Труп мужчины был найден в голых кустах сирени. Крупный мужчина с избыточным весом. Одет прилично - тройка - пиджак, брюки на подтяжках, жилетка, чьей-то заботливой рукой расставленная по бокам серой тканью в тон. Только холодно пока для костюма. Резонно предположить, что кроме костюма на нём должно было быть пальто или плащ. Раз вещь не наличествует - предположим - её взял убийца. А может бомж? В любом случае - это зацепка. Сейчас что важно? Установить личность убитого. Побеседовать с родственниками, узнать, как был одет потерпевший, и по каким таким причинам его понесло на окраину. Одет солидно, с таким-то весом - и без машины? Или такси взял и отпустил? Прошерстить надо все вызовы. Хорошо бы государственное такси. Там вызовы фиксируются. А если частник? Их ведь развелось - тьма. Ничего, придётся его операм побегать.
Только с ней такое могло произойти. Муж бы сказал - это закономерно. Васька вздыхала натужно, глубоко и несчастно. Со стороны эти вздохи очень походили на стон большого раненого животного. Очень хотелось плакать, но она боялась, что вот-вот муж придёт, а ужин ещё не готов. Да ещё она -зарёванная. И Фёдора не выгуляла. У Сергея работа нервная, а тут она со своими проблемами. У него там трупы, убийства. Разве ему должно быть дело до её проблем? Он у неё подполковник, а это - о-го-го.
Васька снова исторгла из своей могучей груди душераздирающий вздох.
Ну да, заведующая так и сказала. Муж - подполковник. Денег, небось, немерено получает. Значит и Василису Степановну прокормит. Да ещё бездетная она. У других дети и проблемы - не её проблемам чета. Что ж удивляться, что сокращают именно её. Кому она нужна? И почему она кому-то должна быть нужна?
Василиса Степановна натёрла картошки и вознамерилась порезать небольшую луковичку для вкуса. Картофельные блины, драники, она делала так, что пальчики оближешь. Даже Бородин вечером не мог удержаться и под взбитую сметанку уплетал это хрустящее c поджаренной корочкой удовольствие. Задерживается Бородин. А что ты думаешь? работает человек, чтобы такая толстая гулёна как ты могла, свесив ноги, на его шее сидеть.
Совесть, разбуженная ароматами резаного лука, горячей слезой скатилась по разгорячённой Васькиной щеке и капнула в миску с тёртой картошкой.
Утро следующего дня.
Нестерпимо давило грудь. И при этом никаких мыслей. Кофе стучал пудовыми молотками в висках.
Ей сегодня никуда не надо, её выгнали в отпуск. Непосредственно перед увольнением. Вообще-то отпуск у неё должен был быть только в мае. Только зачем им там наблюдать ещё полтора месяца изо дня в день её кислое лицо.
-Вась, тебе ко скольки на работу? - Сергей Марьянович с удовольствием доедал приготовленные вчера Васькой картофельные оладьи. На второй день они казались ему ещё вкусней, чем с вечера, - Вась, ты не слышишь?
Василиса за ночь вся как-то осунулась, под глазами пролегли тени, на длинных, не знавших туши ресницах дрожала слезинка. Васька боялась её стряхнуть. Боялась, что сдерживаемые слёзы хлынут сами, и ничем их уже не удержишь. Она проглотила комок. Попыталась ответить ровно, чтобы голос не дрожал:
-Я в отпуске, - и не сдержала рвущийся из нутра вздох.
-Отпуск - это хорошо. Только ты, вроде как, в мае собиралась?
Не ожидая ответа или объяснения, Бородин продолжил:
- Самый лучший отдых - смена деятельности. Ты не хочешь, наконец, привести в порядок дом? А то людей пригласить стыдно! Неужели в этом доме, наконец, будет порядок? - спрашивал он, как будто ни к кому не обращаясь и не ожидая ответа. - Ну, раз ты у нас теперь человек вольный, то Фёдора ты выгуляешь. Так? - и снова Сергей Марьянович не стал дожидаться Васькиного ответа, поднялся из-за стола, подошёл к ожидавшему его у дверей Фёдору, потрепал по холке и был таков.
