В это время дверца у машины распахнулась и сидевший в ней мужчина жестом предложил Антонине спрятаться от дождя в машину.
-Как можно кричать на такую женщину, - возмутился всё тот же вкрадчивый голос, - Куда вас отвезти, милая дама?
Милая дама в этот момент напрочь забыла, что кричала она сама, а Кондратьев даже рта не раскрыл. Жалея себя до слёз, она достала из мокрого насквозь кармана мокрый носовой платок и громко высморкалась.
-Подальше отсюда!- вот пусть они теперь поищут своего главного свидетеля, пусть они испугаются за неё. А главное пусть испугается он, Кондратьев. А она покатается с вежливым водителем этой шикарной иномарки полчаса. Нет - час! И вернётся домой успокоенная и непобеждённая.
Виссарион нажал на кнопку и окна в машине закрылись. Щелчком заблокировал двери. Фольксваген мягко, словно большой хищный зверь задом заполз в сень кустов сирени и потихоньку откатился подальше от тротуара.
Бородин нервничал. Видимость практически нулевая. Вот только что мелькала красная иномарка и уже нет её. И Кондратьева почти не слышно. Одно успокаивает - раз он с Кондратьевым говорит, значит и их свидетельЉ1 где-то рядом. Уж Кондратьев свою Антонину от себя ни на шаг не отпустит.
А Фёдор метался под дождём и лаял на сирень. Он первым из сыщиков понял - произошло что-то страшное. Он потерял кормительницу и главного свидетеля в одном лице, не уберёг. И во все свои четыре собачьи лапы Фёдор припустился за удалявшейся иномаркой, которая из-за плохой видимости ехала на предельно низкой скорости.
Жизнь иногда сводит людей в том месте, куда они никак не должны были бы попасть. Вот и Виссариона потянуло на всеми забытый пустырь, где он пристрелил пьяную бомжиху пару месяцев назад. В это же время в подвале полуразрушенного дома прятался от дождя Георгий Страхов. Что понадобилось этому вполне благополучному молодому человеку в давно покинутом им убежище - загадка. Только оказался он напротив старого подвала, куда привели его беспокойные ноги в момент, когда с неба обрушилась водная лавина. Страхову ничего не оставалось, как только побыстрее спрятаться за ободранной дверью. Более получаса проливной дождь не выпускал его из подвала, пока вдалеке сквозь шум затихающего дождя не послышался рёв потерявшего глушитель автомобиля.
Только Виссарион не обращал внимания на то, что в его дорогущей машине испортился глушитель. Теперь всё его внимание было сосредоточено на жертве, которая сидела на заднем сиденье его автомобиля.
-Милая, здесь очень живописная местность. Архитектурный памятник. Вот прекратится дождь, сами увидите. Я закурю.
Антонину била нервная дрожь. Она молча раскачивалась на заднем сиденье, отбивая зубами дробь.
Машина остановилась. Лысый маленький уродец открыл окно.
-Не вздумайте кричать, милая, - пробормотал, зажигая толстую короткую сигару, Виссарион, - бесполезно, никто не услышит.
Дым заполнил салон автомобиля. Ядовитые пары странным образом повлияли на восприятие Антонины Медведевой. Нервная дрожь унялась, зубы уже не отбивали дробь, а сидящий не месте водителя мужчина уже не казался сколько-то опасным. Напротив, в безобразном лице неожиданно проступило необъяснимое очарование, и каждое его слово с этого момента казалось неоспоримой правдой.
-Ты ведь, в сущности, никому не нужна, и искать тебя никто не будет. Подлые люди. Весь этот мир состоит из подлых людей. Они ненавидят друг друга. Только и думают, как тобой воспользоваться. В лучшем случае, ты можешь научиться так же, как они, пользоваться другими. Но ведь ты не такая. Ты - нежная и ранимая, и у тебя трепетное сердце, - Виссарион говорил с придыханием, мурлыча слова. Они обволакивали Антонину. Она и не заметила, что дождь закончился, и она стоит у красной иномарки, вода тонкой струйкой стекает с её мокрых волос за воротник-стойку. А ноги в новеньких пришпиленных туфлях по самые задники утопают в строительном растворе.
Виссарион погладил Антонину по мокрой щеке.
-Им нужны были твои голубцы. Они, подлые, рассчитывали на твои квадратные метры, - Виссарион не знал, откуда берутся слова и мысли. Если бы он услышал себя со стороны, то немало удивился бы тому, как изменился его голос, превратившись в бархатистый баритон.
Но Виссарион чувствовал это изменение, хоть и не осознавал его. Каждый раз, с каждой новой жертвой, с ним происходило такое превращение. Иногда он говорил голосами давно умерших, но знакомых жертве людей. Страх, который сковывал жертвы, был частью необходимого ритуала. Началом превращения. В эти моменты он был уже не самим собой, а сильным, всезнающим кем-то. И от того, что эта сила бежала по его жилам, он чувствовал себя особенным. Избранным. За мгновения этой силы он готов был отдать всё.
