Зима была в самом разгаре. Мороз давил за сорок. Бескрайнюю снежную равнину, расстилавшуюся возле подножия Хайыркана, серая лента асфальта, местами переметённая снежным накатом, делила пополам. Пазик, надрывно завывая и выбрасывая клубы белого толи пара, толи дыма, остановился на обочине. Из распахнувшихся со скрипом дверок, вышли две. Оглядев привычную картину и поправив на плече тяжелые сумки с покупками, направились в сторону мерцавших у подножия горы огоньков жилых домов. Идти от автобусной остановки не далеко, но мороз своё дело знает, и люди заторопились.
- Ой, Кара-оол, смотри, там, в снегу кто-то лежит... - шедшая впереди девушка остановилась, показывая чуть в сторону от тропинки.
- Ак-кыс, пошли уже! Холодно.
- Нет, нет!!! Посмотри. - И она одной рукой в вязанной варежке, прикрывая от мороза нос, и одновременно удерживая на согнутом локте сумку, другой показывала на что-то яркое в белом заснеженном поле.
Кара-оол сделал пару шагов в сторону и остановился. Опустил на снег сумку, наклонился, смахнул рукавичкой снег....
- Пошли. Пошли быстрее. - И Кара-оол, вернувшись на тропинку, подтолкнул её вперёд.
- Что? Что там? - Спрашивала Ак-кыс, но Кара-оол был явно встревожен и даже испуган.
- Санна. Внучка Ичин. - И он заторопился от страшного места.
- Она, она - мёртвая?
- Ак-кыс! Мороз на улице, однако. Можно ли в снегу живому лежать, однако, иди быстрее!!!
В посёлке у Санны из родственников была только старая бабушка. Поэтому Кара-оол проводив Ак-кыс до крыльца её дома, сразу же направился в поссовет. Там был телефон. Надо было вызвать милицию.
Осмотр места происшествия много времени не занял. Во-первых, осматривать было практически нечего. Во-вторых, сорокаградусный мороз не давал расслабиться. Работали все дружно и быстро.
Никаких следов присутствия рядом с Санной других лиц не было обнаружено. Ничего. Никаких посторонних предметов рядом не нашли. Промерзшая земля не сохранила следов. Снег на морозе сыпучий, как песок, тоже ничего не мог сказать. Тело Саны представляло собой ледяную скульптуру, пугающе правдивую и невероятно красивую.
Утро в Шагонарском РОВД началось как всегда - с планёрки.
- Ну, зачем нам этот "висяк"? - оперативник укоризненно смотрел на своего начальника,- это же подследственность прокуратуры. Надо передать материалы, и не ломать себе голову.
- Знаешь, Донгак, ты тут не "мудрствуй". Тоже мне умник нашелся. Будто не знаешь, что в прокуратуре у нас сейчас кроме прокурора никого нет! И потом, что передавать собрался? Один листик осмотра места происшествия? У тебя советь есть? - Юрий Николаевич, ещё совсем молодой начальник уголовного розыска, понимал оперативника, и так заваленного выше головы. Однако... Передавать и вправду было некому. Приезжавшие по направлению молодые специалисты как-то быстро испарялись.... И вообще, материал следовало отработать.
- Ладно, кое- что из отписанных тебе материалов передадим.... Передадим... тебе Маадыр.
Тот только тяжко вздохнул и закатил глаза, мол, куда тут деться.
- Так, значит, в оперативную группу по расследованию данного дела входят; - и он обвел взглядом всех сидящих в кабинете - от уголовного розыска - Донгак, от следственного отделения, как мне доложил Карген-оол, вы Надежда Петровна. Все, ребята. Работать. Свободны.
- Донгак и Надежда Петровна, к обеду план опреативно-следственных мероприятий. Вопросы есть?
- Есть. Паршин-то на работе или на охоте? - Надежда Петровна не просто интересовалась. Это единственный патологоанатом на весь район. Заядлый рыбак и охотник.
- А вот до обеда и узнаешь.
Старый покосившийся домишка, из посеревших от времени брёвен, на задворках районной больницы - это и был местный морг.
- Александр Андреевич, занят, что ли? - Надежда Петровна бегло окинула взглядом небольшой кабинетик эксперта. Белая ширма отгораживает гинекологическое кресло, прямо у входа обычный деревенский умывальник. Центрального водопровода нет. На окнах белые занавески и цветы герани, цвели во всю не смотря на зиму и мороз за стеклом.
За письменным столом, посреди которого темно-зеленое сукно сумевшее, не смотря на прожитое им время, сохранить и цвет, и вид, сидел крепкий молодой человек в белом халате и, что-то писал, не поднимая головы.
- Входите, входите. Мне немного дописать осталось. - Кивнул, так и не оторвавшись от своего занятия.
- А где тётя Маша? - это местная санитарка. Горькая пьяница, да кого ж в этом маленьком провинциальном городке на такую работу найдёшь?
- А-а-а-а, воду носит. В мертвецкую. - Также, не отрываясь от писанины, пояснил он. И немного погодя, аккуратно складывая исписанные листки, продолжил:
- Значит так, давайте сюда своё Постановление.... - взяв протянутую бумажку, бегло просмотрел поставленные вопросы, - ну так вот, ни завтра, ни после завтра ничего не скажу.
- Это почему?
- Потому что, - он почесал макушку, посмотрел в окно, и продолжил, - потому что она ещё не оттаяла. Ледяная скульптура, да и только. Я её там под порог положил, чтоб постепенно отходила. А на этот "процесс", я думаю, уйдёт суток двое, не менее....- И он опять принялся что-то рассматривать за оконным стеклом.
-Ну, ты глянь, вот же беда! Тьфу! - Кивнул в сторону окна, - всё обыскал, ещё утром, чтоб набраться не успела, как только умудряется?
А за окном, расплескивая воду из ведра, спотыкаясь на ровном месте, шагала тётя Маша.
Старая Ичин жила одна. Полуразвалившаяся халупа, доставшаяся по наследству от бывшего когда-то здесь колхоза, но тоже давно приказавшего долго жить, состояла из двух крошечных комнат, и вросшего в землю крыльца. Печка в этом жилище была сложена добротно. Так, что уже много лет, в лютые Тувинские зимы, грела его своим теплом.
Донгак сидел возле дверки, поглядывая, как раскалённые искры, иногда, сыплются в поддувало. Разговор тянулся неспешно. Говорили на Тувинском языке. Хотя в Туве только в отдалённых районах не знают русского, но так пожилой женщине было легче.
Выяснилось, что Санна единственная внучка Ичин. Отец Санны поехал рыбачить, и сгинул. Искать на бескрайних просторах Каа-Хема его просто некому было. Мать Санны, оставшись одна запила, села на попутную машину к какому-то незнакомцу и уже какой год ничего о ней не слышно. Санна была красавицей. Училась в интернате, по выходным приезжала к бабушке в гости. Привозила продукты, лекарства. Топила завалившуюся на бок баньку мыла и грела старую. Подруг с собой никогда не привозила. Хвалиться особо нечем. Вот был ли друг - Ичин не знает. Сколько пыталась расспросить внучку, та только смеялась, рано, мол, ещё успею. И сокрушалась - как хоронить внучку, деньги в этой избушке сроду не водились. Да и сил у неё уже нет. А надо машину, внучку из морга домой привезти, опять же гроб, могилку вырыть.... Сокрушалась Ичин, а в непроницаемых черных глазах застыла боль, даже слёзы не катились, потому что не могли растворить эту боль.
Донгак обошел все живущие по соседству семьи. Узнать ничего, что могло бы пролить хоть каплю света, на гибель девушки - не удалось.
В интернате, где училась Санна, хоть и начались уже после зимних каникул занятия, однако никто особо не беспокоился. Решили, что девушка немного задержалась дома. Мало ли, все знали, что у неё одинокая старая бабушка. Наверно заболела.
Мадаа и Норжун наперебой рассказывали, как проводили подругу на автобусную остановку, что из-за сильного мороза народу было мало. Нет, ничего необычного они не заметили. Но время назвали точно, потому что прямо с остановки, проводив подругу, побежали в кино. Автобусов на этой линии всего-то два. Установив машину и работавшего в нужную смену водителя, Донгак, почти обрадовался. Совсем немного времени, и он раскроет это дело!
- Да, помню. Я не первый год на этой линии. Девушка приметная. Ездит часто. Всегда одна. Красивая. Каждый раз, когда выходила она, удивлялся - как такая и одна?
Донгак внимательно расспрашивал водителя, может, кто её на остановке встречал? А сам готов был закричать, что наверняка кто-то был на остановке. Водитель спокойно и рассудительно заметил, что снег кругом лежал белый. Было ещё светло. Так что если бы кто-нибудь стоял на остановке или даже в стороне, кругом-то степь, то он бы обязательно заметил.
- Нет, никого не было. Но, вот, если вам это поможет... Когда я уже закрыл дверки и посмотрел, как она пошла по тропинке, я всегда ей в след смотрел, уж очень красивая, то мне показалось что она прихрамывала. А так ничего особенного.
В отдел он вернулся злым, уставшим и промерзшим до костей.
- Тебя какая муха укусила? - Надежда Петровна повернула в сторону вошедшего Донгака раскалившийся до красна обогреватель.
- Да лучше б меня пчела укусила. - Огрызнулся тот.
- Ну, не тяни. Выкладывай.
Вот тут то и выяснилось - какая его муха укусила. Оставалось только ждать результатов вскрытия.
- Давай Паршину домой позвоним, может что скажет? - Предложил Донгак.
- Ну да, вечерком перед сном, он только о наших делах и думает. - Покачала головой Надежда.
- Ладно, ты езжай. А я ещё немного посижу, вот допечатаю - кивнула на старенькую машинку, - и на дежурке - тоже домой.
Утро следующего дня было солнечным и таким же морозным, как предыдущий день. Сразу после планёрки Паршин позвонил сам.
- Вы там зря не суетитесь. Ко мне сюда тоже не бегайте. На сегодня все откладывается. Начал вскрытие, но выяснилось, что оттаяли только верхние ткани. Работать не возможно. Так и оставил на столе.
- Слушай, ну....
- Вы мороженую курицу разделывать пробовали? А тут - человек. Не надо меня агитировать! Будет результат - сам принесу. Что б не капали мне больше на нервы. Ясно? - И в трубке раздались короткие гудки.
Александр Андреевич, аккуратный и подтянутый, появился неожиданно, уже под вечер третьего дня. Достал из-за пазухи свернутые в трубочку листки. Уселся спиной к окну и стал ждать, пока следователь прочтет заключение. Уже в таком его поведении чувствовалось что-то необычное. Как правило, свои заключения он оставлял в своём кабинете, на рабочем столе, в папке. Рядом лежала толстая амбарная книга, где ,забирая заключение, все расписывались. Сам патологоанатом обычно при этом не присутствовал. Если заключение было готово, то значит, дело он свое сделал. А тут принёс и будто ждал чего.
- Это как - никаких прижизненных повреждений не обнаружено? Что - здоровенькой померла? - Надежда удивлённо подняла глаза от бумажки.
- А вот так и выходит. На теле ни одного синячка, даже малой царапины нет. После смерти - та же картина. - Он поерзал на стуле, согреваясь, расстегнул пальто.
- Может наркотики? Или отравление какое?
- Нет. Я, конечно, все необходимые анализы заказал в Кызыл. Но, кое-что и сам могу. Так вот, чиста, как младенец. Ни наркотиков, ни алкоголя, ничего....Ну вы читайте, читайте...И, главное, - он вынул из кармана обычный почтовый конверт, - тут фото, посмотрите...
Понимаете, если бы не эта ... эта, я в заключении назвал рана. C внешней стороны, то есть, при поверхностном осмотре головы, её не видно. Рана появилась как бы изнутри. То есть кожа на голове не повреждена, а кость .... И это ещё не всё. - Александр Андреевич уже разделся, окончательно согревшись в кабинетном тепле, и теперь шагал: три шага в один угол, три в другой.
-Понимаете, как патологоанатом, я могу предположить, что эта.... трещина в черепе, появилась после смерти. А причину смерти, я бы, если бы не эта "трещина", я бы назвал - переохлаждение.
- Замерзла?
- Ну, да. Только точно сказать, когда появилась трещина при жизни или после смерти - не могу. Однако, если бы её ударили по голове с такой силой, что треснула черепная кость, то уж кожу точно рассекли бы. А на коже внешних повреждений нет.
Надежда Петровна рассматривала фотографию.
- Понимаете, я специально обнажил эту часть, чтоб видно было какое странное повреждение. Кость будто разорвали. Следов удара нет.
Надежда Петровна сидела возле колченого стола в избушке Ичин. На столе в алюминиевой чашке золотыми замерзшими каплями чуть поблескивала облепиха.
- Ты ешь. Санна очень с сахаром любила. Прямо так мороженую. У нас все её так едят. Болеть вообще не будешь. Вот моя Санна... - И старая женщина поперхнулась на слове, ещё не могла приучить себя к мысли, что нет больше её Санны.
Надежда положила в рот несколько ледяных ягод. По языку растёкся приятный холодок.
Ичин сидела напротив и не моргая, смотрела на неё. А ледяные золотистые шарики ягод, холодили язык, и таяли, превращаясь с солоноватый вкус слёз.
- Не мучайся. Я к шаманке ходила. Она сказала - никто Санну не убивал. Её отец позвал. Она ко мне ехала. Он ей на тропинке привиделся. И забрал свою дочь с собой. Мороз ему помог. Шаманка сказала, так на роду ей написано.
Старая женщина закрыла лицо смуглыми морщинистыми руками. И только губы, бескровные и тонкие виднелись между ладоней:
- Уйти бы мне вслед за Санной. Да Шаманка говорит, мать Санны, дочь моя, вернётся скоро с приплодом. Говорит, видит её беременную, значит, скоро домой. Буду ждать. - И она повернулась к окну.
Весна в Туве наступает быстро. Надежду окончание весны застала в далёком от Тувы российском городе. Зачёт по судебной медицине пришлось пересдавать. Кабинет преподавателя находился на первом этаже одного из корпусов мед. института. Там же располагалась патологоанатомическая лаборатория судебной экспертизы.
Надежда стояла в огромном кабинете, центр которого был занят рентгеновским аппаратом, в метре от которого стоял письменный стол и два стула. Все стены этого кабинета от пола до потолка были заняты полками, на подобие книжных, но за их стеклом хранились не бумажные фолианты, а черепа. Специально обработанная костная ткань казалась, покрыта жёлтым лаком. Пустые чёрные глазницы смотрели на Надежду со всех сторон. Надежда ждала. Листок с вопросами уже был перечитан на пять рядов. Вроде все ответы знала. Но, преподаватель все не приходил. Ничего более не оставалось, как ждать. Она молча ходила вдоль стен, почему-то стараясь не стучать каблучками по полу. Не яркий свет, настольной лампы, оставлял верхние ряды полок в полумраке. Тоскливое ощущение бренности всего живого, постепенно отодвинуло на второй план все заботы и тревоги по поводу предстоящего зачёта, тоже как-то отошли на задний план.
Наконец дверь скрипнула, и в комнату вошел невысокий лысый мужчина в белом халате.
- Простите. Немного задержался. Дела. Так, что у вас? - И он пробежал цепким взглядом по листку с вопросами.
Надежда присела на край одного из двух имевшихся стульев и начала отвечать. Ответ получался не полным и каким-то скомканным.
- Ну что же вы? Уже второй раз и опять не очень, ну не очень. С большой... большой натяжкой...
Что говорил этот человек дальше, она почти не слушала. Вдруг вспомнилась морозная степь и красивая девушка, смерть которой так и осталась загадкой.
- Ну, ладно, не молчите. Хоть что-то на последний вопрос сказать можете?
- А спросить? Мне спросить можно? - И не дожидаясь разрешения начала вначале сбивчиво, а потом все подробнее рассказывать о странной рваной ране на голове девушки Санны.
- Да. Достаточно. Вообще - то мне чтоб ответить на поставленные вами вопросы, не только ваш рассказ и не столько он, нужны. Придётся производить эксгумацию. Вам это надо? - И он посмотрел поверх очков. - Одни проблемы. Но предположить могу. - Он, не торопясь, встал, подошел к одной полке, к другой...
- Было у меня несколько странных случаев...- он продолжал медленно идти вдоль стеллажей - я долго мучался, как могла появиться рана на черепе, если не повреждён волосяной покров? - Остановился. Открыл одну дверку. Взял в руки череп.
- Вот видите, края раны рваные. И если их сложить, то они точь в точь совпадают друг с другом. Как на разорванной бумаге. Так вот - это дело рук низких температур. Выходит дедушка Мороз не всегда и не везде добрый. - Как-то не к месту пошутил он.
- Это не макеты? - Сама не зная, что надеялась услышать, спросила Надежда.
- Нет. Каждый экземпляр получен и подготовлен мной. Целая коллекция всевозможных травм. - Он обвел взглядом полки напротив, оглянулся на те, что были позади.
- Страшная коллекция. - Тихо, почти шепотом, проговорила Надежда.
- Да уж не по счастливому случаю сюда попал каждый "экспонат". Но, на сколько вопросов, таких как ваш, и другие подобного рода, с их помощью найден ответ. А это тоже людские судьбы. Бывает куда страшнее этой коллекции.
- Жаль.- Преподаватель снова раскрыл её зачётку, поднес ближе к лампе.
- Теперь уж ничего изменить не могу. Не расстраивайтесь. Главные оценки жизнь ставит.
Ну, вот и всё. Сессия позади Пора домой. Самолет взял курс на Кызыл. Надежда сидела в кресле и вспоминала слова старой Ичин: "Шаманка сказала - никто не убивал. Мороз забрал. Судьба такая". И хоть не верила Надежда ни в какую мистику, но факт оставался фактом.
Тревожить ли могилу красавицы Санны, или оставить всё как есть, она ещё не знала. Это решение ещё предстояло принять. А самолёт набирал высоту, чтоб преодолеть Саянский хребет, на пути к Тувинской столице