'Il ne faut jamais etre exclusif. Quand on vit avec des fous, il
faut faire aussi son apprentissage d'insense.'
Alexander Dumas *
'Никогда не следует быть исключением. Если живешь
среди сумасшедших, надо и самому научиться быть
безумным'. Александр Дюма-отец. (Фр.)
Восемь лет назад в Шереметьево разбилась единственная бутылка водки, которую мой муж в-попыхах запихнул в один из мешков. Выручил брат - у него, с собой было... и мы выпили на посошок из толстых гранённых стаканов, раздобытых им же... В самолёте мы успокоились. Отъелись и отоспались. Перелёт длился пятнадцать часов. В Рейкъявике потерялись наши мешки, но к несчастью, они нашлись позднее и прибыли в Нью-Йорк через три дня после нас.
Это был специальный медицинский рейс, сопровождаемый многочисленной группой врачей и медсестёр. В каждой семье оказались или престарелые, или больные, или инвалиды, кроме нас - самой молодой семьи из ста пятидесяти семей, уезжающей на постоянное место жительства в Америку. Поэтому, вероятно, в аэропорту нас вызвали к окошку последними после нескольких часов ожидания, чтобы получить документы. К нам вышла огромная негритянка в спортивных штанах и облегающей её страшные формы длинной белоснежной футболке. Вначале появилась её грудь, а затем живот и всё остальное. Она произнесла слова приветствия, и мне показалась, что её большой рот набит какой-то дранью, мешающей говорить внятно. Её речь разительно отличалась от прослушиваемых прежде мной кассет и пластинок. Но тем не менее я всё поняла.
- Здравствуй, Америка, - сказала я про себя, - я так сюда стремилась!
-------------------
Ужасно хочется спать. Усилием воли я открываю глаза и закрываю опять. Пять часов на сон - не так уж много для моих почти почтенных лет. Утешает то, что я не одинока в этой стране развитого капитализма. Осторожно освобождаюсь от влажных рук моего мужа, быстро проглатываю таблетку и меряю давление - 135 на 90. Для Америки - это нормально, наскоро принимаю душ, причёсываюсь и влетаю в машину. Почему скоростная дорога называется скоростной? Мы все движемся, в среднем, со скоростью пять миль в час. Раньше, когда я была попутчицей Глории, я слушала её жуткие истории о её муже в тюрьме, сумасшедшей матери и подруге, вышедшей замуж за убийцу своей жены и привозящей молодому супругу наркотики, чтобы он поделился ими со своим любовником и товарищем по нарам. Но с некоторых пор я стала машиновладелицей. Самая главная моя забота теперь - не уснуть за рулём. Поэтому в дороге я занимаюсь всякими полезными делами, например, слушаю 'Курс французского языка'. Я аккуратно повторяю 'Je ne comprends par... Vous defendez ... Ou est le boulevard ?' вслед за приятным мужским голосом. По-английски я уже давно понимаю достаточно, чтобы выполнять свои нехитрые обязанности на работе и вслушиваться в разговоры моих коллег. Иногда мне кажется - лучше бы они все говорили по-китайски... Бесконечный трафик, трафик, трафик... На улице тоже. Пешеходы и велосипедисты обгоняют меня. В который раз я даю себе торжественное обещание: 'Завтра начну новую жизнь и пересяду на велосипед'. Интересно, сколько мне понадобится времени, чтобы приехать из Б-а в К-с? Если я смогу прибыть к главным 'Краcным Воротам' в одиннадцать утра, то это будет приемлемо - я не пропущу тоскливое торжество, по случаю дней рожденья и застану как 'жаворонков' вроде Стефана и Ромео, так и 'сов' вроде меня самой.
Возможно, вы слышали название 'Красный Вихрь'. Это наша баскетбольная команда - призёр последнего чемпионата среди учебных заведений. Мы любим красный цвет. Эмблема, плакаты, флаг, и спортивная форма ГТСУ - тоже красные. Я и мои коллеги программисты занимаем ряд кубиков с одной стороны и кабинетов с другой на первом этаже служебного корпуса 'Красный Холл'. В кабинетах сидят те, кто постарше по служебному положению. Самые большие начальники находятся отдельно - в больших светлых комнатах с высокими шкафами и стеклянными дверями.
