге. Мы были грязные, голодные и не хотели воевать. Все кроме Гума. Он хотел получить орден. Я хотел вернуться к жене и детям.
   Меня не интересовала война, никогда не тянуло к оружию и когда за мной пришел комендант я чуть не упал в обморок.
   - Вам плохо? - спросил он, когда увидел, что я не могу расписаться в повестке.
   - Да, - ответил я: - что-то нехорошо.
   - Присядьте, - сказал комендант: - Вам еще крупно повезло. У Вас есть образование. Вы будете офицером.
   Я опустился на стул в прихожей и наконец смог поставить подпись.
   Совещание закончилось, и штабные офицеры разошлись. Адмирал в сопровождении двух адъютантов подошел к нам. Наступление остановилось, снабжение запаздывало, острова требовали людей и боеприпасов, транспортных судов катастрофически не хватало. Адмирал не спал вторые сутки и был не в духе.
   - Кто такие? - спросил он жестко.
   Он был высокий, худой, сутулый и походил на цаплю.
   - Пополнение, господин адмирал, моринер-лейтенанты - сопровождающий нас лейтенант вытянулся по струнке: - Прибыли из лагеря Заух для прохождения службы.
   - Кто такие? - второй раз спросил адмирал.
   Сопровождающий вытянулся еще больше и молча вращал глазами не понимая вопроса.
   - Какой род войск? - подсказал адъютант.
   Сопровождающий шумно выдохнул: - десант, господин адмирал.
   Адмирал, не мигая, смотрел на нас.
   - Что моложе не нашлось? - не к кому конкретно не обращаясь спросил он: - одеты черт знает во что. Распределить по моринам, переодеть, выдать оружие и накормить, - он еще раз окинул нас взглядом, вздохнул, повернулся и уже на ходу бросил: - перебьют всех к морскому дьяволу.
   Нас отвели в казарму, выдали новую форму, погоны, револьверы, пачку галет на каждого и одну большую банку тунца на двоих и разрешили помыться в бане. Так для меня началась война.
  
   Всем Северным флотом командовал тогда престарелый адмирал Она. Ему было уже за семьдесят. Он был дурак и пьяница. На флоте его не любили и боялись.
   Он разработал гениальную операцию по захвату двух слабо защищенных островов вардов и по его приказу срочно формировали новые десантные морины, которые должны были участвовать в штурме.
   Десантная морина включает в себя три взвода по 20 человек, артиллерийскую команду, полевое орудие, две бомбарды с прислугой и лазарет. Нас вновь прибывших офицеров назначили командирами взводов в двух только что сформированных подразделениях.
   19 августа нам выдали полный боекомплект: карабины Гока, револьверы, короткие абордажные шпаги, сухой паек; и погрузили на десантные корабли.
   Ранним утром 20-го августа начался штурм.
   Мой взвод оказался на правом борту десантного корабля "Грозный". Мы стояли, держась за леера в полной боевой готовности и дрожали от страха. Из офицерского состава только командир подразделения и его заместитель были кадровыми военными и побывали в бою, все остальные были просто пушечным мясом.
   Два десантных судна "Грозный" и "Адмирал Гот" мчались к вражескому берегу под прикрытием эсминца "Отчаянный".
   Береговая артиллерии вардов молчала и нам уже стало казаться, что мы без приключений начнем высадку. Но на мелководье нас ждали две субмарины, которые атаковали сначала "Грозный", а затем "Адмирала Гота". Каждая субмарина была вооружена двумя торпедами, команда состояла из капитана и пяти моряков. Собственно, все они были смертниками, потому что после пуска торпед определить их местоположение не составляло труда, а тихоходные подводные лодки не могли уйти от ответного залпа корабельной артиллерии.
   Первая торпеда прошла мимо, но вторая попала "Грозному" в левый борт. Нас тряхнуло так, что лязгнули зубы. С левого борта послышался шум, на носу кто-то закричал:
   - Попали в нас! Попали!
   Носовой орудие выстрелило. От грохота заложило уши. Потянуло порохом.
   Движение судна замедлилось, корпус сотрясла судорога. Я крепче ухватился за леер, к горлу подступил комок. Мимо пробежали матросы из команды "Грозного", палубу заволокло дымом. Орудие еще раз ухнуло и уши словно забило ватой.
   В этот момент с берега ударила батарея вардов. Справа поднялся водяной столб. Нас окатило холодными брызгами.
   Моринеры засуетились, бестолково вытягивая шеи и переминаясь с ноги на ногу словно стая гусей. Я подумал, что мы слишком тесно стоим и если на палубу упадет снаряд, то накроет сразу всех.
   - Пригнуться! - закричал я: - Ниже! Ниже!
   Моряки присели на корточки, кто-то закрыл голову руками. Ко мне протиснулся сержант-бомбардир из моего взвода: - Что делать, господин моринер-лейтенант? Подбили нас. Потонем все.
   -Не потонем, - громко сказал я, - ждем приказа, - потом притянул сержанта к себе и выдохнул в самое ухо: - Бери своих бомбардиров и займите место у лодки.
   Сержант выпучил глаза, потом понимающе кивнул и отошел.
   Еще несколько водяных столбов выросло справа. Сейчас вражеская батарея пристреляется и нам конец. Я обернулся, выискивая глазами командира, но увидел только испуганных моринеров, которые прижимались к переборкам в надежде, что те защитят их от прямого попадания снаряда. С кормы к нам пробирался Гум. Он был сосредоточен, красное в оспинках лицо нахмурено. Он протискивался сквозь десантников словно ледоход, разрезающий льдины.
   - В левом борту пробоина - сообщил он мне.
   - Командира не видел?
   - Видел. Он пошел к капитану. Морской черт! Такая операция под угрозой! В штабе кто-то допустил роковую ошибку.
   Палубу в очередной раз окатило брызгами. Я инстинктивно пригнулся.
   - Хватит кланяться! - громко, чтобы слышали стоящие поблизости моряки заявил Гум, глаза его горели: - варды отвратительные стрелки!
   Я снял фуражку, стряхнул воду и опять надел, затянув подбородный ремень. Гум чертовски меня раздражал.
   - Похоже орден ты сегодня не получишь,- сказал я
   - Дурак, - ответил он.
   На носу появился офицер и несколько матросов из команды.
   Десантники заволновались. Гум всех растолкал и подошел к морскому лейтенанту.
   - Что происходит?!
   - Десанту приказано покинуть корабль.
   - Мы же не дошли до точки высадки! - возмутился Гум:
   - Нас всех перебьют пока мы до берега доплывем!
   - У нас серьезные повреждения, мы тонем. - Лейтенант отвернулся от Гума и закричал: - Приготовиться к высадке! Лодки на воду!
   Я подхватил его команду и тоже закричал:
   - К лодкам! К лодкам! Приготовиться к высадке.
   Началась давка. Мне кто-то наступил на ногу, толпа заволновалась, дрогнула и придвинулась к борту. Кто-то закричал. Я видел, как моринеры стали отталкивать матросов из команды и лезть в лодки. Кто-то упал в воду.
   Я рванулся изо всех сил. Нужно было успокоить людей, организовать погрузку, попытаться найти место в лодке, но корабль уже охватила паника, люди обезумели. Неуправляемая толпа окружала меня со всех сторон. От ужаса закружилась голова. Мне не хватало воздуха. Я стал дергаться не в бок, а вверх, чтобы не задохнуться.
   На носу "Грозного" что-то взорвалось. Палуба качнулась. Взвился огненный столб.
   -Все! Конец! - выдохнул мне кто-то в самое ухо. Судно резко накренилось вперед и стало медленно заваливаться на левый борт.
   Вся человеческая масса сдвинулась и стала съезжать вниз, ноги скользили по палубе, стало свободней и я рванулся в сторону борта. Меня схватили за бушлат, но я вывернулся, лягнул кого-то ногой и ухватиться за поручни. Передо мной темнело море. На воде болтались две лодки. Они были почти пустые и сидящие в них моряки пытались отгрести подальше от корабля. Я видел, как кто-то попытался ухватиться за борт, но его ударили по голове веслом. Воздух дрогнул, и справа вспухли гигантские водяные пузыри. Они помчались к небу, но неожиданно лопнули и обрушились на палубу ледяными струями. Я огляделся. К лодкам было не пробраться, на палубе шла отчаянная борьба за жизнь. В этот момент я забыл обо всем на свете, о том, что я офицер, что я должен заботиться о своих подчиненных. Я думал только о том, что берег слишком далеко, и я не доплыву. Мелькнула безумная мысль оставаться на корабле до последнего, но я тут же решил, что это невыход. Надо было спасаться. Справа из моря выступало несколько голых скал. Решение возникло мгновенно. В конце концов на мне спасательный жилет. Я бросил карабин и ранец, снял бы и портупею, но она перетягивала спину крест-накрест и добраться до застежек под жилетом не было никакой возможности, поэтому я просто отстегнул патронную сумку и шпагу. Я оглянулся. Мне показалось, что в толпе я вижу лица десантников из моего взвода. Я взмахнул рукой и крикнул:
   - Покинуть корабль! - потом зажал пальцами нос и прыгнул в воду ногами вперед.
   Вода показалась мне ледяной. Я захлебнулся, отчаянно молотя руками и ногами выгреб на поверхность, и поплыл к скалам. Вокруг меня в воду падали люди.
   В очередной раз отталкиваясь ногами я понял, что кого-то ударил.
   Было очень страшно. Я чувствовал, как ужас и холод охватывают меня. Я молотил по воде выбиваясь из последних сил и захлебывался. Казалось, что скалы, к которым я так стремился не приблизились не на метр. Но я продолжал упрямо плыть вперед. Если бы не жилет я бы уже давно утонул. Мокрая одежда и сапоги тянули на дно.
   Правую ногу свело. Я понял, что через несколько минут умру и представил себя дрейфующим по морю холодным и посиневшим. Кажется, я закричал, но в этот момент чьи-то сильные руки схватили меня за воротник бушлата и резко выдернули из воды. Я почти ослепший от брызг стал размахивать руками и уцепился за борт. Мне помогли вскарабкаться наверх. Я сидел на дне лодки, отплевывался и никак не мог отдышаться.
   Вокруг сидели мокрые и перепуганные моринеры. Командовал сержант-бомбардир, с которым я разговаривал на корабле.
   Он был без фуражки на лице ссадина. Склонившись ко мне, он подмигнул.
   - Как Вы, господин лейтенант?
   - Жив - с трудом выдавил я.
   - Вот и хорошо. Спасибо Вам за совет. Успели лодку захватить. Мы к тем скалам идем - и он ткнул рукой куда-то в сторону: - Если не будет других приказаний.
   - Не будет. - Я вымученно посмотрел на него и сел на скамью. Меня трясло. Зубы выбивали частую дробь.
   - Выбрались хвала океану набились в лодку, как сардины в банку. А кораблю похоже конец.
   Я смотрел на "Грозный". Корабль тонул. Над ним поднимался черный жирный дым. Капитанский мостик был разворочен. На палубе метались моринеры, которые так и не решились прыгнуть в воду. На корме пытались спустить лодку.
   Возле корабля крутилась шлюпка, подбирая плавающих людей.
   Еще две лодки уходили в море.
   - А, где "Стремительный" и второй десантный корабль? - спросил я.
   Мне никто не ответил.
   Потом мы узнали, что "Адмирал Гот" тоже был торпедирован, но не затонул, уничтожил одну субмарину из носовой пушки и получил приказ отступить. Получив информацию о торпедной атаке адмирал Она запаниковал, распорядился прекратить операцию и вернуться на базу. "Стремительный" разделался со второй субмариной, подобрал несколько шлюпок с "Грозного", поставил дымовую завесу и тоже ушел. "Грозный", команду и десант предоставили собственной судьбе.
   Гребцы в нашей лодке оказались хорошие, и мы довольно быстро добрались до места. Скала, которая на морских картах называлась просто N0413 представляла из себя торчащий из воды гранитный зуб обращенный к острову отвесной стеной, а к океану пологим откосом с широкой и плоской, как стол площадкой у самой воды. На скале гнездились бакланы и чайки, росла трава и несколько чахлых кустов.
   Наша лодка причалила с подветренной стороны. Толкаясь и цепляясь за скамьи моринеры полезли на берег. Многие оказавшись на твердой земле в изнеможении валились на траву. Я выбрался из лодки одним из последних, ноги дрожали, и я сел, чтобы никто этого не заметил. Хотелось лечь и не думать не о чем. Было очень холодно и я понял, что нужно что-то делать, чтобы не получить воспаление легких. С невероятным трудом я стянул сапоги и вылил воду, потом негнущимися пальцами развязал завязки жилета, стянул его через голову, снял бушлат, френч и рубашку, отжал их, как мог и опять надел на себя. Даже жилет натянул, он хорошо спасал от ветра.
   Некоторые моряки, глядя на меня тоже стали отжимать одежду, но большинство забилось под скалу, где меньше дуло и сели на землю тесно прижавшись друг к другу для тепла.
   - Всем отдыхать, - сказал я: - Сержант! Остаетесь за старшего. Я осмотрюсь.
   - Слушаюсь, - сержант хотел козырнуть, но вспомнил, что потерял фуражку. Рука так и застыла на полпути.
   С нашей стороны скала имела множество неровностей и при определенной сноровке можно было забраться на самую вершину, что я и сделал.
   Наверху оказалась не широкая площадка, на которой смогли бы уместиться не больше четырех-пяти человек. В лужах скопилась вода. Я попробовал - пресная. Ветер начинал стихать, выглянуло солнце. Я лег на живот и стал смотреть в сторону вражеского берега. Желтый пляж, лес, построек не видно. Подзорной трубы у меня не было, а невооруженным глазом толком ничего нельзя было разглядеть. У меня оставались только револьвер и фляга. У кобуры и чехла для фляги были слишком сложные крепления, поэтому я их не бросил.
   Патроны отсырели, но в кобуре в прорезиненном мешочке хранился небольшой запас. Я достал 5 патронов, все что было, и перезарядил револьвер. Правда смысла в нем не было никакого. Я мог только застрелиться.
   Сзади послышались шаги. Я оглянулся. Ко мне поднимался сержант. Он с трудом преодолел последние метры и лег рядом.
   - Как обстановка, господин лейтенант?
   - Плохо.
   Вражеская батарея прекратила огонь. "Грозный" сильно накренившись дрейфовал в сторону вражеского острова. На палубе суетились люди.
   - Нет, лейтенант, это у них плохо, а у нас хорошо. Мы уже отвоевались. Можем отсидеться.
   Я повернулся к сержанту. Он улыбался.
   - Рано радуетесь, - ответил я: - мы в двух шагах от вражеского берега. Думаю, что очень скоро за нами пришлют десант.
   - Вы думаете? - улыбка сержанта поблекла. Он все еще радовался своему спасению и надеялся, что на сегодня война для него закончилась.
   - Я думаю, что варды нас в покое не оставят. Они попробуют захватить или потопить Грозный, а потом доберутся до нас.
   Сержант помрачнел и отвернулся.
   Прямо над нами носились чайки и громко кричали, стараясь отогнать людей от гнезд, в которых удобно лежали пятнистые словно раскрашенные яйца. Светило солнце и вражеский берег казался тихим и безмятежным.
   Сержант потер ладонью лицо:
   - Может в плен сдадимся?
   - Не думаю, что мы им очень нужны. И потом знаете, что варды делают с пленными?
   Сержант кивнул и помрачнел еще больше. Слухи ходили разные, но на базе перед отправкой рассказывали историю о том, как на захваченном острове нашли десятки наших пленных, умерших от голода и пыток.
   - И что нам делать? Может попробуем добраться до своих?
   Я оглянулся назад. Море сверкало на солнце. Дымовую завесу снесло и видно было, как наши корабли уходят на запад.
   - Они уходят. Нам их уже не догнать.
   Сержант сунул руку в карман под жилетом, достал пачку солдатских папирос и протянул мне.
   -Хотите?
   - Не откажусь, - я с благодарностью взял папиросу. Моя пачка промокла, и я ее выбросил.
   Мы лежали на нагретых камнях и курили. Я снял фуражку. Солнце грело голову, мокрую спину и ноги.
   Сержант курил жадно, глубоко затягиваясь.
   - Значит нас всех здесь убьют? Не хочу умирать. Только не здесь. Уж лучше в море утонуть.
   - Давайте не будем паниковать. Адмирал Она уже отрапортовал, что мы захватим остров в ближайшие сутки, значит корабли вернутся. Возьмут подкрепление и вернутся. Нам нужно только продержаться какое-то время. Может быть все не так страшно. Возможно варды нас не заметят или у них найдутся дела поважнее.
   Сержант недоверчиво покачал головой.
   - Но нам нужно приготовиться к самому худшему. Ступайте вниз и распорядитесь собрать все продукты и воду, пересчитайте людей, оружие и боеприпасы. Я пока побуду здесь.
   - Слушаюсь, - буркнул сержант и начал спускаться вниз.
   На вражеском берегу началось какое-то движение. Из леса появились люди и подошли к самой воде. Было слишком далеко и я не смог разглядеть чем они занимаются.
   Солнце палило во всю. Моя форма подсохла и я начал согреваться. Хотелось пить, но я позволил себе всего несколько глотков. Воду нужно было экономить.
   - Господин моринер-лейтенант.
   Окликнул меня снизу сержант.
   Я надел фуражку и стал спускаться.
   - В чем дело?
   - К нам лодка плывет, - он махнул куда-то за спину.
   Я посмотрел на море. Действительно к острову приближалась десантная лодка.
   - Ну пошли посмотрим. Людей пересчитали? Что с оружием, с едой?
   - На острове восемнадцать человек вместе с Вами. Оружие побросали, когда бежали с корабля. Есть 5 карабинов, патронов около сотни, четыре заряженных корда, бомбарда и три бомбы. Из еды восемь банок консервов и пять пачек галет, все остальное промокло.
   - Не густо.
   - Господин моринер-лейтенант, что там варды? Видно что-нибудь?
   - Ходят по берегу.
   При виде лодки моринеры оживились. Десантники подошли к воде, только несколько человек остались сидеть под скалой.
   - Как настроение, моряки? - громко и нарочито бодро спросил я.
   - Боевое, - проворчал кто-то.
   Я оглянулся и в упор посмотрел на моринеров. Несколько человек отвели глаза, но один встретил мой взгляд с нагловатой злобной искоркой в глазах. Я сделал вид, что ничего не заметил. Нужно было держать себя в руках. Скандалы и конфликты мне сейчас были не нужны.
   - Это хорошо! Приготовиться к приему гостей!
   Видно было, что шлюпка переполнена. Высокий офицер на носу махал нам рукой.
   - Это та лодка, что собирала людей из воды.
   - Нам тут всем места не хватит - сказал сержант и плюнул в воду.
   - Хватит. Может быть у них еда есть, - ответил я: - без припасов мы тут долго не протянем, а нам еще наши корабли дождаться надо.
   - А они будут наши-то корабли? - спросил маленький чернявый моринер в бушлате с разорванным воротом.
   - Будут, - ответил я: - только надо подождать.
   - Вот влипли, - сказал кто-то: - хорошо хоть варды не стреляют.
   Я повернулся к морякам, стараясь встать так, чтобы меня видели все.
   - Мы не влипли. Мы попали в трудную ситуацию, из которой есть выход. За нами вернутся. Незачем себя хоронить раньше времени, - резко сказал я: - Все отжали одежду? Здесь врачей нет так что, если заболеете помогать будет некому.
   Говоря про врачей, я оказался неправ. Когда к скале причалила лодка и незнакомый офицер спрыгнул на камни оказалось, что он военный врач.
   - Младший лейтенант медицинской службы Сол, - отрекомендовался он и отдал честь. На вид ему было лет 30. Он был худой и высокий в ладно пригнанной форме затянутый в новую хрустящую портупею.
   В момент торпедирования доктор со своей командой оказался на корме, где приказ "покинуть корабль" услышали раньше всех и сразу полезли в лодки. У санитаров оказался полный комплект медикаментов, сухие пайки, патроны и оружие.
   Когда люди высадились на скале сразу стало тесно и шумно. Моринеры доставали кисеты, делились папиросами и табаком. Многие из тех, кого привез доктор были ранены или обожжены. Было двое тяжелых. Я распорядился, чтобы раненых перенесли из лодки на землю. Моряки с радостью кинулись выполнять приказ. Появление пополнения странным образом воодушевило людей.
   Мы отошли в сторону, чтобы поговорить с глазу на глаз.
   - Говорите потише, - попросил я: - положение тяжелое. Не хочу, чтобы моринеры нас слышали.
   - Да. Конечно, - тихо ответил он: - Мы хотели уйти за кораблями, но на воде было слишком много раненых и тонущих. Стали спасать, а потом уже увидели вас.
   - Много спасли?
   - Лодка перегружена. Всего 20 человек вместе с моей командой. Извините, очень хочется курить, - доктор достал из кармана френча и стал набивать маленькую трубочку.
   - Это точно, - ответил я.
   - Хотите?
   - Спасибо.
   Доктор закурил, выпустил струю дыма и передал мне трубку. Табак у него был очень хороший. Мы немного помолчали стараясь не смотреть в сторону тонущего корабля.
   - Нам повезло. Соседняя лодка застряла. Что-то заело и ее так и не смогли спустить на воду.
   - Бывает, - сказал я, - мне кажется, что нам всем сегодня очень повезло. Всем, кто спасся.
   - Да, - ответил доктор: - Пожалуй. Вы здесь единственный офицер. Я не в счет, как говорят на флоте - швабра. Что Вы собираетесь делать?
   - Вы не кадровый военный?
   - Я дантист. А Вы?
   - Управляющий складом.
   - Понятно. Но Вы все равно старше меня по званию.
   Я кивнул. На самом деле я с трудом представлял себе, что нужно делать и чем все это может закончится. Доктор молча смотрел на меня и ждал приказаний.
   - Не знаю, что Вам сказать. Давайте подумаем. На скале нам всем конец. Припасов нет, укрытия нет, организовать нормальную оборону мы не сможем. Думаю, что очень скоро варды пришлют за нами десант или просто расстреляют из пушек.
   Доктор вздохнул: - Эта земля представлялась мне спасением. Наверно надо было забирать раненых и постараться догнать корабли.
   Чайки истошно орали над головой. Я в упор посмотрел на лейтенанта.
   - Еще не поздно.
   Он нервно дернул головой и твердо ответил.
   - Без приказа я не уйду.
   Я снял фуражку, провел рукой по волосам и опять надел.
   - Извините, не хотел Вас обидеть. Я только что тонул в море и не хочу туда возвращаться. Меня сейчас в лодку и хлебом не заманишь. Думаю, что на этом острове таких, как я большинство. Предлагаю следующее - все желающие садятся в лодки и отправляются догонять наши корабли, а те, кто останется будут защищать эту скалу до подхода подкрепления. Вы готовы возглавить поход?
   Доктор задумался.
   - Не знаю, - протянул он: - я готов плыть, но не хочу оставлять Вас здесь. Давайте попробуем рассадить всех и уйдем вместе.
   - Бросьте доктор. Десантная лодка рассчитана на четырнадцать человек. У нас две лодки и тридцать восемь человек из которых два тяжело раненных. Все не поместимся. Даже маленькая волна может нас утопить.
   Доктор внимательно посмотрел на меня.
   - Хорошо. Я сделаю, как скажете. Какие еще будут приказания?
   - Я заберу у ваших моряков оружие и патроны. Вам в лодке они ни к чему, а мне пригодятся. Сейчас нужно накормить людей. Оставшуюся провизию разделим поровну между теми, кто уплывает и теми, кто остается.
   - Конечно. У нас в лодке слава океану оказался спасательный набор: вода, сухой паек, бочонок с водой и даже котел есть.
   - Отлично. Значит накормим людей горячим.
   Я позвал сержанта, приказал соорудить костер и приготовить обед. Через минуту моринеры притащили из лодки большой походный котел, нарубили ножами и вырвали руками все имеющиеся на острове кусты и разожгли маленький чахлый костерок, которого хватило только на то, чтобы приготовить из рыбных консервов и воды из бочонка жалкое подобие супа. Был он чуть теплый, дрова прогорели слишком быстро. Суп ели прямо из котла, закусывали галетами, особенно прожорливых осаживали, следили, чтобы хватило на всех. После еды я объявил привал.
   Люди повеселели. Собравшись у остатков костерка моринеры травили байки, кто-то прилег поспать.
   Доктор, сержант и я поднялись на скалу и устроили военный совет.
   Собственно, обсуждать нам было нечего. Сержант наотрез отказался оставаться на острове, и я назначил его командиром второй лодки. Продовольствие и воду решено было разделить на три равные части. Все карабины я забрал. Мы дали моринерам отдохнуть ровно полчаса потом спустились и объявили о своем решении.
   На острове со мной остались восемь добровольцев в том числе бомбардная команда из моего взвода. Всем нам казалось, что лучше умереть на твердой земле, чем захлебнуться.
   Перед уходом сержант дал мне 3 папиросы, а доктор смутившись протянул подсумок с десятью револьверными патронами.
  
  
   Лодки ушли четыре часа назад. Я сидел на выступе скалы, докуривал вторую папиросу и смотрел, как "Грозный" дрейфует в сторону вражеского острова, на нем еще оставались люди.
   - Интересно, - сказал сидящий рядом моряк: - их варды в плен возьмут или потопят?
   - Видишь не стреляют, - ответил другой: - наверно хотят живыми взять.
   - А зачем им живые? Живых надо кормить, поить, поселить где-нибудь. Проще утопить.
   - Поглумятся и кончат, - сказал высокий конопатый моринер.
   О плене говорили часто. Его обсуждали в офицерский кают-компаниях и в арестантских ротах. Некоторым он казался единственным спасением, некоторых от одной только мысли о нем бросало в дрожь. В газетах писали, что варды любят издеваться над пленными, пытают их и убивают. Была ли это правда или военные корреспонденты старались таким способом разжигать в нас ненависть к врагу я не знал. Но оказаться в плену мне не хотелось.
   - Да ладно, - отмахнулся пожилой моринер: - Что они не люди, что ли? Не верю я, что они пленных убивают. Наверно заставляют работать, может кормят плохо. А про пытки и убийства это все выдумывают.
   - Ну вот посмотришь, когда к ним попадешь. Посадят тебя на кол на берегу, чтобы издалека было видно и будешь голой жопой светить вместо маяка.
   Мне надоела матросская болтовня. Болела голова. Я привалился к нагретому камню и закрыл глаза. Одежда высохла, ноги в сапогах согрелись и меня больше не знобило. Во рту пересохло. Я провел по губам жестким, как наждак языком. Воду мы берегли и договорились выдавать по часам. Время пить еще не наступило.
   Карабины я раздал моринерам и теперь мой отряд был кое как вооружен. Я понимал, что, если варды отправят за нами корабль нас всех убьют, но наличие оружия в руках давало обманчивое ощущение силы.
   Я думал о своей семье, о жене и детях, представлял наш дом, стоявший на обрыве у самого моря. Мы сняли его сразу после свадьбы и прожили в нем все эти годы. В доме была кухня и две комнаты, одну мы оборудовали под детскую, а во второй была и гостиная, и столовая, и наша спальня. Берег в этом месте был крутой, жена боялась, что дети могут заиграться и сорваться вниз, поэтому я сделал изгородь. Сын стоял рядом и смотрел, как я вбиваю колья. Накрапывал мелкий дождик. Он надвинул на глаза мою старую шляпу и сосал палец. Над нами шуршала листьями рябина. Ягоды на ней уже были красные и горчили.
   - Господин моринер-лейтенант! - кто-то позвал меня.
   Кажется, я задремал.
   Я открыл глаза
   - Что случилось?
   - Корабль.
   - Где?
   Я смотрел перед собой и ничего не видел только сверкающее под солнцем море. Глазам стало больно, и я зажмурился.
   - Варды отправили за нами корабль.
   Я рывком сел и сердце бешено застучало. У меня такое бывает со сна. Я пару раз глубоко вдохнул и выдохнул.
   - Далеко?
   - Пока да, но идет быстро.
   Я полез на скалу.
   Караулить вызвались бомбардиры - два паренька лет по девятнадцать. Один маленького роста белобрысый, а второй наоборот черный и большой, похожий на ворона. Они были крестьянами с южных островов, моря боялись и кажется не умели плавать. Когда я предложил им покинуть остров они сказали, что лучше умрут на твердой земле.
   При моем появлении они хотели подняться, но я остановил.
   - Лежите. Чем меньше мы к себе привлекаем внимания, тем лучше. Видно что-нибудь?
   - Корабль идет.
   Я улегся рядом, огляделся и в очередной раз пожалел, что нет подзорной трубы. "Грозный" все еще держался на плаву, на верхней палубе мелькали моряки, команда боролась за живучесть корабля.
   К нам приближался катер. Должно быть он появился справа из-за мыса. Он шел на всех парах и отчаянно дымил. На вражеском берегу стало сразу много народа. Мне показалось, что я вижу блеск подзорных труб.
   - К нам идет, - сказал белобрысый наводчик и шмыгнул носом.
   Это был патрульный катер. Точно такие же или очень похожие были на вооружении и у нас. Это были гражданские суда во время войны, переделанные в боевые. Обычно их использовали для защиты островов. Они не имели брони, были вооружены 37-ми или 45-ти мм пушкой, экипаж человек восемь -- десять, но на этом наверно еще был десант.
   - Нет, - сказал я: - это не к нам. Это к "Грозному".
   Катер быстро приближался, стало видно артиллеристов у носового орудия и стрелков абордажной команды.
   "Грозный" словно вымер. Над водой оставались трубы, верхняя палуба и разбитый капитанский мостик. Людей на палубе не было.
   Катер замедлил ход сближаясь с кораблем. Вдруг грохнул выстрел. Нос катера окутался дымом, а на палубе 'Грозного' разорвался снаряд. Я смотрел, как артиллеристы перезаряжали орудие. Офицер махнул рукой и пушка выстрелила еще раз. Снаряд разорвался, выворачивая ограждение и сминая трап.
   На палубе "Грозного" появились люди. Их было человек шесть, они размахивали белой тряпкой и что-то кричали. Артиллеристы опять зарядили пушку и выстрелили. От взрыва людей разбросало в разные стороны, несколько человек упали за борт.
   - Вот гады, - лежащий рядом со мной моринер ударил кулаком по камню.
   - Тихо, - сказал я: - руку отшибешь. А твои руки нам еще понадобятся. Не вставать. Бомбарду зарядить.
   Бобардиры засуетились.
   - Спокойно,- продолжал я: - зарядить и приготовиться, без моей команды не стрелять.
   - Далеко, - зашептал белобрысый наводчик: - не долетит.
   - А мы пока стрелять и не будем.
   Неожиданно со стороны "Грозного" раздались ружейные выстрелы. Оставшиеся на судне моряки обстреляли катер. Пушка еще раз ухнула. Снаряд пробил переборку и разорвался где-то внутри корабля. Со стороны "Грозного" раздалось еще несколько выстрелов. Потом я увидел, что с кормы спрыгнули в воду несколько человек. Катер продолжал расстреливать судно. Он выпустил еще с десяток снарядов и "Грозный" наконец сдался. Десантное судно стало быстро тонуть. На наших глазах оно исчезло в море, и только трубы еще какое-то время торчали над водой. Несколько моряков пытались спастись вплавь. Они плыли к нашему острову тем самым выдавая наше ненадежное убежище.
   Катер шел на самых малых оборотах. Стрелки абордажной команды несколько раз выстрелили, добивая кого-то в воде.
   - Теперь наш черед, - сказал я.
   Десантник уперся лбом в ствол бомбарды и тихим шепотом начал читать молитву. Его напарник выложил перед собой две запасные бомбы.
   - Без моей команды не стрелять, - сказал я: - себя не обнаруживать.
   Пятясь ползком словно рак, я добрался до края площадки и спустился вниз.
   Мы были укрыты от противника скалой и моринеры не видели, что произошло с кораблем, но они все поняли и так.
   - Что там, господин моринер-лейтенант? - спросил один из них.
   - "Грозного" больше нет, - ответил я: - идут к нам.
  -- Великий океан, - сказал кто-то.
   Я оглядел свое бравое воинство. Десантники были грязные, в разорванной одежде, у одного на бушлате не осталось не одной пуговицы.
   - Приготовиться к бою. Они близко, но, чтобы добраться до вас им нужно обогнуть скалу. Когда они появятся открыть огонь из карабинов по артиллеристам на носу. Нужно их всех перебить. Главное заткнуть носовое орудие. Будьте осторожны. Стрелять сидя или лежа. Прячьтесь за камни. Вы двое, - я ткнул пальцем в конопатого и пожилого моринеров, - со мной на скалу. В полный рост не вставать. Огонь по моей команде.
   Я захватил свой карабин и патронную сумку, и вернулся на вершину. Маринеры забрались следом и расположились правее бомбардиров. Я высыпал патроны прямо на камень, положил ствол на сумку и проверил затвор. Однозарядный карабин Гока был заряжен.
   Катер приближался к скале. Не знаю видел ли нас наблюдатель, думаю, что нет, потому что иначе они бы открыли огонь из пушки. Судя по тому, как экипаж обошелся с десантным судном рисковать они не собиралась.
   С катера стали стрелять. Десант устроил охоту за моряками, которые успели отплыть от тонущего корабля и теперь старались доплыть до нас. Судно шло не прямо к острову, а чуть левее, чтобы оказаться между скалой и пловцами.
   - Куда мне стрелять? - заволновался белобрысый наводчик.
   - Попробуй попасть в пушку. Там столько народу, если одним выстрелом всех положим у нас будет шанс.
   - Хорошо, хорошо, - он заерзал. Стрелять из бомбарды лежа было невозможно. Стрелку все равно пришлось бы вставать на колено.
   - Ты должен попасть первым выстрелом, иначе конец, - наставлял его я.
   - Я понял, понял.
   Катер заметно приблизился. С палубы донеслось еще несколько выстрелов и радостный крик. Видимо они в кого-то попали. Я не смотрел на море. Меня интересовал только катер. Вот он уже приблизился настолько, что можно было стрелять. На носу собралось пять стрелков. Сверху я видел их голубую форму, белые шапочки с красными помпонами. Позиция была отличная.
   - Приготовься, - тихо словно меня могли услышать на катере прошептал я.
   - Готов, - ответил моринер.
   - Давай, - выдохнул я.
   Паренек встал на одно колено удерживая бомбарду двумя руками. Уперев приклад в скалу, он замер, прицеливаясь и нажал на спуск. Мне заложило уши. Я заворожено смотрел, как бомба, прочертив дымную кривую ударила в катер. Мы промазали. Бомба попала не на палубу, а ударила в рубку, пробила тонкое стекло и взорвалась внутри.
   - Заряжай! - закричал я, прицелился в одного из стрелков и выстрелил. Я не попал, но люди стояли так близко друг к другу, что моя пуля нашла другую жертву. Моряк упал на палубу зажимая руками рану в бедре.
   Я схватил непослушными пальцами патрон и передернул затвор. В нас начали стрелять. Но целиться вверх всегда неудобно и нам помог фактор неожиданности. Пули свистели над головой, но никого не задели. Бомбардиры выстрелили еще раз. Звуковая волна ударила по ушам, но второй раз я ощутил ее слабее, наверно оглох от первого выстрела. Рядом кто-то вскрикнул, но смотреть времени не было. Вторая бомба ушла в молоко. Она упала в море сразу за катером.
   Я видел, что артиллеристы разворачивают пушку в нашу сторону, но им не хватает доворота. Рулевой был убит и не мог им ничем помочь. На какое-то время катер стал неуправляемым.
   - Стреляйте! - закричал я бомбардирам и нажал на курок. В этот раз я не промахнулся, артиллерийский офицер упал.
   Наша последняя бомба ударила в палубу возле пушки. Видимо она попала в приготовленные для стрельбы боеприпасы, потому что на носу вдруг взметнулся яростный огненный столб разбрасывая людей в разные стороны. Там, где только что стояли стрелки, разверзлась большая черная дыра. Катер клюнул носом и стал стремительно погружаться.
   А-а-а! - закричал я, почти не слыша собственного крика. Я оглянулся посмотреть на бомбардиров и увидел, что белобрысый паренек сучит ногами пытаясь зажать рану в животе, а его напарник лежит без движения и голова его залита кровью. Пожилой моринер смотрел на меня остановившимся взглядом, посередине лба чернела маленькая дырочка, крови почти не было.
   - Конец ублюдкам, конец, - удивленно повторял конопатый. Он пытался перезарядить карабин, но патрон перекосило, и десантник никак не мог его достать.
   Катер утонул очень быстро. Никто не спасся. Страшной силы взрыв убил или оглушил всех, и добивать нам никого не пришлось.
   Через пятнадцать минут наш остров накрыли артиллерийским огнем. За это время мы успели спуститься вниз, перевязать раненного бомбардира и укрыться под скалой. Нас обстреливали больше часа. Вершина, на которой мы оборонялись была разрушена. Еще один матрос погиб. Мы все были ранены осколками снарядов и камней. Если бы варды захотели они могли бы взять нас голыми руками, но второй катер за нами не послали.
   Белобрысый мальчишка бомбардир умер вечером. Когда стемнело мы сложили всех убитых у самой воды.
   Нас подобрали ночью. Адмирал Она был смещен с должности. Его место занял адмирал Крол, который вернул корабли и все-таки захватил остров, до которого мы так и не смогли добраться.
  
   Зазвенел колокольчик. Муки резко поднялся, поправил френч, портупею и без стука вошел в кабинет адмирала. Его не было не больше минуты, потом дверь открылась.
   - Вас ждут.
   Муки отошел в сторону пропуская меня вперед.
   Я вошел в кабинет и остановился перед массивным дубовым столом покрытым зеленым сукном. Супер-адмирал Мец был не один. Рядом расположился маленький худощавый капитан из разведки. Мец сидел в кресле с высокой резной спинкой, капитан устроился на стуле.
   Адмирала я уже видел. Он выступал на параде в честь победы 14 июля. Я стоял в первом ряду и хорошо его рассмотрел. Супер-адмирал был молод. Весной ему исполнилось сорок лет. Это был высокий блондин с волосами, гладко зачесанными назад, над верхней губой белел маленький шрам, глаза были голубые холодные ничего не выражающие. За этот взгляд он уже получил прозвище "Рыба". Мец закончил академию в звании капитана, командовал крейсером, участвовал в боях под Копом и Мо, был ранен, в конце войны был назначен командующим южной эскадры, провел несколько удачных морских сражений и разгромил эскадру адмирала Гука у острова Лон.
   В кабинете почти ничего не изменилось. Новый владелец передвинул кушетку, раньше она стояла у окна, а теперь у глухой стены и убрал большой глобус, а еще на стене появился портрет президента содружества. Адмирал встретил меня тяжелым взглядом.
   Я вытянулся и отдал честь.
   - Супер-лейтенант-моринер Бур по вашему приказанию прибыл!
   - Здравствуйте, лейтенант.
   Адмирал не мигая смотрел на меня. Я отвел взгляд.
   - Как долго Вы командуете 8 гвардейской мориной?
   - Два года, - не задумываюсь ответил я.
   Он опустил глаза и теперь рассматривал мое личное дело. Картонная папка была тонкой. Мне был виден перевернутый фотографический снимок и лист заполненный четким каллиграфическим почерком.
   - Вы не кадровый военный и стали офицером во время войны?
   -Так точно.
   Адмирал перевернул несколько страниц. Я смотрел поверх его головы на портрет. Президент содружества в жизни полный мужчина за шестьдесят с широким одутловатым лицом был изображен в виде статного офицера в старинных доспехах и каске с плюмажем. Собственно, понять, что это именно он можно было по характерным чертам лица, близко посаженным глазам и подписи в правом нижнем углу.
   - По распоряжению президента содружества командовать гвардией может только кадровый военный выпускник военно-морской академии. На сколько я понимаю, Вы стали гвардейским офицером благодаря протекции покойного адмирала Крола. Адмирал был великодушным человеком.
   Мец закрыл папку и опять уставился на меня. Я стоял по стойке смирно и боялся пошевельнуться. Адмирал хмыкнул, открыл массивную шкатулку, вытащил сигару, прикурил от настольной зажигалки и выпустил струю ароматного дыма.
   "Отличная сигара" - про себя отметил я.
   - Вы бравый офицер герой войны награждены орденом мужества первой степени и все-таки в гвардии Вам не место. Не буду скрывать я долго ломал голову над тем, как следует с Вами поступить. Списать Вас на берег или отправить на базу дозаправки в какой-нибудь 'акулий угол'?
   Адмирал прервался, раскуривая сигару. Ему явно доставляло удовольствие надо мной издеваться. Интересно сколько офицеров до меня замирали в ужасе от этого спектакля. Я чувствовал, как по спине между лопатками потекла тоненькая струйка пота.
   - С другим человеком я не стал бы церемониться. Я не любил Крола и не считаю его друзей своими. Но Вы прекрасно зарекомендовали себя во время боевых действий, поэтому я решил поручить Вам одно очень деликатное задание. Капитан!
   Маленький человечек заулыбался и поддался вперед. На безымянном пальце блеснул тяжелый перстень.
   - Скажите, лейтенант, Вы что-нибудь слышали об экспедиции адмирала Толя?
   Голос у капитана оказался высокий и сам он маленький, ладный и остроносый напоминал москита.
   Я читал об экспедиции перед войной. Все центральные газеты о ней писали. Даже наша островная газетенка посвятила этому событию первую полосу.
   Четыре века назад люди думали, что мир лежит на трех китах, которые бороздят великий бесконечный океан. Теперь гимназисты точно знают, что планета круглая.
   Начиная со школьной скамьи им вколачивают в головы, что на свете существует два великих государства Содружество свободных островов - наша родина и Островная империя Вард. Между ними все время происходят войны из-за нехватки земли и ресурсов.
   А где-то далеко на самом краю света находится огромный остров. По слухам, он населен дикарями и ужасными чудовищами. Несколько раз правительства обоих государств снаряжали экспедиции с целью основать на этом острове колонии, но экспедиции погибали или пропадали без вести или построив укрепленный форт снимались с места и возвращались, потому что на отправку следующего каравана для освоения далеких земель вечно не хватало денег и кораблей. Постоянные войны сжигали ресурсы, адмиралы были заняты войной, которая приносила славу, чины и деньги, и только небольшая группа ученных грезила колонизацией.
   Адмирал Толь с детства мечтал о дальних походах. Он представлял себя во главе эскадры уходящей к невиданным берегам. Целеустремленный и смелый человек сумел переломить бюрократическую машину адмиралтейства и почти перед самой войной организовал экспедицию на далекий остров. Вот собственно и все, что я знал о его походе.
   - Я читал об адмирале.
   Капитан кивнул.
   -Я так и думал, - он улыбнулся: - Так вот в 19...году адмиралтейство снарядило экспедицию - десантный корабль, два легких крейсера и две саперные морины. Адмирал высадился на Острове, построил форт, подружился с местными племенами и отправил один крейсер сообщить о своей удаче. Посланников Толя встретили с большой помпой, но тут началась война и нам стало не до экспедиции. Три года мы ничего о ней не знали. Вам пока все понятно?
   - Так точно.
   Капитан продолжил:
   - К нам попал интересный документ. Оказывается, в самом конце войны в апреле тяжелый крейсер вардов в своих водах наткнулся на наш десантный корабль, который двигался без всякого прикрытия. Корабль потопили. Нападение застало десантное судно врасплох. Там даже не успели открыть ответный огонь. Варды не пощадили никого. Это было судно адмирала Толя.
   Капитан выдержал многозначительную паузу.
   - Что случилось на Диком острове мы не знаем - это раз,- он загнул палец: - выжила ли колония мы тоже не знаем - это два, - он загнул второй палец, - почему адмирал плыл к вардам? Возможно, Толь не знал о войне и просто двигался к ближайшей суше, а может быть хотел поведать нашим врагам о том, что нашел на острове - это три.
   Что случилось с адмиралом, погиб ли он в море или варды его спасли или его вообще не было на десантном судне мы тоже не знаем - это четыре. Слишком много неизвестных. Нам надо разобраться. У меня все, господин супер-адмирал.
   Мец отложил сигару в пепельницу и встал.
   - Вы, Бур, отправитесь на поиски адмирала. У Вас будет десантное судно и ваша морина. Вы доберетесь до Дикого острова и найдете колонию. Если Толь жив, то он со своими людьми отправится домой, а Вы останетесь нести службу до прихода подкрепления. Если колония уничтожена Вы отстроите новую. Выступаете завтра. Вам все понятно?
   - Так точно!
   - Вопросы?
   - Простите, господин супер-адмирал, у адмирала Толя было две морины, а у меня всего одна. Если колония уничтожена мне будет трудно продержаться до прихода подкрепления.
   Мец уставился на меня своими рыбьими глазами.
   -Вы же герой войны, Бур! Вы продержались на голой скале с горсткой моряков. Неужели Вы боитесь?
   - Я думаю о выполнении приказа, господин супер-адмирал.
   Мец хотел что-то сказать, но потом передумал.
   - Вы свободны. В канцелярии Вам выдадут необходимые документы.
   Капитан поднялся.
   - Я бы хотел поговорить с лейтенантом.
   - Только не в моем кабинете,- адмирал поджал губы.
   - Слушаюсь! Идите за мной, - капитан указал на дверь.
   Мы вышли из приемной, я успел перехватить испуганный взгляд Муки, прошли по коридору и оказались в одном из кабинетов. Я знал, что эти маленькие комнатки использовались секретной службой для встреч с агентами, а проще говоря с доносчиками. Здесь было пусто. В середине комнаты стоял стол и два стула, на столе - листы белой бумаги, карандаш, лампа с зеленым абажуром, на окнах висели тяжелые шторы.
   - Садитесь,- капитан указал на стул.
   Я сел. У стула была жесткое сиденье и неудобная спинка.
   - Уж не знаю, чем Вы насолили Мецу, но задание он дал Вам непростое, - фамильярно сказал капитан. Теперь он вел себя так словно мы были добрыми приятелями.
   Разведчик улыбался, но глаза его оставались серьезными. Капитан сел за стол и стал без видимой причины перебирать листы чистой бумаги, переложил с места на место карандаш, проверил хорошо ли он заточен, потом нарисовал на бумаге треугольник и стал его заштриховывать. Казалось его полностью увлекло рисование. На меня он больше не смотрел. Прошло несколько минут.
   Я оглядел стены, потолок, потом зевнул и вежливо кашлянул.
   Капитан нарисовал еще один маленький треугольник и сказал:
  -- Не знаю, что для Вас будет лучше отправиться в эту экспедицию или в дальний гарнизон. Не хотите подать рапорт? Может быть, хотите покинуть флот?
   Я не удивился. Это называлось проявить личное участие в судьбе испытуемого. Сначала офицер разведки должен показать, как вы ему симпатичны и предложить сделать выбор. Потом начнется давление и запугивание. Глупость конечно, но офицеры разведки придерживались четких инструкций, которые не менялись годами. В свое время адмирал Крол давал мне их почитать.
   - Я офицер и давал присягу. Если адмиралтейство сочтет мою службу ненужной меня отправят в запас.
   Капитан рассеянно покивал, отложил карандаш, но неожиданно напрягся, поддался вперед и уставился на меня тяжелым взглядом.
   - Я ведь не из пустого любопытства спрашиваю. Понятно, что поездка на Дикий остров - это не увеселительная прогулка, но согласитесь заманчиво. Дикари, чудовища, героические поступки. Толь тоже так думал и вот теперь пропал. Это скверное место, Бур, очень скверное. Там нехорошо. Там люди пропадают, погибают, умирают от неизвестных болезней.
   Он опять расслабился и вернулся к своим рисункам потеряв ко мне всякий интерес.
   - Впрочем. У Вас еще есть время подумать. Минут пять пока я схожу за документами.
   Капитан отложил карандаш, несколько раз сложил пополам разрисованный лист пока он не стал по размеру напоминать обычный почтовый конверт, и убрал его в карман френча: - Хорошенько подумайте, - зловещим тоном произнес он, - подумайте и подождите меня.
   Когда дверь за ним закрылась, я задумался. Все получалось не так, как я себе представлял. Я был готов к чему угодно только не к этому. Мне поручили дело безусловно важное, но похоже совершенно безнадежное. В любом случае не выполнить приказ я не мог. Скорее всего адмирал Толь мертв и колония разгромлена. Удержаться на чужой враждебной территории силами одной морины невозможно. Хотя, почему враждебной? Кажется, Толь подружился с местными племенами. Вполне возможно, что меня там ждут союзники. Пустые мысли. Я ничего не знаю и могу только гадать. Я стал думать о семье, о том, что делать моей жене и детям пока меня не будет. Поход может затянуться. Жена офицера получает ровно половину жалования мужа пока он находится в командировке. Значит из тысячи, которую я получаю моя жена сможет претендовать только на 500 монет. Для жизни в столице этих денег не хватит. Только аренда квартиры обходится в 400. Значит единственный выход отправить семью домой на наш родной остров. Они смогут поселиться у моего отца. Там половины моего жалования должно хватить для приличной жизни. Хитрый ход адмиралтейства, если офицер возвращается ему выплачивают оставшееся жалование, если не возвращается, то все деньги остаются в казне.
   Капитан вернулся. Он принес папку с какими-то документами.
   - Ну что Вы надумали? - спросил он.
   - Я готов выполнить поставленную передо мной задачу.
   - Вот и хорошо, - обрадовался капитан: - тогда давайте обсудим детали.
   Он протянул мне папку.
   - Здесь некоторые документы касающиеся экспедиции Толя. Все они совершенно секретные, поэтому, если потеряете или проболтаетесь Вас повесят.
   Я хотел развязать тесемки и открыть папку, но капитан меня остановил.
   - Потом посмотрите. Сейчас давайте обсудим то, что Вас ждет. Итак, завтра Вы отправляетесь в экспедицию. В походе операцией руководит капитан корабля и Вы полностью подчиняетесь ему. Он приведет вас прямо к стоянке Толя. По прибытии на остров Вы высаживаетесь и находите колонию. Даю Вам два дня на поиски. Если форт существует Вы его отыщите и займете, если нет - построите новый.
   - Простите, господин капитан, - сказал я: - за два дня форт не построить.
   - Не нужно меня перебивать, - он недовольно засопел: - Значит построите укрепленный лагерь, окопы отроете. В любом случае через два дня корабль уйдет обратно, и Вы останетесь одни. Если не найдете живых, перекопайте этот чертов остров. Меня интересует все, что касается Толя и его офицеров: личные вещи, оружие, записи, документы. Все, что найдете опишите и передадите капитану корабля. Я отправлю с Вами одного ученного, который был с Толем. Он поможет разобраться с местными племенами и наладить с ними контакт. Берегите его. Он конечно дурак, но умный. Все понятно?
   - Так точно!
   Капитан выдвинул верхний ящик стола, достал оттуда маленькую пепельницу и коробок спичек. Из нагрудного кармана френча он извлек пачку дорогих папирос, коротким нервным движением вытряхнул одну, смял гильзу, прикурил, встал, подошел к окну, отодвинул занавеску и замер стоя ко мне в пол оборота и глядя во двор.
   - Плыть до пункта назначения около двух месяцев. Подумайте, чем занять своих людей. В замкнутом пространстве они могут начать вести себя неправильно. Если по пути случатся неприятности, например, бунт на корабле можете кого-нибудь пристрелить. Я не возражаю.
   Капитан курил. Я хорошо представлял, что он сейчас видит: серые стены с рядами узких окон, мощенный булыжником двор, статуи адмиралов прошлого, большой фонтан, деревья в кадках и в самом темном углу загаженная голубями статуя опального адмирала Она убранная под навес до лучших времен.
   Капитан вернулся к столу с силой вдавил окурок в пепельницу, понюхал желтоватые от никотина пальцы, достал платок и брезгливо вытер руку.
   - Сегодня Ваша морина лишится статуса гвардейской. В канцелярии Вам выдадут соответствующее предписание. В казарме Вас будет ждать новое знамя. Вы теперь седьмая десантная морина северного флота. Тем не менее Вам выдадут жалование за три месяца золотом, как гвардейским офицерам, отправляющимся в поход, так называемые экспедиционные. Это мой Вам подарок. Кстати уговорить Меца было не просто. Вы отчаливаете завтра в девять утра. В пути будет только одна остановка на "базе подскока". Хочу напомнить, что вся операция совершенно секретна. Ну вот, пожалуй, и все.
   Вопросы есть?
   У меня был только один вопрос.
   - Когда прибудет подкрепление?
   Капитан откинулся на стуле, шумно выдохнул, многозначительно посмотрел на папку у меня в руке и улыбнулся.
  -- Вы занятный человек, Бур. Буду рад с вами пообщаться, когда все закончится. Я вообще не уверен, что Вы дождетесь подкрепления. Толь, например, не дождался. Но разве это что-то меняет? Вы получили приказ и должны его выполнить.
   Капитан смотрел на меня в упор, но в этот раз глаз я не отвел. Одно дело адмирал и совсем другое офицер разведки.
   Я встал.
  -- Разрешите идти?
  -- Подождите, - капитан тоже встал, тон его изменился, - давайте не будем ссориться. Никто не собирается бросать Вас на произвол судьбы. Мне не нужен тупой служака, который бездумно выполнит приказ. Мне нужен союзник, единомышленник, поэтому я проверяю Вас. Мне нужно знать, что произошло с экспедицией Толя. Если они все еще там - хорошо. А если нет? Что, если там выжженная земля и вардовские флаги. Что, если мы здесь празднуем победу, а на Диком острове вырастают, как грибы после дождя вардовские города крепости.
   Я пожал плечами.
  -- Если это разведывательная операция зачем посылать целую морину? Отправьте маленькое судно, оно и доберется быстрее и найдет все, что нужно.
   Капитан отрицательно покачал головой.
  -- Мне нужна страховка. Если там ничего не осталось значит надо начать все заново. Нужен аванпост. Мы победили в войне, но ресурсы истощились. Пройдет несколько десятков лет и океан начнут бороздить парусники, потому что не будет хватать угля для пароходов. Человечество на пороге катастрофы, и никто этого не понимает. А на Диком острове огромные запасы полезных ископаемых, которые никто не добывает. Подумайте, что будет, если варды доберутся до них раньше нас. Подумайте о том, что на наших островах колоссальная перенаселенность. Да война сократила численность населения, но за десять лет вырастет новое. Где оно будет жить? Нет, Бур. Нам по зарез нужен Дикий остров. И без Вас, без думающего смелого офицера в этой экспедиции адмиралтейству не обойтись.
   Я с интересом разглядывал капитана. Признаться, первый раз в жизни штабной офицер из разведки говорил мне подобные вещи. Я даже испугался, что нас могут прослушивать. Хотя наверно так и было. Подобные кабинеты всегда имели скрытые слуховые отдушины и потайные глазки. Как он меня вербовал. Настоящий оратор. Мне уже грезились огромные суда, которые перевозят на Дикий остров тысячи поселенцев. Может быть капитан сам верил в то, что говорил, но меня сейчас больше волновала конкретная дата прибытия подкрепления. Я не собирался всю жизнь провести на острове охраняя полезные ископаемые для последующих поколений.
   "Никогда не верьте штабным" - говорил адмирал Крол, - "они предадут вас за адъютантский аксельбант, за похвалу вышестоящего офицера, за улыбку адмирала. Но не подавайте вида, что поняли, как Вами манипулируют. Оставайтесь обманутыми. Только так Вы сможете сохранить свое звание и место".
   Я вытянулся по стойке смирно, - Я выполню поставленную задачу. Я найду форт и продержусь до подхода основных сил. Но когда они подойдут? Сколько мне ждать?
  -- Столько сколько придется. Адмиралтейство уже обсуждает формирование следующей экспедиции. Я уверен, что не пройдет и полгода, как на Диком острове появится целая эскадра. Но сейчас вся надежда на Вас. Выполните свой долг, Бур, и содружество Вас не забудет.
   "Конечно", - подумал я, - "как оно не забыло адмирала Толя и многих офицеров до него".
  -- Я готов выполнить приказ.
   Капитан заметно повеселел. Он подошел и дружески потрепал меня по плечу. От него пахло дорогим одеколоном и луком.
   - Ступайте. Я надеюсь на Вас. Насладитесь последним спокойным днем в столице, а завтра в путь. Вас ждет награда и я прослежу за тем, чтобы она была достойной. Желаю удачи.
   В канцелярии мне выдали коричневый конверт, скрепленный тремя сургучными печатями, и взяли расписку о неразглашении. В финансовой части я получил деньги.
   Молодой кассир в чине младшего интенданта выложил передо мной аккуратные столбики золотых монет, называемые среди офицеров "походные" и жалование за прошедший месяц. Он серьезно смотрел, как я укладываю документы и деньги в планшетку, и на прощание сказал:
   - Удачи в походе.
   Из финансовой части я направился на первый этаж, но не к выходу, а по одной из многочисленных винтовых лестниц спустился в подвальное помещение, прошел по длинному коридору и оказался у внутренних складов адмиралтейства. Здесь везде стояла охрана. Я назвался и сказал, что прибыл к суперинтенданту Туду. В свое время адмирал Крол пристроил этого вороватого, но талантливого и полезного интенданта в адмиралтейство. Охранник позвонил и вскоре откуда-то из боковой двери вынырнул Туд и призывно замахал мне рукой.
   - Пропустите! Пропустите его!
   Туд был маленького роста, но широкий и круглый, как бочка. Он был родом из южных таров, чернявый, с чуть раскосыми хитрыми глазами. Горничные и кухарки сходили от него с ума.
   Он потащил меня в один из складов, где двое младших интендантов под его чутким руководством считали и описывали какие-то бочки.
   -2,9,3, - монотонно диктовал один интендант другому: - 4, 8,6, бочка пятидесятилитровая.
   - Пойдем, пойдем, - он увлек меня в маленькую тесную подсобку.
   - Садись, - он указал своей короткой ручкой на стул, а сам взгромоздился на стол.
   - Я уж и не ожидал тебя увидеть. Думал упекли куда-нибудь. Многих из ваших уже отправили на дальние острова, а моих сослуживцев и того подальше. Морской черт его знает то ли и правда спалились на воровстве то ли просто под горячую руку попали, но многим не повезло.
   - Я тоже рад тебя видеть, - сказал я, усаживаясь на стул: - как дела?
   - Плохо, - Туд погрустнел: - На меня бочку накатили. И скажу тебе честно не сносить бы мне головы, но один нужный человечек вовремя важные слова шепнул в коридоре, а я уж подсуетился. Пришел в интендантское управление и написал рапорт, что засиделся я в адмиралтействе, хочу подышать свежим воздухом и прошу перевести меня на "базу подскока". Конечно пришлось подмазать кое-кого, чтобы побыстрей поставили резолюцию и отправили на юг, где потеплее.
   - Ничего себе, - я сокрушенно покачал головой.
   - Да ладно, - Туд опять заулыбался: - Зато в арестантские роты не попаду. Посижу годик на дозаправке, а там опять кое-кого подмажу и отправлюсь интендантом в какой-нибудь гарнизончик к столице поближе. Ну рассказывай, ты то как? Как жена, дети?
   Я снял фуражку и пристроил ее на колене.
   - Да нормально все. Жена и дети здоровы. А меня отправляют в гарнизон.
   Туд понимающе вздохнул.
   - Далеко?
   - Не знаю пока. Завтра утром отчаливаю. Приказ дадут прямо на причале, - соврал я.
   - Ничего себе! А как же семья?
   - Потом приедут. Пока сплавают домой, родных повидают.
   - Ну дела, - Туд загрустил: - не знаю, когда еще свидимся. Давай-ка по маленькой? Ты как не против?
   - Не против.
   Он полез в карман галифе, вытащил большую связку ключей, выбрал один с резной бородкой, открыл сейф, достал оттуда початую бутылку коньяка и две маленькие серебряные рюмочки, потом не торопясь налил, подождал пока я возьму рюмку, поднял свою и торжественно произнес:
   - Пусть их всех каракатица сожрет.
   - Пусть сожрет, - поддакнул я и мы выпили.
   - Ты завтра уходишь, а я через неделю. Обидно из столицы уезжать, но может быть и к лучшему. Мне с нынешним адмиралом как-то не уютно, - Туд налил по второй: - пусть он остается здесь, а мы своего и в дальних гарнизонах не упустим. За нас.
   - За нас.
   Мы выпили. Я надел фуражку и встал.
   - Извини. Дел много. Пора идти. Рад был повидаться.
   Туд засуетился.
   - Подожди минутку. Сейчас приду.
   Он выскочил за дверь на ходу что-то сказал интендантам и вернулся через пару минут с бутылкой коньяка.
   - Вот возьми. Это подарок. Будешь пить и меня вспоминать, - движением опытного фокусника он завернул бутылку в оберточную бумагу и протянул мне.
   - Спасибо.
   Мы пожали друг другу руки. Коньяк я пристроил в планшетку рядом с секретными папками и теперь она не приятно оттягивала плечо. В адмиралтействе мне больше нечего было делать, я отметил свой пропуск и вышел на площадь.
   Был яркий солнечный день. Погруженный в свои мысли я медленно шел мимо припаркованных автомобилей и пролеток. Точно так же я чувствовал себя в тот день, когда получил повестку в армию. Тогда я вышел из дома и пошел бродить по улицам, сжимая в руке приписной листок. Мне казалось, что время замедлилось и обычный мир с его простыми и мирными заботами стал для меня недосягаем. Мне казалось, что я окружен стеклянным колпаком, через который с трудом проникают звуки и запахи. Я шагал не разбирая дороги и ноги сами принесли меня в порт, где на рейде чадили десантные суда и баркасы. Я стоял на пристани и смотрел, как сплошной черной гусеницей ползут новобранцы в узкие трюмы и скрываются в их темной глубине словно в брюхе доисторического чудовища. Тогда я так и не сумел очнуться. Я смутно помнил прощание с семьей, плач жены и детей, напутствия отца. Мне кажется, что до самой первой оплеухи в учебке полученной во время тренировочного рукопашного боя я так и не сумел сбросить с себя тупое безразличие и ощущение надвигающейся скорой смерти. Я не испытывал страха, но сердце мое замирало в ожидании чего-то неизвестного и чудовищного.
   Я остановился перед смешной девчонкой конопатой и худой, как вяленая вобла продавщицей жаренных каштанов, и купил маленький пакет. Мои дети обожали каштаны, но сейчас я ел их сам пока шел по набережной к дому адмирала Крола отдавая честь проходящим мимо офицерам и раскланиваясь с редкими знакомыми.
   Адмиральский квартал находился в самом центре. Он начинался сразу за Адмиралтейством и тянулся вдоль набережной пока не упирался в здание Морской академии. Гардемарины должны были видеть из окон казармы свои будущие апартаменты. Они должны были осознавать, что, когда закончат высшее учебное заведение и достигнут соответствующего положения адмиралтейство предложит им деньги, уютный кирпичный особняк с отдельным входом и возможность ездить в собственном экипаже или даже автомобиле по столичным улицам. Не знаю говорили ли им преподаватели, что в случае смерти адмирала семью выселят в течении двух месяцев, а в уютный дом на набережной поселят другого великосветского квартиранта, но обычно молодежь о таком не думает. У них впереди слава, подвиги, награды и высокие звания.
   Я обогнул стайку гардемаринов и вошел в маленький цветочный магазин. Звякнул колокольчик. Здесь было прохладно. За прилавком стояла милая девушка лет двадцати в аккуратном переднике и шапочке. Когда я вошел она разбирала большие красные розы, которые стояли на прилавке в цинковом ведре. Цветы были яркие и свежие. Услышав дверной колокольчик, она повернула голову, улыбнулась и подошла ко мне вытирая расцарапанные руки о вышитый передник. Я подумал, что наверно у нее живет кошка или она поранилась о шипы роз. Она смотрела на меня с любопытством.
   - Что желаете, господин офицер?
   - Дайте мне, пожалуйста, семь белых роз.
   - Одну минуту.
   Она убежала за прилавок и скоро вернулась, сжимая в руках красивый букет. Большие бутоны еще не раскрылись.
   - Вам нравиться?
   - Да. Спасибо.
   Она завернула цветы в белую бумагу, взяла деньги и проводила меня к выходу. Когда я вышел за спиной опять звякнул колокольчик.
   Семью Крола выселяли. Через неделю должен был въехать новый жилец и жена адмирала приказала прислуге собирать вещи. В прихожей стояли тяжелые сундуки.
   У дверей меня встретила служанка. Она молча поклонилась, приняла фуражку и планшетку и проводила меня в дом. Зеркала в гостиной все еще были завешены черными платками, шторы задернуты.
   - Госпожа сейчас придет, - сказала служанка громким шепотом и вышла.
   Я остался стоять. В комнате ничего не изменилось. Казалось, что время застыло здесь навсегда. Даже часы перестали бить. На специальной подставке все так же лежали любимые трубки адмирала, на столе стоял его стакан в серебряном подстаканнике. На стене висел портрет Крола, который написали за год до смерти. Он был изображен в парадной форме на фоне горящих вражеских кораблей.
   - Здравствуйте, Бур.
   Вдова появилась совершенно бесшумно. Худая пожилая женщина с высокой прической. Она держалась удивительно прямо. После смерти адмирала вдова носила только черное. Я с поклоном вручил ей цветы. Она улыбнулась одними губами, положила розы на стол и указала мне на глубокое кресло.
  -- Садитесь, пожалуйста.
  -- Спасибо, - я сел. Она опустилась на стул.
   В этой гостиной мы провели с адмиралом много интересных вечеров, пили вино, разговаривали. По натуре Крол был домоседом и все свободное время проводил дома за картами разбирая старинные морские сражения.
   - Вы в парадной форме. Вызывали в адмиралтейство?
  -- Да. Завтра меня переводят, отправляют в другой гарнизон. Вот, - я развел руками: - пришел проститься.
   Вдова всплеснула руками.
  -- Милый, Бур! Они и Вас не пощадили. Трудные времена настали для сподвижников моего мужа. Он предупреждал меня. Он это предвидел.
   Жена адмирала в молодости была очень красива и по праву считалась одной из самых обворожительных женщин столицы, но со временем былая красота увяла, в лице появилась сухость, а в глазах презрение. Она считала, что вокруг адмирала одни завистники и доносчики, и относилась с подозрением даже к близким друзьям. Детей у них не было, и вся любовь этой странной женщины обрушилась на адмирала. Она часто повторяла, что отдала жизнь своему мужу. Наверно так оно и было. Не знаю любил ли ее адмирал, но по-своему он был к ней очень привязан.
   - Как Ваши детки? Как жена?
   Вдова не смотрела на меня. Она сидела на самом краешке стула словно была не дома, а в гостях и готовилась в любой момент встать и уйти. Эта темная комната, в которую неделями не проникал дневной свет, была склепом наполненным пылью и одиночеством. Мне было душно и неудобно, и я заерзал пытаясь пристроить шпагу.
   - Все хорошо, спасибо. Все здоровы.
   - Они останутся в столице?
   - К сожалению, нет. Им придется вернуться домой. Жить в столице слишком дорого.
   Мне было тяжело смотреть на вдову, и я стал разглядывать книжные полки и развешанное на стене холодное оружие.
   - Да я понимаю. Иногда мне самой хочется бросить все и уехать отсюда. Но здесь похоронен мой муж и я не могу оставить этот город. Знаете, Бур, я сняла дом в старом городе, кажется там даже есть сад. А Вас далеко переводят?
   - Очень.
   - Куда?
   - Извините, не могу сказать - государственная тайна.
   Она порывисто встала, зашелестели длинные юбки.
   - Ох уж эти тайны! Как же они мне надоели!
   Она подошла к окну и отдернула штору. В комнату ворвался яркий солнечный свет. Я зажмурился. Но вдова тут же задернула занавеску словно испугавшись своего порыва. И когда она повернулась ко мне я увидел в ее глазах ужас словно она совершила святотатство.
  -- А почему семья не едет с Вами?
   Я поднялся.
  -- Там нет никаких условий. Собственно, там и казармы еще нет.
  -- Какой кошмар! Какие мерзавцы! Когда Вы едете?
   - Завтра на рассвете.
   - Отправляйте скорее жену и детей домой. Им нечего делать в этом ужасном городе. Если бы завистники не травили моего бедного мужа может быть он был бы еще жив. В столице все прогнило. Здесь нечем дышать.
   Я сокрушенно покачал головой. Мне нечего было сказать. Адмирала больше не было и ничто не могло бы ее утешить.
   - Не знаю увижу ли Вас снова, и поэтому хочу сделать Вам подарок. Подождите одну минуту.
   Она вышла за дверь. Я подошел к книжным полкам, провел пальцами по корешкам древних фолиантов. У адмирала были уникальные издания очень редкие. Шкаф стоял у окна, и я воровато оглянувшись чуть отодвинул штору и выглянул на улицу. Там в другом мире катились пролетки и бегали уличные мальчишки, дворник подметал тротуар, мимо прошмыгнула кошка, и дворник замахнулся на нее метлой.
   - Я хочу подарить Вам это.
   Я обернулся. Вдова стояла в дверях и держала в руках длинный деревянный ящичек. Она поставила его на стол и открыла крышку. Это был парадный корд - двуствольный, курковый, абордажный пистолет, который использовался десантом во время войны. Обычные корды были длиннее и тяжелее. Этот пистолет был маленький и изящный украшенный драгоценными камнями. В специальном отделении лежали четыре сделанных на заказ патрона.
  -- Его подарили моему мужу два года назад. Но он его никогда не носил. Люди, которые сделали этот подарок были ему неприятны. Но Вам эта вещь может пригодиться. Она дорогая. Если Вам или Вашей семье понадобятся деньги продайте его. Пусть это ненужное оружие послужит хорошему делу.
  -- Не знаю могу ли я принять его. Это очень дорогой подарок.
  -- Берите. Вы были дороги моему мужу. Я не забуду Вас.
   Ящик был тяжелый. Полированное дерево приятно холодило руки.
   - Спасибо, - Я низко поклонился: - К сожалению, мне пора.
   - Прощайте, Бур, и берегите себя.
   Она проводила меня и сама закрыла дверь.
  
   Я остановил первого попавшегося свободного рикшу и велел ехать в ресторан "Якорь".
   Его открыли сразу после войны и в списках столичных заведений он занимал почетное пятое место. Кормили здесь вкусно и дорого. Я подумал, что перед отъездом могу себя немного побаловать.
   Швейцар одетый в лиловую ливрею услужливо распахнул передо мной дверь.
   В главном зале было прохладно. На маленькой сцене играл оркестр. Большинство столиков пустовало, но в это время так было всегда, зато после полудня, когда столичная публика пойдет обедать здесь не найдется ни одного свободного места.
   Ко мне сразу подошел метрдотель, вежливый, улыбающийся, с зализанными назад черными волосами, крахмальный воротник рубашки впился в толстую багровую шею.
   - Доброе утро, - он склонился в полупоклоне:
   - Что желает господин офицер? Может быть отдельный кабинет или столик на втором этаже?
   - Столик на втором этаже.
   - На двоих или для компании?
   - Я один.
   - Прошу Вас.
   Он проводил меня по чугунной винтовой лестнице на второй этаж. Отсюда открывался прекрасный вид на бухту, заставленную парусниками и яхтами. На ветру трепетали ослепительно белые паруса и разноцветные флаги дворянских домов.
   - Позвольте, - метрдотель принял у меня ящик с кордом и положил на маленький столик.
   - Надеюсь, здесь Вам будет удобно, - он взмахнул рукой и к нам подошел официант.
   - Меню, пожалуйста.
   На перенаселенных островах, где людям катастрофически не хватает земли для строительства домов, сельским хозяйством живут единицы и основным занятием является рыбная ловля. Морепродукты всегда были дешевы и доступны, а мясо, овощи и фрукты ценились намного дороже. От стоимости свиной отбивной меня бросило в жар, но отступать было поздно. Я заказал овощной салат, отбивную и красное вино.
   Я оглядел зал. За угловым столом завтракали двое мужчин в дорожных костюмах и у входа пожилая дама пила чай с пирожными. Никому не было до меня никакого дела.
   Я достал из планшетки папку с документами, сломал сургуч и развязал тесемки.
   Передо мной был групповой снимок команды Толя. Адмирал стоял во втором ряду в центре, возле него сгрудились офицеры, рядовые устроились вокруг. В углу стояла дата 1 мая 18...года.
   На следующем снимке был крейсер "Красный дракон". На палубе столпились моряки, с причала махали провожающие. На третьей фотографии был запечатлен деревянный форт, раскрытые ворота и офицеры, стоящие возле странного вида повозки заполненной то ли овощами, то ли фруктами. На следующей фотографии был Толь окруженный группой туземцев в высоких головных уборах из перьев и коротких накидках.
   Фотографий больше не было зато в папке оказалась служебная записка Толя с просьбой выделить для экспедиции две десантные и две саперные морины, в правом нижнем углу стояла виза какого-то адмирала, подпись была неразборчива: "Включить в состав экспедиции две саперные морины и полубатарею десантных орудий". Следом шел приказ по адмиралтейству о назначении адмирала командующим экспедицией, списки офицеров и личного состава, карта побережья Дикого острова с координатами и пометкой "Форт Надежда". В отдельном конверте оказались копии приказов, накладные на продовольствие, фураж, обмундирование и боеприпасы.
   Пришел официант, принес заказ. Я перевернул документы, чтобы он ничего не увидел, а потом убрал их в планшетку.
   Салат был отменный, а отбивная еще лучше. Я заказал еще вина.
   Приятно было сидеть на открытой террасе и ничего не делать. С моря дул легкий ветерок. Ресторан начинал заполняться посетителями. Они приходили по одному или компаниями. Меня всегда удивляла и раздражала столичная манера громко разговаривать. На улице ты этого почти не замечаешь, но в помещении совсем другое дело. Справа от меня расположилась группа морских офицеров. Когда я посмотрел на них молодой капитан кивнул в знак приветствия, наверно мы были знакомы, я его не помнил, но уверенно кивнул в ответ.
   Посещение вдовы оставило в моей душе тяжелый осадок. Я опять вспомнил адмирала уютно устроившегося в кресле, ноги укутаны пледом, в руках старинная книга с гравюрами Роу, мягкий свет настольной лампы и запах трубочного табака. Строгий и деятельный на флоте дома Крол превращался в философа. С его смертью что-то изменилось, ушла целая эпоха великих флотоводцев-мыслителей, а их место заняли жестокие и сухие словно акулы молодые офицеры. Я попробовал представить, какие слова нашел бы Крол отправляя меня в поход, но из этого ничего не получилось.
   Вернулся официант.
   - Не желаете кофе? - спросил он, убирая со стола.
   - Да принесите. И свежую газету.
   - Какую изволите?
   - Морской вестник.
  -- Сию минуту.
   Предложение официанта пришлось, как нельзя кстати. Уходить не хотелось. Я понимал, что веду себя недостойно откладывая момент, когда придется встать и отправиться в казарму. Словно чувствуя мое состояние, официант не торопился. Я видел, как он медленно прошел с подносом полным грязной посуды, скрылся в подсобных помещениях, потом появился, заглянул в бар, что-то сказал бармену и присел на вращающийся стул ожидая мой заказ.
   Нужно было что-то решать с семьей. Хорошо, что жалование мне выдали золотом. Золотая монета в столице шла один к одному к бумажным деньгам, но по мере удаления от центра курс стремительно менялся. На нашем острове за одну золотую монету давали почти в два раза больше. Этих денег моей семье должно было хватить на первое время для безбедного существования, потом конечно будет тяжелее, но они смогут вести спокойную размеренную жизнь до моего возвращения. Главное, чтобы жена не потратила сразу все деньги, а такое могло случиться. Значит нужно отправлять их домой, как можно скорее. Мне было жалко Эн, которая только-только освоилась и стала получать удовольствие от столичной жизни. Ну что же успех ее мужа был стремительный, но слишком короткий.
  -- Пожалуйста, кофе.
   Официант поставил передо мной чашку, блюдце с маленьким пирожным, и положил аккуратно сложенную свежую газету.
   - От нашего шеф-повара, - сказал он, указывая на пирожное.
   Я пролистал газету, прочитал новости, светскую хронику, культурные и спортивные события. На последней странице в разделе реклама был помещен большой рисунок с изображением парусника и надписью крупным шрифтом с завитушками "Путешествуйте с нами! Компания Лур и сыновья. Доставим вас в любую точку мира". Внизу мелким шрифтом была приписка: "билеты для пассажиров первого и второго класса, экскурсии, путешествия, паломничество". Судя по всему контора находилась в двух шагах от ресторана. Это было то, что нужно. Если сегодня я возьму для семьи билеты на пароход на ближайшее время, то сам смогу проследить за сборами и рассчитаться с владельцем квартиры. Я расплатился и вышел.
   Компания "Лур и сыновья" занимала две комнаты на первом этаже торгового дома "Успех". В первом зале меня встретил усатый высокий распорядитель с армейской выправкой и зычным басом, и провел в комнату поменьше, где за маленькими столами сидели два клерка. Были они щупленькие, в очках, в одинаковых серых костюмах в полоску, в таких же жилетах и с черными суконными нарукавниками на локтях. Один из них был занят. У его стола сидела дородная дама в круглой шляпе и томным голосом расспрашивала о путешествии за внешний круг. Клерк отвечал, что путешествия туда дороги и скучны, что за кругом существует всего несколько островов по сути голых скал на которых гнездятся только бакланы и чайки и что намного увлекательней отправиться по маршруту великих побед.
   - Нет, нет, - отвечала дама: - мой племянник хочет именно за внешний круг. Он просто помешался.
   - Что желает господин офицер? - Второй клерк подошел ко мне и приветливо улыбаясь предложил сесть.
   - Скажите Вы отправляете суда на остров Хос?
   Молодой человек близоруко сощурился и закивал головой.
   - У нас есть судно, которое ходит раз в неделю по четвергам, каюты второго класса одноместные и двухместные.
   Я задумался. Сегодня вторник и оставлять семью до четверга мне не хотелось. По опыту переездов я знал, что все надо делать быстро и сразу.
   - А рейса пораньше у вас нет?
   Клерк сокрушенно покачал головой. Он был похож на детскую деревянную игрушку, которыми торговали лотошники в переулке развлечений куда иногда по воскресеньям я ходил с детьми.
   - Пароход ходит только по четвергам.
   Было обидно уходить ни с чем. Я уже представил себе, что сразу куплю билеты и одной проблемой станет меньше.
   Я встал: - очень жаль. Вы уверены, что до острова Хос можно добраться только на этом пароходе?
   - Минутку, - клерк порылся на столе и извлек что-то из-под груды рекламных буклетов.
   - У нас нет парохода, который бы ходил на остров Хос, но завтра в двадцать один ноль ноль туда отправляется прогулочное судно "Звезда Севера". Это парусник, каюты для пассажиров первого и второго класса. Судно совсем новое, прекрасные условия, кухня на любой вкус, по дороге будет три остановки на островах Нок, Шур и Зол, прогулки по городу, экскурсия в старую крепость, обед в ресторане и всевозможные развлечения. Остров Хос конечная точка маршрута. Если Вы захотите там сойти это можно будет устроить.
   Я снова сел.
   - Сколько дней он идет до острова Хос?
   - Пять дней и семь ночей.
   Я подумал, что мои дети будут в восторге от путешествия под парусом. По крайней мере Тэм, которому уже двенадцать.
   Клерк разложил передо мной фотографии трехмачтового судна и схему расположения кают.
   - На судне имеются все удобства. В каютах есть умывальные комнаты и даже складная кровать для прислуги.
   - Мне нужна трехместная каюта первого класса и еще у меня будет очень много вещей.
   - Вам понадобиться дополнительное багажное место?
   - Да. Два дополнительных места.
   Юноша оживился и стал что-то записывать на листе бумаги. Перо, которое он слишком часто макал в чернильницу отчаянно скрипело:
   - Вы путешествуете с семьей?
   - Поедут моя жена и дети 6 и 12 лет.
   - Берете с собой прислугу?
   - Скорее всего нет.
   Клерк остановился, с кончика пера соскользнула маленькая капелька и оставила на листе черную кляксу.
   - Если Вы все-таки возьмете прислугу с собой за нее можно будет доплатить уже на судне.
   - Буду иметь в виду.
   Молодой человек улыбнулся и загрохотал счетами:
   - Это прекрасная поездка. Вашей семье должно понравиться.
   Сумма была весьма внушительная. Я расплатился, взял билеты и вышел. Распорядитель подозвал пролетку. Я дал ему пару медяков и поехал в казарму.
  
