Аннотация: Журналистка Регина Радзиловская писала о проблемах современной семьи иблагоустроенном семейном быте, возможно, потому, что сама не имела ни того,ни другого.
НОЧЬ БЕЗУМСТВ, ИЛИ СЛЕДСТВЕННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ
Журналистка Регина Радзиловская писала о проблемах современной семьи и благоустроенном семейном быте, возможно, потому, что сама не имела ни того, ни другого. И, тем не менее, ее статьи имели успех у читателей, а нередко вызывали и продолжительные дискуссии.
Вот и сейчас она готовила очередную газетную “бомбу” - проблемную статью под названием “А нужна ли мужчине “заначка”?” Авторитетное мнение молодой журналистки не вызывало сомнений: нет, не нужна. Мужчина одет, обут, накормлен, а лишние деньги в кармане легко могут обернуться стимулом к нежелательным позывам.
К сожалению, полностью оградить мужчину от развращающего влияния денег пока не представлялось возможным. Судите сами: проезд в городском транспорте, обеды на работе и, наконец, в качестве вынужденной уступки не отжившей порочной традиции, - пиво и сигареты, - все это требовало энного количества “презренного металла”.
В задачу молодой журналистки входило определить и научно обосновать размер этой ежедневной денежной дотации. Задача, согласитесь, не из легких: с одной стороны, этих денег должно хватать на удовлетворение разумных естественных потребностей; с другой стороны, размер суммы обязан в то же время служить препятствием на пути к излишествам и соблазнам.
После долгих колебаний Регина остановилась на двухстах рублях в день. Правда, и эта сумма таила в себе опасность возникновения некоего излишка. Впрочем, излишка не опасного, который, будучи по достоинству оценен противной стороной как либеральный жест, несомненно, принесет свои дивиденды к лаврам молодой журналистки.
Регина распечатала статью на принтере и еще раз перечитала написанное. Статья ей определенно нравилась. Блаженное чувство творческого удовлетворения на мгновение обволокло молодую журналистку. Правда, только на мгновение. Затем вернулось прежнее, а именно: то перманентное ощущение дискомфорта, не покидавшее Регину на протяжении последних полутора лет после развода. Кто знает, возможно, именно оно и помогало ей в поисках материала для ее злободневных (завистники утверждали - просто злобных) опусов? Кто знает?.. В довершение к букету привычных неудовольствий еще чертовски хотелось есть.
Ах, как неплохо было бы сейчас посидеть в каком-нибудь уютном ресторанчике, подумала Регина. И чтобы рядом сидел высокий брюнет с усталым лицом и легкой проседью в висках. Лет, эдак, сорока с небольшим - не меньше, ибо все эти патлатые молодые дарования только портят аппетит и нагоняют сон. И чтобы в движениях его угадывались изящество и уверенность. Тонко чувствующий клиента расторопный официант, не суетясь, разливал бы пенистое шампанское в тонкостенные бокалы. А потом, без пошлых объятий и ничего не значащих обязательств, они катили бы в такси по отходящей ко сну Москве - серьезные, немного уставшие люди по своим личным, никого не касающимся делам.
Регина в третий раз переворошила записную книжку, однако так и не обнаружила в ней координаты искомого партнера. Такого мужчины в настоящее время у нее просто не было. Наклевывалась убогая перспектива тащиться на кухню готовить себе одинокий ужин.
Хотя, впрочем... А почему бы и нет? Был-таки один интересный кадр. В газете, для которой Регина готовила статью, отделом писем заведовал некто Симаков Виталий Андреевич. Мужчина еще не старый, холеный, чисто и со вкусом одетый. При встрече всегда норовил поцеловать Регину в локоток и довольно неуклюже шутил. Правда, в данном случае имели, как говориться, место то ли двое, то ли трое детей и, надо полагать, любящая и заботливая жена. Но, с другой стороны, разве возбраняется молодой журналистке посоветоваться со старшим товарищем по поводу своей работы?