Я нажимаю кнопку компьютера и проверяю почту. Не спеша. Мне некуда спешить.
- Вы видели его? - спрашивает оператор у немолодого крупного мужчины, спящего на стопке книг в первом кубике справа от машинного зала. И тот испуганно вздрагивает.
- Ну Тома, Вы видели, куда он пошёл? У меня к нему дело.
Старик поднимается и осторожно продвигается в соседний кубик.
-Кого-кого? Не понял. А, нет. Что?
Покачиваясь на несгибаемых ногах и кряхтя, он ковыляет на место и продолжает печататать, затем поднимается и бежит с широко расставленными как у беременных ногами с папкой в одной руке и газетой в другой. Тот, кто проектировал 'Красный Холл' с длинным рядами рабочих мест вдоль коридора, не задумывался о неудобстве для таких Стефан. Он едва успевает примчаться к туалету, и таких пробежек он совершает по пятнадцать-двадцать в течение рабочего дня. Иногда он засыпает за столом, громко пукает во сне и храпит. Когда звонит телефон, он просыпается, резко вскакивает и что-нибудь с грохотом роняет. Когда-то его дядя был на важном посту в ГТСУ, поэтому Стефан пьёт кофе и жуёт бублики в нашем офисе, а не ест манную кашу в доме престарелых. Он плохо слышит, тихо общается сам с собой и выглядит лет на семьдесят, хотя ему нет ещё и пятидесяти пяти.
- У всех красиво звучащие должности!... А почему он называется программистом, если не программирует, а этот - администратором, если не администрирует?... А чего он начальник? Я тоже могла бы быть таким начальником, - говорит мне Мэри - наша новенькая.
Мэри - студентка и младший программист, хотя ей сразу поручили самостоятельный проект. Она отличается от всех своей молодостью, красотой и любознательностью.
- Тебе уже пора понять, чем мы здесь занимаемся.
Она не только красавица - высокая, темноволосая, со светлой нежной кожей, лучистыми еврейскими глазами и длинными ресницами, но и способная - её GPA*, равен четырём. Она понятливая и спрашивает всё реже и реже.
Когда Ромео, Митя и Фрэнк смотрят на Мэри, их лица выражают испуг и недоумение - Фрэнк ещё больше краснеет, длинная Митина физиономия удлиняется, а узкие глаза Ромео щурятся от горя. Я сочувствую им, но помочь не могу.
- Это девочка довольно много знает, - гнусавит Ромео, жестикулируя передо мной, и если его не остановить, то он перейдёт к теме 'детей и родителей', затем 'дружбы народов' или 'происхождению человека' и мы забудем, с чего начали и как к этому пришли. - Вопрос в том, сможет ли она у нас применить свои знания.
Ромео мил, доброжелателен и услужлив. Он бы отдал университету, каким-то образом принявшему его шесть лет назад на работу, все свои знания. Он никогда не опаздывает, заполняет все необходимые формы, и готов на всё, но отдавать ему абсолютно нечего. Он всегда на передовой, когда распределяют ноутбуки между первокурсниками, или перемещают его коллег из офиса в кубик и наоборот, что-то поднести, открутить или присоединить. Существует немало профессий, где он мог бы быть полезным - цветовода, водителя такси или швейцара, но он выбрал профессию программиста.
- Я никогда не видела Ромео таким расстроенным, - раздражённо обращается ко мне суетливая, кривоватая женщина с приплюснутым носом и неискренней улыбкой, - он самый низко-оплачиваемый работник в нашем отделе и чрезвычайно ограниченный и чувствительный, - её правое плечо приподнимается к подбородку и худое, плоское тело сотрясается от крика:
- Люди разные, и ты должна знать, как работать с людьми.
Не так давно Майра переехала в кабинет со стеклянной дверью и стала участвовать в ежедневных пятиминутках с вице-президентом. 'От каждого - по способностям' - эта часть лозунга манифеста Карла Маркса утверждена ею как обязательное правило для всех без исключений, вторая - верна для большинства.
