О'Брайн Бригита, Маслакова Ирина, Наговицина Анна : другие произведения.

Ros. Проект "Легенда". Книга 2 (Главы 21 - 25)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

19 October 1201

РОБИН

  
   Артура мы догнали быстро. В мокрой после дождей почве глубоко отпечатались следы подков его коня. И, к тому же, занесло нашего друга в болото. Пришлось спешиться и вести неуверенное животное в поводу по колено в грязи.
   - Эй! Сюда! Тут есть тропинка!
   Нельзя сказать, что нашу помощь Артур воспринял с энтузиазмом. Но в любом случае, ему пришлось вернуться и пойти вместе с нами.
   - Вы разве не знаете поговорку: "Жадность разбойника сгубила"? У меня больше нечем заплатить вам за помощь.
   - Мы не можем позволить такому прекрасному скакуну пропасть в трясине, - Уилл похлопал коня Артура по холке.
   - И такому герою, как ты, - с милой улыбкой добавила Марион.
   - Этих разбойников, похоже, погубит доброта, - с неожиданно злой иронией заметил Артур.
   Так или иначе, мы снова шли вместе. Я уже обдумывал вероятность того, что Артур специально дал нам его нагнать. Что ему, несмотря на все его едкие подколки, нравится наше общество. Возможно, ему просто опротивело вечное одиночество. Или... или, может, он не зря назвал меня вчера другом...
   Казалось, даже солнце выглянуло из-за хмурых осенних туч и осветило лес призрачным сиянием прощающегося лета. Я стоял у костра и грел руки, когда вдруг услышал сбивчивую речь Назира, оглянулся и неожиданно для себя понял: праздник будет! Будет очень скоро! И как я раньше не догадался? Я все время был занят этими сложными вопросами в моей голове, а, между тем... жизнь продолжается. И, возможно, нас ждет новая жизнь...
   Они будут вместе. Они связали свою жизнь не прописанными в церковной книге, но все равно крепкими узами. Они теперь, как и мы с Марион - муж и жена. Тук обещал устроить им венчание. И это... Просто диву даешься, воистину для любви нет преград! Назир - чужеземец, он верит в своих, непонятных нам богов. Амира тоже из далекого, вовсе нам непонятного края. И они нашли друг друга. И они понимают друг друга. И они будут вместе, что бы ни случилось дальше.
   Тук разлил всем пива, которым щедро наградили нас жители Марчери. Я даже сказал длинную, путаную речь о силе любви и верности, дружбе и долге. Все казались преисполненными одухотворения. Все искренне были рады за них...
   Артур стоял поодаль, разбираясь с упряжью своего коня. Стоял так, словно бы намеренно стараясь показать нам - я не с вами, я сам по себе. И ваша радость для меня - лишь птичий щебет. Слышу, но не понимаю и не разделяю. Он даже пить отказался. Сказал, что ему нужен светлый разум.
   - Зачем?
   - Еду в Ноттингем.
   - Зачем?
   - Сдать вашу банду шерифу и получить тридцать серебряников. Пока король здесь, награда будет щедрой.
   Я знал, что он говорит это, снова проверяя меня. Я привык к его шарадам. Отчего-то мне казалось, что я знаю его очень давно. Может, с самого детства. И я был уверен в нем. Так же, как в любом из нас.
   - У нас праздник, Артур.
   - Вижу. Жалкое подобие... - он развернулся и с усмешкой оглядел веселящихся у костра. - Ты многого лишаешь своих людей, Робин.
   - Пока король в городе, глупо рисковать.
   - Страх - хитрая штука, Робин. Коготок увяз - считай всей птичке пропасть. Помнишь сказку про малиновку? Маленькая беззащитная птичка одна летала к самому краю преисподней, опаляя грудку, в своем маленьком клювике принося воду, чтобы затушить пылающую бездну, спасти хоть одну душу...
   - Она была столь маленькой, что просто не могла осознать, насколько тщетен ее подвиг.
   - Одна спасенная душа, Робин. Уже подвиг.
   - Что ты хочешь от меня? - Не выдержал я. Зачем он рассказывает мне сказки? Зачем подвергает сомнению и без того хрупкую уверенность, что я выбрал правильный путь?
   - Купи платья, Робин! Побалуй своих женщин! - Предложил Артур громко, словно провозглашая тост. И добавил уже мне на ухо. - Обретешь сразу три голоса в свою пользу. Четыре. Я заметил, монах неравнодушен к рыженькой.
   И вот мы двинулись в путь. В Ноттингем. Я и Артур. И никто не знал о том, что мы решили предпринять. Я был против всех этих тайн. На мой взгляд, мы обманывали ребят, держали их в опасном неведении. Но Артур убедил меня. Как всегда, с легкостью.
   - Ты слишком много говоришь, Робин. И тебе нравится, когда тебя слушают.
   Это прозвучало, как обвинение.
   - Тебе тоже нравится, - не удержался я.
   - Да. Но я не главарь разбойничьей шайки. Лидер не должен говорить, что он делает и зачем. Позволь людям самим думать. Узнаешь о себе много интересного.
   Всю дорогу я тщетно успокаивал себя. Действительно, пусть то, что я делаю, и кажется безумием, раньше это не остановило бы меня. Я был горазд и не на такие сумасбродства. Вспомнить хотя бы, когда я, переодевшись Гизборном, проник к шерифу и заполучил бумагу о свободе мужа Дженнет из Элсдона. Ха! Тогда, как и сейчас меня точно никто не ожидал увидеть в Ноттингемском замке. Нет, сейчас... сейчас я мертв для всех ноттингемцев и, пожалуй, затея нам удастся.
   Когда мы вышли к Тренту, заметили, как двое пьяных мужиков купаются на мелководье. Артур ловко подобрался к самому берегу и украл их одежду, оружие и вещи. Те даже не заметили и продолжали плескаться себе вволю.
   Артур вернулся довольный со своей добычей, и мы поспешили убраться подальше, пока парни не заметили пропажи. Когда мы, спрятавшись в густые заросли ив у самой воды, принялись переодеваться, Артур объяснил мне дальнейший план действий:
   - Это одежда валлийских "псов", что служат у лорда Клана. Он приглашен к королю, и у него есть человек, который обменяет золотые торквессы на серебряные монеты.
   Я поразился его осведомленностью. Еще вчера парень спрашивал меня, который я из Робин Гудов и жив ли Гизборн... Заметив мое замешательство, Артур остановился, скинув снятую уже камизу и предупредил меня:
   - Если не доверяешь мне, возвращайся обратно. Без обид. Оставайся и дальше маленькой птичкой.
   - Что это? - На плече и на груди Артура были заметны шрамы. Явно не от оружия...
   - Пытки, - спокойно сказал Артур. - Когда я рассказывал тебе, что с человеком делает страх, я не просто воздух колебал. Я видел, как мужи и похрабрее и побесшабашнее нас теряли себя и становились пугливыми крысами. Так вот, Робин, я кто угодно, но не крыса.
   - Я доверяю тебе, Артур.
   И вот мы уже в Ноттингеме, в том самом дворе, который я не раз пробегал, спасаясь от преследования. Мы практически неотличимы от валлийцев, которые в изобилии бродили здесь, пили вино за широкими столами, хватали баб, пугали хохотом свиней. И мы вели себя точно так же. Я потерял счет времени. Артур, обложившись пустыми кувшинами, рассказал добровольным слушателям историю про волков. Будто бы услышанную им от жителей Марчери. Все смеялись. Валлийцы обвиняли саксов в том, что те украли у них их великого короля. Как и богов и землю и волю... все это я уже слышал. Помнится, бился с одним кимром, набил ему морду от всей души. Артура поддержали. Пока не опустел и мой кувшин, я выслушал уйму преинтереснейших, наполненных прекрасным чувством юмора и поэтических преувеличений баек. И даже сам рассказал парочку. Выдумывал на ходу. И с легкостью подхватил этот их странный, слегка картавый акцент. По-моему, пившие со мною кимры и не подозревали, что я вовсе не их роду племени.
   - Вот идет мой мастер, - вдруг шепнул мне на ухо Артур, и поднялся навстречу маленькому лысому человечку в длинной камизе, который только что вышел во двор, пристально озираясь и несколько нервно ухмыляясь. Я успел заметить, что он босой. А между тем, земля уже давно остыла...
   - Позволь преклонить пред тобой колено, о великий Мерлин! - Артур действительно преклонил колено. Пусть его приветствие прозвучало как всегда иронично и нарочито пафосно.
   "Мерлин" улыбнулся, снисходительно объял своими тонкими пальцами чело Артура, склонился и поцеловал его затылок.
   Странно, но всю эту демонстративно нелепую сцену, казалось, никто особо и не заметил. Артур ушел за человечком в замок, а я, как мы и договаривались, остался его ждать там, где и сидел. Ел, пил и смеялся вместе с остальными "псами" лорда Клана.
   И тут во дворе появилась Нэста. Бог мой! Она сразу же уставилась на меня, как на привидение. Бедняжка, небось, решила, что спятила. Пришлось вылезти из-за стола, подскочить к ней и увести подальше, туда, где я мог бы рассказать ей, что происходит. Правда, сначала мне пришлось выслушать длинную тираду ее обвинений в том, что это я на самом деле сошел с ума.
   И тут... Того самого старого воина я заметил уже давно. Да и тот давно на меня пялился. И теперь вдруг решил познакомиться со мной поближе. Главное, не терять себя, как говорил Артур. Так, он хочет всенепременно знать, кто я. Пожалуйста! Я ап Кэдоган. Я пару раз уже словил это имя, пока байки слушал. Сын ли я того самого Кэдогана? Да мне плевать, кто там на самом деле ваш великий Кэдоган! Если он мужик, у него может быть сын. Похож ли я? Да у Кэдогана этого и жена вполне могла быть. И любовница. И не одна. Хотите, чтобы я вам спел? Много чести! Леди вперед! А уж потом песни, пляски и сказки. И не стоит меня пугать. Пуганный, стрелянный.
   Но нет, Нэста! Только не ты! Только не снова! Иначе я пожалею, что не остался с валлийцами. Я в своем уме. Я знаю, что делаю. Я уже большой мальчик. Я отвечаю не только за свою жизнь.
   Я быстро ее прервал. Мы и так находились в том самом амбаре, который сжег той трагической ночью Гизборн. И мне было слегка не по себе здесь находиться. Я вспомнил, что Артур совсем недавно рассказывал нам эту страшную историю и... я уже был готов поверить в то, что этот парень на самом деле король Бриттов, которого Бог послал специально, чтобы вернуть мне веру в себя... чтобы спасти хотя бы одну душу... Я мотнул головой, прогоняя наваждение. А потом... потом я решил сделать так, как говорил Артур. Доселе его советы оказывались очень ценными. И я не стал рассказывать Нэсте, почему я здесь и что собираюсь сделать. Я позволил ей догадаться самой. И узнал много интересного. Как Артур и обещал. Я узнал, что бедная девочка влюблена в меня до безумия. И как я раньше не замечал! То, как она краснеет, бледнеет, замирает на полуслове... Бедная, бедная леди Нэста! Что я мог еще сказать? Она ради меня пошла на такие трудности и лишения... Шериф - гад! Открутить бы ему башку! Но... в сущности, этого от него и следовало ожидать.
   Я поддержал ее, как смог. Рассказал ей то, о чем еще никому не рассказывал. О том, что видел в "чужом лесу". Когда решил было, что я спятил. Что у меня видения. Нет, не те видения, что посылает Херн. А болезненные, не ведущие ни к чему, не объясняющие истину, запутывающие и сбивающие с пути. Рассказать своим я не мог. Они всегда рядом. Они вынуждены делать выводы, сомневаться во мне, бояться за меня. А Нэста... ну выслушала, поохала...
   Мне стало легче. Избавил душу от лишнего груза...
   Что там еще? Снова крики за дверьми амбара. Нэста с яростной решимостью бросилась туда. Задержать Гизборна. Должен был ли я ее остановить? Может быть. Но... по сути, она ничем не рисковала. Что ей сделает Гизборн? Ну, наорет. Опомнится - начнет краснеть, бледнеть и просить прощения. И она притом... Она будет считать, что спасла меня. И это погреет уже душу ей самой.
   Когда гарнизон под предводительством и в самом деле слегка покрасневшего и взбудораженного Гизборна выехал со двора, Артур ждал меня за столом. Он с ухмылкой кивнул на пристегнутый к широкому поясу тяжелый мешок с серебром. Бог мой! Да тут не только на платья хватит, но и накормить гостей на веселой свадьбе. К счастью тот разговорчивый старый воин уже убрался куда-то вместе со своими дружками. Так что в город мы вышли никем не замеченными. Нэста может спать спокойно. И видеть меня во сне.
   Как давно я уже не был в городе! И уж точно не толкался у лотков на ярмарочной площади. И уж точно и не помню уже, как торговаться самому. Но и не потребовалось. Как только мы выбрали подходящий товар, а надо сказать, что выбирали долго, Артур все время был недоволен, все ему не нравилось, Артур сам назвал цену. Хозяин не согласился. И началась эта забавная и предсказуемая игра: кто кого переговорит. Я прям глаз не мог оторвать и слово вставить. Не успел опомниться, как торг уже пошел и на ленты, какие-то побрякушки и заколки, платочки и всякое прочее девичье приданное. Все это разнообразное, пестрое великолепие настолько радовало глаз, что я уже и не представлял Марион иначе, как во всех этих обновках. Действительно, бедная моя женушка! Каково это иметь одно платье на все времена года!
   - Посторонись!
   Вот ведь зараза! Гарнизон! Несет этого Гизборна на меня сегодня какая-то нечистая. Я успел только имя его Артуру прошептать, как снова раздалась команда разойтись и прижаться к стене. Артур профессиональным взглядом прошелся по ряду конных гвардейцев, выцепив командира.
   - Ты и правда его поуродовал, Локсли, - ухмыльнулся он. - Развернись и не спеша иди прочь из города. Я а постараюсь по уши занять сэра Гая собственной персоной. Встретимся под ивами, где наша одежда. Понял?
   Я понял, и у нас не было времени, чтобы обсуждать план действий. Пора было действовать. И я, уже смешавшись с толпой, следуя вниз по улочке, обернулся, чтобы увидеть и услышать, как мой безумно храбрый товарищ вскочил на лавку торговца, разметав его ткани и товары с негодующими воплями о том, что его хотят ограбить и обмануть. Ничего удивительного в том, что Гизборн сразу обратил все внимание на этого пьяного с виду валлийского нарушителя общественного спокойствия.
   Я прождал в уговоренном месте довольно долго. Уже начал беспокоиться. Представил, как Гизборн арестовал буяна и посадил его в темницу, пока король не уедет. Или, пока лорд Клан не спросит. А ведь лорд Клан и не спросит...
   И ради чего это все было? Ради платья? Ради того, чтобы обменять золотые побрякушки на деньги? И это все теперь осталось у Артура... Кто он на самом деле? Друг, попавший в беду, спасая мою шкуру? Или хитрый плут, удачно вернувший себе то, что мы у него забрали? Как ни странно, даже во втором случае мне хотелось увидеть вновь Артура. Мне так не хватало теперь его шуток, слов поддержки, поучений...
   Вдруг кусты зашевелились, я даже не подумал выхватить меч, так был уверен, что это друг. В том, что друг, я не ошибся. Но только к речке спустился не Артур вовсе, а Амира. Она тоже уставилась на меня в легком замешательстве, будто бы ожидала увидеть кого-то другого.
   - Робин! Слава Богу! Он не обманул!
   В том, кто этот "он" я не сомневался. Вот только саму Амиру я никак не ожидал увидеть тут. Как она попала в Ноттингем и как пересеклась с Артуром? Амира была взволнована и раздосадована.
   - Робин, я бы на твоем месте была бы поосторожней с этим Артуром.
   Разумеется! Что еще она могла бы сказать?
   - Я встречалась в Ноттингеме с Нэстой, - это было понятно. Я должен был сообразить, что две соотечественницы так далеко от дома стараются не терять друг друга.
   - С Нэстой все в порядке? Она отделалась от Гизборна?
   - Да нам даже поговорить по-человечески не удалось! Но вроде, держится она молодцом. А Гизборн... - казалось, что чувства переполняют девушку, и ей никак не удается сосредоточиться. - Мы, как всегда, были в "Праве Господина", такой маленькой таверне на окраине города. А он... он пришел туда с Гизборном. И они куролесили там, пили, пели песни. Как хорошие друзья, понимаешь?
   Понимаю. Ай да прохвост! Даже Гизборна умудрился заговорить и на выпивку развести!
   - Значит, ему удалось уйти целым и невредимым?
   - Еще бы! Да они чуть ли не целовались с этим Гизборном, расставаясь! А потом Артур ушел, не знаю, куда.
   Значит, все-таки плут... Я мысленно попрощался с серебром. Легко пришло, легко ушло. Между тем, Амира продолжала меня удивлять:
   - Если честно, он все-таки не такой уж и негодяй. Либо очень умный негодяй. И весьма умело ведет двойную игру. Он намеренно отвлек внимание Гизборна от меня, рассказал, где встретиться с тобой, и просил передать тебе это.
   "Это" представляло собой, завернутые в потрепанный серый плащ валлийца, два таки выторгованных Артуром прекрасных платья, груду женских безделушек и тот самый, немного отощавший, но все еще увесистый кошель с серебром. Значит, все-таки друг.
   - Послушай, Робин, мы слишком плохо знаем этого Артура. А что, если он за кружкой эля сдал нас Гизборну? Ты бы видел, как они радовались друг другу! И вспомни, первое, что спросил этот Артур было: жив ли еще Гизборн. Они явно знают друг друга сто лет в обед!
   - Я тоже хорошо знаю Гизборна. Подумай, если б он узнал, где прячется король Шервуда, то есть тут под ивушкой, стал бы он напиваться и песни петь? Он бы тут же кинулся в погоню.
   С этим Амире пришлось согласиться.
   - В любом случае, я уже принял решение, - возвестил я. - Останусь ждать здесь Артура, как мы и договорились, к тому же, - я отвалил прибрежный камень. - Здесь припрятана его одежда и стрела. Он вернется, вот увидишь.
   И он вернулся. Мы с Амирой едва успели разжечь костер и отогреться. Я был так спокоен, что просто любовался тем, как девушка, не справившись с терпением, примеривала все те безделушки, которые достанутся им с Марион, и и расчесывала свои черные косы разукрашенным гребнем.
   Артур появился с другого берега. Разулся и перешел Трент вброд. И сразу начал переодеваться, кинув насмешливый взгляд на тут же отвернувшуюся невесту асассина.
   - За тобой был хвост, девочка моя, - поведал он, застегивая пояс. - Увы, парень не так хорошо плавал, как умел трепаться, но... на твоем бы месте я был поаккуратнее.
   Амира задохнулась от возмущения. Конечно! Откуда девушка, не наученная следить за тем, следят ли за ней, могла заметить "хвост"?
   - Этого не может быть, Робин! Я хорошо следила!
   - Тише. Зачем Артуру врать?
   - Чтобы еще больше проникнуть к тебе в доверие!
   - И зачем это ему?
   - Затем, чтобы потом предать в самый удобный момент, - прервал наш спор Артур. - Ты, наверное, уже задавался вопросом, почему я не рассказал о тебе Гизборну? Так вот. Простой и жестокий ответ: как стратег, я бы сдал сразу всю банду, а не одного главаря. Логично?
   - Логично, - тут же подтвердила Амира.
   - Однако, - продолжал, как ни в чем не бывало, Артур. - Мудрецы судят о людях по их поступкам. Мои поступки пока безупречны. Не так ли? А Амира тоже была когда-то девушкой, которая надеялась на доверие, ничем, покуда, его не заслужив. Время покажет, Робин. А времени у тебя много. Я останусь пока в Шервуде. Мне надо присмотреть за одним преинтереснейшим персонажем...
   - Гизборном? - Снова вмешалась Амира.
   - Нет. Гизборн - конченый человек, который когда-то был воином, а теперь крыса, и больше он мне не интересен, - с усталым вздохом успокоил ее Артур. - С вашего позволения я устрою небольшую охоту. Обещаю не пересекаться с вашими охотничьими интересами. Мне не нужен кошелек жертвы...
   Так жертва будет - человек? Мне становилось все интересней. Артур, вероятно, именно на это и рассчитывал. Ведь он сам нарушил свое же не писаное правило: лидер никогда не рассказывает, что он собирается делать.
   - Я тоже хочу принять участие в твоей охоте, - предложил я, делая как можно более заинтересованный вид. - Я хочу отплатить тебе помощью за тех волков.
   Разумеется, Артур покачал головой. Практически одновременно с Амирой.
   - Нет, Робин. Я не нуждаюсь в помощи.
   - Ты все еще не доверяешь мне?
   Но и на этот каверзный вопрос у Артура уже был приготовлен ответ: плотоядная ухмылка хищника, и голос с придыханием такой, словно бы он говорил о женщине. Или с женщиной...
   - Просто не хочу делиться добычей.
   К вечеру мы вернулись в лагерь. Я был готов выслушать от Марион все, что она думает о моем внезапном исчезновении, и у меня уже был готов ответ. Смешно, я стал действительно, думать, как Артур. Не отвечая на ее причитания и обвинения, я вывалил перед ней все богатство, которое мы с Артуром заполучили в Ноттингеме. Разумеется, Марион тут же забыла меня честить. Девушки уединились, примеривая платья и прихорашиваясь. Даже Уилл не стал на меня нападать. Казалось, он был восхищен нашей безумной храбростью и наглостью, когда я рассказал всем о том, как добыл все это "приданное". Только Тук покачал головой и перекрестился. Но даже он был доволен. Ведь теперь у нас будет почти настоящая свадьба! А Назир принял все, как вызов. Теперь и он должен, во что бы то ни стало, добыть для своей невесты что-нибудь в подарок. И мы сошлись на том, что хорошая бочка монастырского вина, которую наверняка повезут из Святого Кирика к Ноттингемскому столу - будет как раз то, что надо.
   Чтобы не пропустить тот "счастливый" момент, когда монахи повезут свой дар королю, мы перебрались ближе к монастырю. И дежурили по одному у дороги, используя, как обычно птичьи крики для передачи сигналов.
   Артур покинул нас еще вчера, на прежней стоянке. Почему-то мне все время казалось, что он где-то рядом. И на самом деле где-то к полудню, Мая из своего сторожевого укрытия дал нам взволнованный кукушечий крик, и мы с луками, в полной боевой готовности, побросав котелки и краюшки хлеба, бросились к дороге. А по дороге прочь от монастыря шел себе Артур. Пешком, но с большой собакой на поводке. Собственно, пес его и вел за собой, строго по дороге. Мы переглянулись из засады. Что это значит? Его величество король всея Британии выгуливает монастырских псов?
   Мы перехватили Артура чуть подальше, за небольшим холмом, где на дороге не будет слышно наших голосов и не видно нас самих. Заметив стрелы из кустов, Артур кивнул, но даже не остановился. Пес его метался по дороге, словно бы сбившись со следа. И вот уж точно, это был не мой след.
   - Ты охотишься пешком, Артур? - Не выдержал я. - На калеку должно быть.
   - Я временно обменял коня на это замечательное умное животное, - Артур остановился и с любовью погладил черную песью спину. - Это Хадвиза. Отец Мартин охотится с ней на трюфели. Она щенная и все время хочет вернуться. Ну же, девочка, - он так трогательно обратился к собаке, зажав ее слюнявую морду меж ладоней и заглядывая в глаза. - Порадуй меня. Мы вернемся, как только сделаем дело.
   Псина издала полный обещаний скулеж и завиляла лохматым хвостом.
   - А вы, как я вижу, больше отнюдь не крысы, - обратился он ко мне с задорной улыбкой. Я и не представлял себе, что он в состоянии так по-детски радоваться. - Вы собираетесь ограбить королеву?
   - Королеву? - Я слегка опешил. Если это очередная шарада, я ее не угадал.
   - Леди Изабеллу Глостерскую и ее свиту, под охраной королевских гвардейцев и десятка два солдат шерифа, - просветил меня Артур. - Вам ждать не долго. Они уже седлают коней.
   О, Боже! Королева, солдаты, гвардейцы...
   - Правда... ты же знаешь, как собираются в путь женщины... - продолжал радовать меня Артур, прекрасно видя мою растерянность. - А их там так же с десятка два. По одной на каждого гвардейца.
   - Ты дуришь нас, Артур? - Вступился из кустов Скарлет. Вероятно, всех сбивала с панталыка эта самая довольная улыбка. - Что здесь делать королеве? Молиться?
   - Молиться, - кивнул тот. - Во всем виноваты дети. Уже родившиеся, еще не рожденные и те, которым уже никогда не суждено родиться.
   - Дети? - Тревожно переспросила Марион.
   - Причем тут дети? - Догнал ее Скарлет.
   - Все просто, нетерпеливый мой, - в ответ очень терпеливо объяснил Артур. - Святой Кирик - покровитель детей. Леди Изабелла отчаялась родить наследника трона. Заботливая мамашка - Хадвиза - все утро вылизывала своих отпрысков. Вы бы видели! Милые, здоровенькие крепыши. И не одной суки в помете. И теперь она должна помочь мне отыскать не родившееся дитя. И мне опять нужна лопата.
   - Мертвый ребенок! - Ахнула Марион.
   - Клад! - Радостно перебил ее Джон, услышав знакомое слово "лопата", но тут же осекся.
   - Мертвая женщина с мертвым ребенком, - кивнул Артур побледневшей Марион. - И ее приданое.
   И в этот момент раздалось снова призывное кукуканье Мача.
   - Уилл, осторожно сними Мача и ступайте за нами, приказал я. - Боюсь тебя разочаровать, Артур, но королева Англии не по зубам даже королю Шервуда.
   Уилл кивнул и скрылся в кустах. Артур снова победил. Все разом забыли о бочке монастырского вина. Все думали только о не рожденном младенце. И о том, что в нашем лесу, похоже, произошло страшное, жестокое убийство, о котором мы не знали. И которое нельзя оставить вот так - безнаказанным.
   Хадвиза, если конечно это было ее настоящее имя, а не просто очередная злая шутка Артура, весьма неуверенно для выданной характеристики вела нас прямо по дороге. Время от времени она норовила свернуть в лес или повернуть обратно, и тогда Артур подносил к ее лохматой морде замшевую женскую перчатку. Такую маленькую! Я с ужасом думал о том, что если это вещь несчастной жертвы - она, должно быть, умерла совсем еще девочкой...
   Время шло. Мы продвинулись на мили две от монастыря к развилке дорог, дальше, еще через милю где-то, лес заканчивался и высилась та самая череда холмов, на котором было вспоминаемое мною с трепетом "Кольцо Девяти Дев". Артур больше разговаривал со своей псиной нежели с нами. Марион так же молча вцепилась в мою руку и тревожный взгляд на ее застывшем бледной лице вызывал во мне яростное желание разобраться в этом деле. Показать моей жене, что я все тот же неуспокоенный, полный веры в свою правду борец за то простую, человеческую справедливость, почитая которую, мы не можем бросить деву в беде. Ни одному слабому, отчаявшемуся, неприкаянному существу, или даже душе не будет отказано в моей помощи. Нет, я не Бог. Но дети... Дети не должны умирать вот так... в лесу, брошенные, забытые, без креста над могилой в неосвещенной земле.
   Уже начало темнеть, когда Хадвиза наконец уверенно взяла след, сошла с дороги, спустившись в небольшой овражек, закрутилась на месте, судорожно принюхиваясь и скуля. Артур снова сунул ей перчатку, псина крутанулась, копая лапами сырую землю в низине, и залаяла. Артур вытащил свой меч, воткнул в землю для ориентира и оглянулся, старательно запоминая местность.
   - Мне надо отвести собаку обратно в монастырь, - сказал он. - Копать буду завтра. Труп никуда не убежит. Охота окончена.
   С этими словами он развернулся и полез по скользкому склону обратно к дороге под радостный лай своей Хадвизы, почуявшей скорую встречу с щенками.
   - И это все? - Разочаровано переспросил Уилл пустоту. - На какой черт мы весь день за ним шлялись, Робин?
   - А вот на какой! - Я вытащил свой меч и так же вогнал его в землю рядом с артуровским, принимаясь копать. - Джон, Тук, развели бы вы костер пока что. Согрели бы что ли вчерашние лепешки.
   - Ты собираешься копать сам? - Взволнованно спросила Марион. - А как же Артур?
   - К черту Артура! Это мой лес. Это мой долг.
   - Ну вот, - усмехнулся Уилл, однако тоже доставая свой меч. - Теперь и ты говоришь так, словно бы король. И знаешь что? - Он принялся рыть землю рядом. - Мне это нравится!
   Разжечь костер в сырой низине было не просто. Тук и наши леди провозились долго. Но зато мы были защищены от поднявшегося к ночи холодного пробирающего до костей ветра. Да и работа спорилась на диво. Пусть мечами копать было совсем неудобно и приходилось руками выгребать землю из ямы.
   Но... могила оказалась неглубокой...
   - О, черт! - Заорал вдруг Джон, вскакивая с колен. - Она схватила меня за руку!
   Все невольно отшатнулись. Девушки закричали. Назир схватил их обеих и оттащил подальше от ямы.
   - Тише, тише! - Призывал я, закрывая лицо рукавом от тошнотворного запаха разлагающегося трупа. - Мертвые не могут мстить! Джон! Ты дурак!
   Джон только брезгливо сплеснул руками. Тук беспрестанно крестился, а мы стояли плотным кольцом вокруг вскрывшегося тайника убийц, с мечами в руках и тяжело дышали. Скарлет поднес горящую ветвь и осветил яму. Труп действительно показался мне маленьким и почти детским, несмотря на то, что распух и деформировался до пугающего уродства. В монашеской ризе и головном покрывале, смешанном с грязью. Руки сложены на груди, лицо уже объедали черви - не узнать.
   - Несчастная девочка, - бросил Скарлет. - Смотри, шея как-то неестественно вывернута. Может, ее душили?
   - Что мы будем делать с ней, Робин? - Спросил Джон, которого все еще била дрожь. Смешно. Такой здоровяк, а боится мертвецов...
   - Похороним ее на святой земле. На деревенском кладбище. Мы не узнаем, кто она, но... но хотя бы она будет под защитой Господа.
   - О нет! Только не сейчас, Робин! - Взвыл Джон. - Я не прикоснусь к этому трупу, пока петухи не запоют.
   - А я бы увел этот приз из-под носа у Артура! - Загорелся Уилл.
   - Да он как обычно, поймал нас на слабо. Показал место и заставил копать, - спорил Джон.
   - Да ты вообще копал не из-за девчонки, а из-за ее приданого! Снова золотые кольца на шею вожделел нарыть.
   - Артур должен знать, кто она, - сказал я. Надо было прекратить раздор в команде. - Мы дождемся утра только для того, чтобы узнать, кого винить в смерти этой несчастной. Кто не боится, останется со мной. Кто у нас не в меру суеверный и наши леди могут пройти дальше по оврагу и переночевать там.
   Суеверными оказались Джон, Мач, леди и Назир, правда, он из-за живых леди переживал. Вскоре в ночном сумраке за деревьями замаячил их костерок. Оставшиеся собрались вокруг нашего костра, перекусить. Тук остался рядом с усопшей, молился. Да и мы просидели до утра в скорбном молчании. Каждый думал о своем. Даже обычно не в меру разговорчивый Уилл наверняка вспомнил свою Елену.
   Едва начало светать когда заявился Артур. Без лопаты. Так и знал, что он был уверен, что мы сделаем всю грязную работу за него. Он нисколько не удивился и не возмутился, увидев вскрытую могилу. Заинтересовано обошел ее вокруг, присел, всматриваясь в освещенное мрачным осенним рассветом лицо жертвы. Вернее то, что когда-то было лицом.
   - Кто она? - Спросил Тук.
   - Теперь и не скажешь точно, - разочаровано отметил Артур. - Это очень плохо.
   - Я думал, ты знаешь, - я был тоже сильно разочарован. Мы потеряли целую ночь. Могли бы ее вчера закопать на деревенском кладбище.
   - Я не говорил, что знаю.
   - Но у тебя была перчатка...
   - С чего ты решил, что это перчатка жертвы? - Ухмыльнулся тот. - Разве не видишь, она монашка. Алые перчатки ей не по форме.
   - А приданое? - Вклинился Уилл.
   - Приданое... в ней. Не рожденный ребенок.
   - А об этом ты как узнал? - Взъелся Уилл. - Имени не знаешь, а в положении уверен. Уж не сам ли ты ее обрюхатил?
   - Подожди, если перчатка не жертвы, значит, убийцы? - Перебил я. - Ее убила женщина?
   - Ее закопала женщина, - согласился Артур. - Вот смотри, могила не только ужасающе неглубокая, но и слишком тесная, труп лежит неровно, ноги поджаты, голова свернута неаккуратно, тяжело тащить было. Да и края ямы слишком кривые. Копали так же, как и вы - мечом. И явно торопились. Было бы время и лопата, спрятали бы преступление куда надежнее.
   Я вспомнил ту перчатку. Крашеная замша, очень тонкой работы. Дорогая. Только знатная леди могла себе позволить такое излишество. В голове постепенно стало кое-что сходиться. Но все еще оставалось много вопросов. И самое главное: мне трудно было представить, что леди, причем, знатная леди способна на столь хладнокровное и жестокое убийство. Пусть даже терзаемая ревностью и местью... И... опять же, откуда Артур об этом всем узнал? И он знал, что королева в монастыре Святого Кирика. И зачем именно она приезжала...
   Я подошел к Артуру, положил руку на его плечо.
   - Это твое дело, Артур. Твоя месть. Прости, мы не должны были влезать во все это...
   Артур коротко кивнул и снова присел на край могилы, вглядываясь в лицо... когда-то, должно быть, прекрасное, чистое и любимое им. Не хотелось думать, что он просто поигрался с девушкой... да и не стал бы он тогда столь тщательно копаться в этой грязной истории.
   - Погоди, - вдруг вспомнил Уилл. - Где-то дней десять назад на Назира напала странная монашка в лесу. Кстати, совсем недалеко отсюда. Никто правда этого не видел, но...
   - Монашка? - Оживился Артур. - Где ваш сарацин?
   - Мы решили, что она ведьма, - закончил Уилл. - Она заставила нашего сарацина спать так, словно бы он умер.
   Я тем временем указал взволнованному Артуру на поднимающийся из-за деревьев дымок затухшего костра. И он, бросился туда, совсем позабыв про свою несчастную мертвую девочку.
   - Что ты будешь делать с ней? - Крикнул я ему вслед.
   - Делайте, что хотите! Я уже узнал все, что мог!
   Меня словно в холодную воду столкнули. Вот так он забыл о ней? Так просто? Делайте, что хотите?
   - Уилл, давай завернем ее в плащ и отнесем в Уикхем.
   Тот не шевельнулся.
   - Уилл! Ты ведь сделал бы для Елены то же самое, правда ведь?
   Уилл вздрогнул, стащил с себя плащ. Мы завернули труп и понесли прочь. Мне было противно даже оборачиваться. Пусть этот жесткосердечный "король зеленого острова" выясняет, предполагает, идет по следу и говорит мудрые, красивые слова. Сам он - крыса - конченный человек! Нельзя так относиться к мертвым!
   Мы закопали девочку на маленьком деревенском кладбище. Пошел дождь. Словно бы небо оплакивало ее безымянную душу. Мы сделали крест. Тук прочел молитву. Я бросил на бугорок грязной из-за дождя земли последние осенние цветы. Блеклые, померзшие, тоже неживые...
   Когда мы вернулись в лагерь, Назир рассказал, что Артур расспросил его про монашку. Слушал, затаив дыхание от восхищения. А потом ускакал куда-то...
   На душе было примерзко. Марион обняла меня. И пусть она молчала, я чувствовал, как ее тепло и любовь постепенно отогревает мою промокшую, заблудшую душу.
  
  

ГАЙ

  
   - Гизборн! Гииизборн! - донеслось из зала. Кажется, милорда шерифа резали.
   Что за несчастный день сегодня! Сначала мерзкий сон, потом неприступная леди Шона, потом склочная леди Нэста. А мне даже выпить не удалось...
   Шериф... Ну, шериф - это вечное зло.
   - Да, милорд! - рявкнул я, спускаясь.
   - Где вас там черт носит, Гизборн! - возопил де Рено, потрясая клетчатой шахматной доской. - Его величество изволил пожелать партию в шахматы...
   - Со мной? - неверяще выдохнул я, обалдев от такой чести.
   - Вы что, вконец одурели? - Возмутился шериф, и прижал доску к груди, словно обретенную возлюбленную после долгой разлуки. - Со мной! А вы займитесь делом. Гонец от королевы! Ее величество возвращается завтра. Думаю, совершив объезд города, вы не развалитесь!
   - Да, милорд! - Кивнул я, постаравшись не выдать раздражения.
   Впрочем, шериф был прав. Объехать город, показаться народу и напомнить, что власть бдит и не дремлет, было действительно нужно. Иначе чего только не дождешься от собравшейся поглазеть на короля толпы! Все окрестные воры - точно здесь. И мошенники. И попрошайки. А может, и парочка аутло. А может, даже и не парочка.
   Опять вдруг вспомнился Локсли... С него бы сталось учинить что-нибудь сумасбродное даже и в королевском присутствии. Хотя, с другой стороны, после облавы, которую на него устроили, даже такой наглый разбойник, как наш "шервудский лорд", мог поумнеть и стать осторожнее.
   Город шумел и праздновал. Но никаких беспорядков я не углядел, пока отряд не свернул к торговым рядам.
   - Грабеж средь бела дня! - Раздался, перекрывая шум базара, чей-то возмущенный и явно угрожающий голос.
   - Разбой, люди добрые! - Подтвердил завывающий, как у плакальщика, вопль, по которому можно мгновенно опознать обиженного торгаша.
   Я придержал коня. Конечно, посреди рыночной площади вовсе не обязательно и впрямь совершались грабеж и разбой - возможно, там просто кто-то слишком рьяно торгуется, - но все равно, проверить не мешало. А то ведь и до рукоприкладства временами доходит, а жаловаться к кому побегут? Правильно, к шерифу. А шериф потом мне воздаст - за то, что допустил безобразие.
   - Милорд! - Один из солдат привстал в стременах, указывая рукой, но я уже и сам все увидел.
   Скандалили перед лавкой торговца тканями и одеждой. Какой-то валлиец, - похоже, что из дружины Клана, - вскочил прямо на выставленный перед дверями прилавок, безжалостно попирая грязными сапогами разложенный товар, и осыпал бранью съежившегося торговца, обвиняя того в грабеже и угрожая подпалить к чертовой бабушке, чтобы впредь знал, как надувать приличных людей. Тот, не дерзая применить к оскорбителю силу, простирал руки к нимало не сочувствующим зевакам, заунывно взывая о творящемся разбое.
   - С дороги! - Рыкнул я, многозначительно коснувшись рукоятки плети. Толпа послушно раздалась. - Взять...
   Я хотел сказать: "Взять их!", а там уж разбираться, кто кого надувал, а кто палил, но тут...
   Валлиец обернулся. Он нахально стоял на потоптанном прилавке, с непонятным весельем глядя на меня. В его измазанном синей краской лице было что-то поразительно знакомое, настолько, что я поперхнулся приказом.
   - Что, ChanГard, доконала тебя служба? - ехидно усмехнулся "валлиец". - Своих не узнаешь, а?
   ChanГard? Счастливчик!
   У Глостера! И в Нормандии...
   Мое почти забытое прозвище...
   Гооооосподи! Нет, такого не бывает! Это чудо!
   - Артур! - Заорал я, спешиваясь и опрометью кидаясь навстречу также спрыгнувшему наземь человеку. - Де Невелль!
   Мне было все равно, что на меня смотрят, и безразлично, что скажут. Что я веду себя как мальчишка, а солдаты, горожане, лавочники и явившиеся по каким-то делам в город смерды станут чесать языками. Я не видел его с тех пор, как мы, получив рыцарское посвящение, покинули нашего покровителя.
   Да...
   После той графской охоты, когда мы с ним вдвоем завалили чудовищно огромного и страшно разъяренного вепря, спася тем пару ребер, а то и жизнь графу Пембруку, под которым некстати оступилась испуганная лошадь, выбросив всадника чуть не под самый нос обезумевшему зверю. Как же у меня болели потом все мускулы, надсаженные в попытке задержать взятого на копье атакующего кабана! Да, если б не Артур, сваливший его поразительно метким ударом, вепрь запорол бы и меня, и Пембрука, и кого-нибудь из бросившихся на выручку егерей...
   За этот подвиг милорд Глостер посвятил нас в рыцари раньше обычного срока. В девятнадцать лет...
   А потом мы оба уехали воевать, я - в Нормандию, он, по слухам - в Святую Землю, и с тех пор я не видел своего лучшего друга, изредка узнавая о нем что-то от его старшего брата, Бертрана.
   И сейчас я обнимал его под удивленными взглядами солдат и ноттингемских простолюдинов.
   - Ты неплохо выглядишь для мертвеца, ChanГard! - Усмехнулся Артур. И добавил, окинув меня оценивающим взглядом: - И чертовски плохо для молодожена.
   Впрочем, это было неудивительно: за всю жизнь не видал человека, которого бы сильно украсила стрела в боку.
   - А ты слышал о моей смерти, Ланцеарий? - удивился я, тоже назвав друга его давним прозвищем. Копейщик...
   - Слухом земля полнится! - Его ухмылка была совершенно прежней. - Рад, что это оказался лишь слух, Счастливчик.
   - Ты приехал узнать о брате? Или... хочешь наняться к шерифу Ноттингемскому? - Какими-то дальними остатками рассудка, не смытыми нахлынувшей радостью, я понимал, что веду себя неподобающе, вот так стоя и осыпая его вопросами посреди рыночной площади, но... Он был здесь! И это было лучшее, что могло произойти.
   Я вдруг подумал, что вовсе не буду против, если шериф, и правда, наймет Артура. Это под Ральфом ходить было бы невыносимо, а Артур... Он всегда был нашим вожаком, еще у Глостера. И это было нисколько не обидно. Это было... правильно. Как восходящее утром солнце, или яблоко, падающее с ветки всегда вниз, а не вверх.
   - О брате? - пожал плечами Артур. - А что о нем я могу узнать нового? Разве что сделать пожертвование какому-нибудь местному монастырю за его грешную душу.
   И верно! Я вновь окинул Артура взглядом. Одежда валлийского наемника, простые ножны у пояса. А лошадь? Или ее вовсе нет? Неужели Артур впал в бедность, а брат послал его к черту? Ведь Бертран был одним из самых богатых наемных капитанов Англии! Вот сволочь... А я-то думал, он только со мной по-свински обходился!
   - У тебя есть конь, или я велю дать тебе его, - я оглянулся, прикидывая, кому из солдат приказать спешиться.
   - Не трепещи понапрасну, я оставил коня у своего друга. - Артур хлопнул меня по плечу. - Вечером мы уезжаем.
   - Куда? - Неистовая радость померкла.
   - Далеко... - По лицу Артура скользнула тень. - И надолго... Но пока я весь в твоем распоряжении. - Он вновь улыбнулся. - Выпьем и повеселимся, как в старые добрые времена. Ты знаешь здесь подходящее место?
   Подходящее место? Пожалуй, "Право господина" подойдет...
   - Только сначала мне надо сделать подарочек для одной леди... - Артур многозначительно подмигнул. - Она была добра со мной. - Де Невелль обернулся к лотку и перебирал платья - те, что не пострадали во время склоки. - Барыга хочет меня уверить, будто это настоящий сарацинский шелк! - Он кивнул на хозяина. Тот побледнел, понимая, что нажил неприятности. Понятно, что в такой лавчонке сарацинский шелк найти едва ли возможно. - Хочешь, чтобы я доказал тебе, жулик несчастный? - Скорчил великолепную гримасу де Невелль. - Знаешь, как настоящий шелк горит?
   Хозяин испуганно покрутил башкой. Я взял материю, сосредоточенно пощупал. Ткань, надо сказать, была неплохая, но на шелк походила, как крестьянская водовозная лошадь на Фьюри. Торгаш явно рассчитывал на невежество покупателей.
   - Это не настоящий шелк, ты прав, Артур, - подтвердил я не терпящим возражения тоном: - Сколько ты заплатил?
   - Три серебряных монеты. - Артур выудил из общей кучи два понравившихся платья. - Я возьму два за эту цену.
   - Три, - улыбнулся я, подхватывая еще одно, зеленое. - По одному за каждый серебряник.
   Хозяин тяжко вздохнул.
   - А тебя я запомню. - Сурово пообещал я. - Будешь знать, как людей дурить!
   - Да, милорд! - Еще горестней подтвердил лавочник.
  
   Объезд города я все-таки закончил, благо - оставалось немного. Артур ждал меня в "Праве Господина", как я ему и сказал.
   - Расскажи, как там, на Святой земле? - спросил я, наполняя кружку очень даже неплохим вином. Хозяин расстарался!
   - Слишком жарко, - Артур держал оловянный бокал в руках, устремив взгляд на бордовую поверхность напитка, словно думал найти в нем истину, - слишком мало воды, слишком много дезертиров и уродливых женщин. Ты ведь знаешь, я не из тех, кто рассказывает истории...
   - А тот, кто участвует в истории! - Подхватил я, вспоминает нашу поговорку.
   - Тот, кто делает историю, - поправил Артур и пригубил вино. - Так что рассказывай ты, ChanГard.
   Я принялся рассказывать. Как воевал в Нормандии. Как после ранения, - по рекомендации графа Глостера, - перебрался в Англию, на службу к аббату де Рено. Как сдуру принял предложение его братца, будь он неладен, шерифа Ноттингема, и с еще большего дуру подписал с ним договор, достойный дьявола: если вздумаю уйти раньше семи лет службы, то должен сперва уплатить де Рено сумму, которой и за десять лет не заработаю. Вернее, не заработал бы. Если бы не покушение на короля.
   - Похоже, судьба улыбнулась, глядя на тебя, ChanГard, - заметил Артур, втыкая нож в спешно притащенную слугой баранью ногу.
   Насмешник! И всегда таким был.
   - Да уж, - Я сделал хороший глоток и расслабленно грохнул кружку на стол. - Похоже, я - предмет ее шуток.
   Артур вопросительно поднял бровь.
   - Когда она решает меня одарить, делает это таким образом, что лучше никому не рассказывать, потому что слушатели подохнут со смеху, - я попытался улыбнуться, но усмешка получилась мрачной. Я помолчал и наконец-то произнес вслух то, о чем давно догадался: - За мою преданность и мужество король наградил меня, доверив мне воспитание своего бастарда.
   Артур откинулся назад на спинку скамьи и... заржал. Иначе это никак назвать не получалось. Вот и делись с другом! Ведь я же... Я сам удивился, сообразив, что за все эти годы ни с кем не бывал так откровенен, как с Артуром де Невеллем, Копейщиком.
   - Ну, так дои его величество дальше, Гизборн, - заявил Артур, нахохотавшись всласть. - В качестве возмещения. Этот рог изобилия не должен иссякнуть. И молись, чтобы твоя драгоценная несушка золотых яиц не потеряла этого ребенка.
   - Я бы скорее молился об обратном, если б только это помогло! - Огрызнулся я, не успев схватить себя за язык, и сам испугавшись сказанного. Так нельзя говорить, это безбожно. Нельзя желать смерти невинному младенцу. Он же не виноват, что его зачали во грехе, как... Совсем как меня.
   - Слава Богу, что я успел прожевать, не то моя жизнь и впрямь могла бы завершиться в этой таверне, - прищурился Артур. - Что это, Гай? Ревность или глупость?
   - Гордость, - буркнул я, залпом осушил кубок и налил себе еще вина.
   - Значит глупость, - кивнул Артур и задумался, оценивающе оглядывая меня. - Или все же ревность... Ты влюблен в свою жену? - Это было сказано с неким деланным изумлением, слегка похожим на детские дразнилки.
   Я представил себе Эмму, с непреклонным видом отдающую распоряжения. Кому! Мне! Собственному мужу! Я - влюблен? Да я не знаю, куда от нее деться! Наследница замка, привыкшая рыцарями командовать! К тому же, видимо, уверенная, что король в любом случае ее защитит по старой памяти, что б ни делала. Особенно невыносимо было то, что Эмма явно готовилась сделать из меня дурака.
   - Она меня бесит. - Я представил, что сделаю, когда она с невинным взглядом заявит, что это дитя - мое, и вновь ухватился за кувшин, испугавшись собственных предположений. Я ж ее придушу на месте! И попаду за это сперва на плаху, а потом - в ад.
   - Чем же она тебя так бесит? - Удивился Артур. - Страшна?
   - Уже тем, что она есть. - Тихо проговорил я. - Тем, что она указывает мне, что я должен делать, а чего нет. Тем, что она все время хочет от меня чего-то. В глаза заглядывает, разговаривает, изображает заботу, притворяется влюбленной...
   Наверное, я действительно сошел с ума. Иначе, почему берет такая тоска от мысли, что моя как снег на голову свалившаяся супруга неискренна со мной, что ее забота и ласка - лишь притворство, попытка усыпить бдительность, чтобы, когда я размякну окончательно, подсунуть мне чужое семя? Мать отцу хотя бы не лгала...
   Артур с ухмылкой выслушал весь этот бред, пока я не запнулся сам.
   - Да, ты прав... - мрачно произнес Артур. - Ты прав, ChanГard, она притворяется, тебя невозможно любить. Ты мерзкий, подлый, бесчестный подхалим, пьяница, урод, неудачник, слабак, трус...
   Он сделал паузу, чтобы набрать воздуха для продолжения. Черт, ну и серьезная рожа, я чуть за чистую монету не принял!
   - У тебя поросячьи глазки, ты отвратителен в постели, уж лучше целоваться с жабой, приятней спать с мертвецом... - продолжал вдохновенно вещать де Невелль.
   - Хватит, хватит, Артур, я понял, - Я махнул на него рукой, пытаясь сдержать смех. Мы же, в конце концов, не развратные греческие язычники, чтобы он знал, каково со мной спать!
   - Нет, ты дослушаешь до конца! - Напыщенно возразил Артур. - Я, может, все эти семь лет хотел тебе открыть истину. Гизборн! Ты самое последнее существо на этом свете, достойное любви! Удовлетворись притворным вниманием своей падшей женщины и извлеки из этого дела урок и выгоду. И... заведи любовницу, если так уж невмоготу.
   - Сразу двух за сегодня упустил по причине того, что они уверены, что я должен любить свою жену! А теперь еще и ты туда же! - Хмыкнул я. Кому другому мне было бы стыдно рассказать, как меня провели, но Артуру можно.
   Я чуть не улыбнулся, вспомнив, как мы делились самыми жгучими тайнами, какие только могут быть у мальчишек. Я тайком рассказывал ему про ту служанку, которая научила меня быть мужчиной не только на поле боя. Артуру явно было досадно, что я обогнал его в этой науке, но он не обиделся.
   - Да откуда ей знать, почему во сне я улыбаюсь? Я бы улыбался в объятиях любой хорошенькой девицы! Да я бы улыбался, приснись мне, как де Рено объявляет, что повысил мне жалованье!
   - Эта упущенная леди тебя зацепила! - Артур явно был заинтригован. - Что она ответила на это?
   - Ничего, - вздохнул я. - Не сообразил ей это сказать тогда...
   Но...
   Ведь она же здесь! В комнатке наверху!
   - Но я скажу прямо сейчас! Пошли! - Я подхватил кружку и одно из платьев. Зеленое.
   - Куда? - Удивился Артур.
   - К той самой упущенной леди, - подмигнул я, слегка удивляясь сам себе. На душе было легко, и хотелось совершить что-нибудь шальное, как в детстве. Может, это потому, что Артур приехал?
   - Далеко? - Артуру явно лень было куда-либо идти, он пригрелся и пьян. Я, видимо, тоже пьян, и не только вином, но и... Я сказал бы: вернувшейся юностью, но это прозвучало бы слишком напыщенно.
   - На второй этаж. Эта леди остановилась в "Праве Господина".
   - Погоди! Я прихвачу себе служанку.
   Я его почти не расслышал в шуме толпы упившихся солдат. Мы почти бегом взлетели на лестницу.
   - Парню неймется, - ворчал Артур, стараясь не разлить по дороге свое вино.
   Я усмехнулся и постучал в дверь. Да. Совершенно верно. Мне неймется.
   - Кто там? - Донеслось изнутри. - Грендель, это ты?
   - Да, миледи! - Подтвердил я. Ну и прозвание у ее охранника, однако!
   - Гай? - Ахнула Шона и распахнула дверь.
   То, что она узнала мой голос, что помнит его, внушало надежду. Я быстро обнял ее и втолкнул внутрь, напугав служанку, складывавшую белье: девка вздрогнула, движения стали какими-то судорожными. Что, боится, я тут по пьяни погром устрою? Или из новеньких, еще к гостям не выходила? Ну, ничего, сейчас Артур живо объяснит ей, для чего в тавернах служанки...
   - О! То, что надо! - Обрадованно выдохнул мой оживившийся друг, подхватил ахнувшую девчонку на руки и поволок вон из комнаты.
   Впрочем, эта крестьянка меня уже не интересовала, да и Артур - не очень.
   - Вот, - прошептал я, глядя, как играет солнечный лучик в рыжих волосах Шоны. - Это тебе... - Я вытащил из-за пазухи зеленое платье.
   Легкая ткань взметнулась и упала прямо в руки леди.
   - О! - Слегка озадаченно изрекла Шона, расправляя платье. - Как мило с твоей стороны, Гай.
   - Ты примеришь?
   - Позже - непременно.
   - Нет, сейчас!
   - После, милорд! - Непререкаемый тон несколько не вязался с ее искренне растроганным взглядом.
   - Оно тебе не нравится? Это настоящий шелк! - Соврал я, притворяясь обиженным. - И цвет тебе к лицу.
   - Да... - кивнула Шона. - Как вы так угадали цвет, сэр Гай?
   Ого! Она уже заигрывает. Смелее, ChanГard!
   Надо было обнять ее и посадить на подоконник, или положить на кровать. Или хотя бы сомкнуть руки на тонкой талии...
   Я не решился.
   Что ты делаешь со мной, загадочная леди Шона? Почему мне кажется, что поцеловать тебя - грех? Если только не в щеку. В щеку - можно. Как ты меня. Почему?
   - Я просто вспомнил... - Я приложил платье к плечам леди Шоны, разгладил складки, надеясь, что странное наваждение исчезнет. Почему, целуя меня, ты ни разу не коснулась губами моих губ? Почему, прикасаясь к тебе, я чувствую себя так, словно обнимаю собственную сестру? У меня никогда не было сестер... - Ведь в прошлый раз ты тоже была в зеленом...
   - В ПРОШЛЫЙ РАЗ?
   Растроганная нежность исчезла из ее взгляда.
   - Где ты видел меня в прошлый раз? - Она смотрела мне в глаза. Я никогда не признался бы в этом даже Артуру, но мне вдруг сделалось неуютно. - Скажи мне, Гай?
   Мысли о любви сгинули, словно перед боем. Тем более что леди Шона походила сейчас, скорее, на военачальника, который смотрит на карту, прикидывая, где поставить войска, чем на предмет любовных желаний.
   - Я... Но я...
   Я вдруг осознал, что НЕ ПОМНЮ. Это казалось каким-то бредом. Я точно ЗНАЛ, что видел уже эту женщину, но я не помнил, когда и где, словно эти воспоминания украл злой колдун...
   Херн?!
   Мог ли он это сделать?
   Как она сказала? "Я давно знаю Херна, и у меня с ним свои счеты..."
   Кто она? Зачем приехала в Ноттингем?
   Чего ты хочешь от меня, леди-менестрель? Чтобы я ради тебя Херна убил?
   - Почему ты не носишь мой амулет, Гай? - Упрекнула Шона.
   Амулет? Христианам не пристало полагаться на языческие побрякушки. Я, и правда, не надел его, бросил в шкатулку. Но откуда она может знать, что его на мне нет?
   И где, черт возьми, я ее видел?!
   Я изо всех сил напряг отуманенный вином ум, пытаясь вспомнить...
   Волосы Шоны внезапно потемнели, теперь они отливали бронзой. И глаза... Она же светлоглазая? Или нет? Но я знаю это лицо! Смеющаяся валькирия у мачты...
   Я тряхнул головой, морок сгинул.
   - Простите меня за навязчивость, миледи! - Холодно проговорил я, выскакивая из комнаты и захлопывая за собой дверь, словно это была не опочивальня дамы, а клетка голодной львицы.
   Как объяснить, что я только что видел на ее месте совсем другую женщину? Всего несколько мгновений, но - видел! Видел, а не представлял!
   Господи, я что, и правда, сошел с ума?
   Артур у дверей все еще увлеченно лапал служанку. На миг мне показалось, что и эту девку я тоже где-то видел. Я испуганно отогнал опасную мысль. Нет, второй раз я этим морочиться не буду - не хватало еще и на месте служанки узреть какое-нибудь языческое непотребство.
   - Что-то у вас быстро разговор закончился, - удивился Артур.
   Служанка под шумок высвободилась из его рук и задала стрекача по коридору в темный конец. Похоже, Артур ей не глянулся. Как ни странно.
   - Ведьма! - Пробормотал я, успокаиваясь.
   - Но хороша! - Подзадоривающее цокнул языком Артур. - Горяча!
   - Но ведьма, - Повторил я.
   Вместе с Артуром мы спустились обратно в зал, где нас уже ждали жаркое и наполненные кружки.
   - Гай, ты словно последний девственник Ноттингемшира! - Поморщился Артур. - Любая женщина ведет себя так, как позволяет ей мужчина.
   - Тебе легко судить, тебе досталась служанка! - Добавлять, что эта служанка не морочит ему голову и не имеет загадочных счетов с лесными чертями, я не стал.
   - Нашел, чему завидовать, - хмыкнул Артур. - Тебе могла обломиться леди, какую надо бы заиметь, во что бы то ни стало.
   Угу. Посмотрел бы я на Артура на моем месте. Что стал бы делать наш во всем уверенный Ланцеарий, если б не имел возможности доверять собственным глазам и разуму?
   - Она капризничает, - примирительно проговорил я. Не рассказывать же ему, в самом деле. Не хватало, чтоб меня лучший друг полоумным считал. - Из-за того, мол, что я уже женат.
   - Так стань вдовцом, - как бы между делом, ковыряясь в аппетитно поджаренных куриных крылышках, предложил Артур.
   - Я к тому времени потеряю надобность в женщинах, да и Шона перестанет быть столь привлекательной, - усмехнулся я, утаскивая крылышко с блюда. - Леди Эмма де Сен-Лорент всех нас переживет.
   - Ей и помочь можно, - пожал плечами Артур.
   - Что ты хочешь сказать? - Я непонимающе смотрел на него, отчаянно надеясь, что понял неправильно.
   - Я избавлю тебя от жены, - спокойно пояснил Артур, облизывая жирные пальцы. - Отпустишь ее в лес прогуляться, и больше никогда ее не увидишь, обещаю. Никто ничего не заподозрит. Все, как обычно у вас водится, спишут на разбойников. И... - Наверное, он увидел, что я остолбенел от такого предложения. - И не волнуйся об оплате, договоримся по-дружески. Мне хватит тех побрякушек, которые будут на твоей благоверной. Я не жадный.
   Черт, умеет же сделать такую серьезную физиономию, что поверишь! Знаешь его, как облупленного, а все равно поверишь! А я чуть себя не выдал - вот бы насмешек не обобрался.
   - Где ты набрался таких разбойничьих шуток, Артур? - Я улыбнулся. От облегчения, а вовсе не оттого, что показалось смешно. - А я чуть было не подумал, что ты всерьез!
   - А я всерьез, - очень серьезно произнес Артур. - Ты принял меня с щедростью и искренней радостью, как и подобает старому доброму другу. Я хочу отплатить тебе тем же! Подумай, ChanГard, ты получишь титул, приданое и земли без раздражающего, назойливого и порочащего твое имя довеска.
   На миг мне показалось, что земля задрожала у меня под ногами. Я сделал над собой усилие, чтобы не зажмуриться, чтобы продолжать смотреть... на него. Это не шутка. Артур серьезен, как проповедник. Он, в самом деле, предлагает мне убить? Эмму?
   Я вспомнил кошмар нашей первой ночи. Ее нежные руки, ласкавшие и утешавшие, несмотря на то, как я обошелся с ней, измученный яростью и болью. Освещенная вечерним светом спальня, персик, нежная улыбка на лице Эммы и смешная детская песенка про Шалтай-Болтая...
   Артур так похож на Бертрана! Одно лицо с братцем в те же годы! Но Бертран, по крайней мере, остался, каким ни есть, а солдатом! Этот же... Не воин - убийца. Крыса без чести и совести! Предлагающая за плату убить беззащитную женщину, виновную лишь в том, что королям не отказывают... И думающая, что я на это соглашусь!
   Меня бросило в жар.
   - Ты что несешь, сволочь! - Я ударил его, изо всей силы, размашисто, по наглой ухмыляющейся морде. За все! За Эмму, за его подлое предложение... За то, что выкинул в сточную канаву все, чему нас учили у Глостера, превратился из человека в крысу и меня посчитал таким же!
   А еще было больно. Даже когда Нэста излила на меня всю свою ненависть, и то не было так плохо. Где-то в глубине моей души корчились оскверненные воспоминания о чистой мальчишеской дружбе, о восхищении любимым вожаком, о гордости за него...
   Тот, не ожидавший такого поворота, грохнулся с лавки на спину и ошарашено уставился на меня. Солдаты, выпивавшие рядом, притихли и замерли, готовые к любому приказу начальника.
   Артур, Господи, ну зачем, зачем ты превратился в такую мразь?
   - Ну-ка, дай мне руку, ChanГard! - Примирительно произнес Артур. - Что ж ты, пьяного товарища - да по морде! Я же помочь тебе хотел! От чистого сердца!
   - Надеюсь, все, что ты сказал, ты сказал спьяну, Ланцеарий. - Я протянул руку, с усилием, сам уже не веря своим словам. В следующий раз, видимо, подам руку Локсли. И рука аутло будет достойней руки бывшего рыцаря.
   Артур с недовольным видом отряхнулся, уселся обратно на скамью и продолжил поедать крылышки.
   - Я и не сомневаюсь, что вкатил ты мне по пьяни, - произнес он с невыносимой снисходительностью. - Ты точно не сможешь объяснить, за что мне только что прилетело. Я стал тебя бесить? Как твоя жена. Тем, что я в глаза заглядываю, разговариваю, изображаю заботу, притворяюсь другом...
   - Хватит, Артур! - не выдержал я, - Это больше не забавно.
   Если б он знал - насколько! Еще слово - и я убью его. А вернее, он - меня. Он почти всегда побеждал меня в учебных поединках, вряд ли и сейчас что-то изменилось.
   Артур посмотрел на меня серьезно, даже печально.
   - Это ВОВСЕ не забавно, друг мой. В то время, пока ты тут ноешь про недотрог любовниц, и достающих жен, где-то там умирают настоящие мужчины. В бою, за кого-то там - неважно, неважно, на чьей земле. Они живут по-настоящему и погибают с честью. Разве не для этого мы с тобой родились? Нам нечего терять, нам есть, за что умереть. Помнишь? Там, где мы - война. А ты торчишь здесь и размениваешь молодость и силу на всякую ерунду.
   Кто бы говорил...
   А что, если...
   Радость обожгла меня, обожгла и согрела, как огонь, внезапно вспыхнувший в сырой тьме! А что, если Артур решил вернуться к достойной жизни? Вновь стать прежним! Воином, а не презренным убийцей! Тем Артуром де Невеллем, каким я его знал! Да. Его сердце тоже тоскует по тем временам. Ведь недаром он говорит о нас обоих! Что ни мне, ни ему нечего терять.
   Что он имел в виду, сказав о тех, кто сражается? Святая Земля? Наверное. Плащ крестоносца покроет все грехи и ошибки...
   - Ты предлагаешь мне пойти с тобой...
   - Я ничего никогда никому не предлагаю, - произнес Артур с расстановкой на каждом слове. - Все всегда все предлагают мне.
   Вот как! Стало быть, ты мне честь оказываешь! Прозвучало чересчур спесиво для кающегося грешника. Самому-то не смешно?
   Но, может быть, это лишь маска, и Артуру самому невыносимо собственное падение? Хоть бы было так...
   Нет, это точно так! Иначе и быть не может.
  
  
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

20 October 1201

ЮЧИ

  
   Я провела поистине ужасную ночь в монастыре. Во-первых, нам не оставили света в кельях. Лежишь в абсолютной тьме, словно в могиле. Я даже боялась открывать глаза, возникало ощущение, что я ослепла. Подозрительные шорохи, поскребывания и пробирающий до замерзшей души свист ветра не давали возможности расслабиться и забыться. Во-вторых, холод. Не знаю, как эти монашки не дохнут зимой? Уже в октябре в их каменных сырых кельях с узкими не застекленными окнами, в кровати без полога, под воняющим затхлостью и гнилью шерстяным одеялом было просто невозможно согреться. Даже одетой. Даже сидя, сжавшись в плотный комок. Промаявшись полночи, я кое-как отключилась от усталости. Да тут же чуть не вскочила сразу на ноги. По коридорам, шурша грязными подолами, шли эти лунатичные дщери Господа на молитву. В три ночи, в пять утра. Безумие! Какое счастье, что мне не пришло в голову устроить резиденцией монастырь. Интересно, что доконало бы меня раньше: воспаление легких или хронический недосып?
   А еще, до кучи, утром я смогла найти только одну перчатку. Обыскала всю келью - как канула в небытие. Мне было жутко жаль. Перчатка была такой хорошенькой. Из тонкой мягонькой крашеной замши. Так трогательно аутентично сшитая узенькими кожаными ремешками... Кроме того, с голыми руками было уже довольно холодно, а надо держать повод... мне вовсе не хотелось обращать на себя внимание, словно я Там Линн, следующий в королевской свите, и моя милая Дженнет должна опознать меня по одной перчатке... Я просто не знала, куда деть руки, чтобы никто не заметил.
   Королева посмотрела на меня с явным неодобрением, с очевидным укором. Конечно, она не могла не заметить моего отсутствия. И, конечно, уже нашла этому некое объяснение, и мои оправдания прозвучали неубедительно.
   - Однако вам бы не помешало исповедаться, дорогая моя, - мрачно подвела итог Изабелла. - Я попрошу аббата Хьюго лично помочь вам очистить свою душу и смириться с неизбежным.
   - Благодарю вас, миледи, за столь трепетную заботу обо мне.
   - Благодарите своего мужа, его подвиг с лихвой оправдывает и ваши грехи.
   И я преисполнилась благодарности, наполнила сердце любовью до краев так, что нежность сочилась сквозь щели этого хлипкого, изношенного резервуара. Как легко заставить себя возлюбить некий образ, сотканный из призрачного шелка воспоминаний и фантазий. Даже, если оригинал - Гизборн. Я просто вспомнила ночи, проведенные за пологом, укрывавшим от сквозняков, рядышком с его уютным, теплым телом. Если бы он еще не истекал кровью, не бредил и не кричал во сне, бедолага...
   Ах, как же я соскучилась по вам, сэр Гай! Как бы мне хотелось обнять вас, прижаться к вашей пахнущей кислым железом кольчуге, дотронутся трепетно до обветренных губ, преданно заглянуть в глаза... Как вы там без меня? Не загноилась ли ваша рана? Не заела ли тоска по несбывшемуся? Как вы пережили эти два дня разлуки? Как воспользовались этими долгими мгновениями свободы? Эта русская леди не слишком вас доставала? А вы ее? Как же тревожно на душе...
   Когда королевский кортеж въезжал в городские ворота, сердце забилось от радостного волнения. Старый замок больше не казался убогим и чужим. Я возвращалась домой. Я искала в толпе встречающей королеву знакомый силуэт, гордую стать, белокурую голову, синий плащ.
   Вот он! Мой храбрый рыцарь в сияющих доспехах. Слава Богу, кажется, в добром здравии. Суетится, как всегда, раздает громогласные приказы, расчищает дорогу в толпе экзальтированной черни. "Терпение, девочка моя, терпение" - готовила я себя морально - "рыцарь при исполнении, дорвешься еще. И нарвешься, как обычно".
   Как ни странно, Гизборн сам ко мне подошел и, судя по всему, пребывал в необычно приподнятом настроении. Неужели мое возвращение его так взбодрило? Надо этим воспользоваться.
   - Ну и, как вам монастырь, миледи? Надеюсь, вам там понравилось? - Почти беззлобно подтрунивал он надо мной. Помилосердствуйте, Гай!
   - Скука смертная, - соврала я, и кровь прилила к лицу (в этот момент он помог мне спешиться). - Я лишний раз убедилась в том, что не создана для аскетического образа жизни.
   - Пожалуй, вы правы - монашка из вас никудышная, - Гизборн критически оглядел меня с головы до ног и добавил мрачно. - Но попробовать стоило.
   - Стоило, милорд, - горячо согласилась я, решив впредь постоянно ему поддакивать и всячески льстить самолюбию. - Именно там я поняла... и сама удивилась этому... что скучаю именно по своему упрямому мужу. А вы?
   - Мне некогда было скучать, миледи, - он кивнул в сторону выстроенной вдоль стен ноттингемской гвардии. - Дела...
   - Гизборн, вы отстранены от дел, - уела я его ласково, пародируя шерифскую язвительную манеру. А, как только он открыл рот, чтобы возразить, стратежно поменяла тему. - Как ваше ребро, милорд? Вам меняли повязки?
   - Позже перевяжете, - отмахнулся Гизборн и знаком показал мне, что эта тема закрыта.
   - Тогда прошу вас, милорд, позвольте мне вернуться в комнату, отдохнуть. Поездка основательно меня вымотала.
   Ага, особенно финальная ее часть в стальных объятиях сурового Гвин ап Нуада.
   - Успеете еще, - остановил он меня. - Вы же хотели наслаждаться супружеством. Так, возьмите меня под руку и наслаждайтесь. Мы прогуляемся немного, поговорим кое о чем. Только надо бы найти подходящее место...
   Гизборн практически поволок меня по двору, подозрительно заинтересованно расспрашивая о том, каким святым я успела помолиться. К счастью, мои "подружки" всю обратную дорогу оживленно и в полный голос делились впечатлениями, и я имела кое-какое представление, чем знаменит этот самый монастырь. Там какой-то животворящий крест, который все лапают.
   - Кстати, вы удручающе плохо держитесь в седле, дорогая моя леди.
   Это было еще более неожиданно. Он на меня смотрел, пока мы проезжали по городу? Мир сошел с ума.
   - В свободное время я займусь вашим обучением.
   Нет, точно сошел с ума. Валлиец, кстати, тоже беспокоился шибко, что я из седла выпаду, теперь еле ноги волоку. Если вы это называете "обучением"...
   - Все не настолько удручающе, милорд, могу вас заверить, что...
   Тут кое-что меня отвлекло. Я даже запнулась и остановилась.
   - Этот ведь сарай построили недавно, милорд? - Взволновано спросила я, как только ко мне вернулся дар речи. - Судя по светлой древесине, не так сильно обветренной и почерневшей...
   - Это амбар, - просветил меня Гизборн и ухмыльнулся, как удав при виде кролика. - Его построили два года назад.
   - Да, точно, амбар, здесь должен быть второй этаж и сено, много сена...
   Гизборн затащил меня внутрь, но перед тем, как войти предусмотрительно оглянулся, не следит ли за нами кто-нибудь.
   - А прежний... - я вцепилась в его руку, упрямо тянущую за собой по шаткой лестнице наверх. - Он ведь сгорел, не так ли?
   - Да, он сгорел. - Гизборн, явно терял терпение. - Что вы упираетесь, словно боитесь?
   - Просто это строение не внушает мне доверия. Оно какое-то хлипкое и... пожароопасное...
   На этом самом втором этаже доски пола так зловеще скрипели, а среди разбросанного сена то и дело шныряли проворные тени, что ничего удивительного в том, что я придвинулась к храброму рыцарю, как можно ближе.
   - Я много думал о вас, - неожиданно откровенно признался тот, с глумливой усмешкой, подталкивая меня к куче сена побольше. - Перед сном.
   - И, что же вы надумали?
   - ХШшш... - Гизборн прикрыл мне рот ладонью. Внизу двое солдат, переругиваясь между собой, прикрыли тяжелую дверь. Они и не подозревали, что оставили нас внутри. В темноте. Ухмыляясь заговорщицки, как шкодливый мальчишка решивший поиграть со спичками, Гизборн скомандовал:
   - Помогите мне снять доспехи, живо.
   Мои глаза скоро привыкли к полумраку, поскольку через маленькое слуховое окошко над нами все-таки пробивался солнечный свет. Мне быстро удалось справиться со шнуровкой и армированная штуковина, побрякивая, скатилась с мужественных плеч прямо мне в руки. Черт, какая же она тяжелая! И, как он только во всем этом облачении целыми днями шляется? Я чуть ее не выронила с непривычки.
   - Держи! Крепче! - Зашипел на меня Гизборн, делая страшные глаза, держа в руках меч вместе с перевязью, которые он уже успел снять, пока я возилась с ремешками и веревочками.
   Где-то я уже это слышала и видела....
   Слова сработали, как своеобразный код, ноги сами собой подогнулись, и я плюхнулась в сено, все еще сжимая в объятиях пустую бригандину. Флешбэк показался мне настолько очевидным, что я сразу поняла, каким образом инвайдеры постепенно сходили с ума от постоянных походов в прошлое. Вероятно... вернее, без сомнения, я нахожусь в первой стадии сего ментального недуга. Наверное, вид у меня был, по меньшей мере, озадаченный, если не сказать испуганный.
   Гизборн поднял одну бровь, потом вторую...
   - Вам нехорошо, - он скорее утверждал, чем спрашивал.
   Я кивнула. Сглотнула. Выдохнула.
   - Ничего страшного... это сейчас пройдет...
   Гизборн тоже тяжело выдохнул и с досады пнул кучу сена, на которой я сидела.
   - Я понимаю, что с вами происходит, - он покрутил в руках ножны, еще раз вздохнул (чтобы успокоиться) и бросил рядом.
   - Нет, не понимаете...
   - Нет, понимаю, - он нервно потащил кольчугу через голову, совсем как свитер, застрял в ней, и пришлось прибегнуть снова к моей услужливой помощи. - Не такой уж я и простак, как вы думаете. - Глухо вещал он изнутри железного тоннеля. - Я догадался с самого начала, просто мне было интересно, как далеко вы можете зайти... - он усмехнулся. Я это заметила потому, что кольчуга наконец сползла на пол, а Гай выпрямился и пронзил меня своим пристальным взглядом следователя по "особо тяжким". - В вашем вынужденном притворстве. И, если вы сейчас признаетесь, проявите честность, о которой сами же и заявили, я не буду вас больше мучить, обещаю.
   - Но, в чем же я должна признаться? Я никогда и не обманывала вас. Честно.
   Гизборн стоял надо мной, скрестив руки на груди, словно судья, а то и палач.
   - Хорошо, миледи, я сам скажу. Король постарался избавиться от вас поскорее, королева выдала вас замуж подальше от Лондона за надежного человека. Вы же, изо всех сил играете заботливую супругу, но при первой возможности сбегаете в монастырь... Что я должен был подумать?
   А, действительно, что? Наверное, я тугодумка.
   Гизборн смотрел на меня свысока, презрительно кривясь, готовый нанести решающий удар моему самоуважению.
   - Признайтесь, вы носите королевского бастарда?
   Ну, конечно же! Как я сама об этом не догадалась! Действительно, все сходится. Вот какую тайну просила сохранить меня королева, когда пришла проверить простыни после нашей брачной ночи. А я совсем забыла об этом. Да, теперь очевидно, что Эмма де Сент Лорент не должна была допустить, чтобы муж догадался. А он вот какой прозорливый, блиннн. Что же мне теперь делать?
   Для начала, надо перестать глупо улыбаться и хлопать ресницами.
   - Не беспокойтесь, миледи, я... - Гизборн сделал непроницаемо отчужденное лицо и заявил твердо. - Я сохраню вашу тайну. Я знаю, каково это... не знать отца. Дите не должно страдать из-за грехов матери. И не будет.
   Его решимость произвела на меня впечатление. Несмотря на все его демонстративное высокомерие и желание унизить меня, в нем говорил сейчас вовсе не обиженный судьбой маленький мальчик, дорвавшийся до мести, а сильный духом мужчина, принявший правильное решение. Я была тронута до глубины души. Я почти сожалела о том, что не беременна.
   Да, Гизборн, вы меня удивили. Я даже не могла подобрать правильных эпитетов такому неожиданному благородству. Слово "джентльмен" по-моему, еще не изобрели. Можно было бы назвать вас - человек с большой буквы... но, вряд ли вы знакомы с этим великим блюзовым произведением.
   - Гай, вы...
   - Я знаю. Не надо. Вы мне уже сказали однажды, что я достоин большего...
   Выдохните, Гизборн. И вдохните глубже. Я не стану вас разочаровывать. Мне, знаете ли, удобно то, что вы там себе напридумывали. Статус беременной позволит мне частенько выезжать на прогулки по "монастырям", чтобы грехи замаливать. И это не станет вызывать у вас удивления и подозрения. А еще (и, согласитесь, это самое ценное), вы обещали меня не мучить. А, кроме того, какую бы логическую цепочку из аргументированных доказательств моей невиновности я сейчас ни выстроила, вы все равно не поверите. Зачем же напрягаться? И нарываться. Я уже знаю, рука у вас тяжелая. Честное слово, не прочь была бы отдать вам всю мою любовь и прямо здесь на сеновале, но... не судьба. Вы ж меня теперь и пальцем тронуть побрезгуете. Я - падшая женщина и, притом, обремененная последствием своего падения. И мне не искупить сей грех ничем. Хоть убейся об стену. В этом чертовом времени жизнь и смерть не имеет такого значения, как честь и добродетель. Потерпите, милорд. Как только я закончу притыривание Альбиона, Эмма де Сент Лорент тихо и незаметно исчезнет с лица земли вместе с не родившимся бастардом, оставив вам титул, замок и бабло. А еще вам останется аккуратный шов на боку, как напоминание о том, что вы однажды уже были женаты.
   Отложив пропахший потом стальной кофр, который так и держала в объятиях, я, тяжело вздохнув, направилась к шаткой лестнице. Прочь из этой душной темноты на волю. Что вы смеетесь? У меня даже слезы обиды на глаза сами навернулись. Не в "образе", а самые всамделишные. Пусть Гизборн сейчас отверг, унизил и обломал не меня, а леди Эмму, но... целовал-то он мои губы. У меня бабочки в животе порхали. Я дрожащими руками тыкала его иголкой, я, обнимая, вырывала из кошмара...
   - Стойте! - Резко, словно приказ солдату выкрикнул Гизборн, хватая меня за рукав.
   - Вот уж нет никакого желания продолжать разговор, милорд, - я постаралась освободиться, но куда там! У него-то желание было.
   - Стойте, я сказал! И не смейте изображать оскорбленную невинность!
   - Конечно, невинность я могу разве что изобразить, - и чем сильнее я дергалась, пытаясь уйти, чтобы донести свою подкатившую уже истерику до запирающихся дверей опочивальни, тем сильнее Гизборн меня удерживал на месте. Что уж там таить? Пускай наслаждается. - Но не вам ли знать, милорд, что королевским прихотям не отказывают. Вы ведь тоже не дерзнули. И у меня еще до свадьбы не было иллюзий в том, что вам от меня нужно только мой титул и деньги.
   - Почему же, от всего прочего, что может дать жена мужу, я тоже не собираюсь отказываться, - иллюзий о том, что именно я сейчас должна ему дать, у меня тоже не было. - И вы мне не можете отказать.
   Вот глупый! Да я и не собиралась отказывать. Даже наоборот. Только... можно же было все это как-нибудь по-человечески обставить. Или он все-таки садист? Похоже на то. Его возбуждало мое вялое отбрыкивание только ради сохранения и без того уже растерянного достоинства. По полу. Среди соломы и мусора. Как сейчас потерянно валяются запчасти его униформы. А солома старая, уже затхлостью пованивает. И крысиным пометом. Гадость-то какая, мамочка! Но деваться некуда, руки, как водится, прижаты к полу над головой. Я сдалась. А зря.
   - Вас хорошо натренировали не сопротивляться мужчине, - с явной брезгливостью заметил мой супруг.
   - Вы хотите сопротивления? Ищете оправданный повод, чтобы ударить меня?
   Да я бы враз отучила его от похоти, был бы он мне так же противен, как Настеньке. И это не бахвальство, это действительно просто - мое колено как раз на уровне его уже развязанного пояса. Убить не убила бы, но успокоила. До вечера. Уж точно.
   - Я же вижу, вы злитесь, - ухмыльнулся злобный рыцарь, задрал платье и тяжестью своего тела разогнул это самое колено, мое последнее стратегическое оружие. - Это трогательно...
   И он, вероятно, донельзя растроганный, оставил на моей шее огроменный, судя по горящему ощущению, смачный засос.
   - Вы правда любили его величество? - продолжал он шепотом злорадствовать, разгребая ворот платья. - Каков он был в постели?
   Да хрен знает, каков! Что бы придумать-то уместное? Ах да!
   - Милорд, ваша рана...
   - Перестаньте! - Ворот с треском пошел по шву. Мда... не Denim с двойной строчкой. - В брачную ночь не сдох, сейчас уж как-нибудь справлюсь. - Руки бы отпустил, а то уже не чувствую пальцев, так сжал крепко запястья. Неужели все еще думает, я вырвусь и убегу. - Вы дрожите?
   И правда. Чего это я? Ничего не могу с собой поделать. Уставилась прямо в зрачки его от возбуждения расширенные, словно кролик на удава пялюсь.
   - Вы меня боитесь? - С деланным удивлением заключил он. - Правильно. Лучше опасайтесь меня. Опасайтесь не угодить мне. И не смейте закрывать глаза!
   Параноик. Да я только моргнула. Сухая травинка с вашей шевелюры на мое лицо упала.
   - Смотрите на меня... на вашего мужа... который даст свое имя вашему бастарду...
   Гизборн! Лучше бы ты молчал. Поберег дыхание и не отвлекался. Мне разговоры во время секса напоминают плохой порнографический фильм. Кроме того, я и так смотрю прямо и только на тебя. Мне же самой интересно, как твое лицо меняется. Как злость на нем постепенно уступает место явному удовольствию. Сам вот-вот глаза прикроет. Не мешает, значит, рана. Лишь бы бурная мыслительная деятельность не мешала. А то вдруг опять переклинит на что-нибудь неожиданное...
   Нет, не переклинило. Слава богу, он больше не в состоянии разговаривать. Все, в астрал вышел. Рука, зажавшая запястья, расслабилась, чем я немедленно и воспользовалась, чтобы привлечь своего героя-любовника ближе. А то такое впечатление, что это он меня боится. Или же и правда брезгует. Или хочет, чтобы я наоборот отталкивала его в ужасе. Но сейчас он уже не мог контролировать процесс. Так что, прости, Гай, но у нас с тобой разные эротические фантазии.
   Земля... то есть пол подо мной мерно покачивается. Словно лодка на причале, слышно даже, как волны с деликатным шорохом бьются о рассохшуюся на полуденном солнце, изъетую солью и покрытую наростом изящных раковин, корму. Я знаю, что это только иллюзия, но словно бы чувствую жар, исходящий от вечного светила, которое будет безучастным свидетелем тому, как старая лодка сгниет на берегу... но пока... пока в ее уютном чреве, похожем на две сложенные вместе загоревшие ладони прячутся прильнувшие друг к другу, обдуваемые влажным бризом с брызгами, тела не замечающие ожогов, оставляемых коварно ласковыми солнечными поцелуями. А лодка все качается, убаюкивает... шепот волн уговаривает... а им хочется... где-то в подсознании прячется назойливая малодушная мыслишка - быть унесенными в открытое море. Но никто из них не посмеет протянуть руку и размотать просоленную, жесткую веревку, накинутую на понурый остов заброшенного причала. Или... будь волны штормовыми, холодными, грузными, зло рассекающими с гулкими раскатами пологий берег... в отчаянии разбивающими упрямые коленки о каменистое дно... будь они девятибалльными... эти двое в лодке все равно не проснулись бы от своего сладостного сна. Сна - неведения, сна - упования, сна - упоения...
   - Только не надо слез...
   О, черт! Уже все? Дайте же отдышаться и сообразить... Что это было? Море?
   Слезы? У меня? Слезы? Или пенные брызги волн?
   Немного сконфуженный "супруг" и разбуженный холодом брызг покинутый возлюбленный из лодки - в одном лице укладывается рядом, подперев уставшую голову кулаком. Какие же большие у него руки, все никак привыкнуть не могу.
   Головокружение и галлюцинации постепенно проходят, вытесняемые реалистичными образами наваленного сена, скомканных одежд, и такого снежно белого в просочившемся меж досок луче, обнаженного бока, с выступающей берцовой костью. Я закрываю мокрые глаза, пытаюсь мысленно вернуться туда, на берег в лодку, в совсем иные объятия, которые не обездвиживают, покоряя и наказывая, а согревают нежностью, создают ощущение безопасности и единственности.
   - Ну, будет вам дуться, - пытается снаружи расшевелить меня Гизборн. Он поменял тактику. Теперь уже сытый, ласкает, заигрывая, подлизывается. Хочет участия, взаимодействия, хоть какой-нибудь реакции. Объятий или слов прощения.
   Я подавлено молчу. Я даже не знаю точно, почему. Рациональное ли это стремление наказать за жесткое обращение, продиктованное лишь перспективой вынужденно делить с этим садистом постель. Или... или подсознательное стремление спрятаться от грубой реальности в своих глупых и несбыточных девичьих мечтах...
   Все. Прошло. Медленно, однако, отпускает. Его голос больше не слышится, как в тумане. Не зовет из тумана потерянный, оставленный в скорбном одиночестве в лодке на волнах.
  
  

ГАЙ

  
   С Артуром мы помирились. И отпраздновали это. Хорошо отпраздновали.
   Он смеялся и подливал себе и мне. Отказываться было стыдно. Артур и так все время насмешливо сетовал, что я разучился пить, как подобает солдату. Хотя... выжрали мы столько, что и храмовник бы возмутился. Вспоминали юность, наши проделки, рыцарское посвящение...
   В результате, к середине ночи мне пришлось вспомнить еще и Нормандию: оказывается, я уж и забыл, каково это, когда тебя рвет при сломанных ребрах. И перед глазами все вертелось так же, как и тогда, хотя в тот раз причиной была не выпивка, а врезавший по шлему французский топор. Я пламенно мечтал удавиться, и не сделал этого лишь потому, что слишком обидно было бы умереть, не удавив прежде Артура. Похоже, де Невелли рождаются мне на несчастье!
   Спасли Фрида и Рэд: сперва целую вечность отпаивали водой с толченым углем, пока не перестало тошнить. Потом знахарка, укоризненно охая, взбила пару яиц, и, приправив уксусом, солью и перцем, выпоила эту гадость мне. Рэд в это время сварил на кухне кофе и притащил, тем самым не дав погибнуть от предыдущего лекарства. Я лег, не накрываясь, закрыл глаза и мимолетно подумал, что было бы неплохо взять в постель женщину. После пьянок в Нормандии это помогало расслабиться и заснуть, да и голова переставала болеть. Вот только я не был уверен, что сейчас смогу совершить подобный подвиг. Хотя, если бы это была Эмма...
   Представлять, что скажет Эмма, когда вернется, не хотелось совсем. Гораздо лучше было представить другое. И я представил. Вспомнил, как рассказывал ей о своих военных подвигах. Там, на юге... Когда мы с де Невеллем... С де Невеллем? Не с Артуром, с Бертраном...
   Сколько ей могло быть лет тогда? Пятнадцать, если не меньше. Она невинна и чиста. А я уже герой. С собственным, заслуженным в бою знаменем. Я появляюсь в самый последний миг среди пожара и побоища, выхватываю ее из-под занесенного над головой меча. Она прижимается к моей покрытой кровью врагов кольчуге, ища защиты. Смотрит с так поразившей меня смесью ужаса и восхищения:
   - Не убивай!
   - О, нет, миледи, нет!
   И - прочь. Туда, где безопасно. В лагерь.
   Ее родных убили, ее замок в руинах. Ей один путь - монастырь. Слезы льются по бледным щекам. Ее сладкая, беззаботная детская жизнь внезапно закончилась. Весь ее мир вероломно рухнул. Она жалеет, искренне жалеет, что осталась жить.
   - Отвезите меня в обитель Непорочной Девы, милорд, - обреченно шепчет она. - Настоятельница знала мою покойную мать...
   Да. Наверное, я должен буду так и поступить. Ее едва успевшая расцвести девичья красота будет надежно спрятана под монашеской ризой. Но лучше монастырь, чем сомнительные милости короля Джона. Если только...
   - Вы ранены? Доверьтесь мне, милорд. Я умею исцелять раны. Правда.
   Забота. Да. Мне ее всегда не хватало. Это именно то, что сможет, наверняка сможет заставить и меня взглянуть на нее иначе. И... пусть я буду ранен. Не сильно. Только, чтобы дать ей оправданную возможность прикоснуться к моему телу. Пальцы легко скользят по волосам, стирая кровь. Да. Мне же нравится, как она касается моей головы, лаская, любуясь, смотрит в глаза...
   И я приму решение. Простое и меняющее все. Всю мою последующую жизнь с ее мытарствами и неприкаянностью. Я попрошу священника обвенчать нас прямо в лагере.
   И вот мы стоит перед святым отцом. Я в окровавленной кольчуге. Она в простом по-детски платьице, испачканном и слегка неряшливом...
   - Готова ли ты, Эмма де Сен-Лорент взять в мужья...
   Нет. Не простого бедного рыцаря, солдата, мальчишку, бастарда...
   Героя. Того, кто ее спас. Дважды. От смерти и от забвения.
   - Да...
   И наша первая брачная ночь...
   Где-нибудь вдалеке от шума, пьяного бахвальского армейского гудежа.
   Нам нужна лишь крыша над головой. Сарай какой-нибудь. Что-нибудь походное, грязное и смущающее ее. Среди сена, которое будет нам супружеским ложем. Пронзительного писка летучих мышей, стрекота цикад и мирных всхрапов сонных лошадей.
   Я буду нежен и осторожен. Я не хочу напугать ее. Ведь я вижу, что она пытается скрыть волнение и страх. Она не знает, что именно случится. А неведение пугает больше всего. Но она забывает обо всем, лишь только мы ложимся в это пахнущее летней духотой сено. Она помогает снять мои доспехи. Так неуклюже, неумело, трогательно. Она впервые видит обнаженное мужское тело. Щеки вспыхивают краской стыда, она опускает глаза, прикусывает губку. Я медленно, пересиливая нетерпение, стягиваю с ее плеч пропахшую пожаром красную материю. Она дрожит, она никогда не знала близости с мужчиной. Но она здесь со мной, не повинуясь долгу, не вынужденно загнанная трагическими обстоятельствами. Она искренне шепчет мне, что судьба послала ей ангела-хранителя в моем лице. И я постараюсь, чтобы она запомнила не мимолетную боль, не сдерживаемый крик, не сжавшиеся судорожно на моих бедрах колени...
   А потом, когда война закончится, мы вернемся в ее замок. Он стоит на скале над морем. Это, наверное, красиво. Я не видел южного моря, говорят: оно синее-синее и теплое! Мы вместе отстроим Кастель-де-Сен-Лорент-сюр-Мар. Места там неспокойные, Англия далеко, бароны бунтуют. Замок и земли придется защищать. Мне с головой хватит военных забот, чтобы не заржаветь, как забытый меч, остаться воином и вырастить воинами наших сыновей. И пускай милорд де Рено найдет себе другого помощника, а король - другую фаворитку...
   В окно пахнуло ночной осенней сыростью и холодом. Я приподнялся, огляделся вокруг. Фриды и Рэда не было. Видно, я все-таки задремал. Или они так подумали. Я поискал одеяло и завернулся в него, чувствуя озноб. И согреть некому. Странно... но мне и впрямь уже стало не хватать притулившегося рядышком тела жены, такого теплого и нежного. Как быстро я привык, однако!
   Интересно, думает ли обо мне сейчас Эмма? И что именно она думает? Впрочем, мысли и чувства женщин так непостоянны и переменчивы... Возможно точно так же она когда-то мечтала о королевском внимании. И это именно тот камень преткновения, который всегда будет стоять между нами. Если б мы, и правда, встретились так, как мне примечталось!
   Но, нет... Все было иначе, и мы не сможем этого забыть, даже если очень захотим.
   Ребенок...
   Дитя короля, которое я должен буду назвать своим.
   Сэр Эдмунд тоже хотел забыть, что я - не его кровь. Действительно хотел - мои ранние счастливые годы тому порукой. Годы, которые сейчас кажутся сладким сном. Хотел. Но так и не смог. А я? Я - смогу? Сэру Эдмунду было легче - у него так и не появилось своих детей. А если у меня будут? С каким лицом я отдам заслуженные кровью земли и титул подкидышу - пусть даже и королевскому! - в обход своего родного сына? Что же мне с этим всем делать?!
   Я перевернулся, уткнувшись лицом в подушку.
   А выход здесь лишь один. Совершить то, что не сумел отец. Этот ребенок должен стать своим. Родным. По-настоящему родным. Чтобы настал день, когда я забуду о его происхождении, и, если напомнят, подумаю об этом с удивлением.
   Чтобы он не плакал тайком в заброшенной башне, гадая, за что отец ненавидит его. Чтоб его не душило отчаянье от сознания невозможности заслужить мою любовь и непонимания - почему? Этого не будет, не должно быть, так нельзя! Он ведь не виноват! Он не просил о своем появлении на свет, так распорядился Бог. Это урок мне. За то, что я не понимал отца и смел судить его, мне послано то же испытание. И даруй мне Создатель сил выдержать его не хуже, чем получилось у сэра Эдмунда.
   А как получится у меня? Помоги мне, Господи! Я буду стараться. Изо всех сил. Как говорил аббат Хьюго в одной из проповедей: совершайте дела любви без любви - и Бог даст вам любовь. Я постараюсь полюбить этого ребенка. Я буду с ним добр и справедлив. Как надлежит отцу. Помоги мне любить сына моей жены так же, как собственных детей, Боже!
   Я вновь перевернулся, отшвырнув одеяло, и сжал ладонями ноющие виски.
   ...Хоть бы Эмма девчонку родила, что ли, всем будет легче!
  
   Как ни странно, утром мне удалось не только подняться в нужное время, но даже и довольно успешно притвориться, что это вовсе не я, а кто-то другой нажрался вчера, как подзаборная свинья. Благодарить вновь следовало Фриду, явившуюся с миской жирной мясной похлебки, заправленной какими-то травами, и кружкой горячего кофе. Кофе опять сварил Рэд, и я бы поклялся, что повара Саладина не делают это лучше него.
   Допив достойный сарацинского султана напиток, я велел Рэду найти мой старый меч и привести его в достойный вид. Бог знает, что подумал шут, но, когда я стоял над ним, старательно полирующим меч, и мысленно предвкушал наш будущий праздник, вид у Рэда был озадаченный.
   Оставив шута заниматься оружием, - знал бы он, кому предназначен этот меч! - я отправился в казармы и еще раз убедился, что мне удалось заставить солдат проникнуться важностью происходящего. В достаточной мере, чтобы Трой некоторое время управился с гарнизоном без меня. Впрочем, на Троя можно было положиться. Жаль, что я не могу официально сделать его своим заместителем. Я даже поморщился при мысли, что рано или поздно в Ноттингем вернется капитан Госс, и мне снова придется терпеть этого отравителя. Выгнать его и заменить Троем шериф наверняка не позволит - не потому, что Госс так уж ценен, а из чистой вредности и желания досадить мне. Сейчас капитан, разминувшийся с Хантингтоном, видимо, дожидался графа в его замке, - по крайней мере, так сказал шериф, - но не вечно же эта сволочь будет там сидеть!
   Ладно, хватит думать о нем! Есть ведь и более приятные темы для размышлений.
   Я на удивление отчетливо помнил, о чем думал вчера, и мысленно клялся быть твердым в принятом решении. Я все скажу Эмме...
   Нет. Я не буду уличать ее, как преступницу. Я дам ей возможность сохранить достоинство и самой рассказать мне все. А потом...
   Я улыбнулся: вчерашние фантазии тоже помнились очень ясно. Мы начнем все с начала. Заново. А король... Что ж поделаешь, будем считать, что его величество просто осуществил право господина.
   Миледи Изабеллу я встретил у ворот города. Она благосклонно улыбнулась мне, и сделала знак придворному, который, спешившись, повел ее лошадь шагом по расчищенному нами пути - еще не хватало, чтобы толпа преградила путь супруге монарха! Горожане радостно вопили и поднимали над головами детей, чтобы те увидели свою госпожу. