Кристиан вышел из здания министерства пропаганды держа в руках маленький желтоватый листок бумаги с указанием прибыть на призывной пункт, расположенный на улице Вейрштрассе. Теперь даже работа в государственном учреждении, куда Крис попал сразу из художественного училища, не спасала от воинской повинности.
Но сначала надо было заглянуть домой. После бомбардировки, которая унесла жизнь матери и разрушила их квартиру, Кристиан жил с дедушкой в небольшом подвальном помещении. Качающийся на длинном проводе светильник выхватывал из темноты единственную комнатенку, у одной стены две кровати, другую занимало подобие кухни, где мужчины готовили свою нехитрую пищу. В богемной среде такую квартиру бы назвали студией. Было даже небольшое окошко под потолком, через которое когда-то пробивался солнечный свет. Теперь на окне висел плотный кусок ткани, обеспечивающий затемнение. Подвальные помещения вообще стали пристанищем для многих немцев, чьи дома были разрушены бомбовыми ударами союзников.
Дедушка Кристиана по отцовской линии, Мартин Шредер, всю свою жизнь был портным. При кайзере он выполнял частные заказы аристократов и жил в достатке, потом как и многие, перебивался случайными заработками во времена Веймарской республики. С приходом к власти нацистов Мартин отправился на фабрику по выпуску военной формы. Талант его, конечно, не очень требовался на такой простой работе, но на жизнь хватало. Теперь дед был уже слишком стар, чтобы ходить на фабрику, и только иногда брал частные заказы на дом. Вот и теперь на его кровати лежала шинель, требующая ремонта.
Кристиан приподнял покосившуюся дверь за ручку и вошел в помещении. Дедушка колдовал над чем-то у плиты. Услышав скрип он повернулся и радостно воскликнул:
-Кристиан! Я не ждал тебя так рано. Неужели ваше министерство наконец-то прекратило свою работу? Раздевайся, что же ты стоишь.
-Дедушка, нет, я только на минутку заглянул. Мне пришла повестка. Нужно явиться на призывной пункт.
Мартин переменился в лице, немного сгорбился и осторожно опустился на стул.
-Да что же это такое? Сначала они забрали у меня сына, потом невестку. Теперь еще и тебя!- плечи престарелого мужчины тряслись, руки обхватывали седеющую голову.
Кристиан подошел к дедушке и сел напротив.
-Ну прекрати. Война уже почти закончилась, ничего со мной не случиться. Я даже обучение закончить не успею.
-Какое обучение, тебя бросят прямо в бой! Знакомые уже рассказываю про все эти отряды гитлерюгенда, малые дети с ракетами против танков!- Мартин начал размахивать руками перед лицом Кристиана. Вдруг он что-то вспомнил и резко бросился к шинели.-Вот, вот то что тебе нужно! Тут оставили…
Руки судорожно выворачивал карманы шинели и, наконец, нашли стопку каких-то бумаг.
-Вот, вот!- Мартин тыкал бумагами в лицо Кристиану. -Нашел в шинели. Тут документы о направлении в тыл по ранению. Солдат умер по дороге с фронта, никто не хватится, возьми и беги из Берлина!
-Да что ты такое говоришь, дедушка! Я не трус и не предатель, и буду служить своей стране даже в самое тяжелое время! Дай сюда мне эти бумаги, я их выброшу, нечего им у нас лежать,- Кристиан резко встал со стула, выхватил бумаги у деда из рук и быстрым шагом вышел на улицу.
Путь до призывного пункта был неблизкий, но ни о каком общественном транспорте весной 45-го года в Берлине и речи уже не было. Так и шел этот чересчур длинный каждой частью тела молодой человек по серым пыльным улицам, по разбитым тротуарам, где еще несколько лет назад чеканили шаг стройные колонны его ровесников. Воистину, многие из них не узнали бы нынешний Берлин!