Виталий Андреевич, разумеется, не отказал в помощи собрату по перу. Встретиться договорились на Тверской у памятника Юрию Долгорукому, - ну, тому - знаете?- на лошади, что рядом с рестораном “Арагви”. Место это Регина выбрала не без умысла.
В белоснежных январских мехах князь Юрий Зимний выглядел весьма привлекательным мужчиной, чего, к сожалению, не скажешь о его собрате князе Юрии Осеннем, вечно унизанном, словно половецкими стрелами, гроздьями нахохлившихся от дождя воробьев. У постамента неторопливо прохаживался другой барин. В пыжике и дубленке. Бывалая москвичка, скользнув взглядом по его фигуре, со знанием дела отмечала: мужчина кого-то ждет и непременно дождется. Регина позволила себе опоздать только на десять минут.
- Однако, безрадостную жизнь вы нашему брату готовите, Регина Диогеновна, - пошутил Виталий Андреевич, пробегая глазами статью. - Вы, случаем, не феминистка?
- Нет, не феминистка, - успокоила его Регина. - Я просто голодная.
- То есть как? Не ужинали, что ли?
- Копайте глубже, голубчик. И не обедала. Весь день просидела за компьютером.
- Это же безумие!
- А я и есть безумная. Как леди Макбет. Красногвардейского уезда. А вы, миленький, способны на безумие?
- Не знаю, Регина Навуходоносоровна. К чему мне это?
- Для душевного спокойствия. Знаете, что я делаю, когда у меня скверно на душе? Залезаю в горячую ванну, открываю воду на всю катушку и начинаю реветь белугой. Аж кафель отваливается! Поверите ли, такая после этого легкость и в теле, и на душе образуется!
- Замуж вам надо, Регина Эпикуровна.
- Не берут-с! Мужики говорят: у тебя, Регина, философский склад ума. Для бабы это лишнее.
- Их можно понять.
- А-а, черт с ними! У меня до вас предложение. Давайте учиним ночь безумств! Раз уж я безумная... С шампанским, цыганами, разбитыми зеркалами и прочими атрибутами купеческого быта. Ну, миленький! В качестве отдохновения от дневных трудов.
- Гм, но я не предполагал... Думал, посидим на скамеечке, поговорим.
- На скамеечке нельзя, бриллиантовый вы мой! Все скамеечки из Москвы Лужков отвез себе на дачу. И слава Богу! На этой самой скамеечке я себе непременно что-нибудь отморожу. Слишком легко одета. Не для бесед при ясной луне.
- А для чего же, позвольте узнать?
- Наклонитесь, голубчик! Я вам на ушко скажу.
- Региночка, вы прелесть! Ценю вашу откровенность. Знать бы заранее, какой на вас стих найдет... А, впрочем, ладно. Была не была! Пусть будет ночь безумств! Ринулись, что ли?
- В бездну разврата? Да?
- Туда, волшебница! Туда...
Боже, как приятно, когда тебя тянут, почти волокут куда-то, едва не отрывая рукав легонькой шубейки! Подчиняться!.. Бездумно, безоглядно - это ли не высокое предназначение? Вымученная роль эмансипированной женщины надоела Регине до чертиков! Больше никаких теорий, никаких псевдоинтеллектуальных изысков, никаких гарантий... Только жить! Бурной, полнокровной жизнью! А там что будет, то будет... Сегодня можно все. Сегодня ночь безумств.
- Добро пожаловать в вертеп! - провозгласил Виталий Андреевич, толкая тяжелую, заиндевевшую от мороза дверь.
Оглядевшись, Регина поначалу не сообразила, куда это ее притащили. Зал на две трети заставлен высокими, по грудь, круглыми столиками. За некоторыми находились люди, другие - пустовали. Часть помещения, отделенная от зала металлическим штакетником, занимала длинная стойка наподобие раздачи в столовой-самообслуживание, увенчанная в конце кассовым аппаратом. За аппаратом восседала немыслимо толстая тетка в неопрятном белом халате и что-то жевала.
Поставив Регину к свободному столику у окна, Виталий Андреевич ринулся к стойке.
- Вам со сметаной или с уксусом? - возбужденно прокричал он оттуда.
