Аннотация: Это несколько коротких историй о том, как я боролся в СССР с проявлениями хамства, мошенничества и просто с несправедливостью. А последняя история о героическом поступке Валерия Гавриловича Драганова, бывшего в 1990 году Зам. Начальника Главного Таможенного Управления СССР, а в настоящее время члена Гос. Думы России.
Маленькие истории.
: ''Жить надо так, чтобы тебя помнили сволочи.''
Ф.Раневская.
Я всегда был уверен, что негодяев любого ранга надо наказывать. И те люди, которые или привыкли к хамству или, что ещё хуже сознательно берегут свои нервы, время и прочее, способствуют разрастанию безнаказанности и жлобства. И я, как мог боролся.
Мои родители и друзья не разделяли моих убеждений, называли Дон - Кихотом, иногда даже склочником. Но я с детства как-то уж очень обострённо чувствовал несправедливость. А началось всё с того, что в возрасте 5 лет я вытащил градусник из подмышки и откусил ртуть. Мама выковыряла осколки стёкла и капельки ртути из моего рта, влила в меня касторку, выдрала и повезла в больницу. Потом я ещё долго стоял в углу, где кажется впервые понял, что за справедливость надо бороться. Ну откуда же я мог знать, что стекло в градуснике тонкое, а откусывать ртуть нельзя? Разве за это справедливо надолго ставить в угол???
Так и пошло. В школе я дрался, в институтские годы уже вошёл во вкус и моим девизом стали слова Фаины Раневской, приведённые в эпиграфе. Я даже начал получать некоторое удовольствие от борьбы с несправедливостью, с проявлением жлобства, с мошенничеством, с жестокостью по отношению к слабым или к людям с физическими недостатками. Возможно, этому способствовало и то, что я заикался и иногда для меня гораздо легче было дать в морду, чем пререкаться.
К примеру, одна из мелких историй: я как то сдавал обувь в починку, а впереди стояла старушка с разношенными старыми (но, удобными и поэтому ценными для неё!) туфлями. Приёмщица - девушка лет 18-20, взяла эти туфли и со словами '' такую рухлядь не ремонтируем'', швырнула их к входной двери. Другой бы на моём месте и не заикнулся. Но я не мог! Туфли старушки (не говоря уже о моей обуви!) были прекрасно отремонтированы, девица уволена, а старушка сказала, что будет за меня молиться. А дальше были истории посерьёзнее.
1. ''Венгерские события тоже начались со студенческих выступлений''.
Эти слова произнёс кто-то из администрации Ленинградского Горного инститита, когда меня хотели исключить из комсомола и автоматически из института. Эта история - моя первая серьёзная попытка активного противоборства, хотя возможно, со стoроны она скорее была похожа на озорство или хулиганство. Однако, товарищи из администрации нашли, что это ''вылазка врагов советской власти''. Случилась эта ''вылазка'' в 1957 году, когда я был уже на 4 курсе института. Время было очень тревожное, бурлил Университет, ходили по рукам листовки с призывом ''За Россию, но без коммунистов''. В Горном прошло дело редактора газеты ''Горняцкая правда'' - студента по фамилии Бро, который в газетной статье опорочил стахановское движение, как тщательно спланированное и заранее подготовленное. Когда его за это исключали из комсомола, большая группа студентов (чуть ли не весь курс!) грозили выйти из комсомола. Об этом деле подробно рассказал тогда ''Голос Америки''.
На одном из вечeров в Горном висели плакаты: '' В Москве прошёл 20-й съезд, пусть каждый выпьет и заест'', ''Пусть работает трактор - он железный'', ''Комсомолец, помоги своей стране - купи облигацию и потеряй её''. Со сцены в тот вечер исполнили жутко блатную по тем временам песню ''Мурка'', а затем пропели арию ''Кто может сравниться с Матильдой моей'', обращаясь при этом к сидевшему в первом ряду, профессору Нестору Ивановичу Толстихину, жену которого звали Матильда. Да и в сцене застолья в общежитии Горного распивали настоящую водку, которой даже плеснули в зал.