То здесь то там группы престарелых людей пытались разобрать завалы, и каждый камень, что передавали их руки, весил теперь во сто крат больше, чем когда его закладывали в строящийся дом. Но не боги обрекают теперь людей на бессмысленный тяжкий труд, а союзные бомбардировщики, гордо реющие в облаках и щедрой рукой расплескивающие смерть и разрушения по немецкой земле. Как и древние боги, наказанию они подвергали целый народ, без разбору, без жалости. Возмездие было соразмерно преступлению, но выжженный лес людских судеб достаточно страшная картина, чтобы всеми силами пытаться забыть о ней.
Той же нескладной своей походкой Кристиан вошел в кабинет начальника призывного пункта. Лысоватый майор сидел, уткнувшись в бумаги и слегка дерганно перебирая листы. По скрипу двери он поднял голову на Кристиана, потом тут же опустил ее обратно к бумагам и ровным голосом произнес:
-Молодое пополнение? Отправляйтесь к лейтенанту Рихтеру на Александрплац, поступаете под его командование. Сейчас подпишу вам направление.
Глаза Кристиана слегка расширились от столь стремительного развития событий.
-Господин майор, возможно мне стоит сначала пройти медицинское освидетельствование?
-Какое к черту освидетельствование? Молодой человек, вы, видимо, не до конца понимаете всю отчаянность положения. Русские уже почти на улицах Берлина, рвутся отхватить себе еще немного Европы. Чертовы Союзники никак не поймут, что им нужно помогать нам, а не добивать в спину. И тут вы входите на своих двоих в мой кабинет, держите в здоровых руках повестку, и спрашиваете о медицинском освидетельствовании? Да скажите спасибо, что я не вдаюсь в подробности почему такой молодой и здоровый лоб до сих пор не на фронте. А теперь отправляйтесь выполнять свой долг, и постарайтесь служить Германии достойно!
По дороге к Александрплац Кристиан пытался вспомнить, когда пропали все сомнения в поражении. Конечно, он был не бог весть какой фигурой в министерстве пропаганды - подающий надежды молодой художник, никаким статусом и доступом к секретам не обладающий, но информация так и витала в кабинетах и коридорах министерства. Всегда можно было услышать обрывки фраз, почувствовать подавленность начальства когда составляются сообщения о новых незначительных проблемах на фронте. Зимой 41-го никто еще и думать не смел о поражении, да и лето опять принесло свои успехи. После Сталинграда тяжелые мысли регулярно начали посещать умы немцев, особенно по ночам и во время бомбардировок. Но понять в какой миг последние надежды на победу обратились в прах не было никакой возможности.
С такими мыслями Кристиан и добрался до пункта назначения. Там его встретил лейтенант Рихтер в потрепанном пыльном мундире.
-Прямиком с курсов ускоренной подготовки, солдат? Уже и там форму перестали выдавать?
-Нет, герр лейтенант, меня сюда отправили с призывного пункта.
Рихтер оперся на крупный булыжник и, положив голову предплечье, глубоко вздохнул. Затем подошел к стойке, где стояло оружие и поманил Кристиана.
-Иди сюда, парень. Эта винтовка вроде как никому уже не принадлежит, так что бери. Все просто, вставляешь обойму, передергиваешь затвор, наводишь в сторону противника стреляешь. Главное, задержать врага. Может, в это время остатки настоящих солдат сделают свое дело. Сколько тебе лет?
-Шестнадцать, герр лейтенант.
-Мой брат был чуть младше тебя. Погиб при бомбежке. Черт, в России я совершал много дурного, но хотя бы видел результаты, мы с парнями часто не спали ночами после очередного участия в ССовских делишках. А эти небесные гады небось мнят себя великими героями, уничтожая пачками обычных людей. Будут потом все в белом, а слово “немец” станет клеймом, от которого не отмоешься, будь ты хоть трижды святым. Ладно, к черту. Бери винтовку и отправляйся на Мольштрассе, увидишь там солдат рядом с баррикадами. Доложишь о прибытии фельдфебелю Фишеру.
-Есть, герр лейтенант!
От тяжелой винтовки, бьющей то по плечу, то по ноге, походка Кристиана стала еще дерганей, чем обычно, он шел, как будто марионетка, управляемая неопытными, резкими движениями кукловода. Стоило ему приноровиться к новой ноше, забыться, как винтовка напоминала, что он теперь солдат великой Германии, а не какой-то там никому не нужный художник. Такой вот походкой доблестный воин Кристиан и направлялся к первому месту своей боевой службы.