День тянулся долго и нудно. Работа в руки не шла. На руках у Васьки пудовыми гирями висела невыговоренная печаль. Оттого и руки к работе не лежали. Она бесцельно бродила по пустой квартире и не могла заставить себя даже выгулять Фёдора. Вдруг стало страшно выйти в коридор и на улицу, за продуктами. Казалось ей, что все кругом знают о её беде и думают только одно: "Кого же ещё сокращать как не эту толстую гулёну". Будто всему миру было дело до того, что в каком-то детском саду сократили какую-то воспитательницу. И что сделали это вполне заслуженно, ведь эта воспитательница - толстая, уродливая, неповоротливая корова, ничего другого не заслуживает.
Повздыхав по углам ещё часа полтора, Васька довела бедного Фёдора до собачьих слёз, устыдилась и, наскоро накинув на фланелевый халат плащ, вышла с измученной собакой на лестницу.
Мир словно уменьшился в размерах. А Василиса увеличилась. Сначала ей показалось, что она не пройдёт в дверной проём, и она боком протиснулась (а на самом деле свободно прошла) в довольно широкую дверь. Следующий раз Васька запаниковала, когда, спускаясь по лестнице, она встретила идущего ей навстречу соседа сверху. Сначала, заслышав приближающиеся шаги, она воспылала трусливой надеждой, что это кто-то с нижних этажей. Дойдет до своего этажа, свернёт на свою лестничную площадку и не встретится с Васькой. Только это оказался пожилой дедок с пятого, самого верхнего этажа. Васька при его приближении сначала вжалась в стену, а затем, когда ей показалось, что дедушка идёт прямо на неё, дёрнулась к лестничным перилам.
Дедок отшатнулся, оступился и нехорошо выругался. Даже не ответил на жалостливое и подобострастное Васькино: "Здравствуйте". Потирая ушибленную коленку, бросил на неё свирепый взгляд: "Корова!". У Васьки от этого взгляда даже дышаться перестало. На улице было полно холодного воздуха и Ваське полегчало. Прохожие ощупывали взглядами обширную Васькину фигуру и тоже мешали дышать. До парка было далековато - всю улицу пройти. Да и в парке полно людей. Васька оглядела свой двор. Никого. Случайные прохожие благополучно разошлись. Можно и здесь посидеть, пока Фёдор сделает свои собачьи дела в ближайших кустиках. Детская площадка показалась Ваське игрушечной. Она тяжело опустилась на бортик песочницы. Бортик качнулся и накренился. А как же иначе: весу-то в Ваське....
-Чего расселась? Ну, корова! Для тебя разве тут понастроено, чтоб ты своей задницей песочницу давила! С дитём сесть негде! - дородная дама, Васькиной комплекции, если не более того, уперев руки в бока, брызгала слюной. Рядом стояла уменьшенная копия мадам, Алёнка из соседнего дома. Алёнке было четыре года. Самый попугайный возраст. Так что она с удовольствием училась жизни на примере своей скандальной мамаши. Уперев руки в бока, точно как та, Алёнка заинтересовано следила за Фёдором, который очень не вовремя появился из засады.
-Грязная собака! - показало прелестное дитя пальцем в сторону Фёдора.
Васька сочла нужным вступиться за Фёдора:
-Мы его моем, он чистый и аккуратный. Можешь погладить. - Слова Васька подбирала осторожно, стараясь задобрить нервную мамашу. Девочка ей нравилась. Она ходила в группу напротив, когда Васька ещё работала в детском саду. Алёна была такой пухленькой, как сама Васька в своём детстве. А что она про Фёдора нехорошо сказала, так разве её вина, что её мама скандальная воспитывает.
-Ещё и с собакой... на детской площадке.... Изгадили тут со своими собаками всё кругом! Дитё в песочнице спокойно поиграть не может!
Васька встала с песочницы. Та громко застонала, чем вызвала у соседской мамаши новую волну брани, которая уже не помещалась в рамки литературного языка.