И вот, в такой обстоновке произошло моё крещение. Один из студентов, который работал по вечерам на полиграфическом предприятии, притащил в институт пачку ярких красочных этикеток парфюмерной и консервной продукции, отправлявшейся на экспорт. Они были настолько яркие и красивые, что не использовать их было просто грешно. Оборотная сторона их была покрыта прекрасным клеем, который при увлажнении приклеивал этикетку намертво. И вот мы вчетвером (в группу заговорщиков, кроме меня, входили ещё трое, в том числе будущий академик (один из ведущих гидрогеологов мира), спрятались в институте и ночью объклеили этикетками ''доску почёта''. Секретарю парткома на лоб - ''свиная тушёнка'', деканам - ''частик в томатном соусе'' и так далее в таком же духе. Оставшиеся этикетки лепили на стены в коридорах, в уборных (тут преобладала парфюмерная продукция!), на двери деканатов и т.д.
Наутро хохот стоял на всех этажах, а особенно у ''доски почёта'' , где кто-то безуспешно пытался отскрести этикетки со стекла. Акция не осталась без последствий. Был найден студент, работавший на предприятии, и ему пригрозили исключением из института, если не будут найдены все исполнители. Пришлось нам втроём (девушку мы пощадили!) пойти и сознаться. Делу был придан политический характер. Спасло нас то, что двое были сталинскими стипендиатами, а у меня ещё был и первый разряд по баскетболу, а также наши проститучьи слова о том, что жить вне комсомола мы не сможем. Преимуществом в несколько голосов исключение из комсомола нам заменили на ''строгие выговоры с испытательным сроком''. Вот такой неудачей (или удачей?) закончился мой первый серьёзный бой..
2.''Скользящий график''.
То, что справочные службы в Ленинграде всегда работали плохо, ни для кого не было секретом. Но то, что случилось в тот вечер, было не просто плохо, а ужасно. Мне позвонил приятель из Москвы и попросил встретить его завтра утром на вокзале. Что может быть проще, позвонить в справочную службу Октябрьской железной дороги, узнать когда прибывает из Москвы поезд номер такой-то и утром поехать на вокзал. Так я и подумал. Звоню, короткие гудки. Подождал, позвонил опять. Гудки опять. Короче, я звонил беспрерывно почти час, постепенно теряя терпение и раздражаясь всё больше и больше.
Жил я тогда на Фонтанке дом 109, а справочная служба дороги была на 1-м этаже в доме номер 117. И тут меня осенила мысль пойти, постучать в окошко и спросить когда приходит мой поезд. Одеваюсь (дело было зимой!), подхожу к этому дому и вижу через единственное не до конца закрытое тяжёлыми жёлтыми шторами окно, следующую картину. Большой зал, по обе стороны рабочие места телефонисток, но работают только две. А яркие лампочки мелькают на всех рабочих местах (это звонят ленинградцы догадался я!). Одна телефонистка вяжет, вторая читает томик Дюма (она была ближе всего к окну), 8-10 девушек стоят в середине зала и оживлённо беседуют.
А лампочки мелькают!!!!!! Я в бешенстве уже хотел начать барабанить в окно, но во-время отдёрнул руку. Быстро вернулся домой, взял фотоаппарат (жаль, что там не оказалось плёнки!) и через несколько миннут был снова у окна. Картина не изменилась! И тут я постучал в окно, после чего сделал 2 ''снимка'' со вспышками. Одна из девушек подлетела к окну и задёрнула шторы. Придя домой, снова набрал номер справочной. Телефон тут же ответил. Узнав когда приходит поезд, я представился, сказав, что я тот самый человек, который несколько минут назад сфотографировал их ''ударный труд'' и завтра эти снимки будут у руководства дороги и во всех центральных газетах.
На следующий день мне позвонили из домоуправления и паспортистка сказала, что приходили какие-то люди, спрашивали не пьяница ли я, не вымогатель ли и так далее. Узнав, что наша семья одна из самых уважаемых, товарищи с разочарованием на лицах удалились.
