Голос мужчины звучит в темноте зрительского зала. Приглушено. Спокойно. И немного странно.
"Когда начинает смеркаться, небо за окном, выходящим на восток, постепенно теряет свой голубой цвет и сначала незаметно становится смесью голубого и розового цвета, потом становится густовато-синим, а потом темно-синим. Все это происходит на стыке дня и вечера, эта цветовая трансформация начинается в тот самый момент, когда солнце уже клонится к горизонту и его лучи, слепя, стелятся параллельно земле. Правда этого, как правило, никто не замечает, потому, что более яркое и более красочное вечернее, цветовое представление в это же самое время разворачивается на западе".
Комната. Стол. Рядом со столом опрокинутый на бок стул. Пианино. Книжный шкаф. На полу посреди комнаты лежит люстра. На том месте, где она висела веревка. На свободном ее конце завязана петля.
Мужчина лет тридцати сидит на полу и растеряно смотрит, на лежащую перед ним хрустальную люстру.
Он.
"В тот вечер, когда мы познакомились, она произнесла очень странную фразу: - "Ты будешь очередным моим романом". Тогда я не обратил внимания на то, что эта фраза может иметь подтекст, я даже не задумался об этом. А, между тем, в этой фразе был истинный смысл её намерений в отношении меня. Но, мне было не до рассуждений на такие темы потому, что новые, ранее неведомые чувства, начинали переполнять меня. Они мешали трезво оценивать происходящее. Наверно, так и бывает тогда, когда к нам приходит любовь. Наверно...
Передо мною стояла красивая женщина, неопределенного возраста, которая с первого взгляда очаровала меня. Был в ней что-то, что отдает детской искренностью и непосредственностью. В нее невозможно было не влюбиться. В её манере держаться чувствовалась, крепко стоящая на ногах, оптимистка, которая для такого как я молодого человека восемнадцати лет, представлялась идеалом. Тем более, что она не требовала ни опеки, ни забот, ни повышенного внимания. Она ждала от мужчины самого главного - любви и преданности, всего того, что кажется самым важным в отношениях с женщинами для любого, только-только вступившего во взрослую жизнь, молодого мужчины.
Та встреча была предназначена нам судьбой. Мне не хочется верить в то, что это был простой рядовой случай и не более того. Хотя, возможно, мы оба очень сильно хотели этой встречи. И эта встреча произошла, став закономерным завершением наших ожиданий.
Тогда мне было чуть больше восемнадцати, я учился на втором курсе университета. У меня было море планов на будущее и ни копейки денег в кармане. Поэтому я помимо учебы, подрабатывал, то сторожем, то грузчиком. В поисках работы в тот летний вечер я оказался на книжном рынке. Накануне в газете я прочел объявление о том, что продавцу, рабочее место N5 требуется помощник.
Занятый решением насущных задач, я не думал о далеких перспективах. Хотя, о будущем нельзя не думать в любом возрасте. Но, в восемнадцать юноша горит желанием любить и быть любимым потому, что ему кажется, что любовь - это самое главное в жизни.
Я не знал, как мне себя вести с ней. Ведь такая женщина, как моя неожиданная знакомая, всем своим видом настраивала на вполне определенный стереотип поведения. Наивная простота не поддерживалась и не одобрялась, что меня настораживало. Однако, тогда я, как мне кажется, принял правильное решение. Поскольку я не знал, что делать и как поступать, я решил: пусть будет, что будет. Так сказать, пустил всё на самотёк, предоставив возможность проявиться свободе воли. И хотя такая линия поведения в чём-то была примитивной, но за то она не выглядела "роботизированной", когда можно четко проследить связь причин и следствий поведения. И, кроме того, такое поведение не было связано, с навязанным кем-то вариантом действий, чего обычно больше всего боятся все молодые. А мне, почему-то, было очень важно именно это. И как-то совсем не хотелось думать о том, что будет завтра.
Моя новая знакомая, завали её Евгения, оказалась известной писательницей, автором многочисленных рассказов и романов. Газеты называли её талантливой, трудоспособной и модной. Она жила одна в большой городской квартире почти в самом центре города. Первый раз, попав в её квартиру, я был потрясен тем, что одна женщина может занимать такие апартаменты. Для меня, деревенского парня, такая квартира представлялась хоромами. Хотя сама хозяйка квартиры утверждала, что её жилище очень скромное и если бы она была более талантливой и трудолюбивой, то у нее могла бы быть квартира и лучше.
Тогда, я не знал, что скрывается за такими понятиями как талант и трудолюбие. Да и, мало кто знает, что талант и трудолюбие отнимают у женщины какую-то часть ее жизни. Нет, не отнимают, они заменяют то, чего нет и быть не может".
Он поднимается с пола. Делает шаг. Останавливается, начинает растирать ногу, которую то ли отсидел, то ли ударил при падении со стула.
"Я как-то даже не задумывался над тем, сколько ей лет. А, между тем, она была намного старше меня. Мне даже сейчас страшно произнести вслух ту цифру, которая разделяет нас. Меня еще не было на свете, когда она уже лепила куличи в песочнице во дворе своего дома, каталась на качелях, плела веночки из желтых одуванчиков.
Но тогда я на возраст не обращал внимания. Может быть, так и надо было делать. Может быть...
Первое время мне казалось, что возраст ничего не значит. Именно, казалось. Так сложилось, что около трех лет мы жили в гражданском браке. И это, некоторое время, не создавало нам никаких проблем. Я как-то не осмеливался называть её "женой", а она старалась не употреблять в разговорах такого понятия как "муж", предпочитая называть меня по имени.
Так прошло три года. Потом ещё три.... Потом ещё.... Все эти годы она писала, небольшие детективы и работала, как она говорила, над солидным произведением, трилогией о любви. Она часто жаловалась на то, что это произведение у неё никак не получается. Я не очень сильно интересовался тем, что она пишет, хотя содержание многих ее романов и рассказов мне было известно задолго до выхода их в печати. Так уж случалось, что иногда, мы обсуждали какие-то отдельные эпизоды, но не более того. Но, по правде, она не любила обсуждать со мною то, о чем пишет.
О трилогии, которая была задумана ею, наверно, еще до нашей встречи, она никогда не говорила. Я не знал о чем эта трилогия. Но, догадывался. Меня немного пугало то, что в этой трилогии она, скорее всего, описала наши отношения. Конечно же, они были описаны в романе не точь-в-точь как наши отношения. Но, даже если и так. Мне было не очень интересно читать, что-то вроде репортажа из нашей постели.
Я даже как-то сказал ей об этом. На что она улыбнулась и сказала: "Не смеши меня. Какой репортаж... Ничего такого и близко там нет".
Больше к этой теме мы не возвращались. Она считала, что разговоры о том, что она пишет, что еще совсем сырое, мешают ей работать. Малейшее сомнение может сломать весь сюжет, а каждый раз начинать сначала ей не хотелось".
Он медленно прохаживается по комнате. Время от времени останавливается, поднимает голову вверх и смотрит на веревку, свисающую с потолка.
"Мы с ней давным-давно договорились, что не будем вмешиваться в дела друг друга. Ей казалось, что это могло стать гарантией нормальных отношений. Но, что такое гарантия? Гарантия - это всего лишь добровольно взятое каждым из нас обязательство. Но, обязательство не больше чем обещание.
Наше знакомство на книжном рынке закончилось тем, она, заинтересовавшись моими синими глазами, тогда у меня никаких других заслуг не просматривалось, попросила меня проводить её до дома. Оказалось, что моя новая знакомая живет рядом с книжным рынком. Я очень боялся, что придется ее провожать в какой-нибудь отдаленный спальный район. Для молодого парня, не имеющего в кармане денег, провожания-поездки в спальный район не безопасны. По крайней мере, у всех живущих в общежитии нашего университета существовало негласное правило, не увлекаться девушками из спальных районов. Не хочешь приключений, не ищи их.
В тот же вечер я впервые побывал у ее дома. Она пригласила меня подняться к себе, и я вообще обалдел, когда увидел её квартиру. Хотя по одежде, по тому, как она одевается, трудно было представить, что у нее хорошая, богато обставленная квартира в центре. Наверно, у меня был идиотский вид, когда я переступил порог ее квартиры. Но, она не обратила внимания на то, что я поражен богатым убранством ее квартиры. Хотя, может быть, она только делала вид. Не знаю. А, между тем, мне вдруг стало как-то не по себе. Для деревенского парня, родившегося в глубинке в многодетной семье уже одно то, что она одна живет в трехкомнатной квартире, было чем-то необычным.
Когда же она пригласила меня выпить чаю, я понял, что просто так наше знакомство не окончится. Все это приключение представлялось мне чем-то не реальным. О таком приключении, скорее всего, мог запросто нафантазировать какой-нибудь мой подвыпивший однокашник, пришедшей с танцев в парке имени Челюскинцев. Мне даже показалось, что стоит мне закрыть глаза и все это пропадет без следа.