Фёдор тоже подошёл к песочнице, и пока Васька собиралась пристегнуть поводок, поднял ногу и сделал своё собачье дело прямо рядом со скандальной тёткой, на деревянную стенку недавно сбитой песочницы.
Баба побурела от злости и праведного негодования, замахнулась на Фёдора тяжеленной сумкой. Только, пока она брала разгон, Васька с неожиданным для её комплекции проворством подхватила глупую собаку и двинула в свой подъезд.
Васька сидела на стуле, в своём фланелевом халате и плакала. От своей ненужности, никчемности и полной неприспособленности к жизни. Права была скандальная тётка - не дело выгуливать собаку на детской площадке. А Ваське страшно было даже подумать, что придётся пройти ещё сто метров до парка. Только разве сто метров - много? Сергей всегда там Фёдора выгуливает, да и она в те редкие дни, когда приходится это делать - то же. Только вот сегодня. И Фёдору из-за неё чуть не попало. А разве собака виновата, что её выгуливают там, где выгуливают.
Васькины всхлипы прервал звонок в дверь. Это не муж. У него ключ есть. Нервный звонок повторился. Василиса Степановна тяжело поднялась и понесла зареванное лицо в ванну, умываться. Холодная вода потекла за ворот и несколько остудила Василисино горе. Васька глянула на себя в зеркало - губы опухли, глаза отекли, лицо в красных размывах. Васька выключила воду и ещё пару минут смотрела на себя в зеркало, словно надеясь, вдруг да что-то изменится. Не в зеркале, нет. Вдруг тому, кто звонит в дверь, надоест ждать и он или она уйдёт. Звонок тем временем надрывался. Васька приблизила глаз к дверному глазку и с ужасом узрела в нём искажённое выпуклым стеклом лицо одной из бывших подруг. Подруга стала бывшей сразу после Васькиной свадьбы.
Симпатичная, фигуристая Настя выгодно смотрелась на фоне невзрачной, рано располневшей Василисы. Оттого и таскала с собой Ваську на разные вечеринки. Только это недоказуемо, а даже если и доказуемо, то ненаказуемо. Тем более что на одной из таких вечеринок, на фуршете, посвященному дню милиции, где Настя представляла местную прессу, а Васька её сопровождение, на той самой вечеринке Васька встретила своего Сергея Марьяновича. Сергей не был красавцем, но обладал такой харизмой, что Настя Пожиткина тут же на него повелась. Подсела за его столик и Ваську для фона подсадила. Что б, значит, через разницу просёк истину. Он и просёк. Уж как она демонстрировала Сергею Марьяновичу свои формы: и грудь выкатывала, и ногу на ногу закидывала. Только повёлся он на совершенно другие формы. Вот этого Настя Василисе Степановне простить и не могла. Целых четыре года. А сейчас вот пришла. Может, прослышала, что у Васьки горе? Ваське стало стыдно за неправильные мысли и за то, что открывать не хотела. Друзья познаются в беде.
Васька повернула ключ в замочной скважине и уже через пару секунд в комнату ворвалась Настёна Пожиткина. Бросив сухое: "Привет", она, не разуваясь, пролетела по комнатам, в ванну и в туалет заглянула, потом села в любимое Васькино кресло, выставив неизменно шикарные ноги в красных заляпанных грязью дорогих полусапожках. Окинула застывшую рядом Василису Степановну довольным взглядом:
-А ты ещё потолстела. Да, Василиса, не богато живёте, а я слышала, что твой,- Настёна поморщилась, - что он подполковника получил, на повышение пошел. Не понятно тогда, чего он денег на дом жалеет. И обои выцвели. Ладно, ты присаживайся, давай за встречу опнем.
Из яркого пакета появилось вино и конфеты.
-Да ты садись, в ногах правды нет, - Настёна ещё раз фыркнула, с удовольствием рассматривая выступающие из-под халата Василисины окорочка.
-Ну, давай, рассказывай, как живёшь. Ты подруга на меня не обижайся, кто тебе правду скажет, если не я. Да расслабься ты.