Я действительно написал письма с описанием происшедшего и готов был уже их отправить, как в дверь нашей квартиры вечером позвонили. Я хорошо запомнил первого, он был в дублёнке и в пыжиковой шапке. ''Парторг Октябрьской железной дороги фамилия, имя, отчество'', представился он. ''Разрешите войти?''. Далее шёл ''мастер - наставник молодёжи'', за ним
''начальница телефонной службы'', замыкала шествие ''дежурная вечерней смены такого то числа''.
Коридор у нас в квартире был небольшой, пришлось пригласить всю компанию в столовую. Мне объяснили, что в тот день работали ученицы, что у них был ''скользящий график'' и поэтому не буду ли я так любезен отдать им плёнку и никуда не писать. А мне лично будет дан номер телефона, по которому я (лично!) смогу пожизненно получать необходимую мне информацию.
Разговор продолжался в таком же духе, когда с работы вернулась моя жена. Подождав пару минут, она встала, распахнула дверь на лестницу и довольно грубо выгнала всю компанию.
''Я работаю с больными детьми, устаю и имею право вечером на отдых, мой муж каждое лето кормит комаров в геологических экспедициях, а вы тут бездельничаете на работе, называя это скользящим графиком, убирайтесь!'' - выдала она им вслед.
Письма я отправил, всю смену лишили 13-ой зарплаты, кого-то сместили с должности, кому - то объявили выговор.
На протяжении нескольких месяцев телефон справочной отвечал сразу же. Какое-то время я, не без гордости развлекался тем, что задавал своим друзьям один и тот же вопрос: ''Ты звонил когда-нибудь в справочное вокзалов?''. Все отвечали абсолютно одинаково: ''Звонил, конечно. Пустое дело. Всегда занято!''. Тогда я говорил: ''Давай на спор, ты позвонишь и тебе ответят''. И им отвечали и буквально все бывали потрясены и не могли найти объяснения этому фокусу. Когда же я потом рассказал им эту историю, сотрудники института звонили в справочное надо им было или не очень, и со смехом докладывали мне, что пока работает.
А далее всё встало на свои обычные места, только жёлтые шторы на окнах справочной уже всегда были закрыты наглухо.
3.''По цыганам у нас другой товарищ''.
Не наказать мерзавца в этой истории я просто физически не мог. Как-то мне позвонил мой друг Борис Свердлов (однофамилец одного из вождей революции!) и попросил помощи, рассказав такую историю. Боря продавал свой старенький ''Москвич'' и даже уже нашёл покупателя, но оформить сделку им не удалось, т.к. рабочий день в ГАИ закончился. Покупателем оказался человек по имени Иван, с ярко выраженной цыганской внешностью: чёрная борода, брюки - галифе, сапоги, длинные волосы. Он и оказался цыганом из города Кандалакши. Там жили тогда северные цыгане. Покупать машину он приехал со всей семьёй; женой в ярких широких юбках, и двумя детьми. Расставаясь с Борей в тот день, он оставил ему денежный задаток, а взамен попросил личный паспорт Бори и технический паспорт на машину. Оба документа Иван спрятал в нагрудный карман и они расстались до утра.
Утром в 6 часов Бориса разбудил звонок. Звонил Иван, ночевавший всей семьй на Московском вокзале. Ночью к Ивану и его семье подошёл дежурный миллиционер в чине капитана, разбудил и попросил документы. Спросонья Иван достал сразу свой паспорт, паспорт жены, а также паспорт Бори и технический паспорт на машину и всё это протянул капитану. Глаза стража порядка загорелись недобрым огнём и он тут же произнёс: ''Ну-ка, пройдёмте со мной!''. В дежурной комнате капитан расспросил Ивана, который рассказал всё как было, объяснив, что документы Свердлова он показал ему по ошибке. Пока Иван рассказывал. капитан записывал в книгу происшествий за ночь о задержании подозрительного цыгана с чужими документами. Затем, радостно улыбнувшись, капитан спрятал документы Свердлова в карман. ''Пускай этот жидёнок сам ко мне придёт'' - сказал он, и смеясь добавил: ''Или сам давай 50 рублей!''.