Я тоже расстроена, но так как сделать Робётро счастливым и исполнить проект, используя его труд - две несовместимые цели, то я и не пытаюсь ей ничего объяснить.
Чувствительность - это качество, которое встречаются среди моих коллег повсеместно. Стив тоже чувствителен; сожаление, раскаяние, отчаяние, неловкость - это не полный перечень чувств, которые отчётливо проступают на его полном, круглом лице и заметны в маленьких бегающих глазках. Первые пять слов собеседника, включая предлоги и междометия, он слушает напряжённо- внимательно, затем его умственное восприятие отключается, и он расслабляется всей своей огромной фигурой с выдающимся животом. У него десять человек в подчинении, большой светлый кабинет в видом на центральную площадь, приличная зарплата и нежная, тонкая душа. Он глубоко страдает... Никто не удивился, когда тщедушного, щуплого Тома попросили уступить его кабинет малоподвижному, с больными ногами Стиву. Том не мучается одышкой, сердечной недостаточностью и бронхитом, легко помещается на одном стуле и проходит через все двери, не задевая их своим животом и бёдрами. Он никогда не жалуется, нечем не возмущается и тихо пользуется освежителем воздуха в направлении нового соседа Стефана... Вес Стива превышает три с половиной тонны, и при малейшей простуде он нуждается в постельном режиме с последующими физио-процедурами, поэтому работой его не обременяют. Когда-то он уволился из университета, подписав 'соглашение об отделении' и получив сорок тысяч долларов наличными за неудобство, а затем вернулся, воспользовавшись старыми связями и несовершенством документа. Впрочем, для университета было бы выгоднее заплатить ему вдвое больше, чем в первый раз, при условии, что он никогда не окажется в его стенах снова, но Майра и в отделе кадров знают, что Стив очень чувствителен.
Обычно в корридоре шумно как на базаре. Всё, что волнует моих коллег - атомобилные страховки, сломанные конечности, меню на ланч или трагический Вовочкин экперимент, разрушивший базу данных, - становится достоянием общественности. Все умело притворяются, что делают что-то полезное. Я, Ромео и Стефан составляем одну группу - 'я и два идиота'. Я не отвлекаю их от разнообразных разговоров - Стефана с Стефаном, а Ромео - с коллегами. Стефан слишком увлечён, а от Ромео добиться вразумительного ответа я не могу. Он охотно отвечает, но не на тот вопрос. Оба моих подчинённых безобидны и безвредны. Митёк, Вовчик и Гриша - мои соотечественники. Первый из них - бывший кагэбэшник, второй - армейский писарь-сержант, а третий - программист. В течение долгих лет Митёк запускает одну и ту же программу. Он аккуратно набирает мудрёноё название задачи, состоящее из семи букв, и не ошибается. Если возникают какие-то неполадки со входными данными, он идёт к Вовчику, и они упрямо смотрят на экран, затем тыкают в разные места программы, меняя команды местами. Трудятся они так же продуктивно, как преданные соратники Ленина на известном Ленинском субботнике. День за днём они несут всё то же бревно. За это время кто-нибудь из пользователей обнаруживает ошибку в данных, или начальница смиряется с нерешённой задачей, и проблема исчезает сама по себе. Только однажды за семь лет метод проб и ошибок принёс какое-то подобие решения. Митя никогда не смотрит в глаза собеседнику, говорит неразборчиво, короткими, резкими фразами и ненавидит всех - евреев и гомосексуалистов, лысых и полных, плохослышащих и больных, сутулых и толстых. Питера из углового офиса у входа и Фрэнка он ненавидит особенно, и для этого у него не одна, а много причин, Питер - чернокожий, толстый и гомосексулист одновременно, а рыхлый, низенький Фрэнк - верующий еврей в хасидской шапочке... Митёк - трижды разведён и мечтает о достойной невесте. Ищет он повсюду - Америке, Европе и на необозримых просторах России, и на это уходит большая часть его рабочего времени. Вовчик - единственный уцелевший представитель 'бригады коммуннистического труда' (их уволили не за плохую работу, что было бы оправдано, а случайно). Шестеро программистов, эмигрантов из Восточной Европы и Китая, работали дружно - один за всех и все за одного. Если они допускали ошибку (что было не редкость, так как бригада практиковала популярный метод проб и ошибок и никакой другой), то найти виноватого было невозможно.