И, правда, чего ж на правду обижаться? Только Ваське совершенно не хотелось говорить. Ни о чём. Она молча опустилась на стул и отвернулась от Настасьи и её угощения.
-Ты вот что, подруга, больно не важничай. Я чего приехала. Я приехала тебя по-дружески предупредить. На меня, пока Валера, ну ты его не знаешь, болеет, хронику криминальную повесили. А чтоб ты знала - у нас по городу маньяк ходит. Так вот я, значит, по службе в прокуратуру по этому делу слётала. А там, гляжу - твой, - Пожиткина снова поморщилась, - Знаешь, он сделал вид, что не узнал меня. Меня! И про дело всё: "Пык-мык". Ничего толком не сказал. Только то, что мне надо я разглядела. Ты думаешь, он, почему на тебе женился? Любовь? Смешно просто, какая к тебе любовь может быть, ты уж не обижайся, я ж по-дружески. Ты ему еду готовишь, убираешь, слова поперёк не говоришь. Вроде как есть ты, и вроде как нет тебя. Откуда я знаю? Четыре года не общались? Да я тебя как облупленную знаю. Неяркая ты, а ему такая и нужна для домашнего пользования. А на работе у него знаешь какая секретарша - конфетка! Кофе ему принесла, юбочка, короче, чем у меня, а ноги - ну почти что те же. Лет двадцать. Такая цыпа! Он на неё знаешь, как смотрел? Как кот на сметану - даже меня не постеснялся. Эх, Василиса, кто тебе правду скажет, если не я?
Настёна осушила фужер. Поднялась.
-Ты меня, подруга, послушай, либо он тебя за полный отстой держит и ваще никаких эмоций не испытывает. Ну, совесть не мучает, в смысле. Либо у него с той девочкой ещё не всё на мази и жди, скоро он тебя на курорты отправлять начнёт, подарки, цветы принести может. Это значит, изменяет и стыдно ему, компенсировать хочет. Тут главное с компенсацией не прогадать...
-Пошла вон, - неожиданно для себя самой тихо, но твёрдо сказала Василиса Степановна. Голос был хриплым и чужим, и сама Васька не отдавала себе отчёта в том, что говорила и делала.
-Какие мы нежные! Ути-пути! Ты себя в зеркало-то видела. Эх ты! Я ж по-дружески!
Васька захлопнула дверь и тяжело привалилась к ней спиной, пытаясь отдышаться. Неожиданно ей стало легче. Злость вытеснила жалость к себе и самоедство.
Хорошо, что она выставила Настёну. Никогда ни с кем Васька так не поступала и сейчас удивлялась сама себе. Но этот неправильный и некрасивый с точки зрения морали той утренней Васьки поступок, сейчас ощущался как правильный и единственно достойный выход из ситуации.
Врёт она всё! Васька со злостью всунула в полиэтиленовый пакет недопитое Настёной вино и конфеты, вышла к мусоропроводу и с облегчением избавилась от следов присутствия в своей квартире бывшей подруги.
* * *
-Проклятье! Прессу на рога поставили! Пять трупов на один город за две недели. Доложи свои соображения.
Сергей Марьянович поморщился. Второй день у него раскалывалась голова и боль не проходила от анальгина, а уж спазмольгетиков наглотался - жуть. Толку никакого. Васька бы в момент его вылечила. Только: а). Он вторую ночь домой носа не кажет - после как четвёртый труп и снова на окраине обнаружили; б). Ваську жаль, у неё и без него проблем куча. Это она думает, что он не знает, что её сократили. А он давно в курсах. В курс его заведующая ввела. Васькина. Бывшая. А по совместительству соседка с первого этажа. Окликнула на улице и принялась высказывать соболезнования. До одного места её соболезнования. А Васька всё молчит как партизан на допросе. Ладно, пусть пока домашними делами позанимается. Работа, она нервы лечит. Это он по себе знает. Надо ей что-нибудь приятное сделать. Целую вечность цветы ей не дарил. Никогда не дарил. Потому как глупости это, сопли. Надо купить.