Поскольку денег у Ивана было только на покупку машины и ни копейки больше, он и позвонил Борису с просьбой уменьшить стоимость сделки на эту сумму. Разумеется Борис согласился, после чего 50 рублей перекочевали в карман капитана, а документы вернулись к Ивану.
Слушая Бориса, я почувствовал, что давление пара во мне поднимается, и сказал , что эти деньги мы вернём, а если получится, то и больше. И мы договорились о встрече. Я тут же написал письмо на имя начальника отделения милиции, а копии Министру внутренних дел Щёлокову и в Прокуратуру Ленинграда о том, что в ту ночь произошло, допустив при этом 2 ''ошибки'': сумма взятки была указана в 100 рублей, а Боря Свердлов стал внуком Якова Свердлова - вождя пролетарской революции. Была ещё одна деталь: я стал свидетелем передачи денег капитану (они действительно были переданы вне дежурной комнаты). Письмо впоследствии подписали все трое, доктор физико-математических наук Б.Свердлов, я и Иван.
Когда процедура оформления купли-продажи машины была закончена, нам с Борей с трудом удалось уговорить Ивана и его семью поехать с нами на Московский вокзал. ''Власть же ихняя!'',- всё время повторял Иван, пока мы ехали. Нам необходимо было это сделать, не только для того чтобы наказать негодяя, но ещё и потому, что у Ивана ни копейки не было на обратный путь.
В милиции я показал секретарше заголовок письма и сказал, что речь идёт об одном из офицеров отделения. Через минуту мы с Борисом и Иваном оказались в кабинете начальника. Увидев Ивана начальник отделения произнёс: '' По цыганам у нас другой товарищ!''.
Я сразу ответил, что вопрос не по цыганам, а о капитане, который дежурил в эту ночь и, что вопрос настолько серьёзен, что я бы хотел, чтобы при разговоре присутствовал парторг отделения. Закончив читать письмо, начальник по селектору вызвал какого-то офицера (очевидно парторга!) и дал ему прочитать письмо. Затем кому-то приказал взять ''уазик'' и привести, уже сменившегося к тому времени капитана (фамилия), а также принести книгу происшествий за ночь.
Нас попросили подождать в приёмной. Ждать пришлось недолго. Вскоре появился капитан (Иван подробно описал мне его внешность!), уже в штатском, пьяненький и увидев Ивана, чуть не развернулся обратно. Сопровождавший его миллиционер, что-то ему сказал, после чего он очень активно захотел поговорить с Иваном наедине, чему я решительно и громко воспротивился. Нас пригласили в кабинет и начальник отделения, прочитав выдержки из письма, спросил капитана правда ли это. Надо было видеть, как несчастный капитан взъярился, услышав цифру 100. На этом его песня была спета. ''Петров (Васильев или Сидоров) даю тебе 20 минут, верни деньги гражданину'',- сказал начальник.
Мы вышли из кабинета и опять ''Петров'' попытался потолковать с Иваном наедине и опять я не дал, попросив вернуть деньги, по-возможности, быстрее и теми же купюрами. Письмо я обещал забрать обратно.
100 рублей на обратную дорогу Ивану мы получили вместе с угрозами ещё встретиться. Как я и обещал, я попытался забрать письмо, однако начальник отделения сказал: ''Нам в милиции такие офицеры не нужны'' и письмо не отдал. При этом парторг согласно закивал головой.......
Прошло какое-то время и мы все, каждый в отдельности, получили письма о принятых мерах. Капитан был разжалован и уволен из рядов милиции. Так ли это было на самом деле, мне неизвестно. Но цель была достигнута: негодяй понёс наказание.
4. ''Во, сейчас я и убью бородатого еврея!''