   Гвардейские части располагались таким образом, чтобы в случае нападения блокировать порт и гавани, перекрыть проспекты и окружить здание адмиралтейства и президентский дворец плотным кольцом охраны. План обороны столицы был разработан несколько столетий назад и расположение казарм не менялось веками. Моя морина занимала двухэтажное здание в центре со складами, ремонтными мастерскими, широким квадратным внутренним двором и фонтаном.
   Я постучал в массивные деревянные ворота. Открылось маленькое окошко, и калитка распахнулась. Часовой взял на караул и отошел в сторону пропуская меня.
  -- Здравия желаю, господин супер - лейтенант - моринер.
   Я вошел в полумрак подворотни. Здесь еще сохранялась прохлада.
   Двор казармы был пуст, и я подумал, что мой заместитель скорее всего проводит учебные занятия.
   Штаб 8 гвардейской морины состоял из двух комнат - гостиной, которую на морской манер называли кают-компанией и кабинета командира части. Гостиная - большая комната с тремя окнами, выходящими во двор, с кожаным диваном и массивным столом была самым уютным местом в казарме. Здесь господа офицеры проводили совещания, выпивали и обедали. В углу справа при входе стояла маленькая плита с вытяжкой, на которой мой денщик Люм варил кофе и грел чайник.
   Чтобы попасть в кабинет нужно было пройти кают-компанию насквозь, миновать стол и ряд стульев и повернуть ручку вечно закрытой деревянной двери. В кабинете стоял сейф с личными делами офицеров и прочими документами, шкаф для одежды, канцелярский стол, пара стульев и высокие напольные часы, которые постоянно отставали. На стене висел мой трофейный карабин.
   Я вошел в кают-компанию. Здесь было пусто, душно и накурено. На столе стояла хрустальная пепельница полная папиросных окурков, лежал ворох вчерашних газет и стоял пустой стакан. На диване осталась раскрытая книга, которую ночью читал дежурный офицер.
   Я взял книгу в руки. Это был дешевый роман из тех, что в послевоенные годы заполонили прилавки книжных магазинов. Что-то о герое войны и ожидающей его с фронта голубоглазой красавице. Я захлопнул книгу и положил на место.
   Дверь кабинета открылась и появился денщик, в руках он держал мокрую тряпку. Увидев меня, он смутился, отдал честь и вытянул руки по швам, тряпка при этом размоталась и повисла до самого пола.
  -- Здравия желаю, господин супер -- лейтенант - моринер. Я у Вас уборку делал.
  -- Хорошо сделал?
  -- Так точно, - он заулыбался: - Может быть хотите чаю или кофе?
   "Кофе" он произносил с особым шиком и получалось что-то вроде "коофэ".
  -- Пригласи лейтенанта - моринера Бада и вытряхни эту пепельницу, а то вся кают-компания провоняла.
  -- Слушаюсь.
   Денщик выбежал за дверь. Был он коротенький, толстый, суетливый и услужливый. Моринеры его не любили за то, что Люм во все совал свой нос и на любой вопрос у него был готов ответ, причем его совершенно не смущало то, что обычно его мнение никого не интересовало.
   Я прошел в кабинет, поставил на подоконник ящик с кордом и коньяк, стащил через голову планшетку, бросил ее на стол, расстегнул китель и развалился на стуле. Окно было открыто. Во дворе никого не было только у ворот конюшни изнывающий от жары и скуки часовой переминался с ноги на ногу. Я попробовал вспомнить из какого взвода моринер, но так и не смог, кажется из второго. Дверь казармы распахнулась и по двору придерживая шпагу пробежал начальник штаба. Он был старше меня на два года круглый, подвижный, с пивным животом и широким лицом. Бад воевал с первого дня войны, чем ужасно гордился. Он был из мещан, выбился в офицеры за счет бесшабашной отваги и презрения к смерти. В молодые годы Бад потерял жену, которая умерла при родах оставив ему сына. Ребенка забрали родственники жены, которые жили в столице и удачно торговали сукном. Бад решил, что война отличная возможность расстаться с жизнью и воссоединиться с любимой женой. Он упрямо искал смерти, но не нашел. В последний год войны мы с ним побывали в нескольких переделках, подружились и прониклись друг к другу уважением. Жил он в казарме в небольшой комнате с единственным окном во двор, столовался в части.
   Хлопнула входная дверь. Бад стремительно прошел кают-компанию и вошел в кабинет. Он запыхался.
  -- Добрый день!
  -- Добрый. Садись.
   Наедине мы были на ты. Он снял фуражку, положил на краешек стола, сел на стул, закинул ногу на ногу и внимательно посмотрел на меня. Глаза у него были голубые на выкате.
  -- Ну что?
   Утром денщик доставил ему записку и Бад был встревожен.
  -- Нас ждет боевая операция.
  -- Слава великому океану, - Бад расслабился и откинулся на спинку стула:
  -- Операция -- это хорошо.
  -- Это очень нехорошая операция, - я сунул ему под нос папку с документами: - мы отправляемся на Дикий остров искать адмирала Толя.
  -- А по мне хоть к морскому дьяволу лишь бы подальше отсюда, - беззаботно ответил Бад. Он взял папку, развязал тесемки и вытащил документы: - Кто такой этот Толь?
   Я рассказал ему все, что знал и все, что услышал от адмирала и капитана. Бад не перебивал и слушал очень внимательно, то и дело поглядывая на фотографии и изучая список офицеров экспедиции.
  -- Странно все это. Не понимаю зачем нас посылать. Отправили бы разведывательное судно, - Бад положил папку на стол, достал из кармана маленькую трубочку, набил ее табаком и раскурил. По кабинету поплыл ароматный дымок.
  -- Но адмиралтейству видней. У Меца голова большая вот пусть она и болит. Доберемся до материка, найдем экспедицию и подождем смены. Проще маринованной корюшки.
   Часы пробили 13.30.
   Бад достал из кармана свой наградной серебряный брегет, щелкнул крышкой и сверил время.
  -- Отстают на 12 минут.
  -- Твои или штабные?
  -- Штабные. Скоро обед.
  -- Я обедал в городе в "Якоре".
   Бад с завистью присвистнул.
  -- Не плохо. А я собираюсь попробовать стряпню нашего повара. Есть хочу еще с утра, - он улыбнулся.
   За окном часовой мерил шагами выложенный булыжником двор. Он делал 5 шагов в одну сторону, замирал, разворачивался на 180 градусов и делал 5 шагов в другую.
  -- Коньяка хочешь? Туд подарил.
   Бад отрицательно покачал головой.
  -- Как он?
  -- Нормально. Вывернулся. Добился перевода на "базу подскока". Хочет пересидеть трудные времена.
  -- Скользкий угорь, - Бад усмехнулся, - очень хочу выпить, но давай после обеда. Получается, что теперь у нас с тобой полно дел.
   Мы помолчали. Я убрал папку в верхний ящик стола, туда же сунул планшетку.
   - После обеда я сообщу господам офицерам приятную новость. Во-первых, они больше не гвардия, а во-вторых служба в столице для них закончилась.
   Я встал, прошелся по кабинету и остановился у открытого окна. Ворота оружейной мастерской были распахнуты настежь. Мне был виден верстак с наваленным хламом, железная бочка, походный горн.
   - И в-третьих, это их последний обед на твердой земле. Нас ждут два месяца плавания, осенние шторма и чертовская скука на протяжении всего пути.
   Я поймал себя на том, что повторяю интонации капитана из разведки, меня передернуло.
   Бад выбил трубку в пепельницу, надел фуражку и встал.
   - Ничего, доплывем. Я тебе еще нужен?
   - Нет. Иди. Увидимся на обеде.
   Бад вышел, оставив дверь открытой. В кают-компании возился денщик, накрывая на стол. Звякали чашки и тарелки, звенели столовые приборы.
   Меня беспокоила семья. День на сборы -- это очень мало. За последний год мы обросли вещами, как днище корабля моллюсками. Я представил удивленное лицо жены, разговор с хозяином квартиры, со служанкой. Правильно говорят, что переезд хуже пожара.
   Что выберет Эн? Где она захочет остановиться у моего отца или у своей матери? Наверно у матери. Сыну придется сменить гимназию. Им нужно будет нанять новую прислугу. Столько проблем и я не смогу ничем помочь. Я буду далеко и даже не знаю смогу ли опять их увидеть. В груди стало тесно. Проклятая духота. Я закрыл дверь в кабинет, чтобы не слышать, как денщик бормочет под нос и в слух считает количество тарелок, которые надо поставить на стол.
   Без десяти два офицеры стали собираться на обед. Я смотрел, как по одному или по двое они проходят через двор, слышал их голоса в кают-компании. Из-за двери потянуло папиросным дымом. Я застегнулся и поправил портупею.
   Офицеры расположились по давно заведенному порядку: слева младшие командиры, ближе всего ко мне моринер-лейтенант Тар - командир третьего взвода, за ним лейтенанты Жен и Мас - командиры второго и первого взводов, справа от меня сидел Бад, за ним суперинтендант Кос и лейтенант-артиллерист Гат, четвертое место справа пустовало, потому что доктор сидел на диване и курил трубку.
  -- Добрый день, господа!
  -- Добрый день!
   Все встали.
   - Прошу садиться.
   Доктор пересел за стол.
   Я занял свое место и дал знак денщику подавать обед. Бад ел много и с аппетитом, доктор отказался от супа и вяло ковырял вилкой второе. Я ничего не ел, но выпил бокал вина. Говорили мало в основном о новых назначениях и громких отставках, обсудили последние столичные новости. Некоторые офицеры бросали на меня любопытные взгляды, но я решил ничего не рассказывать за едой.
   Когда денщик подал кофе я подумал, что больше тянуть не имеет смысла.
  -- Господа! Прошу минуту внимания.
   Разговоры за столом сразу смолкли. Стало удивительно тихо и было слышно, как жужжит муха, попавшая между двух стекол. "Интересно", - подумал я, - скорее всего они уже знают о том, что меня вызывали к начальству. Наверно обсудили возможные варианты." Я был уверен, что в морине есть агент контрразведки и возможно не один. Собственно, официальным осведомителем был Бад. Завербовали его сразу после войны. Он даже получал за это ежемесячную премию. Сначала он отказался от предложения конторы, но потом мы решили, что так будет лучше. Раз в месяц мы вместе составляли отчет. Писали всякую безобидную ерунду, что офицеры пьют в казарме, ругают штабных и играют в карты - это были обычные офицерские шалости и адмиралтейство закрывало на них глаза. Перехватив мой взгляд Бад заерзал. Доктор опять потянулся к трубке.
  -- Сегодня утром я разговаривал с адмиралом Мецем. Итак, нам поручено важное задание. Завтра на рассвете мы покидаем столицу. Поэтому я прошу сразу после обеда провести смотр личного состава, вооружения и походного снаряжения. Все что не исправно должно быть приведено в порядок, имущество должно быть упаковано и готово к походу.
   С этого момента морина переводится на военное положение. Дежурному офицеру удвоить посты и пресечь любую возможность рядовому составу покинуть территорию казармы.
   В кают-компании повисла мертвая тишина, артиллерист кашлянул, интендант снял очки и начал протирать их несвежим клетчатым платком, молодые лейтенанты переглянулись.
  -- Нам предстоит долгий и опасный поход. О цели операции Вы узнает на корабле, как только мы выйдем в море. Одно могу Вам сказать, господа, это не учения. Нам предстоит настоящая военная операция. Возможны потери. Но, - я делал небольшую паузу, - Вы сможете прославиться, получить орден или повышение.
   Доктор усмехнулся. Он хотел уйти в отставку и уже написал очередное прошение. Пока его рапорты оставляли без внимания, но доктор очень надеялся, что в ближайшее время его демобилизуют. В который раз его мечта откладывалась на неопределенный срок. Я отметил про себя, что надо будет с ним поговорить.
  -- В 17.00 прошу всех собраться здесь. Быстро проведем совещание и все кроме дежурного офицера смогут отправиться в город попрощаться с родными. Вернуться Вы должны не позднее 20-ти часов. Все, господа, за работу.
   Офицеры встали, загрохотали отодвигаемые стулья.
  -- Суперинтендант Кос! Попрошу Вас остаться.
   Интенданту сейчас больше всего хлопот. Ему нужно поехать в адмиралтейство и сверить по накладным боеприпасы, обмундирование и провиант, все проверить и пересчитать, получить и выдать офицерское жалование. За всем нужен глаз да глаз. Слишком часто во время последней компании десантники после высадки на вражеской территории оказывались в тяжелом положении. Бывали случаи, когда вместо боеприпасов к карабинам в строевые части приходили патроны к егерским штуцерам, а у гранат не было запалов.
   Офицеры вышли. Кос пересел поближе. Он снял очки, потом опять надел и сложив руки перед собой, как прилежный гимназист приготовился слушать. Денщик принялся собирать со стола грязные тарелки. Мы молча ждали пока он закончит, но наконец я не выдержал.
  -- Люм! - сказал я, - пошел вон.
   Он повернулся, вытянулся, грохнул стопку тарелок на стол, козырнул и выскочил на улицу. Когда дверь захлопнулась я сказал: - Расскажите, как у нас дела.
   Я знал, что у Коса все в порядке. Мне достался один из лучших интендантов в столице, да еще и настоящий боевой офицер. Не смотря на его типично штатскую внешность, мягкую округлость и пухлые, почти детские щеки, Кос был настоящим офицером, на которого можно было положиться в любом деле. Я сам видел, как он зарубил двоих вардов во время обороны острова Мо.
  -- Ничего не могу сказать нового, - он развел своими кукольными ручками, - У нас есть все. Полный комплект летнего и зимнего обмундирования. Сапоги заменили два месяца назад. Бушлаты новые. Но запаса нет. Совсем. Запчасти для карабинов и кордов насобираем, но тоже не густо. Снаряды - полный комплект. Лишние боеприпасы мы израсходовали на стрельбах, остались точно по разнарядке по 100 на карабин и по 20 на корд, так что, если адмиралтейство что-нибудь перепутает и выдаст нам, например, патроны другого калибра, то мы окажемся в глубоком иле, - интендант виновато улыбнулся, - Извините.
   Я смотрел на Коса и не знал, как поступить. Проклятая секретность. Сейчас только интендант мог бы понять мое беспокойство, а я ничего не могу ему рассказать. Дальний поход это в первую очередь полное отсутствие складов и баз. Если мы не дополучим что-нибудь из огромного списка необходимых вещей взять их будет просто негде. Это не только оружие и боеприпасы или продовольствие, это средства от цинги, белье, лекарства, матрасы и одеяла, походные печки, палатки, средства гигиены.
  -- Послушайте, Кос. Я не могу сказать Вам куда мы направляемся. Но я хочу, чтобы Вы поняли мы едем очень далеко.
   Я сделал многозначительную паузу. Не знаю услышал меня интендант или нет, но он понимающе кивнул.
  -- Какое-то время мы будем оторваны от снабжения и нам придется рассчитывать только на себя.
  -- На сколько долго?
  -- Может быть несколько месяцев, может быть больше.
   В глазах интенданта мелькнула какая-то мысль, он был очень умным человеком. Не думаю, что он догадался о цели нашей экспедиции, но понял в общих чертах, что я пытался ему сказать.
  -- Я понял, господин супер-лейтенант-моринер. Я постараюсь выбить из адмиралтейства все для дальнего автономного похода.
   Я облегченно вздохнул и улыбнулся.
  -- Хорошо, - я встал, - Вы все правильно поняли.
   Кос тоже поднялся, - разрешите идти?
  -- Идите.
  
   После ухода интенданта я закрылся в кабинете и разложил на столе материалы по экспедиции. Слева я поместил накладные, ведомости и списки личного состава, посередине -- фотографии.
   У Толя было две саперные морины, значит 160 человек и 2 орудия, плюс полубатарея, значит еще 2 орудия и 20 человек прислуги. Очень приличный гарнизон. Я сверился с накладными. Боеприпасов было более чем достаточно, лошади, фураж все в полном порядке. На сколько я понял из отчетов военных действий Толь не вел. С продовольствием дело обстояло хуже. Запас взяли на год вперед, а прожить пришлось почти три. Небольшой гарнизон смог бы прокормить себя охотой и рыболовством, но здесь почти 200 человек и еще не понятно сколько людей на кораблях. Кстати по флоту никаких отчетов и документов не было кроме характеристик судов и фамилий офицеров. Изначально в экспедицию вошло три корабля. Один легкий крейсер вернулся с докладом и просьбой о пополнении, десантное судно погибло. Куда же делся второй крейсер? Я всматривался в лица офицеров на фотографиях, разглядывал карту и никак не мог понять, почему десантный корабль адмирала шел к вардовским островам. Я не верил в то, что адмирал предал нас. Что-то случилось. Они увидели тяжелый крейсер вардов и даже не приготовились к отражению атаки. Оторванные от всего мира члены экспедиции могли не знать о войне, но противостояние наших держав длилось так давно, что приблизиться к берегам вардов мог лишь самый безрассудный капитан и то, если бы у него не было другого выхода. Скорее всего такое судно было бы арестовано, а экипаж посажен в тюрьму за нарушение морской границы. Месяцы заключения и судебного разбирательства, унижения и голодовки. Что же заставило адмирала Толя плыть к вражеским берегам. Эпидемия? Тяжелая болезнь? Помутнение рассудка? Возможно команда взбунтовалась. Корабль захватили и побоявшись попасть в руки закона бунтовщики решили сдаться вражеским властям.
   Этот вариант мне показался наиболее разумным. Предугадать причину бунта невозможно. Жизнь вдали от цивилизации меняет людей. На "Диком острове" могло произойти все, что угодно.
   В дверь постучали. Пришел Бад.
   Он сел на стул, снял фуражку и вытер платком вспотевший лоб.
  -- Жарко. Кажется, ты предлагал коньяк?
  -- Открывай, - я передал ему бутылку.
   Бад сходил в кают-компанию, принес рюмки и кислые водоросли фру, оставшиеся от обеда. В столице это считалось варварством, но на островах мы всегда закусывали ими коньяк.
  -- Твое здоровье.
   Мы чокнулись, выпили и захрустели водорослями.
  -- Изучаешь? - Бад ткнул пальцем в разложенные на столе документы.
  -- Пытаюсь разобраться в том, что погубило Толя.
  -- Пустое занятие, - Бад налил еще, - в адмиралтействе могли подсунуть адмиралу просроченные консервы, и все померли от отравления. Ни в одной накладной ты не найдешь записи о том, что интенданты всучили отраву.
   - Может быть, может быть.
  
   До совещания оставалось чуть больше двух часов, и я решил провести это время с пользой.
   Мне нужно было кое-что купить в дорогу и вообще не мешало бы прогуляться. Я слишком много выпил и в голове начинало шуметь. Это все от нервов. Я вышел из казармы и направился по переулку вверх в сторону старого города. В столице все улицы спускались к морю к пристаням. Первый город появившийся здесь в незапамятные времена был построен на вершине холма, поэтому назывался либо верхним, либо старым. Там были узкие кривые улочки, маленькие лавочки, которые передавались из поколения в поколение, там продавец мог усадить вас в кресло, угостить кофе и завести длинную беседу о своем товаре, там были самые красивые и старые церкви, знаменитые музеи, и с вершины холма открывался потрясающий вид на город и море. Если и было за что любить столицу, то только за старый город. Аристократы предпочитали нижнюю часть с современными просторными проспектами, большими магазинами и конторами, с роскошными ресторанами и многоэтажным синематографом, но мне больше нравилось среди древних стен.
   Свободных пролеток на улице не оказалось, и я решил немного пройтись. Почему-то я стал думать о Кроле, о его жене, о том, что теряя близких мы невольно начинаем испытывать неловкость за то, что живы, а их больше нет. Вдова адмирала все время говорила, что умрет первой. Она считала себя очень больным человеком, часто ходила к доктору и готовилась к смерти. А вышло все по-другому.
   Я остановился на перекрестке у маленького фонтанчика, сделал несколько глотков воды и ополоснул лицо. От выпитого вина и коньяка, от духоты и палящего солнца голова начинала болеть все сильнее. На мгновение мне стало страшно. Я всегда считал себя везучим человеком. Моя жизнь катилась довольно гладко и, хотя в ней было достаточно ужасных и печальных моментов, но в целом мне везло. Я выживал там, где другие погибали сразу, не успев толком оглядеться. Может быть моя удача закончилась? Я еще раз ополоснул лицо, вытерся носовым платком, свернул в знакомый переулок, прошел несколько кварталов и вышел на Канатную улицу. Здесь в тени старинных тополей стояла маленькая морская церковь, построенная на деньги горожан в память о погибших в предпоследней войне. Внутри было сумрачно и пусто, в углу на лавке расположились старухи в черных платках. Они были похожи на ворон. Я прошел в исповедальню опустив голову, чтобы не удариться о низкий потолок, и прикрыл за собой дверь. Небольшое круглое помещение было освещено двумя маленькими светильниками, которые почти не давали света. В темноте угадывались очертания бассейна расположенного посередине комнаты и крупная фигура человека, сидящего у противоположной стены.
  -- Здравствуйте, святой отец, - тихо сказал я, опускаясь на пол.
  -- Здравствуй, сын мой.
   Я коснулся воды. Она была холодной. Я медленно опустил в бассейн обе руки. Какое-то время мы сидели молча, потом священник заговорил:
  -- Ты чувствуешь беспокойство?
  -- Я чувствую страх.
  -- Кто ты?
  -- Офицер.
   Вода медленно струилась между моих пальцев.
  -- Чего ты боишься?
  -- Я боюсь смерти.
   Священник помолчал, и я услышал, как на другом конце бассейна плеснула вода.
  -- Все когда-нибудь умрут.
   У священника был низкий голос. Он говорил тихо, но особая акустика помещения делала его глубоким и полным скрытого смысла.
  -- Я боюсь неизвестности.
  -- Твой путь известен. Однажды ты умрешь и великий океан примет тебя в свое лоно, а потом ты возродишься вновь, у тебя будет другое имя, другое лицо, но это будешь ты.
   В темноте было хорошо и спокойно, голос священника завораживал. Странное оцепенение сковывало меня, голова больше не болела. Хотелось прилечь и остаться здесь навсегда. Казалось, что я нахожусь внутри огромной раковины, а надо мной шумят волны и проходят века.
  -- Не бойся смерти, потому что ты бессмертен. Тело пустая оболочка. Однажды оно уйдет на дно и его съедят рыбы, а ты соединишься с океаном и будешь так же велик, как он. Ты сможешь взлетать брызгами к небу и сокрушать скалы.
   Голос священника изменился, стал глуше, опять плеснула вода и он запел какую-то странную мелодию, песню без слов.
   Я попытался подняться, но не смог и мягко завалился на бок на заботливо расстеленные циновки.
   Меня вежливо, но настойчиво трясли за плечо. Я сел, пытаясь понять, что со мной. Вокруг был полумрак. Я почувствовал чью-то руку и понял, что мне протягивают чашку. Рука была влажной словно ее держали в воде, а потом не досуха вытерли полотенцем.
   - Выпей это.
   Я повиновался. Резкий травяной вкус с легкой горчинкой взбодрил меня. Я вспомнил, где нахожусь и что в конце церемонии заснул и наверно выболтал священнику все секреты. Страшно не было, скорее наоборот легко и приятно словно я много и долго трудился, и наконец получил возможность отдохнуть.
  -- Я говорил что-нибудь, святой отец?
  -- Говорил, сын мой. Но все сказанное тобой не выйдет из этих стен. Тайна исповеди священна.
   Не бойся ничего. Вода приняла мои слова, вода сохранит.
   Шатаясь словно пьяный, я поднялся с циновки. Ноги заплетались, но я знал, что это не на долго, когда я выйду на улицу все будет нормально. Уже у самых дверей священник поймал и легко сжал мою руку.
  -- Я на Вас не донесу.
  
   Я всегда покупал книги в лавке старого Моза. Это был сухонький старичок в высокой остроконечной валяной шапке, которую он не снимал даже в самую жаркую погоду. Он торговал старыми книгами и в его лавке можно было найти хорошее издание с редкими гравюрами за очень маленькие деньги. В столице существовала мода на все. Книги не были исключением. И дело было не в авторах, а в том, что книги переиздавались, они выходили на новой бумаге лучшего качества в новом переплете. Сейчас, например, в моде была жесткая и шероховатая, как наждак акулья кожа. Библиотеки обновляли, а старые книги отдавали бумажным старьевщикам за бесценок. Нам с Мозом нравились потертые переплеты и особый запах пожелтевших страниц. Я входил в его лавку, как в музей и часто задерживался допоздна.
  -- Господин, Бур!
   Моз вышел из-за прилавка и засеменил ко мне шаркая по полу потертыми шлепанцами. В лавке пахло бумагой и пылью. Книги были везде: на стеллажах, на полу, на подоконниках. Они располагались причудливыми пирамидами, и чтобы достать нужную необходим был помощник, который бы держал остальные.
  -- Здравствуйте, Моз. Рад Вас видеть.
   Он уже подошел ко мне и заглядывал в глаза поражая своей странной отсутствующей улыбкой.
  -- Садитесь, садитесь, - он указал на продавленное кресло слева от входа, - У меня появились очень хорошие книги: "Семена зла" Гуна и "Над обрывом" Тана, есть еще поэма "Слова влюбленных", но Вы, по-моему, стихи о любви не очень жалуете.
   Он хихикнул.
  -- Можно посмотреть?
  -- Конечно!
   Моз принес книги. Я быстро пролистал обе и прочитал аннотацию. 'Над обрывом' была хорошо издана и гравюры были отличные. Я уже держал в руках эту книгу когда-то давно, но прочесть так и не успел. Одной книги в путешествии мне хватит не на долго читаю я быстро, но несколько штук я все-равно возьму из дома. Есть такие книги, которые ты перечитываешь снова и снова. Их не так много, но они составляют основу любой библиотеки.
  -- Я возьму вот эту.
   Старик радостно закивал.
  -- Вас долго не было. Я начал волноваться, думал вас перевели.
  -- Переводят, - я выбрался из кресла, - боюсь, что пришел попрощаться.
   Улыбка сползла с морщинистого лица. Моз почесал затылок.
  -- Как жаль. Я надеялся продать вам еще много всего, - простодушно сказал старик.
  
   После книжной лавки я отправился на улицу Курильщиков. Здесь в многочисленных лавках можно было купить хорошие сигары. В питейных заведениях под открытым небом подавали чай и кофе, на столах стояли кальяны и лежали курительные трубки такой почтенной длины, что издали своими размерами напоминали ружья. Зазывалы на перебой предлагали посетить их заведение, но я торопился. Здесь никаких предпочтений у меня не было, и я зашел в одну из лавок на мой взгляд более просторную, чем остальные. Сигары продавались в коробках и россыпью, маленькие и большие, толстые и тонкие, легкие с привкусом ликеров или крепкие на столько, что перехватывало дух. Я взял две коробки. Толстый продавец завернул их в коричневую бумагу, перевязал бечевкой и с улыбкой протянул мне. Вообще в старом городе все всегда улыбались. Это был фирменный стиль местных торговцев.
   Я еще побродил немного по узким улочкам, поднялся на вершину и полюбовался чудесным видом, выпил в кафе холодного лимонада, купил в винной лавке три бутылки коньяка и тяжело нагруженный отправился в казарму жалея, что не взял с собой денщика в качестве вьючной лошади.
  
   В кают-компании Бад и доктор играли в шахматы. Они опять надымили. Все окна были раскрыты, но казалось, что горячий воздух вообще не проникает в помещение. Я сложил покупки в кабинете и присоединился к ним.
  -- За кого будете болеть, Бур? - спросил доктор.
  -- За Вас.
  -- И правильно, - доктор взял у Бада пешку, - не прогадаете. Я выигрываю.
   Бад почесал кончик носа и сдвинул фуражку на самые глаза, - посмотрим, посмотрим, - сказал он.
  
   Суперинтендант Кос вернулся в половине пятого. Он занял мой кабинет, где разложил на столе бухгалтерские книги и деньги. Офицеры по очереди заходили к нему получить жалование.
   В пять часов я выслушал доклад подчиненных. Морина была готова к походу, раненых и больных не было, кое-что из имущества требовало починки, но за вечер все должны были исправить. После совещания я отпустил офицеров по домам.
   Бад поехал попрощаться с сыном и передать деньги родственникам жены. Свою дорожную сумку он уже приготовил.
   Кос отправился разбираться с квартирной хозяйкой, на обратном пути он собирался купить ром и папиросы. Интендант занимал маленькую квартирку, состоящую из гостиной и спальни в двух шагах от казармы в старом кирпичном доме. Хозяйка жила этажом выше и внимательно смотрела, чтобы он не водил в дом женщин и собутыльников, поэтому для интимных свиданий Кос обычно снимал номер в отеле.
   Я тоже собрался домой.
   В кают-компании доктор пил кофе и читал газету уютно расположившись на диване.
   За окном во дворе Люм мыл оставшуюся после обеда грязную посуду, вытирал ее и сразу убирал в походный ящик.
  -- Как дела доктор? - спросил я, - Вы уже собрались?
  -- Соберусь ночью. У меня мало вещей.
   Доктор жил в отдельной комнате при лазарете. Все его вещи умещались в небольшом чемодане, который обычно лежал под кроватью. Правда был еще объемный мешок с книгами по медицине. Я знал, что раз в месяц он отсылал часть жалования родным, которые жили на одном из дальних островов. Еще у доктора была жена, с которой он развелся перед войной. Ей он выплачивал минимальную сумму, положенную по закону, и отношений не поддерживал. По крайней мере я никогда не видел, чтобы он отправлял ей письма.
   Доктор сложил газету и поднялся.
  -- Провожу Вас и куплю кое-что в дорогу.
   Мы вышли во двор. Дневная жара спала. В карауле стояли два моряка и сержант. Ворота были закрыты на засов, а подворотня перегорожена цепью.
  -- Старшие офицеры! - скомандовал сержант. Часовые встали по стойке смирно и отдали честь.
  -- Пропустите нас, - сказал я.
   Часовой снял кольцо с крюка и положил цепь прямо на брусчатку.
   - Все в порядке? -спросил я сержанта.
   - Так точно! Дежурим. Приказано никого не выпускать, только господ офицеров.
  -- Правильно. Вот никого и не выпускайте.
   Мы вышли на улицу и часовые опять натянули цепь.
   Дома разразился скандал. Жена очень расстроилась. Она не желала слушать мои доводы, а в конце разговора хлопнула дверью и ушла в детскую. Дети плакали. Мне было жалко Эн. Она была умна и хорошо образована. Благодаря своему легкому характеру она быстро освоилась в столице и завела новых друзей. Ей нравились наряды и танцы в центральном парке, духовые оркестры и занятия живописью. Красивая жизнь поманила нас красочной оберткой, но шоколада внутри не оказалось. Всего чуть больше года мы прожили в столице. Не знаю повезет ли нам так еще раз.
   Служанка восприняла сообщение о нашем отъезде философски. От моего предложения поехать с Эн и детьми Мая отказалась.
  -- Я здесь хочу остаться, - твердо сказала она, - Вы не беспокойтесь, господин лейтенант. Я во всем помогу и вещи соберу, и в порт провожу.
  -- И куда ты пойдешь?
  -- Пока у свояченицы поживу, а там видно будет. Я служанка хорошая, меня во всякий дом возьмут.
   Я рассчитал ее и дал немного денег сверху за старание. Мая сделала книксен и пошла собирать свои пожитки.
   Хозяин квартиры остался очень недоволен, даже не предложил мне сесть и содрал лишние деньги за неожиданный отъезд.
   На душе было нехорошо, но времени для страданий адмиралтейство мне не оставило, так что я тяжело вздохнул и отправился в кабинет готовиться к отъезду. Долго собираться не пришлось. Перед встречей с адмиралом Мецем не зная, чего ожидать я уже собрал походный саквояж со всем необходимым. Я открыл верхний ящик стола и достал пятизарядный револьвер, который когда-то мне подарили друзья. Эта маленькая и безобидная с виду игрушка могла очень пригодится в дальнем походе. Патроны хранились в запертом отделении, а ключ я всегда носил с собой. Когда у вас маленький сын быстро привыкаете к осторожности. Револьвер и коробочку с патронами я положил в боковой карман саквояжа рядом с бритвенным прибором, зубной щеткой и мыльницей.
   - Вот так, - сказал я вслух, застегнул саквояж и достал из ящика стола старое портмоне.
   Я переложил в него две сотни бумажными деньгами и пять золотых. Этого мне хватит на все случаи жизни. В походе в океане негде тратить деньги. Оставшееся жалование я положил в новый кошелек.
   Часы за моей спиной пробили семь.
   В дверь постучали.
  -- Открыто!
   Вошла Эн. Она закрыла за собой дверь и встала возле стола, прямая и очень серьезная.
   - Извини, что накричала на тебя.
   - Ничего страшного. Я понимаю, что тебе не легко.
  -- Неужели нет никакой возможности остаться здесь? Мы только зажили нормальной жизнью.
   Я подошел и обнял ее. Эн была напряжена и мне показалось, что я обнимаю камень.
   От нее пахло духами и немного потом. Белое платье пошитое портнихой неделю назад удивительно ей шло.
  -- Все будет хорошо, - тихо сказал я.
   Она отстранилась.
  -- Пойми меня. Я не хочу стареть на окраине мира и обсуждать с женами рыбаков наряды, вышедшие из моды десять лет назад. Не хочу видеть свою мать. Не хочу слушать ее указания и упреки.
   Я взял ее за руку, она попыталась вырваться, но я не пустил. Ладонь была холодной.
  -- Я все понимаю и знаю, что ты не хочешь уезжать, но Вам не хватит денег, чтобы остаться в столице.
  -- Неужели ничего нельзя сделать? - она с надеждой смотрела на меня. Она была зла, растеряна и испугана. Все шло не так, как она себе представляла. Мечты рушились.
  -- Ты сможешь снять маленький домик на побережье такой же, как мы снимали когда-то. Тебе не обязательно жить у матери. У тебя будут деньги, золото. Ты будешь получать половину моего жалования. Для жизни на острове этого вполне достаточно.
   Она отдернула руку.
  -- Я не могу больше видеть этот остров! Я хочу жить полноценной жизнью. Я два года ждала тебя с войны. Я это заслужила. Я никуда не поеду.
   Кровь ударила мне в голову. Я всегда считал себя мягким человеком, но сегодня с меня было довольно. У меня не было ни времени, ни желания повторять все это еще раз.
   - Делай, что хочешь, - резко ответил я, - Если ты решила остаться, оставайся. Живи в столице пока тебе хватит моих денег. Когда они закончатся ты всегда сможешь попросить в долг у своей мамы или у моих родных, которые за всю нашу совместную жизнь не дали нам не гроша.
   Она хотела что-то возразить, но меня уже было не остановить.
   - Ты должна думать не только о себе. Я решил все проблемы, расплатился с долгами, рассчитал служанку, купил билеты на корабль. Теперь поступай, как хочешь. Но я больше не смогу тебе помочь. Ты поняла, что завтра утром я отправляюсь в экспедицию, из которой могу не вернуться и тогда уже за все, что произойдет ты будешь отвечать сама?
   - Неужели ты думаешь, что я этого не понимаю? Я думаю о своей семье. Ты уходишь, а мы остаемся, и я хочу, чтобы моим детям было хорошо! В столице им будет лучше, чем на крошечном островке, где вечерами даже некуда пойти.
   Она не услышала. Я сказал, что могу не вернуться, но она никак не отреагировала на мои слова. Ах женщины, женщины.
   - Вам не хватит денег для жизни здесь. Если хочешь отвези детей к моему отцу и возвращайся в столицу. Я не буду препятствовать. Да и не смогу.
   - Я не брошу своих детей, - ее лицо пылало от гнева.
   - Хорошо, - я сдался - Делай, как считаешь нужным. А сейчас извини мне надо собраться. Ты позволишь?
   Она вздрогнула. Что-то мелькнуло у нее в глазах, но так быстро, что я не успел уловить, что.
   Она развернулась и вышла.
   Я открыл саквояж и стал аккуратно все из него выкладывать, руки у меня дрожали. Я еще раз все проверил, уложил поудобнее и застегнул замок. В голове была полная каша. От злости я стукнул кулаком по столу. Нужно собраться с мыслями. В таком состоянии я точно что-нибудь забуду.
   Дверь опять открылась, и жена впустила детей.
   Они вбежали и сразу бросились ко мне.
   - Попрощайтесь с папой. Он уезжает надолго.
   Ада и Тэм повисли на мне. Дочка защебетала.
   - Папочка, папочка! А когда ты вернешься?
   Я обнимал их, крепко прижимая легкие маленькие тела.
   - Я постараюсь вернуться, как можно быстрее. Я разобью всех врагов и вернусь.
   - Ты привезешь мне саблю!? - спросил Тэм.
   - Обязательно.
   - А мне красную ленточку и еще куклу с желтыми волосами, -потребовала Ада.
   - Привезу. Все привезу. И вернусь, как только смогу.
   Эн подошла и порывисто обняла меня. На мгновение я застыл, а потом обнял ее в ответ, сильно прижал к себе и поцеловал сначала в губы, потом в щеку.
  
  
   Когда я вышел из дома было уже десять часов. Голова кружилась, щеки горели, и я с наслаждением подставлял разгоряченное лицо свежему ветерку. Сзади пыхтел денщик. Он тащил саквояж и свертки.
   Путь до казармы пролетел незаметно. В голове теснились мысли о семье, о жизни на острове, о родных. Мысленно я продолжал разговор с женой и так увлекся, что не заметил, как пришел к воротам. Мы все крепки задним умом и сейчас мне казалось, что я наконец смог найти слова, которые бы убедили ее оставить столицу. Но было слишком поздно махать гарпуном после того, как рыба сорвалась. Мне оставалось только надеяться на то, что Эн поведет себя разумно.
  
   В казарме было тихо Бад уже объявил отбой. Я отправил денщика в штаб, а сам проверил часовых и заглянул на склад. В оружейной комнате никого и ничего не было в углу лежали пустые патронные ящики. Все оружие и боеприпасы раздали моринерам. На опустевшем складе за столом сидел Кос и что-то писал при свете керосиновой лампы.
  -- Добрый вечер,- сказал я.
   Интендант поднял на меня уставшие глаза.
  -- Добрый вечер.
  -- Как дела?
  -- Оружие и паек раздали. Имущество упаковано и загружено на подводы. Ждем утра. Ваш НЗ я отнес в кают-компанию.
   Кос выглядел постаревшим и каким-то помятым. Перед отъездом он очень коротко постригся отчего его большая голова стала похожа на грушу.
  -- С Вами все в порядке, Кос?
  -- Да, - ответил он каким-то странным детским голосом, - всегда немного волнуюсь перед походом. Спать не могу.
  -- Я буду в кают-компании, - сказал я, - заходите вина выпьем.
   Интендант кивнул и опять склонился над тетрадкой.
   Потом я навестил доктора. В лазарете ярко горел свет. С коек сняли матрасы и белье, и теперь они сверкали железными сетками. Шкаф для инструментов был пуст. На операционном столе лежал походный хирургический набор и какие-то свертки. Доктор в халате, надетом прямо на нижнее белье копался в саквояже и что-то напевал себе под нос. Он был в стоптанных домашних туфлях.
   Когда я вошел он оборвал легкомысленную песенку и посмотрел на меня поверх очков.
  -- Добрый вечер, господин лейтенант.
  -- Добрый.
   Я сел на стул.
  -- Собираетесь?
   Доктор кивнул.
  -- У меня такое чувство, что я забыл что-то очень важное. Не знаете, что?
  -- Скальпель, - предположил я.
  -- Нет.
  -- Трепан?
  -- Снова нет.
  -- Портвейн?
  -- Купил четыре бутылки. Нам предстоит дальняя дорога.
   Я смотрел на доктора. Он сильно сутулился и от этого казался ниже. Из-под халата торчали чистые кальсоны, тонкие завязки волочились по полу.
  -- Мне очень жаль, что Ваши просьбы об отставке так и остались без ответа. Я в этом не виноват.
   Доктор на минуту задумался, потом сел на стул напротив меня.
  -- Знаете, Бур, я даже рад, что мы отправляемся в экспедицию. Я просил об отставке, потому что здесь мне нечем заняться. Но, если Вы спросите, что меня интересует больше лечение лихорадки, подагры и грудной жабы на мирном острове или боевая операция я Вам честно скажу - операция.
   Я с удивлением смотрел на доктора и думал, что он изменился. И хорошо. Мне не хотелось идти в поход с человеком, который затаил обиду. Он уже мало походил на того подтянутого офицера, которого я встретил на скале во время гибели "Грозного". Второй раз мы с доктором встретились почти два года назад, когда готовился десант для захвата линии Мо. Мы сразу узнали друг друга и просидели целый вечер вспоминая нашу встречу на острове. Сол был приписан к другой морине, но я упросил адмирала Крола перевести его к нам. В бою доктор был ранен, но никогда не ругал меня за то, что я втравил его в такую опасную историю.
   Сол предложил выпить, но я отказался и пошел к себе. По дороге я проверил казарму. Моряки спали, в комнатах младших офицеров свет не горел.
  
   В кают-компании за большим столом сидел Бад и ел оставшуюся от ужина жаренную рыбу. Повсюду лежали консервные банки, пачки галет, подсумки с патронами и походные ранцы, стояли бутылки с коньком и вином. На диване сидел лейтенант-артиллерист Гат и читал газету. Еще целая пачка печатных листков лежала рядом. На подоконнике расположился командир третьего взвода лейтенант Тар. Он пил вино из кофейной чашки.
  -- Добрый вечер, господа.
  -- Добрый вечер.
   Офицеры встали.
  -- Вольно.
   Все опять расселись.
   Я поморщился.
   - Что Вы тут устроили? Зачем вещи свалили на стол? Столешницу испортите.
  -- Да и пусть, - легкомысленно ответил Бад, - нам здесь больше не жить.
  -- Я тоже сказал, что стол жалко, - поддакнул Гат, - но кто теперь слушает артиллеристов?
  -- Правильно, - сказал Бад и отодвинул пустую тарелку, - никто не слушает.
   Я покачал головой и ушел в кабинет. С этими людьми я воевал. Нас связывали дружеские отношения. Иногда они позволяли себе больше, чем следовало, но я не обращал на это внимания. Они были толковые офицеры, которым я доверял своих людей и свою жизнь. Скоро с нас, как шелуха слетит столичный лоск, мы забудем о парадной форме и эполетах.
   Я разложил на столе старую газету, снял со стены трофейный краф - однозарядный офицерский карабин с укороченным стволом, достал прибор для чистки и принялся за дело. В дверь постучали и вошел Люм.
  -- Что-нибудь желаете, господин супер-лейтенант?
  -- Принеси чаю.
  -- Слушаюсь.
  -- Стой.
   Люм замер.
  -- Почему лейтенант-маринер Тар пьет вино из кофейной чашки? Где бокалы?
  -- Извините, господин супер-лейтенант, - денщик вытянулся.
   Я видел, что он устал, наверно упаковывал посуду и прочие необходимые в походе вещи, подавал на стол, раз двадцать готовил чай и кофе, таскал за мной покупки, но жалости к денщику я не испытывал. Он неплохо устроился при штабе значит должен хорошо трудиться.
  -- Я уже все упаковал.
  -- Обеспечь господ офицеров всем необходимым.
  -- Слушаюсь, - с поддельной радостью сказал Люм.
   Я почистил краф, отложил его в сторону и расставил на столе патроны. Они были крупнее, чем боеприпасы к карабину Гока, с серыми закругленными пулями, с желтыми медными гильзами. Патроны для крафа достать было почти невозможно. Это редкое оружие делали на заказ для вардовской знати и заряды к нему стоили целое состояние. Туд по старой дружбе раздобыл мне сорок штук. Десяток я расстрелял в тире, а тридцать стояли сейчас передо мной на столе. Я брал их по одному и раскладывал в подсумки из толстой коричневой кожи. Когда эта работа была закончена я прикрепил подсумки к нагрудным ремням портупеи так чтобы справа получился один, а слева два, потом еще раз взял карабин в руки, аккуратно протер ветошью и замер, рассматривая приклад. Он был сделан из темного ореха. Гладко отполированное дерево приятно холодило кожу. Оружие выглядело идеально, если бы не шесть зарубок, оставленных предыдущим владельцем. Вардовский капитан вырезал ножом напоминание о тех, кого убил. Интересно, а скольких убил я? Одного на катере, когда сидел на Скале, восьмерых или больше на линии Мо в том числе хозяина этого карабина. Всех сосчитать было невозможно. Я не запомнил этих людей, только нескольких - двоих, троих. А сколько было убито по моему приказу не сосчитать. Пустые мысли. Я солдат и совесть не мучает меня.
   Я опять повесил карабин на стену, убрал все со стола и перенес на него свой ранец и сухой паек, дверь оставил открытой. Лейтенант Тар пожелал всем спокойной ночи и ушел спать. Гат рассказывал, как прощался с женой и детьми, Бад собирал ранец и слушал. До войны артиллерист работал инженером на заводе по производству корабельных орудий, был мобилизован, как технический специалист, но в первом же бою остался у пушки один и был вынужден отражать атаки вражеских катеров за что и получил лейтенанта. На завод он больше не вернулся.
   Я слушал рассказ лейтенанта через открытую дверь, думал о своем и машинально раскладывал пожитки. На дно ранца опустил башлык, перчатки и теплое белье, чай, кофе, сахар, спички, баночку с солью и ложку завернул в полотенце, уложил в котелок, закрыл крышкой и поставил сверху. Консервные банки обернул в старую газету, потом в нижнее белье, суповые концентраты и галеты переложил носками, все это разложил в ранце и застегнул ремни. Потом просунул руки в лямки и подпрыгнул. Нигде не гремело, не звякало, в спину острыми углами не впивалось.
   Завтра на рассвете каждый пойдет с полной выкладкой. На марше нет различий между офицерами и рядовыми. Интендантами адмиралтейства все было проверено, сосчитано и прописано в уставе. В походный ранец должно уместиться: комплект летнего и теплого нижнего белья, портянки летние и зимние, башлык, шерстяные перчатки, бинт, спички, жестяная баночка с солью, походный котелок с крышкой, алюминиевая кружка, ложка, бритвенный набор, полотенце, иголка с ниткой и сухой паек: две большие банки тунца, две пачки галет, два брикета супового концентрата, сделанного из сушенных водорослей, шесть кусков сахара, цибик чая, два листа папиросной бумаги и брикет прессованного табака. Солдатский табак обычно бывал сыроват и курился плохо, поэтому моряки крошили его, сушили на воздухе и пересыпали в матерчатые кисеты. В офицерский НЗ входили еще две маленькие банки паштета из креветок, папиросы или дешевые сигары на выбор, маленькая пачка кофе, а вместо шести кусков сахара полагалось десять.
   В походе моряк нес на себе карабин, короткую абордажную саблю, ранец, скатку из бушлата, четыре подсумка с патронами по 10 в каждом, двуствольный корд, который крепился в специальной кобуре на ремне за спиной, четыре запасных заряда к нему и флягу. У бомбардиров и артиллеристов карабинов не было, им полагались револьверы для рядового состава, которые от офицерских отличались тем, что после каждого выстрела нужно было вручную взводить курок. Бомбардиры делились на первые и вторые номера, первый нес специальную сумку с тремя бомбами, второй - саму бомбарду.
   В снаряжение офицера помимо белья, перчаток и башлыка входили: ранец, скатка, пятизарядный револьвер, два подсумка по десять патронов, двуствольный офицерский корд с запасными зарядами, он был меньше и легче солдатского, шпага, укороченный вариант для удобства абордажного боя и драки в тесных помещениях, и фляга.
   Так было положено. Но во время боевых действий все менялось. Например, во время моей первой экспедиции, в результате которой я оказался на Скале командирам десантных взводов выдали всего по пять запасных патронов к револьверу, карабины и к ним брезентовую патронную сумку на двадцать патронов, какие обычно носят егеря. В дальнейшем каждый офицер сам решал, что брать на операцию. Бад любил корд и брал к нему до двадцати зарядов. Я его терпеть не мог и оставлял себе только револьвер. Кос настолько плохо видел, что револьвер считал вещью совершенно бесполезной и больше полагался на силу руки и шпагу.
   Когда мне сказали, что я попаду в десант мне стало страшно. Я ничего не знал об армии и представлял себе бравых вояк, которые на утлых суденышках высаживаются на захваченные врагами острова в бурю и шторм. Десантная морина обычное подразделение. Во время подготовки никаких особенных навыков мы не получили. Единственное чему учили нас и не учили других - это стрельба с качающейся с лодки. Приемы рукопашного боя и метание ножей нам никто не показывал. Правда в нашей учебке старший инструктор был помешан на шлоте, разновидности кулачной драки для дворян. Он попытался научить нас вставать в стойку и бить друг друга, но ничего хорошего из этого не вышло.
   В полночь я остался в кают-компании один. Офицеры ушли. Люм отправился в казарму. Я немного посидел на диване, полистал газеты, но читать не стал. Голова гудела после трудного дня. Пора было ложиться спать. Я выключил лампу, разулся, лег на диван, укрылся френчем и попробовал уснуть. Окна были открыты и в комнате стало прохладно. В темноте слышались шаги караульного и шум фонтана во дворе. Я лежал с закрытыми глазами и думал об Эн. Сон не шел. Часы в кабинете пробили час ночи, потом два часа, а потом я увидел себя в нашем доме на острове Хос. За окном море и небо были серого цвета, словно свинец. Ветер завывал в трубе и цветочные горшки с геранью жалобно дрожали. Я попытался прикрыть ставни, но защелок на них не было и они снова распахнулись. Тюлевые занавески били меня по лицу, ветер становился сильнее. Я осмотрелся в поисках того, чем мог бы подпереть ставни, увидел старую пробитую пулей каску с красным плюмажем, дотянулся до нее, захлопнул окно и заклинил его. Занавески сразу успокоились, но стекло продолжало дрожать.
  -- Господин супер-лейтенант.
   Я открыл глаза и тут же зажмурился. От яркого света заломило в висках. Я сел, растирая лицо ладонью.
   Люм держал в руке кувшин и полотенце. Пахло кофе.
  -- Завтракать будете? - участливо спросил денщик.
  -- Есть не буду, - прохрипел я, голос казался чужим и далеким, - только кофе. И сахара побольше.
   Я умылся. На лице от беспокойного сна остались багровые полосы. Френч помялся, но это было не важно. Не обращая внимания на шум в ушах, я оделся, застегнул портупею, разгладил складки, надел и выровнял фуражку. Я специально приказал денщику разбудить меня рано. До подъема оставалось еще семь минут. Я присел на стул чтобы унять внутреннюю дрожь и суету. Командир должен быть деловит и спокоен. Люм принес чашку. Пока я мылся и собирался кофе успел остыть. Я выпил его одним большим глотком.
   Я еще раз потер лицо, встал, прошел в кабинет, надел ранец, снял со стены карабин, повесил его себе на грудь и вышел на плац.
   В глубине казармы загрохотал барабан, к нему присоединились дудки командиров взводов, послышался топот множества ног и из дверей высыпали моринеры. Я сидел на краю бассейна и смотрел, как они строятся. Сначала третий взвод, а за ним все остальные. С первым, как всегда были проблемы. В десантных моринах в первый взвод попадали самые бестолковые моринеры или необстрелянная молодежь. Первый взвод он потому и первый, что привлекает к себе наибольшее внимание офицеров. В нашей морине он сформировался из пополнения уже после войны. Туда попали крестьяне с дальних южных островов. Были они ленивы и невнимательны. И офицер у них был такой же. Моринер-лейтенант Мас носил длинные волосы, остриженные по последней моде, был толст, ленив и прожорлив. Он приходился племянником какому-то видному дипломату и на мои многочисленные просьбы забрать его в другую часть адмиралтейство неизменно отвечало отказом.
   Я нехотя встал, поправил ранец и вышел на середину двора.
   Моряки построились. Офицеры вышли вперед.
  -- Смирно! Старший офицер!
   Морина подтянулась.
   Бад подошел ко мне чеканя шаг и отдал честь.
  -- Господин супер-лейтенант-моринер, седьмая десантная морина к маршу готова!
   Золотые нашивки были сняты, флаг из пурпурного превратился в голубой. Гвардейской морины больше не существовало. Завтра в эту казарму войдут другие моряки и другие офицеры.
  -- Здравствуйте, моряки! - крикнул я.
  -- Здравствуйте, господин супер-лейтенант-моринер.
   Они старались проговорить приветствие, как можно быстрее и получилось что-то вроде "суп-лейт-нер".
  -- Сегодня мы уходим в поход! Вы увидите далекие земли и почувствуете вкус победы! Многие из вас получат награды и прославят свои имена! Я рассчитываю на вас! С нами океан!
  -- Ура! - рявкнул строй.
  -- Лейтенант-моринер Бад, командуйте.
   Бад отошел в сторону чтобы оказаться впереди марширующей колоны и крикнул:
  -- Морина! За мной, шагом марш!
   Шеренга дрогнула, смялась, первый взвод замешкался, но выправился и морина гремя по брусчатке сапогами потекла из ворот на улицу.
   Последними выезжал обоз из двух тяжело нагруженных затянутых брезентом штатных подвод и артиллерийские лохматые тяжеловозы с навьюченной пушкой и снарядными ящиками. В состав десантной морины входило полевое 37-мм орудие системы Бора. При транспортировке его разбирали и перевозили на лошадях, а при высадке десанта на спинах матросов.
   Суперинтендант Кос задержался, огляделся словно проверяя не забыли ли чего-нибудь, подошел ко мне и сказал:
   - Ну вот и все.
   Из ворот мы вышли вместе.
   Морина растянулась по узкой улице. Закинув карабин за спину, я шел замыкающим внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить в кучу конского навоза.
   Стояла удивительная тишина. Горожане еще крепко спали в своих мирных постелях, не думая о пище насущной и о семейных неурядицах. Раннее утро время самых сладких снов.
   Морина стекла по улице вниз и вышла на проспект. Я ускорил шаг и обогнав колонну поравнялся с Бадом. Он сверкнул на меня глазами и улыбнулся.
   - Хорошо идем, - весело сказал он.
   У большинства десантников настроение было приподнятое. Я видел, что люди улыбаются, тихо переговариваются, разглядывают витрины магазинов или просто глазеют по сторонам. Мы вышли в поход. В такие моменты кажется, что мир выглядит иначе. Все чувства обостряются. Ты смотришь на давно знакомые вещи и видишь их совсем по-другому. Я не знаю, как это объяснить, но так бывает.
   Я вспомнил другие морины. Усталые, запыленные люди, многие в бинтах, едва переставляющие ноги в разбитых сапогах. Они могли смотреть только в землю и думать о том, чтобы не упасть.
  -- Смотри, - Бад тронул меня за рукав, - это не твои там?
   Я поднял глаза от брусчатки и увидел Эн. Она стояла в тени каштанов держа на руках сонную Аду. Тэм стоял рядом и отчаянно тер глаза.
   Я оставил колонну и побежал к ним. Тэм заметил меня и бросился навстречу, Эн принялась тормошить Аду. Дочка проснулась, недовольно засопела, хотела заплакать, но вместо этого улыбнулась и потянулась ко мне. Мы стояли обнявшись, а морина проходила мимо. Я слышал шелест шагов за спиной. Эн поцеловала меня в щеку, прижалась ко мне всем телом, и тихо прошептала в самое ухо, - мы сделаем, как ты хочешь. Чемоданы уже собраны, сегодня мы уедем.
   Я крепко сжимал ее в объятьях и задыхался, а она шептала одно и то же:
  -- Все будет хорошо, все будет хорошо.
   Ее волосы лезли мне в нос и в рот.
   - Люблю тебя, - сказал я, с трудом оторвался и побежал.
   Карабин колотил меня по спине.
   Морина ушла далеко, но на бегу я два раза оборачивался и махал им рукой. Эн опустила дочку на землю. Они стояли рядом и махали мне вслед.
   С проспекта мы свернули на Артиллерийскую улицу и стали спускаться к морю. По мере удаления от центра город менялся. Роскошные новые здания сменились доходными домами. Здесь уже не было лепнины на фасадах, исчезли клумбы и фонтаны и припаркованные автомобили. Кое где попадались фиакры с дремлющим на облучке ямщиком.
   Морина пересекла круглую Предпортовую площадь в центре которой был маленький сквер с четырьмя старыми запыленными тополями. На скамейке спал бездомный. Услышав нас, он открыл глаза, но только зябко подтянул к подбородку полинявшую грязную куртку.
   На улице Портовых рабочих дома стали еще ниже двухэтажные деревянные или каменные с облупившейся штукатуркой, выкрашенные преимущественно в коричневый или грязно зеленый цвет. На редких балконах сушилось белье. Из низеньких темных подворотен несло запахом мочи и жаренного лука. Здесь уже не спали. Грузчики и рабочие завтракали и спешили на первую смену. Несколько малышей лет по шесть-семь увязались за нами смешно размахивая руками, пытаясь подражать походке десантников.
   В порт мы прибыли точно по расписанию. Причалы были пусты, работа еще не началась, только вдалеке за кирпичными складами лязгал кран. Пахло морем, мазутом и дегтем. Слегка покачивались пришвартованные корабли.
   Следуя указателям, мы подошли к пропускному пункту пятого причала. У опущенного шлагбаума дежурили егеря и молодой безусый лейтенант. Он выбежал нам на встречу из маленькой стеклянной будки на ходу надевая фуражку.
  -- Дежурный офицер лейтенант Ток.
  -- Супер-лейтенант-моринер Бур. Мы прибыли на погрузку.
  -- Ваши документы, пожалуйста, - очень серьезно попросил лейтенант.
   Я передал ему сопроводительные документы. Он убежал в будку. Через пыльное давно немытое стекло я видел, как он проверяет наши бумаги и заносит информацию в журнал.
   Ко мне подошли Бад и Кос.
  -- А представляете, господа, - мечтательно произнес интендант, - сейчас лейтенант выйдет и скажет, что наша экспедиция отменена и нам приказано вернуться в казарму.
  -- Не надейтесь, - ответил я.
   Бад достал папиросы.
  -- Покурим, господа, пока не началось.
  -- Давайте, - Кос потянулся к пачке. Я тоже закурил.
  -- Нет, господа, - сказал Бад, - я уже настроился. Пусть нас отправят куда-нибудь подальше. Хочу приключений, хочу кровь разогнать. Устал я в столице. Скучно.
  -- Ну, милый мой, - Кос покачал головой, - если уж Вам в столице скучно...
   Дежурный офицер закончил писать и уставился на нас через стекло.
  -- А я не хочу никуда ехать, - задумчиво проговорил интендант, - Я бы сидел здесь до самой старости.
  -- Что он там копается? - Бад докурил папиросу, бросил окурок на причал и придавил каблуком.
   Лейтенант вышел из будки и вернул мне бумаги.
  -- Можете следовать к месту погрузки.
  -- Что так долго? - проворчал Бад.
   Лейтенант не ответил, дал знак егерям поднять шлагбаум и отошел в сторону.
  -- Морина, марш! - рявкнул Бад.
   Обычно военные суда отправляли с центральных причалов. В столице это первый, второй и третий, с пятого мы еще никогда не грузились. Причалы были широкие словно проспекты. Там всегда было шумно из-за моряков и портовых рабочих. Здесь все было по-другому. Мы шли по проходу, зажатому с двух сторон трехэтажными старыми складами из красного кирпича, построенными еще в прошлом веке с большими затянутыми сеткой слепыми окнами. Каменные плиты причала потрескались, по бокам пролегли глубокие колеи.
  -- Великий океан! - ворчал Бад, - куда нас занесло? Готов поспорить, что к этому причалу уже лет десять не швартовалось ничего больше рыбацкого баркаса.
  -- Операция секретная, - ответил я, - нас отправляют тайно.
   Бад презрительно фыркнул.
   Склады никак не кончались. От времени стены потемнели и кое-где покрылись зеленым мхом. Между плитами мостовой пророс чахлый кустарник.
  -- Кажется пришли.
  -- Морина, стой! - скомандовал я.
   Склады справа закончились, и мы замерли перед большим десантным кораблем. Судно было древнее, большинство подобных посудин уже списали, но некоторые еще ходили на внутренних рейсах. Его покрасили, надраили, установили на носу новую 76-ти мм пушку, но было видно, что это старое корыто.
   К нам подошел Кос, достал из кармана френча портсигар, вынул папиросу, размял в пальцах и закурил.
   - Спорю на пятьдесят монет, что это утопленник, - сказал он. "Утопленниками" назывались корабли, которые пошли ко дну во время боя, были подняты, отреставрированы и снова введены в строй. Плыть на таком судне считалось плохой приметой.
  -- Поддерживаю, - поддакнул Бад.
  -- Я с Вами спорить не буду, - ответил я, - у меня с собой денег мало.
   Дальний конец причала был заставлен бочками и ящиками, но пространство возле корабля было уже расчищено, на каменных плитах лежали обрывки бумаги, упаковочный материал, расплывались какие-то маслянистые лужи. На расстеленном брезенте отдыхали рабочие, видимо погрузка шла всю ночь, усатый бригадир о чем-то спорил с корабельным интендантом. Небольшой паровой портовый кран с усилием тащил вверх загруженную платформу. Сходни были спущены, на берегу стояли два вооруженных моряка. При нашем появлении один из них подтянулся и с любопытством уставился на нас, а второй побежал по трапу наверх, видимо за дежурным офицером.
  -- Оставайтесь здесь, а я пойду познакомлюсь с капитаном, - сказал я и пошел к трапу.
  -- Морина, вольно! - крикнул Бад.
   Я оглянулся. Десантники расслабились, стали переминаться с ноги на ногу, потянулись за кисетами, командиры взводов вышли из строя и подошли к Баду.
   Караульный встал по стойке смирно и козырнул.
  -- Здравия желаю. Дежурный офицер сейчас будет.
   Я кивнул, достал папиросу, закурил и уставился на десантное судно. Было похоже, что его покрасили совсем недавно, на борту белой краской были нарисованы цифры 112. Мои офицеры были правы больше всего это судно напоминало 'утопленника'. Мне стало не по себе. Я не понимал адмирала Меца. К секретным миссиям в адмиралтействе всегда относились очень серьезно. Сейчас стоя у борта десантного судна 112 я чувствовал себя втянутым в какую-то непонятную игру, в которой невозможно выиграть. Эта операция не понравилась мне с самого начала, но видя с каким воодушевление к ней отнесся Бад я решил, что нас ждет хоть и длинное, но увлекательное путешествие. Теперь я был в этом совсем не уверен.
   Папиросы, выданные с НЗ, курились плохо, но сигары были еще хуже. В походе, когда курить больше нечего привыкаешь, но сейчас я выбросил окурок, не докурив до половины.
  -- Доброе утро, господин супер-лейтенант.
   По трапу спустился молодой морской лейтенант в новой белой форме. Он был гладко выбрит, форменные брюки отутюжены, золоченный кортик сверкал на солнце.
  -- Доброе утро!
  -- Прошу за мной. Вас ждет капитан.
   Лицо у лейтенанта было широкое и дряблое, а говорил он медленно растягивая слова.
  -- Вот наши документы.
   Лейтенант взял бумаги, но читать не стал, а просто повертел в руках, улыбнулся и повторил: - Прошу за мной.
   На корабле царил образцовый порядок. Специально для погрузки десантной морины на палубе были нанесены стрелки и указатели движения. Команда неторопливо и деловито занималась своими делами, никто не обращал на меня никакого внимания. Мы поднялись на капитанский мостик. Внутри было тесновато. Вахтенный матрос при нашем появлении отдал честь и вышел. Капитан устроился на боковом откидном сиденье, перед ним на столике стояла недопитая чашка кофе. Пахло одеколоном и перегаром. Капитан был явно с похмелья. Ему было около сорока - невысокий брюнет с длинным крючковатым носом, красными глазами и помятой физиономией.
  -- Господин капитан, - лейтенант небрежно козырнул, - десантная морина прибыла на погрузку.
   Капитан оглядел нас тяжелым взглядом и кивнул. Давно неглаженная форма висела на нем мешком, а сапоги последний раз чистили наверно год назад.
  -- Наконец-то, - сказал он, - Вы командир?
  -- Так точно, - ответил я, - командир седьмой десантной морины супер-лейтенант-моринер Бур.
  -- Устраивайтесь. Для Вас уже все готово. Когда загоните своих обезьян в кубрик приходите в кают-компанию, пообщаемся.
   Я козырнул и вышел.
   Лейтенант вышел следом и прикрыл за собой дверь.
  -- Сейчас я расставлю направляющих и можете начинать погрузку. Вашим людям отвели два кубрика по правой стороне и один по левой. Вы можете занять адмиральскую каюту, она на верхней палубе. Для офицеров предназначены двухместные каюты там же.
  -- Спасибо. Пойду готовить людей.
   Я подошел к борту и посмотрел вниз. Моринеры разбрелись по причалу. Офицеры стояли у трапа и разговаривали. Кос общался с морским интендантом. Доктор стоял в стороне и что-то писал в записную книжку.
   Когда я сошел по трапу ко мне сразу подошел Бад.
  -- Ну, как капитан?
  -- Хам и алкоголик.
   Бад присвистнул, - хорошо не морфинист.
   Я покачал головой, - Не знаю. Все может быть. Кстати ты не знаешь к чему снится пробитая пулей каска?
   Он удивленно уставился на меня.
  -- Нет. Не знаю.
  -- Приснилось что-то вчера, думаю к чему бы.
  -- Не верь снам, - серьезно сказал он.
   Время тянулось медленно. Мы стояли на причале уже полчаса. Я знал, что сейчас дежурные расставляют направляющих на палубе, натягивают дополнительные леера. Над бортом появился второй трап. Он начал медленно опускаться и когда чиркнул по камням пирса вахтенные матросы подхватили его за специальную скобу и направили в сторону.
  -- Приготовиться, - сказал я и Бад подхватил: - Морина становись! К погрузке приготовиться. Разбиться по номерам: первый-второй, первый второй.
   Над причалом заголосили, рассчитываясь моряки, забегали офицеры, артиллеристы взяли под уздцы взволнованных лошадей.
   По трапу медленно сошел морской лейтенант.
  -- Можете грузиться. Первые номера направо, вторые налево.
  -- Начать погрузку, - крикнул я, - Первые номера направо, вторые налево. Первый взвод пошел! Командиры взводов засвистели в дудки сигнал "Все на корабль" и моринеры хлынули по сходням.
   На палубе их уже встречали. Выстроившись в линию, моряки указывали десантникам направление. При такой системе погрузка морины занимала не более десяти минут. Разделяясь десантники проходили по палубе двумя колоннами, спускались в разные люки, сходились уже на нижней палубе и занимали кубрик.
  -- Второй взвод пошел!
  -- Третий взвод пошел!
   Причал опустел. Остались только подводы и артиллеристы с лошадьми.
  -- Молодцы, - Бад закрыл крышку часов, - семь минут тридцать семь секунд.
  -- Стяжка! - скомандовал флотский лейтенант. Моряки сдвинули оба трапа, стянули их цепью и убрали среднее ограждение. Действовали быстро и слаженно.
   Ездовые потянули тяжеловозов наверх. Приученные к кораблям лошади покорно пошли на сходни.
   Когда погрузка закончилась я проверил, как разместили людей. В кубриках было чисто, рундуки и гамаки новые. Моринеры уже устраивались. Они принесли с собой на корабль особый казарменный дух - пахло потом, сапогами, оружейной смазкой. Я заглянул к офицерам. Каюты были тесные - две койки друг напротив друга, маленький стол посередине, платяной шкаф и умывальник, на столе стояла посуда, накрытая чистыми полотенцами.
   Офицеры обживались, доставали личные вещи, раскладывали по полкам белье.
   Мне отвели адмиральскую каюту. На десантных судах адмиралы бывали редко, просто так называлась каюта для старших офицеров. Обычно она состояла из двух комнат: спальни и приемной для проведения совещаний.
   Я открыл дверь и вошел в свое новое жилище. Каюта оказалась просторной. В первой комнате стоял большой овальный стол, восемь стульев, кресло и буфет с набором посуды. В спальне была удобная кровать, платяной шкаф, стол и стул.
   Я положил карабин и ранец на стол и пошел искать кают-компанию.
   Корабли такого типа я знал довольно хорошо. Точно на таком меня везли на военную службу, да и потом приходилось ходить. Все время пока я бродил по палубам, заглядывал в кубрики и каюты, меня не оставляло странное ощущение. С этим кораблем было что-то не так.
   Кают-компания оказалась на верхней палубе по правому борту. Большая зала с удобными диванами и стульями, с большим столом, с картинами на стенах. Капитан развалился в кресле. Он потягивал вино из стеклянного бокала. Теперь он выглядел по-другому. Глаза приобрели осмысленное выражение, синюшная бледность ушла, он надел новую парадную форму и вообще выглядел довольно прилично.
   При моем появлении капитан встал, крепко пожал мне руку и указал на стул.
  -- Здравствуйте, Бур. Позвольте представиться, капитан Хал. Можете звать меня по фамилии или просто капитан, мне все равно.
  -- Здравствуйте.
  -- Я встретил Вас грубовато, простите. Хочу сразу предупредить я алкоголик. Пью с утра до вечера, но связи с миром не теряю. В некотором роде Вам повезло. Я гений и приведу Вас на стоянку адмирала Толя с закрытыми глазами. Вина хотите?
   Я с интересом разглядывал капитана. Проведя на военной службе три года, я повидал всякое. Встречал и более странных людей. Среди офицеров прошедших войну пьяниц было великое множество, были наркоманы и умалишенные. Трудно было сохранить рассудок и волю после того, что нам пришлось пережить.
  -- Хочу.
  -- И правильно, - капитан налил мне вина.
  -- Воевали?
   Я кивнул и улыбнулся, - воевал.
  -- Я тоже всю войну прошел. Рад, что поплыву с боевым офицером. Не люблю крысюков.
  -- У меня в морине половина офицеров и рядовых воевали.
  -- Что пьете?
  -- Предпочитаю коньяк.
   Неожиданно капитан нагнулся и хлопнул меня по колену, - Мы с Вами поладим.
   Мы просидели в кают-компании около получаса, поговорили о войне, о столичных нравах. Капитан мне понравился. Грубоватый и прямолинейный он не пришелся ко двору в адмиралтействе и был, как он выразился сослан на галеры. Экипаж был сформирован две недели назад. Своего помощника капитан невзлюбил, но о команде отзывался хорошо. Офицеров на борту было немного, капитан обещал меня за завтраком со всеми познакомить. Корабль Халу нравился, он сделал на нем переход с острова Бонт.
  -- Это интересная посудина, - говорил капитан, - она с виду неказиста, но идет хорошо. Внутренности все новые.
  -- Утопленник? - спросил я.
   Капитан как-то странно на меня посмотрел и улыбнулся, - не знаю и даже думать об этом не хочу.
   Он сделал большой глоток и отставил бокал.
  -- Не разделяю ваши десантные суеверия. Я ходил на утопленниках и все еще жив.
   Я вернулся на палубу проследить за погрузкой. Трюм был открыт, внизу несколько моряков раскидывали лопатами уголь, кран натужно скрипя и плюясь паром тянул вверх очередную платформу, на причале перекрикивались рабочие. Наши подводы уже разгрузили и откатили в сторону, чтобы не мешали, их погрузят в последнюю очередь. От воды тянуло мазутом. Кос с корабельным интендантом быстро поладили и распределили обязанности. Лучшее, что я мог сделать это не мешать, поэтому задав несколько пустых вопросов и выкурив на палубе папиросу ушел к себе в каюту. Книги и личные вещи я разложил в спальне, одежду и белье определил в шкаф, заняв всего три полки из шести, пустой саквояж засунул под кровать, а неприкосновенный запас - бутылки с коньяком и сигары пристроил в гостиной в буфет.
   Первая суета после посадки улеглась. Офицеры и моринеры в кубриках вскрывали сухой паек. Я не препятствовал. Мы ушли из казармы без завтрака, а к столу местные повара пригласят нас не раньше восьми. Мне есть не хотелось. Я расположился в кресле и попытался подремать, но сон не шел, я все еще был сильно возбужден. Я вспоминал наш путь на корабль, Эн с детьми, заброшенный причал и свое первое впечатление от корабля. Я всегда доверял своей интуиции. Она много раз выручала меня, но сегодня я не чувствовал ничего. Помню, что "Грозный" как-то сразу мне не понравился. От него веяло неясный беспокойством. В конце войны десантным кораблям перестали присваивать имена, а просто давали номера. Многие "Быстрые" и "Смелые" восстанавливались, перекрашивались и получали вместо имени безликую цифру. Их славная или позорная история стиралась и начиналась заново.
   В дверь постучали.
  -- Открыто.
   В каюту протиснулся десантник из третьего взвода.
  -- Господин супер-лейтенант-моринер, Вас просят на палубу.
   Я быстро встал и вышел из каюты. Не люблю неожиданности, тем более в походе.
   Возле лестницы на верхнюю палубу меня перехватил Бад. Он ухмылялся.
  -- Там на причале кое кто появился. Надо тебе посмотреть.
   На палубе было людно. К экипажу присоединились наши моринеры и командиры взводов, передо мной расступались, давая дорогу. Моринер-лейтенант Мас стоял у самого борта уперев руки в бока:
  -- Зачем сюда пригнали этих убогих? Причал подметать? - громко сказал он.
   Кто-то засмеялся.
   На причале стоял взвод егерей. Они затравленно смотрели на корабль, на собравшихся на палубе десантников. Форма на них была новая, белая, она еще не успела полинять от пота и частых стирок, ремни и патронные сумки тоже были новые - хоть на парад. У трапа стоял совсем молодой лейтенант. Видимо некоторые насмешки долетали до него, потому что юное загорелое лицо было красным и нахмуренным. Я не сразу узнал адъютанта адмирала Крола. В егеря брали тех, кто по здоровью не годился в обычные войска. Они никогда не участвовали в десантных операциях. Обычно их использовали для охраны объектов или обороны береговых линий. Моряки, а в особенности десантники относились к егерям с презрением, называли тухлятиной, крысюками и швабрами.
  -- Прекратить галдеж! - рявкнул я и смешки закончились. Повернувшись к моринерам я скорчил недовольную гримасу, - Вам заняться нечем? Марш по кубрикам, закрыться и сидеть тихо. Командирам взводов проследить и через двадцать минут ко мне на инструктаж.
   Я повернулся спиной к десантникам давая понять, что разговор окончен и услышал сзади удаляющийся топот.
   Я подошел к сходням.
  -- Здравствуйте, Муки! Что Вы здесь делаете?
   Узнав меня, бывший адъютант просиял, бегом поднялся по трапу, отдал честь и протянул мне предписание.
  -- Здравия желаю, господин супер-лейтенант-моринер! Командирован к Вам для дальнейшего прохождения службы.
   Это было плохо. Это было нарушением штабной логики. Никогда в десантные, тем более разведывательные операции не отправляли егерей. Я никогда не считал эти войска вторым сортом и однажды даже воевал в баталии егерей, но отправляться с ними в дальнее плавание мне совсем не хотелось. Я внимательно прочитал предписание. Подписи, печати все было составлено правильно. Какого черта!? При захвате островов десантники погибали сотнями, поэтому в наших подразделениях вырабатывалось особое презрение к смерти и к тем, кто отсиживается в тылу. Во время войны егерям тоже досталось, но кто об этом помнит сейчас. У меня мало людей и я не откажусь от пополнения, но два подразделения не питающих большой любви друг к другу могут сильно усложнить поход. В замкнутом пространстве, когда людям будет нечем заняться подобное соседство может вызвать, если не бунт, то по крайней мере беспорядки.
   Рядом возник флотский лейтенант, - Пополнение?
  -- Да, - я передал ему бумаги, - мне нужен еще один кубрик, желательно на другой палубе.
   Моряк сокрушенно покачал головой, - Не получится. Все свободное место занято грузом, потому что трюмы забиты углем. Есть свободный кубрик рядом с вашими десантниками переборка в переборку.
  -- Ничего не поделаешь, - я вздохнул, - загоняйте егерей туда. Мой заместитель Вам поможет.
  -- Бад! - сказал я, - погрузи егерей и найди каюту для Муки.
  -- Есть! - Бад взял под козырек, он ухмылялся.
   Неожиданно я разозлился. В том, что происходит на этом корабле я не видел ничего веселого.
  -- Прекрати ухмыляться, - зло сказал я, - рядовым сидеть по кубрикам, никого не выпускать. После того, как погрузятся егеря всех младших офицеров ко мне.
   Ругаясь про себя, я спустился в каюту и закрыл дверь. Нужно было успокоиться. Я достал толстую сигару из тех, что купил перед отъездом и закурил. Ароматный дым заполнил гостиную. Я сел в кресло и задумался.
  