Завернув на Молльштрассе, Кристиан почти сразу увидел небольшой костер с дымящимся котлом и нескольких солдат вокруг. До Кристиана донесся конец разговора:
-…И пошел ты к черту со своей справедливостью, Уве. Посмотрите на него, почувствовал себя виноватым на шестой год войны. Такие как ты все время боялись замарать ручки, рыцари без страха и упрека, новый тевтонский орден. Думали принести свет цивилизации в дикие восточные земли? Все ваши мечты зарыли еще под Киевом вместе с горой трупов. Зарыли такие как я, кто уже понял, что-либо ты мараешь руки, либо потом зарывать будут тебя. А ты сиди тут и думай, как же справедливо то, что русские сейчас делают в наших городах.
Спорщик провернулся на месте, скрипя сапогами о землю, и быстро удалился в сторону баррикады, выбивая пыль из мостовой.
Молодой человек в фельдфебельских погонах смотрел ему вслед, не обращая внимания на Кристиана. Потом тряхнул головой и впервые взглянул на новобранца, переминающегося с ноги на ногу.
-Пополнение? - голос Фишера был полон оптимизма, столь несвойственного немцам в последнее время.-Курс ускоренной подготовки?
-Никак нет, господин фельдфебель. Я к вам прямо с призывного пункта.
-Кхм, и обмундирования никакого, кроме винтовки, не выдали. Ну, лучше, чем ничего. Пойдем, навестим наш “полевой склад”.
фельдфебель подошел к стене дома, около которой валялась какая-то одежда и полезные в быту солдата мелочи. Порылся в тряпье, нашел нарукавную повязку фольксшутрма и нацепил ее Кристану на плечо.
-Ну все, ты настоящий солдат. Ах да, еще одно!- Фишер достал небольшой котелок.-Теперь точно все. Думаю наша похлебка как раз готова, возьми порцию себе и отнеси одну к баррикаде, для Бруно. Может, еда немного успокоит его.
-Бруно это тот, кто сейчас повышал на вас голос, господин фельдфебель?
-Да. Не предавай этому большого значения, мы с ним давно вместе служим. Иногда надежно прикрытая спина важнее субординации.
Кристиан с двумя котелками подошел к немолодому мужчине в пальто и с такой же повязкой на плече, который помешивал аппетитно пахнущее варево над костром.
-Профессор Кляйн? Здравствуйте!
-Добрый день, молодой человек. Что-то я не припомню вас в числе моих студентов,- профессор отложил ложку в сторону, встал, достал не слишком свежий носовой платок и начал протирать им очки.
-Я приходил к вам в академию на день открытых дверей. Поступить не успел, ну, понимаете. Отправили в министерство пропаганды работать. Я Кристиан.
Профессор убрал платок в карман, протянул руку для приветствия и только тут увидел котелки.
-Ах, ну что же вы, молодой Кристиан! Давайте обеспечим вас довольствием. Решили сразу начать есть за двоих?- на лице Кляйна появилась дружеская улыбка.
-Нет-нет, фельдфебель попросил меня отнести еду для Бруно.
-Ах, вас отправили к нашему пламенному оратору! Ну ничего, не бойтесь, он уже выпустил пар, на вас вряд ли набросится. Идите, идите, не заставляйте ефрейтора ждать! А то еще проголодается и вернется в недоброе расположение духа.
С двумя дымящимися котелками Кристиан направился в сторону баррикады, где сидел у насыпи бунтарь Бруно. Ефрейтор подогнул одну ногу и не торопясь снаряжал магазин для автомата.
-Фельдфебель попросил передать вам обед. Кстати, я Кристиан.
-Да это никак пополнение? Где служил, парень?- ефрейтор отложил магазин в сторону, встал и деловито отряхнул штаны от пыли. Результат этого действия был заметен только самому Бруно. Кристиан протянул ему один из котелков с едой.
-Я с призывного пункта. Сразу к вам отправили.