Как-то поздно вечером зимой мы с женой шли к стоянке такси в одном из районов новостроек Ленинграда, возвращаясь с какой-то вечеринки. В этом же направлении двигалась группа из 4-х человек, один из которых что-то кричал, остальные пытались его утихомирить. Когда эта группа приблизилась, я услышал такой разговор: ''Во, сейчас я и убью этого бородатого еврея!''. Женский голос ответил: '' И опять тебя - дурака посодют!''. Мы замедлили шаг, я надел перчатки ( в школьные годы я занимался боксом!), догадавшись, что бородатым евреем был именно я. Вдребезги пьяный мужик, явно собирался осуществить свои намерения, для чего выломал металлическую трубу из ограждения газона. До иммиграции в Америку нам оставалось уже недолго и умирать не хотелось. На наше счастье появилась милицейская машина ПМГ , жена бросилась ей навстречу, остановила и попросила о помощи. 2 миллиционера медленно вышли из машины. Все друзья парня, продолжавшего махать трубой, тут же исчезли, в то время, как он двинулся навстречу милиционерам. Он был действительно страшен в распахнутом тулупе, без шапки, весь в снегу.
Надо сказать, что мужик был агрессивен и силён даже в пьяном виде. Втроём ( я помогал!) мы всё же скрутили его и затолкали в машину. По пути он ногой разбил дверь машины, называл наших спасителей фашистами, матерился и пр.
В милиции, которая оказалась поблизости, был составлен протокол, написаны заявления от нас с женой и женщины - свидетельницы, которая стояла на стоянке такси. Даже в милиции парень не унимался, тряс решётку, за которой сидел, матерился и кричал, что евреев надо убивать, и упрекал немцев за то, что они не доделали эту работу.
Уже под утро мы добрались домой. Прошёл месяц или два, никаких известий не было, мои звонки и письма в милицию оставались без ответа. И только после письма в Прокуратуру Ленинграда, я получил ответ, что (цитата!) ''Материалы на гражданина Шалыгина, угрожавшего вам расправой, были направлены в товарищеский суд по месту жительства для принятия мер общественного воздействия''.
Дата иммиграции приближалась и мне нужно было не только наказать гада, но и зафиксировать антисемитский характер дела. После письма в прокуратуру СССР, было возбуждено уголовное дело, однако, только по факту хулиганского нападения. Я неоднократно давал свидетельские показания, а за несколько месяцев до суда уехал в Америку. Чем закончился суд я не знаю. Но опять-таки хулиган почти наверняка был наказан.
5. '' Сидоров! Этого подержи до утра, больно шустрый!''
А в этой истории поначалу наказали меня, поскольку не знали на кого ''наехали'' (как сейчас говорят!). Как-то мы с женой на наших ''Жигулях'' спешили по Московскому проспекту на свадьбу к друзьям. Настроение было прекрасное, мы были нарядно одеты и о чём - то болтали.
Наверное, мне следовало остановиться, когда от тротуара пошли люди к приближающемуся на остановку трамваю. Но я не сделал этого, надеясь проехать до его остановки. Внезапно от группы людей отделился человек, бросился наперерез нашей машине, поставил на асфальт свой портфель и отскочил назад. Я резко затормозил, жена ударилась о лобовое стекло, я тоже упёрся в него руками. Выскочив в ярости из машины и схватив хулигана за одежду, я стал заталкивать его в машину, с криком ''Ах ты, хулиган, я тебя сейчас в милицию сдам!'', размахивая при этом своим удостоверением дружинника по охране общественного порядка. В то время дружинникам давали дополнительный отпуск и полуофициальное ''право'' нарушать правила дорожного движения.
Милиция Московского района оказалась совсем рядом. Мне тогда не показалось странным и то, что хулиган как-то уж очень спокойно сел в машину и то, что милиция оказалась рядом, и то, что он не отвечал на мои возмущённые реплики уже в машине. Неладное я почувствовал только тогда, когда он мне стал подсказывать, как лучше подъехать к милиции. Все трое мы вошли в отделение и хулиган, которого я держал за рукав, сказал вставшему и козырнувшему дежурному:
'' Сидоров, этого подержи до утра, больно шустрый''. После чего развернулся и ушёл. Мои попытки задержать его, кончились тем, что меня за волосы втащили за решётку, обыскали, отобрали все документы, а жену вытолкали на улицу. Забегая вперёд скажу, что задержанный мной оказался полковником Боровиковым (фамилия подлинная!), который был старшим следователем этого районного отделения.