   После того, как нас сняли со Скалы, я три недели пролежал в госпитале. Из моей груди, плеча и спины удалили четыре осколка, и выписали с рукой на перевязи. Мне выдали новую форму, потому что старая была изорвана и прожжена в нескольких местах. Обо мне написали в трех газетах и два раза сфотографировали. Все считали меня героем, угощали выпивкой, и я сиял, как начищенная пряжка. Знакомый адъютант, а после случившегося у меня появилось множество самых разных знакомых, сказал, что меня решили представить к ордену. Нашу морину расформировали, и я целыми днями валялся в пустой казарме на койке, ждал назначения и награждения.
   На четвертый день рано утром меня вызвали к адмиралу Кролу. Я явился в штаб, который размещался в местной гимназии и доложил о своем прибытии адъютанту. Через двадцать минут меня пригласили войти. Адмирал расположился в бывшей учительской. Это была просторная комната с двумя широкими окнами, с книжными стеллажами заставленными учебниками, удобным кожаным диваном и двумя столами придвинутыми друг к другу. Когда я вошел адмирал что-то писал. При моем появлении он оторвался от документов, отложил перо, снял очки, потер переносицу на которой остался красный след от оправы и близоруко прищурился. Я отрапортовал и вытянулся по стойке смирно. Какое-то время адмирал молча разглядывал меня по птичьи наклонив голову набок, и наконец спросил:
  -- Вас зовут Бур?
  -- Так точно.
  -- Вы родом с острова Хос?
  -- Так точно.
  -- Значит мы земляки.
   Крол принадлежал к старинному дворянскому роду. Детей у него не было и после смерти адмирала династия должна была прерваться. Я хорошо знал его родовое поместье. Старинный кирпичный одноэтажный дом стоял на холме окруженный высокой чугунной решеткой. Мы с братом любили гулять по дороге, идущей мимо. За оградой росли яблони и сливы.
  -- Скажите, почему Вы остались на острове, а не уплыли вслед за кораблями?
  -- В шлюпках не хватило место для всех.
   Адмирал нахмурился и покачал головой
  -- Эту красивую историю я уже слышал. Вы знаете, что существует донос на Вас? Там в подробностях описано, как Вы бросили своих починенных, как прыгнули за борт и попытались спастись вплавь. Говорят, что Вы выбросили личное оружие?
   Крол внимательно смотрел на меня и ждал ответа. Он был похож на старую неуклюжую цаплю.
  -- Я приказал своему взводу покинуть корабль,- промямлил я пытаясь сообразить кто мог видеть меня в тот момент, когда я срывал с себя патронную сумку и прыгал в море. Наверно это был Гум. Проклятый доносчик. Но ведь я крикнул: "Покинуть корабль", и значит формально отдал приказ. Я кашлянул, чтобы потянуть время и продолжил оправдываться,- я не мог плыть с карабином, поэтому оставил его на палубе, но револьвер я не бросил.
   Крол понимающе закивал, я поймал его заинтересованный взгляд и отвел глаза.
  -- Перед тем, как покинуть корабль вы посадили своих людей в шлюпки?
  -- Нет, - тихо ответил я.
  -- Вы приказали им покинуть корабль и вплавь добираться до ближайших островов?
  -- Нет,- еще тише ответил я, - я просто приказал покинуть корабль.
  -- Говорите громче, - жестко сказал адмирал, - я не слышу.
  -- Я приказал покинуть корабль, - повторил я.
   Крол отвернулся, подошел к окну и уставился во двор.
   Я с тоской огляделся по сторонам.
  -- Значит Вы крикнули: "спасайся кто может", бросили личное оружие и прыгнули за борт?
   Сказать было нечего. Я словно очутился в гимназии у доски с невыученным уроком. В голове разлилась звенящая пустота, а по спине поползли мурашки.
  -- Почему вы молчите?
   Окружающие успели убедить меня в том, что я вел себя, как герой. Моя совесть замолкла. Иногда я вспоминал о том, что из моего взвода выжило всего несколько человек, и мучительно стыдился своего поведения на корабле. Я утешал себя тем, что прыжок в ледяную воду сам по себе является героическим поступком, и что долг каждого человека заботиться в первую очередь о себе. "Какого черта," - думал я, - "Они сами во всем виноваты! Послали нас на верную смерть!" Иногда стыд порождает в нас необоснованную гордыню. Осознав, что мне нечего терять я высоко поднял голову и громко объявил.
  -- Мне, нечего сказать.
   Адмирал повернулся и уставился на меня. Видимо он давно не спал, глаза были красные.
  -- Ваш поступок достоин осуждения, - он сделал многозначительную паузу, - За трусость и дезертирство я должен вас наказать.
   Он подошел к столу, зачем-то взял перо, повертел в руках и положил на место.
  -- Но на острове вы вели себя молодцом. Вы потопили вражеский катер и тому тоже есть подтверждения. У меня на столе лежат заявления от людей, которые считают, что вы храбрец.
   От моей бравады не осталось и следа, я готов был провалиться от стыда сквозь землю.
  -- Как я должен поступить, лейтенант?
   Я понял, что промолчать нельзя. В такие минуты одно сказанное слово может решить дальнейшую судьбу, и я сказал первое, что пришло мне в голову.
  -- Отправьте меня на войну, господин адмирал.
   Неожиданно Крол рассмеялся. Смех вышел сухой и нехороший.
  -- Вы туда и отправитесь. Не в санаторий же мне вас командировать. Ранения у вас легкие. Только в каком качестве? Разжалованного в рядовые дезертира или офицера? Офицер потому и офицер, что несет ответственность за вверенных ему людей. Офицер на войне отвечает за все. Если он струсил и сбежал, если сдался в плен, если отчаялся и застрелился - он трус, мерзавец и дурак. Только своей волей, своей силой офицер может сплотить вокруг себя моряков, сможет победить.
   Крол закашлялся, вытащил белый платок, промокнул губы.
  -- А в прочем, - он махнул рукой, - все это лирика. Воевать будете?
  -- Так точно.
   Адмирал спрятал платок в карман, взял со стола какой-то листок, написал на нем несколько слов, размашисто подписался и отдал мне.
  -- Значит так. За проявленный героизм адмиралтейство награждает вас орденом мужества первой степени с отсрочкой вручения награды на неопределенный срок. За трусость и проявленную слабость я отправлю вас на остров Грос. Там сейчас идут тяжелые бои. Вас не будут сменять, Вы будете оставаться на передовой до моего особого распоряжения, Вы будете переведены из десанта в егеря.
   Я похолодел. Для десантника трудно было придумать худшее наказание. Меня опустили на самое дно, лучше бы разжаловали в рядовые.
  -- Я назначаю вас командиром взвода. Вы должны отбыть в расположение десятой баталии егерей.
   Адмирал достал из кармана золотые часы луковицей, щелкнул крышкой.
  -- Катер уходит с четвертого причала через тридцать минут. Идите, а то опоздаете.
  -- Слушаюсь.
   Я отдал честь, развернулся, вышел из кабинета, быстро прошел через приемную и вылетел за дверь.
   На улице было шумно, моряки загружали подводы с боеприпасами. Занятые важным делом они не обращали на меня никакого внимания. Я отошел в сторону, чтобы не мешать, достал папиросу и закурил. Руки у меня дрожали. Я сорвал перевязь и выбросил в урну. Рука почти не болела, хотя теперь это не имело никакого значения. На душе было муторно.
  -- Здравия желаю, господин моринер-лейтенант. Не могли бы Вы отойти в сторонку нам проехать надо? - пожилой моряк вежливо осклабился.
  -- А куда едешь?
  -- На причалы патроны грузить.
  -- Подбросишь до четвертого причала?
   Моринер почесал затылок сдвинув мятую фуражку.
  -- До четвертого не могу, до второго могу.
  -- Годится. Только мне надо вещи из казармы забрать. Подождешь?
  -- Если быстро, - неуверенно протянул он.
  -- Покури пока, - сказал я, угостил моряка папиросой, бегом добрался до казармы, схватил ранец, скатку и вернулся к подводам.
  
   На четвертом причале было пусто. Катер уже загрузили и команда была на борту ожидая разрешения покинуть порт.
   Я прошел по сходням мимо вахтенного, нашел капитана и предъявил предписание. Капитану было около пятидесяти лет, был он маленького роста и очень худой. Форма на нем висела мешком и была вся в каких-то темных пятнах.
  -- Располагайтесь, где хотите, - устало сказал он,- трюм и каюты забиты грузом, так что лучше всего оставаться на палубе. Я скажу, чтобы Вам принесли кофе. Есть хотите?
  -- Нет, благодарю.
  -- Ну как хотите, - он потер красные глаза, - вторые сутки без сна, чертова заварушка.
  -- Что там на Гросе? - спросил я.
  -- Ужас, - ответил капитан и ушел на мостик.
   Через десять минут нам дали сигнал и катер вышел в море. Я устроился на корме на сложенных грудой мешках. Юнга принес мне кофе в фарфоровой чашке с отколотым краем. Я лежал на тюках, пил горячий кофе и смотрел в небо.
  
   До Гроса мы добрались к полудню. Небо над островом было затянуто дымом. Небольшой городок горел. Сначала мне показалось, что на острове не осталось ни одного целого здания, но потом я понял, что это не так. Мы причалили к бетонному пирсу, заставленному ящиками и бочками. Я простился с капитаном и спрыгнул на причал. Патрульные объяснили мне, как добраться до штаба десятой баталии, и я зашагал в город. Заблудиться здесь было невозможно. В городе была одна центральная улица, она тянулась с севера на юг и была прямая, как стрела. Все серьезные учреждения и конторы находились с правой стороны, а магазины, ателье, прачечные и рестораны с левой. Местное население попряталось по подвалам, потому что город обстреливали вардовские корабли. По улицам сновали егеря и с удивлением смотрели на мою новую десантную форму. Штаб разместился в здании мэрии. Почти все стекла в доме были выбиты, у парадного подъезда лежал разбитый перевернутый фиакр.
   Я спросил у часовых, где могу найти командира, и они отправили меня на второй этаж.
   В большом кабинете за массивным столом красного дерева сидели два офицера. Егерь-капитан большой и грузный что-то ел из мятого поцарапанного котелка, второй - молодой блондин егерь-лейтенант по-домашнему развалившись в кресле читал старую газету. На столе стояли еще котелки, лежали какие-то бумаги и двуствольный егерский штуцер. Стекол в окнах не было и ветер свободно играл рваными светлыми занавесками. Пол был усыпан обломками штукатурки. Офицеры оторвались от своих дел, и с интересом уставились на меня.
   Я козырнул.
  -- Моринер-лейтенант Бур прибыл для дальнейшего прохождения службы.
  -- Десантник? - спросил лейтенант с газетой.
  -- Так точно.
   Капитан отставил котелок, вытер ладонью рот и махнул рукой.
  -- Давайте предписание.
   Я вручил ему бумагу.
  -- Садитесь, - он указал на пустой стул.
   Я сел.
  -- Почему десантник? Почему к нам?
  -- Провинился.
  -- Понятно, - капитан улыбнулся, - добро пожаловать. Меня зовут Рум. Я командир десятой баталии. Это Сеф мой начальник штаба, - лейтенант с газетой кивнул, - Ваш взвод сидит в окопах на южной окраине. Как у Вас с оружием?
  -- Револьвер.
   Рум недовольно хмыкнул и повернулся к начальнику штаба.
  -- Проводишь его?
  -- Провожу.
   Сеф встал, сложил газету и бросил на стол, взял штуцер и улыбнулся, - пойдем устраиваться.
   Мы спустились на первый этаж и вышли на улицу.
  -- Обстреливают нас каждый день, - рассказывал Сеф, - Большие потери. В вашем взводе осталась половина состава. Варды пытаются высадиться, а мы их обратно в море скидываем, так что Вы вовремя.
  -- Какая у меня задача?
   Сеф пожал плечами.
  -- Задача? Постарайтесь, чтобы ваших людей не убило во время обстрела и отбивайте все атаки. Вот и все.
   Мы прошли город насквозь и стали спускаться к морю. Раньше здесь были красивые золотые пляжи, но теперь весь берег был изрыт окопами и воронками и затянут колючей проволокой. У самого берега в воде плавали мертвецы, их никто не убирал. Мой взвод располагался на левом фланге. Над нами на вершине холма в вишневом саду стояла батарея 37-ми мм орудий.
   Мы спустились в траншею. Взвод, почти в полном составе, сидел в блиндаже. Блиндажик был хлипкий всего в один накат. Егеря в основном взрослые дядьки за сорок чумазые и небритые, расположились прямо на полу. Я сразу узнал все последние новости - подкрепления не будет, полевую кухню разбомбило, поэтому третий день едят сухие пайки, горячее питание обещали подвезти к ночи. Табака не было, так что мои папиросы разошлись почти мгновенно. Егеря воевали уже несколько месяцев, пообтерлись и потеряли способность чему-либо удивляться. Мою десантную форму они восприняли, как само собой разумеющееся, порадовались, что я успел побывать в бою и рассказали, что здесь за неделю уже убило двух необстрелянных офицеров.
   Во взводе из тридцати человек осталось шестнадцать, одна бомбарда была повреждена, вторая исправна и к ней был приличный запас гранат.
   Для меня нашелся штуцер и патронная сумка.
   Нашей мориной командовал кадровый военный супер-лейтенант Гас списанный в егеря из саперов по ранению. Серьезный мужчина маленького роста с удивительно кривыми ногами, он все время жевал табак, плевался и ругался. При встрече, он сурово зыркнул на меня карими глазами.
  -- Где воевали?
   Я доложил. Мой ответ лейтенанту не понравился. Он слышал про нашу операцию и знал, что с первой попытки острова взять не удалось. Он считал, что это не штабной просчет, а трусость и плохая подготовка десантных частей, о чем сразу мне и сообщил.
  -- Если будете здесь так же воевать, расстреляю, - сказал лейтенант, сплюнул на землю табачную жвачку и добавил, - ступайте на позиции.
   Первая ночь прошла спокойно. Я заставил солдат расчистить засыпанные при обстреле проходы, укрепить брустверы и даже успел покопаться в поврежденной бомбарде, но так и не придумал, как ее починить. Несколько раз заходил Гас, придирался по пустякам, называл нас каракатицами и морским ежами, заплевал всю позицию жеванным табаком и обещал показать нам акулью мать. Варды два раза обстреляли город, наша батарея не отвечала.
   Кухня так и не пришла, но под утро трое егерей притащили ящик с патронами, ранец с консервами и галетами и фляжку с водкой.
   Атака началась рано утром на третий день. Сначала нас обстреляли из корабельных орудий, а потом начался штурм. На нашем участке попытались прорваться четыре десантные лодки. Батарея на холме открыла огонь. Одну лодку накрыло прямым попаданием, вторую перевернуло от взрыва, остальные высадили людей. Половину мы перебили во время высадки в мелкой воде, остальные залегли. Нас снова накрыло артиллерийским огнем. Мы забились на самое дно окопов, чтобы переждать обстрел. Когда стихло я откопался, вытряхнул из-за шиворота песок и выбрался на бруствер. Ни батареи, ни вишневого сада больше не было. Везде зияли воронки и лежала перевернутая пушка с одним колесом. Проволочные заграждения оказались разрушены взрывами, и вардовский десант снова пошел в атаку. Мы открыли огонь. Им некуда было отступать, они могли либо отбить наши окопы, либо умереть. Они лезли через заграждения заряжая карабины на ходу. Я отбросил разряженный штуцер, достал револьвер и застрелил двоих нападавших в упор, потом вытащил шпагу. Но рубить никого не пришлось. Оставшиеся в живых варды отступили. Они погрузились в лодку и отчалили. Вслед им никто не стрелял.
   Днем пришло пополнение - полностью укомплектованная десантная морина. С вновь прибывшими офицерами пришел Рум. Он осмотрел позиции, выслушал мой доклад и приказал нашему взводу отправляться в город на перегруппировку.
  -- Прошу прощения, господин капитан, - сказал я, - адмирал Крол запретил мне покидать окопы до его личного распоряжения.
   Рум с удивлением уставился на меня, потом посмеялся и объяснил, что пока адмирала нет на позиции старший офицер здесь он, и он приказывает мне взять свое барахло и отправляться в город.
  -- Слушаюсь.
   Остатки моего взвода отвели на окраину и разместили на пустом складе. Это было старое, но прочное здание. Мы заняли первый зал с массивными деревянными колоннами, которые поддерживали железную крышу, кое-где пробитую осколками. Через эти неровные дыры внутрь падали солнечные лучи рисуя на полу причудливые узоры.
   Пригнали полевую кухню и повара щедро накладывали в котелки густой рыбный суп, и не отказывали в добавке. Людей осталось очень мало. Раненых отправили в госпиталь, а остальным приказали отсыпаться. Меня и Гаса вызвал к себе Рум, больше в нашем подразделении живых офицеров не осталось.
   В штабе был накрыт стол, стояла бутылка вина, несколько фляжек с водкой, открытые консервные банки с крабовым паштетом и галеты, кто-то нарвал в саду зеленые яблоки.
  -- Присаживайтесь, господа, - сказал Рум, - рад видеть Вас живыми и здоровыми.
  
   Первый раз я собирал офицеров в "адмиральской каюте", обычно на корабле мне доставались апартаменты попроще. Сегодня я сидел в удобном кресле и ждал пока все рассядутся по местам. Погрузка не была закончена и до отхода оставалось три часа. Интенданта Коса я приказал не беспокоить. У него свои дела и своя ответственность. Сейчас мне нужны были командиры взводов. Они еще не понимали, что жизнь на судне и на суше сильно отличаются друг от друга. На корабле нет увольнительных, нет выходных, здесь все дни похожи один на другой. С корабля некуда уйти, ты всегда на виду. Нужно расписать смены дежурств, график прогулок и занятий личного состава. Всю эту массу людей необходимо чем-то занять, чтобы они не сошли с ума в пути. Взводные проходили по одному и рассаживались. Понимая, что их поведение на палубе разозлило меня они старались занять место подальше, как нашкодившие гимназисты, только артиллерист Гат сидел спокойно с интересом разглядывая каюту. Последними вошли Бад и Муки. Лейтенанты Жен и Мас при виде бывшего адъютанта стали о чем-то шептаться. Я отложил сигару в пепельницу и встал.
  -- Господа! Я собрал вас здесь, чтобы объяснить зачем офицеру дана голова. Она нужна офицеру, я к вам обращаюсь лейтенант Мас, не для того, чтобы носить красивую форменную фуражку. Сегодня Вы пытались шутить над егерями, которые принимают участие в нашей экспедиции. Вы решили посмеяться над теми, кто будет несколько месяцев жить в соседнем кубрике.
   Я замолчал и обвел свирепым взглядом притихших офицеров. Я встретил их, что называется артиллерийским залпом. Мне нужно было вдолбить им в головы простые правила по которым все мы будем жить ближайшее время.
   Мас покраснел и встал, стул под ним покачнулся.
  -- Извините, господин супер-лейтенант-моринер, я не хотел.
  -- Вы сделали это при подчиненных, - продолжал я, - Теперь ваша шутка, кстати не самая удачная будет гулять среди моринеров. Они будут, как попугаи повторять ее всякий раз, когда увидят на борту егеря. Рано или поздно это приведет к столкновению, к банальной драке, которую нам с вами придется разнимать.
  -- Виноват, - промямлил Мас.
  -- Садитесь.
   Он сел. Гат крякнул, прочищая горло, но ничего не сказал. Муки сидел с напряженной спиной и смотрел прямо перед собой. Бад старался не встречаться со мной взглядом. Кажется, до них начинало доходить.
  -- Мы оказались на одном судне. Нам с Вами предстоит делать одно дело. Мне не нужны разбирательства в походе, не нужны драки и склоки. Я требую от каждого из вас строгой дисциплины, взаимного уважения и строжайшего соблюдения устава.
   Я сделал многозначительную паузу.
  -- Все. Вы свободны.
   Я не хотел устраивать долгих обсуждений и мнение младших офицеров меня совершенно не интересовало. Монолог - идеальная форма для того, чтобы донести свою мысль до подчиненных. Все кроме Бада вышли. Он достал трубку, набил табаком и закурил.
  -- Ожидаешь неприятностей?
   Я сел, взял тлеющую сигару и подождал пока пепел осыпется.
  -- Да.
  -- Все будет нормально. Егеря - это конечно не лучшее соседство, но как-нибудь все устроится. Будут плохо себя вести устроим показательную порку.
  -- Официально они теперь входят в состав нашей морины и временно считаются десантниками. Оформи егерей, как четвертый взвод.
   Я не хотел больше говорить об этом. Мы в армии и здесь все предельно ясно, любая нештатная ситуация подробно расписана в уставе. Провинился - получи наказание, отличился - получи награду.
   Сидеть в каюте не хотелось и мы вышли на палубу. Грузов на причале становилось все меньше. Портовики, понимая, что скоро отплытие работали быстрее, начальник погрузочной команды суетился и подгонял людей. Интендантов нигде не было видно, видимо они перешли на корабль, чтобы разобраться с тем, что уже успели погрузить.
  
  
  -- Как ты простился с семьей? - спросил я у Бада, - все нормально?
   Мы часто обсуждали семейные проблемы и были в курсе личной жизни друг друга. Собственно, у моего заместителя личной жизни не было. Сына, который жил у родственников покойной жены он видел редко, а с женщинами у Бада не ладилось, поэтому раз в неделю он напивался и посещал офицерский бордель.
  -- Сын от меня отвык. Все время к теще жмется. Поговорил со мной две минуты, взял подарки и убежал. Понимаю, что родственнички ему про меня гадости говорят, а сделать ничего не могу. Не могу же я его в казарму забрать.
  -- Сам виноват, - сказал я, - редко дома бываешь. Деньги взяли?
  -- Деньги они всегда берут, а тут еще и золото. Но я им половину отдал, хватит с них, морды торгашные.
   Мы помолчали, думая о своем.
  -- А твои как?
  -- Эн сказала, что уедет на остров. Надеюсь, что не передумает. Беспокоюсь за них.
   Бад понимающе закивал.
  -- Все будет хорошо. Тебе повезло с женой. Она все сделает правильно.
   Курить больше не хотелось, и я выбросил сигару за борт.
   Бад легонько толкнул меня в плечо.
  -- Это еще что за чучело?
   На причале появился странный господин в очках. На нем был френч, пошитый на военный манер, бриджи и ярко-желтые высокие ботинки на шнуровке, в руках он сжимал большой дорожный чемодан. Он с интересом оглядывался не зная, как поступить.
  -- Уважаемый! - крикнул я и махнул рукой, чтобы привлечь его внимание, - Поднимайтесь на борт!
  -- Кто это? - спросил Бад.
  -- Наверно ученый, которого обещали к нам прикомандировать. Я совсем о нем забыл, - признался я.
   Действительно странным господином оказался сотрудник исторического университета. Документы у него оказались в порядке и часовой пропустил его на корабль.
   Младшему научному сотруднику Аси было сорок шесть лет. Он был патологически ленив, поэтому продвинуться в науке не сумел, был в университете на вторых ролях, и когда адмиралтейству потребовался ученный его безжалостно откомандировали в экспедицию Толя, потому что, как выразился ректор: "не жалко, если пропадет". Аси сначала очень испугался, но потом решил, что в поездке никакой особенной работой его загружать не будут и успокоился. Больше всего на свете он любил читать и рассуждать о чем-нибудь мало понятном. Свою точку зрения он старался не афишировать и почти всегда соглашался с собеседником, поэтому считался человеком понимающим и приятным. Когда в армейскую среду попадает штатский его сразу начинают опекать, как в гимназии дети возятся с котенком, так военные обожают наставлять "сухопутную швабру" отмечая в нем легкую придурковатость, неспособность постоять за себя и относясь к нему с отеческой заботой правда не без ехидства. В экспедиции ему было легко. Аси пользовался полной свободой, начальство не обращало на него никакого внимания и из поездки он вернулся отдохнувшим и полным сил. С собой ученный привез интересные материалы и зарисовки, и сразу из младшего научного сотрудника перешел в старшие. От него ждали диссертации, но получили только тоненькую книжонку "Жизнь варварских племен на Диком острове". Предложение опять отправиться в поход Аси воспринял с воодушевлением, тем более, что в последнее время в нем открылась тяга к авантюрам. Естественно, что об исчезновении предыдущей экспедиции он ничего не знал. Его конечно смущало отсутствие информации об адмирале Толе, но он решил, что все связанное с экспедицией засекреченная военная тайна.
   Ученного мы определили в каюту Муки.
   Без десяти восемь нас пригласили на завтрак. В кают-компании собрались все офицеры и морские, и десантные. Нас представили друг другу. С помощником капитана я был уже знаком. Он вяло пожал мне руку и сразу ушел на свое место. Лейтенант артиллерист Гоц был высокий и худой, как палка. У него были длинные костистые руки, которые все время шевелились словно хозяин не мог найти для них удобное положение. Он крепко стиснул мою руку и сказал, что рад со мной познакомиться. Механик -- лейтенант Лас был молчаливым тридцатилетним великаном. Он мало говорил, много ел и иногда застенчиво улыбался. Корабельный врач был маленький и худой. Раньше он служил на гражданских судах, поэтому ему все было радостно и удивительно, он всем интересовался и задавал сразу множество вопросов. Звали его Пор, он был с востока и смешно говорил, проглатывая окончания слов. Интендант был медлительный и занудный человек. Создавалось ощущение, что он все время что-то про себя считает, и что результат постоянно не сходится. Когда взаимные приветствия закончились, и мы наконец сели за стол, капитан встал и сказал тост в честь дорогих гостей, с которыми команде придется провести в море несколько замечательных месяцев. Мы выпили и принялись за еду. Нам прислуживал стюард в накрахмаленной белой куртке. На завтрак подавали жаренную камбалу, маринованную селедку, салат из водорослей фру с оливковым маслом и моллюсками, свежий хлеб и сыр. Вино было хорошее, но я выпил всего один бокал и сразу попросил чаю. Слева от меня сидел доктор Сол, а справа Бад. Мой заместитель, как всегда ел за троих. Так получилось, что флотские оказались по другую сторону стола. Я с интересом разглядывал моряков. У артиллериста Гоца на кителе была желтая нашивка, говорящая о тяжелом ранении. В десанте подобные знаки не уважали и обычно к френчу не крепили. Вообще я видел такие нашивки во время войны всего несколько раз. "Интересный господин", - подумал я, - "война давно закончилась, а он все еще гордится своими ранами".
   Капитан был явно выпивши, но держался молодцом и после второго бокала вина попросил кофе. Флотский интендант ел, как автомат. Он не смотрел по сторонам, ничего не говорил, а просто клал на тарелку еду, съедал ее и брал что-нибудь с другого блюда. Пор оказался рядом с лейтенантом Гатом и с интересом расспрашивал его про транспортировку десантного орудия.
   После завтрака Бад отправился проверить, как кормят личный состав, а меня неожиданно вызвали в каюту капитана.
   Хала в каюте не оказалось, зато в кресле удобно расположился капитан из разведки, который инструктировал меня в адмиралтействе. Он был в штатском - коричневый дорожный костюм, замшевые ботинки, мягкая шляпа, тросточка. "Неужели с нами поплывет", - подумал я и загрустил.
   Капитан приветствовал меня радостной улыбкой и предложил присесть. Я опустился на стул.
  -- Здравствуйте, Бур. Рад Вас видеть в добром здравии.
  -- Здравия желаю.
  -- Я смотрю погрузка закончена. Все в полном порядке.
  -- Так точно, господин капитан.
   Разведчик достал папиросу и спички. Он курил и смотрел на меня. Играть в гляделки мне не хотелось, и я стал разглядывать каюту. Она состояла из двух комнат. Мы находились в гостиной. Она была меньше, чем моя, но лучше обставлена. Признаться, я ожидал увидеть казенную берлогу настоящего пьяницы и морского волка, но все оказалось по-другому. В каюте было уютно. Без сомнения, некоторые вещи и мебель принадлежали капитану. На столе стоял дорогой письменный прибор и несколько фотографий, мне была видна только одна - фотография красивой молодой женщины.
  -- Да ладно, Бур, успокойтесь, - сказал капитан, - я должен был проверить, как идет погрузка.
   В конце концов я отвечаю за эту операцию и, если у вас что-то пойдет не так мне не сносить головы.
  -- Все в порядке, господин капитан.
  -- Мне кажется, что Вас что-то беспокоит. Может быть есть вопросы?
   Я с удивлением посмотрел на него. Вопросов у меня было столько, что я мог бы задавать их целый час, но вместо этого сказал:
  -- Мне не нравится корабль. Я думал, что для нашей экспедиции подберут что-нибудь получше.
   Капитан кивнул словно ожидал от меня этих слов.
  -- Вы не правы. Это судно специально переоборудовано для дальнего путешествия. Видите ли, основная проблема с которой столкнулся адмирал Толь - это нехватка угля для обратной дороги. Почти все запасы они перегрузили на крейсер, который вернулся с докладом. Поэтому на этом судне более вместительные трюмы и почти все каюты кроме ваших переоборудованы под склад. Это вовсе не старая посудина, как Вам могло показаться, а вполне современное судно. Еще вопросы.
  -- Почему Вы прислали егерей?
  -- Кого смог того и прислал, - капитан встал, прошелся по комнате и склонился над столом разглядывая фотографии, - Вы же просили подкрепление. Этот Муки всем уже осточертел вот я и отдал его Вам на съедение. Думаю, что тридцать человек будут не лишние. Кстати там многие воевали и списаны на берег по ранению.
   Он взял фотографию женщины, поднес к самым глазам, долго рассматривал, потом положил на стол портретом вниз.
  -- Не слышу благодарности.
  -- Спасибо.
   Капитан продолжал осматривать каюту. Он провел пальцем по столешнице и нахмурился, потом стал исследовать книжные полки.
  -- Скажите, Бур, Вам ничего не показалось странным? Может быть кто-нибудь задавал слишком много вопросов или просился в увольнительную, или пытался передать письмо, - капитан взмахнул рукой, - ну что-нибудь в этом роде.
   Стоя ко мне спиной он доставал одну за другой книги, заученным движением встряхивал их и смотрел не вывалится ли что-нибудь.
  -- Нет. Хотя корабельный врач задает слишком много вопросов.
  -- Хм. Это интересно. Вы знаете, что его брат служил артиллеристом на крейсере Толя? - спросил разведчик, не поворачивая головы.
  -- Нет.
  -- Теперь знаете. А у капитана хорошая библиотека.
   Я представил, что, если исчезну так же, как адмирал Толь кто-нибудь будет рыться в моих вещах и разглядывать фотографию моей жены.
  -- Вам не противно?
   Капитан повернулся и смерил меня ледяным взглядом.
  -- Рыться в чужих вещах? Нет. Привык знаете ли. Служба обязывает.
   Он поставил на место все книги и опять сел в кресло.
  -- Вы чистоплюй, Бур. Читая Ваше личное дело, я представлял Вас совсем другим.
   Что Вы будете делать, если на острове никого не окажется? Что, если за эти годы адмирал Толь объявил себя правителем новых земель и сейчас сидит на троне из пальмовых листьев, или превратился в чудовище и сожрал всех своих спутников?
  -- Буду действовать по обстановке.
  -- По обстановке, по обстановке, - пробормотал капитан и задумался. На меня он больше не смотрел. Мне даже показалось, что на мгновение он забыл о моем существовании.
   Вдруг меня осенило.
  -- Подождите. Но если у адмирала кончился уголь, как до вардов доплыл десантный корабль?
   Капитан встал, надел шляпу и взял в руки тросточку.
  -- Сразу видно, что Вы не флотский. В топке можно спалить, что угодно, например, дерево. На Диком острове дремучие леса.
   Капитан подошел ко мне вплотную. Он был маленького роста, и я смотрел на него сверху вниз.
   Неожиданно он взял меня за пуговицу на френче.
  -- Но крейсеру не нужны были деревья, им хватило угля. И знаете,Бур, я уверен в том, что перед прибытием в столицу в топке они сожгли человека.
   Капитан поднял голову и пронзительно взглянул мне в глаза. У меня по спине пробежал холодок. Я отшатнулся, но он крепко держал за пуговицу.
  -- Там огромная температура, но иногда кое-что невозможно скрыть.
  Капитан выпустил мою пуговицу и вытер пальцы о полу пиджака.
  -- Не нравится мне здесь. Идемте на палубу.
   Мы вышли, и капитан аккуратно прикрыл за собой дверь. Мы спустились по трапу и оказались на корме. Здесь никого не было. С моря дул легкий ветерок.
   Капитан предложил мне папиросы, но я отказался и достал сигары.
  -- Вы курите сигары? - удивился разведчик, - гадость, ненавижу.
   Мы стояли, облокотившись о борт, курили и смотрели на воду.
  -- Пожалуйста, дымите в другую сторону, - сморщив нос попросил капитан. Он немного помолчал, а потом сказал:
  -- На крейсере "Красный дракон", который Толь прислал за пополнением пропал офицер. Это было доверенное лицо адмирала, его адъютант. Два лейтенанта под присягой показали, что последнее время он много пил и был подавлен. Предположили, что он мог пьяный свалиться за борт. Все документы оказались на месте, но денщик показал, что пропала тоненькая папка. Что в ней было никто не знал. Официальные бумаги и отчет об экспедиции были на месте, а вот папки не было. Денщик видел ее мельком, однажды. Я перерыл всю каюту и ничего не нашел. Я решил посмотреть в топке, вдруг папку сожгли. Иногда бывает, что маленький листок куда-нибудь завалится или еще что-нибудь. Это была глупая идея. Понятно, что ничего не могло остаться, но я нашел там совсем другое, случайно.
   Капитан замолчал и огляделся. На корме мы были одни.
  -- Адъютант что-то вез. Его убили в день прибытия и сожгли в топке. Я изводил этих лейтенантов допросами. Я держал их в камере и спрашивал снова и снова. Меня отстранили. Отправили подальше из столицы. Дело замяли и списали в архив. Прошло много лет, но я все еще не могу успокоиться.
  -- Какой ужас.
   Меня передернуло.
  -- Ужас? Пожалуй. Доказательств нет. Может быть мне все это пригрезилось, по крайней мере многие пытались внушить мне такую мысль. Иногда я начинаю думать, что они правы.
   Но иногда во сне мне кажется, что это меня сжигают в топке. Найдите Толя, Бур. Найдите эту чертову экспедицию и тогда я смогу спать спокойно. Но никому не верьте и будьте осторожны.
  
   Мы простились с капитаном. Я проводил его к трапу и смотрел, как он спустился на причал и зашагал прочь.
   Странный человек. Он вызывал во мне одновременно симпатию и презрение. Его опасные мысли и ужасные истории могли оказаться параноидальным бредом, но могли быть и правдой. Думать об этом не хотелось. Впереди был дальний поход и сейчас мне хватало своих проблем. Трагедия на "Красном драконе" произошла 4 года назад. Война перепутала все карты. Скорее всего большинство офицеров, которые входили в команду погибли на фронте. Даже, если капитан прав и на судне произошло убийство для него могло быть множество причин, не связанных с экспедицией.
  
   В девять часов дежурный дал прощальный гудок и корабль отчалил. Мы с Бадом закрылись в каюте, составили график дежурств и занятий для рядового состава, обсудили предстоящий поход и поговорили о всяких пустяках. О нашей беседе с капитаном, я ему ничего не сказал. За обедом, я объявил о цели нашего путешествия и представил ученного. Известие о том, что мы отправляемся на легендарный остров, взбудоражило офицеров и разговорам, о предстоящих открытиях, не было конца. Ученного расспрашивали снова и снова и, чтобы не повторять десять раз одно и тоже он прочитал офицерам довольно скучную лекцию об острове. Оказалось, что его обнаружили совсем не давно в начале прошлого века. Китобои в погоне за кашалотами забрались слишком далеко в океан и попали в шторм, корабль был сильно поврежден и потерял управление. Четыре месяца они болтались по волнам. Когда закончились продукты бедняги питались рыбой и пили дождевую воду, началась цинга и часть команды умерла. Наконец они пристали к неизвестной земле. Около месяца ушло на ремонт корабля и заготовку припасов. Дикарей китобои видели, но вступать в контакт не стали и отпугнули их выстрелами из огнестрельного оружия. Закончилось все хорошо. Китобои вернулись и подробно рассказали о том, что видели. Через несколько лет адмиралтейство сделало первую попытку колонизировать дикие земли. Была отправлена экспедиция на военном фрегате. О ее судьбе ничего не известно. Следующую попытку сделали варды. Кого они отправили на поиски таинственной земли никто так и не узнал. Постоянные войны мешали исследованиям и новую экспедицию снарядили только через двадцать лет. Фрегат 'Отчаянный' прибыл на Дикий остров в июне 18... года, команда высадилась на берег и построила форт. Они прожили там три месяца, познакомились с местным населением, наладили обмен продовольствия на всякую ерунду, но неожиданно началась эпидемия неизвестной болезни, несколько человек умерли и экспедицию свернули.
   У вардов тоже ничего хорошего не получилось. В 18... году они отправили группу военных моряков, которая высадилась южнее. Подружиться с местными племенами у них не получилось и после нескольких кровопролитных стычек им пришлось вернуться.
   У следующей команды не было приказа задерживаться на острове. Они высадились, нашли остатки форта, исследовали близлежащие земли, подарили подарки туземцам подтвердив свое расположение, обследовали береговую линию и вернулись. Последним и самым везучим исследователем оказался адмирал Толь.
   Лекция длилась больше часа. Аси старался во всю, сыпал фактами и предположениями и постоянно ссылался на труды великих ученных. К середине доклада я начал зевать и смотреть на часы.
   Жизнь в походе проходит гладко и скучно. Самыми обсуждаемыми темами становятся еда и погода. Завтрак, обед и ужин лучше всяких часов отмеряют время в пути, а от причуды погоды зависят прогулки по палубе. Я старался вставать пораньше за полчаса до подъема, пил кофе, гулял на корме, проверял кубрики. Многие офицеры считали ниже своего достоинства выслушивать жалобы подчиненных, но я академий не заканчивал и поступал так, как привык на войне. Моряки, не задействованные на дежурстве или работах, занимались привычными делами: чинили одежду, рассказывали друг другу о доме и обсуждали корабельные сплетни, при моем появлении лихо отдавали честь, с просьбами и вопросами не обращались. Книги, взятые из дома я прочитал в первые дни путешествия, поэтому упросил капитана разрешить мне воспользоваться его библиотекой. Не могу сказать, что мы подружились, но относились друг к другу с симпатией. Большую часть времени капитан проводил или на мостике, или в каюте, гулять он не любил, часто я видел его за какими-то вычислениями. Мои офицеры откровенно скучали, вечерами играли в карты и пили вино, которое можно было приобрести в корабельном баре, бутылки, взятые с собой из города решено было приберечь до высадки.
   Несколько раз мы проводили учебную тревогу. Моринеры выстраивались на палубе и готовились к погрузке в шлюпки. С егерями каждый раз происходила заминка и скандал. К походу они были совершенно не готовы. Бад сурово отчитывал Муки и заставлял весь взвод драить палубу. Капитан веселился и считал наши тревоги полным бредом. Его издевкам за столом не было конца. Однажды Муки постучал в мою каюту. Он несколько раз просил меня о встрече, но я избегал пустых разговоров. Адмирал Крол привлек к себе дальнего родственника, дал ему тихую должность при штабе и помог получить офицерские погоны. Боевой офицер из Муки был, как из трески акула. Я хорошо относился к мальчишке, но слушать жалобы на трудности похода от столичного неженки мне не хотелось. Офицеры могли свободно подойти ко мне в любое время, но только не Муки, который привык к штабным секретам и беседам за закрытыми дверями.
   Когда он постучал и вошел я заканчивал одеваться. Сигнал побудки прозвучал двадцать минут назад и офицеров уже приглашали на завтрак.
   Муки отдал честь и спросил: - Разрешите, господин супер-лейтенант-моринер?
   - Вы уже вошли, - сварливо ответил я, надевая френч. Мы с капитаном вчера порядочно выпили и сегодня мне было нехорошо, я даже пропустил утреннюю прогулку.
   Муки покраснел, и я пожалел, что принял его так неприветливо.
   - Заходите, лейтенант, не смущайтесь. О чем Вы хотели со мной поговорить?
  -- Простите, господин супер-лейтенант-моринер, я понимаю, что всем доставляю сплошные неудобства, - выпалил Муки, - Я всем мешаю, мои егеря все время опаздывают....
  -- Подождите, - остановил его я, - так у нас с Вами ничего не получится.
  -- Извините.
   Мне показалось, что он сейчас расплачется.
  -- Присядьте, Муки, и давайте поговорим спокойно.
   Он сел на краешек стула. Я видел, что ему неудобно. Для встречи со мной он выбрал не самое лучшее время. Перед завтраком не принято стучаться в каюту командира, но видя покрасневшие глаза и распухший нос я понял, что сегодня ночью он не спал и наверно с трудом дотерпел до утра.
  -- Итак, - сказал я, как можно спокойнее, - в чем дело?
   Муки сглотнул и заговорил.
  -- Я знаю, что плохо командую своими людьми, знаю, что не могу быть для них примером, потому что у меня нет никакого опыта. Я стараюсь быть для них хорошим командиром, но егеря не слушаются и смеются за моей спиной. Я вижу, что все начинают косо смотреть на меня. Капитан в открытую меня презирает. Что мне делать, господин супер-лейтенант-моринер? Я не знаю, что мне делать.
   "Обиженный глупый мальчик, маменькин сынок." - подумал я.
  -- Мне Вас не жалко, Муки.
   Он вскинул на меня испуганный взгляд и встал.
  -- Сидите, сидите. Повторяю, еще раз. Мне Вас не жалко. Вы пришли ко мне поплакаться в китель или получить конкретный совет?
   Он вздрогнул.
  -- Совет я могу дать. Вы офицер, Муки. Моряки обязаны Вас слушаться. Если они этого не делают, значит должны быть наказаны. Они Вам грубят? Отказываются выполнять приказы?
  -- Никак нет, - Он вскинул подбородок, - они выполняют приказы, но смеются за моей спиной.
  -- Вы знаете, кто это делает, можете назвать фамилии?
  -- Никак нет, - Муки замялся и тихо сказал, - мне кажется, что они смеются. Иногда мне так кажется.
  -- Вы не гимназистка на танцах. Вы командир взвода. Если у Вас в подразделении есть саботажник, который не выполняет приказы и перечит офицеру он должен быть наказан. Если над Вами посмеиваются офицеры, сделайте так, чтобы для этого не было причин. Ваши люди не могут выполнить свою задачу во время учебной тревоги? Устраивайте им учения каждый день. Пусть с них сто потов сойдет, но они научатся выполнять Ваши команды.
   Ораторскому мастерству я научился у адмирала Крола. Иногда мне казалось, что я говорю его словами. Нельзя жалеть офицеров. Они от этого становятся податливыми и гибнут в первом же бою. Их нужно стукнуть, как можно сильнее, чтобы выбить из головы великосветскую чушь.
  -- С завтрашнего дня у вашего подразделения подъем на полчаса раньше. Егеря отрабатывают посадку в шлюпки. Не успеваете за полчаса остаетесь без завтрака. И так будет каждый день пока не научитесь. Идите во взвод и сейчас же объявите о моем приказе.
  -- Слушаюсь.
   Муки вытянулся струной, отдал честь, развернулся на каблуках и вылетел за дверь.
  
   На следующее утро я стоял на корме с полной боевой выкладкой. Во время учебной тревоги не ставят направляющих. У каждого отделения есть раз и навсегда закрепленная за ним шлюпка. Во время десантной операции каждый моряк знает куда ему бежать. Егеря были приписаны к шестой, седьмой и восьмой шлюпкам. Но на то и существуют учебные тревоги, чтобы менять правила. Когда из люка появились первые моряки я занял место справа по ходу движения и стал направлять отделения.
  -- Первое отделение! Вторая шлюпка по правому борту.
   Вылезая на палубу егеря сначала пугались, увидев меня, но услышав команду бежали со всех ног выполнять приказание.
  -- Второе отделение! Пятая шлюпка по левому борту!
   Первое отделение выполнило команду безупречно, второе перепутало шлюпки, третье налетело на второе, случилась каша, но в результате уложились в двадцать минут. Муки, когда увидел меня покрылся красными пятнами. Он стоял внизу, подгонял егерей и не думал, что я стану свидетелем его очередного позора.
  -- Построиться, - скомандовал я.
  -- Взвод! Становись! Старший офицер!
   Егеря построились и подтянулись.
   Муки вышел вперед и отдал честь.
  -- Господин супер-лейтенант-моринер! Четвертый взвод седьмой десантной морины построен.
   Непривычная форма доклада резала слух.
  -- Моринеры! - громко сказал я, - Я не оговорился. Теперь вы служите в десантной морине. Больше нет разделения на егерей и десантников. В бою может случиться всякое! Ваш корабль может быть подбит, вашу шлюпку может разбить, может заклинить спусковой механизм. Каждый из вас должен быть готов в любую минуту выполнить приказ командира. Сегодня вы показали на что способны. Мы идем в далекий и опасный поход. Мне нужно, чтобы вы действовали, как единое целое, чтобы в трудную минуту я мог положиться на вас. Завтра мы все повторим и будем отрабатывать посадку в шлюпки до тех пор, пока не научитесь. Вольно. Разойтись.
  
   - Видел Ваши утренние упражнения, - сказал мне перед завтраком капитан, - спасибо за развлечение. Если Вы намерены каждое утро устраивать под окнами моей каюты такой цирк я начну продавать входные билеты.
   Все офицеры уже собрались и ждали меня и Муки. Всем было весело.
  -- Выручку пополам, - парировал я, садясь за стол.
   Сегодня на завтрак подавали рыбные котлеты, заливное из тунца и отварного кальмара в соусе.
   Настроение у всех было приподнятое. Офицеры много говорили, шутливое замечание капитана настроило всех на веселый лад.
   Корабельный доктор опять задавал кучу вопросов и даже пытался что-то записывать. Мне он сразу не понравился, было в нем что-то фальшивое. Он несколько раз ненароком бросал на меня заинтересованный взгляд. "Наверно, хочет о чем-то поговорить", - подумал я.
   После завтрака артиллеристы устроились играть в шахматы, младшие офицеры отправились проверить личный состав, а мы с Бадом перешли в мою каюту пить кофе.
  -- Перед самым отплытием со мной говорил капитан из разведки, тот из адмиралтейства, - сообщил я.
  -- Он был на судне?
  -- Да. Заглянул перед отходом.
   Мы пили кофе и курили папиросы. Я открыл иллюминатор и закрыл дверь в спальню, чтобы постель не пропахла табаком
  -- Что он сказал? - спросил Бад.
   Я нащупал в кармане золотой. У десантных офицеров есть такое правило брать из жалования одну золотую монету и класть в карман на время операции. Кто-то прячет в нагрудный надеясь, что шальная пуля попадет в золотой и и не убьет владельца. Я всегда клал в боковой и использовал монету, как талисман. Пока мы не вернемся пусть себе лежит.
   Я потер золотой на удачу и рассказал Баду все, что знал.
  
   На восьмой день похода погода испортилась, зарядили дожди. На одиннадцатый день мы причалили к 'базе подскока'. Последнее время я отчаянно тосковал по твердой земле и надеялся прогуляться по берегу, но моим мечтам не суждено было сбыться. 'Базой подскока' называют секретную военную часть, в которой суда, идущие в дальнее плавание могут дозаправиться, получить топливо и провиант. По сути это огромный хорошо охраняемый склад. Как правило такие базы строят на отдаленных островах, но в этот раз 'базой подскока' оказалось большое грузовое судно категории С.
   Сразу после подъема капитан по внутренней связи приказал рядовому и сержантскому составу, не задействованному в погрузке не покидать кубрики и предупредил офицеров о приближении плавучего склада.
   Я надел дождевик и вышел на палубу. Было сыро и неуютно, серое небо, серый океан. Судно шло на малых оборотах. За сплошной пеленой дождя ничего не было видно. Несколько раз прокричал корабельный гудок, потом еще и еще. Нам ответили.
   Сначала я подумал, что это остров. Огромная темная масса надвигалась на нас. Мимо меня пробежали матросы из команды, прошел помощник капитана. Корабли медленно сближались и уже стали видны трубы и торчащие в разные стороны черные грузовые краны.
   Судно было огромным. Я с удивлением смотрел на надвигающегося колосса. Никогда в жизни я не видел ничего подобного.
  -- Впечатляет?
   Я обернулся. Рядом стоял капитан. Он тоже был в дождевике и курил короткую трубку.
  -- Впечатляет, - признался я.
  -- Когда видишь такое начинаешь верить в то, что мы великая морская держава, - заметил капитан, голос его дрогнул, - если бы это было так, если бы это действительно было так.
  -- Я не знал, что это судно. Думал смогу прогуляться по берегу.
  -- Увы. Могу предложить только прогулку по палубе, но вряд ли Вы получите от нее удовольствие. Скоро начнется погрузка. Она проходит довольно шумно, так что предлагаю пройти в мою каюту.
  -- Разве Вам не нужно присутствовать при погрузке?
  -- Я свалил всю работу на помощника.
   Наш корабль приближался к исполину. Огромный словно скала борт судна навис над нами. Я смотрел на созданное руками военных инженеров морское чудовище и не мог отвести глаз. Корабли сходились. Вода за бортами забурлила. Весьма ощутимый толчок заставил меня покачнуться, от неожиданности я схватился за леер. Капитан выругался. Мы пришвартовались. С базового судна спустили сходни, и дежурные офицеры обменялись приветствиями. Капитан поднялся на борт. Его не было полчаса. Я успел рассмотреть "базу подскока", выкурить сигару и основательно продрогнуть. Даже не верилось, что одиннадцать дней назад мы ругали жару и ходили в летних костюмах.
   Капитан вернулся и мы ушли с палубы.
   В каюте было тепло. Я с удовольствием стянул мокрый дождевик и повесил его на вешалку.
  -- Коньяк? - спросил капитан.
   Я кивнул в знак согласия. Капитан убрал со стола свернутые в трубу навигационные карты, а на их место водрузил поднос, на котором стояли маленькие серебряные рюмки, пузатая бутылка и пряные водоросли. Дождевик и фуражку Хал снимать не стал.
  -- Все равно выходить, - объяснил он.
   Когда мы сели я заметил, что под стулом капитана стала собираться маленькая лужа.
  -- Тоскуете по земле?
   Я улыбнулся, - Я не морской офицер, а десантный. Мне лучше на берегу.
  -- Странно, что Вы в этом признаетесь. Обычно десантники строят из себя бывалых морских волков.
  -- Я сухопутная собачка.
   Капитан посмеялся, разлил коньяк, и мы выпили.
   Мы уже собирались у него несколько раз и довольно весело проводили время. Вечерами Хал был приятным человеком и интересным собеседником, но на утро его мучило похмелье и без бокала вина он не мог покинуть каюту. Даже опохмелившись он был груб и несдержан, поэтому до завтрака его старались не беспокоить. Иногда приступы плохого самочувствия и меланхолии растягивались на целый день. Однажды он ужасно нахамил мне без всякого повода, правда сразу извинился. Сегодня настроение у капитана было хорошее, наверно потому что он отстоял ночную вахту, выпил очень немного и точно привел нас к "базе подскока".
   Стюард принес кофе и большое блюдо накрытое салфеткой.
  -- Сегодня завтрак откладывается на полчаса. Не беспокойтесь всех уже предупредили. Еду разнесут по кубрикам. Не хочу, чтобы во время погрузки пассажиры болтались под ногами.
  -- Пассажиры? - удивился я.
  -- Извините, Бур, - капитан осклабился, - пассажиры это вы. Угощайтесь, - и он движением бывалого фокусника сорвал салфетку.
   На блюде оказался салат, заливное из тунца и два сорта сыра.
  -- Благодарю.
   После коньяка у меня не на шутку разыгрался аппетит. Бедная Эн не узнает своего мужа. Проклятый капитан приучил меня пить по утрам.
   Когда мы позавтракали и выпили кофе капитан оставил меня одного. Я видел в иллюминатор, как он нервно ходит на корме и отдает какие-то распоряжения. Погрузка началась, загрохотали паровые краны, и я мысленно поблагодарил капитана за то, что он увел меня с палубы. Зашел стюард и убрал со стола.
   Мы еще немного посидели с Халом вспоминая войну и общих знакомых. Мы оба воевали на южном направлении и чувствовали себя боевыми товарищами. Неожиданно он заговорили о команде адмирала Толя.
  -- Плохие были моряки, - сказал капитан, - я знавал нескольких офицеров с "Красного дракона", типичные карьеристы.
  -- А моряков с десантного судна Вы не знали?
  -- Нет. Не довелось. А почему Вы спрашиваете?
   После первой же беседы с капитаном я понял, что ему все известно. Он тоже провел некоторое время в компании капитана из разведки и был в курсе всех деталей операции. Мы могли скрывать информацию от подчиненных, но лукавить друг с другом у нас не было причин.
  -- Все-таки почему они подошли к вардовским берегам и дали застать себя врасплох?
  -- Ну это просто, - Хал наконец снял дождевик и фуражку, повесил их на вешалку, пригладил свои черные волосы, и расстегнул верхнюю пуговицу кителя, - в тот момент, когда десантное судно оказалось в зоне поражения на нем не было офицеров.
  -- Как? - я с удивлением уставился на него.
   Хал с сожалением посмотрел на меня и сокрушенно покачал головой. Так обычно смотрит учитель на нерадивого ученика.
  -- Смотрите.
   Капитан порылся в картах, достал одну и разложил прямо на полу. Углы все время загибались, и лист норовил свернуться, поэтому он достал револьвер и закрепил им один угол, на другой положил подзорную трубу, остальные придавил кошельком и пресс-папье.
   Мы склонились над картой. На ней химическим карандашом уже был проложен курс.
  -- Они отплыли отсюда, - Хал водил по карте пальцем. Палец был в заусенцах и желтый от табака, - кто-то рассчитал курс на обратную дорогу, но не весь, поэтому они без приключений добрались вот сюда, - палец замер на том месте, где кончалась проведенная карандашом линия. Хал выразительно посмотрел на меня и вернулся к карте, - а потом они повернули сюда, и пошли прямиком в гости к вардам.
  -- Почему? - спросил я.
  -- Потому что здесь появляются отдельные необитаемые острова и скалы, которые они приняли за приближающуюся землю, - капитан указал на группу островов.
  -- Они шли вот так, что вполне разумно для полных идиотов и вот здесь, - он ткнул пальцем в точку на карте, - их потопили.
   Хал повернулся ко мне. Я молча ждал продолжения.
  -- Вот, что я думаю, - сказал капитан, - я думаю, что до этого места, - он опять указал на точку, где закончилась карандашная линия, - кораблем командовал офицер, а потом он куда-то делся и проложить курс стало некому. Дальше они плыли по воле океана подчиняясь логике людей, оказавшихся без командира. Скорее всего они были рады добраться до любого порта или обитаемого острова, чтобы спасти свою жизнь.
  -- А куда же тогда делся офицер? - задал я глупый вопрос.
   Хал поднялся с пола, отряхнул колени, огляделся в поисках стула, увидел, что на нем осталось мокрое пятно от дождевика и сел прямо на стол, при этом он случайно сдвинул ногой револьвер и угол карты мгновенно свернулся.
  -- Не знаю и знать не хочу. Это не мое дело. Может быть свалился за борт или умер от цинги, а может быть его вообще не было. Если курс проложен любой грамотный моряк, который умеет читать карту сможет провести по нему корабль. И знаете, что? Любой офицер, увидев впереди вардовский корабль даже в мирное время приказал бы приготовиться к бою, а морячки этого не сделали, поэтому, - Хал поднял вверх палец, - мы можем предположить, что на корабле в момент его гибели офицеров не было. Логично? - спросил капитан и сам себе ответил, - логично.
  -- Да, - задумчиво сказал я, - наверно Вы правы.
  -- А раз я прав, - капитан широко зевнул и даже не подумал прикрыть рот ладонью, - скажите, что я гений и убирайтесь. Мне спать пора.
   Я встал, взял дождевик и открыл дверь.
  -- Все-таки Вы хам, капитан, - беззлобно сказал я.
  -- Ну, какой есть, - философски заметил Хал.
  
   За погрузкой следили помощник капитана и механик. Я немного постоял с ними под дождем.
  -- Идите в каюту, а то оглохните, - прокричал механик, за грохотом кранов и лебедок его было едва слышно, - грузиться будем до вечера.
   В кают-компании офицеры играли в карты. На столе стояла открытая бутылка вина, было сильно накурено. Стюард предложил мне кофе, но я отказался и присел на диван к Солу. Доктор что-то писал в записной книжке.
  -- Что пишете?
  -- Донос, - доктор посмотрел на меня поверх очков.
  -- На меня?
  -- Конечно, - Сол закрыл записную книжку.
  -- Дадите почитать?
  -- Не дам, - ответил доктор, встал и куда-то ушел.
  -- Что это с доктором? - спросил я громко.
   Лейтенант Гат повернулся и ответил.
  -- Вы уже третий кто спросил его об этом.
  -- Он пишет книгу, в которой изобразит всех нас тупыми солдафонами, - громко сказал Бад, который расположился на другом конце стола.
   Я задумался. Поведение доктора мне не нравилось. Нужно было с ним поговорить. В походе каждый переживает одиночество по-своему. И хотя мы все время на виду и не можем похвастаться отсутствием общения, но кто знает, о чем думает доктор ночью, прислушиваясь к храпу соседа.
  -- Разрешите, господин супер-лейтенант? - ко мне подошел Муки.
  -- Прошу, - я указал на место возле себя.
   Муки сел на диван.
  -- Как Ваши егеря? - спросил я, наблюдая за офицерами. Баду явно не везло. В карты он играл плохо, слишком горячился.
  -- Все хорошо. Слушаются меня.
   Я азартных игр не любил и в традиционных офицерских баталиях участия не принимал.
  -- Он поговорил с местным врачом и с тех пор ходит подавленный, - тихо сказал Муки.
   Я повернулся к нему, - что Вы сказали?
  -- Доктор Сол поговорил с местным врачом и с тех пор ходит подавленный, - повторил Муки.
   Партия закончилась. Играли по мелочи, но проигрывать никто не любит. Бад косил на меня хитрым глазом и притворно ворчал.
   - Шулеры и проходимцы. Никогда не играйте с ними, господин супер-лейтенант, обдерут, как лангуста.
  
   Доктора я нашел в каюте. Он читал книгу по медицине, еще несколько фолиантов лежали на столике.
   При моем появлении Сол встал.
  -- Я так и знал, что Вы зайдете.
   Я стоял в дверях и смотрел на доктора.
  -- Вы нагрубили мне при подчиненных.
   Сол смутился.
  -- Извините, господин супер-лейтенант-моринер. Я не хотел.
  -- У Вас что-нибудь случилось? - спросил я.
  -- Нет. Все хорошо.
  -- Может быть какой-нибудь неприятный разговор?
   Доктор отвел глаза.
  -- Я плохо себя чувствую, наверно простудился. Сплю с открытым иллюминатором, а здесь ужасные сквозняки.
   На мгновение мне показалось, что Сол хочет что-то сказать, он даже открыл было рот, но так и не собрался с духом.
  -- Извините.
  -- Ладно. Отдыхайте.
   Я вернулся к себе в каюту и сел в кресло. За иллюминатором на сколько хватало глаз простирался серый, перечеркнутый черточками дождя океан. Мне было неуютно. Никогда мой поход не длился так долго. Военная операция проходит в течение нескольких суток. Десант грузят на судно, потом короткий переход и высадка. Морские офицеры привыкли к дальним переходам, вся их жизнь проходит в океане, но мы совсем другое дело. Я привык к твердой земле, мне на ней удобно. Уверен, что большинство офицеров и рядовых из моей морины думает так же, как я.
  
   Обед прошел спокойно. Почти все флотские офицеры были заняты погрузкой, капитан попросил подать обед в каюту, поэтому за столом оказались десантники, морской лейтенант артиллерист и корабельный врач.
   На первое подавали суп из акульих плавников, на второе жаренный минтай.
   Говорили в основном о жизни на островах, сравнивали съемные квартиры и цены на продукты. Лейтенант Гат рассказывал о жизни на острове Тоф, где почти все взрослое население работает на артиллерийском заводе или на верфях. Лейтенант интересно описывал нравы, царящие в семьях инженеров и рабочих старшин, но я почти не слушал погруженный в свои мысли.
   Я вспоминал залитый огнями флагман "Смелый", каюту адмирала Крола с огромным красного дерева столом для совещаний, с резными стульями и серебряной посудой и вышколенных стюардов в накрахмаленных белых куртках.
  -- Все Вы понимаете, что подобраться к острову Мо с севера мы не можем. Здесь и здесь, - адмирал тонкой указкой показывал нам на карте расположение вражеских сил, - сплошные минные заграждения. Мы пробовали разминировать бухту, но вот здесь на мысу установлена батарея 100 мм орудий, которые не дают подойти нашим тральщикам. Я уверен, что штурмовать остров мы должны именно здесь. Город хорошо укреплен, взять с наскока его не получится, поэтому пока его блокируют с моря наши суда пятая десантная морина высадится вот здесь, - адмирал указал конкретное место на карте, - уничтожит батарею на мысу и захватит линию береговых укреплений, которая разделяет остров пополам, так называемую линию Мо. Что скажете, господа?
   Повисла мертвая тишина. На совещаниях у адмирала можно было вести себя запросто, курить, задавать вопросы и высказывать соображения. Крол слыл либералом.
   Командир пятой морины супер-лейтенант Бас, крупный рано поседевший мужчина смущенно кашлянул, прикрыв рот ладонью и встал.
  -- Простите, господин адмирал, я не очень понял, как моя морина сможет пройти через минные заграждения.
   Адмирал близоруко прищурился и еще раз посмотрел на карту.
  -- Присаживайтесь, Бас. Для этого я Вас здесь сегодня и собрал. Хочу поделиться своими соображениями. Операция очень трудная, но от ее успеха зависит исход войны на юге. Остров Мо считается неприступной крепостью. Уверен, что, если нам удастся окружить город кольцом блокады с суши и с моря он падет. Для этого я собрал лучших офицеров и десантников и объединил их в одну морину. Мне нужно, чтобы Вы совершили подвиг, сделали почти невозможное. Проходы в минных заграждениях очень узки и пройти по ним на обычной лодке очень трудно, поэтому специально для нашей операции прислали двадцать краков, с которых ловят рыбу жители Шоа.
   Такие лодки я видел несколько раз. Они были длинные и узкие, и в отличие от десантных могли вместить в себя не больше пяти человек. Говорили, что управлять ими довольно сложно.
   Я с интересом смотрел на Баса. Каких бы взглядов не придерживался адмирал, но не следовало мне, простому взводному, лезть с вопросами к вышестоящим командирам. В пятую морину я был переведен неделю назад. Приказ адмирала нашел меня на острове Грос, когда я спал в перерыве между боями на самодельной кровати из пустых патронных ящиков. Мне велели привести себя в порядок и немедленно явиться на пристань. Я уехал, не простившись со своими новыми друзьями капитаном Румом и лейтенантом Сефом. В штабе мне вручили обещанный орден мужества, прикрепив его ярко алую ленту к полинявшему от солнца френчу и звание полного лейтенанта без приставки моринер.
  -- На краке может разместиться только пять человек, - продолжал адмирал, - в каждый сядет четыре десантника и рыбак, который будет управлять лодкой. Под прикрытием темноты вы пройдете минные заграждения и высадитесь на острове.
  
   В пятую десантную морину я прибыл рано утром. Сонный часовой впустил меня в пустую казарму, где на сколоченных на скорую руку двухярусных нарах спали двадцать человек - мой новый взвод. Собственно, морины еще не было. Офицеры не прибыли, рядовых срочно переводили из других частей и первые три дня мы были единственными постояльцами казармы, рассчитанной на восемьдесят человек.
   В тот же день меня вызвали к адмиралу.
   Крол, который одержал несколько блестящих побед на юге был весел и благодушен. Про мои былые грехи адмирал больше не вспоминал, с интересом расспрашивал меня о Гросе и согласился подумать о переводе в нашу морину доктора Сола, которого я случайно встретил при штабе. Доктор болтался без дела уже пять дней и ждал назначения. Его подразделения больше не существовало. Он квартировал в офицерской гостинице и задерживаться там не хотел, потому что за проживание и стол надо было платить. Личный состав десантных морин меняется часто. После каждой удачной высадки подразделение отправляют на переформирование, а про неудачные высадки и говорить нечего, некого отправлять, поэтому пустые казармы в десантном секторе вещь привычная.
   Вот так и получилось, что, когда супер-лейтенант Бас со своим начальником штаба лейтенантом Ругом прибыли в расположение части у пятой морины уже был взводный и доктор. Не могу сказать, что с новым командиром мы поладили. Лейтенант Бас был человеком молчаливым и спокойным, говорил он мало и дружить с подчиненными не стремился. Он провел несколько ночных учебных тревог и марш бросок по пересеченной местности, остался доволен и больше на взводных внимания не обращал. Младших офицеров было трое: моринер-лейтенант-Бад, лейтенант Ост и я. С Бадом мы подружились и много времени проводили вместе, Ост держался особняком, потому что был настоящим офицером выпускником академии. Почти перед самой операцией к нам прикомандировали интенданта Коса.
  
   Темнеет на юге быстро. Ночи угольные, черные, снизу теплая вода, в небе ледяные звезды.
   Мы садились в краки почти в полной темноте. Лодки загружались и быстро отходили от борта. Моряки старались не шуметь, разговаривали шепотом. Краки легко скользили по черной воде. Я сидел на носу и всматривался в надвигающийся берег. Рыбак ловко греб одним веслом перекладывая его с борта на борт. Для пятерых человек крак тесноват, мне в ноги неудобно упирался тяжелый ранец со взрывчаткой. В лунном свете угадывались очертания других лодок. Остров быстро приближался. Я опустил правую ладонь вниз, почувствовал, как между пальцев заструилась вода, закрыл глаза и стал молиться про себя: "Великий океан, спаси и сохрани. Позволь мне победить врагов и сохранить жизнь..." Лодка стала замедляться. Рядом плеснула вода, скрежетнул металл. "...и дай мне сил вынести все это". Я открыл глаза. Мы вошли в минные заграждения. Крак медленно крался между торчащими из воды круглыми рогатыми минами. Заденешь за такой рог и все. Варды расставили мины в шахматном порядке довольно близко друг от друга. Наверно на десантных лодках мы бы не прошли. Как об этом узнал адмирал и скольких жизней стоило это знание страшно было подумать. Над островом взлетела осветительная ракета. Высоко в небе она лопнула и озарила песчаный пляж и корабельные сосны. Слишком далеко. Главное, чтобы не стреляли в океан. С левой оконечности острова грохотали пушки, там несколько крейсеров устроили отвлекающий маневр. Город в осаде. Все силы варды бросили туда. Гранитные набережные острова Мо завалены мешками с песком, перетянуты колючей проволокой. Там удобная бухта, которую нельзя минировать, потому что у осажденных еще есть надежда на подкрепление. Варды считают, что на этом берегу безопасно. Кораблям не пройти значит можно спать спокойно. Наши лодки уже добрались до берега, и десантники стали прыгать в мелкую воду. Я вытащил ранец и тяжело побежал. В сапоги набралась вода. Вот и берег. Я упал на влажный песок. Теперь можно отдышаться и поверить в то, что мы все еще живы. Долго лежать нельзя. Мы ушли в лес, нашли какой-то овраг и прижались к склонам. Шепотом я устроил перекличку. Мои все на месте кроме трех человек. Но это ерунда сейчас появятся.
   Лодки все подходили и подходили.
   Меня нашел супер-лейтенант Бас. Он осветил нашу группу маленьким фонариком, - Ваш взвод на месте?
  -- Так точно. Не хватает трех человек.
   Лица супер-лейтенанта я не видел, только слышал напряженный голос.
  -- Нет значит нет. Некогда ждать. Задачу Вы знаете. Уничтожить два орудия из трех и захватить деревню. Мы начинаем первые. Сигнал к атаке красная ракета.
  -- Слушаюсь.
   Морина ушла в лес, остался мой взвод и артиллеристы. Когда мы захватим батарею они развернут одно орудие против вардов.
   Мы выбрались из оврага и подкрались к границе леса. Глаза привыкли к темноте, и я уже различал впереди очертания домов. Чтобы до них добежать придется преодолеть несколько десятков метров открытого пространства. Я отдал тяжелый ранец рядовому и достал револьвер. На мысу рядом с батареей рыбацкая деревня. В разведке сказали, что местные жители из нее давно ушли. Сейчас там только артиллеристы.
   Мы сидели и ждали сигнала. Морина должна пройти через лес и захватить укрепленную линию, которая разделяет остров на две части. Если ее преодолеть дорога на город будет открыта, но наша задача не в этом. Бас должен захватить окопы и удерживать их до подхода основных сил.
   Над лесом вспыхнула красная ракета и сразу у нас за спиной загрохотали ружейные выстрелы.
  -- Вперед, - скомандовал я и отряд бросился в деревню. Мы бежали молча, стараясь быстрее преодолеть несколько метров отделявших нас от построек. А в домах уже зажигался свет и скрипели открываемые двери. Впереди кто-то предостерегающе закричал, но было слишком поздно. Десантники уже ворвались на сонные улицы. Я немного отстал. Впереди вспыхивали короткие схватки. Варды выбегали из домов полуодетые и сразу падали мертвыми. В одном из дворов я услышал крики и выстрел, потом еще один. Молодой десантник в ужасе отшатнулся, я оттолкнул его и вошел в открытую калитку. Это был небольшой выложенный камнем двор. Дверь в дом была открыта, в освещенном проеме стоял офицер. Он был без кителя, в сапогах и галифе, а в руках держал карабин. Одного из моих людей он уже застрелил. Десантник еще сучил ногами, но видно было, что он уже не жилец. Офицер перезаряжал оружие. Он увидел меня, замер, потом торопливо сунул патрон в патронник и лязгнул затвором. Он опоздал на несколько секунд. Я поднял руку с револьвером и выстрелил три раза. Первая пуля попала в притолоку двери отколов длинную щепку, вторая пробила офицеру грудь, а третья попала в живот. Он сел на пороге удивленно глядя на меня, потом обмяк и тяжело завалился назад. Я перешагнул через тело, прошел коротким коридором и оказался в просторной комнате. На столе стояли пустые бутылки и грязная посуда, лежала офицерская планшетка. Я огляделся. Кровать, вешалка для одежды, маленький узкий шкаф, три стула, на одном висел китель с аксельбантами, в углу горой были свалены сети, рыболовные принадлежности и небольшой горкой пузырился старый брезент. Мне показалось странным, что на столе стояли две чашки. Брезент слегка шевельнулся, и я выстрелил два раза. Патроны кончились и баек сухо щелкнул. Под брезентом пискнули и задергались. Я сорвал грязную тряпку. Остановившемся взглядом на меня смотрел мертвый юнкер. Молодое безусое лицо было спокойно. Оружие лежало в кобуре. Я переломил ствол, вытряхнул стрелянные гильзы и вставил новые патроны. На юнкера я старался не смотреть. Я склонился над ним, из нагрудного кармана достал документы, вытащил из кобуры револьвер и сунул в карман галифе. Из кителя с аксельбантами я тоже достал документы и взял планшетку со стола. Во дворе уже никого не было, лежал мертвый моринер. Я взял из рук вардовского офицера карабин, подобрал патронташ и вышел на улицу. Слева еще слышны были выстрелы. Ко мне подбежал десантник.
  -- Господин лейтенант, батарея захвачена.
   Я не успел ответить, потому что справа между домами громыхнул взрыв ручной гранаты. Мы присели, спасаясь от осколков.
   - Пошли, - сказал я и мы, пригнувшись побежали вдоль улицы.
   Десантники возились на батарее. Одну пушку уже заминировали и теперь колдовали над другой. Пожилой сержант засовывал в дуло заряд взрывчатки. Между станинами лежали два трупа, поодаль возле бруствера еще один.
  -- Готово, - крикнул сержант.
   Мы отбежали в сторону, и сержант запалил шнур. Я зажал уши. Все. Задача выполнена. Батареи больше нет. Громыхнуло.
   На окраине деревни шел бой, но, когда мы туда добежали все уже закончилось. Несколько домов горели. Варды пробовали отстреливаться из окон, но их забросали гранатами.
   Я собрал людей. Из семнадцати человек осталось десять, из них двое были легко ранены. Мы помогли артиллеристам развернуть орудие и ушли в лес. С нами отправился корректировщик.
   В овраге мы столкнулись с Солом. Хорошо, что от неожиданности никто не выстрелил. Идущий впереди моринер осветил фонарем целую процессию. Первым шел доктор, за ним санитары тащили раненного, и несколько легко раненых десантников шли сами.
  -- Что Вы здесь делаете, доктор? - спросил я.
   Сол остановился, в свете фонаря было видно, что рукав его френча разорван, а лицо перемазано в грязи.
  -- Мне приказали развернуть в овраге полевой лазарет.
  -- Понятно, - сказал я, - Как там?
  -- Уже все. Закончили.
   Мы попрощались, выбрались из оврага и углубились в лес. Рассвело и я приказал моринеру погасить фонарь.
   Линия Мо смотрела сразу на две стороны, все оборонительные укрепления были построены таким образом, чтобы можно было отбивать атаки, как со стороны города, так и со стороны деревни. Окопы были выкопаны в полный профиль, имелись блиндажи и бомбардные гнезда.
   Десантники отдыхали. Убитых уже убрали.
   Часовой привел меня в штабной блиндаж. Командир с заместителем сидели за столом. В углу громоздились патронные ящики.
   Я доложил об уничтожении батареи, о потерях, передал Басу документы убитых офицеров и планшетку.
  -- Успели заполучить трофей? - неприязненно спросил Руг указывая на доставшийся мне в бою карабин.
  -- Так точно, -ответил я стараясь не замечать брезгливой улыбки.
  -- Ну, ну.
   Бас достал из планшетки карты и документы, быстро просмотрел и отодвинул в сторону.
  -- Вы молодец, Бур. За отлично проведенную операцию объявляю Вам благодарность. Я буду ходатайствовать, чтобы Вас приставили к ордену. А теперь ступайте на позиции. Моринер-лейтенант Бад покажет ваш участок обороны.
   Я не заставил просить себя дважды и поскорее ушел от господ командиров.
   Бад занял позицию на правом фланге. У него тоже был блиндаж, только попроще. Он сидел на лавке и что-то ел из жестяной банки. На столе сколоченном из досок лежали трофейные консервы и галеты.
   Я вошел и сел на лавку.
  -- Как все прошло? - с полным ртом спросил Бад.
  -- Нормально. Выпить есть?
  -- Запрещено особым распоряжение командира.
  -- Плевать.
   Бад запустил руку под стол и достал открытую бутылку.
  -- Водка.
   Я сделал несколько глотков прямо из горлышка, достал нож, вскрыл банку паштета из креветок и принялся жевать.
  -- Трудно пришлось? - Бад с пониманием смотрел на меня.
  -- Юнкера убил. Мальчишка совсем. Жалко.
   Бад присвистнул.
  -- Не встречал еще юнкеров. Ладно. Или ты его или он тебя.
   Он взял бутылку и сделал большой глоток.
   Я достал из кармана револьвер юнкера и положил на стол.
  -- Подарок тебе, трофейный.
   Вардовские револьверы высоко ценились в десанте. В отличие от наших пятизарядных они были рассчитаны на шесть патронов. Иногда это оказывалось очень кстати. Бад взял подарок, повертел в руках и положил перед собой.
  -- Спасибо. Вот уж чего, а трофеев мы сегодня раздобыли достаточно. Карабин покажи, - попросил он.
   Рассматривая мое новое оружие, он рассказал о том, как брали окопы.
   Оказывается, регулярные части варды отвели к городу. Считая это направление безопасным, для обороны оставили ополчение, которое не смогло оказать серьезного сопротивления и просто сбежало в лес побросав оружие и патроны. С нашей стороны потерь почти не было - четверо убитых и пятеро раненых.
   - А бывший владелец тебе тут зарубок наделал, - сказал Бад осматривая приклад, - дурак, только карабин испортил.
   Я доел паштет, начисто выскреб ложкой банку и встал.
  -- Покажи мне позицию.
   Мы встали между взводом Бада и штабом, как раз посередине. Трое пропавших рядовых нашлись. Они прибились к взводу Бада и ждали меня в окопе. Я расставил людей и присел отдохнуть. Спать не хотелось, но я закрыл глаза и постарался выкинуть все мысли из головы. Наверно, я все-таки заснул, потому что, когда открыл глаза уже совсем рассвело. Стало теплее, из леса наползал туман. По траншее пронесли ящик с ручными гранатами. Я брать не стал. С тех пор, как в учебке на моих глазах кадет выронил гранату и взлетел на воздух я относился к ним с предубеждением. Из бокового прохода вынырнул Бад. Он держал в руках малую подзорную трубу.
   Поравнявшись со мной, он поднял ее к глазам, вздохнул и опустил.
   - Не видно ничего. Туман.
  -- Что это ты засуетился? - спросил я.
  -- Бас беспокоится. Говорит, что сейчас варды придут в себя и нам достанется.
  -- Вполне возможно.
   Я тоже стал всматриваться в лес. Ближе к окопу видны были тонкие сосны и кусты, но дальше все тонуло в белом тумане.
  -- Вот как узнаешь, - задумчиво сказал Бад, - подбираются они к нам или нет?
  -- Ну это просто, - ответил я и поманил пальцем ближайшего десантника.
  -- Рядовой! На сколько бросаешь ручную бомбу?
   Моряк вытянулся, - на пятьдесят метров, господин лейтенант.
  -- Годится. Брось вон туда, - я показал прямо перед собой.
  -- Слушаюсь.
   Десантник достал бомбу, выдернул чеку и метнул гранату. В лесу громыхнуло, послышались крики. И сразу из тумана по нам открыли ответный огонь. Не знаю куда они стреляли, но пули пролетали либо над нашими головами, либо зарывались в бруствер. Бад потянул меня на дно окопа.
  -- Ничего себе.
  -- К бою, - закричали у штабного блиндажа.
   Стрельба прекратилась, и мы высунулись наружу. Туман поредел, но впереди все еще ничего не было видно. Десантники в окопах подтянулись. Придерживая шпагу к нам пробирался лейтенант Руг.
  -- В чем дело? Кто стрелял? - недовольно спросил он.
  -- Нас обстреляли, господин лейтенант, - отрапортовал Бад.
  -- Почему Вы здесь, а не со своим взводом, - напустился на него Руг, - немедленно отправляйтесь к своим людям. Всем быть наготове.
   Когда он отвернулся Бад скорчил рожу.
   Ополчение, которое разогнала ночная атака супер-лейтенанта Баса, бежало без оглядки до ближайшего поселка. Когда они ночью ворвались на спящие улицы, перебудили местных жителей и гарнизон началась паника. Местный военный комендант человек сугубо штатский сжег бумаги, приказал подорвать колодец и отступать. Через час дорога к городу оказалась свободной, если бы мы хотели, то могли пройти по ней без приключений до самых окраин. В крепости ополченцев привели в чувство, заново вооружили и отправили обратно. Командовал ими местный дворянин. После позорного бегства его разжаловали и расстреляли прямо у городских ворот, а рядовым приказали любой ценой отбить окопы или их постигнет та же участь. Ремесленники, служащие и рыбаки по каким-то причинам не годные к строевой службе были в ужасе. Построившись длиной цепью в тумане, ничего не видя вокруг они медленно шли по лесу пока их не распугал взрыв гранаты. Двоих ранило, и ополченцы опять отступили. В городе известие о десанте вызвало панику. На помощь ополченцам выслали усиленную пехотную морину с батареей 45-мм орудий и приготовились к отражению атаки с суши. Горячие головы требовали бросить все силы на уничтожение десанта, но комендант не захотел рисковать, над бухтой нависала эскадра адмирала Крола.
   Мы сидели на дне окопа и курили. Туман рассеялся, в лесу было тихо. Несколько раз наблюдатели замечали какое-то шевеление, но на нас никто не нападал и стало казаться, что мы так и просидим до самой победы без единого выстрела. Мы представляли себе, как тральщики расчищают проходы в минных заграждениях и ждали, что скоро появится подкрепление и полевая кухня.
   Наши позиции атаковали около девяти утра. Неожиданно из леса раздался залп и ополченцы бросились на нас.
  -- Атака! Атака! - закричали наблюдатели.
  -- К бою! - крикнул я, пристроил карабин, прицелился и выстрелил. Первая пуля ушла в молоко.
   Десантники открыли огонь. Я снова прицелился. Справа ударила бомбарда. Ополченцы залегли и стали отползать. Я больше не стрелял, только смотрел, как они пятятся задом словно раки. Еще раз ударила бомбарда, в подлеске взрывной волной подкинуло несколько серых фигур. Кто-то закричал высоко и жалобно, потом крик оборвался и стало удивительно тихо. Ополченцы отступили.
   Супер-лейтенант Бас прошел по окопу и проверил личный состав. Он остался доволен, назвал нас молодцами и ушел в блиндаж.
   Рядом со мной стоял новый интендант. Он казался совершенно спокойным только все время протирал очки. Я заметил, что во время боя револьвер он не доставал.
  -- Добрый день, - вежливо сказал я, - нас не представили. Лейтенант Бур.
   Интендант наклонил голову, близоруко прищурился и протянул мне руку.
  -- Интендант Кос. Рад знакомству.
  -- Я смотрю Вы даже револьвер не доставали. Думаете это была ложная атака для отвлечения внимания?
   Интендант смутился.
  -- Нет, - сказал он и улыбнулся, - я очень плохо вижу, так что стрелок из меня никудышный.
   К нам протиснулся Бад, он принес консервы и водку, которую перелил в солдатскую флягу. Мы выпили за знакомство.
  -- Как Вы думаете скоро опять начнут? - спросил интендант.
  -- Несомненно, - сказал Бад.
  -- Вы участвовали в боевых действиях?
  -- Приходилось, - уклончиво ответил Кос.
   В десять часов нас обстреляли из крепостных орудий и опять ополченцы пошли в атаку. На этот раз за их спинами стояли пехотинцы и удрать в лес после первых выстрелов у них не получилось. За дезертирство и трусость во время боевых действий им полагался расстрел. Оказавшись между двух огней, ополченцы дрались отчаянно. С обреченностью людей, отправленных на смерть они выбежали из леса и бросились на наши позиции.
   После артиллерийского обстрела оглушенные и засыпанные песком мы с трудом отбили атаку. Сосновый бор был поломан и посечен осколками, всюду лежали убитые, несколько раненых ополченцев пытались уползти в лес. Моих бомбардиров убило. Наводчика взрывом отбросило далеко за бруствер. У Бада во взводе погибло пять человек, трое были ранены. Я сидел в окопе и считал патроны. Осталось четырнадцать для карабина и десять для револьвера. Я заботливо протирал от песка каждый патрон носовым платком и складывал в подсумки. Хорошо, что я сумел раздобыть трофей. К черту презрительные улыбки лейтенанта Руга. Мы на войне. Хороший карабин при случае спасет тебе жизнь. На поле боя ты не чувствуешь себя мародером. Все, что удается раздобыть в бою ты тащишь в ранец не от жадности, а от элементарного желания выжить.
   Доктор Сол с санитарами собирали раненых. Уносили и уводили только тяжелых, супер-лейтенант Бас запретил уходить с позиции легко раненным. Его можно было понять нас оставалось все меньше.
   Слева раздался выстрел. Я встал и осмотрелся. Лейтенант Руг стоял на краю окопа и из карабина добивал раненных ополченцев. Он выстрелил три раза и ушел в блиндаж. Интендант Кос покачал головой.
   - Напрасно. Глупо и бесчеловечно.
  