Бруно недоверчиво посмотрел на вытирающего освободившейся рукой лицо солдата:
-Чем же это ваша милость была занята раньше, раз только сейчас соизволила присоединиться к нашей возне?
-Я служил в министерстве пропаганды, оттуда не призывали.
Кристиан резко оторвал руку от лица и слегка вытянулся.
-Ну ладно, ладно, не напрягайся ты так! Тоже, значит, служил стране как мог. Все дамы наверно твои были. Обхаживал честных немок, пока я раздавал шоколадки француженкам и русским девкам, а?- сказал Бруно, широко улыбаясь.
Кристиан почувствовал как щеки защипало и задрал голову, будто внезапно заинтересовавшись облаками.
-Да ладно, парень, не стесняйся так. Или у тебя и девушки нет?
-Есть!
-И где же она тогда? Проводила доблестного героя на фронт?
-Нет, они с семьей уехали из Берлина несколько месяцев назад.
-А ты чего с ними не отправился?
-У меня здесь родители, работа.
-У всех своя служба, это правильно. Ладно, давай, присаживайся, надо подкрепиться.
Оба солдата опустились на землю у баррикады и начали есть. Бруно делал это с большим аппетитом, тщательно вылизывая ложку каждый раз, как она покидала котелок. Кристиан сначала аккуратно зачерпнул немного сверху, осторожно попробовал, и, ощутив, как приятная теплота опускается по телу, тоже начал есть энергичнее.
Когда котелки сильно потеряли в весе, а ложки стали замедлять свой бег, Кристиан счел уместным продолжить разговор:
-Бруно, каково это, убивать людей?
Ефрейтор отложил котелок в сторону и взглянул на новобранца:
-Эх, малец! Запомни, мы тут для того, чтобы умирать, а не убивать.Парень, тебе еще многому нужно научиться, и научиться быстро. Тут такая штука, чем солдат дальше от поля боя, тем он смертоносней. Танкист убивает больше пехотинца, артиллерист больше танкиста. Но главные убийцы, конечно, в штабе. Один росчерк пера на приказе-и десятки тысяч отправляются на убой. Мы здесь в самом низу пищевой цепи. Так что держи голову пониже и не высовывайся.
Кристиан внимательно вслушивался в слова старшего товарища.
-А о чем вы спорили с Фишером?
-О, это больная тема. С тех пор как мы отступили на территорию Германии Уве все чаще заводит разговор о так называемой справедливости. Немецкий народ мол заслужил наказание за свои преступления, и русские вправе делать теперь все что захотят. Дерьмо собачье! Запомни, малец, война не место для справедливости. Только на секунду задумался о какой-нибудь человеколюбивой херне-ты труп, можно отправлять похоронку. Поэтому, если хочешь еще увидеть свою девушку-забудь о сострадании. Черт, мне иногда кажется, что русские себя меньше жалеют, чем наш доблестный лейтенант! Помню, зимой 41-го они обстреливали собственные деревни, лишь бы оставить нас без укрытия. Слушай, у тебя нет сигаретки?
-Нет, я не курю.
-Эх, молодой ты еще совсем. Когда во Франции воевали с янки, у тех вечно было по пачке курева при себе, а то и по две. Вот скажи мне, как можно победить врага, у которого даже сигарет в достатке? Так и остались мы между сытыми американцами и голодными русскими. Народ то наш выбор сделал в какую сторону бежать, а вот воевать что с теми, что с другими несладко. Ладно, недолго уже осталось. Даже если сейчас Союзники сцепятся с русскими на руинах Германии, нам уже оружие никто не даст, немецкие солдаты же сплошь убийцы и палачи. Ладно, Кристиан, пора завязывать с болтовней, возвращайся. Может, Уве успеет тебя научить чему-нибудь полезному в бою. Только не давай ему запудрить твою голову! Мы еще поживем, парень!
Кристиан возвращался от баррикады в раздумьях. Действительно, за что они тут сражались? Так или иначе, война уже проиграна, зачем сопротивляться? Сколько жизней могла бы сберечь капитуляция! Но помня о позоре Версаля, в этот раз правительство хотело сражаться до последнего. Уж за опущенные руки в их сторону упреки теперь точно не прозвучат!
Фишер стоял у грубо вытесанного, необработанного стола, на какие обычно вставали маляры чтобы забраться повыше.
-Иди сюда, парень! Займемся твоим обучением.
Кристиан поставил котелки и подошел к фельдфебелю.
-Положи винтовку на стол, покажи чем тебя вооружили.
Фишер взял оружие Кристиана, прошелся рукой по стволу, осмотрел со всех сторон. Быстрым движением разблокировал и передернул затвор.
-Ширпотреб, а не оружие! Лишь бы поживее на фронт отправить,- при этих словах он выразительно посмотрел на Кристиана, но быстро опомнился.-А, ладно, не твоя это вина. Давно нормально пополнение не получали.
Затем Фишер неторопливо разобрал винтовку, показал новобранцу основные части и собрал все обратно. Когда Кристиан повторил обе процедуры, унтер-офицер оперся на стену и закурил:
-Будешь?
-Нет, господин фельдфебель. Лучше угостите Бруно, уж больно он страдает без сигарет.
-Никак он и тебе начал задвигать про непобедимых американцев с двумя пачками курева на брата? Эх, наши зависимости бывают так губительны!- Фишер глубоко затянулся, пристально глядя на кончик сигареты. -Ефрейтор совсем как-то раз с катушек слетел, бегал по нейтральной полосе под огнем и обыскивал трупы. Ну, обошлось вроде.
-У вас с Бруно весьма неформальные отношения.
-Ха, это только гражданские думают, что армия от и до живет по уставу. Нельзя управлять подразделением, не выстроив личные отношения и не заслужив авторитет. Приказами много не навоюешь. Да, приказы… Когда-то всё-таки надо остановиться…
-О чем вы, господин Уве?
-Послушай, парень. Все мы понимаем, что война — это не прогулка по устланной цветами улице. Я в войсках с 30-х, с аншлюса Австрии. Сначала было много грязи и усталости. Потом, когда вошли во Францию, к этому добавились крики и кровь. Но то, чем мы занимались на Востоке. Это уже недостойно солдата. А что сделаешь? Некоторые, конечно, возмущались, переговаривались между собой. Но мы же на войне, вот и молчали, выполняли приказы.
-О, это великое молчание немецкого народа!- профессор Кляйн подошел к разговаривающим, держа руки за спиной. -Все наше государство уже много лет стоит на молчании. Неужели вы полагаете, что только там, на передовой было за что стыдиться?
-Не думаю, профессор, что вам доводилось убивать женщин и детей!- Уве отошел от стола и агрессивно наклонился в сторону оппонента.
-Полно, полно вам, господин Фишер, не заводитесь так. Никто здесь не умоляет ваших грехов! Но и нам, гражданским оставьте долю. Или, вы можете провести грань между преступниками и невинными людьми, неспособными противостоять злу? Мы все тут молчаливые пособники преступлений. И даже те, кто решился на борьбу, сделали это, лишь когда мы начали проигрывать войну, не по зову сердца, а корысти ради. Я не уверен, хватило бы у немецкого народа сил признаться в своих преступлениях, выиграй Германия эту войну. Хоть от такого испытания судьба нас уберегла.
-Ладно, ни к чему этот спор,- Фишер повернулся к Кристиану.-Кстати, ты теперь можешь пользоваться всеми прелестями солдатской жизни. К нам иногда почтальон заглядывает, так что если хочешь кому-то написать то самое время этим заняться.
-Спасибо, господин фельдфебель,- Кристиан развернулся и устроился в небольшом отдалении от костра. Достал свой небольшой блокнотик, карандаш и принялся за письмо:
“Здравстуй, дорогая Отти. Мало надежды, что письмо до тебя дойдет, но я, как всегда, полон веры в лучшее. Еще раз прости что не уехал с тобой и родными из города. Ну не мог я бросить службу, пойми! А теперь меня призвали в армию, дали винтовку. Никакого обучения, сразу на фронт. Дедушка Мартин очень переживает, но я уверен-все будет хорошо. Скоро война закончется, ты сможешь вернуться в Берлин, или я приеду к вам. Только потом надо будет все равно вернуться, я хочу все же поступить в академию. Наконец буду рисовать не солдат, а пейзажи, природу. Как я по этому скучаю! Кажется целую вечность уже мне не удавалось выбраться в пригороды, все только служба, служба, служба. А сейчас весна, природа будет расцветать. Хотя не уверен, что узнаю родные холмы и овраги, война все изменила. Да и ты точно не узнаешь Берлин, когда вернешься, уж не знаю насколько тяжелые будут в городе бои, но бомбардировки с каждым днем все страшнее. Уже и днем налеты бывают.”
Высокий худощавый солдат со светлыми волосами и глазами цвета горного ручья вел перед собой мужчину в шляпе и потрепанном пальто.
-Юрген, что ты натворил? - встрепенулся Кляйн.
-Знакомец ваш? - обратился к профессору конвоир.-Всегда знал, что не стоит доверять интеллигентам. Этот тип подбивал соседний отряд гитлерюгенда покинуть позиции.
-Господи, да там же совсем дети! Какого черта они должны умирать на этой проигранной войне!- воскликнул мужчина, которого профессор назвал Юргеном.
-Эй, потише тут!- солдат пихнул пленного винтовкой в спину.
-Хорст, прекрати! Объясни, что случилось,- вклинился в разговор сержант Фишер.
-Да я уже все сказал. Возвращаюсь на позиции, смотрю-этот тип о чем-то разговаривает с солдатами. Подошел поближе, прислушался, а он им затирает о проигранной войне и ненужной гибели. Вот из-за тех, кто считает славную смерть во имя Рейха бессмысленной мы и проиграли этим чертовым русским! Расстрелять его как предателя, и дело с концом.
Фишер глубоко вдохнул и пристально посмотрел на Юргена. Перспектива брать на душу еще и расстрел соотечественника в последние дни проигранной войны совсем ему не улыбалась. Тут он встрепенулся и посмотрел в сторону Кристиана и Кляйна.
-Рядовой Кристиан, рядовой Стефан. Приказываю вам конвоировать арестанта к лейтенанту Рихтеру, доложите ему о происшествии. Пусть там решают что делать.
-Сержант! Да вы что, издеваетесь? Это же знакомец нашего профессора, они сейчас все вместе споются и сделают ноги!- возмутился Хорст.
-Приказы не обсуждаются, солдат! Русские в любой момент могут пойти в атаку, мне здесь нужны все проверенные люди. А новички займутся конвоированием. Исполнять!
Хорст плюнул под ноги пленнику, а затем пристально посмотрел Кляйну в глаза:”Не вздумайте там учудить что-нибудь, профессор.”
Когда вся троица удалилась на порядочное расстояние от позиций, Кляйн первым нарушил молчание:
-Какого черта, Юрген? Ты не мог ни во что не влезать в последние дни существования этого чертова государства?
-Какого черта?- конвоируемый смотрел на профессора из-под сведенных бровей. -Это я должен у тебя узнавать, какого черта ты здесь делаешь с винтовкой в руках, неужели такое небывало чувство патриотизма внезапно нахлынуло? Там дети, дети! Некоторым и 14 лет нет, а на них нацепили эти чертовы повязки, дали гранатометы и кидают под танки. Я многое видел и терпел за эти годы, но этого вынестиуже не мог.
-Прости меня, дружище!- глаза Кляйна увлажнились.-Я и не представлял, что эта война так нас разделит. Но, видимо, искупать грехи придется кровью, в том числе и детской. Молох ненасытен, и мы не сможем с этим ничего поделать.
-Но это не значит, что нужно покориться судьбе. Мы еще можем сбежать из этого города, на запад!- Юрген кажется совсем забыл о присутствующем рядом Кристиане и вдруг внимательно взглянул на юношу.-А вы, вы-то что тут забыли, такой молодой? Недостаточно изворотливы, чтобы выбраться из этой мясорубки? Вот он, ваш шанса, бежим вместе с нами!
Кристиан стоял, опешив от столь неожиданного предложения. Он не понимал, должен ли вступать в какой-то диалог с мужчиной, или пора вскидывать винтовку? Как ее заряжать, верно ли он все помнит? А чью сторону примет профессор Кляйн? Расклад сил может оказаться совсем не в пользу Кристиана. Но профессор совершенно не собирался принимать сторону друга.
-Юрген, прекрати уже свои проповеди! Что же нам делать?- профессор заложил руки за спину и вышагивал по улице из стороны в сторону.-Вот что. Мы отпустим тебя, а сержанту скажем, что сбежал по дороге, вряд ли он будет сильно разбираться. Если, конечно, молодой Кристиан не против.
Юный солдат, кажется первый раз на протяжении этого разговора вышел из оцепенения.
-Сержант Фишер велел отвести вашего друга на командный пункт. Мы должны выполнять приказ.
-Вот видишь? -возмутился Юрген. -Чертов фюрер с дружками не только превратил страну в руины, а армию в палачей, для молодого поколения теперь единственная цель-выполнять приказы.
-Ну все, прекращай свою демагогию.- Кляйн повернулся к сослуживцу. -Молодой человек. Конечно, сержант Фишер приказал нам доставить Юргена к командованию, что еще он мог сделать на глазах своих подчиненных. Но стал бы он посылать нас двоих в качестве конвоя, если действительно хотел выполнения задания? Война уже почти окончена, зачем кому-то лишняя кровь на руках, а тем более немецкая?
Для Кристиана армия всегда казалась местом, где все вопросы отходят на второй план. Теперь же он вдруг оказывался перед самым сложным выбором в своей жизни.
-Да, пожалуй вы правы, профессор.
-Ну вот и славно,- Кляйн повернулся к своему другу.-Юрген, это все что я могу для тебя сделать. Выбираться из города будешь сам.
-Конечно, Стефан, я понимаю. Вряд ли кто-то за мою долгую жизнь оказывал мне большую услугу.
Мужчины обнялись на прощанье,один из них скрылся в переулке, а второй устало опустился у стены.
-Присаживайтесь, Кристиан. Не стоит нам слишком быстро возвращаться и давать сослуживцам лишние поводы для подозрения.
Юноша опустился рядом с профессором. Принятое решение тяготило молодого человека, но Кляйн в данном случае явно был не тем, с кем стоило его обсуждать. Чтобы отвлечься, Кристиан заговорил первым:
-Профессор, вы не ответили другу, почему сражаетесь здесь, с винтовкой в руках? Неужели не было возможности сбежать?
Кляйн глубоко вздохнул, достал из внутреннего кармана пальто фотокарточку и показал ее Кристиану:
-Это мои жена и дочь. Сейчас они вместе с другими беженцами пытаются пробраться как можно дальше на запад. И мне бы очень хотелось быть со своей семьей. Но я тешу себя глупой надеждой, что если другие мужья и отцы, которых еще не забрала эта проклятая война, возьмутся за оружие, пускай и вопреки всем своим убеждениям, то их близкие смогут убежать хоть немного, но дальше.
Кристиан задумался об Отти. Добралась ли она с родителями до родственников, все ли в порядке. Черт, надо было всё-таки ехать с ними. За свою жизнь юноша не принял ни одного ответственного решения. из школы-в училище, из училища-в министерство. Теперь вот он здесь, с винтовкой в руках, защищает остатки гибнущего государства. И ни одного вопроса он не задал, не говоря уже о решительных действиях. Куда бы Кристиана ни привела судьба, он не сможет сказать, что как лев боролся с обстоятельствами, но проиграл.
Размышления прервали выстрелы, доносящиеся со стороны оставленных позиций. Два солдата, один слишком молодой, чтобы быть хорошим бойцом, а второй-слишком старый, ни говоря ни слова бросились на звуки.
Первый выстрел советского танка был неточен, и обрушил кусок здания рядом с баррикадой, засыпав находящегося на посту Бруно каменной пылью, но не нанеся никакого значимого вреда. Обозленный ефрейтор начал стрелять вниз по улице, хотя пехоты противника и не было видно. Сержант Фишер сохранил хладнокровие и понимал, что своими силами его отряд с танком не справится.
-Хорст! Беги на командный пункт, доложи обстановку. Если не пришлют что-то поубойней, то мы так и останемся мишенями для русского наводчика.
-Есть, сержант!- Хорст с облегчением поспешил покинуть баррикаду, которая в любую секунду могла разлететься на кусочки вместе с засевшими за ней солдатами.
Тем временем за баррикаду упали Кляйн с Кристианом. Совсем не так представлял себе юноша первый бой. Да если честно, он вообще никак его не представлял. Еще утром молодой человек пришел на обычную свою работу, вдыхал привычный запах красок, а сейчас-лежит в пыли под прицелом чудовищного русского танк и совершенно не понимает, что ему делать.
Внезапно картину лежащей перед баррикадой улицы оживили два паренька, выскочивших из переулка. Это оказались те самые бойцы гитлерюгенда, которых уговаривал сбежать Юрген. Вооружены маленькие солдаты были одним гранатометом. Все дальнейшее произошло очень быстро и стало последним воспоминанием Кристиана о боевых действиях.
Один из мальчишек подбегает с борта к танку, наводит гранатомет, но не успевает выстрелить и падает на землю, убитый пулей незримого советского солдата. Его напарник подбегает к телу, забирает оружие и словно Давид перед Голиафом застывает перед огромной грудой убийственного железа.
Танк делает еще один выстрел. В этот же момент Давид выпускает снаряд ему в борт. На лице парня слезы от утраты друга, рот раскрыт в яростном крике. Кумулятивная струя с шипением прорезает слабую бортовую броню.
Выстрел танка попадает в ту часть баррикады, где укрываются Кляйн и Бруно. Заряд гранатомета добирается до боеукладки и железный Голиаф взрывается, ударная волна отбрасывает тела бойцов гитлерюгенда. После приземления лежать остались оба.
Все это происходит в несколько мгновений. Кристиан оцепенело смотрит то на тела, валяющиеся около подорванного танка, то на пятна крови в том месте, где был кусок баррикады и его недавно обретенные сослуживцы. Сильной тряской за плечи Фишеро выводит его из оцепенения:
-Кристиан, очнись. Бежим скорее, мы тут уже ничего не сделаем.
В себя юноша пришел уже где-то неподалеку от позиций. Сержант волок его за собой под руку. Кристиан остановился и спросил:
-Куда мы идем?
-Нужно вернуться на командный пост, доложить о произошедшем. Давай, парень, не глупи, нечего стоят тут посреди улицы.
-Никуда я не пойду, Юрген был прав, нужно бежать с этой проигранной войны.
Плечи Фишера немного поникли. Ему совсем не хотелось быть командиром, который единственный из всего подразделения вернулся с задания. Но и морального права заставлять кого-то сражаться на руинах гибнущей столицы сержант не ощущал, поэтому сказал:
-Ладно, и что ты будешь делать?
-Выбираться из города. Попробую отыскать свою девушку на западе.
-Ладно. Но смотри не попадись. И немцам тоже, не все так благосклонны к дезертирам.
Кристиан похлопал себя по карману шинели. Там лежали бумаги, которые дал ему дедушка.
-У меня есть документы. Не самые лучшие, но вряд ли кому-то будет до этого дело.
-А ты куда запасливей, чем казалось на первый взгляд,- хмыкнул Фишер.-Ладно, дай бог будет и после этой войны Германия. Ты уж послужи ей, мы-то, как видишь, со своей задачей не справились.
-Послужу, если она того заслужит. Прощайте, сержант.
“Прощай Берлин и прощай Германия, какой ты была почти всю мою жизнь.”- думал Кристиан, пробираясь по разрушенному городу. Интересно, как там Юрген? Неплохо бы встретить его, вместе проще. Нет, к черту. У Кристиана были хоть какие-то документы, у Юргена вообще ничего. Если их остановят вместе, это только вызовет лишние вопросы. Он выберется из города сам, один. Начнет, наконец, сам принимать решения, и, может быть, в следующий раз эти люди смогут не допустить подобной трагедии для страны.