Через несколько часов, дежурный, пожалел мою плачущую жену и выпустил меня, вернув все документы, кроме удостоверения дружинника. Разумеется на свадьбу мы не поехали, с женой поругались, настроение было изгажено.
Но полковник Боровиков не знал, что ставить портфель на асфальт перед моей машиной было большой ошибкой. А уж тем более не следовало таскать меня за волосы, обыскивать, держать за решёткой и пр. В течение года я вёл активную переписку с Минестерством внутренних дел СССР, с Прокуратурой Ленинграда и СССР, с ''Ленинградской Правдой'', и т.д. и т.п. Тогда ещё суд в Страсбурге отсутствовал....
Дважды в кабинете начальника отделения Боровиков извинялся, признавая, что он поступил необдуманно, создал аварийную обстановку и просил прекратить жаловаться. Но я не сдавался. Успокоился я только тогда, когда получил откуда-то письмо с номером приказа, по которому Боровикову было указано на недопустимость, поставлено на вид, и что-то ещё в этом роде.
6. ''Я Вас просто умоляю, заберите заявление''
Моим любимым местом классической борьбы были пункты приёма стеклотары. Приёмщики очень дорожили своей работой, которая обеспечивала им сказочные богатства. И тем не менее, они хамили, принимали только те бутылки и банки, которые принимать им было выгодно. Все остальные отодвигались в сторону со словами: ''Не беру, нет тары''. Но ответ, как правило, был и у меня: ''Это, товарищ, Ваша проблема, Вы, товарищ, её и решайте. Вот написано, что эта банка (бутылка !) должна приниматься Вами, товарищ, за 15 коп, а у меня их 10, так что с Вас, товарищ, 1 руб. 50 коп.'' Обычно я получал свои деньги вместе с проклятиями, к которым научился относиться спокойно, если не упоминалась моя национальность или заикание. Если же это хоть как-то упоминалось, начиналась борьба классическая или вольная. Я приходил домой, брал лист бумаги, конверт и писал письмо.
Будущее моё в плане сдачи посуды было светлым, по крайней мере, в Октябрьском районе Ленинграда, где мы жили. У меня всегда молча принимали все банки-бутылки, даже те, которые могли и не принимать. И принимали даже у стоявших в очереди впереди меня, если замечали, что я появлялся в подвале (а имеенно там и размещались обычно эти пункты).
Недавно, мне позвонил мой друг и рассказал, что ему приснился сон: он сдаёт бутылки, их не берут, но вдруг приёмщик встаёт и по-военному отдаёт честь. Мой друг обернулся и увидел меня, входящего в подвал.
А однажды нам в дверь квартиры позвонили (как и в случае со справочной службой!). На пороге стояла пара - мужчина и женщина. Я не сразу узнал в мужчине приёмщика посуды из подвала. Прекрасно одетые, они выглядели вполне пристойно. Женщина прямо с порога с плачем обратилась к моей жене: ''Я Вас просто умоляю, заберите заявление, которое написал Ваш муж.
У моего такие неприятности, это уже не первая жалоба, а он нервный и больной''.
Жена посмотрела на меня, я кивнул головой, и подписал письмо об отзыве жалобы. Иногда я бывал великодушным, да и обида к тому моменту иногда проходила.
7.'' Опять этот Хлыст! Вы будете в конце длинной очереди.''
Подзаголовком этой истории может быть модная ныне фраза:''Вор должен сидеть в тюрьме!''.
Базой нашего института в Салехарде заведовал Дима Шахнович, человек добрый и удивительно доверчивый. Однажды летом один из сезонных рабочих гелогической партии, некий
Хлыст (фамилия подлинная) спросил не хочет ли Дима купить машину ''Нива''. Естественно Дима хотел. И Хлыст поведал ему, что в Луге под Ленинградом у него есть возможность купить машину за небольшую дополнительную плату. По окончании сезона Дима вручил ему большую сумму денег и даже не взял при этом расписки. Несколько месяцев регулярно они обменивались письмами, а машины так и не было. И вот Дима, приехав в Ленинград и узнав от кого-то, что я ''мастер борьбы вольной и классической'', попросил меня сопровождать его на встречу с Хлыстом. Интересная деталь: жил товарищ Хлыст на втором этаже в доме по ул. Садовой, где на первом этаже размещался Октябрьский районный суд.
Хлыст встретил нас очень даже радушно, рассказал, что машина вот-вот будет. Пообещал, что через день мы втроём поедем в Лугу её выбирать. Мы даже выпили по этому поводу. На всякий случай я попросил его дать расписку в получении денег, что он туг же и сделал, убедив нас таким образом, в реальности происходящего. Через день на встречу он не явился и дома его не оказалось. Не оказалось его и на следующий день. Хлыст исчез. Диме надо было возвращаться в Салехард и он уговорил меня взяться за это дело. Решающим доводом было то, что здесь есть за что побороться, ибо мошенник налицо. Он оставил мне доверенность и уехал.
Хлыст появился только через 2 недели, чем - то объяснив своё отсутствие. На мой ультиматум, что если он не вернёт деньги через 3 дня, я обращусь в милицию и в суд, он отреагировал совершенно спокойно, пообещав вернуть деньги И опять исчез.
Секретарша суда, принимая у меня исковое заевление, засмеялась. ''Опять этот Хлыст, Вы будете в конце длинной очереди''.-сказала она. И добавила:- ''Он типичный мошенник и вор и заявление надо подавать не в гражданский, а в уголовный суд, поскольку он должен сидеть в тюрьме, но никто не хочет с ним связываться, ибо у ваших предшественников суммы были намного меньше''. Оказалось, что за последние несколько лет на Хлыста было подано более 10 исковых заявлений о взыскании различных сумм и суды были, а взыскать с него что-либо невозможно, т.к. он платит алименты, а имущества никакого нет. Круг замкнулся.
Но уйти с ковра побеждённым я не мог и подал заявления сразу в уголовный суд и в Прокуратуру Ленинграда по факту мошенничества. Уголовное дело было открыто, состоялся суд, Хлыст получил 5 лет с выплатой пострадавшим денег, заработанных в тюрьме. Но Дима Шахнович денег, к сожалению, не получил, т.к. оказался в конце длинной очереди, как и сказала секретарша суда. Но ''вор должен сидеть в тюрьме!'' Куда и сел!. Цель была достигнута.
8. ''Ядаже позвонил Степашину, он был тогда Председателем КГБ...''
Случай, о котором я хочу рассказать, прямо противоположного свойства. Здесь я ощутил, что иногда драться нет необходимости, ибо и среди людей самого высокого ранга есть просто замечательные люди. Поступок, который совершил Валерий Гаврилович Драганов (фамилия подлинная!), ныне член Гос. Думы России, а тогда (1990 год) бывший Зам Начальника Главного Таможенного Управления СССР, по праву можно назвать героическим. Причём совершил он его, не только, не пытаясь извлечь какие-либо выгоды для себя, но более того, рискуя своим положением и своей должностью весьма и весьма высокой.
Моя тяжело больная жена (опухоль мозга) поехала в том году в гости к дочери в Америку. Там состояние её здоровья резко ухудшилось и потребовалась по жизненным показаниям серьёзная и срочная операция. Дочка с мужем работали в Нью-Йорке за 5-6 долларов в час. И тем не менее, гостье из СССР, не имеющей страховки, операция была сделана. Стоимость её и последующее лечение в госпитале перевалили за 100 тысяч долларов, даже после того, как нейрохирург и другие врачи отказались от гонорара.
Я в тот год был ещё в Ленинграде и ждал разрешения на выезд. Где взять такую огромную сумму?! Кто, как не советское государство, в котором 50 лет проработала гражданка этого государства, исправно выплачивая все налоги и партийные взносы, должно помочь ей, подумал я.
Подумал и написал 10-15 писем, примерно одинакового содержания в Минздрав РСФСР и СССР, в Красный Крест РСФСР и СССР, в ЦК КПСС, в Совет Министров РСФСР и СССР,
в газету ''Известия'' и др. И получил 10-15 ответов, тоже приблизительно одинакового содержания о том, что свободной (!!!!) валюты нет, ну прямо-таки нет, как нет. Надо было искать деньги своими силами.