Страхов наблюдал за разворачивающейся сценой из-за свисающей на одной петле двери. От маленького тщедушного человека с искривлённым лицом шли невидимые волны. Волны эти с головой накрывали Страхова, не давали пошевелиться. Вот маленький человек повернулся в сторону его подвала. Страхова пронзил животный ужас. Сердце сжалось в комок и, кажется, даже перестало биться.
Виссарион ощерился, обнажив остатки зубов. Охота удалась. Этот тоже никуда от него не денется. Виссарион принюхался. Как аппетитно пахнет страх этого большого симпатичного парня. Но его очередь ещё придёт.
-Такая бедная, такая ласковая и ранимая овечка. Тебе нет места на этой грязной земле. Зачем жить, если ты никому не нужна? Если за стеной орут соседи, а в лифте опять нагадила кошка. И ведь никто не уберёт. Все эти чистоплюи будут ездить, зажимать носы, но никто не уберёт. Что за несправедливость - родители и те бросили тебя одну в этой подлой жизни, - баритон Виссариона изменился. Теперь его голос стал походить на Антонинин.
-Опять одна в четырёх стенах. У тебя даже собаку заберут. Собака ведь и та не твоя, не говоря уж о мужчине. На прокат дали, на время. Ничего своего. Нет, пардон. Разношенные спортивные штаны и расчёска с обкусанными зубьями всё ещё принадлежит тебе. Хорошо, что ты не выбросила их, а спрятала, - Виссарион пытливо заглянул в затуманенные глаза Антонины, - закинула на антресоли. Тебе придётся достать их - штаны и расчёску. И снова прислушиваться к чужим голосам - вдруг услышишь что-то интересное.
Антонина раскачивалась из стороны в сторону, тихонько подвывая. Страхов задышал прерывисто, в голове вдруг всплыли детские страхи, никак не связанные со словами маленького человека. Никто не заметил, что Антонине вторит другой вой. Нечеловеческий, собачий. Шерсть на спине у Фёдора встала дыбом. Он ощущал смертельную опасность, которая нависла над его доброй, пусть и временной хозяйкой.
-Тебе стоит только попросить меня, и я избавлю тебя от этого кошмара. От этой никому не нужной жизни. От страданий. Поверь мне мил-л-лая, - теперь из беззубого рта вырвалось что-то похожее на шипение. Но Антонина этого не заметила.
Она смотрела перед собой ничего не видящими глазами, её слегка подташнивало, а перед глазами стояла одна только картина. Как она в разношенных трениках зачёсывает назад свои жиденькие волосы расчёской с обкусанными зубьями. Ей хотелось избавиться от этого кошмара.
-Я могу избавить тебя от этого кошмара. Только скажи.
-Да. Только не это. Как раньше я не смогу.
-Конечно, ты не сможешь. Теперь, когда ты почти поверила, что можешь быть счастливой, ты не можешь снова вернуться к старым тренировочным штанам. Ну, скаж-ж-жи мне, попроси меня. Ты даже не почувствуешь ничего. Тебе больше никогда не будет больно. Всё закончится.
-Всё? А дальше? ТАМ, что будет?
-Фу! Такая умная женщина, ты же не веришь в эти поповские сказки?! Что якобы там есть какая-то жизнь. Поверь мне, мил-л-лая. Никакой жизни после жизни не существует. Жизнь - это страдания. Смерть - это избавление от страданий. Поэтому, смерть прекрасна. Жизнь побеждается смертью. Просто скажи смерти "да".
-Да.
-Вот и умница. Стой тихонько. Сейчас тебе станет спокойно и хорошо. Ты - Человек. Это звучит гордо. Они все мелкие и подлые, а ты сильная, сама выбрала свой путь. Прекрасную смерть. Жди.
Виссарион нагнулся к машине, пытаясь что-то отыскать в бардачке. Вот в руке у него оказался тяжёлый пистолет. Но у Антонины глаза закрыты. Она ничего не замечает. Не слышит собачьего лая. Но Страхов.., Страхова этот лай вывел из оцепенения. Он очнулся. И в два прыжка пересёк расстояние от подвала до маленького человека, попытался сбить его с ног. С невиданной силой тот отшвырнут Страхова. Да так, что Жора врезался в старую сарайную стену и потерял сознание. Всего несколько минут ушло у Виссариона на устранение этого непредвиденного препятствия. Но этих мгновений было достаточно для того, чтобы Антонина открыла глаза и увидела перед собой уродливого карлика, ощерившегося на неё осколками гнилых зубов. Шаг назад, ещё шаг. Она попыталась бежать, поскользнулась, упала в грязь. Маленький человек не спеша подошёл к ней. Теперь она отчётливо и отчаянно хотела жить, но не могла сдвинуться с места, не могла отвести взгляда от его мутных голубых глаз.
Тем временем Фёдор подпрыгнул и вцепился в синюшно-голубую руку, сжимающую пистолет. Виссарион выронил оружие, затряс рукой, пытаясь отшвырнуть собаку. Но хватка у Фёдора была такой, что и бультерьер позавидует. Из-за поворота показались две патрульные машины. Они опоздали чуть-чуть. Вернее, чуть-чуть не опоздали.