  
   Мне надоело наше путешествие. Толь отправился на Дикий остром добровольно, мне приказали. Я откупорил коньяк, который подарил Туд и вечерами выпивал по нескольку рюмок. Дожди шли непрерывно две недели. Глаза устали от серой воды и низких стальных облаков. Мы так далеко ушли в океан, что казалось потерялись навсегда. Бад стал устраивать учебные тревоги каждое утро. Десантники возвращались по кубрикам мокрые и недовольные. Один раз на корме вспыхнула драка. Моринер из первого взвода ударил егеря. Мы разобрались очень быстро. Обоих посадили в карцер на хлеб и воду на три дня. Карцером служили две кладовки на нижней палубе.
   Большинство офицеров старались проводить в кают-компании, как можно больше времени, но были и те, кто не искали чужого общества. Муки часами сидел в каюте и читал воспоминания полководцев древности, а доктор Сол штудировал анатомию и патологию, лейтенанты Жен и Мас все время проводили вместе. Доктор заподозрил их в содомии, но на поверку оказалось, что выпускники столичной академии закрывались в каюте и просто напивались до бесчувствия.
   Я облюбовал место на стуле в кают-компании и после отбоя читал книги слушая в пол уха офицерские сплетни. Все анекдоты уже были рассказаны, военные операции раскритикованы. Аси часто вспоминал об острове и делал быстрые наброски по памяти. Из-под его пера появлялись удивительные дикари в шкурах диких животных, леса, кишащие странными зверями и черноволосые скуластые красавицы. Получалось, что адмирал Толь выстроил удобный форт с высоким частоколом, казармой, штабом, лазаретом и баней. Аборигены с удовольствием несли в крепость свежее мясо и фрукты, которые с охотой меняли на стеклянные бусы и спирт. С общением проблем не возникало, потому что язык местных племен оказался похож на речь некоторых наших северных народов, которые до сих пор живут обособленно, но ведут с центральными островами торговлю. Многие моряки хоть и с трудом понимали речь аборигенов. Ученный утверждал, что натура дикарей совершенно не была приспособлена к алкоголю, от кружки разведенного спирта они пьянели моментально к удовольствию моринеров и офицеров. Любимым занятием было пригласить какого-нибудь важного дикаря в ярком наряде, напоить его и смотреть, как бедняга валяется в грязи. Оказывается, туземцы предлагали не только продовольствие, но и женщин. Они стремились породнится с чужестранцами, и готовы были выдавать своих дочерей и родственниц замуж. Во избежание недоразумений Толь категорически запретил подобные контакты.
  -- Вы верите Аси? - спросил я однажды Сола, - возможно ли, что дикари так быстро пьянеют?
   Доктор задумался.
  -- Вполне возможно. На северных островах бывали случаи, когда местная народность бенки напивалась до розовых спрутов от одной рюмки водки. Но исследований никто не проводил.
  -- Интересно. Значит они устроены по-другому.
  -- Это же кощунство, Бур, - серьезно заметил доктор, - предполагать, что океан создал нас разными. Мы все одинаковые. Но я верю в индивидуальные особенности организма. Кто-то быстрее пьянеет, кто-то не спит ночами, а кто-то может задержать дыхание на пять минут.
  
   Мы уходили все дальше на юг и скоро дожди и зыбкие туманы сменились высоким голубым небом и теплыми ветрами. Все воспрянули духом. Провинившихся драчунов выпустили из карцера. Три дня в одиночестве в темном помещении пошли им на пользу. Больше конфликтов на борту не возникало. Я приказал выдавать моринерам по чарке водки в день и выводить на прогулку утром и вечером. Доктор добавил в наш рацион витамины и варенье. По мнению специалистов адмиралтейства, варенье из ягод было хорошим профилактическим средством от цинги. С капитаном мы почти не виделись. Несколько раз он приглашал меня к себе, и мы довольно весело проводили время, но чем дальше мы уходили в океан, тем больше он пил. Хал стал грубым и несдержанным, к обеду выходил небритым и неряшливо одетым. Офицеры старались делать вид, что ничего не происходит, и не реагировали на его непристойные шутки. Он вел себя все хуже, но однажды во время ночной вахты свалился в горячке. Оба доктора прописали ему постельный режим и запретили показываться на палубе. Еду ему носили в каюту, а все вахты взял на себя помощник.
   Однажды ко мне зашел Сол. Мы каждый день встречались с ним в кают-компании, здоровались и перебрасывались парой обычных фраз, но давно уже не говорили по душам. За время похода доктор похудел, стал больше сутулиться.
   Сол зашел сразу после завтрака. Я сидел в каюте на диване и думал, чем бы заняться. От чтения болели глаза.
  -- Здравия желаю,- сказал он и вошел.
  -- Доброе утро, доктор, - ответил я, - проходите.
  -- Я не оторвал Вас от чего-нибудь важного? - спросил он, оглядывая каюту.
  -- Нет, располагайтесь. Собираюсь пить кофе. Люм сейчас приготовит.
   Сол сел на стул и положил на колени худые руки. Денщик колдовал над походной спиртовкой.
  -- Кофе?
  -- Да, спасибо.
  -- Люм! Сделай две чашки кофе и сходи в буфет, принеси нам какого-нибудь печенья.
   Мы поговорили о всяких пустяках, обсудили стряпню корабельного повара.
   Когда денщик ушел Сол придвинулся поближе.
  -- Я пришел к Вам по делу, Бур. Мне нужно сказать Вам кое-что очень важное.
   Он внимательно смотрел на меня, и от этого взгляда мне стало не по себе. Я давно знал Сола. Это был флегматичный, очень уверенный в себе человек, который мало говорил, много делал и жил какой-то своей закрытой от других жизнью. Последнее время он стал словно сам не свой и от его хваленного безразличия не осталось и следа.
  -- Я Вас слушаю.
  -- Я знаю, что в день перед отъездом Вы ходили в церковь, впали в транс и рассказали священнику о предстоящей экспедиции.
   Казалось, доктор испытывал неловкость, говоря мне все это. Я многое повидал. На моих глазах люди меняли взгляды и привычки, предавали, воровали, клеветали на других. Доктор всегда мне нравился, и он никогда не был похож на шантажиста. Я разозлился.
  -- И что Вы намерены делать с этой информацией?
  -- Ничего, - он словно защищаясь взмахнул руками, - ничего не собираюсь делать. Дело вообще не во мне. Меня попросили поговорить с Вами.
  -- Кто?
   Доктор запнулся и продолжил, - Я никогда не говорил Вам чем занимаюсь в обычной жизни. Дело в том, что я не только доктор, но и паладин.
  -- Пала кто? - не понял я. И тут до меня дошел смысл сказанного доктором. Паладинами называли тайный церковный орден, который боролся с еретиками. Единая вера в великий океан, который сотворил все человечество появилась относительно недавно около пятисот лет назад, а до этого на островах было множество религий и божеств, которым поклонялись и в которых верили. До человеческих жертвоприношений дело никогда не доходило, но зарезать на алтаре козу или положить свежую рыбу считалось нормальным делом. Рыбаки и мореходы верили в богов течений, ветра и скал, и даже сегодня во время шторма некоторые тайком скрещивают пальцы в запрещенном знаке.
   Я встал и прошелся по каюте. Доктор молча следил за мной. Теперь стало понятно нежелание Сола общаться с женщинами. Бад много раз безуспешно пытался взять его с собой в бордель. Последователи ордена давали обед безбрачия.
  -- И чем же я заинтересовал Ваш орден?
   Доктор встал.
  -- Нас заинтересовала эта экспедиция. Дело в том, что аборигены Дикого острова верят в Босху - языческое божество не имеющее формы.
   Аси не говорил этого. Он вообще ни разу не коснулся религии аборигенов. Интересно, откуда все это известно доктору.
  -- Это странное божество и страшное. Ему приносят человеческие жертвы. Орден паладинов сразу заинтересовался им, когда часть экспедиции Толя вернулась. Нам удалось выяснить, что несколько морских офицеров за время пребывания на острове приняли эту веру и впали в ересь.
   Я всегда считал веру личным делом. У меня были друзья, которые по воскресеньям ходили в церковь, а ночью бросали окуня на старый алтарь для местного божка. Я никогда не видел в этом ничего плохого.
   В свое время церковь делала ужасные вещи изживая инакомыслие. Были громкие процессы, было сожжения еретиков, утопление неверных. Пятьдесят лет назад попы попросили за это прощение, но кто знает, что у них на уме. Кстати, на кораблях очень удобные топки.
  -- И что, - я все еще злился, - вы их сожгли?
   Доктор кашлянул и сел на стул.
  -- Церковь изменилась, Бур. Сейчас никто не занимается подобными вещами. Мы не воинственный орден. Мы смотрим, описываем и стараемся уберечь паству от всякой языческой мерзости. Я понимаю, что Вы имеете в виду. Я слышал о расследовании на Красном драконе. Если там и случилось то, о чем пишут в секретных отчетах мы к этому не имеем никакого отношения, мы никого не сжигали и не собираемся этого делать.
  -- Но вы все знаете. Знаете о нашей экспедиции, знаете о секретных расследованиях. Кто Вы, Сол? С кем я сейчас говорю, с военным врачом или с секретным агентом тайного ордена?
   Доктор на минуту задумался.
  -- Одно не противоречит другому. Я помогаю людям, как врач, и как монах. Поймите, Бур, мы только называемся тайным орденом, но никакой тайны в нас нет. Мы вполне легальны, у нас штаб-квартира в столице и множество сторонников среди высших офицеров. И в моей миссии нет ничего секретного. Я наблюдатель и я, как это не странно звучит Ваш союзник.
   Открылась дверь и Люм принес печенье.
  -- Что это вы, господа офицеры, кофе совсем не пьете, - фамильярно прогудел он, показывая на наши полные чашки, - остыл уже. Может быть я свежий сварю?
  -- Не надо, - ответил я, - ступай в кубрик у нас серьезный разговор.
   Денщик неловко хлопнул каблуками, отдал честь и вышел нелепо выставив толстый зад.
  -- Смешной он у Вас, - сказал Сол и улыбнулся.
   Мой денщик был предметом бесконечных шуток. Все соглашались, что Люм глуповат, но кофе он варил хороший. Больше никому по рангу денщик не полагался, поэтому часто в офицерских насмешках таилась простая зависть.
  -- Такого океан послал, - парировал я, - и правда давайте кофе пить.
   Мы одновременно взяли печенье и потянулись за чашками.
   Появление денщика разрядило атмосферу.
  -- Так что же Вы от меня хотите, Сол? Зачем вообще нужен этот разговор? Я мог бы так же оставаться в неведении, а Вы бы наблюдали и описывали.
  -- Я должен был Вас предупредить. Никто не предполагал, что новая неизвестная религия окажется настолько притягательной, что несколько блестящих офицеров без колебаний возьмут ее на вооружение. Мы увидели опасность и забили тревогу. Мы не понимаем, что могло так быстро изменить вполне предсказуемых и набожных людей.
  -- И, что Вы хотите от меня?
   Доктор взял печенье и задумался.
  -- Я хочу, чтобы Вы, лично Вы сохраняли веру, чтобы не случилось.
  -- Я не самый праведный человек.
  -- Вы ходите в церковь.
  -- Это от неуверенности.
  -- Не важно. Вы ведете нас. Вы буксир, а мы баржа, которая тянется в кильватере. Если Вы потеряете веру и утоните мы тоже неминуемо пойдем ко дну.
   Я с удивлением смотрел на доктора. Никогда еще он не говорил таких высокопарных фраз. Мне стало неловко, и я постарался сменить тему.
  -- Это что же получается священник, которому я исповедовался меня обманул? А ведь он обещал меня не выдавать.
  -- Он никогда бы Вас не выдал. Он рассказал своему наставнику, а тот сразу пришел ко мне. Все получилось случайно, меня к Вам никто не подсылал.
   Иногда я жалел, что в моринах нет штатного священника. Всегда нужен человек, которому можно излить душу, рассказать о тревогах. Я знал офицеров и рядовых, которые стрелялись в дальних концах окопа замученные тяжелыми мыслями. Но глупо брать с собой представителя бога, если бог повсюду. Я стоял к доктору спиной и смотрел в иллюминатор на бескрайние водные просторы.
  -- Скажите, Сол, Вы верите в загробную жизнь?
  -- Я верю, что наш путь не кончается смертью. Я верю в то, что мы возродимся вновь.
  -- Не врете?
  -- Нет.
   Я вернулся к столу, взял из коробки тонкую сигару.
  -- Угощайтесь.
  -- Благодарю, я лучше трубку.
   Сол достал свою любимую вересковую трубку, набил табаком, утрамбовал его деревянной палочкой и закурил. Вдохнув ароматный дым, я вспомнил нашу встречу на скале, порывистый ветер, запах костра и холод промокшей одежды. Может быть бога нет, может быть океан просто огромная бездушная лужа, но кто-то спас меня тогда, и кто-то все время помогает мне. В мирной жизни ты можешь быть атеистом, но во время артобстрела все мы верующие.
  -- Расскажите все, что знаете, доктор.
   Сол потер пальцем кончик носа, затянулся, выпустил себе под ноги струйку дыма и стал рассказывать.
   Спустя девять месяцев после возвращения "Красного дракона" почти перед самой войной суперинтендант Сот разбился, упав с лошади в своем поместье. Он получил серьезные травмы, все время был в бреду, и доктор сказал, что шансов на выздоровление нет. Родные пригласили к нему местного священника. Отец Гоп был человеком глубоко верующим и просвещенным. Он знал интенданта с детства и получив печальное известие сразу отправился в путь. Когда он прибыл в усадьбу интендант был еще жив. Он метался в бреду и все время повторял: "Босху во мне, живой огонь выйди наружу".
   Священник очень удивился, потому что до этого момента о Босху никогда ничего не слышал.
   Он постарался вникнуть в смысл слов и с ужасом понял, что больной кому-то или чему-то молится. Испугавшись священник окропил раненого морской водой и начал читать молитвы. Через несколько часов интендант умер.
   Семья была безутешна. Священника уговорили пожить в усадьбе некоторое время, чтобы родные и близкие покойного могли получить от него совет и утешение. В день похорон ему передали дневник молодого офицера, в котором подробно описывался языческий бог Босху, жертвоприношения и разные ритуалы. Священник пришел в ужас и при первой возможности отвез этот дневник представителю ордена. Паладины провели расследование и пришли к выводу, что три морских офицера из команды "Красного дракона" стали адептами неизвестной религии. Они встречались, соблюдали непонятные ритуалы и было подозрение, что почти сразу после возвращения из экспедиции они совершили одно или несколько жертвоприношений.
  -- Подозрения? - переспросил я.
  -- Они все родом с одного острова. За несколько месяцев там пропал местный пьяница, ночной сторож и проститутка, но никаких доказательств нам найти не удалось.
   Трубка доктора потухла, и он вытряхнул остатки табака в пепельницу.
  -- Ну как Вам история?
  -- Никак.
   Я встал и прошелся по каюте, чтобы размять ноги.
  -- Какой-то дневник, тайные встречи, ритуалы. Это все, доктор, похоже на плохой детектив. Этот Ваш интендант сумасшедший или морфинист. Придумал под действием наркотика какую-то ерунду, а Вы вообразили целый религиозный заговор.
   Больше ничего интересного доктор мне рассказать не смог. Может быть не знал, а может быть не хотел говорить. Мы еще немного посидели и тепло расстались. Теперь мне стало понятно тревожное состояние доктора.
  -- Не беспокойтесь, - сказал я Солу на прощание, - среди нас адептов тайных религий нет. Атеисты есть, а вот злодеев нет. Вы не хуже меня знаете наших офицеров. А когда прибудем на Дикий остров постараемся оградить подчиненных от любой заразы.
  -- Хорошо бы, - сказал доктор.
   На прощание мы пожали друг другу руки.
  -- А что там у Вас произошло с местным доктором? - спросил я.
  -- Почему Вы решили, что между нами что-то произошло? - удивился Сол.
  -- Люди говорят.
   Доктор улыбнулся.
  -- Ничего не произошло, поспорили по поводу хирургии. Если Вас ранят на стол к нему не ложитесь.
  
  
   Ночью начался шторм. В кубриках было нехорошо, многих моринеров тошнило, сержантам было приказано следить в оба. Мы отменили прогулки для личного состава. Доктор был со мной не согласен. Он считал, что свежий воздух лучшее лекарство от морской болезни. На это я ему ответил, что пусть лучше десантники заблюют кубрик, чем свалятся за борт.
   Муки и лейтенант Мас мучились от морской болезни. Я несколько раз к ним заходил.
   Вообще я заметил, что от морской болезни чаще страдают молодые офицеры.
   Судно трещало по швам. Капитан, не смотря на лихорадку покинул каюту и отправился на мостик.
   В кают-компании было тихо, Кос и Гат играли в шахматы, Бад и доктор сидели в баре, курили и пили вино, остальные разбрелись по каютам.
  -- Бокал вина, господин лейтенант, - предложил Бад, выглядел он плохо.
   Стюард с готовностью поднял бутылку, но я попросил чашку чая и печенье.
   Глядя, как я ем Бад недовольно скривился.
  -- А я есть не могу. Комок к горлу подкатывает.
  -- Вам не надо пить, - сказал Сол.
  -- Мне от вина лучше, - ответил Бад.
  -- Ступайте в каюту и полежите, - не сдавался доктор, - в горизонтальном положении подвижные внутренние органы не смещаются по отношению к диафрагме.
  -- Меня сейчас стошнит, - заявил Бад, отставил бокал и быстро вышел.
  -- Аси тоже плохо, - не оборачиваясь сообщил лейтенант Гат. Он задумчиво разглядывал доску сжимая в руке белого коня.
  -- Доктор, расскажите нам от чего случается морская болезнь? - попросил Кос.
  -- От качки, - просто ответил Сол.
   Я еще немного посидел с ними, допил чай и пошел к себе в каюту. В иллюминатор я старался не смотреть. Вокруг корабля бушевали водяные смерчи и к небу поднимались гигантские волны. В памяти сами собой стали всплывать страшные истории, рассказанные доктором и капитаном из разведки. Что это правда или вымысел и смогу ли я когда-нибудь разобраться во всем этом безобразии?
   Я открыл папку с документами экспедиции Толя и принялся просматривать материалы и фотографии. На групповом снимке можно было разглядеть рядом с адмиралом двоих офицеров маленького роста. Один вроде бы был похож на корабельного доктора. Качество снимка оставляло желать лучшего. Среди офицеров "Красного дракона" офицера по фамилии Пор не было. Капитан из разведки сказал, что брат доктора служил артиллеристом. Он явно дворянин, значит брат офицер. Сменил фамилию? Зачем? Или брат не родной. Например, сводный или двоюродный.
   Я взял карандаш и подчеркнул в списке офицеров три фамилии. Это были моряки, которых церковники заподозрили в ереси. Никаких данных о них у меня не было. Все родом с одного острова и примерно одного возраста. Можно было предположить, что они вместе учились в академии. Название острова мне не о чем не говорило, но он находится на востоке, а у доктора Пора восточный акцент. Интересно откуда родом был пропавший адъютант?
   О языческих богах и ритуальных убийствах хорошо рассуждать сидя у камина в уютной гостиной, но на борту военного корабля все это казалось бредом сумасшедшего. В походе все пьют и адъютанты, сбежавшие от непосредственного начальника не исключение. Молодой офицер мог просто свалиться за борт. Я посмотрел на беспокойный океан и поежился. Секретная папка потерялась? А была ли она вообще? Может быть денщику все привиделось?
   Во всей этой истории меня волновал только один вопрос - почему Толь отослал своего адъютанта? Если я узнаю ответ все сразу встанет на свои места. Была папка или нет не так уж важно. Адъютант сам по себе послание. Толь отправил его домой и тем самым подал мне сигнал, но расшифровать его пока не получалось.
   "Адмирал, адмирал, что с тобою?" - пропел я строчку из детской песенки.
  
   На обед подавали кислый суп из красных водорослей, соленую селедку, салаты и жареного окуня.
   К столу вышли не все. Морские офицеры были серьезны и деловиты. Они быстро поели и ушли на вахту.
  -- Что это с нашим поваром? - спросил Бад нехотя ковыряя ложкой в тарелке, его обычно хороший аппетит куда-то испарился, - не суп, а отрава какая-то.
  -- При качке лучше есть кисло-соленые продукты, - ответил корабельный врач, - это я распорядился. Вы ешьте, ешьте, Вам лучше будет.
   Бад скривился и отложил ложку.
  -- Я лучше в каюту пойду.
  -- Ненавижу шторм, - глядя в след уходящему Баду сказал лейтенант Жен, - один раз тонул на яхте, едва спасся. Надеюсь за нас сейчас кто-нибудь молится.
  -- Молится? - резко спросил доктор Пор, - верите в силу океана?
   Жен повернулся к нему, - а Вы нет?
  -- Я врач. Я верю в человека, в мышцы, кости и мозги.
  -- Мозги Вы назвали в последнюю очередь, - задумчиво сказал Сол.
   Корабельный доктор презрительно фыркнул, закурил папиросу и отвернулся.
  
  
   Чем ближе мы подходили к Дикому острову, тем тревожнее мне становилось. Я плохо спал, стал много есть и пить. Коньяк, который подарил Туд, давно закончился и я взял в баре сразу три бутылки. Пил я в одиночестве перечитывая снова и снова материалы об экспедиции Толя и рассматривая походные карты. Книгу Аси я прочел несколько раз и не могу сказать, что аборигены стали мне понятней и ближе.
  -- Что с Вами, Бур? - спросил доктор, - Вы плохо выглядите.
   Мы сидели на диване в кают-компании. Сегодня здесь собрались почти все офицеры свободные от вахты даже капитан пришел. Стюард принес коньяк.
  -- Не могу спать. Засыпаю в полночь, просыпаюсь в пять утра и больше не могу уснуть.
  -- Вам надо больше гулять. Хотите дам Вам успокоительное?
   Я отрицательно покачал головой.
  -- Не хочу.
   Вошел ученый, заказал себе вина и сел на свободный стул рядом с лейтенантами Таром и Женом. Он старался держаться ближе к младшим командирам. Они не сговариваясь приняли его в свою компанию.
   Мы уже виделись за завтраком, но я сказал, - Добрый день, Аси.
   Ученый повернулся и с достоинством поклонился.
  -- Добрый день, супер-лейтенант! Добрый день, господа!
  -- Прочитал Вашу книгу об острове. Очень интересно.
   Аси оживился и пересел поближе ко мне.
  -- Вы правда прочитали? - видно было, что ученый польщен.
  -- Правда. Но есть один вопрос. Я не очень понял какова структура власти у аборигенов, кто кому подчиняется, кто у них главный?
  -- О, - Аси всплеснул руками, - это очень непростой вопрос. Видите ли, меня больше интересовали обычные дикари, которые приходили в лагерь, их реакция на наше появление на острове, их внешний вид и привычки.
   Несколько офицеров подошли ближе, их явно заинтересовал разговор.
  -- Ну а вожди? Служители культа? Они же наверно во что-то верят?
   Доктор напрягся и бросил на меня испуганный взгляд. Не знаю зачем я решился на провокацию. Последнее время нервы были не в порядке и мне захотелось немного прояснить ситуацию.
  -- Жрецов я видел. Они приходили в лагерь, но ни с кем не разговаривали, ходили, смотрели, потом ушли к адмиралу и просидели у него несколько часов.
  -- А Вас не пригласили? - удивился я, - Вы же летописец экспедиции.
   Аси развел руками, - Увы. Я оказался недостоин такой чести.
  -- Нет, - сказал Бад, - жрецы - это не интересно. А вот скажите мне, наш ученый друг, есть ли на острове красивые барышни, чтобы и задница была большая и грудь упругая?
  -- Великий океан, - пробормотал доктор.
   Аси растерялся.
  -- Вообще островитянки довольно привлекательны. Они худые, очень подвижные и сильные. Они знаете, берут такие большие корзины с овощами и....
  -- Кто о чем, а моллюск о раковине. Перестаньте, Бад, смущать нашего ученого друга, - беззлобно сказал я, - найдем мы Вам барышню с пышными формами дочку какого-нибудь вождя.
  -- Нет, что Вы, - воскликнул Аси, - дочери вождя в лагере не появлялись только простые островитянки.
  -- Эх! Жалко, что Вы при встрече со жрецами не присутствовали, - продолжал я гнуть свою линию, - может быть что-нибудь интересное узнали бы. Вдруг они красивых девушек приносят в жертву, тогда бы лейтенант Бад их всех спас и увез с собой в столицу.
   Кто-то рассмеялся, кто-то поддакнул. Я смотрел на морского артиллерийского лейтенанта и корабельного врача. Лейтенант молчал и казалось не участвовал в общем разговоре, он с отсутствующим видом макал печенье в вино и ел. А вот доктор вел себя странно. Его маленькое острое личико оживилось. Он словно хорек хищно ощерился показав ровные белые зубы. Это было похоже на улыбку, но его глаза оставались серьезными.
  -- Я бы точно всех спас! - заявил Бад.
  -- Я бы Вам помог, - улыбнулся корабельный механик. Лейтенант Лас обычно говорил мало, в карты не играл и почти не пил, поэтому его заявление вызвало целую бурю смешков и веселых подначек.
  -- Что за люди! Любые разговоры сведут на баб, - сказал капитан проходя мимо. Он подошел к роялю, поставил на него бокал с вином, сел на стул, поднял крышку и начал играть.
   Это была "песня русалки" из оперы Тука. Капитан играл хорошо и все разговоры сразу смолкли.
  
  -- Что это ты весь вечер с корабельного доктора глаз не сводил? - спросил Бад, когда мы стояли на корме и курили.
  -- Заметил?
  -- Трудно было не заметить. Такое ощущение, что ты его сожрать хотел.
  -- Не знаю, - честно признался я, - раздражает он меня, а причину понять не могу.
  -- Да все они тут, - начал было Бад, но не закончил. Он докурил папиросу и выбросил окурок в воду.
  -- Все они здесь странные, - закончил Бад, пожелал мне спокойной ночи и пошел спать.
   Я почистил зубы, умылся и лег в постель. Сон не шел. От выкуренных сигар и папирос кружилась голова и было сухо во рту. Я встал, выпил воды и выключил верхний свет. Проклятая бессонница. Я лежал в полной темноте. Прямо передо мной на стене должен висеть карабин. Я не мог его видеть, но чувствовал. Оружие имеет свою ни на что не похожую энергетику. К дьяволу все. Я закрыл глаза и вспомнил войну.
  
  
   Варды не спешили атаковать. Они подвели два 45-мм орудия и били по нашим окопам прямой наводкой пока их не накрыла оставленная нами на мысу 100-мм пушка. Блиндаж Бада был разбит, и он перебрался поближе ко мне. Позиции, перекопанные артиллерийским огнем, из сплошной линии обороны превратилась в небольшие очаги сопротивления, где в полузасыпанных траншеях сидели по четыре - пять десантников.
   Когда варды сообразили кто уничтожил батарею они накрыли рыбацкую деревню огнем из крепостных орудий и превратили ее в груду обломков. Наша единственная пушка замолчала. В три часа они пошли в атаку, и мы наконец сошлись в рукопашную. Вардовский пехотинец вооружен однозарядной винтовкой Ума. Она длиннее десантного карабина и снабжена трехгранным штыком, который оставляет ужасные рваные раны. Я задержался в окопе до последнего и вылез только после того, как мимо меня пробежал лейтенант Руг с безумно выпученными глазами.
  -- В атаку! - кричал он перекошенным ртом и размахивал шпагой.
  -- Пошли,- выдохнул Бад и мы полезли на бруствер.
   Я выстрелил в приближающегося пехотинца из карабина и отбросил его в сторону, патронов больше не было. Передо мной уже схватились те, кто первыми кинулись в атаку. Вражеский солдат с разбега ударил Руга штыком, попробовал выдернуть винтовку, застрявшую в тощей груди лейтенанта, но не успел. Я застрелил его из револьвера, потом застрелил еще одного. Вокруг творилось что-то невообразимое. Люди уничтожали друг друга всеми возможными способами: дрались короткими абордажными саблями, били прикладами, кололи штыками. Вардовский офицер выстрелил в меня почти в упор, но промахнулся и тут же сам упал. Оглохший от стрельбы и криков я скатился в ближайшую воронку и принялся перезаряжать револьвер. Вслед за мной свалился Бад, он держал в каждой руке по десантному корду.
  -- Как я его, а?!
  -- Кого? - не понял я.
  -- Офицерика, который хотел тебя убить.
   Бад переломил стволы и засыпал нас горячими гильзами.
   Атака захлебнулась. Стрельба смолкла. Пехотинцы подхватили раненых и ушли.
   Мы так и остались в воронке. К нам прибились два моринера из чужого взвода.
   - Что у тебя с патронами? - спросил Бад.
   Вместо ответа я показал пустой подсумок.
  -- А у вас?
  -- Есть немного, господин моринер-лейтенант, - ответил пожилой десантник. Ворот его гимнастерки был разорван, на ухе запеклась кровь.
  -- Мы тут в воронке долго не просидим, - сказал Бад, - надо отползать к окопам.
  -- Ты, - он ткнул пальцем в одного из десантников, - отходишь вместе с господином лейтенантом, мы прикрываем. Понятно?
  -- Так точно.
   Мы выскочили из воронки и пригибаясь побежали к траншее. Бад беспокоился зря по нам никто не стрелял. Пока не началась новая атака я разыскал свой карабин. Хоть и без патронов, но он мог мне еще пригодиться.
   Меня позвали в командирский блиндаж. Все десантники собрались в центральном укреплении. Больше никто не думал о флангах, да и некому было думать. Оставшиеся в живых сидели на дне окопа грязные и уставшие.
   Когда я вошел в блиндаж мне сказали, что окровавленный, обмотанный грязными бинтами человек на носилках это супер-лейтенант Бас. Он смотрел на меня одним налитым кровью глазом и мучительно стонал.
   Вестовой вышел, и мы остались одни. Я подошел к командиру и наклонился к самому лицу.
  -- Вы хотели мне что-то сказать?
   Бас шевельнулся и закряхтел.
  -- Подкрепления не будет.
   Я смотрел на него и молчал. Все, что мог сказать мне супер-лейтенант Бас я уже знал и так.
   - Оставлять укрепления нельзя. Вы поняли?
  -- Понял.
  -- У меня просьба, - Бас захрипел, видимо ему было очень больно. Я подумал, что он больше не сможет говорить, но лейтенант справился, - застрелите меня, я сам не смогу.
   Он был ранен в голову, в живот и грудь. Я вытащил у него из кобуры револьвер, взвел курок и приставил ствол к голове командира.
  -- Спасибо. Позиции не оставлять.
   Я выстрелил.
   Когда я вышел все уставились на меня.
  -- Мы уходим.
   В овраге мы забрали доктора и раненых.
   От деревни почти ничего не осталось. Большинство домов были разрушены, обломки еще горели. Я приказал поискать артиллеристов, но живых не нашли. Нам повезло. На пристани в стороне от деревни осталось несколько целых рыбачьих лодок.
  -- Надеюсь в этот раз Вы не собираетесь оставаться? - спросил меня Сол. Доктор был ранен шальной пулей в плечо, тугая повязка пропиталась кровью.
  -- Вместе поплывем, - ответил я.
  -- А как же мины, - спросил Бад, - руками будем отталкивать?
  -- Попробуем пройти. Другого выхода не вижу. Хочешь остаться?
  -- Ну уж нет, - Бад ухмыльнулся и полез в лодку.
  
   Я просидел на гарнизонной гауптвахте три дня. Я почти не вставал с жестких нар и все время спал. Мне снилась семья, жена и дети. Я просыпался, ел пустой суп с черствым хлебом и снова засыпал, чтобы хоть во сне побыть с родными. Иногда появлялся супер-лейтенант Бас. Он кряхтел и осуждающе смотрел единственным глазом. Иногда в мой сон врывались круглые рогатые мины, и я руками отталкивал их. Я старался делать это, как можно аккуратней и нежнее, тогда мины превращались в Эн, и я не хотел просыпаться. Вечером третьего дня меня вызвали к адмиралу.
   Крол сидел в уютном кабинете с камином за столом, заваленным картами. В углу денщик на спиртовке варил кофе. Когда я вошел и приблизился адмирал недовольно поморщился. Выглядел я не очень, да и запах от меня был так себе. На гауптвахте умывальника нет, только дырка в полу.
   Крол выглядел уставшим и постаревшим.
   Я уже знал, что остров Мо взят. Лишившись береговых укреплений, прикрывавших город с севера варды поняли, что им не удержаться. Они сдались и принесли Кролу ключи от города. Потери оказались невелики. При штурме крепости затонул легкий крейсер 'Гарпун', серьезно пострадал тяжелый крейсер 'адмирал Фуг', и в боях за линию Мо перестала существовать пятая десантная морина.
  -- Я рад, что Вы живы, - сказал Крол.
   Я молчал не зная, что ответить.
  -- Как получилось, что Вы не выполнили приказ?
  -- Я не понимаю, господин адмирал, - ответил я.
  -- Вы покинули линию Мо без приказа, дезертировали.
   Я выдержал тяжелый взгляд адмирала. У него больше не было власти надо мной. Нет я не собирался бунтовать. Конечно он мог мне приказывать, и я был готов выполнить любое распоряжение, но я больше не чувствовал себя бездушным винтиком в огромной военной машине. Видимо Крол что-то такое почувствовал, потому что взгляд его неожиданно изменился. Теперь он не просто ждал ответа, а изучал меня.
  -- У меня был приказ супер-лейтенанта Баса покинуть остров и сохранить людей.
   Крол задумался. Он нахмурился и забарабанил пальцами по столешнице. Запах горячего кофе дурманил меня. Я видел на столике фарфоровые чашки и печенье. Пауза затянулась. Наконец адмирал спросил, - кто-нибудь может это подтвердить?
  -- Никак нет. Когда я говорил с супер-лейтенантом мы были одни.
  -- Бас застрелился?
  -- Так точно.
  -- Вы сами это видели?
  -- Так точно.
  -- Он просил что-нибудь мне передать?
  -- Никак нет.
   Адмирал опять о чем-то задумался.
   Иногда кажется, что запах сам по себе может быть таким густым, что им можно насытиться. Я вдыхал аромат кофе, и у меня кружилась голова.
  -- Вас отведут обратно в камеру. Я еще не решил, что с Вами делать. Идите.
   Я отдал честь, щелкнул стоптанными каблуками и повернулся к выходу.
  -- Бур, - окликнул меня адмирал.
   Я повернулся и вытянулся.
  -- Знаете, почему Вы смогли пройти минные заграждения? Тральщики успели убрать часть мин, но планы адмиралтейства поменялись. Я понимаю, что Вы злы на меня, но я не собираюсь просить прощения ни у Вас, ни у вдовы супер-лейтенанта Баса.
   Я стоял по стойке смирно, задрав подбородок, как на параде. Что я мог сказать? Не хочешь, не проси.
   Адмирал позвонил в колокольчик и меня увел конвой.
  
  
   Мы шли полным ходом к Дикому острову, стояла хорошая погода, все были живы и здоровы, и я перестал беспокоиться по пустякам. Секретные материалы об экспедиции Толя я убрал в папку, спрятал в сейф и больше не доставал. Мне нравилось проводить время в каюте, перечитывать книги при свете маленькой настольной лампы. Я выкурил половину сигар, которые взял с собой и теперь перешел на армейские, которые интендант Кос выдавал по понедельникам. Во время похода сухой паек личному составу не полагается, но чай, кофе, сахар, табак, сигары или папиросы интенданты обязательно выдают в начале каждой недели. Так заведено.
   Я часто бывал у Коса. Интендант был доволен. Экспедицию экипировали отлично, все что он просил доставили на судно. Волноваться было не о чем. Мы получили достаточно боеприпасов и снаряжения, а продовольствия нам должно хватить минимум на год. Думать о том, что будет дальше никто из нас не хотел. Год - это большой срок.
   Бад гонял моринеров с утра до вечера. Ему доставляли удовольствие учебные тревоги и построения. За время плавания все взводы подтянулись. Егеря больше не доставляли нам хлопот. Их белая форма успела слегка полинять и износиться, так что теперь они больше не напоминали ярко раскрашенных игрушечных оловянных солдатиков.
   Оказавшись в замкнутом пространстве офицеры стали больше общаться друг с другом и выяснилось, что лейтенант Мас не такой уж противный модный хлыщ, а лейтенант Жен совсем не сноб. Муки повзрослел и стал похож на боевого офицера.
   Мы несколько раз говорили с доктором о Диком острове и населяющих его ужасных божествах, но разговоры эти постепенно перестали доставлять нам удовольствие так как обсуждать собственно было нечего. Одни догадки и беспочвенные волнения. Сол согласился со мной, что корабельный врач может быть родственником офицера с Красного дракона и обещал за ним присматривать.
   Я все чаще думал об Эн и детях. Если они покинули столицу и вернулись на наш родной остров все у них должно быть хорошо. На острове родные и друзья, которые всегда помогут. После войны многие семьи потеряли кормильцев, дома опустели и значит Эн без труда найдет дешевую квартиру или маленький домик. С прислугой тоже проблем быть не должно. За детей я не беспокоился. На острове Хос хорошая гимназия. Тэм высокий и крепкий мальчик. Такие всегда ценились одноклассниками. Конечно он немного ленив, но знакомство со строгими учителями пойдет ему на пользу. Ада еще слишком мала и первые несколько лет на острове она проведет, держась за материнскую юбку.
  
   Любое даже самое длинное путешествие рано или поздно подходит к концу. Проклятая секретность сыграла со мной злую шутку. Чтобы сбить с толку возможных шпионов адмиралтейство сообщило неточную дату прибытия. Когда меня вызвали в каюту капитана я находился в твердой уверенности, что впереди еще пять дней похода.
  -- Заходите, Бур, - крикнул капитан, когда я постучал в дверь его каюты.
  -- Доброе утро.
  -- Входите.
   Хал сидел в кресле и заполнял какие-то бумаги. При моем появлении он встал. Капитан выглядел отдохнувшим. На нем была ослепительно белая рубашка и домашний халат из-под которого торчали начищенные до блеска форменные сапоги.
  -- Хотите кофе?
  -- Нет. Благодарю. Я уже видеть его не могу.
  -- Ну тогда садитесь. Нам предстоит серьезный разговор.
   Я сел на стул. В каюте было чисто и свежо. Видимо перед моим приходом ее хорошо проветрили. Обычно на столе стояли грязные стаканы и рюмки, лежали какие-нибудь объедки, но сегодня везде царил идеальный порядок. Пустые бутылки из-под стола исчезли, а на иллюминаторе появились новые занавески.
  -- Завтра великий день, Бур, - капитан улыбался.
   Только сейчас я понял, что Хал совершенно трезв. В последние дни это было большой редкостью.
  -- Почему?
  -- Завтра на рассвете мы причалим к Дикому острову.
   Я с удивлением посмотрел на капитана.
  -- Это что шутка?
  -- Нет. В адмиралтействе Вам сказали неправильную дату прибытия. Завтра мы будем на месте.
   В течение всего похода я отчаянно торопил время. Мне не терпелось быстрее добраться до места и найти адмирала, но сейчас, когда я понял, что океан услышал мои молитвы мне стало не по себе.
  -- Это точно?
  -- Я точен, как хронометр. Завтра на рассвете я приведу Вас к стоянке адмирала Толя. Это будет, - капитан задумался, - около шести часов утра.
   Я все еще не мог прийти в себя.
  -- Неожиданное известие.
  -- Держитесь, дорогой друг, - Хал хлопнул меня по плечу, - завтра все закончится.
  -- Это у Вас все закончится, - ответил я, - а у меня только начнется.
  -- Боитесь?
  -- Беспокоюсь.
  -- Ну-ну, - капитан сиял, - завтра у меня будет еще одна возможность явить миру свою гениальность. Я поспорил в адмиралтействе, что прибуду точно в срок. Мне понадобится Ваше письменное подтверждение, что я не смошенничал и выполнил свою часть пари.
   Я встал. В конце концов днем раньше или днем позже роли не играет. Это даже хорошо, что наше путешествие подошло к концу.
  -- И много поставили?
  -- Десять золотых.
  -- Ого!
  -- Мне приятно было путешествовать с Вами. Выпить хотите?
  -- Нет, - сказал я и сославшись на срочные дела оставил капитана одного.
   Ну вот и все. Я стоял на корме и смотрел в океан. Все страхи и сомнения, которые в последнее время оставили меня появились снова. Завтра утром я увижу Дикий остров и сойду на берег. Что нас ждет пустой разрушенный форт или процветающий поселок, наполненный яркими красками туземной жизни? Завтра все встанет на свои места.
  
  -- Вы уверены?
  -- Абсолютно, - я постучал по карте пальцем, - я беру третий взвод и атакую пристань, Бад с первым высаживается левее, а Жен со вторым взводом причалит справа и пройдет между этих двух холмов.
   Бад и Кос склонились над картой в моей каюте. Люм пригласил только старших офицеров, младшим пока здесь делать было нечего.
  -- Все-таки я не понимаю, - задумчиво протянул Кос, - почему Вы представляете высадку на остров, как военную операцию? - он отвернулся от карты, снял очки, достал из кармана клетчатый платок и принялся их протирать, - мне кажется, что нас там ждет теплая дружеская встреча.
  -- Согласен, - Бад сел и достал папиросу, - по-моему, дорогой Бур, Вы сгущаете краски. Несчастный Толь сидит на этом чертовом острове около четырех лет. Он одичал, зарос бородой и соскучился по человеческой еде, а тут мы с карабинами наперевес. Старика от страха хватит удар.
   Не всегда мнение начальника штаба совпадает с мнением командира. Это нормально. Я отмахнулся от Бада, как от назойливой мухи.
  -- Мне наплевать на Толя. Если его хватит удар я позову к нему доктора Сола.
   Кос водрузил очки на нос, - Вы не боитесь, что перепуганные нашим появлением саперы откроют огонь?
   Саперы в первую очередь строители. Они хорошо возводят укрепления и военные объекты, а воевать умеют плохо. Лучше всего они управляются с лопатой и топором, но это вполне боеспособные части, и я был уверен в том, что форт надежно охраняется. Если он все еще существует.
  -- Если все нормально наблюдатели заметят корабль издали, доложат адмиралу и встреча пройдет спокойно.
   Я сел и достал из коробки маленькую сигару.
   Бад и Кос внимательно следили за мной. Они хорошие офицеры, умные и знающие, но им не хватает осторожности. Бад всегда в окопе встает в полный рост, а Кос интендантская косточка. Он делает то, что положено, то что правильно. Если сказано, что колония существует значит она существует.
  -- Итак, господа, - начал я, - завтра мы проводим высадку десанта в квадрате...силами трех взводов. Егеря остаются в резерве, артиллеристы идут со мной, чтобы захватить орудия форта. Лейтенант-моринер Бад, прошу довести мой приказ до командиров взводов.
  -- Слушаюсь, - Бад резко встал, видно было, что он недоволен моим решение. Уверен, что он уже нарисовал в своем воображении картину, как наша морина в парадных мундирах спускается по трапу и роскошные туземные женщины засыпают десантников цветами.
  -- Господа, - я зажег спичку и раскурил сигару, - я буду не меньше Вашего рад, если на берегу нас ждет теплый прием и вкусный завтрак. Я с удовольствием пожму руку адмиралу и выпью с ним коньяку. Но лучше перестраховаться.
  
   Вечером я написал письмо Эн. Всегда перед операцией я писал ей письма. Иногда в нормальных условиях, как сейчас пользуясь набором для письма, иногда при свете свечи химическим карандашом на обрывке бумаги. Письма я клал во френч в нагрудный карман. Кто-то хранил там золотой на удачу, а я письма. Ничего интимного просто коротенькая записка с фронта прощальные слова. Все десантники суеверны. Многие снимают перед боем именной медальон и прячут в ранец, поэтому после операции столько неопознанных мертвецов, некоторые носят с собой ладанки с океанской водой. Я знавал офицера, который каждый раз перед боем писал новое завещание. Мои письма были короткие и лишенные той особенной нежности, которую пишут друг другу влюбленные. Мне не хотелось, чтобы мои мысли и желания стали достоянием чужих людей, чтобы над моим остывающим телом кто-то читал о самом сокровенном.
  -- Люм, - окликнул я денщика, - приготовь мой старый френч.
  -- Слушаюсь, господин супер-лейтенант.
   Перед операцией Люм становился серьезным и особенно исполнительным. Он был плохой солдат, поэтому числился за первым взводом. Я знал, что во время атаки он будет прятаться в задних рядах.
  -- Это который совсем старый, который выцвел?
  -- Да. Приготовь и иди в кубрик.
  -- Слушаюсь.
   После отбоя зашел Сол. Бад обиделся на то, что я не прислушался к его мнению и ушел проверять посты. Я пригласил его выпить, но он сослался на срочные дела, совсем, как я, когда сбежал от капитана. А может быть дело не в обиде, а в том, что он хочет побыть в одиночестве, может быть тоже напишет домой письмо.
   Сол принес свой любимый портвейн. Мы выпили.
  -- Бад сказал, что завтра мы атакуем форт, так словно там враги?
  -- Совершенно верно.
  -- Опасаетесь чего-нибудь?
  -- Опасаюсь, - я кивнул.
   Сол опять разлил по бокалам темно-вишневый напиток. Портвейн он всегда покупал самый лучший. Я предпочитал крепкие напитки, но никогда не отказывался от вина, которое приносил доктор.
  -- Офицеры считают, что Вы неправы. Многие думают, что мы будем смешно выглядеть.
  -- А Вы?
  -- О! - доктор замахал руками, - я солдат! Если прикажете пойду в атаку.
  -- Я и приказал. А то, что думают офицеры, - я помолчал, разглядывая вино на свет, - командир не девушка, чтобы всем нравиться.
   Как оказалось, капитан был со мной полностью согласен. Когда доктор ушел, и я уже собирался ложиться спать вестовой принес короткую записку.
   "Подходить к пристани не буду. Опасаюсь засады. Предлагаю высадить десант".
   Любой нормальный капитан пришел бы обсудить этот вопрос лично или послал за мной, но только не Хал. Накануне мы с ним обговорили возможные варианты и капитан знал мое мнение. Ему просто нужно было подтверждение.
   Я написал внизу "Согласен" и вернул записку вестовому.
  
   Подъем прозвучал в четыре тридцать. Ночью мне не спалось, тяжелый сон без сновидений пришел уже под утро. Я сел в кровати потирая опухшее лицо, сердце бешено колотилось, одеяло сползло на пол. Умывшись и приведя себя в порядок, я быстро оделся и отправился в кают-компанию. Все уже были в сборе. Морские офицеры отсутствовали пришел только доктор Пор. Он не выспался и был похож на маленького взъерошенного воробья. Десантники были в полевой форме и при оружии. Мой старый френч, как всегда вызвал пересуды. Хорошее сукно оставалось все таким же прочным, но от частого использования выцвело и стало почти белым. В этом френче я прошел от острова Грос до самой победы. Это был мой фетиш, мой талисман, как трофейный карабин, как письмо к Эн.
  -- Напрасно рискуете, - сказал Сол, - Вас в этом френче издалека видно. Сразу понятно, что Вы офицер.
   Я только улыбнулся.
   После обычных утренних приветствий все расселись за столом и принялись за еду. Подавали жареную камбалу, салат с моллюсками и заливные креветки, вина не было. Ели молча. Несколько раз приходили вестовые. Одну записку получил Кос, другую я. Капитан приглашал меня после завтрака на мостик. Муки переживал, что его не берут на берег. Вчера вечером он хотел со мной поговорить, но я не стал его слушать.
   Я быстро поел и встал.
  -- Приятного аппетита, господа. После завтрака жду Вас на палубе.
  
   Капитан был не в духе. Он стоял прямой, нервный, ощетинившийся, как ерш. Его большой нос казался еще длинней и поговорка "нос по ветру" удивительно к нему подходила.
  -- Доброе утро, - буркнул он, - скоро будем на месте.
   Я видел тонкую полоску берега, к которой мы стремительно приближались. Погода портилась. Начинал накрапывать мелкий дождик.
  -- Вы помните, что должны сделать в первую очередь?
  -- Найти адмирала Толя.
   Капитан дернул щекой. Было видно, что этот разговор ему неприятен.
  -- Если форт окажется пустым Вы должны обыскать окрестности и передать мне все, что найдете: личные вещи, оружие и документы.
  -- А тела?
   Капитан стал еще мрачнее. Увидев, что вахтенные прислушиваются к нашему разговору он зло напустился на них.
  -- Нет. Тела похороните.
   Хал надолго замолчал, вглядываясь в приближающийся берег.
  -- Разрешите идти? - спросил я.
  -- Идите.
   Уже закрывая дверь я услышал, как он сказал, - Удачи.
  
   Стоя у подветренного борта я еще раз все проверил, похлопал по карманам и подпрыгнул. Ранец получился тяжелее, чем в начале похода, но оно и не удивительно вчера мы выдали дополнительный паек и патроны.
   Подошел Сол, достал трубку, но закуривать не стал, просто сунул ее в уголок рта и принялся грызть мундштук. Он повесил на плечо докторскую сумку с большим красным осьминогом.
  -- Как настроение?
  -- Нормально, - ответил доктор.
  -- Вы ничего не ели за завтраком, - заметил я.
  -- Боюсь ранения в живот.
   Иногда людям начинает казаться, что именно сегодня они погибнут. Самое опасное при высадке это страх. Он не дает действовать. Ты можешь паниковать сколько хочешь до начала операции, но, когда придет время ты должен быть спокоен.
  -- Плохие предчувствия?
  -- Нет, - доктор с безразличным видом пожал плечами, - разумная предосторожность. Я пойду со вторым взводом, если Вы не возражаете.
  -- Пожалуйста.
   Остров приближался. Стал отчетливо виден темный берег, высокие холмы, покрытые лесами, отвесные скалы.
   Корабельные артиллеристы расчехлили орудие. Лейтенант Гоц высокий и сутулый похожий на старую хищную птицу помахал мне рукой в белой перчатке.
   Подошел Бад, он заткнул за пояс сразу два абордажных корда.
  -- Что-то я нервничаю, - сказал он.
  -- Я тоже.
  -- Думаешь нас что-то ждет?
  -- Не знаю.
   Бад достал папиросу, смял гильзу, первые две спички погасли, и он прикурил только с третьей попытки.
  -- Идем полным ходом.
  -- И хорошо. Быстрее начнем, быстрее закончим. Будь осторожен. У тебя самый слабый взвод.
   Бад хмурился. Обычно на войну он шел, как на праздник, но сегодня все было по-другому.
  -- Если меня убьют присмотришь за моим сыном?
  -- Вы что сговорились с доктором? - разозлился я, - он тоже с утра ничего не ел, боится ранения в живот.
  -- Присмотришь? - не обращая внимание на мое замечание переспросил он.
  -- Нет, - ответил я, - твой сын в столице, а мне туда дорога заказана. Вырастит, станет торговцем, как твой тесть и разбогатеет.
   Бад закашлялся и выбросил окурок.
  -- Морской черт. Не могу курить.
   Я хлопнул его по спине.
  -- Сам за своим сыном присмотришь.
   Десантники были на взводе. Я видел напряженные взволнованные лица. В такие минуты ты можешь касаться локтем стоящего рядом, но ощущать себя в полном одиночестве. Каждый готовится к смерти, как умеет.
   Офицеры Мас и Жен были казалось в приподнятом настроении, они шутили и смеялись, но было видно, что на душе у них крабы скребут. Они старались походить на бывалых моряков, но я видел, что Мас все время нервно теребит пальцами шнур от револьвера словно проверяет не забыл ли оружие в кубрике.
   Завидным спокойствием отличался только интендант. Кос стоял на носу в новой плащ-палатке и смотрел на Дикий остров.
  -- О чем думаете? - спросил я.
  -- Из всей моей многочисленной семьи я единственный кто видит этот остров собственными глазами. Я переживаю историческое событие.
  -- О нас могут написать в газетах.
  -- Вы думаете? - задумчиво спросил интендант, - а впрочем неважно. Мне будет, что рассказать. Хочу все точно запомнить до мельчайших деталей.
  
  
   Хал не подвел и корабль вышел точно к стоянке адмирала Толя. Я расположился на носу и смотрел в подзорную трубу стараясь хоть что-нибудь разглядеть на берегу. Я ожидал увидеть лодки, снующих по своим делам саперов, но в бухте было безлюдно.
  -- По местам, - сказал я, и Бад засвистел в свисток.
   Погрузка прошла быстро и четко, десантники молча рассаживались по заранее определенным местам. Муки со своими людьми оставался на палубе. Я старался не замечать его умоляющих взглядов. Бад, Мас, Жен и Сол ушли первыми, их лодки уже на полпути к берегу. Они должны пройти широкой дугой прочесать лес и выйти к форту с запада и востока. Когда наша лодка коснулась воды я по привычке опустил правую руку за борт. Вода была теплой. Сейчас на родном острове уже затянули холодные осенние дожди и люди кутались в дождевики и непромокаемые куртки. "Великий океан, помоги" - про себя попросил я. Мы взяли на борт четырнадцать человек половину третьего взвода и артиллеристов. Гат сидел напротив спиной к берегу и улыбался. Казалось, что предстоящая операция его совсем не волнует. Я видел, что за ним на носу моринеры легли выставив в сторону берега короткие стволы карабинов. Мы были первыми, вторая лодка с лейтенантами Таром и Косом шла сзади и левее.
   Я вытер мокрую ладонь о френч и достал подзорную трубу. На пристани было пусто ни лодок, ни людей. Бревна старого причала потемнели от непогоды. Я перевел взгляд на берег. На песке никаких следов. "Они, что совсем не выходят из форта? Великий океан, надеюсь я ошибаюсь. Может быть сейчас дозорные уже докладывают адмиралу, и офицеры рассматривают нас в подзорные трубы", - подумал я. У меня еще оставалась надежда на то, что с колонией все в порядке.
   С неба сыпался мелкий дождик. Френч медленно намокал. Я специально не надел плащ-палатку, чтобы она не стесняла движений. Десантники гребли изо всех сил. Чем быстрее мы доберемся до берега, тем больше шансов выжить. Пока ты находишься в лодке чувствуешь себя уязвимым, тебя может убить меткий выстрел с берега или удачно выпущенный снаряд разобьет шлюпку в щепки. Я поежился и крепче сжал карабин.
   Лодка заскребла днищем по дну, десантники выскочили в мелкую воду и вытащили ее на берег. Я выбрался одним из первых, но помогать не стал, а поднялся вверх по пологому склону, лег на влажный песок и осмотрелся. Десантники догнали меня и залегли рядом. Я оглянулся. Тар со своими людьми уже высаживался. Стояла удивительная тишина. Высокие сосны слегка покачивали кронами. Отсюда форт был не виден, но я знал, что он совсем рядом. Я скинул ранец и показал остальным "делай, как я", пойдем налегке. По встревоженному лицу Тара я понял, что происходящее ему совсем не нравится.
   Мы побежали, расходясь цепью, артиллеристы благоразумно отстали. Им в бою делать нечего, их задача добраться до орудий в форте. Выгрузить пушку с корабля, доставить ее на берег и собрать - это целая история, поэтому наше орудие пока оставалось на судне. За соснами мелькнул деревянный частокол, показалась пустая караульная вышка. Мы опять залегли. Тар подбежал ко мне и растянулся рядом. Он тяжело дышал.
  -- Засада? Ждут нас?
  -- Или ушли.
  -- Что делаем?
   Никакого движения, часовых не видно, трубы не дымят хотя в такую сырую погоду дневальные наверняка разожгли бы печку. Ждать облавных крыльев и тянуть нельзя, если мы ввяжемся в бой они нас поддержат.
  -- Проверяем.
   Тар с двумя моряками бросились к форту. Мы побежали следом, отпустив их немного вперед. Ноги разъезжались и вязли в глубоком песке. Я больно споткнулся о ветвистый сосновый корень и чуть не упал. Вот и укрепление. На вершине холма я заметил орудие, развернутое вглубь острова, две караульные вышки. Ворота закрыты. За высоким забором какие-то строения, серые от дождя крыши. Мы уже почти добежали до стены, когда Тар с людьми достигли ворот. Один моряк дернул на себя створку, а второй сразу просунул в открывшуюся щель ствол карабина. В такой ситуации нервы напряжены до предела, палец лежит на спусковом крючке и может дернуться в любой момент. Выстрела не было. Моряки с силой налегли на ворота. Створки распахнулись, открыв нашему взору пустой двор.
  -- За мной!
   Мы ворвались внутрь, сразу рассыпались в стороны уходя с линии огня и прижались к стенам. Я заскочил в ближайшее строение выбив ногой приоткрытую дверь. Внутри было темно, пахло плесенью и запустением. Видимо когда-то это была казарма. Бросились в глаза двухъярусные нары, печка в углу. Я прошел здание насквозь увидев выход с противоположной стороны. Окон было мало, когда-то они были затянуты промасленной бумагой, но сейчас зияли провалами. Все окна выходили во двор. Никого. Я распахнул вторую дверь и вышел. Десантники удивленно оглядывались.
  -- Не стоять, - скомандовал я, - осмотреть все здания, ничего не упускать.
   Справа возвышался холм. Раньше на нем располагалась батарея. Флеши осыпались, но повреждены не были, одно орудие оставалось на вершине, а второе лежало внизу перевернутое. Гат со своими людьми побежал наверх по вырезанным в склоне ступеням.
   Справа еще одно длинное здание. Что это казарма, лазарет? Прямо передо мной штаб. Торчит голый флагшток, скамейка у входа, к стене прибит умывальник без крышки, дверь закрыта. Несколько десантников подбежали и заглянули в окна, повернулись ко мне и один отрицательно помотал головой. Я подошел и распахнул дверь. Кают-компания была пуста. На столе стояли грязные, потемневшие от времени алюминиевые тарелки, на полу лежали россыпью вилки и ложки. Один из десантников обошел меня, закинул карабин за спину, взял в левую руку корт, а правой открыл внутреннюю дверь.
  -- Морской черт! - выругался он и отшатнулся.
   Я зашел внутрь. Вторая комната оказалась спальней. У стены стояла большая кровать с самодельным балдахином застеленная посеревшим от времени казенным офицерским бельем. На краешке пододеяльника еще можно было разобрать черную армейскую печать. Прямо посередине кровати лежал разложившийся труп в офицерской форме.
   Меня передернуло. Больше ничего интересного в комнате не было. Я вышел и закрыл за собой дверь.
   Десантники подходили к штабу, по их расслабленным лицам можно было понять, что форт совершенно пуст.
  -- Господин супер-лейтенант-моринер, форт давно покинут, людей нет, - отрапортовал Тар.
  -- Один есть, - буркнул я, - зайдите в штаб, посмотрите.
   Лейтенант, недоверчиво глядя на меня вошел в здание и через минуту выскочил, как ошпаренный.
  -- Фу, черт.
   Он был бледен и испуган. Похоже, что его едва не стошнило.
  -- Нечего тут стоять, - скомандовал я, - занять круговую оборону, наблюдателей на вышки.
  -- Есть.
   На вершине холма артиллеристы возились с орудием. Лейтенант Гат курил, сидя на станине. При моем появлении он поднялся и доложил.
  -- Господин супер-лейтенант-моринер, оба орудия повреждены. Разбиты панорамы, у того, что внизу сломано колесо, снарядов нет, пустых гильз тоже.
  -- Понятно.
   Я огляделся. Сверху форт был, как на ладони. Я видел два вытянутых барака, сарай, штаб и лазарет. Все здания были сложены из ошкуренных бревен, высокий частокол из заостренных сосновых стволов опоясывал форт и выходил одними воротами к пристани, другими в поле. Раньше там тоже рос лес, но саперы расчистили большое пространство вокруг оставив только короткие пеньки и сосны со стороны океана. Слева на сопке появились десантники, впереди бодро вышагивал Бад. Увидев меня, он помахал рукой. Я отсалютовал карабином. Конечно в современной войне форт нельзя было считать надежным укреплением. Достаточно подвести несколько орудий и здесь бревна на бревне не останется, но для борьбы с дикими племенами, не знающими огнестрельного оружия это сооружение было незаменимо. Я спустился, чтобы встретить первый взвод. Бад и Мас вошли в ворота и доложили. По дороге они никого не встретили, спокойно прошли от пляжа до самого форта, человеческих следов не видели.
   Второй взвод задерживался. Бад достал карманные часы и щелкнул крышкой.
  -- Они что в лесу заблудились?
  -- Думаю, что сейчас появятся, - сказал я, - в форте пусто, живых нет, в штабе нашли покойника. Похоже, что адмирал покинул эту крепость уже давно.
  -- Чертова каракатица, - выругался Бад. Он с интересом огляделся и засунул за пояс корд, который все еще держал в руке.
  -- Что будем делать?
   Я пожал плечами.
  -- Круговая оборона, бомбардиров на холм во флеши.
  -- Господин супер-лейтенант-моринер, - окликнул меня с вышки десантник, - второй взвод идет.
   Лейтенант Жен был не в себе. Он вбежал в ворота, затравленно огляделся и со всех ног бросился ко мне.
  -- Что это с ним? - спросил Бад.
   Жен подбежал и отдал честь. Руки у него тряслись, рот был сведен судорогой, а на щеках играл нездоровый румянец.
  -- Господа, - громким шепотом сказал он, - чрезвычайное происшествие. Там мертвые моряки, много.
   Глаза у лейтенанта были испуганные. Я видел, как в ворота стали торопливо заходить десантники из второго взвода. Было заметно, что им не терпелось поскорее оказаться под защитой стен.
  -- Лейтенант Жен, - твердо сказал я, надо признаться, что от его слов у меня по спине побежали ледяные мурашки, - потрудитесь взять себя в руки и доложить, как положено.
   Лейтенанта передернуло. Он наконец сумел взять себя в руки и доложил, - господин супер-лейтенант-моринер, я обнаружил массовое захоронение людей.
   Мы с Бадом переглянулись.
  -- Я оставил там доктора и несколько человек для охраны, и поспешил к Вам с докладом.
   На меня лейтенант старался не смотреть. Понятно. Скорее всего доктор сам захотел все осмотреть, но Жен боится, что мы посчитаем его трусом.
  -- Это далеко?
  -- Метров пятьсот.
  -- Хорошо. Вы свободны.
   Лейтенант отошел в сторону и закурил. Я с тоской оглядел серые от дождя постройки. Десантники расположились возле бойниц и на стрелковых площадках, двор опустел.
  -- Я пойду, - сказал Бад.
   Я отрицательно покачал головой.
  -- Остаешься за старшего. Ворота закрыть, приготовиться к обороне. Со мной пойдет лейтенант Жен.
  -- Лейтенант, - окликнул я его, - Пойдем посмотрим, что Вы там нашли. Возьмите пять человек понадежнее.
   Жен козырнул, выбросил недокуренную папиросу и убежал выполнять поручение.
  -- Давай я пойду, - снова предложил Бад.
  -- Нет. Я должен сам все увидеть. Охраняй форт, отправь Тара с одним отделением встречать егерей и орудие, пусть подберут наши ранцы и будут на чеку. И вот еще, что, - я огляделся, - мне нужен склад с продовольствием и боеприпасами. Он должен быть где-то здесь. Найди его.
   Я вытащил из-за пояса ракетницу и выстрелил в воздух. Зеленая сверкающая капля ушла в небо и рассыпалась в вышине огненными искрами.
  
   Ворота с сухим треском захлопнулись, и наш маленький отряд покинул форт. Десантники были напуганы и старались держаться ближе ко мне. Не удивительно. Во время войны многое случалось. Иногда захватив вражеский остров, мы находили расстрелянных пленных, иногда массовые захоронения гражданских погибших при артобстреле. Но то было на войне.
   Большинство рядовых и офицеров отнеслись к нашей миссии, как к развлекательной прогулке. Они ждали чего угодно только не этого.
   Иногда мне казалось, что война превратила меня в чудовище, в монстра. Я все время ожидал подвоха. Эн говорила, что надо проще относиться к жизни, больше отдыхать. Мы ходили в рестораны, посещали музеи и театры, но где бы я не был внутри оставалась сосущая пустота, мерзкое предчувствие надвигающейся беды. И вот опять я оказался прав. Идешь по тихой воде - готовь спасательный круг.
   Ну и ладно. Наплевать. Форт захвачен. Теперь, чтобы не случилось никто не скажет, что я не выполнил задание. Если меня убьют Эн получит пенсию.
   Мы уходили все дальше. Лес поредел, сосны стали выше, появился низкорослый кустарник. Чужая земля. Над нами кружились незнакомые птицы, с берега донеслось тявканье какого-то мелкого хищника. Дождь кончился, но с сосновых иголок продолжали падать одинокие капли. Идти было трудно, ноги вязли в песке. С детства я любил сосновые боры, но здесь мне было не по себе - слишком много мест для возможной засады. Мы поднялись на невысокую сопку, спустились с нее и оказались в проходе между двумя холмами. На вершине одного из них сидел десантник. При виде нас он вскинул карабин, но тут же опустил и махнул рукой.
   Очень скоро мы вышли на поляну. Слева у самого подножия холма когда-то давно была вырыта огромная яма, края уже осыпались. Над ней нависла, грозясь обвалиться часть склона. У обрыва застыл доктор. Он зачем-то надел желтые каучуковые перчатки. Моринеры расположились в стороне охраняя периметр. Их и доктора словно разделяла невидимая линия, за которую десантники старались не заходить. Я не чувствовал запаха смерти, но подходя к Солу на всякий случай достал из кармана платок и прижал к лицу.
  -- Что у Вас тут?
   Доктор только махнул рукой. Объяснений не требовалось. В яме вперемешку лежали побелевшие кости, остатки полуистлевшей формы, ремни и оружие. Под ногой у меня что-то хрустнуло, я посмотрел вниз и отшатнулся, в песке белела кость.
  -- Дикие звери растащили. Кости здесь повсюду, - заметил доктор.
  -- От чего они умерли? - спросил я и убрал платок. Мертвецов я не боялся, и скелеты не вызывали во мне панического ужаса. Все эти люди погибли слишком давно.
  -- Не знаю. Надеюсь, что это не эпидемия. Впрочем, спросим у местного доктора. На нескольких мертвецах есть ранения нанесенные холодным оружием. Вот, - доктор протянул вперед раскрытую ладонь, и я увидел пулю, - нашел в песке.
   Пуля была наша от карабина Гока.
  -- Можете определить, когда они умерли?
  -- Не могу. Давно. Может быть год назад, может быть больше. Не забывайте, что я не патологоанатом, а дантист.
   Доктор стянул перчатки и бросил в яму.
  -- Что за безобразие, - зло выговорил он, - похоронить нормально не могли. Ну Толь еще ответит за это. Как они все это объяснили?
  -- Кто? - не понял я.
  -- Ну эти - вояки местные, - Сол достал из санитарной сумки бутылочку со спиртом и кусок ваты, и протер руки.
   Видимо он был уверен в том, что мы нашли колонию и уже успели поговорить с гарнизоном. Он остался потому что ему было любопытно, в нем проснулся исследователь. Интересно захотел бы доктор рыться в могиле, если бы знал, что экспедиция Толя бесследно исчезла.
  -- Некому объяснять. Мы не нашли Толя, никого не нашли.
   Доктор с удивлением уставился на меня. Он так и застыл с куском ваты в руке.
  -- А я, - промямлил он, - подумал, что все нормально.
  -- Нормально. Форт наш, потерь нет, людей Толя тоже нет, только один покойник. Кстати он ждет Вашего осмотра.
  -- Кто? - не понял доктор.
  -- Покойник! - рявкнул я, чтобы вывести Сола из оцепенения.
   Глядя на перепуганного доктора, я неожиданно понял одну вещь. Сегодня ничего не произойдет. На нас никто не нападет, не будет никаких неожиданностей. Людей адмирала Толя больше нет. Почти все ушли на кораблях, а остальные лежат здесь в яме. Может быть их убили дикари, может быть они сами перестреляли друг друга. Нужно закопать эту чертову могилу и отправляться в форт. Плохо, что лопат нет. У саперов есть маленькие саперные лопатки, десантникам они не полагаются и так много всего на себе приходится таскать.
  -- Солдаты ко мне!
   Десантники подбежали, стараясь не приближаться к зловещей яме. Я вспомнил, что пожилой сержант когда-то служил в саперных частях.
  -- Ты кажется сапер?
  -- Так точно, - сержант заулыбался. Я давно заметил, что нижним чинам доставляет огромное удовольствие, когда начальство отличает их по имени или припоминает старые заслуги. На память я не жаловался.
  -- Как думаешь, если подорвать склон гранатой земля осыпется?
   Сержант сначала посмотрел на холм, потом на яму, потом на меня.
  -- Можно попробовать, господин супер-лейтенант-моринер.
  -- Пробуй. Всем отойти.
   Сержант взял ручную бомбу, потом подумал, взял еще одну и забрался на вершину. Он немного походил, спустился ниже, огляделся, выбрал место, присел на корточки, достал короткую абордажную саблю и начал копать землю.
  -- Пойдемте доктор, - я бережно взял Сола под руку,- сейчас бабахнет. Можете прочесть молитву?
  -- Вы серьезно?
  -- Да. Нужно похоронить их по-человечески, - я показал на яму.
   Сол опустился на колени и начал вслух читать отходную молитву.
  -- Всем отойти! - крикнул я еще раз.
   Можно затаиться и сидеть тихо в надежде, что тебя не заметят, можно не выходить за ворота, трястись от каждого шороха и ждать подкрепления, но это бессмысленно. Рано или поздно нас все равно обнаружат. Сейчас мы объявим, что в форте опять появился хозяин.
   Сержант закопал заряды и отбежал, сжимая в руках кусок веревки привязанный к одной из гранат.
   Он махнул рукой показывая, что нужно укрыться.
   Я присел рядом с доктором, несколько моряков легли на песок, кто-то даже прикрыл голову руками.
   Грохнул взрыв. Песок, щепки и обломки корней взметнулись вверх, часть склона дрогнула и медленно съехала вниз, накрыв погребальную яму.
  
  
   Обратный путь всегда кажется короче. После всего, что мы увидели, оставаться на открытом месте не хотелось. Отряд шел быстро, почти бежал. Удивительно сколько странных мыслей может прийти в голову в такие моменты. Все держали оружие наготове и внимательно смотрели по сторонам ожидая нападения. Наконец мы добрались до форта и с облегчением услышали за спиной скрип закрывающихся ворот.
   Нас встречал Бад. Он был явно встревожен.
  -- Мы слышали взрыв. Что произошло?
   Я остановился, чтобы передохнуть, рядом тяжело дышал доктор.
  -- Все в порядке. Занимались саперными работами.
   Во дворе было людно. Пока мы отсутствовали егеря успели высадиться и теперь слонялись между казармой и штабом ожидая приказаний.
   К нам присоединились Муки, Жен и Кос. Остальные офицеры со своими людьми были на позиции. Интендант козырнул.
   - Господин супер-лейтенант-моринер, разрешите обратиться?
   - Слушаю Вас.
   - Разрешите начать разгрузку.
   Интендант прав. Есть множество вопросов, которые не требует отлагательств. К могильнику можно было отправить Бада. Я увлекся. Есть более важные дела, чем осмотр окрестностей, но я оправдывал себя тем, что командир должен четко представлять, что происходит в зоне действий его подразделения, и потом мне еще предстояло писать отчет в адмиралтейство. Такие бумаги нельзя составлять с чужих слов.
   - Сейчас начнем. Нужно кое-что обсудить.
   Господа, - обратился я к офицерам, - прошу за мной.
   Мы прошли в штаб. Стволом карабина я смахнул со стола грязную посуду и сел на лавку. Доктор расположился напротив, интендант и Муки остались стоять. Бад неодобрительно посмотрел на закрытую внутреннюю дверь. Только он знал, что в соседней комнате на кровати лежит мертвое тело. Я достал из планшетки бумагу и химический карандаш и написал несколько слов. Офицеры молча ждали.
   - Лейтенант-моринер Бад, прошу доложить.
   Начальник штаба разложил на столе карту побережья.
   - Третий взвод охраняет южную стену и ворота, первый - восточную и часть западной, второй - западную и северную стены, две бомбарды мы установили на батарее, третья в резерве, крепостные орудия выведены из строя, артиллеристы ими сейчас занимаются.
   Лейтенант Тар с отделением третьего взвода охраняет пристань. Склад обнаружен, он совершенно пуст ни оружия, ни продовольствия. В казармах нашли несколько старых матрасов и одеял. У меня все.
   Офицеры с интересом разглядывали карту. Многие из присутствующих видели ее впервые. Извилистая линия побережья была нанесена очень подробно с бухтами, мелями и течениями, но все остальное пространство оставалось белым. Топографы пометили только форт, несколько заброшенных строений и единственную деревушку аборигенов, которая располагалась в десяти километрах к северу.
  -- Итак, господа. Адмирала Толя нет, припасов нет, наша морина предоставлена сама себе, и рассчитывать нам больше не на кого.
   Они слушали очень внимательно. Худшие опасения подтвердились. Даже самые легкомысленные наконец поняли, что людей Толя на Диком острове нет.
  -- Часть гарнизона пропала, часть уничтожена. Со временем мы поймем, что здесь произошло, но сейчас есть дела поважней. Нужно срочно начать разгрузку. Без продовольствия и боеприпасов нам конец, поэтому на охране форта останется второй взвод, остальные идут на берег и помогают перетаскивать грузы. Первым делом выгружаем лошадей и походную кухню, потом орудие и все остальное. Кос, пожалуйста, проследите за этим.
  -- Слушаюсь, - видно было, что интендант нервничал, он покраснел и вспотел. Грузы на его совести, за любую потерю или порчу придется отвечать.
   Я немного помолчал, собираясь с мыслями.
  -- Напасть на нас могут в любой момент. Особенно уязвимы те, кто работает на разгрузке. Поэтому здесь и здесь, - я указал точки на карте, - нужно установить секреты. Посадите по три человека с гранатами. На охране третий взвод. Особое внимание на пристань. Это Ваша задача, Бад. Рассчитываю на Вас.
   Бад кивнул.
  -- И еще пока орудие на корабле артиллеристам заняться нечем. Я видел, что егеря привезли с собой инструменты. Отправьте пушкарей на заготовку дров. Пусть рубят сосны со стороны океана сразу за забором. Срубили ствол, отчистили от веток и принесли в форт, а распиливают уже здесь.
  -- Слушаюсь.
  -- Вопросы, предложения?
   Бад кашлянул, прочищая горло.
  -- На сколько я понимаю корабль к пристани подходить не будет. Придется все перевозить на лодках. Свяжем две шлюпки, установим настил для перевозки кухни и орудия, но это сильно нас задержит.
  -- И в чем вопрос?
   Бад стрельнул на меня глазами.
  -- Как будем перевозить на берег лошадей?
  -- Не нужно перевозить, - Кос насупился, - сами доплывут. Мы так уже делали при высадке в Бао.
  -- Разумно, - я кивнул, - еще вопросы?
   Вопросов больше не было и все разошлись по своим делам кроме доктора и Бада, которых я попросил остаться.
   Когда дверь за офицерами закрылась я провел Сола в соседнюю комнату. При виде мертвеца на кровати он остановился.
   - Видите, какой у нас тут конфуз. Я Вас прошу осмотреть тело.
   Сол невозмутимо полез в сумку за перчатками. Мы с Бадом не стали ему мешать, вернулись в кают-компанию и сели за стол.
   - Мы нашли в яме кучу костей. Сколько там человек не знаю, много, все в саперной форме с оружием. Их даже не похоронили по-человечески, - рассказывал я, - мы взорвали склон холма, чтобы засыпать могилу.
   - Морской черт! - Бад расстегнул верхнюю пуговицу френча и потер загорелую шею, - очень плохо.
   Я кивнул.
   - Если я этот взрыв услышал значит и еще кто-нибудь мог, - задумчиво протянул Бад.
   - Это точно, - ответил я, - нам нужно торопиться с разгрузкой, гости могут пожаловать в любую минуту. До их появления нужно многое успеть. Пошли сигнальщика на берег, пусть предаст вот это.
   Я протянул ему записку.
   - Можешь прочесть. Там секретов нет.
   На маленьком листке я написал: "Форт наш, людей нет, адмирала нет. В случае нападения дикарей прошу поддержать огнем. Бур".
   - М-да-а, - многозначительно протянул Бад.
   - Я тебя прошу займись охраной на берегу и помоги интенданту. Оборона форта на мне.
   Опять пошел дождь. С вершины холма хорошо просматривалось расчищенное пространство перед фортом. Я снова и снова прикладывал к глазам подзорную трубу, но в лесу не было видно никакого движения. Наблюдатели на вышках показывали, что все спокойно. Я расположил во флешах все три бомбарды и пять стрелков. Позиция была отличная.
   Я видел, как доктор вышел из штаба, огляделся, заметил меня и стал поднимать наверх. Он выглядел озабоченным.
   - Мужчина лет тридцати - сорока судя по погонам саперный лейтенант, застрелился из армейского револьвера, документов нет, смерть наступила несколько месяцев назад, рядом с телом я обнаружил пустую флягу.
   Я недоверчиво уставился на доктора.
   - Он что жил здесь один? Последний цивилизованный человек, который нас не дождался?
   - Не думаю. Если бы он здесь жил мы нашли бы личные вещи, остатки пищи. Ничего этого я не заметил.
   Доктор набил трубку табаком и с наслаждением закурил.
   - Не думаю, что кому-нибудь захочется ночевать в этой комнате. Я бы на Вашем месте ее заколотил, а кровать сжег. Да и как врач не рекомендую возможно покойный был болен.
   - Вы думаете?
   - К сожалению, я могу только предполагать. На Диком острове были зафиксированы случаи заражения неизвестными болезнями. Помните, что Аси рассказывал. Значит нам надо быть осторожнее. Есть только привезенную с собой пищу, кипятить питьевую воду. Я осмотрел колодец на первый взгляд вода нормальная.
   - Хорошо. Я распоряжусь.
   - Кофе хочется, - пожаловался доктор.
   Я с пониманием посмотрел на него. Утро у Сола выдалось не самое приятное.
   - Понимаю, что Вы устали, но есть работа, которую кроме Вас никто не сделает.
   Доктор задумчиво покивал.
   - Нет я не устал. Просто тяжело. Не ожидал, что увижу такое.
   - Как и все мы.
   - Нет, Бур. Вы все знали заранее. Только не обижайтесь. Вы, как будто чувствуете смерть.
   Я пожал плечами. Наверно доктор прав.
   - Нужно похоронить этого мертвеца, выбросить и сжечь всю старую рухлядь, матрасы, одеяла, старые вещи, если такие найдутся. Если Вы не возражаете, я сниму с позиций своих санитаров и займусь этим.
   - Хорошо, - ответил я, - но учтите, доктор, мне нужны документы и личные вещи офицеров. Все что найдете отложите и упакуйте. Таков приказ адмиралтейства.
   - Слушаюсь, - Сол козырнул и стал спускаться с холма, но неожиданно остановился и обернулся, - не знаю насколько Вам это интересно, но револьвер из которого застрелился покойный не офицерский и фляга солдатская.
  
   Уже больше двух часов между судном и берегом сновали десантные лодки. Ящики, тюки и бочки заполонили узкую полоску пляжа. Разгружались в спешке. Лошадей выгрузили первыми и теперь их безжалостно гоняли между фортом и берегом. Люди выбивались из сил, носить тяжелые грузы по песку оказалось невероятно сложно. Бад помогал Косу, как мог. Он то обходил посты, то бегал по пристани, ругался и подгонял моринеров. Капитан выслал нам в помощь отряд моряков, но толку от них было мало, поэтому Бад посадил их на весла.
   Пока выгружали орудие артиллеристы успели срубить несколько сосен и распилить их на дрова. В казармах проверяли старые походные печки и ставили новые, задымили трубы. Окна затянули промасленной бумагой. Вечером, когда люди вернутся в казармы нужно будет где-то отогреваться и сушить одежду. Покойника завернули в брезент, вынесли за ворота и закопали, кровать на которой он лежал, старые матрасы и одеяла сложили во дворе и подожгли. Сырая ткань не хотела гореть, тогда Гат настругал толовую шашку и дело пошло на лад. Во дворе полыхал костер. Промокшие десантники, отпросившись у начальства подходили к нему обсушиться.
   В форте нашли два склада. Оказалось, что саперы оборудовали арсенал под холмом выкопав в склоне глубокую пещеру и укрепив ее бревнами и досками, а для хранения продовольствия построили амбар с низкой двускатной крышей. Судя по всему, склады опустели давно. Внутри мы не нашли ровным счетом ничего. Имущество экспедиции словно сквозь землю провалилось.
   На батарее стало слишком шумно. Артиллеристы, помогая друг другу и выбиваясь из сил затаскивали на холм доставленную с корабля пушку.
   - Веселее ребята, веселее! - подбадривал их Гат.
   Я оставил его распоряжаться и спустился вниз.
   Часть продовольствия уже успели перенести с берега, и возле штаба громоздились ящики и бочки. Разгрузке было не видно конца. Один взвод сменял другой. Уставшие моринеры заходили в форт и занимали места у бойниц, а те, кто успел немного передохнуть оставляли свои посты опять отправлялись к шлюпкам. Кос метался между берегом и фортом, отдавал распоряжения, переписывал и проверял доставленный груз.
   Я зашел в лазарет. Доктор и санитары уже обживали маленькую операционную и палату на десять коек. Здесь было чисто, весь мусор вымели вениками, сделанными на скорую руку из сосновых веток. В комнатах еще было сыро. Для того, чтобы помещения высохли и прогрелись нужно время. В углу пыхала жаром железная печка. Я с удовольствием пристроился возле нее, чтобы немного погреться. Моя форма промокла насквозь.
   - Почему Вы без плащ-палатки? - спросил доктор, - простудитесь.
   - Сейчас она уже все равно не поможет.
   - Рядовой, - бросил Сол проходящему мимо санитару, - дайте господину супер-лейтенанту спирта.
   - Слушаюсь.
   Моринер отстегнул от пояса фляжку и протянул мне.
   - Благодарю, - я отсалютовал доктору, сделал глоток и запил водой из своей фляги.
   Внутри сразу стало тепло.
   Санитары сами сходили на берег, принесли нужное количество матрасов и одеял и сейчас застилали койки.
   - У Вас уютно, доктор. Пожалуй, я останусь жить в лазарете.
   - Пожалуйста, - не оборачиваясь ответил Сол, - Кос уже забронировал койку у печки.
  
   В час дня было решено приостановить все работы. Люди выбились из сил. Нужен был отдых и горячая еда. Полевую кухню доставили еще с утра и повара сварили жирный рыбный суп, щедро приправленный ароматными водорослями. За час до обеда я освободил Люма от дежурства и заставил его привести в порядок штаб. Он закрыл дверь в бывшую спальню и занавесил ее брезентом, вымыл пол в кают-компании, закрыл окна двумя листами бумаги, вычистил стол и скамейки, установил и растопил печку. Когда офицеры собрались на обед в штабе было тепло и светло, пахло кофе и хорошим табаком. Доктор пришел первым, он восстановил лазарет и по праву гордился выполненной работой. Сол устроился в углу, вытянул уставшие ноги и с наслаждением курил в ожидании, когда подадут суп. Бад расставил на столе открытые консервные банки с крабовым паштетом, разложил в алюминиевых тарелках куски сахара и галеты. Он продрог и устал. Помогая Люму накрывать на стол, он отогревался и обсыхал, стараясь держаться поближе к печке.
   Офицеры приходили по одному, снимали верхнюю одежду и садились к столу. Мокрые фуражки и плащ-палатки развесили при входе на вбитых в стену гвоздях, которые заменяли вешалку.
   В кают-компании собрались доктор, Бад, я, Гат и Кос. Тар тоже пришел. Его освободили от дежурства на берегу. Было решено, что до утра охраной пристани займутся стрелки из команды корабля, а третий взвод останется только в секретах.
   Почти все командиры взводов оставались на своих местах. Мы договорились, что после обеда сменим их и отпустим передохнуть.
   Кос принес с собой и поставил в середину стола бутылку рома.
   От еды и выпивки все повеселели. Тяжелые мысли о судьбе адмирала Крола и его людей отходили на задний план. Мы выполнили боевую задачу и обосновались в форте, теперь нужно было налаживать обычную жизнь. Дел было много.
   Прямо за столом мы обсудили дальнейшие действия и составили график дежурств. Никто не сомневался, что рано или поздно дикари попробуют захватить форт. Зловещие находки не оставили никаких сомнений в их кровожадных намерениях.
  
   В шесть часов все работы решено было закончить. Большая часть груза была перевезена на берег. Морине нужен был отдых. Последняя лодка, отошедшая от корабля, привезла мне приглашение на ужин от капитана.
   Мы с Бадом пили кофе в кают-компании. За окном перекликались моринеры, которые заносили оставшиеся патронные ящики на склад.
   - Поедешь? - спросил Бад. Он сидел за столом и вертел в руках пачку папирос, рядом на старой газете был разложен солдатский корд, который он хотел почистить, но так и не собрался.
   - Поеду. Надо поговорить с Халом.
   В этих широтах темнеет рано, поэтому мы зажгли керосиновую лампу.
   - О чем с ним говорить? Завтра вечером он уйдет и больше о нас не вспомнит.
   Я встал и прошелся по комнате.
   - Он отвезет мой отчет в адмиралтейство. Бумаги это еще не все. Самое главное, как в секретной службе отнесутся к его рассказу. Если они поверят в то, что здесь небезопасно, если форт и гарнизон им действительно нужны, они быстро пришлют подкрепление.
   - Если то, если это, - Бад неопределенно махнул рукой, - я думаю, что им плевать. Мы боевую задачу выполнили. Теперь кто-нибудь доложит наверх и получит орден за удачно проведенную операцию. А мы будем здесь сидеть пока не сдохнем. Наверно нас уже списали.
   Слишком часто во время войны адмиралтейство оставляло десантные морины умирать. Острова перенаселены, чем больше погибнет, тем легче будет живым, поэтому потери никто не считал. Пятьдесят процентов командиров взводов погибало в первом же бою. К концу второго месяца в живых от выпуска оставались не более двадцати процентов личного состава. Но война давно закончилась. Сейчас трудно будет списать сто человек.
   - Люди устали и напуганы. Уверен, что по лагерю уже ползут слухи о массовом захоронении и о мертвеце в штабе. Нам нельзя подавать виду, что что-то идет не так. В конце концов мы не саперы нас трудно застать врасплох.
   Бад опять отмахнулся от меня, - знаю, знаю.
   Я усмехнулся.
   - Помнишь, что ты говорил в столице:"Это обычная операция. Спасем Толя и назад"? Было такое?
   - Дураком был, - просто ответил Бад. Он закурил папиросу. Я подошел к окну, через коричневую плотную бумагу ничего нельзя было разглядеть.
   - Я вообще в столице много чего говорил. Теперь все не так.
   Я повернулся и с удивлением уставился на него. Бад несколько раз глубоко затянулся и нервным движением раздавил окурок в пепельнице.
   Он встал, одернул френч, поправил портупею и надел фуражку.
   - Пойду посты проверю.
   - Давай. Все будет хорошо, - сказал я.
   Бад кивнул, козырнул и вышел.
   - Все будет хорошо, - повторил я. В самом деле, а что я мог еще сказать.
  
  
   Перед отъездом я приказал оставить на стенах по одному отделению каждого взвода, часовых и дежурных артиллеристов, а остальных отправил отдыхать. Бессмысленно держать людей в напряжении целые сутки. В казармах стало светло от керосиновых ламп, койки застелили и помещения сразу приобрели жилой вид, печки топили несколько часов подряд и, хотя в комнатах стало душно, но сырость ушла.
   Бад выделил мне шестерых сопровождающих. Мы вышли за ворота, когда стало смеркаться, а к борту корабля причалили уже в полной темноте. На судне горели только сигнальные огни, капитан соблюдал светомаскировку. Уже у самого борта узкий луч прожектора осветил нашу лодку и не отпускал пока мы не причалили.
   Все свободные от вахты офицеры собрались в кают-компании за празднично накрытым столом. Капитан в парадной форме тепло встретил меня и посадил рядом с собой на почетное место.
   - Господа, - сказал он, поднимая бокал с шампанским - Сегодня мы выполнили приказ адмиралтейства. Благодаря отваге и находчивости нашего друга супер-лейтенанта Бура форт захвачен. Операция прошла успешно. Завтра вечером мы уходим домой.
   Все закричали "Ура" и выпили стоя.
   Ужин удался на славу. Подавали жаренную курицу и свиные колбасы. Это было первое мясо, которое я увидел за время нашего путешествия. Я ел и пил с удовольствием. Люди, родившиеся на маленьких островах, привыкли питаться морепродуктами и водорослями, но никто никогда не откажется от деликатесов.
   На меня накинулись с расспросами. Пришлось в подробностях рассказать, что мы нашли в форте и описать наши приключения.
   Дневные страхи отошли на задний план, от вина и еды я повеселел и впервые за этот тяжелый день расслабился. После ужина капитан сыграл на рояле. Я курил и наслаждался покоем. В ярко освещенной кают-компании в кругу улыбающихся празднично одетых офицеров уже не верилось в то, что утром я обнаружил яму полную человеческих останков и сырые покинутые казармы. Все это казалось наваждением, дурным сном.
   Около восьми офицеры стали расходиться и капитан пригласил меня в свою каюту курить сигары.
   - Извините, Хал, - сказал я, усаживаясь на стул, - не могу больше ни есть ни пить. С удовольствием просто посижу с Вами.
   Хал откинулся в кресле, - ну как хотите. Рассказывайте. Неужели все так плохо?
   Я еще раз рассказал ему о наших находках и подозрениях.
   Выслушав мой рассказ он пожевал губами и сказал, - Боюсь, что Вы попали в неприятную историю, Бур. Нет никакого сомнения в том, что часть экспедиции погибла здесь, а уцелевшие безуспешно пытались спастись на десантном судне.
   Он в упор посмотрел на меня.
   - Мне страшно оставлять Вас одного, но не выполнить приказ я не могу. Как я уже сказал завтра вечером мы уходим домой. Простите.
   Я был благодарен Халу за то, что он не пытался успокоить меня. Капитан следовал старой доброй традиции. Он специально пригласил к себе младшего по званию, чтобы напутствовать перед боем и снять с себя ответственность. Всегда существует устав, всегда есть приказ и никогда нет виноватых.
   - Вам не за что извиняться. Я думаю, что в адмиралтействе догадывались о судьбе Толя и просто хотели убедиться.
   Я поднялся.
   - Выполняйте приказ, капитан, а я выполню свой. Постарайтесь донести до адмирала Меца, что бессмысленно отправлять на Дикий остров морину или две. Здесь нужен серьезный десант при поддержке военных кораблей. Завтра я все это изложу в своем рапорте.
   Хал расстегнул парадный китель показав край несвежей рубашки и потер шею. Он был явно смущен.
  -- Можно дать Вам один совет?
  -- Конечно.
   Капитан взял меня под руку и подвел к стене на которой была растянута карта побережья.
  -- Это бухта, в которой мы сейчас находимся, - он ткнул пальцем в причудливую кривую линию, - вот здесь, - палец прочертил прямую и уперся в несколько кружков на юго-востоке, - находятся три острова. Экспедиция Толя их обследовала и нашла, что один вполне пригоден для жизни.
  -- Я об этом ничего не знал, - признался я.
  -- И не могли знать. Это информация из секретного отчета для отдела исследований, - ответил капитан. Он отошел от карты, налил себе вина и залпом выпил. Я молча следил за ним и ждал продолжения.
  -- Так вот, - продолжал Хал, - если на берегу больше нельзя будет оставаться прыгайте в лодку и постарайтесь до них доплыть.
   Я горько усмехнулся. Если выбирать между океаном и сушей я всегда выберу второе. Наверно кто-нибудь и смог бы добраться до острова не имея карты и компаса, но только не я.
  -- Я плохой моряк у меня не получится.
  -- Получится. Просто поверьте мне и, если не будет другого выхода садитесь в лодку.
  -- Хорошо.
   Я улыбнулся. Странный человек. Грубый и неряшливый, но яркий. Есть такие люди, которые поражают ваше воображение. Их очень немного, но вы помните о них всю жизнь.
   Мы пожали друг другу руки.
   - У Вас есть какие-нибудь просьбы? - спросил капитан.
  -- Последнее желание? - я усмехнулся, - хочу принять ванну.
  -- Пожалуйста, каюта все еще в Вашем распоряжении.
  -- Спасибо! - я взялся за ручку двери.
  -- Ничего не хотите сказать мне на прощание? - спросил капитан.
  -- Если будете столько пить Вас выгонят с флота, и Вы умрете в нищете.
  -- Я знаю, - ответил Хал.
  
   В форт я вернулся около десяти. Меня встречали Бад и Тар. Они послали на берег отделение для охраны. Я был им благодарен, потому что прежние страхи вернулись ко мне. Это было что-то неосознанное, так бывает у детей, когда они без причины боятся оставаться одни в темноте. Дождь перестал, поднялся ветер, сосны скрипели и пели на разные голоса. Я быстро шел за десантниками, которые несли горящие факелы и чувствовал, как холодеет спина.
   В штабе было пусто. Все разошлись спать. Керосиновую лампу потушили и на столе горела одна свеча. Люм установил мою патентованную походную кровать, у противоположной стены я заметил еще одну.
  -- Это чья? - спросил я денщика.
  -- Лейтенант - моринер Бад приказал поставить, сказал, что будет ночевать с Вами.
   Я сел на кровать и стальная сетка со скрипом спружинила. Она была совсем новая.
  -- Хорошо, - сказал я, - разбуди меня в пять часов.
  -- Слушаюсь.
   Я лег и с удовольствием вытянул ноги. В комнате было душно и накурено, но после двух лет войны я мог спать в любых условиях и подобные неудобства не могли мне помешать.
  
  -- Господин супер-лейтенант, вставайте, - Люм тряс меня за плечо.
   Я оттолкнул его и сел. Кровать нещадно заскрипела.
  -- Что такое? Убери руки от меня.
  -- Извините, господин супер-лейтенант, пора Вам. На дежурство надо, - сбивчиво начал оправдываться денщик.
  -- Ладно, ладно, - я отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Глаза болели, сердце бешено колотилось. Я помотал головой стараясь разогнать мутное облако, которое мешало сосредоточиться.
  -- Дай мне умыться и кофе.
   Я проспал. Бедный Бад наверно уже проклинает меня последними словами.
   Костры во дворе ярко горели. Я выдернул горящую головню, прикурил от нее и полез наверх. Вдоль всей стены поднятый на стропилах тянулся длинный настил, на котором мы разместили стрелков. Часовые уже сменились и я не сразу нашел Бада, который сидел на чурбаке возле бойницы у южной стены.
  -- Извини за опоздание.
  -- Ничего, - Бад встал, - мог еще поспать. Я не устал.
  -- Перестань. Ты с утра на ногах. Как обстановка?
  -- Все тихо.
   Я всматривался в темноту. В свете луны хорошо просматривалось пространство перед стеной. Движения не было. Со стороны леса доносились крики неизвестных птиц и животных.
  -- Надо будет на следующую ночь зажечь костры не внутри, а снаружи.
  -- Угу, - угрюмо поддакнул Бад, - учтем.
   Весь день он был серьезен и неразговорчив. Обычно веселый и бесшабашный он никогда не унывал и подавал другим хороший пример.
  -- Что с тобой?
   Бад не ответил. Он закурил и высунулся наружу. Я едва успел его отдернуть. Скольких товарищей мы потеряли из-за глупой небрежности. Огонек папиросы отличная мишень.
   За нашей спиной горели костры, потрескивали сухие поленья, огненные искры рвались к небу. По двору прошел часовой. Он дошел до угла штаба, развернулся и пошел обратно.
  -- Скажи, - спросил Бад, - если бы тебе предложили начать все сначала ты бы согласился?
   Я задумался. Обычно мы задаем себе этот вопрос, когда в жизни что-то не ладится. На него трудно ответить честно. Есть много путей и когда мы устаем от того по которому идем появляются мысли об упущенных возможностях.
  -- Я ничего не хочу менять. У меня хорошая жизнь.
  -- Хорошая? Мы лижем сапоги адмиралам и чиновникам, лезем в пекло ради каких-то высших целей, на нас всем плевать и когда мы подохнем о нас сразу забудут. Разве это хорошая жизнь?
   Я раздавил окурок о бревно и выбросил во двор. Не люблю бессмысленные разговоры. Каждый сам выбирает свою судьбу. Бад много раз мог изменить свою жизнь уволившись в запас, женившись во второй раз и забрав собственного сына у родственников, но он неизменно выбирал комнату в казарме и ближайший бордель.
  -- Я говорил не об этом. Многие из наших товарищей погибли, а я жив. У меня прекрасная жена и дети. Да у меня скверная служба, но возвращаться на гражданку я не хочу.
  -- Ты не понимаешь, - резко сказал Бад, - Да мы удачливые офицеры нас не убили на войне, но посмотри, как мы живем. Нам вечно не хватает денег, мы спим на грубом белье, жрем армейские пайки и рады, если раз в месяц удается пообедать в хорошем ресторане. Меня уже тошнит от крабового паштета и галет. Мы привыкли и не замечаем всего этого, но ведь многие живут по-другому.
  -- Большинство людей живут хуже нас. Мы с тобой миллион раз говорили об этом, и ты всегда со мной соглашался. Что сегодня не так?
  -- Все не так, - не задумываясь ответил Бад и стукнул кулаком по бревну. Обычно мы прекрасно понимали друг друга, но сегодня был не тот случай.
  -- Иди спать, - сказал я, - ты просто устал.
   Он промолчал.
  -- Ты можешь жениться во второй раз, когда мы вернемся домой, - начал я, - начнешь новую жизнь...
  -- Ты все равно не понимаешь, - тихо сказал Бад, - ладно, я пойду спать. Завтра много дел.
   Я смотрел, как он спускается по лестнице и проходит через двор. Во мне не было жалости. В конце концов многие могли бы позавидовать Баду. Если бы не смерть жены можно считать, что его жизнь сложилась удачно. Мещанин с далекого острова получил звание лейтенанта и стал начальником штаба. Он успел повидать такое, что многим и не снилось. Он герой и орденоносец. Завидная судьба.
  -- Все мы тут герои, - проворчал я.
   Светало. Из леса наползал туман. Я несколько раз осматривал сплошную стену деревьев через подзорную трубу, но не заметил никакого шевеления. Под утро стало прохладно и я пожалел, что не надел бушлат. Можно было конечно зайти в штаб и взять, но я не хотел будить Бада. Его странная нервозность оставила в душе неприятный осадок. Я надеялся, что утром он снова станет самим собой.
  
   Утром меня сменил Тар. Часть гарнизона полезла на стены, часть ушла на пристань, ночную вахту отправили спать. Убедившись в безопасности корабля и команды, капитан причалил к берегу и выделил моряков для разгрузки, так что теперь не нужно было мотаться на лодках туда-сюда и дело пошло быстрее. Я пожелал всем доброго утра и отправился спать. В штабе было пусто Бад уже ушел на берег. У его кровати стояла сгоревшая свеча и полупустая бутылка вина.
   Мне очень хотелось спать. Глаза слипались и ноги были, как ватные. С трудом добравшись до кровати, я завалился, не разуваясь, на матрас и накрылся колючим шерстяным одеялом. Я не слышал, как Люм гремел кофейником и накрывал на стол, как заходили доктор и Кос. Проснулся я от голода. Было уже начало первого. На столе стояла алюминиевая тарелка с холодной тушенной рыбой, накрытая чистой салфеткой. Денщик куда-то запропастился. Я потрогал кофейник, он давно остыл. Пока в кают-компании никого не было я умылся над умывальником и причесался.
   Пить холодный кофе мне не хотелось, поэтому я зажег спиртовку и поставил на нее кофейник. Пока он грелся делать мне было совершенно нечего и недолго думая я открыл дверь в опустевшую спальню.
   В этой комнате когда-то стояла единственная в форте нормальная кровать. Наверно здесь ночевал адмирал. Всю мебель вынесли и сожгли. Доктор сообщил мне, что пол и стены он продезинфицировал, как мог. Я думал о человеке, который умер в этой комнате. Последний офицер форта. Он где-то здесь жил и до последнего верил в то, что за ним вернутся. Человек, который решился на самоубийство должен был что-то оставить. Я огляделся. Что-нибудь - письмо к родным или проклятия к тем, кто бросил его на произвол судьбы. В комнате стоял резкий запах дезинфекции. Я не хотел долго здесь находиться и быстро осмотрел стены и пол. Мне повезло. В щели между половицами у самой стены я заметил полоску пожелтевшей бумаги. Ее не просто всунули в щель, но постарались сделать максимально незаметной и даже присыпали сверху трухой. Если бы я не искал, то никогда бы не увидел записку. Это был маленький обрывок, на котором химическим карандашом было выведено: "в храме главный зал правый угол". Видимо человек писал в спешке и совершенно не думал о знаках препинания. Я несколько раз перечитал записку. Повинуясь необъяснимому порыву я сжег бумажку, потом вернулся в кают-компанию и тщательно вымыл руки с мылом. Кофе закипел, крышка кофейника подпрыгивала и дребезжала..
   Когда я доедал рыбу вошел доктор. Он пожелал мне приятного аппетита.
  -- Спасибо, - ответил я с набитым ртом, - Как спалось на новом месте?
  -- Отлично, - Сол сел на лавку, снял фуражку и пристроил ее на столе.
  -- Как прошло первое дежурство?
  -- Тихо было, - я отставил тарелку и подвинул к себе кофейную чашку, - никого не видел.
   Доктор переложил фуражку на другое место, потом опять взял ее в руки, достал носовой платок и потер кокарду.
  -- Я заходил несколько раз. Вы крепко спали.
  -- Что-нибудь случилось?
  -- Нет, - доктор улыбнулся и наконец оставил фуражку в покое, - наоборот. Я боялся, что начнутся неприятности, что на нас нападут, но вокруг все спокойно.
  -- Это же хорошо.
  -- Не знаю. Я человек действия. Если придется воевать так уж лучше сразу.
   За окном переругивались десантники. В лагерь принесли очередную партию груза и сержант объяснял, как правильно укладывать ящики. Обычно на них стояла маркировка "верх-низ", но уставшие моряки на нее не смотрели.
   Мне бы тоже хотелось решить все разом. Одно сражение, перевязываем раненых, хороним убитых, и мы навсегда хозяева Дикого острова. Слишком просто. Я чувствовал, что нас втягивают в какую-то мерзкую историю. Вся эта обманчивая тишина, безлюдный берег и пустой форт обыкновенная ловушка.
   Я выпил кофе, вытер губы салфеткой и встал.
  -- Нет, доктор. Сразу не получится. Они на нас сначала посмотрят, дадут нам привыкнуть к тому, что все спокойно и тогда ударят.
   Сол в упор посмотрел на меня. Бьюсь об заклад его мучают такие же мысли. А остальных? Почему Бад так спокоен? Что-то не так. Что-то я видел или слышал и это теперь не дает мне покоя. Что это было? Когда?
   Шум за окном смолк. Наверно услышали наши голоса и затихли прислушиваясь. Бумага на окне отлично пропускала любой звук.
   Сол тоже встал.
  -- Вы думаете все-таки нападут?
   Я затянул портупею, поправил шпагу, привычным движением выровнял фуражку,подошел вплотную к доктору и тихо сказал, - обязательно.
   На крыльце заскрипели доски, кто-то топтался у входа.
  -- Скажите, доктор, Вы сейчас очень заняты?
  -- Совершенно не занят.
  -- Не хотите прогуляться со мной в одно интересное место? Но предупреждаю, там может быть опасно.
   Сол достал револьвер, прокрутил барабан и опять убрал в кобуру.
  -- С удовольствием.
   Подойдя к двери я с силой ударил по ней ногой. От толчка Люм слетел с крыльца, но не упал, а схватился за ушибленное плечо.
  -- Любопытствуешь? - спросил я, - возьми карабин и керосиновую лампу, и следуй за мной.
  
   Северные ворота охраняли егеря. Муки забрался на стену и наблюдал за разгрузкой корабля. Большинство сосен со стороны океана срубили и теперь из форта хорошо просматривался пляж.
  -- Муки! - окликнул я егерь-лейтенанта, - Вы мне нужны.
   Он убрал подзорную трубу и ловко спрыгнул с настила.
  -- Здравия желаю, господин супер-лейтенант-моринер.
   Муки улыбался и было видно, что он наконец получил то, что хотел: удивительные приключения в лесах, кишащих дикарями, опасности на каждом шагу и суровую службу вдали от дома.
  -- Мне нужны два человека с оружием.
  -- Слушаюсь, - лейтенант козырнул, повернулся на каблуках и скоро вернулся с двумя егерями, которые на ходу поправляли форму и надевали фуражки, видимо он поднял их с постели.
  -- Следуйте за мной, - сказал я и пошел в лес.
   На всех картах Дикого острова было отмечено каменное строение, которое Аси называл храмом, а офицеры Толя заброшенной постройкой. Находилось оно совсем рядом с базовым лагерем, поэтому я взял такую несерьезную охрану. На мои расспросы об этом странном месте Аси отвечал уклончиво то ли боялся показаться невеждой, то ли просто ничего не знал. Люди адмирала осмотрели храм сразу после высадки. У них была идея использовать каменное строение, как основной бункер и штаб, но потом они решили, что подобные действия могут не понравиться аборигенам. В записке самоубийцы говорилось о храме. Не знаю, что спрятал там покойный, но возможно этот клад поможет мне разобраться в тайнах пропавшего адмирала.
   Мы подошли к приземистому строению, сложенному из больших неотесанных валунов. Трудно было сказать сколько лет этому зданию. Некоторые камни покрылись мхом, некоторые потрескались и от них откололись большие неровные куски. Двери не было, внутрь можно было попасть через узкий темный провал.
   Наш маленький отряд остановился. Моринеры в нерешительности перешептывались. На меня они старались не смотреть. Видимо решили, что я собираюсь отправить их в разведку. Сол внимательно осмотрел здание, пощупал камни, поскреб шомполом мох.
  -- Очень старая постройка.
  -- Люм, зажги лампу.
   Денщик повиновался. Когда он зажигал керосинку руки его дрожали.
  -- Вы трое останетесь здесь. Занять оборону и смотреть в оба. Мы с доктором пойдем внутрь.
  -- Есть, - одновременно гаркнули егеря и облегченно вздохнули.
   Я взял лампу в левую руку, револьвер в правую и шагнул в темноту.
  -- Скажите, доктор, если человек постоянно ощущает тревогу, во всем ищет подвох и никому не доверяет это нормально?
  -- Скорее всего, - задумчиво ответил Сол, - это говорит о серьезном расстройстве психики.
  -- Приятно слышать.
   Мы оказались в небольшой прямоугольной комнате, потолок был настолько низкий, что доктору пришлось согнуться, чтобы не удариться головой. Под ногами хрустел песок. Никаких следов даже звери не заходили сюда. Лампа давала мало света, но было видно, что стены изнутри были совершенно ровные.
  -- Интересно, - сказал Сол, - как дикари смогли так отполировать камни?
   Я не ответил и продолжал идти вперед. Показался еще один проход. Вторая зала оказалась значительно больше первой. Здесь был земляной утрамбованный пол. Дальние углы тонули в темноте. В помещении было холодно и сыро, но воздух свежий наверно где-то была скрытая вентиляция. Я дошел до противоположной стены. Абсолютно гладкие камни ни рисунков, ни рельефов. Больше проходов не было. Значит это и есть главный зал. Я прошел в правый угол, поставил лампу на пол и ощупал землю. Никаких следов. Здесь ничего не клали и не копали. Один за другим я обследовал каждый угол, осмотрел стены. Ничего. Доктор с интересом следил за моими действиями, револьвер он убрал в кобуру.
  -- Вы ищете клад? - ехидно спросил он.
   Я не ответил. Когда с поисками в главном зале было покончено мы вернулись в первую комнату. Здесь я тоже осмотрел все углы.
   Доктор больше ничего не спрашивал.
   Мертвец меня обманул. В храме ничего не было и все тайны остались нераскрытыми.
  -- Что Вы хотели найти? - спросил доктор, когда мы вышли наружу.
  -- Просто решил осмотреться. Вдруг нас выбьют из форта. Надо знать куда отступать.
   Сол хмыкнул и недоверчиво покачал головой.
   На полдороги к форту нас перехватил Бад с группой вооруженных моринеров.
  -- Где Вы были? - сурово спросил он.
  -- Осматривали окрестности.
  -- Нельзя ходить такими маленькими группами, а вдруг бы на вас напали, - Бад запыхался, видимо бежал от самого корабля. Он достал носовой платок и вытер вспотевший лоб.
  -- Нельзя так рисковать, - добавил он.
   Интересно кто ему рассказал о нашей экспедиции. Мне казалось, что мы ускользнули из форта незамеченными.
   Я никому не собирался говорить о записке, поэтому сказал тоже самое, что и доктору, - мы осмотрели заброшенный храм. Думаю, что там можно оборудовать запасной командный пункт.
   Бад недоверчиво посмотрел на меня.
  -- Постройка из камней один вход, так что можно долго держаться, - продолжал я, - когда закончим разгрузку осмотрим ее еще раз.
  
   Вечером я закрылся в штабе и занялся отчетом. Я подробно описал все, что мы нашли. Поймут ли в адмиралтействе то, что я пытаюсь сказать? Интересует ли кого-нибудь мое мнение? Заходил Бад, но я попросил его не мешать.
  -- Я могу доставить пакет на корабль, - предложил он.
  -- Нет. Я сам.
  -- Может быть пошлем Жена или Маса? - настаивал Бад, - не хочу, чтобы ты покидал форт. Это может быть опасно.
   Мне никогда не нравилось, когда меня начинали опекать. Раньше такого за Бадом не водилось. Я довольно жестко ответил ему, что сам могу о себе позаботиться.
   Кажется он обиделся.
   Я несколько раз перечитал отчет, чтобы ничего не забыть, аккуратно сложил листки, вложил в конверт и скрепил сургучной печатью.
   Разгрузка закончена. Продовольствие, обмундирование и боеприпасы перенесены и уже размещены на складах. Почти все лодки вернулись на корабль, нам оставили только три штуки.
   На одной из них я отправился на судно в сопровождении охраны.
   В этот раз задерживаться я не собирался, передал капитану пакет, выпил с ним бокал вина, от ужина отказался, но перед отъездом принял душ в своей каюте.
   Мы тепло простились с Халом. На прощание он подарил мне коньяк и несколько хороших сигар.
   Когда наша лодка отчалила от борта я увидел, что капитан стоит на носу и смотрит на нас. Я помахал ему рукой.
  
   Бад исполнил мое распоряжение и теперь несколько костров горело снаружи, освещая расчищенное перед стеной пространство. Охрана заметила нас издали и открыла ворота. Муки все еще был на посту. Его вахта заканчивалась через час.
  -- Как настроение? - спросил я.
  -- Боевое, господин супер-лейтенант-моринер, - браво ответил он.
   Возле штаба топтался Люм. Он натаскал в умывальник воды и мыл оставшуюся от ужина грязную посуду. Увидев меня, он щелкнул каблуками и отдал честь измазанной в мыле рукой.
  -- Здравия желаю.
  -- Что сегодня на ужин?
  -- Тушеная треска с луком и рисом.
   Походные кухни обычно варили или тушили рыбу. Самым распространенным блюдом в армии был суп. Повара старались разнообразить скудное меню, но это у них плохо получалось.
  -- Разогрей я еще не ел.
  -- Слушаюсь.
   Когда я открыл дверь до меня донесся недовольный голос лейтенанта Маса, - ...корабль уйдет и все.
   Все младшие офицеры свободные от дежурства собрались в кают-кампании. С ними был Аси. Когда ученный перебрался с корабля на берег я не заметил, но говорили, что он остановился в лазарете. Ничего удивительного, если стоит выбор между казармой и лазаретом я бы тоже выбрал второе - чисто и народу мало.
   При моем появлении Масс, который стоял во главе стола сразу замолчал и сел.
   - Добрый вечер, господа.
   Офицеры нестройно ответили.
   Ужин уже закончился и со стола убрали, оставалась только моя тарелка и приборы, обычных для этого времени шахмат и карт тоже не было.
   Сразу за мной ввалился Люм и поставил котелок на походную печку, она была раскалена и в комнате сразу запахло тушенной рыбой.
  -- Что обсуждаете?
   Офицеры переглянулись.
  -- Мы говорили о том, что сегодня уйдет корабль, - ответил лейтенант Жен. На его щеках расцветал нервный румянец.
   Я обвел присутствующих удивленным взглядом и миролюбиво сказал.
  -- А о чем здесь говорить? Мы давно знали, что это случиться. У нас впереди месяцы ожидания. Не думал, что Вы так рано впадете в уныние.
   Конечно я их понимал. Корабль последнее, что связывает нас с домом. Пока он у берега ты знаешь, что всегда можешь спастись. В любую минуту можно оставить этот пустынный берег и форт. Корабль это цивилизация, свет и тепло, уютный кубрик и безопасность.
   Признаться, мне тоже было не по себе. Но поддаваться панике нельзя. Жалость к себе последнее дело.
   Красные пятна на щеках Жена стали заметнее.
  -- Мы не впадаем в уныние, - жестко ответил он, - но мы хотим знать, что нам делать, что происходит, когда прибудет подкрепление и смена.
   Я удивился еще больше и разозлился. Не стоит так говорить с начальством. Трудно выпускнику академии оказаться на задворках союза на вторых ролях. Барчук обиделся. Но здесь не столичная казарма, здесь нет влиятельного родственника и собственного поместья с гербом.
  -- А Вы не знаете? - я повысил голос, - Разве я не говорил, что смена прибудет не раньше, чем через год? Требуются дополнительные разъяснения? Извольте. Вы в заднице. В дальнем гарнизоне. И Ваша дальнейшая служба зависит от того, как Вы себя проявите в этом походе.
   Все притихли, офицеры молчали, но я чувствовал скрытое сопротивление. Слишком рано они раскисли. Я думал, что у меня есть еще несколько месяцев до того, как люди начнут высматривать в океане корабли и тосковать по родным домам. Главное, чтобы недовольство и страх не стали заметны рядовым. Я обвел офицеров тяжелым взглядом и рявкнул.
  -- Что Вам делать?! Может быть сядем в кружок и устав почитаем?! Служить согласно присяге!
   Разгневанное эхо вернулось ко мне. Слышно было, как жужжит запутавшаяся муха. Люм замер с тарелкой в руках, он напоминал испуганного сурка. Тар сконфуженно кашлянул.
   Неожиданно открылась дверь и вошел Бад. Он снял фуражку, огляделся, прошел к столу и сел на лавку.
  -- Добрый вечер.
  -- Добрый вечер, - сказали Мас и Тар.
  -- Извините, - сказал Жен и стремительно вышел.
   Гат почесал затылок, улыбнулся и сказал, - Я, пожалуй, тоже пойду.
  -- Пожалуйста, - разрешил я, - если не хотите сыграть партию в шахматы.
  -- Что-то не играется сегодня, - ответил Гат.
   Скоро мы с Бадом остались вдвоем. Офицеры и ученый под различными благовидными предлогами поспешили оставить кают-компанию. Люм поставил передо мной тарелку, поправил приборы и тоже сбежал.
  -- Что здесь произошло? - поинтересовался Бад. Он взял из походного буфета чашку и налил себе кофе.
  -- Господа офицеры не знают, что им делать.
  -- В смысле? - не понял Бад.
  -- В прямом. Решали, что им делать, когда корабль уйдет.
   Я подвинул тарелку. Аппетит пропал, но я заставил себя съесть все до последнего кусочка.
   Бад взял с подоконника открытую банку с паштетом и галеты, уселся на лавку и принялся за еду. Он цеплял уголком галеты паштет и отправлял в рот.
  -- Устал я что-то, - Бад потер лицо, - глаза слипаются. Сейчас кофе выпью и обратно.
  -- Не надо, - я махнул рукой, - сейчас поем и пойду на стену. Отдыхай.
   Он одним глотком допил кофе, отодвинул пустую банку и стал набивать трубку.
  -- Зачем ты ходил в храм?
  -- Неспокойно мне что-то. Решил проверить, что за строение. Не будет лишним, если мы припрячем внутри пару револьверов, несколько гранат и пачку патронов. Так на всякий случай.
   Бад закурил, выпустил в потолок струйку дыма и кивнул.
  -- Сделаем. Не боишься, что местные растащат?
  -- Там ни одного следа на полу. Похоже, что местные это место обходят стороной.
  
   Я стоял на стене и смотрел, как уходит корабль. Собственно, самого корабля в темноте не было видно только сигнальные огни. Они быстро удалялись. Потом над бортом вспыхнула осветительная ракета. Это капитан прощался с нами. Не могу точно описать то, что чувствовал в этот момент. Наверно я думал об Эн и детях, не помню. Внутри было пусто и холодно. Можно сколько угодно изображать из себя храбреца на людях, но самому себе незачем лгать. Смотреть на уходящий корабль было мучительно. Впереди год, может быть больше. Тоскливая однообразная жизнь. Внизу скрипнула лестница. Ко мне поднимался Бад. Вечер был теплый и он был без бушлата.
  -- Думал ты спишь, - сказал я.
  -- Сейчас никто не спит, все провожают корабль.
  -- Я никого не видел.
  -- После разноса, который ты устроил офицеры боятся показываться тебе на глаза.
   Мы стояли рядом и смотрели на исчезающие огни. Вот они пропали совсем.
  -- Корабль ушел, - сказал Бад, - что дальше?
   Я смотрел в темноту. Как там говорил Хал - слева должны быть острова. Значит, если не будет другого выхода я смогу вывести оставшихся людей туда. Шанс. Пусть небольшой, но в моем положении выбирать не приходиться. Всегда нужно знать куда отступить.
  -- Ты знаешь приказ.
  -- Знаю. Потому и спрашиваю.
  -- Нужна разведка. Завтра отправим группу проверить ближайшее поселение аборигенов, оно отмечено на карте Толя. Офицерские вахты нужно поменять. Я больше не собираюсь торчать на стене ночами. У нас четыре командира взвода и артиллерийский лейтенант вот пусть и дежурят по очереди.
  -- Понятно, - сказал Бад.
   Он сел на чурбак, вытащил папиросу, смял гильзу и закурил. На берегу подала голос какая-то птица. От пронзительных криков мне стало не по себе.
  -- Во надрывается, - сказал часовой.
   Прямо под нами стоял караул, охранявший ворота.
   Птица не умолкала. Я прислушался. Птица ли? Может быть это сигнал о том, что корабль ушел? Я выглянул наружу.
  -- Почему со стороны океана не горят костры? - быстро спросил я.
  -- Не знаю, - ответил Бад, он тоже поднялся и теперь стоял рядом вглядываясь в темноту, - дрова мы приготовили.
  -- Охрана, - я свесился вниз, - немедленно разжечь костер за стеной.
   Часовой внизу заметался, зажег факел и сунулся за ворота. Палка, обмотанная просмоленной тряпкой, горела плохо, плевалась искрами и света почти не давала. Моряк нырнул в темноту словно в воду. Второй часовой щелкнул затвором. Напряжение росло. Я вглядывался в огненную точку пока сложенные снаружи дрова не загорелись. Когда наконец слева и справа заполыхали костры и осветили тонкие сосны и пустой берег странная птица смолкла.
  -- Ну вот, - Бад улыбнулся, - напугал часовых.
  -- Костры снаружи, - сказал я, убирая револьвер, - должны гореть каждую ночь. Мы сюда не на пикник приехали.
  
   Ночь прошла спокойно. Утром перед тем, как пойти спать я вызвал к себе моринер-лейтенанта Тара. Он был свободен от вахты, хорошо выспался и выглядел отдохнувшим.
   С Таром я познакомился во время войны. Прямо с гауптвахты меня отправили обратно на освобожденный от вардов остров Мо. Сопроводительные документы и оружие я получил прямо в камере. Выглядел я ужасно, но видимо патрулям к такому было не привыкать, потому что на меня никто не обращал внимания. На катере мне удалось раздобыть кусок мыла и помыться на пляже пока команда готовилась к отплытию. Местные мальчишки смеялись и показывали на меня пальцем, но за последние месяцы я потерял способность стесняться, поэтому смело снял галифе и полез в воду в одних подштанниках. Капитан, узнав о том, что я явился прямо с гауптвахты напоил меня кофе и накормил завтраком. К острову Мо мы подошли вечером. Набережную уже успели расчистить от заграждений и колючей проволоки. Прифронтовая полоса сильно отличалась от тыла. Редкие прохожие прижимались к стенам и смотрели на меня с испугом. Через час начинал действовать комендантский час. Город опустел. Большинство жителей разбежались или попрятались по подвалам. Меня несколько раз останавливали и проверяли документы.
   Десантники разместились в брошенной гвардейской казарме. Здание пострадало несильно в отличие от причалов и крепостной стены. Кое-где были выбиты стекла, входная дверь сорвана с петель, но по сравнению с другими разрушениями, которые мне приходилось видеть это были сущие пустяки. Нашу морину решено было не расформировывать и я встретился со своими однополчанами. Мы заняли большую комнату на тридцать человек, не делая различий на рядовых и офицеров. Со дня на день ждали пополнение. Первым делом я постирал грязную и пропахшую потом форму, поэтому, когда в казарму с докладом явился Тар он нашел меня сидящим на табурете в нижнем белье и фуражке, и курящим вонючую армейскую сигару. Кормили нас хорошо даже выдали сухой паек, но жалование еще не выплатили, поэтому купить нормальное курево и выпивку было не на что.
   - Моринер-лейтенант Тар прибыл для дальнейшего прохождения службы! - отрапортовал он и отдал честь сидящему рядом со мной Баду. Тар был подтянут, свеж и бледен. Форма на нем была новая и мы подумали, что он выпускник офицерских курсов, потому что люди из окопов выглядят по-другому. У всех нас были обветренные загорелые лица, а про обмундирование вообще говорить не приходится.
   - Очень рад, - сказал Бад и вместо приветствия просто пожал ему руку, - мне рапортовать не надо. Мы с Вами в одном звании. Вот ему рапортуйте, - Бад указал на меня, - он у нас целый лейтенант.
   - Располагайтесь, - добавил я, - мы тут все взводные. Отцов командиров у нас еще нет, так что чувствуйте себя, как дома.
   Мы ошиблись дважды. Во-первых, командир у нас уже был, только он еще об этом не знал, а во-вторых Тар не только закончил офицерские курсы и отучился в академии два года, но уже успел повоевать, получил ранение при обороне крепости Тог и к нам был направлен из госпиталя.
  
  
   Люм уже успел убрать со стола, растопить печку, сварить кофе и согреть воду для чая и умывания. Кровать Бада стояла аккуратно заправленная. Я сел за стол, стянул портупею и бросил на лавку. Сил не было. Раньше ночные вахты меня так не выматывали.
   - Открой дверь, - сказал я денщику, - дышать нечем.
   Люм распахнул дверь и подпер ведром с водой.
   - Кофе, господин супер-лейтенант? - денщик застыл с кофейником в руках.
   - Нет. Мне нет. Тар, хотите?
   Лейтенант сел рядом на лавку.
   - Не откажусь.
   - Налей кофе лейтенанту, а мне банку тунца, галеты и чай.
   Я достал из планшетки карту, расстелил ее на столе.
   - Вот здесь деревня, - я ткнул вилкой в значок поселения, - мне нужно знать, что там происходит.
   Тар несколько секунд молча разглядывал карту, потом потер кончик носа.
   - Разведка боем?
   - Ни в коем случае. Мне надо, чтобы Вы скрытно подошли к деревне, осмотрелись и так же скрытно без единого выстрела вернулись в форт. Никакого шума, никакой стрельбы.
   Лейтенант задумался.
   - Трудно.
   Я вздохнул и отложил вилку.
   - Трудно не то слово. Кроме Вас с этим заданием не справится никто.
   Я специально льстил лейтенанту. Задание непростое, но мне все равно кого посылать. У Тара больше шансов вернуться живым. Он опытный и удачливый офицер, смелый и находчивый. Разведка его стихия. Ему нравится рисковать. Я мог бы просто приказать, но почему-то сегодня мне хотелось, чтобы Тар сам принял решение. Всегда трудно отправлять человека на задание.
   Тар достал папиросу и закурил. Он еще ничего мне не сказал, но я видел, как у него загорелись глаза. Лейтенант прекрасно понимал, что с этого задания можно не вернуться, но такой увлекательной игры у него еще не было. Его манили загадочные незнакомые леса, тайные ловушки, дикари.
   Люм принес консервы и чай. Я молча принялся за еду. Пусть думает. Мне спешить некуда. Если он откажется я пошлю Жена. Только в этом случае никаких просьб не будет. Прикажу - пойдет.
   От духоты и недосыпания меня мутило. Я расстегнул френч. Очень хотелось снять сапоги и опустить босые ноги на холодный деревянный пол.
   - Не думаю, что нужно брать большой отряд, - наконец сказал Тар, - возьму троих и побольше гранат.
   Я облегченно вздохнул. Мы думали одинаково значит все получится. Маленькая группа сможет пройти незамеченной.
   - Хорошо.
   Тар залпом допил кофе, встал и надел фуражку.
   - Когда выходить?
   Я достал карманные часы и открыл крышку.
   - Сейчас.
   Тар ушел. Через открытую дверь я видел, как он прошел по двору и скрылся в казарме.
   Я съел полбанки консервов и выпил чай. Есть больше не хотелось.
   - Налей воду в таз и поставь у кровати.
   Люм бегом исполнил приказание. Часть воды пролилась на пол.
   Я пересел на кровать, снял френч и бросил на лавку, стянул сапоги и с наслаждением опустил ноги в воду.
   - Вы бы поспали, господин супер-лейтенант.
   - Да. Ступай. Я буду отдыхать. Дверь закрой.
   Я облокотился о стену и закрыл глаза.
  
   Всю неделю, что я провел на гауптвахте адмирал Крол занимался своими обычными делами. Он проводил ежедневные совещания, выезжал на позиции, устраивал проверки и разносы, отдавал приказы, снимал с должностей или награждал орденами. Вечером он пил сердечные капли и свой любимый травяной чай, и подолгу сидел за столом обдумывая дальнейшие действия эскадры. Все это время у него перед глазами лежало мое личное дело. Несколько раз он начинал его просматривать, но потом останавливался и откладывал папку в самый дальний угол. Дело в том, что я ужасно раздражал адмирала. Потом, когда мы сблизились, он сам рассказал мне об этом. Кролу больше нравились офицеры похожие на покойного супер-лейтенанта Баса - надежные, не задающие лишних вопросов и смело идущие на смерть. Во мне адмирал чувствовал вызов и тихий внутренний саботаж. К папке был приколот листок со списком награжденных за бои на линии Мо. Напротив моей фамилии стоял жирный знак вопроса.
   Крол понимал, что со смертью Баса все не так просто. Его огромный военный опыт подсказывал, что история с нашим отступлением "шита белыми нитками". Он дал Басу четкий и недвусмысленный приказ. Морина должна была остаться на позиции и исчезнуть навсегда. Все было просчитано. Крол не был кровожаден, но постоянная необходимость отправлять людей на смерть сделала его бесчувственным. Он не смог бы утопить котенка, но не моргнув глазом отправил бы в бой необстрелянных курсантов понимая, что шансов выжить у них нет никаких. Когда его расчеты нарушались он начинал беспокоиться. Меня выдала неосторожная фраза "... был приказ супер-лейтенанта покинуть остров и сохранить людей". Бас никогда бы так не сказал. Ему было плевать на подчиненных. Крол в очередной раз открыл папку. Начальник штаба подшивая последний донос к моему рапорту о боях на линии Мо написал на полях следующее: 'Подтвердить факты, изложенные в докладной, не представляется возможным. Выжившие офицеры отзываются о Буре положительно. В личной беседе называют лейтенанта храбрецом и везунчиком'. Это было важно. Мелочь, но она бросилась адмиралу в глаза и направила его мысли в другое русло. Если офицеру сопутствует удача он может далеко пойти. Ему можно поручить самую сложную задачу и быть уверенным в том, что он эту задачу выполнит.
   Крол задумался, зачеркнул знак вопроса, написал несколько слов напротив моей фамилии и позвонил в колокольчик.
  
   Утром меня вызвали в штаб. Бад, которому совершенно нечем было заняться согласился меня проводить. Захваченный город начинал приходить в себя. Мародерство было запрещено под страхом смертной казни, а для тех, кто мог бы об этом забыть в порту на виселицах висело и смердело наглядное напоминание - несколько провинившихся моряков. Табачники, зеленщики и виноторговцы рискнули открыть свои маленькие магазинчики и к ним сразу потянулись первые покупатели. Офицеры, у которых еще оставались наличные охотно разнообразили армейское меню, тем более, что сейчас в городе имели хождение деньги обоих государств. Мы вывернули карманы и насобирали на бутылку самой дешевой водки. Бад пошел в магазин, а я отправился в штаб. Новым комендантом острова Мо был назначен капитан Зом - человек тихий и незаметный получивший свои погоны исключительно благодаря титулу и выслуге лет. Никаких выдающихся подвигов за ним не водилось, но администратором он был отличным, поэтому в захваченном городе обошлось без особого насилия и злодейств. Меня он принял хорошо, вручил приказ о назначении командиром шестой десантной морины, документы, предписания, ордена и медали для отличившихся рядовых и офицеров. Мы оба были удивлены моим назначением, поэтому сама процедура прошла быстро и скомкано. Адмирал Крол принял странное решение. Случаи, когда лейтенанта назначали командиром морины можно было пересчитать по пальцам. Это даже был не вопрос заслуг, а скорее правило, которому старались следовать две последние войны. Но никакого чуда здесь не было. Командующий западным флотом адмирал Сет назло адмиралтейству назначил командовать мориной своего дальнего родственника, отличившегося в бою. Он, объясняя это тем, что командного состава на фронте не хватает. Это было правдой. Потери были слишком велики. Адмирал создал прецедент и скоро другие командующие флотов стали выдвигать на командирские должности боевых офицеров. Назначая меня Крол преследовал вполне конкретную цель. Разведка докладывала о том, что варды стягивают свежие силы и скоро остров Мо может оказаться в блокаде. Было решено формировать морины срочно на месте не дожидаясь подкрепления. Ничего этого мы не знали, поэтому вечером пили водку, закусывали сухим пайком и от души радовались наградам и новым званиям.
   На следующий день мы были укомплектованы остатками других морин и вышли на боевое дежурство в южную бухту. Вокруг раскинулся совершенно мирный пейзаж. С этой стороны эскадра не атаковала, поэтому маленькие аккуратные домики из красного кирпича, огороды, чугунные решетки и фруктовые сады остались невредимы. Перед нами поставили задачу удерживать набережную, поэтому рыть окопы мы не стали. Я приказал первому и второму взводу укрыться за низким кирпичным забором, который мы укрепили мешками с песком. Третий взвод занял трехэтажное здание конторы, которое удачно расположилось на мысу, а единственное орудие мы спрятали в полуразрушенном складе. Руководить мориной трудно. Одно дело, когда ты командуешь взводом из двадцати человек и совсем другое, когда их восемьдесят. Я сбился с ног разводя всех по местам и давая распоряжения. Мне все время казалось, что я что-то упустил и сделал не так. Как выяснилось торопились мы не зря. Наверно я ошибся, расположив своих людей за забором. Широкий сложенный из кирпича он представлялся мне надежным укрытием. В любом случае выкопать траншеи мы бы не успели.
   Бронированный катер появился неожиданно. Он просто вошел в бухту без единого выстрела и замер, поводя из стороны в сторону стволом 76-ти миллиметрового орудия.
   - Всем лежать тихо, не высовываться! - приказал я.
   Ко мне подполз Бад и привалился спиной к мешку с песком.
   - Что будем делать? - спросил он.
   - Хороший вопрос, - я рассматривал катер. Черный, тяжелый с намалеванными на бортах черепами. Чувствуя свою неуязвимость, он подошел достаточно близко. Стрелять из бомбарды по такому монстру бесполезно. Я даже не был уверен в том, что от нашей 37-ми миллиметровой пушки будет толк.
   - Ты же у нас специалист по уничтожению катеров, - продолжал Бад.
   С катера нас не видели, но понимали, что скорее всего на берегу засада, поэтому не спешили приставать. Такое судно я видел впервые, зато слышать доводилось - борта двадцать миллиметров брони, башня тридцать.
   - Тот катер был не бронированный.
   - Морской черт, - Бад выдохнул.
   На катере наконец приняли решение. Ствол качнулся влево и окутался дымом. Стоящий сзади маленький уютный коттедж вздрогнул, и над ним взметнулось красное пламя. Раздался грохот взрыва и в небо полетели щепки и мусор.
   - Мать моя акула, - прошипел Бад прижимаясь щекой к мешку с песком.
   Ствол плавно переместился вправо и опять качнулся. Еще одна вилла загорелась.
   Рано или поздно они разберутся, что к чему и от нас мокрого места не останется. Я с тоской оглянулся. Нужно было срочно менять позицию. За этим забором мы все погибнем. Нужно отводить людей назад к домам, но, если мы встанем и побежим они нас накроют.
   - Слушай меня, - я притянул Бада к себе, - я к артиллеристам. Как только орудие откроет огонь сразу все вставайте и бегите к тем домам, - я показал на коттеджи за нашей спиной, - пошли вестового в контору. Пусть сидят, как мыши и стреляют только в том случае, если с катера высадится десант.
   - А, как же набережная?
   - Мы ее не удержим. Ты понял?
   - Понял, - Бад кивнул и затянул под подбородком ремень от фуражки.
   Пригибаясь я бросился бегом к старому складу. Только бы никто не начал стрелять раньше времени. Это только в плохих книгах про войну командир говорит: "никому не стрелять без приказа" и все слушаются. Обязательно найдется идиот, который выстрелит с перепугу. По дороге я нашел командира второго взвода и объяснил ему, что делать. Он вопросов задавать не стал и только кивнул. Хорошо хоть в моей морине все успели повоевать и понимали, что к чему.
   Молодой артиллерийский лейтенант был в панике. Он кусал губы и совершенно не понимал, чего я от него хочу. Пришлось его немного встряхнуть.
   - Бронебойные есть?
   Со второго раза он понял.
   - Есть пять штук, - выпалил он.
   - Так что ты стоишь? Заряжай и огонь, - прошипел я.
   - Не пробьем, - мрачно сказал артиллерийский сержант.
   Я оглянулся.
   - Нужно попробовать, а то он нас всех перебьет.
   Сержант вздохнул и взял из ящика снаряд.
   Наше орудие не было предназначено для борьбы с бронированными судами - не тот калибр. Обычно его комплектовали осколочными снарядами для уничтожения пехоты противника.
   - Быстрее, - поторапливал я.
   На катере перестали расстреливать дома и наконец обратили внимание на заваленное мешками с песком ограждение.
   Снаряд попал на участок второго взвода. Вверх полетела брусчатка, кирпичи, песок и чье-то тело. С набережной закричали.
   - Огонь! - заревел я.
   - Огонь, - повторил лейтенант.
   Пушка подпрыгнула, ухнула и у меня заложило уши. Промазали.
   - Заряжай!
   - Огонь!
   Я видел, как бронебойный снаряд чиркнул по башне и ушел в молоко.
   На катере не сразу поняли откуда стреляет орудие. Перед ними была другая легкая цель. Десантники словно зайцы бежали прочь от набережной перепрыгивая через рытвины и перелезая через заборы. С катера успели еще несколько раз выстрелить по убегающим моринерам и орудийная башня закрутилась, выискивая нас.
   Лейтенант наконец пришел в себя.
   - Когда бронебойные кончатся уводите людей с позиции, - приказал я.
   - Слушаюсь, - лейтенант козырнул и повернулся ко мне спиной.
   - Заряжай.
   Нужно было возвращаться на набережную и собирать разбежавшихся десантников. Я повернулся и побежал. В след мне ударило горячим воздухом, подняло и швырнуло на кучу мусора. Я больно ударился грудью и задохнулся, в глазах потемнело. Весь обсыпанный пылью, натужно кашляя я перевернулся и попытался встать на ноги. С третьей попытки мне это удалось. Кажется, я не был ранен. На том месте, где раньше стояло орудие клубился дым. Шатаясь я ввалился на развороченную площадку. Артиллеристов раскидало в стороны. Лейтенант скреб ногтями по полу и пытался подняться, перевернутое орудие придавило чье-то ставшее очень коротким тело.
   Я схватил лейтенанта за руку и потащил наружу. Кто-то оказался рядом и помог мне. Лейтенант был очень тяжелым, он еще цеплялся за все, и когда я вытащил его со склада, силы у меня закончились. Я сел на брусчатку. У разбитого кирпичного ограждения темнело несколько фигур, еще двое лежали на траве возле домов.
   - Оставь его, отпусти.
   Я повернул голову и увидел сержанта артиллериста. Он тряс меня за плечо. Оказывается, я все еще сжимал руку лейтенанта.
   - Отпусти. Умер он.
   Я посмотрел на лейтенанта и в ужасе отбросил его руку, словно это была змея.
   Сержант достал флягу и протянул мне. Я сделал несколько жадных глотков чувствуя, как на зубах хрустит меловая пыль, потом плеснул на ладонь и протер мокрой рукой лицо. Стало легче. Я лег на брусчатку, прополз несколько метров и выглянул из-за разрушенной стены.
   Катер все так же стоял на месте черный и неуязвимый. Наши снаряды были для него не страшнее укусов москита.
   Я отполз обратно, пытаясь сообразить, что нам теперь делать. Катер не высаживал десант, но контролировал всю бухту. Я не мог увести своих людей. Первый и второй взвод успели отойти, но третий сидел в бывшей конторе на мысу. Здание было построено давно. Толстые стены пробить будет трудно. Третий взвод в относительной безопасности пока сидит внутри, но стоит им выйти, как они окажутся на открытом месте и их расстреляют, как в тире.
   Катер продолжал обстреливать уцелевшие дома.
   Неожиданно из-за поворота вынеслась четверка лошадей с 45-мм орудием. Слава океану за разрушенными складами с катера их было невидно. Сержант закричал и бросился наперерез, размахивая руками. Лошади шарахнулись в сторону и ездовые с трудом их сдержали. С передка посыпались артиллеристы. Я поднялся навстречу маленькому лейтенанту в лихо заломленной на бок фуражке.
   Он сдернул подбородочный ремень, сплюнул и отдал честь.
   - Моринер-лейтенант Гат прислан к Вам на усиление.
   - Лейтенант Бур. Рад Вас видеть. Нас тут накрыли.
   - Вы ранены?
   - Не знаю, нет, - ответил я.
   Маленький лейтенант недоверчиво посмотрел на меня и сказал, - я сейчас осмотрюсь немного.
   Он еще раз сплюнул, видимо наглотался пыли пока ехал, и полез в развалины.
   Варды опять принялись обстреливать дома на берегу, несколько снарядов легли возле каменного забора превращая надежное с виду укрытие в труху.
   Лейтенант вернулся и что-то сказал артиллеристам.
   Видимо я слегка оглох, потому что слышал не все.
   Моряки развернули орудие и с трудом подкатили его к пробоине в стене через которую хорошо был виден катер.
   - Бронебойный, - скомандовал лейтенант, зачем-то сам полез на место наводчика, прицелился и нажал на спуск. Орудие подпрыгнуло.
   Я не поверил своим глазам. В борту катера открылась черная рваная дыра, из нее полыхнуло огнем и красно-желтый столб взметнулся над палубой.
   - Заряжай, - весело крикнул лейтенант, не отрываясь от панорамы. Когда подали снаряд он сразу выстрелил.
   Катер успел дать задний ход, пушка задвигалась, выискивая цель, но тяжелый бронебойный снаряд ударил в орудийную башню. Видимо ее заклинило, потому что орудие замерло в одном положении. Катер дал тревожный гудок и стал быстро сдавать назад. Он уходил. На палубе забегали матросы. Теперь лейтенант не спешил. Он неторопливо крутил ручки, и я видел, как напрягаются мышцы под френчем.
   - Заряжай.
   Третий снаряд чиркнул по броне, зато четвертый ударил в рубку и на судне начался пожар.
   Катер окутался черным жирным дымом.
   Лейтенант оторвался от панорамы, встал и подошел ко мне.
   - Здорово Вы его, - сказал я, складывая подзорную трубу, - теперь потонет.
   Лейтенант улыбался.
   - Мы его только ранили. Чтобы такую махину подбить трех попаданий мало. Это он дымовую завесу поставил, чтобы уйти. Обнаглел он. Понял, что Вам его не достать вот и подошел слишком близко. Теперь пойдет раны зализывать.
   Катер уходил в океан, черный дым стлался по воде.
  
  
   Я открыл глаза. Спина затекла, а вода в тазу давно остыла. В кают-компании было пусто и тихо. Часы показывали девять часов утра. До деревни около десяти километров. По незнакомой местности это два с половиной часа, а то и три. Значит Тар еще в пути. Можно спокойно спать. Я сидел неудобно и тело онемело, сейчас чувствительность стала возвращаться и по ногам побежали мурашки. Пора перебираться в постель. Я вытер ноги полотенцем, отодвинул таз, чтобы не попасть в него, когда проснусь, и забрался под одеяло. В голове проносились странные мысли, зажигались и гасли фантастические видения. Скоро вернется Тар и все мне расскажет, подумал я, засыпая и от этой мысли стало хорошо и спокойно.
  
   Убитыми и ранеными мы потеряли двенадцать человек. Среди погибших оказался новый доктор, которого назначили вместо Сола. После событий на линии Мо нашего друга отправили в госпиталь.
   - Ты не помнишь, как его звали? - спросил я Бада. Мы стояли над воронкой, в которую десантники стаскивали убитых. Немилосердно пекло солнце, и чтобы не получить тепловой удар я под фуражку повязал шелковый платок.
   - Нет. Не помню.
   Бад склонился над доктором, вытащил из нагрудного кармана френча документы и протянул мне.
   - Спасибо.
   Я открыл синюю офицерскую книжку. Она была совсем новая.
   - Его звали Маф.
   - Странная фамилия, - сказал Бад и вытащил из кобуры доктора револьвер, - ему больше не понадобиться. Закапывайте, - бросил он десантникам и отошел в сторону.
   Морина расположилась в трехэтажном здании конторы, когда-то здесь сидели писари и отмечали прибывающие в бухту суда и грузы, а сейчас осталась только старая мебель и разбросанные по полу бумаги, исписанные четким конторским почерком. Круглый дом был построен в конце прошлого века из темно-красного кирпича, издалека он напоминал башню дворянского замка.
   С крыши открывался вид на побережье. Справа и слева все затянуло дымом, горели дома и склады. В дальней бухте я разглядел вардовские катера. Город тоже горел, но что там происходит было непонятно.
   - Какие будут мнения, господа?
   Короткое совещание я решил провести прямо на крыше, чтобы избежать лишних вопросов. Открывающийся вид был красноречивей любых слов.
   - Кажется мы окружены, - сказал командир второго взвода.
   - Согласен, - поддакнул Бад.
   Артиллерийский лейтенант вплотную подошел к ржавому ограждению и рассматривал окрестности в подзорную трубу. Меня передернуло. Я всегда боялся высоты, поэтому старался держаться подальше от края.
  -- Слева они прорвались это точно, - сказал он, - может быть справа еще можно пройти.
   - Нужно попробовать пробиться к своим, - добавил командир второго взвода и с надеждой посмотрел на меня.
   Я отвел глаза. Легко сказать, труднее решиться. Воспоминания о гауптвахте были еще слишком свежи. Теперь я не просто командир взвода. Если я нарушу приказ меня повесят. Я вспомнил смертельно раненного Баса, его затравленный взгляд. Только сейчас я начинал его понимать.
   Мы отбили атаку, бухта наша, но радоваться нечему. Рано или поздно варды ее захватят. Можно попробовать прорваться, но, если город захвачен идти нам некуда. Если он в осаде мы натолкнемся на сплошную линию атакующих и погибнем. Уходить на лодках тоже нельзя вокруг чужие катера.
   - Мы остаемся. У нас есть приказ удерживать бухту до подхода основных сил. Морине закрепиться в этом здании, окна и двери завалить мешками с песком и старой мебелью, перед дверью соорудить баррикаду из подручных материалов.
   Командир второго взвода моринер-лейтенант Зуп сокрушенно покачал головой, он явно был со мной не согласен.
   - Мы сможем втащить пушку в здание? - спросил я артиллериста.
   Гат улыбнулся.
   - Двери широкие можно попробовать.
   - Мы превратим это здание в крепость и будем держаться.
  -- Нас всех перебьют, - сказал Зуп, - Вы нас погубите.
   Бад хотел что-то сказать, но я предостерегающе поднял руку. Каждый имеет право на свое мнение. Вот только не всегда стоит его озвучивать. На войне очень тонкая грань отделяет храбреца от труса и патриота от предателя. Крол очень хорошо дал мне это понять после возвращения со скалы.
   - Если Вы так боитесь оставаться берите пять человек из своего взвода, попробуйте пробиться в город и сообщите о том, что мы ждем помощи, - сухо сказал я.
   - Слушаюсь, - обрадовался Зуп.
   Орудие мы вкатили по пандусу на первый этаж. Позиция оказалась, что надо. После того, как десантники разломали и выбросили всю мебель стало понятно, что орудие можно разворачивать в разные стороны и держать под прицелом сразу несколько направлений.
   - Зачем ты его отпустил? - спросил Бад глядя в след удаляющейся группе во главе с Зупом.
   - Все равно надо было кого-то за подмогой посылать, - ответил я.
   К нам подошел Гат, он явно хотел что-то сказать, но не решался прервать разговор.
   - Вы что-то хотели, лейтенант? - спросил я.
   - Извините, господа, - артиллерист осклабился, - когда меня отправили к Вам, то забыли вооружить. У Вас револьвера запасного не найдется?
   - Найдется. Дай ему револьвер доктора, - попросил я Бада.
   Со стороны берега раздались выстрелы. Мы выглянули в окно. Из сада выбежал моринер и нелепо размахивая руками побежал к зданию конторы. За ним из кустов выскочили несколько солдат в синей форме, один встал на колено, прицелился и выстрелил, но промахнулся. Десантник бежал изо всех сил, карабин он бросил и теперь рассчитывал только на быстроту своих ног.
   - Варды, - выдохнул Бад.
   Из зарослей акации вышло много людей. Я насчитал десять человек. Впереди шел офицер. Он что-то сказал, и солдаты перестали стрелять.
  -- Хотят живым взять. Отлично. Приготовиться, стрелять по команде, не дайте никому уйти - сказал я.
   Десантники сгрудились возле окон.
   Моринер добежал до конторы, ворвался на первый этаж и упал на пол тяжело дыша.
   Варды медленно приближались. Офицер на мгновение замер, огляделся, но видимо решил, что опасности нет и опять пошел вперед.
   - Огонь! - крикнул я.
   Со всех этажей грянули выстрелы. Офицер упал. Солдаты заметались, но через несколько секунд все было кончено. Моринер так и лежал на полу закрыв голову руками. Бад пнул его сапогом в пятку.
   - Что ноги от страха отнялись?
   Десантник поспешно встал и вытер мокрое лицо. Это был один из моряков, которые ушли с командиром второго взвода.
   - Виноват.
   - Что с лейтенантом Зупом?
   - Мы в засаду попали. Там везде варды. Обстреляли нас. Кажется, он погиб.
   - Кажется или точно? - сурово спросил я.
   - Когда стали стрелять он упал.
  
   Днем подошли два бронекатера. Помня о судьбе своего подбитого товарища, они обстреливали нас издали, не решаясь подходить к берегу. Пробить толстые стены конторы они не могли, но один снаряд влетел в окно убил троих и двоих ранил. С берега по нам стреляли пехотинцы. Мы оказались в мышеловке и даже не могли подать знак о том, что южная бухта все еще держится.
   На третьем этаже устроили штаб и лазарет. Санитары делали, что могли, но без доктора было трудно. Один раненный уже умер, выживут ли остальные непонятно.
   Мы сидели с Бадом и Гатом за столом и ели консервы. Корабельным артиллеристам надоело впустую тратить снаряды, и они прекратили обстрел.
   - Что дальше? - спросил Бад.
   Я не ответил.
   - Если они подведут орудие по берегу и ударят со всех сторон, то нам крышка, - философски заметил Гат.
   - Прав был Зуп, - мрачно продолжал Бад, - надо было наплевать на приказ и всем вместе прорываться. Может быть и ушли бы.
   - А меня бы потом повесили, как труса и дезертира, - ответил я и отставил в сторону пустую банку. От недавней контузии кружилась голова.
   - Раньше тебя это не волновало, - заметил Бад.
   - Когда это? - удивился я.
   - Когда ты нас вывел с линии Мо.
   - А что было на линии Мо? - поинтересовался артиллерист.
   - Ничего, - ответил я, встал и спустился на первый этаж. Люди сидели или лежали на полу, кто-то ел, кто-то спал. У двери под баррикадой из перевернутых столов сидел Тар. Он разглядывал берег в подзорную трубу, рядом лежал карабин и подсумок.
   - Как обстановка? - спросил я.
   Тар убрал трубу.
   - Залегли и ждут, когда мы выйдем.
   - Похоже мы попали в мышеловку, - сказал я и присел рядом.
   - Есть у меня одна идея, только надо ночи дождаться, - весело сказал Тар.
   Я знал, что он хочет предложить. Чем дольше мы сидим в окружении, тем слабее надежда. Единственный выход - это попробовать пробиться всей мориной. Но нас убьют это точно. Поддаваться панике нельзя. Есть шанс отсидеться за толстыми стенами. Остров Мо врагу не отдадут. Слишком он важен для адмирала Крола. Говорят: "кто владеет Мо тот владеет югом". Скоро придет подкрепление. Но до этого момента все офицеры по очереди предложат мне пойти на прорыв.
   - Какая идея? - неохотно спросил я.
   - Нужно сообщить в штаб о том, что мы живы.
   Я фыркнул.
   - Зуп уже сообщил. Мы в окружении, весь берег простреливается.
   - Берег да. А вода?
   Тар все еще улыбался. Мне показалось, что я ослышался.
   - Не понял.
   - Если Вы не против, когда стемнеет я переплыву бухту и попробую дойти до города.
   Я опешил от неожиданности.
   - Но ведь там вардовские катера.
   - Трудно разглядеть в темноте одинокого пловца. А плаваю я хорошо.
   Я задумался. Как человеку сухопутному до глубины души - это предложение казалось мне совершенно безумным, но именно поэтому в нем был смысл. Я совсем не знал лейтенанта Тара. Он мог оказаться глупцом или отчаянным авантюристом, но в любом случае стоило попробовать.
   - Хотите рискнуть?
   - Так точно.
   - Вам понадобятся люди?
   - Нет, - Тар отрицательно покачал головой, - одному проще.
   До ночи ничего не изменилось. Со стороны города слышна была не умолкающая канонада. Варды не пытались нас атаковать с берега, но обстрел с воды возобновился. Вжимая голову в плечи при каждом попадании, я смотрел в окно первого этажа через которое полчаса назад спустился Тар. Он не взял с собой ничего кроме шпаги. Я не был уверен в том, что он выполнит свое обещание. Город слишком далеко. Возможно он обманул меня. Лейтенант мог затаиться в одном из разбитых зданий среди обломков. Одиночку могут не заметить. Я даже подумал, что так можно было бы спасти часть подразделения, но потом отогнал от себя эту мысль. Утром варды пойдут на приступ и тогда мне понадобятся все люди.
   На третьем этаже было нехорошо, стонали раненые, пахло кровью и мочей.
   Бад сидел за столом и чистил корды. Возле него уже лежали два заряженных абордажных пистолета.
   - Зачем тебе столько? - спросил я.
   - Готовлюсь к штурму. Думаю, что ночью они попытаются нас атаковать, - ответил он, - Тар прошел? Стрельбы не слышно?
   Я тоже все время думал об этом и прислушивался.
   - Пока не слышно.
   - Думаешь он дойдет? - спросил Бад заряжая очередной корд.
   - Надеюсь.
   Бад распихал заряженные пистолеты по карманам, и один засунул за пояс.
   - Пойду вниз.
   Я встал.
   - Я тоже здесь не останусь.
   Нас перестали обстреливать. Ночь есть ночь и вардам тоже надо спать. Катера отошли.
   На втором этаже интендант Кос пересчитывал наши жалкие запасы.
   - Как настроение, господин интендант? - спросил я.
   Кос снял фуражку и вытер вспотевший лоб, - воды мало. Еды на два дня, а вот воды почти нет. Я собрал у погибших все фляги и убрал подальше. Но должен Вас предупредить завтра это может превратиться в серьезную проблему.
   Я горько усмехнулся. Воды вокруг полно можно брать ведрами, но она соленая. Мы будем мучиться от жажды видя перед собой целый океан.
   - Зато патронов у нас много. В этой операции мы почти не стреляем, - задумчиво сказал Кос.
   Я собрал всех бомбардиров на втором этаже и приказал следить в оба. Если варды пойдут на штурм нам будет чем их встретить.
   Внизу было тихо, Бад сидел за баррикадой и курил папиросу.
   - А стрельбы не слышно значит Тар прошел.
   - Или сидит в развалинах и смеется над нами, - ответил Бад.
   Похоже мы думали об одном и том же. За выбитыми стеклами плескала в берег вода.
   - Нехорошо так думать о сослуживцах.
   Бад не ответил. Двумя глубокими затяжками он докурил папиросу и выбросил окурок в ночь. Из темноты ударил выстрел. Пуля щелкнула о баррикаду.
   Бад быстро присел.
   - На огонек целятся, каракатицы.
   Я выглянул наружу.
   - Лучше не высовывайся, - серьезно сказал Бад, - скажи, сегодня утром на берегу ты знал, что артиллеристов накроют с катера?
   - Догадывался.
   - Значит ты пожертвовал ими, чтобы остальные смогли отойти?
   Я разозлился. Тоже мне моралист чертов. Лучше бы за собой следил.
   - У артиллеристов было пять бронебойный снарядов, - начал я, - нас обстреливал бронекатер. Значит артиллеристы даже без моего приказа должны были попробовать его потопить. Так?
   - Так, - неуверенно ответил Бад.
   - Тогда в чем вопрос?
   - Извини. Просто спросил, - виновато сказал Бад. Похоже он понял, что разозлил меня.
   - Больше не спрашивай, - сердито сказал я и ушел на второй этаж.
   Своими словами он задел меня за живое. Думал ли я о погибшем расчете? Конечно. Утренний бой целый день не выходил у меня из головы. Но чем больше я об этом думал, тем меньше душевных терзаний испытывал. Наверно, я становился похож на адмирала Крола. Они должны были стрелять по катеру. Даже, если бы не было бронебойных снарядов, потому что это их служба, их долг. Я бы стрелял. От злости я стукнул кулаком по стене. Кос странно посмотрел на меня, но ничего не сказал.
  
   Нас атаковали рано утром, когда устав от ожидания мы стали засыпать возле окон. Ночью варды успели подвести по берегу орудие и от первого снаряда наша баррикада разлетелась в щепки. Разбуженные грохотом и визгом осколков десантники заметались словно пойманная в сети рыба.
   - Прекратить панику! - закричал я, - занять оборону у окон! Огонь по моей команде!
   Варды бежали к зданию со всех сторон. В этот раз нам не повезло - это было не ополчение, как на линии Мо, а гвардейцы.
   - Бомбарды огонь! - рявкнул я, зажав ладонями уши. Три хлопка слились в один и среди наступающих вардов вспыхнули огненные столбы разрывов.
   - Заряжай! Стрелки огонь!
   Снизу хлопнула сорокапятка. Это Гат обстреливал приближающиеся катера. Дальше командовать не имело смысла. Десантники стреляли так часто, как могли. Когда первый ряд атакующих скрылся из вида я вытащил револьвер и скомандовал, - бомбардирам стрелять из окон, остальные вниз в рукопашную!
   Мы скатились по лестнице в кучу дерущихся тел. Внизу творилось что-то невообразимое. Люди душили друг друга, кололи абордажными саблями, били обломками мебели. Я застрелил рослого вардовского лейтенанта, получил удар кулаком в лицо и штыком в ногу. Наверно меня бы сразу добили, но сбежавший по лестнице Кос заколол шпагой одного из моих противников, а второго застрелил десантник.
   Не знаю, чем бы это все закончилось, если бы при входе не разорвалась брошенная кем-то граната. Разлетевшиеся осколки раскидали и тех, и других, и изрешетили вардовского капитана. Атака захлебнулась.
   Меня спасло то, что я упал на пол в дальнем углу возле лестницы. Большинство осколков поймали те, кто дрался у входной двери. Варды не ожидали, что в старой конторе окопается целая морина. Они думали, что нас здесь не больше взвода. Оставшись без офицеров, гвардейцы отступили. Их расстреливали со второго этажа и многих убили.
   Атака обошлась наступающим слишком дорого и нас оставили в покое. Катера тоже отошли. В артиллерийской дуэли победителей не было. Гат расстрелял все снаряды, но серьезных повреждений катерам нанести не сумел. Понимая, что отрезанная от снабжения морина не сможет долго держаться без еды и воды нас окружили и стали ждать, когда мы выйдем с поднятыми руками.
  
   Тар все-таки добрался до города. Для этого ему пришлось переплыть две бухты, полдня прятаться в развалинах и получить ранение в руку. Мы оказались единственной мориной удержавшейся на берегу, остальные либо отступили, либо были уничтожены. Когда вардов прогнали за нами прибыла целая делегация во главе с адмиралом Кролом. Сначала он осмотрел город, потом изуродованное побережье и наконец старую контору, которую мы превратили в крепость. Почти все защитники были ранены, так что приветствовать адмирала нам пришлось лежа. Он с интересом оглядел полуразрушенное здание с выбоинами от артиллерийских снарядов, берег заваленный мертвецами, поблагодарил нас за службу и отбыл, прикрывая нос и рот носовым платком.
   Первый раз я оказался в плавучем госпитале. Огромное судно было забито до отказа, но для нас нашлось место в холле на верхней палубе. Сразу за моими носилками стояла кадка с пальмой и когда открывали окно для проветривания она шелестела листьями. Я закрывал глаза и представлял, что лежу дома в саду, а надо мной раскинулась старая яблоня. До места назначения мы плыли трое суток. Ночами мимо проносили носилки с умершими. Простыней не хватало и тела никто не прикрывал, иногда санитары клали мертвецам на лицо их собственные френчи или гимнастерки.
   Госпиталь, в который нас разместили находился в тылу в уютной бухте заставленной рыбачьими лодками. Чистое белье, вкусная еда, симпатичные медсестры, внимательные врачи. Нам выделили отдельную палату. Бад и я лежали у окна, а Гат и Кос у стены. Первую неделю мы почти все время спали, просыпались только на обед и на процедуры. Медсестры были очень добры к нам и приносили еду и газеты прямо в палату. Рана у меня оказалась скверная и заживала плохо. В госпитале я получил все письма от Эн, которые не могли найти меня на фронте.
  
  
   Люм разбудил меня к обеду. Взводные молча поели и сразу засобирались по своим делам. Я был уверен в том, что они обсуждают между собой сложившуюся ситуацию, но мне никто ничего говорить не стал. После того, как корабль ушел атмосфера в кают-кампании стала невыносимой. Сол пробовал приободрить офицеров рассказывая забавные истории из медицинской практики, но слушали его плохо и разговор за столом не клеился.
   Когда все разошлись я прошелся по комнате, зачем-то открыл дверь в спальню и остановился на пороге. Дезинфекцией почти не пахло.
   Записка мертвеца оказалась пустышкой. Он что-то спрятал, но найти тайник я не сумел. Или храм не тот или кто-то оказался проворнее. Что же он оставил? Сначала я решил, что в храме закопан судовой журнал. Это был бы идеальный вариант прочитать несколько страниц и сразу все узнать, но пока самоубийца надежно хранил свои тайны.
   Я аккуратно прикрыл дверь.
   Что-то было не так. Что-то меня беспокоило, какая-то маленькая деталь, заноза, которая зудела и отвлекала от дел. Почему я не могу успокоиться?
   Мы окопались в форте за высокими стенами, припасов много, люди здоровы, все спокойно.
   Может быть меня смущают мертвецы в яме? Нет я не собирался нести ответственность за людей Толя. То что с ними случилось не мое дело.
   Стоит ли опасаться нападения дикарей?
   Я ни на минуту не сомневался в том, что нам предстоит нешуточная война с местными племенами. Никаких доказательств, что с людьми Толя разделались аборигены, у меня не было, но все указывало именно на это. Если бы на побережье высадились варды и напали на форт, то крепость была бы разрушена артиллерийским огнем, а под ногами у нас лежали бы стрелянные гильзы. Ничего подобного не было и в помине, зато на трупах доктор нашел следы холодного оружия. Их просто прирезали, возможно даже во сне. Если дикари появятся никаких дружеских отношений поддерживать с ними я не стану и в форт их не пущу. Обмены товарами и общение только снаружи за стеной.
   На улице послышался шум, дверь распахнулась и в кают-компанию вошел Тар. Он вытирал носовым платком мокрое от пота лицо, на френче под мышками расплывались темные пятна.
   Лейтенант отдал честь и улыбнулся, - Ваше задание выполнено.
   Послушать разведчика собрались все, кто мог даже ученный пришел. Офицеры расселись вокруг стола и Люм сбился с ног наливая кофе, чай и вино. Тар подробно рассказал о своем путешествии. Оказывается, недалеко от лагеря есть река, которую разведчикам пришлось переходить вброд. На противоположном берегу они нашли следы стоянки человека - старые кострища. За рекой опять начинались леса только не хвойные, как на побережье, а лиственные. Карта составлена плохо. По оценкам Тара до деревни не десять, а все двенадцать километров. Поселение раскинулось в небольшой долине возле пресного озера. Разведчики насчитали одиннадцать домов, но все давно заброшены. Совершенно очевидно, что в деревне был пожар. Ближе к центру осталась большая воронка, а расположенные рядом дворы выгорели почти полностью. Человеческих останков солдаты не обнаружили. Похоже взрыв был страшной силы и выжившие оставили деревню.
   Окончив рассказ Тар залпом выпил бокал вина и налил себе еще.
   В комнате повисла мертвая тишина. Вот тебе и новая загадка. Я живо представил огромную воронку и опустевшее селение.
  -- Ну, господа, - начал я, - какие буду мысли? Как Вы можете объяснить находки моринер-лейтенанта Тара?
  -- Воронка одна? - спросил Бад.
  -- Одна, - Тар кивнул, - но очень большая.
  -- Что значит большая? - переспросил Мас, - хотя бы приблизительно, какой калибр мог оставить такую?
   Тар осклабился.
   - Такого калибра еще не придумали.
   Жен шумно выдохнул и полез в карман за папиросами.
   - Сплошные загадки.
   Интереснее всех на рассказ Тара отреагировал артиллерист. Услышав про гигантскую воронку, он заулыбался.
  -- Лейтенант Гат, что Вы можете сказать? - спросил я.
   Он кашлянул и подергал себя за кончик носа.
  -- Кажется, я догадался, что там произошло.
   Все взгляды обратились к нему.
  -- Не томите, - сказал доктор.
  -- Извольте. В форте мы не нашли ни одного снаряда. Можно предположить, что их куда-то вывезли. Я считаю, что дикари перевезли боеприпасы к себе в деревню, как военный трофей и не зная, как с ними обращаться подорвались.
  -- Фу-у, - Бад выдохнул, - ничего себе история.
   Действительно это многое объясняло. Часть экспедиции села на корабль и попыталась вернуться домой, но в дороге умер командир и экипаж привел судно к ближайшей земле и к собственной гибели. Оставшиеся в форте стали жертвой нападения дикарей. Их всех перебили, а трофеи вывезли, поэтому мы и не нашли ни продовольствия, ни боеприпасов.
  -- Как же так, - не понял Мас, - как они могли подорваться?
   Гат развел руками, - не знаю, но я бы никому не рекомендовал бить по снаряду топором или пробовать переплавить его в кузнице.
   Однажды я видел издали, как от прямого попадания взорвался оружейный склад. Впечатляющее зрелище. Если все было так, как сказал артиллерист, то аборигенам не поздоровилось. Теперь понятно, почему на нас не нападают. Ближайшая деревня оставлена, дикари ушли. Нас просто еще не заметили.
  -- Интересная идея, - сказал я.
  -- А почему они ушли? - спросил Жен, - понятно, что многие погибли и были ранены, но бросить свой дом....
  -- Господин ученый, Вы можете это как-нибудь объяснить? - спросил Бад.
   Вопрос застал Аси врасплох. Он сидел бледный и взволнованный и о чем-то напряженно думал.
  -- Что простите?
  -- Как это можно объяснить? - с нажимом переспросил Бад.
   Уже не в первый раз я замечал, что между ним и Аси "проплыла дохлая селедка". Чем-то ученый разозлил Бада, может быть выиграл у него в карты. Надо будет с ними поговорить. Конфликты в морине мне не нужны.
   Аси потер виски, кашлянул прочищая горло и сказал, - аборигены могли представить это, как небесную кару, как наказание. Возможно они сочли, что место проклято.
   - Ну и черт с ними, - сказал Бад кровожадно разглядывая притихшего ученного, - так им и надо.
  
   Я отправил Тара отдыхать. Разведка оказалась удачной. Теперь мы знали куда подевались припасы экспедиции и почему дикари не атакуют форт. Было бы слишком наивно предполагать, что аборигены не захотят познакомиться с нами поближе. Дикий остров -- это огромная территория, населенная разными племенами. Даже, если одно из них почти полностью уничтожено рано или поздно остальные займут его место. Это просто вопрос времени. Вполне возможно, что после трагических событий в деревне дикари ушли в глубь острова, но рано или поздно они вернуться. Плохо то, что мы совершенно не представляли с кем имеем дело. В книжке Аси не было классификации племен. Собственно, там вообще не было никакой полезной информации кроме описания внешнего вида и манер аборигенов. Чтобы написать подобное совсем не нужно быть ученным. Сиди себе в форте и описывай проходящих мимо дикарей. Или Аси за время пребывания на острове так ничего толком и не узнал или по какой-то причине не захотел рассказывать. Мне срочно нужно было с ним поговорить. Если он не захотел печатать непроверенную информацию, то возможно расскажет что-нибудь интересное.
   Ученного нигде не было. Я несколько раз обошел лагерь, расспросил дежурных и офицеров, но никто его не видел. Вещи Аси, его одежда и бумаги остались в лазарете, где он занимал койку в дальнем углу возле операционной. Багаж ученного так и остался не распакован и только на табуретке притулилась забытая теплая накидка.
   Наконец у южных ворот сменившийся караульный сообщил мне, что видел, как Аси покинул форт около часа назад и отправился в сторону океана.
  -- Час от часу не легче, - проворчал я и пошел искать Бада.
   Я нашел его возле полевой кухни обсуждающим с поварами вечернее меню.
  -- Нужно тревогу объявлять, - тихо сказал я, когда мы обсудили исчезновение ученного.
  -- Вот идиот, - сказал Бад, - тревогу объявлять без толку. Лес большой. Не найдем.
   Как ты думаешь куда он мог направиться?
   Бад задумался.
  -- Наверно услышал в отчете Тара что-то необычное и пошел проверить свою догадку, - предположил Бад.
  -- Но почему один, почему никого не предупредил?
  -- Значит он не боится ходить по лесу в одиночку, - задумчиво ответил Бад.
  
   Вечером я удвоил посты. Пропажа человека вещь неприятная, но случается довольно часто. Десантники дезертируют, уходят в самоволку или провинившись словно маленькие дети прячутся от начальства. Рано или поздно их находят и наказывают. Ученный хоть и не служил на флоте, но в походе являлся членом экспедиции и должен был соблюдать все правила. Если он вернется, то будет неделю сидеть под домашним арестом, а если не вернется придется делать в судовом журнале запись о первой потере.
   Бад предложил отлупить Аси шомполами.
  -- Вернется - накажем, - сказал я, - Что ты на него взъелся? В карты проиграл?
   Неожиданно Бад смутился и даже не смог сразу ответить.
  -- Нет. Не нравится он мне и все, - буркнул лейтенант и постарался сменить тему.
   Офицерам о пропаже ученного мы сообщать не стали. У взводных было полно собственных забот. Атмосфера в лагере сложилась нервная и нагнетать ее еще больше мне не хотелось. Обустраиваться на новом месте всегда хлопотно тем более, когда за забором кричат незнакомые звери, растут неизвестные деревья и после дождя пахнет по-другому.
   Я предупредил часовых на воротах, чтобы они с перепугу не пристрелили Аси и пошел спать.
   Утром ничего не изменилось. Кровать ученного осталась неразобранной и часовые никого не видели.
   После завтрака я записал в судовом журнале, что прикомандированный к экспедиции научный работник самовольно покинул форт и пропал.
  -- Оружия у него с собой нет? - спросил я.
  -- Я не видел, - ответил Бад.
   В столице было несколько оружейных магазинов, так что любой желающий мог купить себе пистолет. Аси никогда об этом не говорил, но люди бывают разные. Может быть он прятал револьвер, завернутый в кальсоны где-нибудь на дне саквояжа.
  
   Ученый вернулся к обеду, когда мы уже перестали его ждать. Он сиял, как начищенная медяшка и тащил большую сумку полную незнакомых ярко-оранжевых фруктов. Свою добычу он вывалил в кают-компании на обеденный стол. Некоторые фрукты лопнули и из них на столешницу протек резко пахнущий сок.
   - Вот, господа, - радостно сказал Аси, - угощайтесь. Это очень вкусно уверяю Вас.
   Бад устроил ему потрясающий разнос. Таких выражений я давно не слышал. Оказывается, словарный запас моего заместителя сильно пополнился после войны.
   Ученый смущенно хлопал глазами, прикладывал руки к груди и с чувством извинялся, когда ему удавалось вставить слово в монолог Бада.
   Аси уверял, что его заинтересовала информация о старых кострищах, найденных Таром. Возле реки он уже бывал в прошлый приезд на Дикий остров, хорошо представлял себе, как туда добраться и поэтому решился на путешествие. Нападения от местных племен он не ждал и вообще очень удивлен нашей реакцией. По словам ученного аборигены были люди мирные и бояться их не стоило.
   - Поймите, что за шесть месяцев моего пребывания в лагере дикари не сделали ничего плохого, наоборот они открытые и душевные люди.
   Аси протянул мне ржавую консервную банку и гильзу.
  -- Вот что я нашел возле кострища. Видимо его жгли люди Толя. Мне кажется, что адмирал отправил экспедицию в глубину острова. Возможно мы еще услышим о ней.
   Есть люди, которые не готовы мириться с фактами. Для меня судьба предыдущей экспедиции была очевидна. Я свыкся с мыслью, что людей Толя не осталось в живых, но я не был с ними знаком лично. Возможно Аси не хочет верить в то, что его товарищи погибли, а любимые аборигены оказались жестокими убийцами.
  -- Они все мертвы, - сказал я, - их нет.
   Аси странно посмотрел на меня и улыбнулся.
  -- Я слышал, что в штабе нашли офицера, который умер всего несколько месяцев назад. Он нас почти дождался. Может быть есть еще живые?
   Я не стал с ним спорить. Пусть верит во что хочет.
  -- Пять суток ареста за самовольную отлучку из части. Наказание будете отбывать в лазарете. Помещение разрешается покидать только для того, чтобы умыться и по нужде. Лейтенант-моринер Бад, распорядитесь, пожалуйста, и приставьте караул.
  -- Слушаюсь, - Бад козырнул.
   Весть о том, что ученый арестован быстро облетела лагерь. Лейтенанты Жен и Мас приходили просить за Аси, говорили, что готовы поручиться за него. Я не стал их слушать. Потом пришел Сол и попросил не использовать лазарет в качестве гауптвахты.
  -- Он провел в лесу почти сутки. Считайте, что это не арест, а карантин.
   Такое объяснение полностью удовлетворило доктора. Он сообщил мне, что, вернувшись из своего нелепого похода ученный угощал фруктами всех встречных десантников.
  -- Человек десять успели попробовать. Пока с ними все в порядке, но мне кажется, что стоит запретить есть пищу, в которой мы не уверены. Вы сами эти фрукты пробовали?
  -- Нет. Я распорядился их выбросить.
  
   После ужина я решил немного прогуляться. Вечер выдался теплый и надевать бушлат я не стал. Странное место, днем жарко, ночью холодно, по утрам из леса поднимались зыбкие туманы. Я поднялся на стену. Быстро темнело, костры снаружи еще не горели. В лесу беспокойно кричали птицы. Еще вчера я вздрагивал от каждого шороха и требовал усилить охрану, но после того, что нам рассказал Тар успокоился. Сколько пройдет времени прежде, чем аборигены вернутся на побережье? Аси описывал только одно племя, которое приносило в форт продовольствие. Скорее всего оно почти полностью уничтожено взрывом и опасности не представляет. Что он там говорил: 'дикари душевные люди'? Может быть. Вообще ерунда какая-то. Банку принес и гильзу. Стоило ходить ночью одному в лес, чтобы копаться в кострище и найти это барахло тем более, что найденные вещи ничего не доказывают. Я сел на чурбак и раскурил сигару. Напряжение последних дней уходило. Как мало надо человеку для того, чтобы появилась надежда. Увидев яму, заполненную останками моряков я успел поверить в то, что эта операция станет для меня последней. Наше положение представлялось мне безнадежным. Я был уверен, что лес кишит опасными дикарями, которые рано или поздно нападут на форт. Можно отбить несколько атак, можно выдержать длительную осаду, но, если на тебя обрушится все местное население рано или поздно ты проиграешь. Нельзя остановить ураган.
   Отправляя Тара я "ловил на одну удочку сразу двух макрелей". Я рассуждал так:" Или он дойдет до деревни, вернется и расскажет нам обо всем, что видел или на его отряд нападут". Разведчики беспрепятственно прошли туда и обратно, беззаботный ученный гулял всю ночь и остался цел, значит в лесу засады нет.
   Часовые у ворот тихо переговаривались, в темноте белели гимнастерки. Сейчас на вахте стояли егеря. После недоразумения на корабле столкновений между рядовыми больше не было. Десантники перестали к ним цепляться.
  -- Хорошо сегодня, тепло, - говорил пожилой егерь удобно устроившись на лавке возле ворот, - а то, когда холодно у меня ноги болят, - жаловался он.
   От нечего делать я стал прислушиваться к разговору. Среди егерей было немало больных, поэтому я попросил доктора быть к ним внимательней. Все-таки нестроевая часть - у кого грыжа, у кого плоскостопие, у кого геморрой.
  -- Вчера ночью так прихватило ужас просто.
  -- Угу, - отозвался второй часовой, - вчера холодно было. Я хоть и в бушлате был и то все время к костру греться бегал.
   Хлопнула дверь казармы и по двору прошли Мас и Жен.
  -- О! Офицеры пошли кофей пить, - сказал часовой.
  -- На то они и офицеры, - ответил напарник.
  -- Вот раньше помню служил я.....
   Стоп! Я чуть не выронил сигару. Слова часового поразили меня. Я вспомнил лежащую в лазарете теплую клетчатую накидку Аси. Ученый всегда мерз. На корабле на палубе он появлялся закутанный до самых глаз - накидка, шарф, широкополая походная шляпа. Вчера ночью было так холодно, что я замерз даже в натопленной комнате под шерстяным одеялом, а ученный ушел в одном френче. Это мы здесь новички, а Аси прожил на острове шесть месяцев, ходил по здешним лесам и разбирается в особенностях местного климата. Не был он ни у какой реки. А вот, где был мы сейчас выясним.
   Я выбросил недокуренную сигару и переложил револьвер из кобуры в карман галифе.
  
   Когда я подошел к лазарету дверь распахнулась и прямо на меня с тазом в руках выбежал долговязый санитар.
  -- Извините, господин супер-лейтенант, - промямлил он и свернул за угол.
  -- Почему часового нет? Что у Вас здесь происходит! - рявкнул я и вошел внутрь.
   На кровати Аси было пусто, простыни смяты, одеяло свалено на пол, а из операционной раздавались странные звуки. Там кто-то хрипел и рычал.
   В дверь выглянул растрепанный доктор.
  -- Не входите! Не входите сюда! - закричал он.
   Я видел только его голову и спину. Мне показалось, что он кого-то держит. -
  -- Выйдете немедленно!
  -- Что случилось?
  -- Да выйдите наконец, - взмолился он.
   Я вылетел на улицу и поймал санитара, который бежал обратно.
  -- Что там происходит, рядовой? - спросил я.
  -- Ученный отравился, помирает, - ответил он и без всякого почтения отодвинул меня с дороги.
   Аси промучился еще минут десять и испустил дух.
  
   Мы сидели в кают-компании. На столе стоял саквояж Аси, остальные личные вещи закопали вместе с телом.
   Доктор был угрюм и задумчив. Он молча курил и старался не встречаться с нами взглядом.
  -- Я осмотрел вещи, - сказал Бад, - ничего необычного. Белье, рубашки, бриджи, бритвенный набор, записная книжка, бумага для записей. Оружия у него не было, если не считать этого.
   Он открыл саквояж, порылся внутри и достал короткий кривой кинжал в цветных кожаных ножнах.
   Я взял нож, повертел в руках и бросил на стол.
  -- Интересная вещица. Чем он мог отравиться?
  -- Не знаю, - сказал Сол, - мог что-нибудь съесть в лесу. Фрукты, которые он принес безопасны. Больше никто не заболел. Ему стало плохо сразу после ужина: головокружение, рвота, страшные боли в мышцах, потом паралич. Ужасно.
   Нам всем было не по себе. Странная смерть. Если бы Аси просто пропал или погиб от рук дикарей мне было бы спокойнее. Ощущение, что кто-то стоит за спиной и наблюдает за каждым нашим шагом стало еще сильнее.
  -- Я ничего не смог поделать. Все случилось слишком быстро. Сильный яд, - продолжал доктор.
  -- Да-а, - протянул Бад.
   Он подошел к походному буфету, достал коньяк и рюмки.
  -- Давайте помянем ученого.
   Мы выпили не чокаясь.
  
   Сол быстро захмелел и пошел спать. В кают-компании остались только мы с Бадом.
   - Перенервничал доктор. Как никак потерял первого пациента, - сказал Бад разливая коньяк.
   Я не ответил.
  -- Ты думаешь Аси подцепил заразу, когда ходил исследовать старые кострища? - спросил Бад.
   Он разложил на столе газету и набор для чистки оружия. Это был своеобразный ритуал. Каждый вечер Бад чистил либо револьвер, либо абордажный пистолет. Он говорил, что это его успокаивает.
  -- Я думаю, что Аси вообще ничего не исследовал.
   Бад придвинулся к столу. В руке он держал корд, которым собирался заняться. До этого момента я не видел его лица. В комнате горели всего две свечи, они освещали стол и инструменты оставляя нас в тени.
  -- Почему? - в неровном свете его глаза заинтересованно блеснули.
  -- В ту ночь было очень холодно, а Аси ушел налегке без верхней одежды. Из этого следует, что ушел он недалеко и сидел где-то в тепле, а накидку свою специально оставил в лазарете, чтобы мы не хватились его раньше времени.
  -- Ерунда. Мы бы все равно его хватились, - с сомнением произнес Бад, - его не было почти на сутки.
  -- Ерунда не ерунда, но о его исчезновении мы узнали случайно и то только потому, что он мне срочно понадобился.
  -- Точно, - сказал Бад, - кстати, что ты от него хотел?
  -- Теперь это уже не важно.
  -- Да нет. Все равно не получается, - не унимался Бад, - одно дело выйти на час - полтора и совсем другое исчезнуть на сутки. Как можно было надеяться на то, что этого никто не заметит?
  -- Возможно, он не собирался исчезать надолго, но что-то пошло не так. Думаю, что историю про кострища он придумал на ходу. Уж больно нелепо она звучит.
   В задумчивости Бад почесал стволом лоб и положил руку с пистолетом на стол случайно направив дуло на меня.
  -- Но он же нашел следы экспедиции.
  -- Какие следы? Банку и гильзу можно подобрать, где угодно, - ответил я, - ты не мог бы убрать от меня пистолет?
   Сидеть под дулом корда было неприятно.
  -- Извини, - Бад спохватился и отложил оружие в сторону, - где же он был? И что это доказывает?
  -- Он был где-то неподалеку, скорее всего в гостях у аборигенов, - ответил я, - это доказывает две вещи, во-первых, Аси предатель, а во-вторых кто-то все время за нами наблюдает и возможно собирается напасть.
  
   Когда я проснулся в штабе было пусто, Бад во всю храпел, накрывшись с головой шерстяным одеялом. Будить его не хотелось, и я пошел прогуляться. Часовые были на месте, офицер отдал честь и отрапортовал, что за время дежурства ничего не произошло, посторонних не было, движения в лесу не наблюдалось.
   "А может быть мне все это пригрезилось, - подумал я, - просто усталость и нервы. Я цепляюсь к мелочам, придумываю несуществующие подробности. Может быть Аси просто рассеянный неудачник. Забыл накидку и трясся всю ночь у костра. Откопал там старую банку и гильзу, и бежал со всех ног обратно в форт, а, чтобы его не ругали насобирал по дороге фруктов. А я тут выстраиваю сложную логическую цепочку и пытаюсь обвинить его в предательстве."
   Трудно было поверить в то, что где-то рядом в лесу скрываются наши враги. Я представил себе ученного крадущегося через заросли. Вот он остановился, огляделся и потянул на себя невидимое в траве кольцо, открылся потайной лаз и Аси скрылся в глубине подземного хода.
  -- Чепуха какая-то. Как в романе, - сказал я вслух.
  
   За завтраком мы еще раз помянули покойного. Моринер-лейтенант Жен встал и произнес прочувствованную речь. Все были подавлены произошедшим. Хотя ученный и не был офицером морины, но к нему успели привыкнуть и воспринимали, как своего. Я еще раз предупредил офицеров об опасности.
   - Господа, будьте внимательны. Вокруг нас враждебная среда, незнакомые растения, неизвестные фрукты, о свойствах которых мы ничего не знаем. Если даже ученный, который провел в этих местах полгода не смог уберечься от яда, что же говорить о десантниках, которые могут попробовать незнакомую ягоду или понюхать яркий цветок.
   Все согласились со мной.
   Тар рассказал, что во время разведки видел много диких животных, которые убегали и прятались при виде людей. Очевидно, что они знакомым с человеком и опасаются попасть к нему на ужин, но позволяют подойти к себе на расстояние ружейного выстрела. Лейтенант предложил настрелять дичи, чтобы разнообразить надоевший армейский рацион.
   Они заспорили с доктором о том может ли быть ядовито мясо диких зверей и пришли к выводу, что отравиться им скорее всего нельзя, но на вкус оно может быть ужасным.
   Большинство людей, родившихся и выросших на островах никогда не пробовали мясо. Это был невиданный деликатес. Вся свободная земля отводилась под огороды и пашни, и на пастбища просто не было места. Огромное количество рыбы водившийся в прибрежных водах заменяло островитянам свинину и говядину. Многие впервые попробовав мясо находили его слишком жестким, а вкус неприятным. Тар наследник богатого дворянского рода провел детство и юность в столице и понимал толк в охоте. Он говорил, что знает, как убить и освежевать зверя. В его словах был определенный смысл. Было глупо не воспользоваться дарами Дикого острова.
   После завтрака я попросил Тара и Бада остаться.
  -- Мне не дает покоя прогулка нашего покойного друга, - сразу без предисловий начал я.
   Бад хотел что-то сказать, но я не дал.
  -- Я не хочу выслушивать Ваше мнение и не собираюсь отстаивать свое. Не потому, что не ценю Вас, а просто потому что нечего обсуждать. Один из членов экспедиции ушел неизвестно куда, отравился и умер. Это чрезвычайное происшествие, которое должно быть расследовано. Моринер-лейтенант Тар, я хочу, чтобы Вы отыскали следы ученого. Вчера и сегодня дождя не было, так что это вполне реально. Если потребуется дойдите до реки, но идти дальше я запрещаю. Если по дороге Вы настреляете нам дичи к обеду очень хорошо, если нет не задерживайтесь в лесу - это может быть опасно. Возьмите с собой одно отделение и отправляйтесь.
  -- Слушаюсь, - Тар отдал честь и вышел.
  -- Не понимаю, - сказал Бад, когда дверь за лейтенантом закрылась, - почему ты все время отправляешь в разведку Тара. Это наш лучший офицер. Отправил бы Жена или Маса. Я вообще не понимаю, зачем нужны эти разведывательные рейды. Мы только напрасно рискуем людьми.
   Я видел, что мой заместитель недоволен. Последнее время наши взгляды часто не совпадали.
   Мой друг, а я считал Бада другом сильно изменился после высадки на остров. Он стал скрытным и нервным, старался больше времени проводить в одиночестве. Я с удивлением заметил, что мне стало тяжело с ним общаться. Мы все не святые, такие размолвки случались и раньше. Чтобы в адмиралтействе не говорили о солдатском братстве, но на войне есть командир и подчиненный, и между ними всегда существует конфликт. Подчиненный хочет выжить, а командиру нужно выполнить боевую задачу.
  -- Я думал, что наш лучший офицер это ты, - сказал я.
   Бад горько усмехнулся.
  -- Нет. Я старый уставший офицер. Я хочу покоя и тишины.
   Мне было странно слышать от него такие слова. Раньше Бад никогда не унывал и готов был первым лезть в самое пекло. Выпивоха и обжора он любил жизнь и приключения. Неужели долгий переход и зловещая атмосфера Дикого острова сломали Бада?
  -- Ерунда. Если тебе скучно займись делом.
  -- Каким, - ворчливо спросил Бад, - сходить в разведку вместо Тара?
   Когда утром я решил отправить людей по следам Аси у меня мелькнула такая мысль. Я отчаянно нуждался в подтверждении или опровержении своих подозрений. Все-таки я не верил ученному. Его смерть казалось странной и случилась именно в тот момент, когда я собирался его допросить. Слишком много совпадений. Так почему же я не послал в разведку Бада?
  -- Есть заброшенные развалины на востоке, - задумчиво ответил я, - мы их еще не осматривали.
   Услышав мои слова Бад демонстративно отодвинул от себя чашку недопитого кофе.
  -- Это приказ?
  -- Предложение.
   Мой заместитель даже не пытался скрыть свое раздражение. Он вытер рот салфеткой, встал, одернул френч и поправил шпагу.
  -- Я готов.
  -- Сядь, - приказал я.
   Он послушно опустился на лавку.
   Иногда даже самые надежные и смелые люди испытывают страх и отчаяние. Для этого может быть много причин. Офицеры теряют ощущение реальности и первый долг командира поставить их на место. Можно сказать грубость, поместить под арест, отправить в опасный поход и тем не менее остаться с подчиненным в хороших отношениях. Оступившийся человек будет потом испытывать благодарность за то, что ты не дал ему опуститься еще ниже.
  -- Покой и тишина у тебя будут, когда выйдешь в отставку, если конечно доживешь, - жестко сказал я, - не нужно обсуждать и комментировать мои приказы. Их нужно исполняться точно и в срок. Если я решил, что в разведку пойдет Тар значит так и будет. Если я приказал посадить Аси под домашний арест и приставить караул, значит так и должно быть. Почему, когда я пришел в лазарет там не было часового?
   Бад вскинулся, - я не думал, что ты серьезно сказал про караул. Это же всего навсего ученый!
  -- Я отвечаю за жизни ста человек перед адмиралтейством. Если я говорю, что должен стоять караул значит он должен стоять.
   Бад поднялся. Он покраснел, на хмуром лице заиграли желваки.
  -- Виноват.
  -- Если я приказал зажигать костры за стеной значит с наступлением темноты они должны гореть! Всегда! Без напоминания!
  -- Слушаюсь, - Бад вытянулся струной, его глаза на выкате совсем вылезли из орбит. Наверно я говорил громко и на улице все было слышно. Я понимал, что слишком разошелся, но остановиться уже не мог.
  -- Я распорядился перенести часть боеприпасов в заброшенный храм. Сделали?
  -- Никак нет.
  -- Почему?!
   Бад затравленно смотрел на меня. У него не было ответов. Всему причина дальний поход. За месяцы проведенные на корабле офицеры успели расслабиться. Я хорошо их понимал. Здесь нет проверяющих, нет строгого начальства, даже гауптвахты нет. А если командир морины лучший друг, то можно и забыть про армейскую дисциплину.
  -- Лейтенант-моринер Бад, возьмите отделение из третьего взвода, доставьте в заброшенный храм коробку галет, бочонок с водой, четыре солдатских револьвера с полным боекомплектом и восемь ручных гранат, потом обследуйте развалины к востоку от форта. Вам понятен приказ?
  -- Так точно!
  -- Выполнять.
   Минут через десять в штаб заглянул доктор.
  -- Что Вы сделали с лейтенантом Бадом? - спросил он, вешая фуражку на гвоздь в прихожей, - я видел, как он выбежал от Вас, взял десантников и ушел в лес. По-моему он не в себе.
  -- Не форт, а богадельня, - проворчал я, - не успеешь на кого-нибудь накричать, как все уже знают.
  -- У Вас очень громкий голос, - сказал доктор и улыбнулся, - все слышно.
   Он закурил трубку и расположился за столом.
  -- Что же мне шепотом подчиненных ругать?
  -- А зачем их ругать? - удивился Сол, - Вас в морине уважают. Вы слово сказали все уже бегут исполнять.
   Я улыбнулся.
  -- Да Вы льстец доктор.
  -- Бросьте, - Сол отмахнулся, - и в мыслях не было.
   Не знаю, зачем доктор заговорил об этом. Он никогда не был льстецом. Слышать такое было приятно, но незаслуженная похвала вызвала во мне недовольство.
  -- Как Вам кофе? - спросил я, чтобы сменить тему.
  -- Так себе. Сразу видно, что пайковой. Я знаете ли мешаю хороший кофе с тем, который выдает Кос Получается очень неплохо. Заходите вечером, угощу.
  -- Спасибо.
   Мы помолчали. Я прокручивал в голове свой разговор с Бадом. Наверно я был слишком резок, но надоела безответственность.
  -- Еще раз проверил солдат, которых угощал Аси. Все здоровы, - задумчиво сказал Сол, - не понимаю, что же все-таки случилось. Он знал местные растения, общался с аборигенами. Аси рассказывал, что здешние леса не так уж сильно отличаются от наших.
   Это было интересно. На людях ученый появлялся редко. Больше всего времени он проводил с Женом и Масом. Меня Аси сторонился.
  -- Я и не знал, что Вы с ним общались.
  -- Ну не то чтобы общались, - ответил Сол, - он вообще был человек замкнутый, но несколько раз разговаривали. У меня к нему было много вопросов. Видите ли, существует теория, согласно которой все острова раньше были единым целым, а потом в результате кого-то катаклизма разделились. Если эта теория верна значит на всех островах должна быть похожая флора и фауна.
  -- Бред какой-то, - ответил я.
   Ничего подобного я никогда не слышал. В детстве за такие разговоры меня могли выпороть или оставить без сладкого. Моя бабушка твердо следила за тем, чтобы в голове ее внуков не рождались вольнодумные идеи. Человек набожный и жесткий она приучала нас к тому, что Великий Океан создал мир таким, каким мы его знаем. К тридцати четырем годам я понял, что меня абсолютно устраивает официальная религия объясняющая мировой порядок.
  -- Вовсе не бред, - обиделся доктор, - тому есть подтверждения, например, схожесть языков. Даже здесь аборигены говорят на наречии, которое понимают люди, выросшие на дальних северных островах.
   Сол был очень начитанным и интересным собеседником. В другой раз я бы с большим удовольствием послушал его теорию, но сейчас меня больше интересовал ученный.
  -- Ладно, ладно, - примирительным тоном сказал я, - может быть Вы и правы. Так что Вам говорил Аси?
   По его словам большинство здешних растений и животных очень похожи на наши. Конечно, есть исключения и небольшие отличия, но они не существенны.
  -- А про туземцев он Вам что-нибудь говорил?
   Доктор на минуту задумался, - нет, ничего не припоминаю.
   В дверь постучали и не дожидаясь разрешения в кают-компанию заглянул часовой.
  -- Извините, господин супер-лейтенант-моринер, в лесу стреляют.
   Мы с доктором вышли из штаба, когда заиграл сигнал тревоги. Моринеры бросились к бойницам. Сколько бы Бад не проводил учебных тревог все равно в решающий момент люди будут бестолково путаться друг у друга под ногами.
  -- Где стреляли? - спросил я караульного.
  -- Кажется там, - он махнул рукой.
  -- Я за сумкой в лазарет, - сказал доктор.
  -- Давайте.
   Я бегом поднялся на восточную стену. Здесь лес не был вырублен и деревья подходили к частоколу достаточно близко. Стрелки рассредоточились у бойниц и всматривались в подлесок.
  -- Сколько было выстрелов? - спросил я сержанта.
  -- Два, господин супер-лейтенант-моринер, из карабина.
   Именно сюда на восток я отправил Бада. Примерно в километре от форта на карте были обозначены старые развалины. Неужели нарвались на дикарей? В такие минуты всегда хочется действовать, поднять по тревоге взвод и прочесать окрестности. Может быть Бад так бы и сделал, но я остался на месте. Сейчас в лесу две группы - двадцать человек. Десять с Бадом и столько же с лейтенантом Таром. Если одна группа попала в засаду другая уже услышала стрельбу и затаилась или пришла на помощь, если оказалась поблизости. Незачем бегать всей мориной в незнакомом лесу только перестреляем друг друга.
   Со стороны склада появился Кос. Он увидел меня, махнул рукой и поднялся по лестнице.
  -- Говорят в лесу стреляют?
  -- Говорят, - кивнул я.
   Интендант закурил папиросу и встал рядом. Он был совершенно спокоен, револьвер в кобуре.
  -- Думаете началось? - с интересом спросил он.
   В ответ я только пожал плечами.
   Время шло, в лесу было тихо. Моринеры расслабились, стали переминаться с ноги на ногу.
   Кос докурил папиросу и выкинул вниз.
  -- Может быть часовому померещилось? - спросил он.
  -- Не думаю. Я разрешил Тару поохотиться, может быть это он подстрелил нам на обед косулю.
  -- Ага, - Кос потер руки, - не откажусь от отбивной.
  
   Вскоре прибыли обе группы. Я оказался прав, стрелял Тар. Ему удалось убить небольшое животное похожее на оленя. Он обещал сам его освежевать и объяснить поварам, как приготовить жаркое. Следы Аси привели к указанным на карте развалинам. Среди давно заброшенных каменных построек оказалось несколько домиков вполне пригодных для жилья, по крайней мере у них были стены и крыша. В одном из них обнаружили следы пребывания человека - свежее кострище и папиросные окурки. Группа Бада оставила в заброшенном храме продовольствие и боеприпасы, и возле развалин встретилась с отрядом Тара. Они вместе обследовали территорию, никого не обнаружили и вернулись в лагерь.
   Тар был возбужден приключением и удачной охотой, говорил много, красочно описал поиски следов ученного, преследование животного и свой меткий выстрел. Бад говорил мало, четко и сухо, что называется по-военному. После доклада я отпустил офицеров отдыхать.
   Ситуация прояснилась. Конечно, десантники не следователи. Они не могут определить кто жег костер в заброшенном строении и чьи окурки лежали на земле, но этого и не нужно. Мои опасения подтвердились. Аси соврал. Он не ходил к реке, а всю ночь провел неподалеку. Встречался он с кем-нибудь или просидел до утра в одиночестве не важно. Главное, что он скрытно ушел из расположения части и попытался меня обмануть.
   На обед мы получили ароматное жаркое. Хотя мясо оказалось жестковатое, но все остались довольны, благодарили Тара и просили его почаще добывать такие трофеи. От традиционного рыбного супа все отказались. Я распорядился выставить возле кухни блюдо с жаренным мясом для всех желающих. Рядовые подходили пробовать, но, как мне доложили десантники сошлись во мнении, что рыба вкуснее.
   После еды я зашел в казарму. Большинство моринеров отсыпались перед ночной вахтой, остальные сплетничали, чинили одежду или писали письма домой. При моем появлении десантники вставали и отдавали честь, но делали это неохотно словно через силу. Лейтенант Мас выглядел плохо, был небрит и неопрятен. Я сделал ему замечание и попросил внимательнее отнестись к своим обязанностям. Нужно будет проследить за первым и вторым взводом. Последнее время я все свое внимание уделял людям Тара и егерям. Расхлябанность раздражала.
   Бада нигде не было, и я зашел проведать интенданта. У Коса на складе был идеальный порядок. На недавно сколоченных стеллажах разместились ящики с консервами, упаковки с папиросами, галетами и чаем. На походном столике стояла початая бутылка рома, спиртовка, маленький кофейник и алюминиевая кружка.
  -- Не помешаю? - спросил я.
  -- Нет, что Вы, - интендант встал, - проходите, садитесь.
   Табуретка была одна, поэтому я остался стоять.
  -- Как Вы тут? Что-то в последнее время совсем не заходите в кают-компанию.
   Кос явно был чем-то озабочен. Он хмурился и казался уставшим.
  -- Много дел. Хочу сперва все закончить, пересчитать и расставить по местам, а потом уже жить спокойно.
  -- Смотрите не надорвитесь. Мы без Вас не справимся, - сказал я, разглядывая бутылку. Это был хороший дорогой ром. Рюмки не было, поэтому можно было предположить, что интендант прикладывается прямо к горлышку.
   Кос проследил за моим взглядом.
  -- Все в порядке, - ответил он, - я почти закончил. Хотите выпить?
  -- Нет спасибо.
   Я уже собрался уходить, когда Кос неохотно сказал.
  -- Извините, господин супер-лейтенант-моринер, Вам не кажется, что нижние чины стали вести себя странно?
   Я остановился, как вкопанный. Удивительное совпадение, как раз сейчас я думал о том, что поведение десантников из первого взвода мне не понравилось. Было в нем что-то неестественное. Во время войны различия стираются и возникает некое подобие дружбы, офицеры спят и едят в одном блиндаже с рядовыми и делятся с ними пайком, потому что каждая минута в окопе может стать последней. В мирное время офицеры держат четкую дистанцию. У нижних чинов своя жизнь, у нас своя. Меня неприятно удивило панибратское отношение моряков из первого взвода. Оно было едва уловимо, я даже подумал, что мне показалось. Значит ни мне одному.
  -- Что Вы имеете в виду?
  -- Вчера я сделал замечание десантнику из первого взвода, сегодня из второго. В первом случае меня не приветствовали, а во втором - не уступили дорогу. Вы знаете, что я не самый строгий офицер, но я люблю порядок.
   Я внимательно посмотрел на него. Первый раз в жизни Кос заговорил со мной о дисциплине. Интендант обычно был занят своими делами и мало обращал внимание на то, что происходит вокруг. Если уж он говорит мне такое значит дело серьезное.
  
   В штабе меня ждала записка от Бада.
   "Я был неправ, извини. Если Аси действительно предатель и встречался с кем-то в развалинах значит наши враги могут появиться там еще раз. Я отправляюсь назад с тремя десантниками из второго взвода, чтобы устроить засаду. Ухожу без предупреждения, чтобы не вызвать подозрений. Возможно, у Аси есть сообщники."
   Я повертел записку в руках и сунул в карман.
   Глупо вести себя, как герои шпионского романа. Признаться, я сам подумывал о засаде, но потом вспомнил, что место, где ночевал Аси обследовали два десятка человек. Наверно перевернули там все вверх дном, набросали окурков и натоптали, поэтому даже если у аборигенов был в развалинах оборудован наблюдательный пункт вряд ли они захотят туда вернуться.
   Бад всегда был человеком действия, если ему не сидится на месте пусть сторожит в засаде. Это лучше, чем изнывать от скуки и пить в одиночестве.
  
   Я вызвал к себе моринер-лейтенантов Маса и Жена. Люм нашел их быстро, оба были в казарме.
  -- Добрый вечер, - сказал Жен проходя в кают-компанию. Он был подтянут и свеж, лейтенант Мас так и не побрился.
  -- Проходите, господа, садитесь.
   Они расположились у двери на дальнем конце стола. Нас разделяло несколько метров. Обычно офицеры садились на свободные места, как можно ближе ко мне. Так было удобнее в особенности, если на совещание пригласили всего двоих.
   Я никогда не был в родовых дворянских замках, но, как и все слышал об огромных мрачных залах со столами настолько длинными, что для того, чтобы услышать друг друга приходилось кричать.
  -- На ваших людей поступили жалобы, господа. Рядовые забывают приветствовать офицеров и не уступают им дорогу. Как Вы можете это объяснить?
   Лейтенанты переглянулись. Жен встал.
  -- Позвольте узнать, - с вызовом сказал он, - от кого поступила жалоба?
  -- Садитесь. Это неважно. Я не собираюсь устраивать разбирательство, как в гимназии, когда из столовой крадут сахар. Если еще раз повториться что-нибудь подобное, если мне доложат о том, что нижние чины ведут себя непочтительно к офицерам я приму самые строгие меры. Постарайтесь донести до подчиненных, что в следующий раз замечанием они не отделаются, я прикажу бить их шомполами, а Вас разжалую...
   Мас уставился в пол, а Жен покраснел и бросил на меня злобный взгляд.
  -- ...и найду Вашим десантникам других командиров, если Вы не в состоянии навести во взводе порядок. Свободны.
   Офицеры встали. Жен кивнул на прощание и стремительно вышел, идущий сзади Мас придержал дверь.
  -- Извините, господин супер-лейтенант-моринер, мы разберемся, - сказал он.
  -- Надеюсь.
  
   С молодыми офицерами всегда трудно. Им кажется, что впереди множество возможностей: звания, ордена и награды. Они еще не поняли, что служба - это нудная однообразная работа, в которой главное ответственность и дисциплина. На войне ты можешь блеснуть, совершить подвиг и выдвинуться на первые места, но это случается редко. Большинство храбрецов сразу погибают. Жен и Мас закончили академию и отслужили почти год. Они принимали участие в ежемесячных учениях, заслужили авторитет у низших чинов и стали полноправными членами морины. Я не видел смысла возиться с ними, как с приготовишками.
   Раздражала неадекватная реакция и вспыльчивость Жена. Командир взвода не может не замечать, что низшие чины начинают отбиваться от рук. На каждый случай неповиновения нужно реагировать мгновенно. В истории флота были бунты, захваченные корабли и повешенные на рее офицеры. А здесь вдали от цивилизации и адмиралтейства надо быть осмотрительным вдвойне.
   На месте мне не сиделось. Я ходил из угла в угол прокручивая в голове разговор с младшими командирами. Неожиданно мой взгляд упал на задвинутый под лавку саквояж Аси. Видимо Бад убрал его со стола вниз, да так и оставил. Саквояж обыскали без меня. Ну что же самое время осмотреть его еще раз.
   Это была дорогая вещь из натуральной кожи, на углах потертости, на боку длинная ровная царапина. Я поставил саквояж на стол, раскрыл, вытащил все вещи и разложил перед собой.
   Перед походом я брезгливо спросил у капитана из разведки нравится ли ему копаться в чужих вещах. Он тогда только усмехнулся. Теперь я начинал его понимать. Нет, копаться в вещах ученного мне не нравилось, но я должен был узнать об этом человеке, как можно больше.
   Я открыл маленький несессер: помазок, бритва, патентованное средство после бритья, мыло, зубная щетка, зубной порошок, какие-то таблетки, может быть слабительное или снотворное. Самый обычный набор путешественника. Еще в саквояже обнаружилось несколько комплектов белья, две чистые записные книжки, набор карандашей, две рубашки, бриджи, роман, сборник модных стихов, фляжка с коньяком, коробка нюхательного табака, две пачки хорошего чая, десяток чистых конвертов и странного вида кинжал, который я уже видел. Ничего интересного. Я прощупал изнутри все швы, проверил каждую складку. Потайных карманов не было. Слишком все чисто, слишком правильно. В походе так не бывает. Мужчина непременно сунет в дорожный саквояж или вскрытую пачку табака, или несвежий носовой платок, а здесь все стерильно словно владелец этих вещей только сегодня собрался в дорогу. Если человек берет с собой несколько записных книжек, то за два месяца плавания он не может не сделать ни одной записи. Я аккуратно сложил и убрал вещи обратно в саквояж. Кто-то за Аси подчистил. После смерти ученного вещи оставались в лазарете, потом их осмотрел Бад и принес в кают-кампанию. До того, как до них добрался мой заместитель кто угодно мог залезть в саквояж.
   Я вышел из штаба и направился к доктору.
   О мрачных событиях в лазарете больше ничего не напоминало. Кровать Аси была застелена чистым бельем и аккуратно накрыта одеялом, только на табуретке стояла алюминиевая кружка наполненная морской водой, наверно читали молитву. Сола не было видно, но в операционной кто-то гремел инструментами. Я остановился при входе и кашлянул. Доктор выглянул из-за занавески.
  -- Заходите. Я сейчас освобожусь.
   Раньше в лазарете ночевали трое: Сол, Кос и Аси. Потом интендант перебрался со своими пожитками на склад, где поставил такую же, как у нас с Бадом походную кровать, Аси умер, и доктор остался один. Его саквояж с книгами покоился под кроватью, бушлат и фуражка висели на вешалке, спиртовку, кофе и любимое вино он поставил в операционной превратив ее на время пока не было раненных в подобие кабинета.
   - Вы мне хороший кофе предлагали, - напомнил я.
   Доктор отодвинул занавеску.
  -- Располагайтесь. Сейчас приготовлю. Может хотите вина?
  -- Нет, спасибо.
   Я прошел в операционную и сел на табурет. Доктор возился со спиртовкой.
  -- Давно не виделись, - сказал я.
   Сол промолчал и поставил маленький кофейник на спиртовку.
   - Что это Вы там говорили о большем острове, который распался на много маленьких?
   Доктор с удивлением уставился на меня, потом отвернулся, кивнул каким-то своим мыслям и полез в тумбочку за чашками.
  -- Бур, Вы консерватор, - сказал он, - на теорию сотворения мира Вам наплевать.
   Сол повернулся и принялся накрывать на стол, - Вы ведь о чем-то другом хотели поговорить?
  -- Я хотел спросить, как у Вас получается служить в ордене и верить в теории, которые противоречат основам религии?
  -- Совсем не противоречат, - ответил доктор, разливая кофе, - если великий океан создал много маленьких островов, почему он сначала не мог создать один большой?
  -- Типично монашеская привычка отвечать вопросом на вопрос, - сказал я, - и почему же он его разломал?
  -- Не понравился.
  -- Как? - не понял я.
   Увидев мое неподдельное удивление Сол заулыбался, - да очень просто! Создал, посмотрел на свое творение, понял, что не нравится и разбил на части.
   Я погрозил ему пальцем, - Вы еретик.
  -- Нет, - ответил доктор, - просто я не догматик.
   Конечно я зашел к нему вовсе не для того, чтобы обсуждать различные теории. Мне не давал покоя ученный. Все-таки он прожил в лазарете несколько дней, наверно сидел там, где сейчас сижу я, пил с доктором кофе, разговаривал о погоде и обсуждал качество обеда. Может быть Аси что-то сказал иди сделал? Мне нужны были зацепки, какие-нибудь знаки.
  -- Скажите, доктор, не мог ли Аси быть тем таинственным последователем ужасной местной религии, которого мы пытались вычислить на корабле?
   Сол задумался. Он встал, сходил за трубкой, закурил, вернулся к столу и тяжело опустился на табурет.
  -- Не знаю. Скажу честно я многих подозревал, но так и не нашел никаких улик. Я побывал во всех каютах, заглянул во все потайные места. Я ведь по природе своей не шпион, мне тяжело следить за людьми, подозревать и вынюхивать. Наверно я плохой паладин. Мог ли Аси быть еретиком и последователем культа Босху? В принципе мог, но он ничем себя не выдал.
   Кофе у доктора был хороший, но от второй чашки я отказался, - скажите, Сол, при Вас Аси не делал никаких записей в записной книжке?
  -- Делал, - без долгих раздумий ответил доктор, - постоянно что-то писал. У него была большая коричневая записная книжка.
  -- Спасибо- я улыбнулся, - увидимся за ужином.
  -- Конечно, - Сол рассеянно кивнул.
   Я вернулся в кают-кампанию и с силой пнул бесполезный саквояж. Никакой коричневой записной книжки в нем не было.
   - Капитан, - пробормотал я, вспоминая разведчика, - Вы мне срочно нужны. Причем желательно с набором для пыток.
  
   Бад засиделся в засаде и вернулся только на рассвете уставший и злой. Сегодня я долго не мог уснуть. В голову лезли разные мысли, перед глазами мелькал заброшенный форт, общая могила, мертвый офицер на кровати в штабе. В кают-компании было душно, поэтому я несколько раз вставал и пил воду. Меня сморило только под утро. Сквозь сон я слышал, как хлопнула входная дверь, скрипнула кровать. Я лежал с головой укрывшись одеялом и тайком наблюдал за Бадом. Мой заместитель не стал раздеваться. Он немного посидел на кровати уставившись в пол, потом резко поднялся, вытащил из ранца какой-то сверток и вышел за дверь.
  
   Меня разбудил Сол, он первым пришел на завтрак.
  -- Доброе утро, - сказал я, садясь на постели.
  -- Доброе утро, - ответил доктор, - что-то Вы сегодня долго спите.
  -- Вчера никак не мог заснуть, - пожаловался я, натягивая сапоги, - где все?
  -- Вы не против, если я открою дверь? Очень душно , - сказал доктор. За окном громко переговаривались десантники, сержант кого-то распекал за нерадивость.
  -- Открывайте.
   Сол распахнул дверь и подложил деревяшку, чтобы ее не захлопнуло ветром. Голоса моринеров стали громче.
  -- Лейтенант Бад что-то обсуждает с младшими офицерами в казарме первого взвода.
  -- Странно! - удивился я.
   Значит Бад не так уж и устал, если решил утром провести совещание. Только почему в казарме, почему мне ничего не сказал? Не хотел будить?
   Я умылся и выглянул на улицу. Дымила полевая кухня, на стене лениво вышагивал часовой. Повара в шутку переругивались с моринерами из третьего взвода. Завтрак был почти готов, и они длинными половниками отгоняли проголодавшихся десантников.
  -- Никак не могу проснуться, - пожаловался я.
  -- Ничего. Сейчас выпьем кофе и взбодритесь.
   Сол набил трубку, утрамбовал табак пожелтевшим от никотина большим пальцем и закурил.
   При мысли о кофе я с удивлением огляделся. Хотя стол был накрыт, но Люма нигде не было, печка стояла нетопленная и кофейник еще никто не ставил. Я посмотрел на часы, до завтрака оставалось семь минут.
  -- Что за черт? - удивился я, - где же этот бездельник! Вы не видели моего денщика?
  -- Нет, - ответил доктор.
   Кто-то постучал у входа и в открытую дверь одновременно протиснулись два моринера из первого взвода, в руках они держали дымящиеся котелки.
  -- Здравия желаю, господин супер-лейтенант-моринер, - отрапортовал первый останавливаясь на пороге, - мы Вам завтрак принесли.
   Я окинул удивленным взглядом нелепую парочку. Один длинный и рябой, второй маленький и чернявый. Не зная, как поступить они растерянно топтались на пороге.
  -- Почему Вы? Где мой денщик?
   - Его господин лейтенант Бад вызвали к себе, а нам приказали Вас обслужить, - ответил рябой, он был постарше и заметно смелее.
   - Ерунда какая-то, - сказал я.
   Доктор с интересом переводил взгляд с меня на моряков.
  -- Ну давайте, - недовольно проворчал я, - был один денщик, а теперь два.
   Рябой подошел к столу и стал раскладывать еду на тарелки. Делал он это аккуратно, но без должной сноровки. Второй держался позади. Я с раздражением следил за их неловкими движениями. Наконец они справились с задачей.
  -- Скажите лейтенанту Баду, что я хочу его видеть.
  -- Слушаюсь, - моринеры одновременно отдали честь и вышли.
  -- Клоуны какие-то, - сказал я глядя им вслед, - интересно, что там Бад с офицерами задумали?
   Доктор подошел к двери и выглянул во двор.
  -- Может быть они готовят Вам какой-нибудь сюрприз? - весело сказал он.
  -- Какой к черту сюрприз, - недовольным тоном проворчал я, - давайте завтракать. Есть хочется.
   Сегодня повара не пожалели приправ. Привкус был немного странный, но я не обратил на это внимания.
   Я разозлился не на шутку. Бад совсем с ума сошел. Видимо наш последний разговор ничему его не научил. Дружба дружбой, но сегодня он перешел все границы. Настроение было испорченно.
   Доктор вернулся к столу, сел и придвинул к себе тарелку.
  -- Уже идут, - сказал он и принялся за еду,- сейчас они нам все расскажут.
   В кают-компанию вошли Бад, Жен и Мас.
  -- Доброе утро, - сказал Бад.
  -- Доброе, - проворчал я.
   Неожиданно Сол оттолкнул тарелку и встал, рыбный бульон расплескался по столу.
  -- Не ешьте этот суп, - быстро сказал он.
   Я с удивлением посмотрел на него. Попробовал подняться, но из этого ничего не получилось. Меня словно парализовало. Я сидел и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
   - Что происходит? - каким-то неестественным голосом спросил Сол.
   Моринер-лейтенант Жен вытащил револьвер и направил на доктора.
   - Сядьте и не дергайтесь.
   Я с ужасом смотрел на эту сцену и не верил своим глазам. Голоса офицеров долетали до меня с трудом словно я оказался отделен от них стеклянным колпаком. Может быть я все еще сплю и мне снится кошмар?
   Доктор сел. Я еще раз попытался встать и даже посмотрел вниз, чтобы убедиться в том, что мои ноги ничто не держит.
   Бад сделал несколько быстрых шагов и склонился надо мной.
  -- Ну как тебе суп? - спросил он и добавил, - прости у меня не было другого выхода.
   Я хотел ответить, но не смог открыть рот. В голове словно зажегся фонарь. Все что беспокоило меня последнее время, все что казалось странным и необъяснимым сложились в единую картину. Бад предатель. Он меня отравил.
   Я попытался плюнуть ему в лицо, но не смог. Тело вдруг стало неимоверно тяжелым, я упал и потерял сознание.
  
   Когда я пришел в себя, была ночь. Я лежал на чем-то мягком в круглой маленькой комнате. Через неровную дыру в потолке было видно звездное небо. В горле пересохло, голова болела, как с похмелья. Я попытался сесть, но оказалось, что ноги и руки у меня связанны. Тем не менее, я сел и огляделся. В комнате не было никакой мебели, только на стене висела циновка и стоял глиняный кувшин с высоким горлом, узкая деревянная дверь была закрыта. При входе горели два светильника освещая помещение тусклым призрачным светом. Я попробовал пошевелиться и понял, что для активных действий еще слишком рано, голова закружилась и я обессиленный упал обратно. Мной овладело странное состояние. Мне грезилось, что я плыву на длинной лодке по бесконечной желтой реке. Из воды выпрыгивали диковинные рыбы, некоторые из них падали мне под ноги, и я радовался этому странному улову.
   Когда я очнулся в следующий раз было уже утро. Какой-то человек дал мне воды и ушел. В голове все еще стоял туман, а жажда не прекратилась, казалось она стала еще острее. Выпитая вода вдруг превратилась во мне в огненный шторм, в желудке разлилась невероятная боль, я стал корчиться, как раздавленный червяк и опять потерял сознание.
   Кто-то обтер мое лицо влажной тряпкой. Вода забрызгала подбородок, затекла за воротник. Меня касались легкие пальцы, они гладили голову, лоб, виски и противная боль уходила. Я почему-то решил, что это женские руки. Все тело ломило, болели ноги, плечи и запястья. Ощущение было такое словно вчера кто-то выламывал мне руки из суставов. Я открыл глаза и понял, что ошибся. Это была не женщина, а ребенок. Худой мальчишка в странном костюме. Увидев, что я очнулся он тут же отскочил в сторону и что-то прокричал высоким гортанным голосом. Странно, но произнесенные им слова показались мне знакомыми. "Дикарь" - понял я и сразу все вспомнил. Я дернулся и почувствовал, что, веревок удерживающих меня, больше нет, попробовал подняться, но из этого ничего не получилось, тело слишком затекло и я повалился на пол ударившись боком и совершенно выбившись из сил.
   - Незачем так себя истязать, - сказал кто-то за моей спиной, - кровообращение скоро восстановится, и Вы сможете нормально двигаться.
   Я перевернулся и увидел высокого пожилого мужчину в ярко-желтом длинном одеянии похожем на домашний халат.
   - Знаете кто я такой?
   Лицо этого человека показалось мне знакомым. Несмотря на странный наряд он мало походил на дикаря. Хотя его кожа была обветренной и загорелой я сразу понял, что передо мной житель цивилизованных островов. Приглядевшись я вспомнил, что видел его на фотографии.
   - Здравия желаю, господин адмирал.
   Адмирал Толь улыбнулся и сел на маленький складной стульчик.
   - Адмирал? Да. Можете так ко мне обращаться, хотя в этом мире меня называют по-другому. Как Вы себя чувствуете?
  -- Плохо, - я постарался сесть и с третьей попытки мне это удалось. Нехорошо лежать на полу перед старшим по званию, в этом есть что-то унизительное.
  -- Это пройдет, - весело сказал адмирал, - не буду извиняться за причиненные неудобства. Мне нужно было поговорить с Вами.
  -- Я к Вашим услугам.
  -- Не сейчас, позже, когда Вы придете в себя. Хотите меня о чем-нибудь спросить?
  -- Я пленник?
   Толь молча смотрел на меня. В руках он держал странные бусы, сделанные из дерева. Бусинки прилегали друг к другу не плотно и адмирал перебирал их пальцами одну за другой.
  -- Ваши руки свободны, дверь не заперта, но, если Вы попытаетесь сбежать Вас убьют.
  -- Значит пленник, - констатировал я.
  -- Вы пришли в мир, о котором ничего не знаете. Вы сейчас, как маленький ребенок, который оказался в темноте в незнакомом месте. Охрана у двери должна защитить Вас от Вас самих. Я не хочу, чтобы Вы поранились.
   Толь ушел. Его длинное одеяние прошелестело по каменному полу, скрипнула закрывающаяся дверь и я остался лежать совершенно один, преданный и брошенный всеми. Не знаю, что они со мной сделали. Руки и ноги отказывались повиноваться и дело было вовсе не в том, что я долгое время был связан. Похоже меня отравили какой-то дрянью, от которой организм еще не пришел в себя. Может быть это был наркотик, не знаю. Я был совсем без сил, хотелось лежать и не думать ни о чем. Наверно я заснул, потому что, когда сознание вернулось ко мне был уже вечер или ночь. На полу появилась тарелка с фруктами и куском жаренного мяса, и армейская фляга с водой. Я съел сколько смог и выпил всю воду. Мясо оказалось слишком жирным, и я половину оставил. Фрукты были изумительные, ничего подобного я никогда не ел. После ужина я немного полежал, прислушиваясь к себе. Ничего не болело, урчало в животе, но для человека, который не ел несколько дней это нормально. Хотелось курить. С улицы долетали непонятные звуки, слышались крики животных. Нет никакого сомнения в том, что я нахожусь в лагере дикарей. Я подошел к маленькому круглому окошку и выглянул наружу. Похоже, что моя темница стояла на какой-то возвышенности, внизу на сколько хватало глаз раскинулось множество кроваво-красных огненных точек - сотни костров. Меня передернуло. Если у каждого костра сидит хотя бы по два человека передо мной огромная армия - несколько тысяч воинов. Хотя почему я решил, что это походный лагерь? Может быть я смотрю сверху на мирный город и у костров сидят обычные семьи, играют дети, женщины шьют одежду.
   Я отошел от окна и сел на пол облокотившись спиной о стену. Почему я здесь, почему меня опоили и связали, почему не убили сразу? Бад организовал переворот. Он склонил на свою сторону нескольких офицеров и часть гарнизона. Это подтверждает грубость и наглость нижних чинов, замеченная мной в последнее время. Мой заместитель захватил власть. Какой в этом смысл? Живы ли остальные офицеры? Какое отношение ко всему этому имеет адмирал?
   Светильники начали медленно гаснуть. Они были заправлены каким-то маслом и раньше горели ровно почти без запаха, но теперь тонкие огненные язычки заметались и начали чадить, в комнате потемнело. Оставаться без света мне не хотелось, поэтому я подошел к двери и несколько раз ударил в нее кулаком, - Сейчас погаснет свет! Светильники гаснут!
   Я не знал услышат меня охранники или нет, и что сделают, когда услышат. Может быть изобьют, но мне было уже все равно.
   Дверь распахнулась и в комнату вошел Жен. Он был в форме. Только на груди справа появился странный бронзовый значок, изображавший вставшего на задние лапы льва.
   Лицо моринер-лейтенанта было угрюмым, в руке он держал револьвер, направленный мне в живот. Я сделал несколько шагов назад.
  -- Застрелите меня? - спросил я.
  -- Если попробуете сбежать, - сухо ответил лейтенант.
   За его спиной появился уже знакомый мне мальчишка, который подбежал к светильникам и стал менять фитили и масло.
   Встретить здесь одного из участников переворота было для меня полной неожиданностью. Если до этого момента я еще надеялся на то, что мятеж был личной инициативой нескольких офицеров, то теперь стало совершенно очевидно, что адмирал с ними заодно. Я неприязненно смотрел на лейтенанта. Незавидная карьера. Вместо командира взвода, подающего большие надежды попасть в надзиратели.
  -- Я вижу Вас повысили до тюремщика и даже орден дали?
   Жен бросил быстрый взгляд на значок, лицо его побагровело.
  -- Не Ваше дело.
   Я понимал, что злить его довольно опасно, но уже не мог остановиться.
  -- Как служба? - спросил я, - кормят хорошо? Может быть замолвите за меня словечко? Я тоже могу быть надсмотрщиком.
   Лейтенант не ответил, только заиграл желваками.
   Жен всегда был истериком. Может быть мои однообразные остроты выведут его из себя, и он сам того не желая выболтает какую-нибудь важную информацию.
  -- А почему Вы не в халате, как адмирал? - не унимался я, - ему очень идет.
   Не знаю какие лейтенанту были даны указания, но Жен с трудом сдержался, чтобы не ударить меня.
  -- Он не только адмирал, - свистящим шепотом выдавил он, - он Босху и тебе, паршивой селедке, скоро станет не до смеха.
   Я осклабился. Жен конечно не знал, что я в курсе того, кто такой Босху. Какой там смех. Увидев Толя в этом странном наряде, я подумал, что он нашел способ всех перехитрить и подчинил себе дикарей оставаясь адмиралом флота и цивилизованным человеком. Теперь я начинал понимать, что оказался в руках или религиозного фанатика, или властолюбивого хитреца.
  -- Страшно? - спросил Жен. Удивительно, я не сделал этому офицеру ничего плохого, но от ненависти, которая полыхнула в его взгляде мне стало не по себе.
  -- Мало боишься, - добавил он и вышел, хлопнув дверью.
   Моринер-лейтенант ошибся я был достаточно напуган. Мир перевернулся. Близкий друг предал меня, взводный стал тюремщиком и с удовольствием служит дикарям, а адмирал называет себя местным богом. Я оказался внутри ночного кошмара.
   Видимо действие наркотиков еще продолжалось, потому что после ухода Жена я впал в странное забытье. Я лежал на циновке, меня знобило, а перед глазами вставали странные видения.
  
   Утром ко мне зашел адмирал. Сегодня он надел балахон красного цвета, седые волосы были убраны назад и смазаны каким-то маслом, а глаза подведены черной тушью. Если бы он явился ко мне вчера в таком виде я бы его не узнал. Мальчишка принес складной стульчик, установил его, подождал пока Толь сядет, вышел и прикрыл за собой дверь.
  -- Доброе утро, - сказал адмирал.
  -- Здравствуйте, - ответил я и попытался подняться.
  -- Сидите, - Толь махнул рукой и указал на циновку, - пожалуйста, мне трудно смотреть на Вас снизу вверх.
   Я опустился на циновку скрестив ноги. Сидеть было неудобно. Между нами было около двух метров и, если бы я захотел, то мог бы одним прыжком оказаться рядом. Только зачем? Я понимал, что за нами наблюдают и любое резкое движение может стать для меня последним.
  -- Как Вы себя чувствуете? - спросил Толь.
  -- Уже лучше, спасибо.
   Мы с интересом разглядывали друг друга. Адмиралу было лет шестьдесят, еще сильный мужчина с крупными чертами лица. Зачесанные волосы и подведенные глаза могли бы выглядеть довольно комично, если бы не холодный волевой взгляд, не располагающий к веселью. Молчание слишком затянулось, и я заерзал.
  -- Вы помните, что с Вами произошло? - спросил он.
   Адмирал Крол любил почтительных и вежливых офицеров, Мецу нравились решительные смелые люди, адмирал Она окружал себя веселыми подхалимами. Каких подчиненных предпочитал Толь я не знал. Если бы мы разговаривали в адмиралтействе в тиши уютного кабинета можно было бы попробовать подстроиться под собеседника и продумать линию поведения, но здесь ничего этого не потребуется. Я подумал, что лукавить не имеет смысла.
  -- Я знаю, что мой заместитель поднял мятеж, захватил власть и передал меня Вам. Почему он это сделал я не знаю. Что Вам от меня нужно я тоже не знаю.
   Адмирал кивнул каким-то своим мыслям и по-стариковски пожевал сухими губами.
  -- Формально лейтенант Бад не сделал ничего плохого, он выполнил приказ старшего по званию. Согласитесь, что я имею право приказывать и ему, и Вам.
  -- Это спорный вопрос, - дерзко ответил я, - если Вы адмирал Толь командующий экспедицией, то я с радостью буду выполнять Ваши приказы, но если Вы Босху верховное божество Дикого острова, то не знаю. Все зависит от того, что мне прикажут.
   Во взгляде адмирала мелькнул живой интерес. Он ободряюще улыбнулся, как бы давая понять, что моя прямолинейность его вполне устраивает.
  -- Вижу, что Вам многое известно, - радостно сказал он, - так даже лучше. Значит обойдемся без долгих объяснений. Я являюсь адмиралом флота объединенных островов и по совместительству верховным богом здешних мест. Что первично, а что вторично, как Вы говорите спорный вопрос. Вам надо понять, что для десятков тысяч людей, населяющих Дикий остров мое слово закон. Все, кто с этим утверждением не согласны либо мертвы, либо скоро умрут.
   Меня неприятно удивило то, с каким спокойствием Толь говорил о своей безграничной власти. За время службы я привык к тому, что для адмиралов человеческая жизнь не стоила ничего, но это было на войне. Я вспомнил глубокую яму в лесу полную человеческих останков.
  -- Я говорил с Вашим заместителем и с другими офицерами. Они сказали, что Вы не знали о том, что происходит на Диком острове. Это правда?
  -- Да.
   Из складок балахона адмирал достал свои странные бусы и защелкал деревянными кружочками.
  -- Скажите,Бур, - спросил он в упор глядя на меня, - Вы друг или враг?
   Если он спрашивал готов ли я поддержать его божественный статус и право отдавать приказы, то особенного выбора у меня не было. Сейчас я хотел сохранить свою жизнь и жизнь людей, которых мне доверило адмиралтейство. Как бы мне не было страшно за свою судьбу, но я не мог не думать о рядовых и офицерах оставшихся в форте.
  -- Я Вас не понимаю, господин адмирал, - честно признался я.
   Толь задумался. Он сидел совершенно прямо грузный и величественный и я подумал, что он должен хорошо смотреться в роли местного божка. Пауза затянулась. Наконец Толь хрюкнул, прочищая горло и сказал, - насколько я понимаю Вас отправил адмирал Мец. Что он просил мне передать?
  -- Ничего. Мне было приказано найти Вас. По плану Вы должны были вернуться в столицу, а я остаться здесь и ждать дальнейших распоряжений.
  -- Интересно, - казалось удивлению адмирала не было предела. Он встал, сделал несколько шагов по комнате и замер уставившись в окно. Теперь я знал, на что он смотрит. Внизу расположился военный лагерь. Походные шатры и палатки заполонили долину, раскинувшуюся у подножия холма, на котором стояла моя темница. Все утро я смотрел на море колышущихся на ветру флажков и знамен. Как я был слеп, когда думал, что высадился на пустынный берег.
  -- Значит он считает, что я должен вернуться в столицу?
  -- Да.
  -- Интересно зачем и как? - сварливо спросил адмирал и повернулся, - как я могу вернуться, если вместо эскадры пришел всего один десантный корабль?
   Толь не смотрел на меня, поэтому я не сразу понял говорил ли адмирал сам с собой или этот вопрос был адресован мне.
   - Я задал вопрос.
   - Извините, господин адмирал, я не знаю.
   Он нахмурился. Меня не оставляло ощущение, что я участвую в каком-то нелепом спектакле. Мы словно разговаривали на разных языках. Казалось, что адмирал ждал от меня каких-то слов или признаний, но я совершенно не понимал о чем идет речь. Для того, чтобы вернуться домой десантного судна было вполне достаточно. У меня мелькнула крамольная мысль, что адмирал скопил на острове столько имущества, что для его отправки понадобилась бы целая эскадра.
   - Хорошо, - Толь сердито покачал головой, - я готов поверить в то, что Вы ничего не знаете.
   Он неожиданно замолчал и хлопнул в ладоши. Погруженный в свои мысли я вздрогнул.
   Дверь открылась и мальчишка принес высокий запотевший стакан, с поклоном отдал напиток и быстро вышел. В дверном проеме мелькнула фигура стражника. Адмирал сделал несколько маленьких глотков и поставил стакан на подоконник
   - Тогда, что мне с Вами делать? Чем Вы можете быть мне полезны, супер-лейтенант Бур?
   Признаться такого поворота я не ожидал, поэтому выпалил первое, что пришло в голову.
  -- Я боевой офицер, господин адмирал. Меня ценят в адмиралтействе.
   Прозвучало это довольно глупо. Толь поморщился.
   - Я ненавижу адмиралтейство, - сказал он, - ненавижу всю эту прогнившую систему. Меня раздражают тупые адмиралы и чиновники, поэтому я долгие годы мечтал отправиться на Дикий остров. Все офицеры, принявшие участие в экспедиции согласны со мной. Они стали моими соратниками и надежными помощниками. Вместе мы создали новое государство. Оно уникально. Такого нет нигде. Бескрайние земли, тысячи послушных граждан.
   Он сел на стул и закинул ногу на ногу.
  -- Они признали меня богом, пускай. Я вынужден проводить нелепые церемонии, но не это главное. Я получил безграничную власть над множеством племен, которые раскиданы по побережью. Здесь создается новая, совершенная армия. Подумайте, Бур, хотите ли Вы присоединиться ко мне? Если Вы со мной, то перед Вами открыты все пути, если против Вас растопчут.
   Признаться, я все еще ничего не понимал и стал уставать от бесконечных угроз. Иногда командиры затерянных в океане гарнизонов начинали сходить с ума. Удаленность центральной власти создавала у них иллюзию безнаказанности, они начинали чувствовать себя единоличными владельцами вверенного им имущества. Обычно такие заблуждения стоили своим хозяевам довольно дорого. Первая же комиссия из столицы отдавала их под суд. В случае с адмиралом добраться до него было затруднительно. По сути он мог долгие годы жить в своем выдуманном мире и изображать из себя бога. Хотя здесь тоже было много странностей. Часть его людей сбежала на десантном судне, часть погибла и лежала сейчас на берегу в яме, так что было не очень понятно, какую армию Толь имеет в виду? Неужели он считает, что аборигены, вооруженные холодным оружием, смогут защитить его от следующего десанта. Я ни минуты не сомневался в том, что рано или поздно адмиралтейство пришлет сюда проверяющих и созданное адмиралом государство рассыпется, как карточный домик. Говорить все это Толю я не собирался. Совершенно очевидно, что передо мной сидит выживший из ума старик, спорить с которым бесполезно. Чтобы не случилось умирать в этой темнице я не собирался. Значит нужно со всем соглашаться. Рано или поздно мой обман раскроют, но пока нужно было выиграть время. Нельзя сразу сдаваться это будет выглядеть подозрительно, поэтому я решил немного поторговаться.
   - Господин адмирал! Я прибыл сюда, чтобы разыскать Вас и охранять форт до прибытия подкрепления. Я в Вашем полном распоряжении и готов выполнять любые приказы, если они не противоречат интересам Содружества.
  -- Вы и правда ничего не понимаете, - сказал Толь, - кого сейчас волнуют интересы содружества.
   Он не спрашивал меня, а скорее утверждал очевидную истину.
  -- Поймите, что приказы адмиралтейства здесь больше не работают. У нас свои законы, свои правила. Я не знаю почему Мец отправил сюда именно Вас. Признаюсь, я ждал совсем других людей. Но, если он так поступил значит в этом есть какой-то скрытый смысл. Я хочу разобраться и поэтому предлагаю Вам следующее. Вы вернетесь в форт и станете исполнять свои обязанности, как и раньше. Для охраны крепости я дам Вам один взвод, остальные люди понадобятся мне для других дел.
  -- Простите, господин адмирал, я не очень понимаю от кого я должен защищать форт, если местные племена нам не враги?
  -- Это не важно, - сухо ответил Толь, - командуйте гарнизоном и не задавайте вопросов. Если у меня будут для Вас другие распоряжения Вы о них узнаете. Вам все понятно?
   Его тон изменился, неожиданно от почти дружеской беседы он перешел к четким приказам.
  -- Так точно.
  -- Пусть то, что произошло в форте Вас больше не беспокоит. Я не отдавал приказа травить Вас. Это глупая инициатива лейтенанта Бада. Он допустил ошибку и раскаивается. Не держите на него зла.
   Адмирал поднялся, стул под ним скрипнул.
  -- Рад, что мы поняли друг друга. Ночь Вы проведете здесь, а утром вернетесь в форт.
  -- Слушаюсь.
   Толь кивнул и вышел, и сразу в комнату забежал мальчишка слуга, сгреб сидение и выбежал, сверкнув грязными пятками.
  
   Наверное, многие назвали бы меня предателем и трусом. Любой честный офицер послал бы адмирала ко всем чертям, чтобы красиво умереть на эшафоте или на алтаре, не знаю, как казнят на Диком острове, одним словом, чтобы умереть во имя высоких идеалов. Я поступил, как штатская селедка, крысюк и швабра, но, во-первых, морских академий я не кончал, а во-вторых, из всех полученных от великого океана подарков я научился более всего ценить собственную жизнь. Мне нужно было выбраться отсюда и для этого я готов пообещать все, что угодно. Думаю, что адмирал не питает на мой счет иллюзий. Скорее всего за мной будет установлено круглосуточное наблюдение тем более, что, судя по событиям последних суток недостатка в филерах здесь нет.
   На завтрак принесли тушенное мясо со специями. Деликатесная пища хороша тем, что Вы не успеваете к ней привыкнуть. Чем реже она попадает к Вам на стол, тем желаннее. Как человек, который всю жизнь ел рыбу я с удовольствием пробовал мясо, но от такой диеты очень скоро мне стало нехорошо. Слава океану уборная, которую мне показали еще вчера оказалась недалеко в глубине комнаты за циновкой.
   Делать было совершенно нечего, поэтому все свободное время я или спал, или смотрел в окно. Иногда в лагере намечалось какое-то движение, по дорогам проезжали всадники или телеги запряженные крупными рогатыми животными похожими на корову. Разглядеть детали мне не удавалось, потому что до лагеря было изрядное расстояние, но эти картины из чужой жизни здорово развлекали меня. От обеда я отказался и съел только несколько яблок и странного вида фрукт.
   Вечером ко мне пришел посетитель. Дверь открылась и в комнату без стука вошел высокий блондин в саперной форме с нашивками лейтенанта. В руках он держал какой-то сверток и портупею со шпагой.
  -- Здравствуйте, - сказал он и улыбнулся, - меня зовут Тос. Будем знакомы.
  -- Добрый вечер, - ответил я, - супер-лейтенант-моринер Бур.
   Рук мы друг другу не подали. Лейтенант прошел в середину комнаты и опустился на пол.
  -- Вот, - сказал он, - доставил Ваши пожитки.
   Он разложил на циновке мои вещи: револьвер, шпагу, портупею, две сигары, спички, платок, кошелек, золотую монету и карманные часы. Собственно, все то, что у меня отобрали пока я лежал без сознания.
  -- Спасибо, - я сел напротив, взял в руки револьвер и переломил ствол. Патронов не было. Ну что же примерно так я себе все и представлял.
  -- Шпагу тоже сломали? - поинтересовался я, вообразив, что в ножнах только половина клинка.
  -- Нет, - ответил Тос совершенно не обращая внимания на мой язвительный тон, - но имейте в виду, что ваших людей мы разоружили.
   Я вспомнил пустые склады в форте. Ловко придумано. Вывести все боеприпасы и у морины вырвано жало.
  -- А как же я застрелюсь? - спросил я.
  -- Можете повеситься, - серьезно сказал Тос и зевнул, - веревку я Вам дам.
   Лейтенант мне нравился. Не знаю какие цели преследовали офицеры, поддержавшие адмирала, но наверно среди них оказалось достаточно достойных людей. Может быть кто-то не разобрался, кто-то запутался, но читать им мораль или объяснять свою позицию я не собирался. Мы смотрели друг на друга и молчали.
  -- И что теперь? - спросил я.
   Тос снял фуражку, пригладил волосы, снова надел фуражку, встал и сказал, - А теперь отдыхайте, пейте побольше воды и ешьте фрукты. Завтра утром я отвезу Вас в форт.
  -- Зачем мне пить больше воды? - подозрительно спросил я.
  -- Вас накачали довольно сильным наркотиком. Почки не болят?
  -- Живот болит.
  -- Бывает. Скоро пройдет. Говорят, Вы отказываетесь от мяса?
  -- У меня от него несварение желудка.
   Тос задумчиво кивнул.
  -- Понимаю. Попрошу, чтобы на ужин Вам принесли рыбу.
   Я тоже встал, чтобы проводить своего нового знакомого до дверей. Наши взгляды могут не совпадать, но это еще не повод быть невежливым.
  -- Отдыхайте, - еще раз сказал лейтенант, - завтра я подниму Вас очень рано.
  -- Буду ждать с нетерпением, - ответил я.
   Тос хмыкнул, кивнул на прощание и вышел. В проеме открывшейся двери я заметил двух человек с обнаженными мечами. Я вернулся в центр комнаты, сдвинул вещи и лег на циновку. Жизнь продолжалась. Первый шаг сделан. Теперь дело за малым, придумать, как жить дальше, научиться существовать рядом с людьми, которые предали меня, не выдать своих истинных намерений и в конечном итоге победить.
   Я лежал на спине заложив руки за голову, курил и смотрел через дыру в потолке на высокое темное небо.
  
   Лейтенант не соврал на ужин мне принесли жаренную рыбу. Я съел все, что было на тарелке, выкурил оставшуюся сигару и лег спать. Как мне смотреть в глаза офицерам и рядовым, когда я вернусь в лагерь? Что я им скажу? Как объясню свое отсутствие тем, кто не участвовал в бунте? Возможно, меня отправили из форта тайно, чтобы не беспокоить людей, но, как они смогли вывести боеприпасы? Одно дело спрятать бесчувственное тело и совсем другое патроны и гранаты. Для этого нужны грузчики, подводы и лошади. Даже, если поставить на посту предателей и организовать погрузку ночью ничего не получится, обязательно кто-нибудь, что-нибудь услышит, увидит и поднимет тревогу и тогда столкновение неизбежно. Надеюсь за время моего отсутствия в форте не произошло ничего непоправимого.
   Меня разбудили рано. Вошедший без стука стражник просто грубо потряс за плечо. Мне не дали ни умыться, ни сходить в уборную. Такое ощущение, что разговора с адмиралом не было. Так или иначе я дал согласие сотрудничать, но сейчас со мной обращались, как с пленником и врагом. Охранник вел меня узким коридором больно упираясь в спину острием копья. Проход был выложен неотшлифованным камнем, было сыро и холодно. Судя по всему, мы находились под землей. Когда бесконечный коридор закончился, и мы вышли на свет я зажмурился. На залитой солнцем площадке собралась целая команда. Всадников было человек десять-двенадцать. Несколько человек уже сидели в седлах, а остальные расположились на земле и тихо переговаривались. Все были вооружены саблями или прямыми мечами, чем-то отдаленно похожими на абордажные палаши. Привыкнув к яркому свету я с интересом огляделся. Аборигены казались великанами. По крайней мере половина воинов была выше среднего роста, толстяков среди них не было. Они носили кожаные куртки и штаны, волосы собирали сзади в косичку. На лицах туземцев я заметил какие-то странные рисунки. Потом мне объяснили, что это татуировки, которые довольно многое могут сказать о характере и подвигах владельца. Воины без всякого стеснения рассматривали меня. Наверно в помятой форме, небритый и всклокоченный я представлял из себя довольно жалкое зрелище, но ни улыбок, ни насмешек в мой адрес они не позволили. Один из всадников что-то сказал и все стали садиться в седла. Ко мне подъехал Тос.
  -- Доброе утро, - сказал он, - садитесь на лошадь. Нам пора ехать.
   Я с ужасом посмотрел на кобылу, которую ко мне подвели.
  -- Вообще-то я не самый лучший наездник.
  -- Вы что в седле никогда не сидели? - удивился лейтенант.
  -- Сидел, но не часто. Мой родной остров можно пересечь пешком за полчаса.
   Верховая езда не входила в список предметов, которые изучают в учебном лагере. Конечно я умел держаться в седле и несколько раз мы с Эн совершали милые конные прогулки в пригородах столицы, но хорошим наездником я себя не считал.
  -- Понятно, - сказал лейтенант, - все равно садитесь. Мы едем далеко.
   Седло оказалось на удивление удобным, а кобыла послушной и спокойной. Отряд ехал медленно, и когда мои первые страхи улеглись я стал с интересом оглядываться по сторонам. Мы выбрались из долины через широкое ущелье и оказались среди возделанных полей. Кругом царила сельская идиллия и если бы я не знал, что нахожусь на Диком острове, то мог бы представить, что объезжаю пригороды столицы во времена своего прапрадеда. Видимо общество делилось на разные сословия. Без сомнения, меня сопровождали воины. Никакого оружия у крестьян я не заметил кроме коротких ножей, одежда тоже отличалась от одеяния моих спутников. Вместо кожи сельские жители использовали полотно белого или серого цвета. На меня никто не обращал никакого внимания, видимо к виду людей в форме местные жители уже привыкли.
   Возделанные поля сменились лиственными рощами, потом перелесками и опять возделанными полями. Днем мы сделали короткую остановку во время которой пообедали жаренным мясом и фруктами. Мои спутники много ели, шутили и смеялись, но как я не вслушивался в их речь мне, так и не удалось ничего разобрать хотя отдельные слова казались мне знакомыми. За обедом мне удалось немного поговорить с лейтенантом. Он сам ко мне подсел и предложил выпить.
  -- Местное вино, - сказал он, протягивая кожаную флягу, - очень неплохое, попробуйте.
  -- Спасибо, - я с благодарностью выпил.
   Вино оказалось приятным, но на мой вкус слишком терпким.
  -- Хорошее, - согласился я.
  -- У них и коньяк неплохой, - сказал лейтенант, - он конечно здесь называется по-другому, но на вкус, как коньяк.
   Мы сидели на траве, пили вино и ели. Только сейчас я осознал, что тюремное заключение закончилось.
  -- Мы едем в форт? -спросил я.
   Лейтенант кивнул.
  -- Вам пора возвращаться к своим обязанностям.
  -- Там остался мой заместитель.
  -- Уже нет. У него другие дела. Теперь опять Вы за главного.
  -- Так доверяете мне? - удивился я.
   Лейтенант рассмеялся.
  -- Здесь никто никому не доверяет. Вы согласились служить адмиралу, чтобы спасти свою жизнь. Это очень разумно. Ведите себя правильно и все будет хорошо.
   Я взял с расстеленного полотна апельсин и начал аккуратно чистить, но как не старался сок брызнул мне на руки.
  -- Что происходит в форте? Как я должен объяснить десантникам свое отсутствие?
   Лейтенант помолчал, разглядывая фрукты потом выбрал один названия которого я не знал, откусил небольшой кусок, поморщился и выкинул его подальше в траву.
  -- Сколько здесь живу, а к некоторой еде так и не смог привыкнуть.
   Он сделал большой глоток вина.
  -- Пока Вы сидели за решеткой адмирал побывал в форте. Людям объявили о том, что после долгой войны с дикарями заключен хрупкий мир. Все старшие офицеры живут в столице аборигенов и отвечают собственной головой за безопасность местных жителей. Любая агрессия в отношении местного населения, один случайный выстрел может привести к непоправимым последствиям, поэтому все огнестрельное оружие из форта перевезли в ставку адмирала. Бояться некого, кругом друзья так что караульным достаточно холодного оружия.
   Я вытер липкие руки о влажную траву, достал носовой платок и протер их еще раз.
  -- Все поверили?
  -- Рядовые поверили. Офицеры не знаю, - лейтенант отложил флягу и лег на траву заложив руки за голову, - никто не хочет войны. Если человеку пообещать сытую мирную жизнь он поверит во что угодно.
   Я смотрел на аборигенов, которые смеялись и пили вино из кожаных фляг и бурдюков. По их рукам стекал жир и сок, когда они вгрызались в куски жаренного мяса. Один ради шутки подбросил большое яблоко в воздух и разрубил его саблей в полете. Во всем, что они делали сквозила безграничная уверенность в своей силе и правоте. Когда они наклонялись за едой под одеждой проступали развитые мышцы, которым мог бы позавидовать любой столичный атлет, выступающий в цирке за деньги. Спокойные люди, не ведающие страха и сомнений. Наверно так же спокойно они прирезали саперов, которые попробовали перечить адмиралу и сбросили тела в яму. Идеальные воины. Их тысячи. Что я могу сделать с горсткой плохо вооруженных люде? Поднять очередное бессмысленное восстание? Я зажмурился и перед глазами замелькали черные точки.
  -- Мы сказали, что Вы отравились и Вас срочно отправили к местным знахарям. Так что Вы, как бы из госпиталя возвращаетесь.
   Лейтенант повернулся на бок и посмотрел на меня.
  -- С Вами все в порядке?
  -- Да. Мне надо в уборную. Если я отойду к тем кустам, - я указал на небольшой перелесок возле нашей стоянки, - Ваша охрана меня не зарежет?
  -- Это Ваша охрана, - серьезно ответил лейтенант, - не зарежет.
   Он опять перевернулся на спину и уставился в высокое голубое небо.
  -- Смотрите под ноги, не наступите на змею.
  
   К вечеру мы подъехали к группе странных каменных строений. Они чем-то отдаленно напоминали пирамиду на острове Гот, но были более приземистые и у каждого, по одной из стен, наверх уходила лестница, сложенная из огромных каменных глыб. На сколько я помнил известная мне пирамида была гладкая. У заброшенного храма, который мы осматривали с доктором лестницы тоже не было. Мы остановились у самого высокого строения. Внутрь мои спутники заходить не стали, а расположились поблизости, лошадей стреножили, развели костры и расстелили на земле вязанные из травы циновки и куски толстого полотна. Быстро темнело.
  -- Что это за постройки? - спросил я лейтенанта.
  -- Местный храмовый комплекс, - ответил Тос не глядя на меня, он пристраивал на циновку седло, видимо собирался использовать его вместо подушки.
  -- Можно посмотреть или это запрещено?
  -- Почему? - удивился лейтенант, - смотрите сколько хотите.
   Он наконец положил седло, расстегнул ремень и стал стаскивать через голову портупею с саблей.
  -- Сейчас там совершенно пусто. Храм оживает только во время церемоний. Если хотите его осмотреть возьмите с собой факел, - он кивнул в сторону костра возле которого охрана воткнула в землю несколько палок обмотанных просмоленной ветошью.
  -- Хорошо.
  -- Вот что, Бур, - добавил лейтенант, - не пытайтесь сбежать. Эти парни, - он посмотрел в сторону дикарей, - найдут Вас даже в темноте и церемониться они не будут.
  -- Я просто хочу посмотреть.
  -- Ну если хотите, - недоверчиво сказал Тос, потом крикнул что-то аборигенам и сделал странный жест.
   Один из охранников молча сунул мне в руку горящий факел и проводил до дверей храма. Внутрь он заходить не стал и остался на страже у входа.
   Строение, в котором я оказался напоминало заброшенный храм возле форта. Из первой залы я перешел в другую побольше. Совершенно гладкие словно отполированные стены, песчаный пол. Я посветил назад, чтобы убедиться, что дикарь не последовал за мной. В отличие от храма, который мы осматривали с доктором здесь бывали люди, весь пол был испещрен следами. Видимо молиться можно было круглый год, и местные жители заходили внутрь, когда нужно было попросить здоровья родным или хорошего урожая. Внутри было холодно, воздух свежий без затхлости. Я сразу направился в главный зал в дальний правый угол, воткнул факел в песок и опустился на колени. Офицер, который застрелился в штабе на кровати адмирала Толя оставил что-то в храме. Раньше я думал, что закладка спрятана в заброшенном строении возле форта, но что если я ошибался и тайник оборудован здесь? Будем надеяться на то, что он именно в этом храме, потому что осмотреть другие пирамиды я уже не успею.
  -- Великий океан, - пробормотал я вслух, запуская пальцы в песок, - помоги.
   Сначала мне не повезло. Разрывая песок в разных местах, я ничего не смог обнаружить, пока наконец с третьей попытки мои пальцы не наткнулись на шершавую ткань. Я раскопал неглубокую ямку и вытащил маленький сверток. Внутри оказалась ладанка, такие обычно дают матери своим детям в дорогу на счастье и сложенный пополам листок бумаги. Я спрятал записку в карман надеясь, что меня не будут обыскивать, а ладанку завернул в обрывок ткани, положил на место и засыпал песком. Перед уходом я разровнял, как мог место раскопок. Когда я вернулся ко входу охранник уже начинал беспокоиться. Увидев меня, он сделал шаг вперед что-то недовольно проворчал, вырвал у меня из руки факел и указал в сторону лагеря.
  
  -- Ну что посмотрели? - спросил Тос. Он сидел на циновке и обгладывал куриную ножку.
  -- Да. Интересно. Никогда не видел ничего подобного.
  -- Врете. Возле форта такой же храм, - сообщил лейтенант с набитым ртом.
  -- Там нет лестницы на наружной стене.
  -- В самом деле? - Тос удивился, отбросил обглоданную кость подальше в кусты и оторвал от тушки новый кусок, - вот уж не замечал. Да и морской черт с этими храмами. У меня от них мурашки по коже. Садитесь лучше ужинать.
   Я не заставил просить себя дважды. Признаться, куриное мясо нравилось мне намного больше чем свинина или говядина. Мы плотно поели и выпили целую флягу вина.
   Лейтенант сыто рыгнул, вымыл руки в специально приготовленной глиняной чашке с водой, лег на циновку и завернулся краем полотна.
  -- Скажите, Тос, как Вы оказались с адмиралом? - спросил я.
   Сначала сапер не ответил, и я решил, что он уже спит, но оказалось Тос думал.
  -- Я мелкий дворянчик без герба. Впереди не было никаких перспектив - ответил он, - зато теперь у меня усадьба и куча слуг. Я богат.
  -- Это того стоило? - спросил я.
  -- Конечно, - просто ответил лейтенант и повернулся ко мне спиной.
  
   Ночью я отчаянно мерз. Холщовое одеяло грело плохо, от сырой земли тянуло холодом. Прислушиваясь к размеренному храпу лейтенанта, я думал о том, что человек может привыкнуть ко всему. Наверно Тос тоже не сразу научился спать на земле, радоваться деревенской усадьбе и средневековому укладу жизни. Что же должно произойти с человеком, чтобы он без сожаления смог предать забвению прошлую жизнь, забыть родных и близких и с головой окунуться в новым мир? Я смотрел на спящего лейтенанта и видел, как в свете костра блестит офицерский погон. Значит его соблазнили властью и богатством. Интересно, чем сапер заплатил за свой выбор? Возможно это его люди лежат сейчас в безымянной братской могиле на берегу. Словно услышав мои мысли, лейтенант всхрапнул и повернулся на другой бок.
   Я не торопился его осуждать. В конце концов каждый сам отвечает перед богом за свои грехи и мне было неважно мучается ли Тос угрызениями совести, но согласившись на предложение адмирала я сам ступил на скользкий путь, и кто знает хватит ли у меня сил, чтобы с него сойти.
  
   Лейтенант разбудил меня на рассвете. Я был рад тому, что эта ночь наконец закончилась. От вчерашней верховой езды и ночевки на холодной земле болело все тело. Завтракать мы не стали. Мои спутники быстро собрались и тронулись в путь.
   Мы уходили из обжитых мест. Возделанные поля сменились заливными лугами и очень скоро отряд оказался в сосновом бору. Дороги не было, но среди деревьев мелькала едва заметная тропа, по которой мы ехали след в след. Аборигены не разговаривали, только всадник, идущий впереди группы, подавал руками непонятные знаки, видимо задавая направление и темп. Лес тянулся бесконечно долго, и я уже был весь исхлестан упругими ветками, от которых невозможно было постоянно уклоняться. Наконец впереди забрезжил просвет, и мы выбрались на берег неширокой реки.
   - Форт уже близко, - сказал Тос поравнявшись со мной, - здесь мы сделаем привал.
   Отряд остановился на высоком живописном холме, с которого далеко была видна извилистая лента реки. На соседних вершинах черными кляксами темнели следы старых костров. Я подумал, что мы проезжаем те места, о которых рассказывал Тар.
   На этот раз привал получился долгим. Аборигены набрали в котел воду из реки и поставили варить мясо. Несколько человек разделись и пошли купаться. Я с удовольствием прилег на высоком берегу в мягкой траве и принялся наблюдать за пловцами.
  -- Не хотите последовать их примеру? - спросил Тос.
  -- Нет, - ответил я, - совершенно нет сил. Эта верховая прогулка совсем меня измотала.
   На самом деле я был бы рад окунуться, но боялся оставить вещи. Я думал, что в мое отсутствие Тос может обыскать одежду.
   Я смотрел, как дикари несколько раз переплыли реку. Видимо для них это явно не составляло никакого труда.
  -- Сильные люди, - сказал я.
  -- О да, - Тос с трудом стащил узкие щегольские сшитые не по форме сапоги, снял и разложил для просушки носки и с видимым удовольствием прошелся босиком по траве.
  -- Они учатся военному искусству с детства, прекрасные наездники и фехтовальщики. Я был по фехтованию в морине первый, но в бою мне против местного воина не выстоять.
  -- Какие-нибудь особенные приемы?
  -- Когда держишь саблю с самого детства тебе и приемы не нужны, - ответил Тос. Он снял фуражку, зажмурился и подставил лицо солнцу, - развитая мускулатура, боевой опыт плюс полное отсутствие страха. Никогда не испытывайте их терпение, не советую, а то Вам придется несладко, - самодовольным тоном заявил он.
  -- Не пугайте меня, Тос, я боевой офицер, я воевал два года. Думаю, что дикари, вооруженные холодным оружием не самый страшный противник в современном мире.
   Наверно я сказал это резче чем хотел, потому что лейтенант повернулся ко мне и виновато улыбнулся. Он действительно разозлил меня. Команда Толя всю войну просидела на Диком острове, вкусно ела, сладко пила, поэтому свои советы он может оставить при себе.
  -- Извините, - сказал он, - все время забываю, что Вы воевали. А я вот не успел. Конечно мне приходилось участвовать в небольших стычках с местными племенами, но о настоящих сражениях я знаю только из книг.
   Он был моложе меня и сумел избежать участи многих своих сверстников. Не знаю, что он думал о войне, но в его словах мелькнула едва заметная досада. Я постарался сменить тему.
  -- Мои разведчики нашли заброшенную деревню. Там огромная воронка и сгоревшие дома. Вы что-нибудь знаете об этом ?
   - Знаю, - Тос сел на траву и поджал ноги. Он казался смущенным. Интересно, какие ему даны указания? Скорее всего, по дороге в форт он должен убедиться в моей лояльности. Маска доброго попутчика хорошо ему удавалась, но одна деталь заставила меня насторожиться. Во время войны мне приходилось общаться с саперными офицерами. Все они по образованию были или инженерами, или архитекторами. Такие люди сразу осмотрели бы постройки местных аборигенов и не пропустили бы ни одной детали. Невозможно не заметить наружную лестницу на пирамиде и с такой легкостью признаться в своем невежестве.
   Я посмотрел на Тоса и улыбнулся. Так кто же мой попутчик? Неужели контрразведчик? В таком случае адмиралу следовало подбирать кадры более тщательно. Совершенно очевидно, что Толь создал вокруг себя некое подобие адмиралтейства со всеми привычными службами. Незачем придумывать новую систему, когда старая хорошо работает. Возможно он считает, что создает новый идеальный мир, вот только приемы использует старые.
  -- Адмирала не сразу признали верховным богом, - продолжал лейтенант, - несколько вождей сомневались. Они боялись выступать открыто и требовали богатых даров за свою поддержку. Когда экспедиция покинула форт и перебралась в надежный укрепленный лагерь под защиту сильного племени непокорным отправили посылку. Они получили мину замедленного действия, которая уничтожила племя почти полностью. После этого случая сомневающихся стало значительно меньше.
  -- Но они остались?
  -- Конечно. Территория слишком велика. Мы подчинили себе племена, живущие на побережье, но в глубине острова у нас полно врагов.
  -- Мы нашли яму полную мертвецов. На форт было совершено нападение?
  -- Не совсем, - Тос сделал паузу и серьезно посмотрел на меня, - эти люди подняли мятеж. Многие были убиты, некоторые добрались до десантного судна и попробовали вернуться домой. Как Вы знаете из этой затеи ничего не вышло. Мертвых бросили на берегу без погребения, так принято у местных племен. Мятежники добровольно поклялись адмиралу в верности. Здесь не любят о них вспоминать.
  -- Почему они восстали, что их не устраивало?
   Лейтенант ответил не задумываясь, так словно сам долго искал ответ на этот вопрос.
  -- Они слишком тосковали по родным берегам, - по губам Тоса скользнула презрительная улыбка, - по милым сердцу бухтам и холодным островам, где нечего есть кроме рыбы и водорослей. Ненавижу все это.
  -- Разве можно ненавидеть людей за то, что они любят свою родину? - неосторожно спросил я.
  -- Бросьте! Родина, честь, совесть - он нервно дернул щекой, - устаревшие понятия. Местные жители их не используют. Им более близки вера и преданность роду. Их мир проще, цельнее. Они никогда не будут страдать от ностальгии. Сегодня остановился здесь и хорошо, завтра в другом месте - прекрасно. Муки совести им тоже незнакомы. Если вы украли у них скот они украдут ваш, если причинили зло их родичу вас убьют. Убьют и сразу забудут, потому что возмездие свершилось. Они не будут еще год после случившегося мусолить это происшествие в газетах, обсуждать хорошо ли поступил отомстивший или плохо, собирать по этому поводу конференции и громкие судебные процессы. А знаете почему? Потому что у них нет на это времени. Они заняты делом: пасут скот, растят пшеницу и овощи, охотятся, ловят рыбу, размножаются. В отличие от наших цивилизованных соотечественников им некогда заниматься пустыми разговорами.
   Я видел, что Тос не на шутку разозлился и решил прекратить философские споры. У меня еще оставались вопросы и я не хотел, чтобы лейтенант обиделся и замкнулся в себе. Нужно было срочно менять тактику.
  -- Вы простите, что я задаю столько вопросов, - сказал я виноватым тоном, - но мне не хватает информации. Сегодня я окажусь в форте и должен знать, что происходит вокруг.
   Лейтенант молча кивнул. Он все еще был раздражен, но понимал, что этот разговор нужен нам обоим. Если ему поручили присмотреться ко мне, то наши задушевные беседы были для Тоса единственной возможностью что-нибудь разузнать. Конечно он мог привязать меня к дереву и пытать раскаленным железом, но слава океану до этого пока не дошло.
   Чтобы исправить ситуацию я напустил на себя самый невинный вид и спросил, - насколько я знаю небольшой группе удалось уйти на десантном судне. Почему Ваш крейсер не помешал им отплыть?
  -- Он был на другой стоянке. Слишком далеко.
   Дикари выбрались из воды и теперь обсыхали у костра. Они и не думали одеваться, ходили голышом и поворачиваясь к огню то спиной, то животом.
  -- Ничего не понимаю. Извините, Тос, но я совершенно не представляю местную географию. Объясните мне, пожалуйста, если конечно это не военная тайна откуда мы с Вами едем, где стоит крейсер, где находится ставка адмирала, а то я совсем запутался.
   Тос наконец успокоился. Мои бесконечные извинения и заискивающий взгляд ему явно понравились.
  -- Все время забываю, что Вы у нас новичок, - покровительственным тоном сказал он.
   Лейтенант встал, поискал что-то в высокой траве, нашел несколько прутьев и камней, вернулся и положил передо мной изогнутую ветку.
  -- Вот это побережье. Карта у Вас была так что форму Вы примерно представляете. Вот здесь, - он уложил неровный камень, - находится ставка адмирала из которой мы вчера выехали. Это, - он положил еще один камень, - храмовый комплекс - место нашей ночевки, а вот это, - он бросил на землю прямую ветку, - река которая впадает в океан. По ней можно добраться до ставки адмирала и там стоит крейсер.
   Веточки и камни - это конечно хорошо, но я бы предпочел увидеть нормальную карту. Оказывается, совсем рядом с местом моего заточения была река.
  -- Последний вопрос, Тос. Скажите, а все эти игры в верховного бога делаются ради дикарей или это действительно серьезно. Адмирал, что действительно считает себя Босху или как его там называют?
   Наверно мой вопрос прозвучал несколько грубовато, но лейтенант не обиделся. Он посмотрел на меня и сказал, - Он действительно верховный бог. Его появление было предсказано и подтверждено. И все это очень серьезно.
   После позднего завтрака или раннего обеда отряд заторопился в дорогу. Аборигены сварили очень жирный суп и должен признаться варенное мясо мне совсем не понравилось. Я выпил немного бульона, который дикари разлили в деревянные глубокие миски и съел несколько нежирных кусков. Для вкуса они добавили странной формы листья и какую-то острую специю, от которой сильно першило в горле и хотелось пить.
   Пока охрана собиралась я попросил разрешения отойти. К моим отлучкам уже успели привыкнуть и почти перестали обращать на меня внимание ограничиваясь ехидными ухмылками и комментариями. Я хоть и не понимал ни слова, но мог предположить, что ничего лестного для меня в этих замечаниях не было. Сами дикари действовали весьма непринужденно и справляли нужду совсем рядом с местом привала просто отворачиваясь от спутников.
  -- Не потеряйтесь в лесу, - бросил мне вслед Тос.
   Я махнул рукой и отошел к зарослям высоких кустов. Когда зеленые ветки укрыли меня от наблюдателей я достал и развернул записку, найденную в храме. На пожелтевшем листке, вырванном из записной книжки химическим карандашом, было написано следующее: 'Дорогой брат. Моего взвода больше нет. Толь маньяк и убийца. Не верь ему. Мне удалось вырваться, но за мной гонятся. Иду на побережье. Если найду лодку уйду на острова. Прощай.'
   Теперь я знал имя самоубийцы. В списке офицеров экспедиции Толя были только два брата - саперные лейтенанты по фамилии Лос. Значит один из них добрался до побережья, пустил себе пулю в лоб и оставил для брата подсказку в штабе, чтобы тот смог найти это письмо и ладанку, которая видимо была дорога покойному.
   Я спрятал листок в карман и вернулся к остальным.
   Форт был уже близко и мои спутники торопились. Последние несколько километров превратились для меня в настоящий кошмар. Трясясь в седле, я дал слово никогда больше не садиться на лошадь.
  
   То, что я увидел в форте превзошло все мои ожидания. Ворота со стороны леса были распахнуты настежь, охраны не было. Мне сразу бросились в глаза расхристанные егеря, которые сидели на бревне, курили и при виде нашего отряда даже не подумали встать. Офицеров видно не было. Всего несколько дней бесхозяйственности, безвластия и хаоса, и люди забывают о долге и о своих обязанностях.
   Я с трудом слез с лошади. Аборигены толкались рядом сдерживая коней, спешиваться они не стали. Похоже отряд выполнил свою задачу - доставил меня на место. Тос свесился с седла и сказал.
  -- Вот Вы и дома. Адмирал надеется на Вас так что будьте умницей.
   Он засмеялся, махнул рукой и вылетел за ворота со своей безумной свитой. Я смотрел им вслед, отплевывался от пыли, летевшей из-под копыт и жалел, что у меня нет с собой карабина. Сейчас я бы не задумываясь выстрелил лейтенанту в спину.
   Отряхнувшись я подошел к егерям. Они нехотя встали и один даже застегнул ворот гимнастерки. - Здравия желаем, господин супер-лейтенант-моринер, - нестройно затянули рядовые.
  -- Вольно, - сказал я, - где часовые?
  -- Мы часовые, - ответил пожилой сержант. Они были безоружны. Штуцера отобрали, а абордажные сабли егерям не полагались.
  -- Какие же Вы часовые, - зло сказал я, - ворота открыты, оружия нет.
  -- Так отобрали оружие, - с обидой сказал егерь.
  -- Так палку возьми, камень, чтобы с пустыми руками на посту не стоять, - отрезал я. Во мне закипала невероятная злоба. Офицеры чертовы! Ничего не могут - ни за людьми присмотреть, ни порядок навести. Стоило устраивать бунт, чтобы сразу все слить в гальюн. Бад идиот. В истории островов было несколько военных переворотов, но тогда заговорщики хотя бы действовали продуманно. Захватив власть они первым делом постарались установить жесткую дисциплину и контроль.
  -- Значит так, - сурово сказал я, - ворота закрыть. Ты, - я ткнул пальцем в молодого заросшего рыжей щетиной парня, - найди мне старшего офицера и приведи в штаб.
   Парень испуганно дернулся.
  -- Любого офицера, которого найдешь сразу веди ко мне, - поправился я, - понял?
  -- Так точно! - в глазах егеря мелькнуло понимание, он улыбнулся и вытянулся.
  -- Пошел.
   Я развернулся и направился в штаб. Во дворе было пусто. По дороге мне попалось несколько рядовых, которые с удивлением уставились на меня, как на привидение.
   В кают-кампании было нехорошо. На столе стояли пустые тарелки с остатками пищи и рюмки, в пепельницах было полно окурков. Кровать Бада убрали, вместо нее на полу стояли две пустые бутылки из-под вина. С моей кровати исчезло одеяло, саквояж лежал на боку и было очевидно, что в нем рылись. Я убедился в том, что личные вещи на месте, но пропал карабин и маленький револьвер - подарок друзей. Оружия было жалко.
   Я разыскал старое ведро, сложил в него грязную посуду и вынес на улицу, вытряхнул пепельницы и выбросил пустые бутылки. Мой денщик пропал так что теперь все приходилось делать самому.
   Дверь распахнулась и в кают-кампанию вбежал доктор.
  -- Слава океану, - облегченно выдохнул он, прошел к столу и опустился на лавку.
  -- Слава океану, - повторил он, - я боялся, что мы с Вами больше никогда не увидимся.
  -- Глупости. У нас еще много дел, доктор, - я достал из саквояжа бритву и помазок и принялся намыливать щеки. Плен никого не красит и мне срочно нужно было привести себя в порядок.
  -- Рассказывайте, что у Вас здесь происходит? Где все?
   Сол удивленно уставился на меня.
  -- Вы ничего не помните?
   Наверно он вообразил, что я потерял память и ему придется рассказать мне все с самого начала.
  -- Я знаю, что здесь был адмирал Толь, знаю, что из форта вывезли оружие и боеприпасы. Я вернулся, чтобы руководить мориной и спрашиваю у Вас, что здесь происходит сейчас.
   Доктор вздохнул и полез за трубкой.
  -- Я отвечу на все Ваши вопросы только скажите честно Вы правда вернулись, чтобы командовать нами?
   Кажется, он все еще не верил в то, что я стою перед ним живой и невредимый.
   Я умылся и вытер лицо несвежим полотенцем.
  -- Я вернулся, Сол. Что здесь происходит?
   Доктор закашлялся, отложил трубку, отдышался, высморкался в большой мятый платок и стал рассказывать.
   Оказывается, когда я потерял сознание меня завернули в одеяло и положили на кровать. Бад и Мас ушли, а Сол просидел в кают-компании несколько часов в обществе лейтенанта Жена под дулом револьвера.
   Днем с пышной свитой состоящей из аборигенов и офицеров первой экспедиции прибыл адмирал Толь. Всех собрали на плацу, и адмирал произнес речь. Он сказал, что военные и аборигены живут в мире, что морину ждут удобные казармы в укрепленном лагере, отдых и хорошая еда, поэтому сейчас необходимо загрузить все имущество на подводы и отправиться в путь. Кос наотрез отказался отдавать собственность морины без моего приказа, попробовал закрыться на складе, но к нему вломились несколько людей Толя. Никто не знает, что там произошло, но говорят, что Кос застрелился. Когда началась погрузка доктора выпустили, строго настрого приказав не болтать. Сол все равно нашел Тара и Гата и все им рассказал. Артиллерист поверил сразу, но Тар отнесся к рассказу с недоверием. К вечеру все имущество погрузили на подводы и вывезли. С адмиралом ушли Бад, Жен, Мас, Тар, Муки и все десантники. Егерей с собой не взяли. Перед самым отъездом Толь сказал, что нужны офицеры добровольцы, которые останутся в форте и доктор с Гатом вызвались. Сначала они думали, что с ними поступят так же, как с Косом, но все обошлось. Когда обоз скрылся в лесу несколько людей Толя вынесли меня потихоньку во двор, бросили в телегу и вывезли за ворота.
  -- Муки ушел, -- задумчиво сказал я, - не ожидал.
  -- Все ушли.
   Кос погиб, офицеры сбежали. От бессильной злобы я сжал кулаки под столом. Наверно, если бы мне сейчас попался Бад я задушил бы его голыми руками.
  -- Так Гат здесь?
  -- Он сейчас ловит рыбу на пристани.
   Значит нас осталось всего тридцать три.
   У меня из головы не выходил образ адмирала в красном балахоне и с подведенными глазами.
  -- Скажите, Сол, а адмирал нормально выглядел? Он был в форме или как-то странно одет?
  -- В форме, - доктор удивился, - а что собственно...
  -- Так, - я перебил его, рассказывать о своих приключениях сейчас не хотелось, - не обращайте внимания.
   Я вспомнил, как доктор оттолкнул от себя тарелку с супом, как пробовал предупредить меня о том, что еда отравлена. Мы сидели вдвоем в опустевшем штабе, курили и общались, как ни в чем не бывало. Что пережили они с Гатом, когда отказались следовать за адмиралом, что думали, на что надеялись? Я мог бы не задавать этот вопрос, но все-таки спросил.
  -- Почему Вы остались?
   Сол на минуту задумался.
  -- Наверно потому что лейтенант Жен угрожал мне револьвером, потому что думал, что Вас больше нет в живых, потому что не поверил ни единому слову адмирала.
  -- А Гат?
  -- Не могу сказать. Спросите у него сами. Думаю, что на него произвела большое впечатление смерть Коса.
   Жизнь удивительная штука. Отправляясь в плавание я никогда бы не подумал, что мой лучший друг предаст меня, а артиллерийский офицер, с которым мы даже ни разу не напились вместе откажется покидать свой пост, что смотрящий мне в рот Муки бросит свой взвод и уйдет с Толем, а интендант - расчетливый и спокойный человек не побоится перечить адмиралу и погибнет за свои убеждения.
   Я открыл походный бар и достал початую бутылку коньяка, весь остальной алкоголь пропал.
   - За Коса, - сказал я и выпил прямо из горлышка.
  
   Сразу после разговора с Солом я отправился на берег. Хотелось повидать Гата и искупаться. От выпитого коньяка и сигар слегка кружилась голова. После моего разноса все ворота оказались закрыты, часовые успели привести себя в порядок и у двоих я заметил в руках длинные палки, которые они держали на подобии копий. Все это было бы довольно смешно, если бы не было так грустно. Толь оставил мне три десятка егерей без оружия и припасов. Волноваться за десантников не стоило, ничего плохого он им не сделает. Видимо они понадобились адмиралу для каких-то серьезных дел, возможно для усмирения враждебных племен или для дополнительной охраны.
   Все равно я не понимал зачем ему понадобился гарнизон в форте. Возможно адмирал еще не понял, как стоит поступить со мной и с офицерами, которые не выразили свою лояльность. Это было что-то вроде исправительного лагеря, где заключенные сами себя охраняли пока местный бог решал их судьбу. Бесполезные мысли. Я жив и слава океану. Ответы на все вопросы обязательно появятся, но это случится не сегодня. Я прошел мимо оставшихся на побережье редких сосен и вышел к пристани. На самом конце деревянного пирса сидел Гат и ловил рыбу на самодельную удочку. На нем были только галифе и фуражка. Когда я подошел и поздоровался лейтенант не вставая повернул ко мне опухшее лицо с темными мешками под глазами.
  -- Здравствуйте, Бур, - задумчиво сказал артиллерист, - Это действительно Вы или у меня наконец началась белая горячка?
   Гат был совершенно пьян. На досках стояла армейская фляга со спиртом и лежала пустая консервная банка с торчащей из нее грязной ложкой. По заплывшим глазам и помятому лицу можно было предположить, что лейтенант пьет уже несколько дней.
  -- Встать, - сказал я.
  -- Что? - удивленно спросил Гат.
  -- Встать, - спокойно повторил я.
   Лейтенант отложил удочку и медленно поднялся. Его слегка покачивало. На галифе спереди расплылось жирное пятно, видимо он пролил на себя масло из консервов, когда закусывал.
  -- Вы пьяны. Приказываю привести себя в порядок и явиться в кают-компанию через час.
   Гат отмахнулся от меня. Наверно я казался ему наваждением.
  -- Какой порядок? Все кончилось! Нас всех предали! Коса убили! Все! - выкрикнул он, присел и развел руками, - и нашей с вами службе конец!
   Вместо ответа я толкнул его в грудь, и артиллерист полетел в океан подняв тучу соленых брызг. Он тут же вынырнул, безумно вращая глазами и отплевываясь. Я лег на доски, поймал его за волосы и притопил еще раз. Лейтенант барахтался и размахивал руками пока я его не отпустил. Когда он вынырнул в следующий раз я помог ему вылезти.
  -- Убедились, что это действительно я?
  -- Чертова каракатица, Бур, - прохрипел Гат, - Вы меня чуть не убили.
   Во время наших упражнений фляга со спиртом свалилась в воду и утонула, а удочка запуталась среди свай.
  -- Выловите свою фуражку, приведите себя в порядок и через час я жду Вас в кают-компании.
   Я оставил Гата приходить в себя на пристани, пошел на пляж, разделся и залез в океан. Светило солнце, ветра не было, в небе жалобно кричали чайки. Я немного постоял на мелководье, потом окунулся, вылез, намылился и до красноты растер себя мочалкой. Вода была ледяная.
  
  
   После купания я вернулся в форт. Егеря открыли ворота и молодцевато отдали честь. Они улыбались и уже выглядели по-другому. Появление старшего офицера и проявленная твердость сделали свое дело.
   Надев чистое белье и форму, я наконец почувствовал себя человеком. После нескольких дней проведенных в плену можно было вздохнуть спокойно. Пропало не только оружие, но и все секретные бумаги об экспедиции Толя. Представляю с каким удовольствием их сейчас читают в штабе адмирала. За утерю документов мне полагался трибунал, но думать об этом сейчас не хотелось. Слишком много всего случилось и еще может случиться, чтобы переживать о картонной папке. Я с тоской посмотрел на опустевший крюк на котором раньше висел мой карабин. Есть вещи, к которым по-настоящему привязываешься. С одной стороны, Вы прекрасно понимаете, что сможете без них обойтись, но с другой Вам их ужасно не хватает.
   В ожидании Гата я решил осмотреть территорию. Артиллерийские флеши опустели, все орудия были вывезены из форта, в песке остались глубокие колеи. Полевая кухня исчезла. Двери в казарме десантников оказались распахнуты настежь. Моринеры собирались в спешке и явно не думали возвращаться. В комнатах было грязно, на разоренных лежаках не осталось даже одеял. Уходя они все забрали с собой. Я осмотрел казармы на предмет оставленных вещей, но все было вычищено и вывезено. Склад оказался закрыт на висячий замок. Ключа у меня не было. Я еще немного походил, поднялся на стену, проверил посты и вернулся в штаб. Сол был уже там, Гат подошел через какое-то время. Не могу сказать, что артиллерист окончательно протрезвел, но выглядел уже заметно свежее. Он сразу забился в самый дальний угол и достал папиросы. Какое-то время мы сидели молча и просто смотрели друг на друга. Положение было скверным. Я бы даже сказал безвыходным. Без припасов и оружия мы полностью зависели от адмирала Толя. Противостоять ему мы не могли, уплыть домой тоже. Фактически наша служба теперь сводилась к охране никому не нужного форта. Судя по тяжелым взглядам, которыми мы обменялись все это понимали.
  -- Что будем делать, господа, - спросил я, - как будем жить дальше?
  -- Будем форт охранять, - буркнул Гат.
   Сол промолчал. Действительно обсуждать особенно было нечего, но и оставлять все как есть я не собирался. Мне нужно было убедиться в том, что они понимают во что ввязались.
  -- Господа, - сказал я, - Сейчас мы целиком находимся во власти адмирала Толя. Я провел у него в плену несколько дней и могу с уверенностью сказать - он узурпировал власть, сговорился с дикарями и больше не подчиняется адмиралтейству.
   Доктор и артиллерист смотрели на меня во все глаза.
  -- У адмирала под ружьем несколько тысяч местных воинов и около сотни хорошо вооруженных и подготовленных саперов. Теперь к ним присоединились наши люди. Уверен, что все эти силы рано или поздно будут брошены в дело.
  -- В какое дело? - не понял Гат.
  -- Я не знаю для чего на Диком острове держать такую армию. Могу только предположить, что, если завтра здесь высадится десант адмиралтейства ему придется сражаться с войсками Толя.
   Сол присвистнул и покачал головой.
  -- Зачем ему все это?
  -- Власть. Адмирал Толь назначил сам себя верховным богом здешних мест, - я в упор посмотрел на Сола, - он Босху.
   Доктор стукнул ладонью по столу.
  -- Ну я так и думал.
   Он резко встал и сделал несколько шагов по комнате.
  -- Ну что же, - Сол опять сел, - это многое объясняет.
   Артиллерист налил себе кофе и теперь переводил удивленный взгляд с меня на доктора.
  -- Что-то я не понимаю ничего, - начал Гат,- что за...
  -- Адмирал назначил себя правителем Дикого острова,- пояснил я.
  -- Какой правитель? - Гат никак не мог сообразить, что к чему, - он же адмирал. Через год прибудет новый десант и размолотит в кашу всех этих дикарей.
  -- Ну мы же не размолотили, а попали в мышеловку. Кто-то сумел завербовать Бада, Жена и Маса и они нас сдали.
  -- Из-за них Кос погиб, - сказал Гат и стукнул кулаком по столу. Он сидел красный и злой.
  -- Получается, что человек адмирала с самого начала был в нашей команде? - задумчиво сказал доктор.
  -- Человек, - выкрикнул Гат, - швабра, штафирка! Это Аси, мерзкая каракатица!
   Теперь уже мы с доктором удивились. Я конечно подозревал ученного, но артиллерист говорил с такой уверенностью, как будто знал это наверняка.
  -- Он говорил со мной и со многими другими, рассказывал, как хорошо на острове, какой Толь молодец, как мы можем здесь хорошо устроиться, начать новую жизнь, намекал, что если Вы, Бур будете нам мешать, то адмирал с Вами разберется.
  -- Так Вы обо всем знали? - воскликнул Сол.
   Я невесело рассмеялся. Теперь стало понятно странное поведение Бада на острове, его душевные страдания, нелепые разговоры о новой жизни. Значит Аси начал склонять офицеров к измене еще на корабле.
  -- Я не придал этому значения, - принялся оправдываться Гат, - я даже и подумать не мог, что он готовит такую уху.
  -- С кем он еще говорил? - быстро спросил доктор.
  -- Со мной говорил значит и с остальными тоже. Жен и Мас точно знали, Тар тоже, Муки не знаю.
  -- А Кос?
  -- Не знаю я, - с мукой воскликнул Гат.
  -- Перестаньте, господа, - сказал я, - среди нас предателей нет. Уверен, что лейтенант Гат уже пожалел о том, что ничего нам не сказал.
   Артиллерист бросил на меня виноватый взгляд и отвернулся. Доктор набил трубку и закурил. Он нервничал, руки дрожали.
  -- Теперь понятно, - сказал я, - Аси выполнил свою задачу и его убили. Я так и думал, что его смерть не связана с пищевым отравлением.
  -- Почему? - спросил Сол.
  -- Я стал подозревать его, как только мы высадились. Было много ошибок и странных совпадений. Этот его нелепый ночной поход к реке. Я понял, что никуда он не ходил, а с кем-то встречался в лесу недалеко от форта. Собственно, когда я шел, чтобы вытрясти из него всю правду его и отравили.
  -- Чудеса, - Сол потер виски, - какой-то шпионский роман.
  -- Значит так, - сказал я, - считаю, что мятеж подготовили и осуществили: Аси, лейтенанты Жен, Мас и Бад. Аси мертв и с него взятки гладки, но остальным я этого не прощу. Сейчас их трогать нельзя, но рано или поздно я отправлю их под трибунал. А пока мы должны вести себя так, как будто ничего не случилось, не показывать своей ненависти и подчинятся приказам адмирала. Договорились?
   Сол кивнул, Гат ничего не сказал и полез в пачку за очередной папиросой.
  -- Все равно убью, - неожиданно сказал артиллерист, - пусть не сейчас, но когда-нибудь обязательно.
   Скоро в кают-компании надымили так, что у всех присутствующих стали слезиться глаза. Сол предложил немного пройтись.
  -- Артиллерии у нас больше нет, - сказал я, когда мы вышли на улицу и остановились возле казармы, - поэтому я прошу Вас, лейтенант Гат временно стать нашим интендантом. Нужно пересчитать оставшиеся продукты, разобраться с обмундированием и понять, есть ли в форте хоть какое-нибудь оружие холодное или огнестрельное. Нужно поискать закладки. Десантники частенько прячут боеприпасы на черный день. Может быть что-нибудь осталось.
   Гат посмотрел на меня мутным взглядом. Ему было плохо.
  -- Не хочу быть интендантом и отвечать за это чертово имущество, - сказал он, - но понимаю, о чем Вы просите и все сделаю.
   Предложение, которое я сделал артиллеристу действительно было не совсем обычным. Интендант несет персональную ответственность за имущество подразделения и попасть под трибунал за его порчу или пропажу никому не хочется. Но выбора у меня не было.
  -- Всю ответственность я беру на себя, - сказал я.
   С одной стороны, это была правда. Я действительно готов был отвечать перед трибуналом за все, что здесь произошло и еще произойдет, но в адмиралтействе свои представления о чести и долге, если уж наказывают то сразу всех. Как говорится: 'крупную рыбу ловят и мальку не спастись'.
  
   Гат пошел спать, а мы с доктором засиделись в кают-компании.
  -- Поразительно, - Сол налил себе в кружку кипяток и поставил чайник прямо на стол, - получается, что наши офицеры все знали и просто ждали, чем дело закончится. Не понимаю. Они общались с Вами каждый день и ничего не сказали о заговоре.
  -- Они о нем не знали, - ответил я.
  -- Не понял.
  -- Я думаю, что Аси и правда поговорил с каждым. Он рассказывал о том, как хорошо живется тем, кто пошел с адмиралом, - я захрустел галетой, - его основной задачей было смущать умы, а потом организовать встречу Толя с теми, кто окажется сговорчивее.
   Доктор с сомнением уставился на меня.
  -- Да и вообще не было никакого заговора. Были три мерзавца, которые продались с потрохами. Они опоили меня и помогли адмиралу подчинить себе морину.
  -- Но как? - Сол был очень сердит, он резким движением взъерошил свои короткие волосы, - как это возможно? Ведь Бад был Вашим другом.
  -- Да-а, - протянул я, - видимо с ним говорили больше чем с остальными. В конце концов каждый имеет свою цену.
  -- Вам должно быть очень обидно, - сказал доктор. -
   Я кивнул.
  -- Обидно. Я вообще не понимаю зачем нужны были такие сложности. Если бы адмирал приехал в форт я бы выполнил любой его приказ. Я бы сам привел к нему морину с полной боевой выкладкой. Зачем понадобилось меня травить и строить все эти козни?
   Сол встал, прошелся по комнате, зачем-то открыл дверь в бывшую спальню, понюхал воздух и опять закрыл.
  -- Когда человек теряет веру с ним начинают происходить странные вещи, - задумчиво сказал доктор, - он перестает отличать добро от зла. Принято считать, что цивилизованный человек упорством и лаской может превратить дикаря в себе подобного. Но здесь все получилось наоборот. Адмирал прожил на острове около четырех лет. Все это время он боролся за власть, убивал и интриговал. Он превратился в чудовище и теперь ему проще запугать или подкупить, чем объяснить и договориться.
  -- Вы думаете...
  -- Я думаю, что Толь сошел с ума, - очень серьезно сказал Сол.
  
   Сол разбудил меня в семь часов.
  -- Вставайте, Бур, - доктор тряс меня за плечо, - нужно играть подъем, а я не знаю, как.
   Я открыл глаза и сел на кровати. Первая ночь после возвращения в форт прошла ужасно. Я все время просыпался и нормально заснул только под утро.
  -- Что такое? - спросил я, не понимая на каком свете нахожусь.
  -- Подъем, - сказал Сол.
   Морина увезла с собой все даже офицерские свистки. Трубач тоже ушел со взводом, так что давать сигнал побудки было некому и нечем. Я встал, оделся и вышел. На дворе было пусто, продрогшие часовые прятались под навесами. Утро выдалось серое и дождливое. С океана наползали тяжелые тучи, накрапывал мелкий холодный дождик. Я одернул портупею, поправил фуражку и распахнул дверь в казарму егерей. Здесь было жарко натоплено, дневальный дремал на табурете возле печки. При моем появлении он не проснулся, только пожевал во сне губами. При входе стояло жестяное ведро и лежала кочерга. Я немного постоял, разглядывая спящих солдат потом взял кочергу и несколько раз ударил по ведру.
  -- Подъем!
   Заспанные егеря вскакивали с кровати, кто-то упал.
  -- Подъем! Подъем! Построение через пять минут!
   Перепуганные люди хватали одежду, совали ноги в галифе, натягивали гимнастерки, не попадая в рукава.
   Я подумал, что с них достаточно и вышел на плац. Флаг морины и судовой журнал Бад унес с собой, но в штабе оставался маленький флаг Содружества Свободных Островов, который мы с доктором вчера сняли со стены и укрепили на флагштоке.
   Пока я поднимал егерей доктор будил Гата. Артиллерист спал на своем старом месте в опустевшей сырой казарме. Они появились одновременно с рядовыми, которые выбегали под дождь и строились на плацу.
   Я посмотрел вверх на хмурое небо.
  -- Становись!
   Егеря построились в две шеренги.
  -- Равнение на знамя!
   Уже очень давно я лично не командовал людьми предоставляя эту возможность Баду и взводным.
   Сейчас я словно опять оказался в учебном лагере на продуваемом всему ветрами острове Заух.
  -- Смирно!
   Моему заместителю нравилось командовать. Он обожал построения и парады. Со времен гимназии я ненавидел линейки, смотры и торжественные мероприятия.
   Рядовые замерли, доктор и Гат встали на место взводных.
   Я сказал короткую речь о том, что нам выдалась великая честь охранять пристань и крепость. На всякий случай напомнил, что огнестрельное оружие у нас изъяли во избежание недоразумений с местным населением.
   Егеря слушали внимательно и видно было, что возвращение к нормальной лагерной жизни пошло им на пользу. После того, как адмирал увел десантников Сол заперся в лазарете, а Гат запил, поэтому последние дни рядовые были предоставлены сами себе. При виде старшего офицера к нижним чинам вернулась былая уверенность. Все опять стало легко и понятно. Рядовому главное знать, что в части есть человек, который думает и решает за него, который четко знает, что делать и чем все это закончится.
   После построения я отправил людей в казарму.
   Оставшиеся офицеры собрались в кают-компании. Сол взялся варить кофе, а Гат принялся открывать консервные банки. Я заметил, что руки у артиллериста слегка подрагивают.
  -- Извините, господин супер-лейтенант, - сказал он, - плохо мне. Позвольте я немного выпью. Опохмелиться нужно.
   Доктор вопросительно посмотрел на меня.
  -- У меня остался только спирт.
  -- Хорошо, - согласился я, - но только немного. С пьянством надо завязывать.
  -- Слушаюсь, - облегченно вздохнул Гат.
   Мы выпили кофе, поели консервов с галетами, артиллеристу налили несколько рюмок разведенного спирта. После завтрака глаза у него заблестели и на щеках появился румянец.
  -- Кухни у нас теперь нет, - сказал я, - но людей нужно кормить горячим.
  -- Совершенно с Вами согласен, - доктор закивал головой, - на сухом пайке далеко не уедешь.
  -- И расход продуктов большой, - добавил Гат, - моряки оставили нам три десантные лодки. В каждой из них должен быть НЗ: сухари, бочонок пресной воды и котел. Давайте возьмем два котла и будем в них варить еду.
  -- Значит так и сделаем,- сказал я, - назначим поваров и дежурного по штабу, чтобы посуду мыл и пепельницы выносил, а то по уши грязью зарастем.
  -- Я распоряжусь, - сказал Гат.
   После завтрака мы отправились осмотреть склады.
   Большинство полок оказались пустыми, но люди Толя забрали не все. Часть продовольствия и бочонок спирта они нам оставили. Конечно этого было мало, но в ближайшие несколько месяцев голодная смерть форту не грозила. В лазарете остались медикаменты, но все, что было на складе вывезли.
   Хуже всего дело обстояло с оружием. Его не было совсем. Все боеприпасы, запасные карабины и револьверы исчезли. Укрепленное помещение под батареей было совершенно пусто, если не считать ящика с саблями и пяти абордажных топоров. Сабли оказались в хорошем состоянии хотя сделаны они были не из самой лучшей стали. Такое оружие обычно предназначалось для торговых судов и видимо попало в экспедицию случайно. В наших списках его точно не было. Сабли использовались только при абордажных схватках. Делали их довольно массивными, потому что обычную команду никто фехтованию не учил, расчет был в основном на силу удара. Эти сабли, как и абордажные топоры вышли из употребления около полувека назад так что по сути являлись антиквариатом. Получалось, что на весь отряд состоящий из тридцати трех человек у нас было семнадцать единиц холодного оружия: десять сабель, пять топоров и две шпаги, у меня и у Гата. Конечно у нас троих оставались револьверы, но патронов к ним не было.
   Оружие раздали часовым и сержантам, оставшееся сложили в штабе.
   Гат пошел пересчитывать продукты, чтобы вечером раздать сухой паек, а мы с доктором решили прогуляться к заброшенному храму.
  -- В свое время я приказал Баду отнести туда несколько револьверов и гранат. Может быть он про них забыл, - сказал я Солу.
   Выходя за ворота я оглянулся. Часовые смотрели нам вслед. Егеря выглядели смешно. С саблями, заткнутыми за пояс и абордажными топорами они были похожи на пиратов из детских книжек.
   Мы углубились в лес. Теперь, когда можно было больше не ожидать нападения дикарей дорога к храму показалась длиннее. Мы с трудом пробирались через заросли и оступались на скользкой, мокрой земле.
   - Похоже наступила осень, - сказал доктор, - интересно, какая здесь зима?
   В лесу было сыро, на земле растекались мутные лужи, зверье попряталось, даже птицы не пели.
   Темная громадина храма неожиданно проступила из-за деревьев. От воды камни казались черными. С потолочной балки в дверной проем маленьким водопадом стекала вода.
   Мы зажгли керосиновую лампу и вошли в темноту.
  -- Кстати, керосин они тоже почти весь забрали, - наябедничал доктор.
   В этот раз на полу обнаружились следы. Кто-то прошел в храм и вышел обратно. Надежда найти оружие таяла на глазах.
  -- Кто-то тут уже побывал, - сказал я.
   Доктор промолчал.
  -- Послушайте, Сол, а у Вас вообще какое-нибудь оружие есть?
  -- Скальпель.
   Я выругался.
   В главном зале на полу следы потерялись, на твердой земле трудно было что-нибудь разглядеть. У дальней стены мы увидели ящик и маленький бочонок. Закладка осталась, но оружия не было. На полу стоял ящик с галетами, крышка была сломана и нескольких пачек не хватало, на земле лежала разорванная упаковка.
  -- Либо люди Толя проголодались, либо мы подкармливаем дикарей, - сказал доктор.
   Я потряс бочонок с водой, он был полон.
  -- Ладно. Оставим здесь все, как есть. Эти галеты нам еще могут пригодится.
   На обратном пути мы промокли до нитки.
  
   На следующее утро доктор отпросился у меня погулять. Его просьба показалась мне странной, но Сол объяснил, что хочет побыть в одиночестве и помолиться. Я не стал его отговаривать, но предложил взять с собой саблю, которую доктор засунул за пояс с большой охотой. Мы с Гатом раздали сухой паек и постарались переписать и подсчитать все оставшиеся продукты. Вместо интендантского журнала я использовал одну из записных книжек Аси. Его саквояж до сих пор лежал на полу в кают-компании. Я не стал рисковать и дополнять записи своими замечаниями понимая, что книжка может попасть в руки адмирала Толя. Перебирая упаковки с галетами Гат неожиданно остановился и потряс одну из коробок.
  -- Что-то не так, - сказал он.
   Я в этот момент пересчитывал банки с тунцом.
  -- В чем дело?
  -- Она тяжелее остальных, - Гат перевернул коробку.
  -- Ее вскрывали, - сказал он показывая мне надорванный верх.
   Мы разорвали упаковочный материал и увидели, что внутри не хватает одной пачки, а на ее месте лежит жестянка из-под сигар.
   Гат повертел ее в руках, открыл крышку и высыпал на стол патроны для карабина.
  -- Интересные дела, - сказал он.
   Обычно подобные схроны делали десантники. Исковерканная войной психика заставляла людей совершать странные поступки. Те, кто голодал прятали продукты, а те кто оказался в бою без боеприпасов - патроны. Я знавал одного лейтенанта, который просидел на скале несколько недель питаясь ракушками и травой, так вот он постоянно таскал в кармане сухари, а ночью под подушку прятал консервы. Сол считал это признаком психического заболевания, но в остальном человек был совершенно нормален. За время войны десантники настолько привыкли к оружию, что даже уволившись из армии ходили в гости или в театр вооруженные до зубов, прятали в доме патроны и заряженные револьверы. Когда в столице погибло несколько детей, они нашли у родителей заряженное оружие и решили поиграть в войну, адмиралтейство выпустило специальный формуляр, в котором предписывалось хранить оружие дома только в запирающихся ящиках или сейфах. Наученные горьким опытом, мучимые ночными кошмарами и старыми ранами мы прятали патроны в вентиляции ванных комнат, в дровяных сараях, под половицами и в цветочных горшках. Психиатры называли это эхом войны. Но в данном случае все выглядело несколько иначе. Обычная закладка делается в доступном месте, тогда как коробка с галетами лежала на запертом складе. Расчет был сделан на то, что рано или поздно мы должны были до нее добраться. Это был не тайник, а посылка, адресованная офицерам, оставшимся в форте. Видимо одна и та же мысль мелькнула у нас одновременно, потому что Гат посмотрел на меня и сказал, - кто-то о нас позаботился.
   Артиллерист взял в руку пригоршню патронов.
  -- И что нам со всем этим делать? - задумчиво спросил он.
   Насмешка судьбы. У нас есть револьверы, но нет патронов, есть патроны, но нет карабинов.
  -- Выкинуть в океан, - сам себе ответил артиллерист.
   Он ссыпал боеприпасы обратно в жестянку из-под сигар и положил в ящик с галетами.
  -- Пусть здесь и лежат. Может быть потом пригодятся, - сказал Гат, - как Вы думаете, кто их оставил? Может быть Кос?
  -- Вряд ли, - ответил я,- Кос бы не успел. У него не было на это времени, да и карабином он никогда не пользовался.
   Я подумал, что если бы интендант делал закладку, то скорее всего спрятал револьверные патроны или гранату. Может быть это сделал Бад. Мне хотелось верить, что все было именно так. Трудно представить, что он так легко предал меня, променял нашу дружбу на деньги и власть. Может быть его тоже поставили перед выбором - предательство или жизнь и все его поступки продиктованы желанием спасти нас.
   Мы убрали коробку подальше от глаз и заставили ее ящиками с консервами.
  -- А куда делся доктор? - спросил Гат, когда мы перешли в кают-компанию пить кофе.
  -- Ушел гулять. Теперь, когда аборигенов можно не бояться он собирается осмотреть окрестности.
  -- Интересно, - задумчиво сказал артиллерист, - а меня вот что-то гулять не тянет. Хотя, если Вы не против завтра пойду рыбу половить.
  -- Я не против.
   Мы сидели за столом, артиллерист курил папиросы, а я разложил перед собой армейские сигары и пытался сообразить сколько мне можно выкуривать в день, чтобы хватило надолго. Видя мои мучения Гат сказал, - как не считайте, а на год не хватит. Я решил не жалеть папирос. Неизвестно, что с нами будет завтра.
   Я не ответил занятый своими невеселыми мыслями. Без табака обойтись можно, но что делать, когда в лагере закончатся припасы. Охотится мы не можем - оружия нет. Единственный вариант - это отправить егерей на рыбалку, но я не был уверен в том, что всю местную рыбу можно есть. В свое время доктор здорово напугал меня разговорами об отравлениях. Впрочем, рыболовных снастей у нас тоже не было, но их хотя бы можно сделать из подручных материалов.
   Доктор вернулся к обеду. Он выглядел вполне умиротворенным, и я решил, что моцион и молитва пошли ему на пользу. Когда Сол снял плащ палатку я заметил, что он испачкал колени.
  -- Вижу Вы неистово молились, доктор.
  -- Что такое?
  -- У Вас колени грязные.
   Сол с испугом оглядел себя с ног до головы и принялся оттирать галифе.
  -- В самом деле, - промямлил он.
   Мы рассказали ему о находке на складе. Сол согласился со мной, что закладку скорее всего сделал не Кос.
   Еда, которую повара сварили в котлах получилась отвратительно. Назначенные на кухню егеря готовить не умели. Суп они пересолили, но никто и не подумал ворчать. Соскучившись по горячей пище люди ели и нахваливали.
  
   Жизнь текла своим чередом. Люди адмирала нас больше не беспокоили. Каждое утро доктор уходил гулять и молиться, а мы с Гатом занимались своими делами. Несколько раз артиллерист ходил на пристань ловить рыбу. Первое время ему не везло, но однажды он умудрился поймать несколько крупных рыбин похожих на селедку. Мы рискнули их сварить. На вкус рыба оказалась вполне съедобной только мало жирной. Я сходил к развалинам, где отсиживался Аси, но ничего интересного там не обнаружил. Старые следы смыло дождем, а в заброшенных домах кроме потемневших окурков и следов костра больше ничего не было. Судя по всему, аборигены здесь уже давно не появлялись. Ощущение постоянной слежки у меня пропало, так что я довольно беззаботно проводил время свободное от службы. Читал, гулял по берегу и ждал, чем все это закончится. Как говорят на флоте: 'Моряк спит, корабль идет'.
   На четвертый день доктор вернулся в форт с чем-то завернутым в кусок брезента.
  -- Что это у Вас? - спросил я, столкнувшись с ним в воротах.
  -- Да так, - безразличным тоном ответил он, - набрал кое-какие лечебные растения.
   То, что было в брезенте больше напоминало длинную палку.
  -- Покажите?
  -- Обязательно, я как раз иду в штаб.
   В кают-компании Сол положил свою находку на стол и развернул брезент.
   В свертке оказался до невозможности грязный карабин Гока.
  -- Морской черт! - выдохнул я.
  -- Не знаю будет ли он стрелять, но можно попробовать его отчистить.
   Я не верил своим глазам. Похоже карабин долго пролежал в земле, но на первый взгляд видимых повреждений на нем не было. Можно попробовать привести его в порядок. Эти карабины отличались большой надежностью, поэтому адмиралтейство упорно не соглашалось их менять хотя каждые пять лет оружейники предлагали новые модели.
  -- Может быть. Надо Гату показать.
   Оказалось, что все эти дни доктор ходил к братской могиле. Сначала просто молился, а потом, когда заметил, что с одного края яма только слегка присыпана песком вспомнил, что видел среди костей несколько карабинов. Мысль о том, что под тонким слоем земли осталось оружие не давала ему покоя. Последние несколько дней он делал вил, что молится, а сам тайком наблюдал не следят ли за ним. После того, как доктор убедился в том, что слежки нет он раскопал землю и достал карабин.
  -- Там есть еще один. По крайней мере до него можно добраться, - сказал он.
   Я покачал головой, - Вы маньяк доктор, я бы до этого никогда не додумался.
  
   Свою находку мы окружили плотной завесой тайны. Гат занялся чисткой и отладкой карабина. Самое ужасное заключалось в том, что даже приведя оружие в порядок мы не могли его проверить. Всего один выстрел сразу даст понять нашим врагам, что ситуация изменилась. В ближайшие два дня доктор несколько раз наведался к могиле и откопал еще один карабин и офицерскую шпагу. Все оружие было вычищено, смазано и спрятано в штабе. Для этого мы оторвали несколько половых досок в бывшей спальне адмирала и спрятали карабины, шпагу и патроны под полом.
   Доктор сиял, как начищенная медяшка, да и мы с Гатом стали чувствовать себя увереннее. Конечно два карабина не могли решить наши проблемы, но у всех появилось ощущение, что удача опять повернулась к нам лицом.
  