Регина неопределенно пожала плечами. Смысл происходящего постепенно доходил до нее. Похоже, ночь безумств вступила в свою разгульную фазу. С каким-то естествоиспытательским интересом она наблюдала из своего уголка, как Виталий Андреевич суетился у стойки, выбирал тарелки, где побольше и потеплее, наливал в граненые стаканы заваренную в двухведерном титане бурду под названием “кофе черное со сгущенным молоком”, а затем, поразмыслив, присовокуплял к этому изобилию еще и черствый коржик, в компенсацию за свою невзрачность обильно посыпанный маком. У кассы, загородившись плечом, он вытряхнул из кошелька груду мелочи и погрузился в расчеты. Кульминация жизненной драмы. Хватит или не хватит? Вот в чем вопрос. Кажется, хватило. Он уже возвращался с подносом в руках и с улыбкой самодовольства на холеном, чуть заспанном лице - ребенок, по недосмотру родителей пустившийся во все тяжкие...
- Знаете, обожаю пельмени, - признался Виталий Андреевич, ковыряя вилкой в тарелке. - Не домашние, а вот эти... Общепитовские. Это у меня еще со студенческий времен. Мы ведь иногда - не часто, конечно, вы не подумайте! - удирали с лекций. Брали парочку... ну, вы понимаете - чего! Пристраивались здесь в уголке и “гудели” до закрытия. Ха-ха! Вас не шокируют мои признания, правда? Как-никак у нас ведь ночь безумств.
Регина промолчала. Переминаясь с ноги на ногу, она слушала, как преотвратно скрипят под каблуками сапог осколки ее “хрустальной мечты”.
- И какая же у нас программа на сегодняшнюю... - она хотела сказать “ночь”, но в нынешнем контексте, то бишь интерьере, это слово показалось ей почему-то неуместным.
- О, программа богатейшая! Совершенно безумная программа! Сейчас мы подкрепимся немного, а потом я вас поведу... Поведу... Вы что, собственно, не едите? Уже сыты? Так я у вас пельмешку стяну, ладно? Я поведу вас в волшебный город моей юности. Покажу те милые моему сердцу закоулки старой Москвы, где я бегал, как говорится, босоногим мальчишкой. Возможно, я буду плакать. Но ведь вы поймете и простите меня. Правда?
...и тогда с Региной приключилась истерика! Что-то по-куриному заклокотало у нее в горле, все громче, громче, пока, наконец, не рассыпалось, как горох, совершенно идиотским смехом.
Едоки пельменей (кстати, благодатный сюжет для молодого, еще не высветлившего свою палитру, Ван Гога - вспомните “Едоков картофеля”) с возмущением подняли головы от своих тарелок. Порядок и пристойность в подобного рода заведениях ценились высоко.
- А потом мы будем до боли взасос целоваться в парадных - этих своеобразных университетах, в которых босоногий мальчишка Виталик Симаков постигал азы житейской премудрости! Я правильно поняла ваши намерения? - задыхаясь от смеха, спросила Регина.
- Зачем же вы так?... Разве я вас чем-нибудь обидел?
Казалось, Виталий Андреевич вот-вот расплачется.
- Вы простите меня, миленький! Ради Бога, простите! - неожиданно вполне серьезно сказала Регина. - Я и вправду, наверное, сумасшедшая! Не знаю, что на меня накатило! Еще раз простите... И большое вам спасибо! Сами того не подозревая, вы преподнесли мне сегодня один наглядный урок. Не сомневайтесь - я смогу извлечь из него надлежащие выводы!
Вернувшись домой, Регина забралась прежде всего в горячую ванну и как следует проревелась. Затем не “как ошпаренная”, а воистину таковая, выскочила из воды, не вытираясь, прошлепала босыми ногами к компьютеру, уселась мокрой задницей на вертящийся табурет и, распахнув Word по всю ширь своей разочарованной души, не дрогнувшей рукой сократила ежедневную дотацию на содержание мужчины ровно в половину - до ста рублей. Во избежание ночей безумств.