У одной из моих родственниц было фамильное золотое кольцо с большим (9 карат!) бриллиантом, которое хранилось ''на чёрный день''. Мне удалось уговорить её отдать мне это кольцо в обмен на дачу, машину и, вообще, всё у меня тогда было. Встал вопрос, как вывести кольцо, стоимость которого в сотни раз превышала разрешённую. Использовать нелегальные пути я не хотел, да и просто боялся.
И тогда я написал письмо в Главное Таможенное Управление СССР, с просьбой разрешить вывести семейную драгоценность - кольцо для оплаты, хотя бы части стоимости операции, приложил к нему ответы об отсутствии валюты в СССР, медицинские и финансовые документы из Америки и поехал в Москву.
Каким - то чудом мне удалось попасть на приём к В.Г. Драганову. Он просмотрел бумаги и меня ошарашил его первый (и последний!) вопрос: ''Как себя чувствует Ваша жена?''. Я заплакал, жена себя чувствовала плохо.....
Затем он сказал, что даст указание в Эрмитаж провести оценку художественной и исторической ценности кольца, а в Золотой Фонд СССР провести оценку стоимости реальной. После получения этих бумаг приехать к нему опять. Беседа продолжалась 5 минут.
В Эрмитаже комиссия под председательством директора Пиотровского заключила, что ни исторической, ни художественной ценности кольцо не имеет. А вот в Золотом Фонде кольцо оценили в огромную сумму. И через пару недель с этими бумагами и с кольцом я опять вошёл в кабинет В.Г.Драганова. Посмотрев бумаги и внимательно рассмотрев кольцо, он положил коробочку с ним в стол и, наблюдая за моей реакцией, сказал: ''Жду Вас завтра в 9 утра. Мне нужно время для согласования решения''. Поблагодарив, я вышел из кабинета без кольца, но с мокрыми штанами. Холодея, я подумал, что завтра меня могут просто не пустить в здание. И не поможет ни один вид борьбы, ни дзюдо, ни карате, т.к. никаких документов, расписок или свидетелей у меня нет.
Всю ночь я ходил по Москве, выкурил несколько пачек сигарет и в назначенное время вошёл в здание. Меня ждал пропуск, что уже было хорошим сигналом, а когда, войдя в мабинет, я увидел в руках у Валерия Гавриловича коробочку с кольцом, сразу стало легче.
''Вопрос согласован с Минфином СССР, вывоз кольца Вам разрешён'',- сказал он. И протянув какую-то бумагу, добавил: '' Это сопроводительное письмо, желаю выздоровления Вашей жене''.
И тут я опять заплакал... Уже на лестнице я прочитал бумагу. Это была копия моего заявления с резолюцией В.Г.Драганова (цитата): ''Начальнику Таможни аэропорта Пулково, фамилия. Вывоз кольца разрешаю, согласовано с Минфином СССР. Обеспечьте охрану!'' и подпись.
Прожив жизнь в совке, я ожидал чего угодно, только не того, что произошло.
Эта история имела продолжение. Где-то в 2002-2003 году В.Г. Драганов выступал по телеканалу ''Русский мир''. Я послал е-мэйл на передачу, рассказал об этой истории и от души поблагодарил Валерия Гавриловича от себя и от всей нашей семьи. Телеведущий прочитал мой е-мэйл в прямом эфире и спросил помнит ли он это. ''Конечно, помню'',- ответил он, ''Я даже позвонил Степашину, он был тогда Председателем КГБ СССР и сказал, что если твои агенты будут докладывать о кольце, так имей в виду, всё законно''.
Вот такая невероятная история. Оказывается бывает и такое.
Однако, кончив писать об этой истории, я подумал о том, что насколько у нас, у родившихся и выросших в стране Советов, больная ментальность. Ведь поступок В.Г.Драганова - это по сути, поступок честного порядочного человека. И не более того. Человека, который вместо безопасного для себя "нет", сделал доброе дело, спасая семью на законном основании. Не украл, не оскорбил расспросами, не унизил, просто помог. А мы все считаем его поступок героическим, будучи абсолютно в этом уверены.