   Прошла неделя с того момента, как меня доставили в форт люди адмирала. Мы несли обычную гарнизонную службу, аборигены на побережье не появлялись, и я уже стал надеяться, что никогда больше не увижу лейтенанта Тоса. Но вышло по-другому. Ранним утром меня привлек шум в районе южных ворот. Часовые с кем-то перекрикивались через забор. Я подошел и поинтересовался в чем дело. Оказалось, что со стороны леса подъехал отряд и требует, чтобы их пустили в форт. Я поднялся на стену и увидел лейтенанта Тоса в компании незнакомого офицера и группу вооруженных аборигенов.
   - Открыть ворота, - скомандовал я.
  -- Доброе утро, господа! Прошу прощения за задержку.
   Отряд ворвался в форт подняв тучу пыли и остановился возле штаба. Тос был раздражен, его загорелое лицо пылало, глаза налились кровью.
  -- Что у Вас здесь происходит, Бур! Какого черта! Почему ваши люди не открывали нам ворота?
   В этот раз лейтенанта сопровождал незнакомый капитан. Он не торопился спешиваться, а спокойно сидел в седле и с интересом осматривался.
  -- Извините, господа, - ответил я, - дисциплина есть дисциплина.
  -- Какая дисциплина, - не унимался Тос, - Вы вообще должны держать ворота открытыми и ждать вестей от адмирала. С какой стати я у Вас разрешение на въезд должен просить!?
   Больше всего мне хотелось съездить ему по физиономии. Очевидно лейтенант привык командовать и жить среди людей, которые готовы были без промедления выполнить любое его требование.
   Атмосферу разрядил капитан, который ловко соскочил с лошади. Он был высокий и худой, через всю левую щеку шел узкий белый шрам от сабельного удара.
  -- Некогда выяснять отношения, господа. У нас много дел.
   Он протянул мне руку, пожатие оказалось на удивление сильным.
  -- Капитал Лос. Рад знакомству.
   Тос все еще не мог успокоиться, он отошел к своим людям и стал что-то быстро и зло им выговаривать.
  -- Прошу в штаб, господин капитан, - сказал я.
   Возле двери капитан остановился и уставился на флагшток, на котором развивался флаг содружества.
   - Интересно, - задумчиво сказал он. - не ожидал.
   Лос вошел в кают-компанию, сел на мое место во главе стола, снял фуражку и положил перед собой потертый кожаный портфель.
  -- У нас впереди длинный разговор. Сварите нам кофе и садитесь, - повелительным тоном сказал он. Почему-то перечить ему не хотелось. Я включил спиртовку и поставил на огонь кофейник потихоньку разглядывая капитана. На вид ему было около тридцати лет подтянутый, бледный, держится очень уверенно.
   Я налил кофе, поставил чашки и сахарницу.
   Капитан с благодарностью кивнул и сделал маленький глоток, сахар он класть не стал.
  -- Я действительно рад знакомству. Адмирал рассказывал о Вас. Вы сделали правильный выбор согласившись примкнуть к нам, - сказал он, расстегнул портфель и достал папку, которую мне когда-то вручили в адмиралтействе.
  -- Чтобы избежать ненужных вопросов сразу поясню я отвечаю за безопасность адмирала. У Вас изъяли секретные документы. Вам их выдали в адмиралтействе?
  -- Да.
  -- Вы встречались с адмиралом Мецем?
  -- Встречался.
  -- О чем он с Вами говорил? - спросил Лос.
   Когда я начал рассказывать он достал из портфеля бумагу и карандаш и принялся подробно записывать мои показания. Собственно, все что я рассказал ему уже было известно от Бада. Капитан задавал наводящие вопросы, пробовал сбивать меня с толку, путал и переспрашивал.
   Мы провели в кают-компании около часа. Больше всего капитана интересовала гибель десантного судна и пропажа адъютанта на Красном драконе.
  -- Так значит в адмиралтействе не верят в смерть адмирала? Они считают, что его могло не быть на десантном судне?
  -- Так точно.
  -- Вы уверены, что десантное судно затонуло?
   Признаться, подобные мысли никогда не приходили мне в голову. Все сказанное в адмиралтействе я воспринимал на веру.
  -- Не знаю, - ответил я, - мне так сказали.
  -- Интересно, - задумчиво протянул капитан.
   Я смотрел на Лоса и думал о том стоит ли отдавать ему записку брата. Я не сразу узнал его по старой фотографии, но без сомнения это был он. Два лейтенанта отправились в экспедицию. Выпускники академии, надежда семьи, а остался только один. Теперь он капитан и похоже уже не сапер. Интересно знает ли он, чувствует ли, что в соседней комнате застрелился близкий ему человек?
  -- Итак давайте пройдем все еще раз, - капитан встал и сделал несколько шагов по комнате, чтобы размять ноги, - десантное судно было уничтожено, никто не спасся, доказательств того, что адмирал Толь был на борту нет. С другой стороны доказательств того, что на борту его не было тоже не существует. Правильно?
  -- Да.
  -- Вам было приказано сменить адмирала и оставаться в форте до прихода новой экспедиции?
  -- Совершенно верно.
   Капитан опять сел, налил себе кофе и что-то записал.
  -- Ну Вы же умный человек, проницательный. Как Вам кажется в адмиралтействе верят в то, что адмирал Толь жив?
   Я на минуту задумался.
  -- По-моему они считают, что адмирал попал на Диком острове в беду и ему нужна помощь.
   Лос забарабанил пальцами по столу. Он больше не смотрел в свои записи и казалось полностью погрузился в какие-то мрачные мысли.
  -- Как Вам здесь служится? - неожиданно спросил он, - я так понимаю, что из всей морины у Вас остался один взвод?
  -- Да. Нормально служится.
  -- Есть какие-нибудь вопросы, пожелания?
  -- Мне трудно объяснить подчиненным почему нас осталось так мало и почему у нас нет оружия. Людям нужна дисциплина, поэтому я прошу разрешения руководить моряками так, как считаю нужным.
  -- Что Вы имеете в виду? - Лос насторожился. Видимо я нечетко сформулировал свою просьбу, и он меня не понял. Резкие заявления Тоса действовали мне на нервы, поэтому я хотел перестраховаться и получить индульгенцию на некоторые свои действия. Я не знал полномочий капитана, но в табеле о рангах он явно стоял выше чем Тос.
  -- Я прошу разрешения держать ворота закрытыми, выставлять посты и караулы, объявлять учебные тревоги и заниматься обучением нижних чинов.
   Капитан задумался, но видимо не нашел в моих словах ничего противоречащего полученным указаниям.
  -- Понимаю. Вам не понравилось замечание лейтенанта Тоса, - задумчиво сказал капитан, - я согласен с Вами, дисциплина нужна.
   Он допил кофе и начал складывать бумаги в портфель. На улице слышалась гортанная речь дикарей, фыркали лошади.
   Лос спрятал записи, которые сделал во время нашего разговора. Мою папку он оставил на столе, как бы давая понять, что она его больше не интересует. Капитан уже собрался уходить, но неожиданно повернулся и уставился на меня. Взгляд был изучающий и холодный.
  -- Надеюсь Вы понимаете, что живы только до тех пор, пока выполняете приказы адмирала?
  -- Понимаю, - я утвердительно кивнул.
   - Вот и хорошо, - Лос встал, надел фуражку и собрался уходить.
  -- Простите, господин капитан, - сказал я, - во время высадки мы обнаружили мертвого офицера. При нем была записка. Мне кажется, что она адресована Вам.
  -- Мне? - Лос казался удивленным, - что за глупость.
   Вместо ответа я протянул ему письмо.
   Конечно я рисковал. Реакция на известие о судьбе брата могла быть совершенно непредсказуемой. Вполне возможно, что Лос считает брата живым и здоровым или в свое время сам его застрелил и инсценировал самоубийство. Мне было совершенно очевидно, что в окружении адмирала кипят страсти и интриги так что вариантов было множество. Но мне позарез нужен был союзник в штабе Толя. Может быть при помощи записки мне удастся наладить с капитаном дружеские отношения.
   На лице Лоса не дрогнул ни один мускул. Он молча прочел записку, аккуратно сложил ее и спрятал в карман.
  -- Кому Вы еще говорили об этом документе?
  -- Никому.
  -- Почему Вы решили, что он предназначен именно мне?
  -- Я знаю, что в экспедиции были только два брата.
   Капитан стоял очень прямо, он смотрел куда-то мимо меня и о чем-то напряженно думал.
  -- Как умер этот офицер?
   Я заметил, что Лос отказывался называть покойного братом.
  -- Он застрелился из солдатского револьвера.
   Капитан вздрогнул. Это было единственное проявление слабости, которое он себе позволил.
  -- Вы понимаете, что я должен сообщить о нашем разговоре и об этой записке адмиралу? - спросил он так словно речь шла не о письме его покойного брата, а о пачке секретных документов.
  -- Мне все равно, - твердо ответил я, - мы обнаружили записку и должны были передать ее старшему по званию, что я и сделал.
   Лос кивнул и вышел, на меня он больше не смотрел.
  
   После отъезда беспокойных гостей в кают-компанию пришли доктор и Гат.
  -- Что хотели эти акулы? - спросил Сол.
  -- Вопросы задавали. Местная контрразведка забеспокоилась.
  -- Неужели наши что-нибудь натворили? - сказал Гат.
   Как бы мы не относились к предательству офицеров, но десантники, которые ушли с адмиралом все-равно оставались своими. Мы думали и беспокоились о них и в разговорах иначе, как 'наши' их никогда не называли.
  -- Не думаю, - сказал я, - капитана интересовало, о чем со мной разговаривали в адмиралтействе. Хотя Бад и так им все рассказал.
  -- Это плохо, - сказал доктор.
   Секретная информация не предназначалась для чужих ушей. Я доверял своему заместителю на сто процентов поэтому все ему рассказал. С одной стороны, я совершил должностное преступление, но с другой, я имел право поделиться с Бадом информацией, чтобы в случае моей гибели начальник штаба был в курсе всех дел.
  -- Они все знают, но поделать ничего не могут. Я думаю, что адмирала волнует следующий десант. Он хочет знать сколько у него времени.
  -- Интересно, - сказал Гат, - что он затевает?
  -- Понятия не имею, - честно признался я, - но одно я знаю точно пока не прислали новый десант мы в безопасности.
  
   День проходил за днем, закончилась третья неделя нашего пребывания на острове, началась четвертая. Перелистывая настольный календарь я с удивлением отметил, что с момента высадки прошло совсем немного времени, а в моей жизни случилось столько событий, что их хватило бы на целый год. Затея с запиской не принесла желаемых результатов. Лос больше в лагере не показывался. Похоже, что судьба брата его совершенно не волновала. Может быть он обо всем знал заранее, а может быть выкинул родственника из головы. Размышляя над этим, я не мог отделаться от мысли, что все, кто попадал на Дикий остров теряли частичку своей совести и человечности. У меня перед глазами вставал безумный адмирал в красном балахоне, искаженное гневом лицо Тоса, бесчувственный Лос, а в ушах звучали слова Бада: "прости у меня не было другого выхода".
   Погода испортилась, зарядили дожди, над фортом нависли серые тучи. Гат упрямо ходил на рыбалку. Хотя с уловом он возвращался нечасто, но его добыча хоть как-то разнообразила наш скудный рацион. Егеря наконец научились варить еду на костре и не пересаливать суп. За ужином мы собирались в кают-компании, разговаривали, пили спирт и чай с ягодным вареньем. Видимо интенданты Толя не считали варенье хорошим средством от цинги, потому что почти все запасы оставили в нашем лагере. Пару раз вымокнув под дождем доктор отказался от прогулок и целыми днями изучал свои медицинские книги. Несколько егерей простудились, и он разместил их в лазарете. Я много спал, иногда даже днем, читал, занимался рутинными делами, писем не писал и записей в судовом журнале не делал, хотя решил приспособить для этой цели последнюю записную книжку Аси и даже сделал соответствующую запись на первой странице. Гостей из штаба адмирала не было. Иногда я хотел, чтобы приехал Бад и я смог выяснить с ним отношения, иногда наоборот я думал о том, что лучше бы он больше никогда не появлялся в моей жизни.
   Все изменилось на 24 день нашего пребывания на Диком острове. В субботу, как обычно у нас был банный день. Вечером дежурные нагрели воду и отнесли в помывочную. Собственно, как таковой бани у нас не было. Саперы построили отдельно стоящий сарай со сливом в полу, лавками и печкой. Здесь можно было помыться, постирать одежду. Мы пошли первыми и извели на себя изрядное количество воды. Разомлевшие от кипятка и чистого белья мы сидели в кают-компании и пили чай.
  -- Это конечно никакая не баня, - говорил Гат, - вот когда я служил на острове Бон там городской глава отстроил целый комплекс. Везде кафель, деревянные сиденья, лимонад и вино подают прямо в залу, а при желании можно в отдельный кабинет и девушку себе заказать.
  -- Разврат, - беззлобно сказал Сол.
   Сегодня с утра зарядил мелкий, холодный дождь. Капли монотонно стучали по крыше.
  -- Интересно, какая здесь зима? - спросил я.
  -- Снега нет, - сказал доктор, - по крайней мере на побережье. Мне Аси рассказывал.
  -- Дикий остров большой. Наверно где-нибудь сейчас уже снег лежит.
  -- Наверно.
   Гат закурил папиросу. После того, как у нас появилось огнестрельное оружие артиллерист заметно повеселел. Я боялся, что он будет тайком прикладываться к бутылке, но пил он не больше нас. Каждый раз отправляясь на рыбалку он останавливался у могилы Коса. Не знаю зачем. Может быть молился.
   В дверь постучали.
  -- Войдите! - крикнул доктор.
   Дверь приоткрылась и в кают-компанию робко протиснулся рядовой.
  -- Извините, господин супер-лейтенант-моринер, - сказал он, - к нам отряд прибыл.
   В этот раз егеря сразу открыли ворота и не удивительно потому что во главе группы десантников были лейтенанты Тар и Мас.
  -- Добрый вечер, господа, - сказал я.
   Странно было видеть бывших сослуживцев. Они прибыли с полной боевой выкладкой, запыленные и уставшие. Лошадей им не дали и весь путь от резиденции Толя отряд проделал пешком. При виде офицеров Гат напрягся и тяжело засопел. Я отрицательно покачал головой. Скандалы и дуэли мне были сейчас не нужны. Время для мести еще не пришло. Словно чувствуя наше состояние, они не торопились здороваться. Мас положил руку на кобуру. Через разошедшиеся завязки плащ-палатки на форменном френче мелькнул значок со львом. Интересно за какие заслуги он успел его получить? В отличие от начальства десантники сразу растворились во дворе и смешались с егерями. Делить им было нечего и для них переход из лагеря адмирала в форт был просто утомительной дорогой домой.
  -- Доброе утро! - наконец сказал Тар, а Мас только кивнул головой в знак приветствия.
   Их поведение говорило о многом. Мне они даже не отдали честь, видимо считая себя выше по званию. Значит принятым в адмиралтействе табелям о рангах они больше не следовали.
  -- Чем обязаны? - спросил я не без ехидства.
   Тар серьезно посмотрел на меня и обиженно моргнул, мне стало стыдно за свой издевательский тон. Когда-то мы делали одно дело и вместе проливали кровь. Для меня это были не пустые слова. Я внимательно посмотрел на Тара.
  -- Прошу в штаб, господа, - поправился я, отступая в сторону, - простите за холодный прием, но у нас есть на то причины.
  -- Благодарю, - сказал Тар.
   Мы прошли в кают-компанию и расселись вокруг стола, походные ранцы и скатки лейтенанты положили прямо на пол. Мас расположился у двери не убирая руку с расстегнутой кобуры. Когда молчание затянулось доктор поднялся и пошел к выходу.
  -- Куда Вы? - резко спросил Тар.
  -- Кофе варить, - не оборачиваясь ответил доктор. Он зажег спиртовку и поставил на нее кофейник.
   Так получилось, что мы с Гатом оказались с одной стороны стола, а прибывшие офицеры с другой. Все молчали. Я достал из коробки сигару и стал ее раскуривать, поглядывая на лейтенантов.
  -- С чем пожаловали, господа? - спросил я.
   Мас пошевелился, зашуршала плащ-палатка, которую он так и не удосужился снять. Я подумал, что он хочет что-то сказать, но лейтенант просто сел поудобнее.
  -- У нас приказ адмирала принять у Вас командование фортом, - сказал Тар. Он встал, распустил завязки, и плащ-палатка соскользнула на лавку, под ней оказался френч с капитанскими погонами. Ничего не могу сказать выглядело все это довольно эффектно.
  -- Как быстро у Вас капитанов дают, - сказал Гат, - вот на днях еще один в гости заходил.
  -- Будете хорошо себя вести и Вам дадут, - сказал Мас, - хотя вряд ли.
   Я с тревогой посмотрел на артиллериста, но он спокойно отреагировал на замечание.
   - А мне не надо, - ответил он.
   - Мне командования не жалко, - сказал я. - забирайте. Только кем командовать собираетесь? Одни егеря, да и те без оружия.
   Сол в стороне гремел столовыми приборами.
  -- Вот ими и буду командовать, - сказал Тар. Он так и остался стоять.
   Странный у нас выходил разговор. Я с интересом разглядывал новых соратников Толя. Тар держался спокойно и уверенно, Мас нервничал. Если их прислали значит все. Что-то не понравилось капитану Лосу в нашем последнем разговоре, и он решил от меня избавиться.
   Нужно было бежать. Если получится без стрельбы убить посланников адмирала, то возможно мы смогли бы уйти. Пока десантники разберутся в чем дело мы уже будем за воротами. Но я совсем не был уверен в том, что доктор и Гат готовы вместе со мной накинуться на бывших сослуживцев. Одно дело вызвать офицеров на дуэль и совсем другое неожиданно напасть на них.
  -- Супер-лейтенант Бур, я бы хотел поговорить с Вами с глазу на глаз, - сказал Тар.
   Мас вскинулся, видимо для него это было неожиданностью, но промолчал.
   Гат бросил на меня быстрый взгляд. Я понял, что он готов помочь мне, но мы почти безоружны, а у лейтенанта под рукой заряженный револьвер.
  -- Давайте немного погуляем, - предложил Тар. Он вышел из-за стола и пошел к дверям неосторожно повернувшись ко мне спиной. Первой мыслью было напасть на него. С большим трудом я сдержался. Даже, если все получится, что дальше? На берегу есть лодка с неприкосновенным запасом, но до нее еще надо добраться. И даже, если доберемся куда мы поплывем?
  -- Вы идете? - спросил Тар.
  -- Да.
   Мы вышли из дома и прошли через двор.
  -- Откройте ворота, - приказал Тар. Я махнул рукой подтверждая его приказ. Рядом с моими часовыми уже дежурили десантники. Двоих стрелков я заметил на стене. Значит рядовые в курсе того, что происходит, незаметно они заняли все ключевые точки и блокировали выходы.
   Мы вышли на пляж. Океан лениво накатывал на берег холодные волны.
  -- Здравствуйте, Бур, - неожиданно совсем другим тоном сказал Тар, - я рад Вас видеть в добром здравии.
   Я хотел ответить, но он мне не дал.
  -- У нас очень мало времени, поэтому просто слушайте меня и не перебивайте.
   Я растерянно кивнул.
  -- Толь Вам не доверяет. Завтра утром Вас, доктора и Гата убьют люди Маса, поэтому ночью Вы должны бежать из лагеря, добраться до лодки и уйти в океан.
   Сначала мне показалось, что я ослышался. Нет смысл сказанного дошел до меня сразу, вероломству адмирала я совсем не удивился, но дружеский тон, которым все это было сказано поразил меня.
  -- Куда же мы..., - начал я, но Тар опять меня перебил.
   Вот компас, - он незаметно сунул мне что-то в руку, - плывите на северо-восток, там среди островов Вас будет ждать корабль.
  -- Какой корабль?
   Почему-то я представил деревянное парусное судно, построенное здесь на Диком острове, команду из аборигенов и капитана с татуировкой на лице. Картина получилась совершенно фантастической.
  -- Наш корабль. Десантное судно N112. То самое, которое доставило Вас сюда.
  -- Как? - переспросил я, - как такое возможно? Что происходит?
   Я с удивлением огляделся. Такого не могло быть. Возможно я сплю или люди Толя опять подмешали мне какой-нибудь наркотик.
  -- Вы стали участником тайной операции контрразведки. Но теперь все закончилось. Просто сделайте то, что я Вам сказал и останетесь в живых.
   Я с изумлением смотрел на молодого лейтенанта, называть его капитаном у меня язык не поворачивался.
  -- Что за операция?
   Тар достал папиросу. От ветра спички все время гасли, и он сумел закурить только с третьей попытки.
  -- Я должен был внедриться в окружение Толя. Мне это удалось. Все остальное Вам объяснят в адмиралтействе.
   Первое удивление прошло и вернулась возможность здраво рассуждать.
   - Значит корабль никуда не уходил?
   Тар кивнул.
   Кровь бросилась мне в лицо, от бессильной ярости свело челюсть.
   - Вы понимаете, что из-за ваших махинаций погибли люди, а морина почти в полном составе оказалась в руках адмирала Толя?
   - Это была часть плана. Мне очень жаль, - сказал Тар.
   Он внимательно смотрел на меня и в его спокойном взгляде я не увидел ни капли сочувствия.
   Я сунул руку в карман и нащупал золотую монету, которую хранил на удачу. В моей голове вертелась только одна мысль: "Разменная монета, дешевая разменная монета". Нас опять предали, в очередной раз использовали втемную.
   Тар отвернулся. Он молча курил, предоставив меня собственным невеселым мыслям.
   Я постарался успокоиться. Обвинять лейтенанта в бесчеловечности бессмысленно. Он офицер, который выполнял приказ. Нужно наконец подумать о своей судьбе и о жизни близких мне людей, которых еще можно спасти. Нам предлагали свободу и помощь.
  -- Вы сильно рискуете, помогая нам бежать, - сказал я, - Вы можете потерять расположение адмирала.
   Тар ответил не задумываясь.
   - У меня нет другого выхода. Мне нужен гонец. Вы расскажите капитану Халу о том, что у меня все получилось. Он уже почти месяц ждет от меня вестей.
   Лейтенант двумя глубокими затяжками докурил папиросу и выбросил окурок в набежавшую волну.
   - Нам пора идти, - спохватился он, - долгое отсутствие может вызвать подозрение.
   Я был совершенно сбит с толку. Жизнь в очередной раз совершила крутой поворот и мне требовалось время, чтобы это осознать. Еще час назад я не видел никакой надежды на спасение, и вот теперь появился реальный шанс. Я мог бы его об этом не спрашивать, но не смог удержаться.
  -- Вы знали про адмирала и экспедицию?
  -- Нет, - ответил Тар, - догадывался, но наверняка не знал.
   Мы пошли обратно. Быстро темнело. Перед уходом я не надел бушлат и теперь дрожал от холода.
  -- Что будет с моринерами? - спросил я.
  -- Я постараюсь их поберечь, - ответил Тар.
   Меня поразило это странное слово. Никогда прежде я не слышал его применительно к десантникам. "Поберечь" - прозвучало как-то слишком по-домашнему, так мог бы сказать моряк о старых сетях, лодке или сапогах. Но человеческие нотки прозвучавшие в голосе Тара успокоили меня.
  -- Что мы скажем остальным? Зачем Вы меня позвали? - спросил я, когда мы уже подходили к воротам.
  -- Я просил Вас не устраивать сцен и спокойно сдать командование. Вы согласились.
   Мизансцена в кают-компании не изменилась. За то время пока нас не было на столе появились приборы и легкая закуска. В этот раз доктор взял на себя обязанности стюарда и у него это неплохо получилось.
   Когда мы вошли Гат облегченно вздохнул. Видимо артиллерист думал, что меня увели на расстрел.
  -- Все в порядке, господа, - примирительным тоном сказал я, - завтра утром мы отбываем в ставку адмирала за новым назначением.
   По губам Маса скользнула зловещая улыбка. Наверно мысленно он уже представил, как убивает нас. Неудачный выпуск академии. Если на курсе все такие, как Мас и Жен значит в адмиралтействе пора что-то менять.
  -- По праву старшего офицера я собираюсь занять штаб, - твердо сказал Тар, - даю Вам полчаса, чтобы собрать вещи, а потом прошу пройти в казарму третьего взвода. Сегодня Вы переночуете там.
  -- Хорошо, - обиженно сказал я, - Ваше право.
   Казарма третьего взвода примыкала к частоколу. Сразу за ним начинался лес, который так и не успели вырубить. Лучшего места для побега не придумаешь.
  -- Идемте, Мас, - сказал Тар, - пусть собираются.
   Поражение было полным. Я видел, как торжествовал Мас, как разозлился Гат и опешил доктор. Когда новые командиры ушли Гат высказал мне все, что думает. Я не перебивал и терпеливо ждал, когда артиллерист закончит сыпать проклятия. Если Мас дежурил под окном, то он услышал много интересного о себе, адмирале и Таре. Пока Гат бушевал я вытащил из саквояжа записную книжку Аси, выдернул листок и написал на нем химическим карандашом: "Ночью надо бежать. Тар поможет. Доверьтесь мне." Записку я сунул каждому из них под нос и сокрушенным тоном сказал, - Вы правы, Гат, но сила на их стороне. Мы ничего не можем поделать. Когда я окажусь у адмирала попробую что-нибудь выяснить.
   Больше всего я боялся, как бы доктор или Гат неосторожным словом или действием не выдали нас. Сейчас, когда спасение было так близко мы не могли рисковать.
   Оружие, которое с таким трудом откопал Сол и с таким усердием привел в порядок артиллерист, пришлось оставить. Я взял свой саквояж и одежду, и отправился в казарму третьего взвода. Доктор и Гат пошли к себе, чтобы собраться и перенести вещи.
   В казарме было пусто и холодно. Я растопил печку и вышел покурить на улицу. Сигара хороша тем, что курить ее можно бесконечно долго, а пока ты занят этим важным делом на тебя никто не обращает внимания. Я для вида обошел посты. Десантники дежурили только у ворот. Может быть Тар специально приказал им оставить стену или Мас посчитал, что теперь никто никуда не денется. Я поднялся наверх, прошелся по настилу для стрелков выискивая удобное место для побега и вернулся в казарму. В штабе горел свет и через затянутое бумагой окно были видны двигающиеся тени.
   Время тянулось невероятно медленно. Очень хотелось выпить, но я решил, что лучше этого не делать. Мы несколько раз выходили на улицу по одному и вместе, чтобы часовые привыкли к нашим прогулкам и перестали обращать на нас внимание. Частокол в том месте, где я планировал бежать был высотой три метра и со стороны двора не просматривался, настил загораживал конек крыши нашей казармы. Нас могли заметить только во дворе и при подъеме на стену. Если Мас не выставит у казармы часовых у нас будет шанс.
   Я прекрасно понимал, что Тар со своей стороны сделает все, чтобы мы смогли уйти, но при этом не будет рисковать своей репутацией. Его миссия настолько важна, что в случае, если что-нибудь пойдет не так ему будет проще нас пристрелить, чем записаться в сообщники.
   Мы здорово нервничали, мало говорили и много курили. Скоро находиться сидеть в казарме стало невыносимо. Табачный дым ел глаза, и мы открыли дверь, чтобы проветрить. В штабе погас свет, но Мас не ложился. Я наблюдал за двором через маленькую дырочку, которую проковырял в бумажном окне, и видел, как он проходил мимо. Не думаю, что лейтенант собирался зарезать нас во сне. Скорее всего он планировал обставить нашу смерть, как настоящий спектакль. По дороге в ставку адмирала нас бы расстреляли. Возможно даже заставили рыть себе могилы. Я помнил, как на корабле Мас расспрашивал меня об этом "развлечении" очень популярном у вардов во время войны.
   Часового у нашей двери не выставили, видимо посчитали, что охраны у ворот будет достаточно. Три метра это небольшая высота, но хотя мы не взяли с собой ничего кроме бушлатов предстоящий прыжок был сопряжен с определенным риском. Договорились так - сначала идет доктор, потом я, последним прыгает Гат. Интервал пять минут. Когда ушел Сол я засек время. Вернувшись с отрядом Тоса в форт, я отказался от костров за стеной. Теперь по ночам горел только один на плацу возле штаба. В казарме было две двери. Нам нужно было уходить через боковую, чтобы миновать освещенный участок.
   - Вы не знаете, где остановился Мас? - спросил Гат.
   - Думаю, что на старом месте в казарме первого взвода.
   Все время после появления отряда Гат был сам не свой. Он с такой ненавистью смотрел на Маса, что казалось собирался прожечь в нем взглядом дыру.
   - Ради океана, Гат, - сказал я артиллеристу, - что Вы задумали?
   - Ничего, - он старался не смотреть в мою сторону.
   - Сейчас не время мстить, когда-нибудь мы вернемся и отплатим за все.
   - Я понял.
   Так бывает, когда разговариваешь с капризным подростком. Ты можешь взывать к логике, приводить примеры, с тобой будут соглашаться, но в конечном итоге все-равно сделают все по-своему.
   - Я очень Вас прошу ничего не предпринимайте, - сказал я, - Вы можете подвести всех нас.
   - Хорошо, - ответил артиллерист.
   Время шло. Я с нетерпением смотрел на часы и прислушивался к тому, что твориться за стеной.
  -- Кажется прошел, - сказал Гат.
   Пять минут тянулись целую вечность. Наконец Гат тихонько подтолкнул меня, - пора.
   Я выскользнул за дверь, прижимаясь к стене обошел казарму и пробрался к лестнице, ведущей наверх. В темноте ничего не было видно, угадывался край настила и торчащие на фоне неба концы лестницы. Слева послышались тяжелые шаги. Я замер. Часовой обходил свой участок. Я слышал, как он остановился, стукнул опущенный на землю приклад, чиркнула спичка. Часовой что-то проворчал и шаги стали удаляться. Я медленно стараясь не шуметь начал подниматься на стену. На самом верху настил скрипнул, но я был уже возле частокола, не раздумывая перекинул тело через ограждение, на мгновение повис на руках и разжал пальцы падая в непроглядную тьму. Это было чем-то похоже на то, как я прыгал с борта "Грозного" в ледяную воду. Сердце глухо стукнуло и замерло, а потом я почувствовал удар, как будто кто-то хлестнул меня палкой по ногам и повалился спиной в высокие кусты. Жесткие ветки оцарапали мне шею и голову, фуражка потерялась, но я не обратил на это никакого внимания. Шума при падении было много, но со стены меня никто не окликнул. Я отбежал в лес припадая на правую ногу - сильно ударился при падении. Отойдя от форта на приличное расстояние, чтобы меня не заметили со стены я развернулся и пошел в сторону океана. Доктор должен быть уже возле лодки. Пока все шло хорошо, даже слишком. После нашего неожиданного разговора с Таром я не мог отделаться от ощущения, что все происходящее похоже на сон. Взявшийся неоткуда союзник, отсутствие караула, удачный побег. Рано расслабляться, нужно быть начеку. На всякий случай я обнажил шпагу. Лес кончился и стало заметно светлее. Я уже видел силуэт доктора и лодку, когда в форте грохнул выстрел и раздался чей-то крик. Я не стал прислушиваться, а что было сил бросился к спасительной воде. Чертов артиллерист. Неужели все-таки решил перед уходом убить Маса. В форте поднялась тревога, засвистела дудка караульного.
   Гат попался, если мы сейчас не уйдем нам конец. Сол уже сидел в лодке. Он узнал меня и начал что-то сбивчиво гобъяснять, но я не стал его слушать, потащил лодку в океан и запрыгнул на борт.
  -- Хватайте весла. Скорее.
  -- Гат, там же Гат, - сдавленным голосом прошипел Сол, но я уже греб изо всех сил.
   В форте раздалось еще несколько выстрелов.
   На стене заметались черные силуэты с факелами.
  
   Очень скоро я совсем выбился из сил. Доктор мне не помогал. Он сидел сгорбившись на носу.
  -- Смените меня. Я больше не могу грести.
   Сол молчал и даже не повернул головы, поэтому мне пришлось бросить весла и пнуть его ногой.
   Наконец он обернулся. В темноте я не видел его лица, но по жалким всхлипам понял, что доктор плачет.
  -- Вы его бросили. Бросили.
   Странно было слышать такое от взрослого мужчины и офицера. Оставаясь в форте на волосок от гибели Сол держался молодцом, но сейчас раскис. Я слишком устал, чтобы приводить его в чувство, но без его помощи мне было не обойтись. Мы недалеко отошли от берега и бросать весла нельзя.
  -- Да я плохой, я убийца, но надо грести. Я больше не могу. Смените меня.
   Сол молча пересел и взялся за весла. Он больше не всхлипывал.
   Я без сил повалился на скамью. Перед побегом я рассказал Гату обо всем. Он знал про корабль и острова.
  -- Если он жив, то сможет догнать нас. На берегу оставались еще две лодки.
   Доктор молчал. Погода менялась. Теперь ветер дул нам в спину подгоняя лодку к спасительному острову. Надо признаться, что из меня мореход, как из карася акула, но Сол совсем другое дело. Когда у человека нет семьи и детей он находит всевозможные занятия, чтобы жизнь казалась не такой однообразной. Я никогда не осуждал людей одиноких признавая за ними право распоряжаться собственным временем и судьбой и иногда даже завидовал тем знаниям и умениям, которые они получали, спасаясь от скуки. Сол поставил парус и нам больше не пришлось выбиваться из сил на веслах. Он по-прежнему со мной не разговаривал и все свое внимание сосредоточил на управлении лодкой. Я сидел на корме и напряженно вглядывался в ночную тьму пока не заболела шея. Гат не успел. Когда я пробовал успокоить Сола, то прекрасно понимал выстрелы в форте прозвучали не случайно. То ли артиллериста заметил патруль, то ли он все-таки добрался до Маса. Он не зря настаивал на том, что уйдет последним - хотел поквитаться. Как бы то ни было мы уходили вдвоем. Рассвело, дул попутный ветер и берег медленно отдалялся.
  
   Группа островов о которых рассказал Тар мало походила на место, где можно было бы долго прятаться. Один остров представлял из себя голую скалу, второй был маленький и каменистый покрытый низкорослым вечнозеленым кустарником. Только на третьем рос настоящий лес и было маленькое озеро - почти лужа с питьевой водой. Если бы нас не ждал корабль продержаться здесь до прихода следующей экспедиции было бы довольно трудно. Подозреваю, что мы просто погибли бы от голода.
   Не могу описать чувства, которые испытал, когда увидел десантное судно. Корабль прятался между островами и заметили мы его не сразу. Сколько было сказано о том, что мы плывем на "утопленнике", что для экспедиции выделили старый ржавый хлам, но при виде знакомого серого борта я почувствовал, что надежда возвращается ко мне. Мы с доктором очень устали, промокли и замерзли. Сол все еще не разговаривал со мной. Я оставил его в покое. Побег и гибель Гата каждый из нас переживал по-своему. Впереди два месяца плавания к родным берегам. За это время может многое произойти и возможно доктор изменит свое мнение обо мне.
   Нас заметили и подняли на борт.
  
   Я передал капитану слова Тара о том, что он внедрился в окружение адмирала Толя.
   Хал сразу приказал сниматься с якоря.
   Как я не пытался уговорить его задержаться хотя бы до вечера, но он был неумолим. Я понимал его беспокойство. Нас могут искать на берегу, но рано или поздно они вспомнят об островах, на которых можно укрыться. В конце концов именно экспедиция Толя обнаружила их. Вряд ли адмирал отправит за нами в погоню крейсер, но все может быть.
   Хотя я сильно замерз, но в каюту уходить не стал. Пока оставалась робкая надежда на то, что Гат все-таки успел добраться до лодки и скоро догонит нас, я оставался на палубе и вглядывался в океан. Хал отправил ко мне стюарда, который принес коньяк, кофе и плед.
   Вечером у меня поднялась температура и я провалялся в каюте две недели мучимый лихорадкой. В первые несколько дней было совсем плохо. Я бредил. Лекарства, которые давал мне доктор Пор не помогали. На пятый день стало лучше. Я очнулся утром в своей каюте в холодном поту, простыни и белье были совершенно мокрые. Из соседней комнаты доносились голоса. Не сразу, но я узнал голоса Сола, доктора Пора и капитана.
  -- Никакая это не простуда, - говорил корабельный врач, - я уверен, что лихорадка явилась следствием тяжелого нервного потрясения.
  -- Не могу с Вами согласиться, - отвечал Сол, - тогда мы не наблюдали бы такую высокую температуру.
  -- Такие случае описаны в медицинских журналах, - не сдавался Пор, - я убежден, что у лейтенанта нервное истощение.
  -- Ну хорошо, - вмешался в разговор капитан, - Вы мне лучше скажите, когда он в себя придет?
   Я сел на кровати и громко сказал, - уже пришел.
   Из комнаты раздался шум отодвигаемых стульев и вошли капитан и Пор, Сол заходить не стал. Мне показалось, что хлопнула входная дверь.
  -- Слава океану, - сказал Хал, - я уже начал беспокоиться.
  -- Как Вы себя чувствуете? - спросил Пор.
  -- Спасибо, хорошо.
  -- Хотите чего-нибудь?
  -- Хочу есть, - сказал я.
   Мне действительно стало лучше и температура упала, но еще больше недели меня мучили слабость, лихорадка и озноб.
   За все это время Сол не появился ни разу.
   Пор заходил утром и вечером, проверял показания ртутного термометра и качал головой.
  -- Лекарства давно должны были помочь. Вы просто не хотите поправляться.
  -- Я стараюсь, доктор.
  -- Ерунда, - Пор убирал термометр и выкладывал на мой столик новые порошки, - Вам просто нравится болеть. Я не знаю, что там у Вас произошло на острове, но лучше быть здоровым и сильным, чем слабым и больным. Пора взяться за ум.
   Его брюзжание напоминало мне о доме. Так же, когда-то моя покойная бабушка ругала меня во время частых простуд.
   В свободное от вахты время меня навещал капитан. Он заходил ненадолго, справлялся о здоровье, пил со мной кофе и уходил. Хал приносил с собой книги и тонкие сигары. В конце второй недели, когда я пошел на поправку он принес мне бутылку коньяка.
   Лежать в каюте было скучно, но выходить к общему столу мне не хотелось. Возможно доктор был прав. Я боялся вопросов флотских офицеров о том, что произошло с мориной, поэтому валялся в кровати и изображал из себя больного. Все-таки иногда, когда оставаться в каюте становилось невыносимо я закутывался в плед и выходил на корму выкурить сигару и подышать воздухом. Во время одной из таких прогулок я столкнулся с Солом. Он вышел на корму и остановился, увидев меня.
  -- Добрый вечер, доктор, - приветливо сказал я.
   Он не ответил, а принялся меня разглядывать по птичьи наклонив голову.
  -- Не хотите со мной здороваться?
  -- Нет почему же, - ответил он, - здравствуйте.
  -- Что Вас так во мне заинтересовало?
  -- Пытаюсь определить по внешним признакам, как Вы себя чувствуете.
  -- Получается?
  -- Выглядите заметно свежее, - Сол подошел к ограждению, в руках он держал погасшую трубку.
   Думаю, что он оказался на корме не случайно, тем более, что команда точно знала про мои вечерние прогулки и уже успела всем о них сообщить. Если доктор хотел со мной поговорить и помириться, то начал он не очень удачно.
   Вечер выдался пасмурный и холодный. Я кутался в плед и не собирался провести на палубе всю ночь.
  -- Вы ничего не хотите мне сказать? - спросил я.
  -- Нет, - ответил Сол.
  -- Спокойной ночи, - сказал я, выбросил сигару за борт и пошел прочь.
  -- Бур, - окликнул меня доктор, - подождите.
   Я остановился.
  -- Простите, что не навещал Вас во время болезни, но я обсуждал Ваше состояние с Пором и помогал чем мог.
  -- Спасибо, я Вам очень признателен.
   Мы стояли и молчали. Этот странный разговор начинал меня раздражать. Два взрослых человека вели себя, как гимназисты.
  -- Послушайте, Сол, если Вы считаете, что, бросив Гата на произвол судьбы я поступил бесчестно то вызовите меня на дуэль и покончим с этим.
  -- Я не могу. Члены нашего ордена не признают дуэли.
  -- Тогда вспомните о завещанном Вам всепрощении, простите меня и утешьтесь.
  -- Мне трудно жить с мыслью о том, что мы бросили его. Возможно он был еще жив, возможно мы могли бы ему помочь.
  -- Если бы мы остались, то лежали бы сейчас на берегу в яме. Вы это понимаете?
   Сол не ответил.
   Нельзя вечно копаться в себе и бередить старые раны. Может быть доктор ненавидел меня. Не знаю. Но скорее всего он мучился от того, что не нашел в себе силы броситься на выручку Гату. Что ему мешало выпрыгнуть из лодки и побежать в форт? Это было бы благородно, очень по-океански - отдать свою жизнь за других. Но у паладина оказалась кишка тонка. Он испугался не меньше моего и теперь от этого страдал.
  -- Спокойной ночи, - сказал я и пошел спать.
  
   Когда после двух недель болезни я появился в кают-компании офицеры встретили меня дружными криками: "Ура!"
   Завтрак прошел весело. Меня не о чем не расспрашивали словно не было никакого десанта и к Дикому острову корабль не приставал. Доктор Пор сказал торжественный тост в мою честь, а капитан после завтрака сыграл нам на рояле.
   На обратном пути нас изрядно потрепало. Один шторм сменял другой, но погруженный в свои мысли я почти ничего не видел вокруг. Как я не радовался возвращению на родину, но в столице мне придется объясняться с людьми из адмиралтейства. Морина в полном составе осталась на Диком острове, интендант погиб, скорее всего артиллерист тоже, а форт оказался в руках предателей. Из всех полученных мной приказов я выполнил только один - нашел адмирала Толя. Скорее всего наказание будет быстрым и жестоким. Боюсь, что семью я увижу еще не скоро, если вообще увижу.
   Через пять недель плавания мы причалили к базе "подскока". В этот раз это был обычный остров, на котором располагались армейские склады. Хал предложил мне прогуляться, и я с радостью согласился. После ужасной качки пройти по твердой земле было невероятно приятно. Местные офицеры угостили нас кофе и вином. О нашем появлении коменданта предупредили заранее и, хотя он ждал нас намного раньше, но лишних вопросов задавать не стал. Когда уголь был загружен и корабль готовился к отплытию к капитану прибыл местный контрразведчик. Говорили они не долго. Вечером Хал сообщил мне, что лейтенант приходил по мою душу.
  -- Вас ждут в столице, Бур, - сказал он со свойственной ему прямотой,- не удивляйтесь, если прямо в порту Вас будет встречать конвой.
  -- Уже догадался, - ответил я.
  -- Давайте выпьем, - капитан хлопнул меня по плечу, - плыви куда должен и будь, что будет.
  
   Ясным и холодным январским утром десантное судно вошло в порт. Во время завтрака мы тепло попрощались и поблагодарили друг друга за удачное плавание. В конце концов команда не могла отвечать за наши приключения на острове, туда и обратно нас доставили в срок и без особых хлопот.
   Капитан сказал, что покидать судно до особого распоряжения нельзя, поэтому все собрались в кают-компании и терпеливо ждали. Офицеры играли в карты, я сидел на диване, пил чай и в третий раз перечитывал одну и ту же книгу. Я был готов сойти на берег в любую минуту. Нехитрые пожитки собраны тем более, что из личных вещей у меня остался только старый кошелек с пятью золотыми, часы и несколько сигар. Мы с Солом помирились и хотя наши отношения уже не были такими теплыми, как прежде, но худой мир лучше доброй ссоры.
   Прошло уже несколько часов, а разрешения сойти на берег все не было. Раздраженные офицеры взяли в баре несколько бутылок вина. Им не терпелось увидеть родных и близких. Никто ничего не говорил, но я стал ловить на себе недовольные взгляды. Моряки понимали, что виноваты в этой задержке мы с Солом. Устав от ожидания я вышел на палубу проветриться.
   Крытый экипаж остановился прямо у трапа. Из него вышел офицер и два вооруженных конвоира, третий остался на козлах. Они предъявили документы вахтенному сержанту и поднялись на борт.
   Ко мне подошел Сол, в руках он держал небольшой сверток с вещами.
  -- За нами приехали.
  -- Да я видел.
  -- Не знаю, чем все это может закончится, но на всякий случай прощайте, - сказал доктор.
   Он выглядел подавленным и сутулился больше обычного.
  -- Все будет хорошо, - сказал я и осекся. В свое время тоже самое я сказал Баду.
   На палубе появился Хал в сопровождении конвоя.
  -- Господа, - сказал серьезный молодой лейтенант, обращаясь ко мне и Солу, - Вы арестованы. Прошу сдать оружие и следовать за мной.
   Я протянул ему свою шпагу.
  -- Будьте добры револьверы, - попросил офицер.
  -- Мы безоружны, - ответил я за двоих показывая пустую кобуру. Нас вывели с корабля и посадили в экипаж. Хорошо хоть не стали наручники надевать.
   Внутри было душно, пахло старой кожей и гуталином. Мы с доктором сидели рядом, а офицер и конвойный расположились напротив. Через решётчатое окно я с интересом рассматривал город. На днях столица отметила Новый год и на площадях еще оставались раскрашенные фанерные будки для продажи сладостей, карусели и ярмарочные палатки. Снега на улицах не было. Горожане шли по своим делам и никто не обращал на нас никакого внимания, только мальчишка на углу показал пальцем на тюремный экипаж и что-то крикнул, но я не разобрал что.
   К адмиралтейству мы подъехали с черного хода. Офицер охраны замерзший и закутанный в башлык потребовал предъявить пропуск, долго разглядывал бумаги и наконец приказал открыть ворота. Мы пересекли внутренний двор и остановились у неприметного подъезда. Здесь экипаж уже встречали люди из контрразведки. Нас вывели по одному, проводили в пустую приемную на первом этаже и оставили на пару минут. Больше мы с доктором не разговаривали. Он молча смотрел в окно и о чем-то напряженно думал, а может быть молился. Собственно, Солу бояться было нечего. Он выполнял мои приказы, так что был совершенно чист перед адмиралтейством.
   Я ожидал, что меня будет допрашивать знакомый маленький капитан, но вместо него появился вежливый молодой лейтенант, который проводил меня в комнатку без окон, дал пачку бумаги и перо с чернильницей и попросил подробно описать приключения на Диком острове. Мне не задавали вопросов, даже не обыскали. Сидя на неудобном жестком стуле и обмакивая в чернильницу скверное конторское перо я постарался максимально четко восстановить в голове и записать все, что произошло с нами за последние месяцы. Я писал без перерыва несколько часов и извел гору бумаги. Лейтенант заходил два раза. Первый раз спросил не надо ли чего-нибудь, а во второй впустил в комнату лакея с подносом, на котором стояли чашка кофе и пепельница.
   Раньше меня никогда не допрашивали в адмиралтействе, поэтому я совершенно не представлял, чего можно ожидать от вежливых лейтенантов. Говорят, что здесь в глухих казематах бьют заключенных, лишают их пищи и сна. Допивая крепкий кофе, я поймал себя на мысли, что даже в кабинете адмирала Меца меня не принимали лучше. Я несколько раз перечитал свой отчет, нашел несколько неточностей, но решил ничего не исправлять. В конце концов это не роман, а основные события я постарался записать максимально подробно. Даже беседу с адмиралом Толем воспроизвел почти дословно.
   За мной никто не приходил. Я закурил сигару и стал ждать своей участи.
   Оказывается, курить в комнате без окон было плохой идеей. С одной стороны, я смог по-настоящему насладиться ароматом сигары, с другой от дыма у меня стала болеть и кружиться голова, перед глазами замелькали белые хлопья, я попытался подняться, но опрокинулся на стол. В этот момент дверь открылась, вошли какие-то люди и поволокли меня по бесконечным коридорам вниз. Теперь трудно сказать, что было правдой, а что выдумкой моего одурманенного наркотиком мозга. Одно скажу точно меня не били и мне не угрожали, а просто спрашивали одно и тоже множество раз. Видимо отрава, которую добавили в кофе должна была одурманить меня и заставить выложить все, что знаю. Вопросов было много и на все я отвечал честно и подробно. Сколько длился допрос я не знаю, но в самом конце я почему-то оказался на каменном полу, а здоровенный детина лил мне на голову воду из ведра. Я сел, отфыркиваясь и дрожа от холода. Кругом были серые стены, пахло мышами и плесенью.
  -- Пришли в себя? Вот и хорошо, - сказал детина, зачем-то подмигнул мне и помог подняться. Без посторонней помощи я бы не встал.
   Он вывел меня в другую комнату, где стоял рассохшийся массивный конторский стол, несколько стульев и кушетка какие обычно бывают в медицинских кабинетах.
   Оказывается, кушетка предназначалась именно для меня. Лежать в мокром френче было холодно и противно, но стоять или сидеть я все равно не мог.
   Мне дали отдохнуть несколько часов, потом за мной пришел лейтенант и отвел на первый этаж. В большой светлой комнате было пусто и тихо, стоял длинный стол для заседаний и три кресла с высокими спинками. Меня оставили одного. Очень хотелось сесть, но стульев не было, и я просто стоял, переминаясь с ноги на ногу.
   Минут через десять открылась дверь и вошли три капитана, на двоих была десантная форма, на одном саперная. Они расселись в креслах и уставились на меня. Наконец тот, что сидел в середине поднялся и открыл коричневую коленкоровую папку.
  -- Супер-лейтенант-моринер Бур. Рассмотрев дело ?... верховный трибунал не обнаружил в Ваших действиях признаков измены и саботажа. Приказ о Вашем увольнении из рядов вооруженных сил подписан сегодня 13 января 19...года. Вам надлежит явиться завтра в 14 часов для оформления надлежащих документов. Вся информация о Вашей миссии является секретной, разглашение приравнивается к государственной измене и карается смертью. Вам понятно?
  -- Так точно.
  -- Подойдите к столу.
   Я подошел. Мне протянули какую-то бумагу с печатью.
  -- Это предупреждение о неразглашении. Подпишите здесь и здесь, - капитан ткнул пальцем в место над печатью.
   Я расписался. Вообще все что со мной происходило было похоже на сон и казалось совершенно нереальным. В таком состоянии я мог подписать все что угодно. Если бы мне сказали, что в соседней комнате сидит морской дракон я бы поверил.
  -- Вы свободны. Подождите в коридоре. Вам вынесут постановление.
   Здание адмиралтейства напоминает огромный улей: кабинеты чиновников и адмиралов, склады, допросные, залы судебных заседаний, столовые, казармы и еще множество кабинетов, комнат, секретных ходов и тупиковых коридоров о существовании которых можно только догадываться. В этом крыле я еще никогда не был. В холле стояли скамьи для посетителей, конторка за которой скучал совершенно невзрачный младший помощник коменданта и высокая пальма в горшке. Чтобы выйти из здания нужно было миновать вращающийся турникет.
   Я сел на скамейку и принялся ждать. В голове шумело, хотелось выпить. Время шло, никто ничего не приносил, и я задремал. Очнулся от того, что кто-то теребил меня за плечо. Со сна я решил, что это Люм и хотел его отругать, но оказалось, что рядом со мной сидит вежливый лейтенант, который любит угощать офицеров отравленным кофе.
  -- Вот Ваши документы,- сказал он.
   Я взял офицерскую книжку, какую-то бумагу с печатью и зарплатную ведомость.
  -- Вы можете быть свободны. Идите в казначейство, получите жалование и ступайте домой, - участливо сказал лейтенант, - не забудьте, что завтра Вы должны явиться к 14 часам.
  -- Спасибо. Я еще посижу немного, - ответил я, - мне нужно дождаться доктора.
  -- Какого доктора? - не понял лейтенант, видимо он решил, что я брежу.
  -- Доктор Сол. Он служит в моей морине.
   Лейтенант странно на меня посмотрел.
  -- Он уже ушел. Его дело рассматривали час назад.
  -- Скажите, - спросил я, - его тоже списали?
  -- Да.
   Лейтенант поднялся.
  -- Я думаю Вам надо снять погоны. Вы теперь штатский, - сочувственно сказал он.
  
  
   Пока я плутал по бесконечным коридорам в поисках казначейства, сидел в очереди и получал жалование за последние несколько месяцев в голове у меня немного прояснилось.
   Я вышел из адмиралтейства сжимая в кармане смятые погоны.
   Ноги сами привели меня к нашему дому. На улице дворник лениво махал метлой. Он узнал меня и поднял картуз.
  -- Добрый день, господин офицер.
  -- Здравствуй, - ответил я, - как там моя бывшая квартира?
  -- Все хорошо, - услужливо ответил дворник, - сразу, как Вы съехали, другой офицер с семьей вселились.
  -- Ты видел, как моя семья уезжала?
  -- А, как же! Вещей много было, я им помогал. Вы не сомневайтесь все погрузили, ничего не оставили.
  -- Спасибо, - я дал ему несколько медяков.
   Оказаться на улице зимой без фуражки и в мокром френче не очень приятно. Короткий бушлат грел плохо, поэтому я зашел в небольшой ресторанчик. Здесь можно было обсохнуть, выпить и решить, как жить дальше. После допроса выглядел я не очень хорошо, поэтому официант сначала долго ко мне не подходил, а потом взял у меня заказ с большим подозрением. Посетителей было много и пока несли мою жаренную рыбу и вино я достал документы и внимательно их изучил. В офицерской книжке появилась запись об увольнении, а в гербовой бумаге говорилось о том, что мое дело рассмотрено полевым судом и все обвинения сняты.
   Я много слышал о трибунале и неоднократно сам пугал им подчиненных. Нелепый фарс, который разыгрался передо мной заставил в очередной раз задуматься о том в каком удивительном мире я живу. В сущности, методы адмиралтейства и адмирала Толя были схожи. Для того, чтобы выяснить правду меня травили наркотиками и те, и эти. Хорошо, что не побили. Как бы я показался перед Эн с выбитыми зубами и сломанным носом? До сих пор не верилось, что меня отпустили. Я упорно искал какой-нибудь подвох и не находил.
   После еды и вина стало значительно легче. Я заказал кофе и попросил газету с объявлениями о сдаче жилья в наем. Предложений было, как всегда много. Я выбрал недорогой пансион поближе к старому городу.
   Официант обрадовался щедрым чаевым и поймал для меня извозчика.
   В казначействе мне выдали почти три тысячи так что я мог позволить себе снять на несколько дней вполне приличное жилье. Комната оказалась чистой и светлой с отдельным входом.
   Хозяина пансиона тоже сильно смутил мой внешний вид. Он внимательно записал данные в журнал и плату взял за сутки вперед.
   Я надеялся, что проведу в столице не больше двух дней. Хотелось поскорее увидеть Эн и детей. Вечером мне стола плохо. Отрава, которой меня напичкали в адмиралтействе дала себя знать ужасными головными болями и рвотой. Я заснул уже под утро совершенно разбитый и измученный.
  
   Утро выдалось пасмурное. Сидя в маленьком кафе на три столика я пил кофе, ел гренки с вареньем и смотрел, как за окном падает снег. Служанка разбудила меня в десять часов. Я принял душ, побрился и отправился покупать приличную одежду. Теперь, когда я больше не служил нужно было возвращаться к нормальной жизни. Я не знал во сколько мне обойдется билет на пароход, и как быстро смогу найти работу на родном острове, поэтому решил, что деньги буду экономить. От пансиона до старого города было рукой подать. Я прошел три квартала пешком и в первом же попавшемся магазине готового платья купил вполне приличный дорожный костюм, шляпу и короткое пальто, а в лавке через дорогу ботинки на толстой подошве. Потом вернулся в пансион, переоделся, отдал свою старую форму в стирку, она могла мне еще пригодиться, и пошел гулять. Меня словно магнитом тянуло в старый город с его узкими улочками и питейными заведениями, табачными лавками и палатками старьевщиков.
   В лавке старого Моза теперь хозяйничал высокий брюнет лет сорока. Внутри было чисто, книги стояли на полках, старое продавленное кресло исчезло, как и столик на который старик ставил кофейные чашки, если мы засиживались допоздна.
   Я прошелся вдоль стеллажей и понял, что мне здесь больше нечего делать. Старые книги исчезли и на их месте оказались свежие издания в дорогих переплетах.
  -- Что-нибудь желаете? - сухо спросил новый владелец.
  -- Нет. Я искал старые книги, а у Вас теперь только новые.
   Мужчина оживился и вышел из-за прилавка.
  -- Наверно Вы знавали старика Моза? - спросил он.
  -- Да. Мы дружили. Вы не знаете, что с ним случилось?
  -- Он умер. Я его племянник. Если Вам нужны старые книги Вы можете найти их в двух кварталах отсюда. Там палатка моего брата. У него есть дядины книги.
  -- Спасибо.
   Я повернулся и пошел к выходу.
  -- Если Вам будут нужны новые книги заходите, я продам их со скидкой. - сказал он мне вслед, - приятно было познакомиться, господин офицер.
   Я сделал еще несколько шагов, остановился и повернулся. Продавец раскладывал свой товар на прилавке.
  -- Как Вы узнали, что я офицер? - спросил я.
   Он улыбнулся печальной улыбкой, и я неожиданно понял, что он очень похож на Моза.
  -- Моряк моряка видит издалека, - сказал продавец.
  -- Вы воевали?
  -- Мы все воевали, - ответил он, любовно протирая ладонью кожаный переплет.
  
   Времени у меня было много, поэтому я выпил кофе, погулял по смотровой площадке и посидел в курительной лавке. Сигары мне надоели, поэтому я заказал себе большую трубку. Сидя в удобном кресле я думал об Эн и детях. Сегодня схожу в адмиралтейство и первым же рейсом отправлюсь на остров Хос.
   Хозяин принес чай и сушенные фрукты. Я его не помнил хотя частенько бывал в этой лавке. Наверно потому что никогда не заказывал трубку, а покупал сигары с собой. Он улыбнулся, когда ставил на стол заварочный чайник и чашку, я улыбнулся в ответ. Сейчас посетителей было мало обычно курильщики начинали подходить к вечеру. После обеда ему уже трудно будет обслужить самому всех клиентов и в лавку выйдут его сыновья. По возрасту они почти, как Тэм, но торговцы по-другому воспитывают своих детей. Пока мой сын играет в солдатиков они уже учатся родительскому делу.
  
   В адмиралтействе мне выписали пропуск и отправили в канцелярию на третий этаж. Несколько раз я ловил себя на том, что пытаюсь отдавать честь встречным офицерам. Ощущать себя штатским было не привычно. Я просидел в очереди два часа. Получив документы у худого, болезненного вида интенданта я принялся перебирать бумаги. В глаза мне бросилась слово "пенсия" вписанное от руки.
  -- Извините я не очень понял на счет пенсии.
   Интендант поднял взгляд от папки с документами и посмотрел на меня.
  -- Там же все написано. За выдающиеся заслуги перед отечеством Вам назначается пенсия в размере половины оклада.
   Я поперхнулся и уставился в бумагу. Никогда раньше я не слышал о том, чтобы уволенным в запас офицерам назначали пенсии. Одно дело, если ты адмирал или хотя бы капитан с академией за плечами и совсем другое, когда тебя призвали в армию во время войны.
   Видя мое искреннее удивление, интендант проверил документы еще раз.
  -- Все правильно никаких ошибок. Еще вопросы есть?
  -- Нет.
  -- Следующий! - крикнул интендант так неожиданно, что я вздрогнул.
  
  
   Все еще ничего не понимая я вышел в приемную, перечитал бумаги, потом аккуратно сложил их и убрал в карман. Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Я боялся, что за все мои прегрешения адмирал Мец отправит меня, если не на эшафот, то в ссылку, а получается он меня наградил. Я оформил пропуск и вышел на площадь. Мои дела закончены, теперь можно отправляться в компанию "Лур и сыновья" и брать билет на остров Хос. Одноместная каюта первого класса с умывальной кабиной и туалетом обошлась мне всего в тридцать монет со скидкой. Люди не любят плавать зимой. Холодно, штормит поэтому в дальнюю дорогу отправляются в основном по делам или по необходимости. Судно уходило через два дня так что мне еще предстояло придумать, как убить свободное время. После пароходной компании я вернулся в пансион. В холле у самого входа сидел посетитель и читал газету. Я не обратил на него никакого внимания и прошел к конторке хозяина. После того, как я переоделся и оставил горничной щедрые чаевые он проникся ко мне большим уважением. Я сообщил, что собираюсь задержаться еще на два дня, внес оплату и договорился, чтобы утром мне приносили в комнату завтрак.
  -- К Вам посетитель, - сказал хозяин пансиона и указал на мужчину с газетой.
  -- В самом деле? - удивился я и обернулся.
   Маленький капитан разведчик убрал газету и встал.
   - Добрый день, Бур.
   - Добрый, как Вы меня нашли? - не очень вежливо поинтересовался я.
   - Секрет, - ответил капитан и широко улыбнулся.
  
   Когда мы оказались в моей комнате капитан с интересом огляделся, достал из кармана и поставил на книжный столик фляжку с дорогим коньяком, повесил пальто и шляпу на вешалку и уселся в кресло.
   Я устроился напротив на стуле.
   Пообедать я не успел и собирался сразу из пансиона отправиться в ресторан. Появление гостя нарушило все мои планы, поэтому я позвонил в колокольчик и попросил горничную принести кофе и бутерброды.
  -- Здравствуйте, - еще раз сказал капитан, - рад Вас видеть.
  -- Взаимно, - осторожно ответил я.
   Не могу сказать, что я был рад визиту. Моя служба закончилась, адмиралтейство претензий ко мне не имело, а обсуждать операцию с кем бы то ни было мне категорически запрещено.
  -- Вы слишком напряжены, Бур. Успокойтесь я Вас не съем, - примирительным тоном сказал капитан, - все закончилось, но остались белые пятна, которые я хотел бы прояснить.
  -- Я не имею права обсуждать подробности операции.
  -- Да бросьте, - капитан встал, без спроса открыл сервант и достал две рюмки, - давайте лучше выпьем.
  -- Давайте.
   Он разлил коньяк, и мы выпили.
  -- Так как расскажите мне кое-что? - спросил он.
  -- Я даже не знаю, как Вас зовут.
   Капитан встал и церемонно поклонился.
  -- Капитан Рок. Вчера отправлен в запас с нищенской пенсией и почетной грамотой за верную службу.
   Я разлил коньяк и поднял рюмку.
  -- Поздравляю с удачным завершением карьеры. Со вчерашнего дня я тоже в отставке.
   Мы чокнулись и выпили.
  -- Ладно, - сказал капитан, видя, что я не спешу изливать душу, - понимаю, что с Вас взяли расписку о неразглашении. С меня тоже взяли. Давайте я начну первым выдавать страшные тайны.
   Я молча кивнул.
  -- Начнем по порядку. Все, что я Вам говорил правда. Я действительно расследовал исчезновение адъютанта адмирала Толя. Он пропал в тот самый день, когда Красный дракон вошел в порт. Тело так и не нашли, поэтому я предположил, что его сожгли в топке тем более, что на это указывали некоторые незначительные детали. Я арестовал двух младших офицеров, которых последними видели с пропавшим и допрашивал их двое суток. В тот момент, когда один из них поплыл и уже готов был начать давать показания, у меня забрали дело и передали в контрразведку.
   В дверь постучали и я впустил горничную. Она поставила на стол кофейник и накрытую салфеткой тарелку. Капитан откинулся на спинку кресла и с интересом разглядывал девушку.
  -- Спасибо, - я дал ей мелочь и закрыл дверь.
  -- Красотка, - сказал капитан, - надо будет мне тоже пожить пару дней в каком-нибудь пансионе, пообщаться с обслуживающим персоналом.
   Я не поддержал разговор о женщинах и разведчику пришлось вернуться к экспедиции Толя.
  -- Я пробовал наводить справки, но мне дали понять, что дело закрыто и лучше оставаться в стороне. Потом началась война и стало не до того. Признаться, я уже думать забыл об этом деле пока меня не вызвал к себе адмирал Мец.
   Слушая капитана, я снял с тарелки салфетку и налил кофе. Есть хотелось ужасно, у меня даже заурчало в животе.
  -- Давайте поедим, - предложил я, - а поговорим потом.
   Не знаю, где провел свое утро капитан, но на еду он накинулся с завидным аппетитом. Когда бутерброды закончились и кофейник опустел разведчик продолжил свой рассказ.
  -- Адмирал хотел отправить на Дикий остров целую эскадру: несколько крейсеров, десантные суда и три морины во главе с офицерами, которые участвовали в первой экспедиции. Но такие вопросы в одиночку не решают. Высший совет ему отказал и предложил отправить одну морину - Вашу. Никто не понял почему. Мец был в бешенстве, но ничего не мог с этим поделать. Мне приказали изучить Вашу кандидатуру.
   Капитан сделал паузу, чтобы достать из пачки папиросу и закурить. Я последовал его примеру. При виде моей сигары он поморщился, но ничего не сказал.
  -- Ваш покровитель адмирал Крол умер, но кто-то очень активно Вас продвигал. Сначала я подумал, что дело в Вас и только потом узнал, что в вашей морине был глубоко законспирированный агент контрразведки. Меня использовали втемную. Подозреваю, что и Вас тоже.
   Капитан замолчал, прошелся по комнате и встал у окна спиной ко мне.
  -- Вам интересно? - спросил он не оборачиваясь.
  -- Да.
   Окна выходили в маленький сад. Наверно летом постояльцы любили пить кофе на улице. Сейчас без снега сад выглядел уныло, деревья стояли голые и черные.
  -- Вы видели адмирала Толя. Что он Вам сказал? - спросил капитан.
  -- Про пропавшего адъютанта ничего.
  -- Да черт с ним с этим адъютантом, - запальчиво воскликнул разведчик, - зачем Толю вообще понадобилась эта экспедиция?
   Я не стал больше раздумывать. Если капитан провокатор, то вообще не надо было приглашать его домой. Я тоже хотел во всем разобраться. Возможно вместе у нас что-нибудь получится.
  -- Толь мечтал о собственном государстве, он все время говорил о том, что создает великую армию и не собирается возвращаться.
  -- Это он сам Вам сказал?
  -- Да.
  -- Он так и сказал, что не хочет возвращаться?
   Я немного подумал.
  -- Не совсем. Я объяснил, что он может вернуться домой, а я останусь охранять форт. Толь разозлился и сказал, что для его возвращения одного десантного судна будет мало. Я еще подумал, что он накопил столько барахла, что для его перевозки понадобиться целая эскадра.
   Капитан наконец оторвался от окна и вернулся на кресло.
  -- Теперь все сходится. Он действительно не мог вернуться.
  -- Объясните.
  -- Толю не нужен Дикий остров. Он вообще никому не нужен. Слишком далеко, слишком дорого. Единственные ресурсы, которые там можно собрать легко и просто - это люди. Дикий остров нужен единственно для того, чтобы набрать армию. Тысячи людей приученных убивать с детства.
  -- Это дикари, что они могут? - удивился я.
  -- Человека можно научить чему угодно. Согласен, что для этого нужны годы, но они-то как раз у Толя были. Сейчас у него вполне боеспособная армия, состоящая из нескольких тысяч человек.
   Капитан говорил странные вещи. Я внимательно слушал, попыхивал сигарой и ничего не понимал. Невозможно рассматривать дикарей пусть даже вооруженных огнестрельным оружием в качестве боеспособной части. Первый же орудийный залп разнесет их отряды в клочья или заставит обратиться в бегство.
  -- У них нет нужного количества огнестрельного оружия, - начал я, - даже, если взять все карабины имеющиеся на острове, их больше трех сотен не наберется. Несколько боеспособных орудий тоже не артиллерия. Этой армии вполне достаточно для того, чтобы победить местных вождей, но только и всего.
   Капитан был со мной не согласен. Он попытался вылить в чашку остатки кофе, но кофейник оказался совершенно пуст. Я потянулся к шнуру для вызова прислуги.
  -- Можем заказать еще кофе и еды.
  -- Не надо. Лучше потом сходим нормально пообедаем. У меня от Ваших бутербродов изжога, - сказал капитан.
   Я был совершенно не уверен в том, что хочу с ним куда-нибудь идти поэтому промолчал.
  -- Я плохо объясняю, извините, - сказал разведчик, - давайте еще раз. На Дикий остров отправляется группа военных с изрядным запасом оружия. Его было не так много, чтобы вооружить большое количество людей, но достаточно, чтобы научить их с ним обращаться. Вы согласны?
  -- Согласен.
  -- Итак, можно завербовать несколько тысяч человек, научить их стрелять, посадить на корабли и доставить куда угодно, например, сюда.
  -- Какой в этом смысл, если у них нет оружия? - не выдержал я.
  -- Оружие не проблема, - не унимался капитан, - Вы поймите, что адмирал Толь совершенно точно знал минимум о трех секретных "базах подскока". Это склады с топливом, обмундированием, оружием и боеприпасами. Достаточно было захватить только одну и вот у него тысячи солдат.
  -- Ну хорошо. И для чего адмиралу понадобилась эта армия?
  -- А Вы не догадываетесь?
  -- Нет.
   Капитан смешно надул щеки, выпучил глаза и прошептал, - государственный переворот.
   Сначала я подумал, что ослышался, но судя по всему разведчик говорил серьезно. Я попробовал представить, как дикари маршируют по столичным улицам и рассмеялся. Картина получалась совершенно фантастическая.
  -- Как Вы себе это представляете? Гуляем мы по набережной и вдруг из ниоткуда возникает толпа дикарей, которая стреляет в воздух и размахивает мечами. Простите, господин капитан, но это бред. И потом адмирал никогда не сможет построить на Диком острове необходимое количество кораблей, а, если и построит они не доплывут до метрополии.
   Рок не обиделся, достал очередную папиросу и закурил.
   - Согласен. Если представить дело именно так, то получается смешная картина. Но, если бы все выглядело по-другому? Если предположить, что параллельно с адмиралом здесь в столице кто-то готовит военный переворот и в определенный момент отправляет на Дикий остров десятки десантных кораблей. Они берут на борт многотысячную армию и привозят ее сюда. И вот однажды утром, когда столица спит от пристаней начинается штурм. Вы сами знаете сколько нужно времени, чтобы добежать от причала до адмиралтейства. Гвардейские морины просто не успеют развернуться, их захватят, вырежут спящими и самое большее через час адмиралтейство и президентский дворец будут захвачены.
   Капитан с вызовом посмотрел на меня. Сейчас он походил на маленького взъерошенного воробья. Я не знал, что сказать. С одной стороны, он был прав, если в порту не поднимут тревогу, то гвардейцы не успеют развернуться. Их перебьют прямо в казармах и некому будет занять круговую оборону вокруг важных государственных объектов. Морины будут сопротивляться до конца и геройски погибнут, но задачу свою не выполнят. Адмиралтейство и президентский дворец не смогут долго сопротивляться, там конечно есть дежурные подразделения, но толку от них будет мало. С другой стороны, я никогда не верил в теории заговора. Да, в свое время было несколько государственных переворотов, два даже удались, но о таких серьезных операциях никто никогда не думал. Небольшие группы заговорщиков убивали или арестовывали президента и совет адмиралов, но подобные перевороты сопровождались минимальным количеством жертв, а то о чем говорил капитан пахло настоящей войной.
   Разведчик курил и ждал моих возражений.
   - Все это конечно возможно в теории, - осторожно подбирая слова начал я, - но все равно выглядит совершенно фантастически. Кто же должен быть тем заговорщиком, который способен здесь в столице провернуть такое?
   - Вот! - радостно сказал Рок, встал, подошел к вешалке и достал из кармана пальто сложенную вчетверо газету. Он вернулся к столу и сунул мне под нос передовицу.
   В глаза бросился портрет и большой заголовок: "Сегодня утром скоропостижно скончался адмирал Мец". Ничего не понимая я уставился на капитана.
   - Вчера сразу после Вашего прибытия произошло это печальное событие. Такая потеря для всех нас, - странным голосом сказал Рок, - а ведь он был любимым учеником адмирала Толя. Да что там учеником, он был его племянником.
   Я откинулся на спинку стула и резко выдохнул. Невероятно, чтобы безумная теория капитана была правдой, но, если вдуматься именно адмирал Мец мог бы организовать подобную авантюру. Тем более, что после смерти адмирала Крола он заменил все гвардейские морины пригласив в город верные ему войска.
   - Невероятно, - наконец сказал я, - это просто невероятно. В это невозможно поверить.
   - Сегодня на рассвете прошли массовые аресты среди командиров гвардейских морин и флотских экипажей, - продолжал капитан, - десятки высокопоставленных офицеров арестованы.
   - Как Вы узнали?
   - Старые связи. Меня хотели предупредить. Думали, что я тоже могу попасть под раздачу.
   Капитан хлопнул себя по ляжкам и резко встал.
   - Но я теперь в отставке и бояться мне совершенно нечего. Пойдемте обедать, Бур, правда есть хочется.
   Я был совершенно ошарашен и подумал, что сидеть в четырех стенах будет невыносимо, поэтому согласился и пошел надевать пальто и шляпу.
   - Ваш коньяк, - сказал я Року и показал на недопитую бутылку.
   - Пусть останется у Вас.
   Мы прошли через сад и вышли на улицу.
   - Знаете здесь какое-нибудь тихое местечко? - спросил капитан.
   - Да. Есть неподалеку один ресторан.
  
   Мы заказали салат с тунцом, жаренную макрель и вино.
   - Пусть так, - сказал я, - пусть адмиралы готовили переворот, но при чем здесь я, причем здесь моя морина? Если нас отправили на Дикий остров только для того, чтобы вывести Меца на чистую воду почему было сразу не сказать Вам, что происходит?
   Рок огляделся.
   - Говорите тише. Друг другу мы можем доверять, но здесь слишком много посторонних ушей.
   Он залпом выпил бокал вина.
   - Как я уже говорил в свое время меня отстранили от дела пропавшего адъютанта адмирала Толя и передали его контрразведке. Думаю, что они вытрясли из офицеров Красного дракона подробности заговора и колеса завертелись. Я разведчик, Бур, и не очень представляю, как работает это ведомство, но думаю, что работает оно хорошо. Они не торопились, следили за Мецем и его людьми пока не установили всю цепочку. Немного спутала карты война, но она закончилась, и адмирал начал действовать. Он выждал сколько мог и заговорил об экспедиции. В контрразведке понимали, что отправлять людей Меца на Дикий остров нельзя, а в Вашей морине был глубоко законспирированный агент контрразведки. Поэтому послали Вас. Не знаю, какой приказ получил Ваш офицер, но думаю, что сейчас Толя уже нет в живых. Может быть несчастный случай, может быть просто убийство. Не знаю. У них свои приемы.
   Нам принесли салат, и мы принялись за еду. Готовили здесь не очень вкусно, зато порции были большие и вино хорошее.
   - Все это отвратительно, - наконец сказал я.
   - Не нравится чувствовать себя болваном? - с улыбкой спросил капитан.
   - Не в этом дело. В этой чертовой экспедиции погибли хорошие люди, погибли совершенно зря. Я оставил на Диком острове почти сто человек. Мне теперь с этим жить.
   - А бросьте, - сказал Рок. После еды он повеселел и разрумянился, и теперь напоминал москита, который насосался человеческой крови.
   - Вы живы, выполнили боевую задачу, привели обратно корабль и даже привезли с собой доктора. Тоже кстати странный персонаж. Я тут навел справки и узнал о нем кое-что.
   Но это все пустое. Живите спокойно. Дело законченно, виновные наказаны, мы теперь не удел и больше ни на что не сможем повлиять.
   Мы расплатились по счету и вышли.
   - Чем собираетесь заняться на гражданке? - спросил Рок.
   - Поеду на родной остров. А Вы?
   - Буду тыквы выращивать. Я люблю в земле копаться. Овощи стоят дорого, а пенсия у меня маленькая.
   Прощайте, Бур. Не болтайте. Нам не зря дали персональную пенсию, могут ведь и отобрать. Хотя даже если Вы кому-нибудь что-нибудь расскажете Вам все равно никто не поверит. Надеюсь, что больше никогда Вас не увижу и не услышу о Диком острове.
   - Прощайте, капитан. Я тоже постараюсь все забыть.
   Мы раскланялись и разошлись, пожимать друг другу руки на прощание не стали.
   Всю ночь меня мучили кошмары. Мне снился пустой форт, распахнутые ворота, снились Бад и Тар. Я снова греб из последних сил, но на этот раз Гат успевал запрыгнуть в лодку, и я проснулся с ощущением того, что все не так уж плохо. Ночью выпал снег. Я позавтракал в комнате у окна любуясь заснеженными деревьями и пошел в церковь. Здесь было пусто и тихо. Я присел на лавку и стал вспоминать всех, кого оставил на Диком острове. Столько всего произошло за последние несколько месяцев. Я вспоминал разговоры в кают-компании, веселых офицеров, играющих в карты и шахматы, и мне казалось, что артиллерист и интендант все еще живы. Я думал о Муки и Баде, прокручивал в голове наш последний разговор с доктором. Журчала океанская вода, в круглом бассейне плавали маленькие кораблики, оставленные прихожанами. Я вышел на улицу, купил в церковной лавке пять корабликов по числу оставшихся на Диком острове офицеров, вернулся и опустил их в бассейн. Чтобы мои сослуживцы не сделали, как бы не были виноваты передо мной или перед собой, но пока корабль плывет остается надежда. Я немного постоял над бассейном, потом надел шляпу и вышел на улицу. Опять пошел снег, и гимназисты возле ворот затеяли игру в снежки. Я медленно шел по бульвару и думал о том, что каждый корабль рано или поздно причалит к своему острову, а вот каким он будет зависит от нас.
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 5.14*12  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"