Но, как это ни странно, все было наяву. Мы сидели и пили чай. Разговаривали. Она подробно расспрашивала меня о том, кто я и что я. Все мои ответы, надо сказать, были правдивыми. Похоже, что я изменял своим привычкам. Обычно при знакомстве с девушками я, как правило, представлялся или же студентом театрального, или же литературного института. Но, при знакомстве с ней, пораженный тем, что она писательница, я почему-то не стал ничего придумывать. Наш разговор затянулся.
Когда же я вдруг засобирался домой, она как-то очень спокойно взяла меня за руку и повела в спальню. Вот тогда-то и случилось у нас то, что все называют сексом. Мне показалось, что мы с ней делали это много-много раз. Было как-то странно от, того что рядом с ней я не испытывал ни боязни, ни трепета, ни страха. Уже потом, когда я должен был уходить, она спросила меня, как я отношусь к тому, что она старше. Я ничего не ответил, просто пожал плечами. Конечно же, я мог сказать ей какую-нибудь глупость, вроде того, что с опытной женщиной все-все намного интереснее. Но, я промолчал. Посчитал, что мои комментарии сейчас ни к месту.
Больше мы к теме возраста не возвращались. Никогда.
Наше знакомство на этом не окончилось. Мы стали встречаться. Я часто остался у неё ночевать. Можно сказать, что она стала моей первой учительницей Камасутры. С ней я проштудировал лучшие главы из этого древнего труда. И это, надо сказать, были лучшие минуты и часы моей жизни.
Через месяц после нашего знакомства она предложила мне переехать к ней. Это случилось как-то поздним вечером, когда я как всегда, собирался уходить, она вдруг прижалась ко мне и как будто маленькая девочка сказала: "Останься, мне сегодня так страшно одной". И я остался...
Так началась наша семейная жизнь. Меня не пугало то, что она старше меня на шестнадцать лет. О возрасте, в восемнадцать, как-то не задумываются. Я не хотел думать о том, что будет потом. Меня не озадачивало и то, что она постареет быстрее, чем я, и со временем превратится в старую женщину, примерно такого же возраста как моя мать. А я, возможно, к тому времени стану раздраженным и злым самцом, который будет озабочен только одним - поиском молодой женщины. Хотя о возрасте, наверно, надо было бы думать. Не знал я тогда и такой простой истины, время всегда есть в запасе у тех, кто еще ждет чего-то, а у тех, кто уже опоздал, его нет и быть уже не может. Но, опоздать жить - это страшно...
Совместная жизнь в гражданском браке не доставляла нам проблем. Мы старались не нарушать взятого на себя обязательства, не вмешиваться в жизнь друг друга. Но одно дело обещать, другое выполнять обещание. Она, не утруждала выполнением этого обязательства и очень часто нарушала это обязательство. Я бы сказал, что она не просто вмешивалась в мои дела, она в них постоянно присутствовала. Именно, она определяла, где и кем буду работать я, поэтому за три года мне пришлось сменить много мест работы. Кем только я не работал. И грузчиком. И продавцом. И секретарем. В последние годы я работаю инженером.
Мне кажется, что она всегда ревновала меня ко всем женщинам мира. Казалось. Хотя, скорее всего, она ревновала меня к своим годам, которые неумолимо приближали ее старость. Это было заметно. Каждый раз, проходя мимо большого зеркала в коридоре, она смотрела на свое собственное отражение со злом и ненавистью. Она ненавидела собственное отражение, которое неумолимо старело раньше, чем ее душа. Ей казалось, что я вот-вот уйду от нее, увлекшись какой-нибудь легкодоступной девицей. И она все чаще говорила о том, как я должен буду жить тогда, когда ее не станет. Ей хотелось, чтобы я женился на какой-нибудь из ее знакомых. Об этом она говорила вполне серьезно. Какое-то время мне все эти разговоры казались несерьезными. Пока она не сказала, что хочет меня познакомить с одной своей подругой, возможно, будущей моей женою. Надо сказать, что все это она сказала довольно тактично. Но я, конечно же, ворвался. Мне как-то не очень хотелось быть игрушкой в чьих-то руках.
Сейчас мне почему-то снова вспомнились слова, сказанные нею, во время нашего знакомства на книжном рынке, куда я пришел в надежде найти работу.
"У тебя такие красивые синие глаза, - сказала она с удивлением. - У меня еще не было мальчика с такими темно-синими глазами".
Стоял знойный летний день. Я пришел на книжный рынок в надежде найти здесь место работы. В "Вечерке" я прочел, что книготорговцу, торговое место N5, требуется работник. Мне нужно было найти этого торговца и переговорить с ним, я почему-то не сомневался, что мне не откажут в приеме на работу.
У стола с детективами я столкнулся с женщиной. Именно с женщиной. По крайней мере, так я подумал о ней тогда. В моей голове промелькнуло: "Женщина моей мечты". Та, о ком я так подумал, с не свойственным мне интересом, перебирала книги, что-то шепча себе под нос. Я даже не знаю, чем она могла привлечь мое внимание. Возможно, цветом своих волос, которые были выкрашены в темно-синий цвет. Возможно. А, возможно, мое внимание привлекла непокорная прядь волос голубовато-фиолетового цвета, которая отличалась цветом и все время сползала на ее лоб и, закрывая глаза, мешала ей читать.
Мы столкнулись. То ли она меня толкнула, то ли я толкнул ее, заглядевшись на голубовато-фиолетовую прядь волос. Наверно, я. Потому, что она, погруженная в чтение, не обращала внимания ни на кого и ни на что.
"Извините, пожалуйста", - автоматически произнес я. Она, не отрываясь от чтения, что-то буркнула в ответ. Это меня не устроило, и я повторил свои слова еще раз. Это было немного дерзко. Мне вспомнилось, что как-то еще в детстве, в похожей ситуации я надерзил своей учительнице, с которой столкнулся в школьном коридоре. Учительница тогда на мои слова извинения тоже что-то буркнула. Я не растерялся и еще раз сказал: "Извините!". И, после небольшой паузы добавил: "Простите, пожалуйста, но я прошу у Вас прощения"!" Чем вынудил учительницу отреагировать на мое извинение и ответить: "Пожалуйста!"
Тогда, на книжном рынке, Женщина моей мечты оторвалась от чтения и. удивленно, вздернув к небу брови, сказала: "Пожалуйста!"
Наши взгляды встретились. На какую-то долю секунды мы смотрели друг другу в глаза. И тогда случилось то, чего я никак не ожидал... Меня, как будто бы пронзило разрядом электрического тока. Ударом молнии с небес.
Женщина моей мечты, как мне показалось, насмешливо улыбнувшись, и в ответ сказала тихо-тихо что-то вроде: "Здрасьте, я Ваша тетя!". Я с трудом удержал себя от того, чтобы не съязвить, сказав что-то вроде: "Ничего себе!"
Удар электротока прошел. Молния ударила в меня, но не убила на смерть. Я почувствовал то, о чем обычно говорят "...и по моей спине побежали мурашки!" Нет, это была не "женщина моей мечты", это была волшебница и колдунья!
Похоже, она прочла мои мысли. Потому, что ее первый вопрос был шокирующим: "Понравилась?"
Я растерялся. И не мудрено, я еще не имел опыта общения с женщинами. Уже одного того, что она обратила на меня внимание, было для меня больше чем достаточно, чтоб ощутить себя на седьмом небе. Где-то там, где ирландка Анни Безант поместила обитель Учителей и Посвященных. Но, ни одна душа не может быть там, прежде чем она не пройдет через узкие врата Посвящения, по тому тернистому пути, который ведет в жизнь вечную. И я, наверно, в этот самый момент по собственно воле выступал на свой путь, возможно, более короткий и крутой чем путь обычного человека.
Но, как только я оказался под прицельным взглядом этой женщины, меня охватил страх. Мне стало страшно за себя. Я испугался, как мне кажется, своей собственной смелости.
А между тем, эта женщина, Женщина моей мечты показалась мне какой-то очень-очень знакомой. Да, да! У нее были прямые волосы, окрашенные в синий цвет и карие глаза, точно такого же цвета, как у моей мамы. Она была стройна. Красива. И какая-то очень строгая.
Я с большим трудом сдержал волнение и выдавил из себя одно слово: "Да!" Честно по-детски и искренне по-мужски.
Мой ответ был принят. Она улыбнулась мне в ответ. Я, как мне кажется, увидел в ее карих глазах озорные колючие огоньки.
"Отлично!" - поощрила мой ответ она, звонко засмеявшись, и добавила: "Ответ достойный мужчины!"
Я ничего не ответил. И тогда она сказала: - "Какие красивые синие глаза. У меня еще не было мальчика с такими темно-синими глазами".
В это мгновение мне показалось, что она воспринимала меня как какую-то редкую вещь, которой еще не было в ее коллекции. Тогда я не знал, что помимо любовников, она также коллекционирует слова, выражения и фразы, произнесенные в какой-нибудь рядовой ситуации разными людьми. Записывая их, она как бы консервирует саму ситуацию. Все это позволяет ей, известной писательнице, так сказать, держать форму и добиваться того, чтобы язык ее романов был современным и живым.
То, что она называла меня "мальчиком", немного сердило меня. Конечно же, в восемнадцать любой парень хочет выглядеть взрослым мужчиной. Для меня это, как и для любого юноши в таком возрасте, было очень и очень важно".
Он походит к книжному шкафу, берет с полки книгу. Читает название книги: "Шекспир".
"Да, похоже, что вопрос, поставленный Гамлетом, не теряет своей актуальности. "Быть или не быть!"
Потом громко ее захлопывает и ставит на полку. Достает с полки другую книгу.
"Какие-то странные названия у романов, написанных ею. "Тот самый мальчик". "Каким он парнем был?"...А у последнего романа трилогии "Мужчины все такие..." название совсем непонятное. "Не тот мужчина". Что-то вроде намека...
Он читает название книги. - "Тот самый мальчик". Это первый роман трилогии, кототрую она никак не может окончить.
Нет. Тем самым мальчиком я не был никогда. Тут она явно преувеличила. Ее роман, по крайней мере, первая часть, не обо мне. Думаю, что уже тогда, на книжном рынке она знала, о чем будет первая часть ее трилогии. Знала.
Роман должен был рассказать о том, с чего начинается мужчина. Поначалу она пыталась рассказать, что же делает из маленького мальчика настоящего мужчину и ответственного отца семейства. Предполагался роман о любви, а получился детектив. Она как-то так и сказала: "О чем бы я ни задумала написать роман, в итоге у меня все равно получится детектив... Странно, не так ли?..."
Детектив...
Это значит интрига... Море вопросов... и загадки, загадки, загадки. Все, что следует далее - это разгадка тех самых загадок.
По сути, любой детектив - это ничто другое как история о борьбе добра со злом. Так сказать, извечный сюжет о Красной Шапочке и Сером волке. И вся интрига всего лишь в том - съест ли Серый волк Красную Шапочку или не съест?"
В комнате звонит мобильный телефон. Простой сигнал, похожий на сигнал обычного телефона. Слышится так же вибро-звонок.
Он вздрагивает и начинает, растеряно искать телефон, приговаривая: "Как всегда... Черт знает, куда его засунул..."
Телефон оказывается на полу под столом. Телефон дребезжит и подпрыгивает. Он лезет под стол и поднимает с пола телефон. Стоя на четвереньках под столом, он прикладывает телефон к уху.
"Да!"
Слышится женский голос за занавесом.
"Милый, что ты сейчас делаешь?"
"Стою на четвереньках под столом!" - отвечает он.
"Что так?"
"Не знаю, что и ответить? То ли жизнь меня сюда загнала, то ли я сам сюда залез..."
"Ты все шутишь!"
"А что мне остается делать?"
"Я, наверно, тебе помешала?"
"Нет! Не помешала, хотя любишь делать только это. Мне кажется, что ты могла бы позвонить и чуточку раньше, до того, как я оказался под столом".
"Что-нибудь случилось?"
"Нет. К сожаленью или к счастью ничего не случилось. Хотя могло бы случиться".
"Ты меня пугаешь".
"Нисколько! Не в моих правилах пугать тебя. Я достаточно взрослый, чтобы свои проблемы решать самостоятельно..."
"Я не хотела тебя обидеть!"
"Ничего-ничего! Я не обижаюсь..."
В разговоре наступила пауза.
"Тебе плохо?"
"Нет. Сейчас лучше! Хотя, могло бы быть и получше..."
Он, прикрывая трубку рукой, говорит то ли себе, то ли куда-то в пустоту: "...когда бы я висел на веревочке с вывалившимся языком... Синим-синим...Синий-синий. А по ногам текли бы золотистые струйки. Что ни говори, классная картинка".
"Ты сделал что-то не так?"
"Все так, хотя могло бы быть и не так! Хотя, я не знаю, что ты понимаешь под своим "не так"?"
"Как всегда, дурачишься?"
"Нет, я вполне серьезно! В твоем последнем романе "Не тот мужчина" какой финал? Герой умирает или его убивают?"
"Ты о чем? Я не понимаю".
"В последнем романе твоей трилогии "Мужчины все такие...", чем все закончилось?"
"Свадьбой".
"Чем, чем?"
"Свадьбой главного героя..."
"Не может такого быть..."
"Милый, извини, я больше не могу с тобой говорить... Я тебе перезвоню тебе, немного позже..."
"Вот так всегда... Позвонит, что-то скажет и бросит трубку..."
Он кладет телефон на пол и медленно выползает на четвереньках из-под стола. На какое-то мгновение замирает в позе животного взирающего на небо.
"Вот бы завыть сейчас серым волком, смотрящим на полную луну.... Но, зачем? Соседей перепугаешь и только то..."
Он делает кувырок через голову и садится на пол. Достает из кармана пачку сигарет, зажигалку. Закуривает.
"Я никак все никак не решу одну довольно простую задачку: Кто же я для нее? Любовник? Сожитель? Муж? Ведь, как ни как, у нас преогромная разница в возрасте. И этого не исправить... Ни штампом в паспорте, ни завещанием... Годы встают китайской стеной, которая с каждым годом подымается еще на одну линию кладки. Я много об этом думал. Разница в годах в мои пять - это "пять и двадцать один", в мои двадцать - "двадцать и тридцать шесть", в мои тридцать пять - "тридцать пять и пятьдесят один". В этой арифметике подумать есть над чем.
Похоже, что любовь сыграла с нами жестокую шутку. И хочешь, не хочешь, а поверишь мифам о жестоком, капризном и вредном Эросе, который может наказать и человека, и бога, стрельнув в сердце из своего лука. Не потому ли существует мнение, что с любовью шутить нельзя. Не потому ли говорят, что любят одних, а женятся на других. Любят...
Мы жили в гражданском браке несколько лет.... Если бы не те самые трудности, с которыми сталкиваются люди каждый день в обыденной жизни, она, наверно, никогда бы не решилась оформить наши отношения юридически. Наверно... Но жизнь распорядилась иначе. Однажды, пришло то утро, когда она сказала такие странные и простые слова: "Сегодня мы идем в ЗАГС". Я не сопротивлялся. Глупо было молодому мужчине сопротивляться, тому, что для него уже давно стало фактом. Я фактически был ее мужем. Не знаю, хотела ли она того, но для меня было "однозначно" ясно одно - "я ее муж". В то утро она так и сказала: "Идём в ЗАГС".
Если бы мы готовились к этому событию, то было бы все как у людей. Все. Но мы не готовились к этому событию, поэтому не было ни торжества, ни букетов, ни шампанского, ни свадебного платья.
Состоялось обыденное событие, похожее на посещение магазина или парикмахерской. В то утро мы посетили отдел ЗАГС, который оказался обычным чиновничьим кабинетом, где мы поставили свои подписи в толстой книге, так похожей на бухгалтерскую. И получили свеженькую серенькую книжечку с надписью "Свидетельство о регистрации брака", которая подтверждала мое право называться ее "женой", и ее - меня "мужем". Теперь то мы знали то, чего лишает любой живущий в гражданском браке себя. Насколько это было большего того, чем он получает, трудно было определить сразу. Но мы то к тому времени знали, что для многих гражданских пар, без сомнения, куда важнее нечто другое - единоличное право на собственное имущество. Знали, что никто не желает задумываться над тем, что не желание делить свое имущество со своим гражданским мужем или женой, лишает его каких-то других прав. И важнейшим из таких прав является право одного человека быть ответственным за другого человека перед собой и перед другими людьми.
За эти годы мы узнали друг друга достаточно хорошо, хотя, как мне кажется, она все время оставалась для меня непостижимо чужой. Оставалось мудрой женщиной, которая знает и о жизни, и обо мне, что-то чего не знаю я. Я же знал о ней не более чем любой ее знакомый. Бывший муж или любовник. Иногда мне казалось, что ее старые друзья, с которыми у нее, наверно, когда-то были и интимные отношения, знали ее куда лучше, чем я живущий с ней сейчас. Наверно, оно так и было. Она открывала мне ту часть себя, которая ей представлялась выгодной. Может быть, оно так и надо.
Я для нее все время оставался "мальчиком с темно-синими глазами", которого она решила включить в коллекцию своих кавалеров.
Конечно же, я далек от идеала любовника, а еще дальше от идеала мужа. Но и она тоже далека от идеала жены.
Разве идеальная жена будет днями и ночами корпеть над какими-то листочками, запершись в комнате? У идеальной женщины другие идеалы и, конечно же, другие заботы. У идеальной!
Но мы с ней оба далеко не идеалы.
Нас соединила любовь. Так говорили мы друг другу. Так, наверно, и думали. Хотя прекрасно знали, что любовь, почти всегда, так далека от реальности. Я тогда и не предполагал, что мужчина, вступая в брак, берет на себя ответственность не только за свое будущее, но и за будущее семьи. Не предполагал. Ведь никто нигде не учит нас ответственности. И, прежде всего, ответственности за себя. Я не говорю об отношениях государство- индивидуум. Я говорю совершенно о другой ответственности. Хотя, быть ответственным так не выгодно. Может быть, поэтому стало модным уклоняться от брака. Намного легче придумать себе яко бы семью, назвав отношения мужчины и женщины "гражданским браком". Не так ли?
Она всегда говорит, что нас соединила любовь. Наверно, оно так и было. Хотя мне иногда кажется, что она хитро расставив любовные сети, влюбила меня в себя тем, что стала моей первой женщиной. А это очень и очень много, стать для кого-то первой женщиной. До нее у меня никого не было. Никого. Свою первую, школьную, безответную любовь, которая случилась со мной в девятом классе, я не считаю. Безответная любовь не дает ничего, кроме чувства обиды и какой-то необъяснимой радости. Да, да, радости. Я был безумно рад, что у меня было это странное чувство, называемое, первая любовь.
Я влюбился в девочку из моего класса. Влюбился, как влюбляются все. Но, мне не повезло в этой лотерее, я оказался "третьим лишним". И когда пришло время признания, то в коридоре школы в ответ на признание ей: "Я тебя люблю!". Я услышал от девочки, которую представлял себе богиней, просты и очень жестокие для шестнадцатилетнего подростка слова: "У меня есть другой!" Меня оглушили эти слова - "У меня есть другой". "Другой?" - я, как будто бы переспрашивал себя по сто раз, потом. И мне показалось это странное слово "другой" глупым и двусмысленным. Другой - не такой, иной, второй... Меня немного грело то, что я именно "другой". Я даже не предполагал, что "быть в жизни этой девочки даже другим" - это огромное счастье. Возможно, понимание этого никогда бы не пришло ко мне, если бы я не встретил "женщину моей мечты" на книжном рынке. Возможно...
Но, быть любовником и мужем "женщины моей мечты" не так то и просто. Теперь то я это знаю. Теперь...
Очень сложно объяснить все то, что я только сейчас начинаю понимать. Наверно, для того, чтобы что-то по настоящему понять в жизни надо слазить в петлю так же, как я несколько минут тому. Слазить..."
Он поднимает голову вверх и долго смотрит на веревку, свисающую с потолка.
"Мне повезло, как тому еврею, который собрался повеситься... Правда, я чуть было не сломал себе позвоночник... Но, чуть-чуть не считается...Надо сказать, что шутить со смертью глупо. Она не любит шуток, она их просто не воспринимает. И чтобы убедиться в этом, не стоит повторять такой вот мой опыт. Глупые шутки почти всегда оканчиваются глупо".
Он встает и направляется к лежащему на полу стулу. Наклоняется и поднимает стул. Пытается поставить стул, но стул падает, у него сломаны ножки.
"Отделался синяками и сломанным стулом. Как хорошо, что я взял стул из ее комнаты, а не табурет с кухни. Единственный мой умный поступок за последние годы. Надо будет поблагодарить ее за то, что она, детективная писательница не увлеклась модными диетами. А при ее весе не мудрено довести стул до такого состояния..."
Он еще раз пытается поставить стул, поправляет ножки, стучит кулаком, что-то ровняет. Стул удается поставить. Но, как только, он отходит от стула, стул разваливается и падает на бок.
"Надо бы позвонить ей и сказать... Не подумал... Глупо... Что я ей скажу? Что пытался повеситься? Да, не умное решение! В ее возрасте люди знают цену глупости".
Он бросает взгляд на лежащий на полу разломанный стул. Подбивает стул ногой.
"Довела? Стул? Меня?...Да, я, похоже, не слабо грохнулся".
Сначала почесывает затылок, потом ушибленное бедро.
"Да, не слабо я ударился о пол, когда свалился с такой высоты..."
Показывает рукой, то ли себе, то ли кому-то еще, какая была высота, с которой он упал.
"Столько? Нет... Выше... Выше... Да! Мне повезло, ведь я мог упасть неудачно, и тогда бы сейчас мне было все-все до лампочки! Абсолютно все-все! Вот теперь то я знаю, в чем же суть выражения "дуракам везет!" Действительно, везет.
Что-то я сегодня необычно словоохотлив. Наверно, сказывается то, что я все же, какой никакой, но муж известной писательницы. Что-то и мне от ее письменного стола досталось... Кость не кость, но какие-то слова и выражения проглотил ненароком.
Позвонить ей? Сказать, что собирался повеситься? Начать плакаться, чтоб она меня пожалела?. Сказать, чтобы не переживала за свой солидный вес. Если бы не это, то... И, попросить ее, чтоб она никогда не покупала новых стульев...
Да, сказать мне ей надо очень много...
Но, нужно ли это мне. Нужно ли ей. Я часто задумываюсь, почему мы не все говорим своим близким? Почему?
Совсем недавно, я случайно узнал, что у нас с ней могли бы быть дети. Могли бы. Но...
Наверно, она боялась этого.
Дети могли бы быть, если бы не разница в возрасте. Она боялась, что ребенок может родиться дауном. Она всегда говорила, что после сорока детей у женщин не бывает, если до этого они не рожали. Не бывает. Мне казалось, что она пытается мне что-то объяснить, или скорее, как бы извиняется и оправдывается. Я бы никогда и ни за что не узнал, что у нее были выкидыши и аборты, если бы не ее словоохотливая подруга, с которой мы как-то случайно столкнулись в городе. Та, полагая, что у нее нет от меня никаких тайн, поинтересовалась: "И как она?" Я ответил привычно "Нормально?" Она стала расспрашивать, что да как. Слово за слово наш разговор стал затягиваться и превращаться во что-то похожее на игру в вопросы и ответы. Ее словоохотливая подружка, увлекшись этой игрой, неожиданно спросила: "Она, наверно, сильно переживает?" Я ничего не ответил, только пожал плечами. "Конечно, беременность в ее возрасте - это событие!" - сказала моя собеседница. Эти слова были для меня столь неожиданными, что я едва не грохнулся посреди улицы. Однако смог достойно сдержать этот неожиданный удар. Моя собеседница, наверно, даже не заменила моего волнения. Похоже, что жизнь постоянно проверяет нас на прочность именно в таких ситуациях. Тогда я смог собраться и ответил обыденной фразой, вроде: "Спасибо, все хорошо". Хотя, хорошего было не так много. Она с месяц тяжело болела. Так благодаря болтливой подружке я узнал о ней много такого, о чем не знал.
Именно после этой встречи я стал как-то иначе смотреть на наш брак. Мне стало понятно, что у нас с ней никогда не будет детей. Никогда.
Я постепенно из глуповатого подростка, случайно увлекшегося красивой взрослой женщиной, превращался в мужчину. Меня стало интересовать в ней все: и то, как она выглядит, и то, что ей нравится, а что нет, и то, как она себя чувствует в данную минуту. Похоже, что она не заметила эту перемену в моем поведении. Хотя, мое стремление приготовить собственноручно что-то вкусненькое для нее, она прокомментировала довольно странными словами: "Когда женщина перестает видеть в мужчине мужчину, ему не остается ничего, как превратиться в прекрасного кулинара". Я отреагировал на эти ее слова своеобразно, рассмеялся и сказал: "Когда мужчина перестает видеть в женщине женщину, женщина становится злобной, ворчливой старухой". Она обиделась на эти мои слова. Зарделась, вскочила и ушла в свою комнату и целый день не выходила. В дальнейшем на мои порывы, что-то приготовить для нее, она отвечала согласием, никак не комментируя мое желание, и никогда не хвалила то, приготовленные мною блюда. Правда, как-то она сказала: "Если хочешь, что-то приготовить, пожалуйста, готовь, только никогда не спрашивай меня, хочу ли я, чтоб ты это сделал?" Она как-то, будто извиняясь за глупость, сказанную накануне.
Но, именно, после этого случая я стал более внимательным к ней. Мое повышенное внимание к себе она заметила, хотя и виду не показывала, что в наших отношениях наступил какой-то новый период. К этому времени она стала профессором университета, где преподавала литературу. Работа и литературные занятия отнимали ее у меня. Она постоянно уединялась в своем кабинете, что бы заняться своими делами. Ее литературное творчество и работа стали моими главными врагами. Для меня у нее оставалось несколько минут. Я незаметно становился чем-то вроде домашней хозяйки. Мои основные функции сводились к тому, чтобы что-то приготовить, убрать в доме, приготовить и подать ей кофе или чай. Я начинал понимать, что фраза, которую она сказала когда-то, начинает сбываться. "Когда женщина перестает видеть в мужчине мужчину, ему не остается ничего, как превратиться в прекрасного кулинара".