- Кто это сделал? - спрашивала я у Вовчика, просматривая текст программы, единственным достоинством которой было то, что она не производила синтаксических ошибок, а некоторыми недостатками - неправильная сортировка, абсурдные итоговые цифры и бессмысленный заголовок в отчёте. - Я только в глаза ему или ей хочу посмотреть.
-Все, это все мы, - следовал ответ истинного ленинца.
Вовочка проваливает каждое второе задание, которое ему поручают, но выполняет оставшиеся с помощью добродушного, рассудительного, без амбиций Григория. 'Сделал своё дело - помоги товарищу!'- ещё один славный принцип, поощряемый Майрой. Бедняга и трудяга Вовчик делает ровно столько, сколько позволяют его способности школьного натянутого троечника. Но его измучили как повышенное самомнение, так и пониженное давление, к тому же он семейный у человек. У него мальчик и девочка во Флашинге и один мальчик - в Ташкенте. Поэтому Майра никогда на него не сердится и разговаривает с ним сладким, внимательным тоном, полным участия и материнской любви.
После обеда Стефан перемещается в соседний со мной кубик - вводить данные. У него геморой, поэтому он сидит на твёрдом деревянном стуле. Он медленно печатает трясущимися пальцами, его большая лысая голова падает на клавиатуру, бумаги и книги, разбросанные в беспорядке на столе. Это пособия по программированию для 'dummies'*, остатки макарон и риса, бумажные и пластиковые пакеты. Поработав пятнадцать минут, он суетливо оглядываясь по сторонам, короткими шажками семенит по корридору, громко и протяжно пукая. 'Работа, работа, работа!' - бубнит он под нос. По возвращении, Стефан принимает две большие жёлтые таблетки, вызывающие сонливость и регулирующие пищеварение. Слышны глухие удары по столу и тихое, но различимое бормотанье:
- У-у-у-у, тра-та-та, ча-ча-ча. - Раздаётся то ли стон, то ли пение, то ли плач. - Где она? Кэти! Это не может быть. Что? Замечательно!.. Это что-то новенькое! Смешно! Заткнись! О-о. Что здесь происходит? Что это? О, господи! Дьявол! О, Сали! Только не это! Святая дева! - Он нервно, булькающе смеётся, икает и опять пукает. - Кто-то закрыл её. Как я её закрыл? Чёрт, завтра... Раз.. два.. три... попал в точку. Я делаю этого челевека. Почему я делаю другого? Кто здесь был?
- Ромео, посмотри на этот документ.
Стефан приближает бумагу к лицу подошедшего сотрудника.
- Сегодня четверг, - утверждает Стефан. - Что? Как?
- Нет, я уверен, сегодня четверг, - кипятится Ромео.
- Извини, но ты ошибаешься, сегодня четверг, - сердито перебивает его Стефан.
А между тем, была среда, и календарь висел на стене перед их глазами.
Явное количественное превосходство мужчин в нашем замечательном коллективе отрицательно сказывается на их характере. Они редко шутят, и от их шуток хочется плакать.'Я хочу, чтобы ты была моей девушкой', - сказал мне Мэт - системный администратор, полагающий, что дурное настроение положено ему по должности, перед недельной поездкой на семинар, - 'нам было бы не скучно'. Моя голова не кружится от его внимания. Кроме меня пригласить ему больше некого. Майра - не в счёт, Мэри слишком молода, Изабэлка (мама двух малолетних девочек) работает дома и наведывается у нам не чаще двух раз в году, а Глория - не совсем женщина... Есть ещё Рэшма, она тоже молода, очень глупа, болтлива и недавно стала невестой, а Мэт - человек порядочный... Я делаю вид, что не поняла, что, конечно, воздастся мне позже...
Глория - моя ровесница и подруга, но дружим мы по-американски. Она занимает один кабинет с Фрэнком. У неё маленький ребёнок, поэтому она могла бы работать дома, как другие мамы-программистки в ГТСУ, но сознательность не позволяет ей воспользоваться благоприятными семейными обстоятельствами. 'Хочу быть Изабэллой', - повторяла она за два года до того, как родилась Джени, и обратилась в банк спермы. Но когда её дочке было пять месяцев от роду, она вернулась к привычному образу жизни - работе, где она незаменима, и митингам, где учат, как потерять вес, вести домашний бюджет и приспосабливаться к родственникам с алкогольно-наркотической зависимостью... В двадцать семь лет она вышла замуж за коренастого парня, с которым познакомилась в тюрьме. Мэни такой, какого она искала, у него голубые глаза и развитая маскулатура. Он не хотел убивать, но хозяин квартиры не вовремя возвратился домой... Он отсиживает пожизненный срок в тюрьме сторого режима, поэтому его жена никогда не спит с мужчиной. К мужу она наведывается по выходным, привозит продукты (у Мэни отличный аппетит) и приветы от братьев, побывавших в различных тюрьмах Н-ка за незначительные проступки. После обеда Глория усаживает Джени в коляску в 'Красном Холле' и, пока малышка тупо смотрит в окно, делает вид, что работает. Развивается она с опозданием, но Глории это на руку - меньше беспокойства. Карьера и сохранение низкого веса - вот две цели, которые она преследует неотступно, и ничто не остановит её на этом пути... У неё твёрдая, несокрушимая воля. В течение многих лет она не употрябляет алкоголя, наркотиков, а заодно мучного, сахара и жиров. Разницу между выгодным и безполезным она знает сама, а двадцать три года психотерапии помогают ей отличать плохое от хорошего и сглаживать или избегать все конфликтные ситуации. Она умеет говорить. Её плавная, без акцента речь демонстрирует полное согласие с мнением начальства, она задаёт уместные вопросы, на которые все и она знают ответы... Ей ясны её цели, она знает, в какую школу пойдёт её дочурка через четыре года и какой фрукт она сама съест завтра на ужин, вся её жизнь чётко распланирована. В её записной книжке записано, когда она встречается с родителями, живущими в трёх минутах езды от её дома. Она постоянно работает над собой, не кокетничает с мужчинами, лицо её хмуро и обеспокоенно. Дважды в неделю она пользуется вибратором и ежедневно взвешивается. Она разучилась улыбаться даже одинаковой улыбкой, быстро ходит, как большинство моих коллег, и ни с кем ни здоровается. Красный пласмассовый пропуск на цепочке через шею громко бьёт по её животу в такт её шагам...
Администрация университета тепло отнеслась к проблемам молодой мамы-одиночки. Её перевели в комнату, где она, закрыв стеклянную дверь рулоном бумаги, могла кормить младенца грудью. В это время Фрэнк сосредоточенно обдумывал программы, уставившись на экран. Ко дню рождения Джени она получила много подарков от коллег, а от сочувствующей директриссы (за счёт бюджета ГТСУ) - новенький ноутбук. Фрэнк панически боится остаться без работы, хватается за все задания и справляется с её и своими обязанностями.
- Что-то с тобой происходит, ты стала странной, ты изменилась, озабоченно заметила Майра, наблюдая за Мэри, когда девушка прекратила исправлять ошибки Ромео, задерживаться до позднего вечера и помогать Вовчику и Митьку. Ещё два-три месяца, и моей юной коллеге будет хватает рабочего времени для маникюра, встреч с друзьями и подготовки к экзаменам. Возможно, она даже сможет расстолстеть как Стив, или ей удастся заболеть хронической гипертонией и тяжёлой формой гриппа с осложнениями на все жизневажные органы, и её и получающих по потребностям коллег, не будут более разделяять высокие баррикады...
В таком же жутком трафике я добираюсь домой, отовариваюсь в ближайшем супермаркете и трачу полчаса на парковку машины в шести кварталах от моего дома. С полными сумками, запыхавшаяся появляюсь у порога своей квартиры, и мой дорогой, безработный и никогда не работавший в Америке муж, который провёл целый день у экрана компьютера, анализируя экономическую ституацию в стране, спрашивает громким, густым, красивым басом: 'Ну что, недоё-я пришла?'
Каждый следующий день в ГТСУ похож на предыдущий; мои коллеги бегут по корридору, громко разговаривают, собираются по двое-трое и большими групками.
Системный администратор Юджин всегда использует громкоговоритель своего телефона, чтобы казаться важным и значительным. Он молод, тщеславен, и у него всё впереди. Юджин отвечает за функционирование операционной системы, но знает о ней не больше, чем посредственный студент. Лет через десять он постигнет необходимые для его настоящей должности знания, но пока в системе регулярно происходят какие-нибудь ЧП, что воспринимается руководством как происки врагов. Он умеет держать в руках отвёртку, клещи, гвозди, молоток и какие-то железки и проводки. Если бы кто-то ему сказал, что между Korn* и Born Shell* есть разница, он бы удивился, так как не знает об их существовании. У него три подбородка и слабые кости, они легко ломаются в нижних конечностях, поэтому он разминается в гипсе и на костылях, прохаживаясь по длинному коридору, мурлыча китайский напев.
Юджин - один из двух подчинённых Фрэда - старожила университета. Фрэд начинал вместе с толстяком Стивом как оператор. У него красивая, скромная, но непонятная должность - директор. Его мучает жестокий остеохандроз, и он громко кричит, когда встаёт и садится. Здесь, за столом Фрэда, рождаются грандиозные идеи, не имеющие под собой ни практического, ни теоретического основания. Эти идеи затем выносятся в Красную комнату на пятиминутки. Дополнения и пояснения участников пятиминуток - представительных джентельменов в костюмах и галстуках и Майры - придают идеям такую совершенную форму, что они тут же, не отходя от Красного стола, становятся руководством к действию. Последствия могут быть самыми неожиданными, например, группа пользователей компьютеров может быть переведена в комнату, где не окажется электрических розеток... По его инициативе под прицелом видеокамер находятся автомобильные стоянки для преподавателей, администрации и студентов, общежития, зелёные лужайки и библиотека - все территории, которые напичканы секретами государственной важности. На очереди - женские туалеты и душевые спортивного комплекса... Если Фрэд не работает над идей, не играет в гольф, не выстраивает в ряды и столбики коробки с оборудованием и бумагами, не изобретает новые документы, в которых мы все обязаны отчитываться о проделанной работе, то он разговаривает со Стефаном или сам с собой. К Стефану он относится внимательно, сочувственно и даже нежно. 'Стефан, Стефанчик, не спи, Стефан, не спи', - тормошит он не вовремя уснувшего товарища, когда тот похрапывает, лёжа на книжках, и составляет ему компанию в университетской столовой. Они едят молча, без единого слова, но часами обсуждают свои старческие болезни и изменения на рынке ценных бумаг в кабинете Фрэда. Так как я слышу каждое слово их беседы, то знаю, что Стефан очень удачливый игрок на бирже. Только за последние пять лет его состояние выросло в двести раз. 'Нужно быть ненормальным, чтобы добиться успеха на Уол Стрит', и Стефан вполне подтверждает это.
- К-к-как т-ты дум-маешь, они м-могут м-меня ув-волить? - спрашивает меня Фрэнк в сто первый раз взволнованным, заикающимся голосом.
У него всегда нервный, жалкий и смешной вид, чтобы он ни делал. В спортивном зале на тренажёре он тоже смешон со своей лысой, мотающейся в стороны головой с наушниками в ушах и полуоткрытым ртом на розовом лице.
- Ну что ты Фрэнк, ты же такой хороший программист! - Мне хочется его утешить, у него трое маленьких детей, но его наверняка, уволят, как бы он не старался работать лучше всех. Он регулярно принимает прозак и золофт, чтобы снять напряжение, избавиться от нервных болей в желудке и восстановить сон. Врачи не в силах ему помочь, но у Фрэнка есть надежда. Если Глория сможет перейти из своего скромного кабинета в больший, такой как у Майры, то его собственная судьба значительно улучшится. Но сегодня вторая часть лозунга теоретика коммунизма на него не распространяется.
9-е июня - знаменательный день. Во-перых, это мой день рождения. Во-вторых, к нам приехал давно обещанный ревизор.
Рэшма приводит в порядок содержимое своих шкафчиков. Она аккуратная девушка, и бумаг у неё немного, но в четырёх ящиках собрана коллекция симпатичных, разноцветных сапожек и туфелек. Жаль, что после свадбы она уезжает в Техас. У неё были бы блестящие шансы когда-нибудь стать вице-президентом: она бы пережила всех остальных претендентов на эту должность.
Ромео облачился в белые резиновые перчатки и раcпрыскивает вокруг специальную жидкость для мытья гладких поверхностей и противо-тараканний расствор. Оказывается, он замечательный мойщик столов, и это то, что он действительно умеет делать. Ободрённый похвалой, Ромео заходит во все кубики и кабинеты с прозрачным мешком и предлагает свою помощь коллегам, продолжающим прятать ненужные предметы в мешки и коробки, выбрасывать их в мусорные баки, складывать книжки на полках.
Пока мои коллеги выгребают мусор, моют стулья и заплесневевшие клавиатуры, Мэт и я празднуем мой день рождения в ближайшем индийском ресторане. Его раскрасневшееся рябое лицо наконец-то довольно, он предвкушает продолжение где-нибудь в мотеле, и я не решила, что предпочесть - лишиться необходимых прав на таблицы и процедуры в базе данных и доказывать Майре, что я знаю, как работать с людьми, или его толстые губы и короткие пальцы.
Когда мы вернулись, Глория с помощью Ромео уже избавилась от остатков молока и детского питания и понеслась вперёд по корридору чётким, маршиобразным шагом. Быстрее её мчатся только Стефан и Фрэд. Несмотря на остехондроз, последний бежит в припрыжку, почти сбивая с ног других бегунов, и говорит скороговоркой, всем своим видом проявляя чрезвычайную занятость. Его взгляд устремлён в светлое будущее, он никого не замечает...
-Я так счастлива, - говорит мне Глория по дороге к 'Красным воротам', толкая коляску с задремавшей Джени, и на её лице вдруг ненадолго появляется улыбка, которая так её украшает. Чтобы быть хорошенькой, ей достаточно улыбнуться. Сегодня она раговаривала со своим психотерапефтом - Тришей, некогда Патриком, которая тоже посещает психотерапевта, и Триша убедила её, что в её нереальной жизни у неё всё есть - сестра, брат, любящие родители, муж и друзья...
По пятницам университет закрыт. Это не правило, а исключение, которое действует в течение пятнадцати лет, с тех пор, как началась реконструкция университета. Все, кто не получают по потребностям, являются исключением из исключения и работают полную неделю...
- Ты уже отработала? - сияет радостный Ромео, - до встречи в понедельник.
- Почему ты думаешь, что я работала. Я - как все остальные, и кресло у меня горячее.
Я прохожу мимо алого стенда, на котором красуется местная газета 'Красная правда', и просматриваю заголовки и передовую статью с приятным чувством глубокого удовлетворения:
- Когда мы говорим о технологиях и образовании, следует упомянуть CГТУ как внушительную силу... Мы хотим, чтобы наш университет отражал передовые технологии славного города Н-ка...
Наконец-то я дома. В моём распоряжении целый час, пока не вернулась из школы моя старшая дочь. За это время я успеваю разложить купленные по дороге продукты в холодильник и кухонные шкафчики, разогреть ужин, запустить стиральную машину, просмотреть письма, позвонить в музыкальную школу, где учится дочь, в банк и поругаться с соседкой напротив.
Растрёпанная, зарёванная Юлька со вспухшими глазами вваливается в квартиру и включает компьютер, телевизор и видиомагнитифон. Она орёт, визжит так, что её слышат соседи слева, справа и над нами. Повезло, что мы живём на первом этаже. Я не выясняю, почему она кричит, так как в это время сосед слева стучит в дверь, сосед справа барабанит в стенку, а соседка сверху вызывает полицию.
Мой дом - моя крепость, но скорей бы завтра снова на работу!
Эпилог
Сейчас там тихо, потому что нас не стало. Уцелели только Фрэд и жирные чёрные тараканы...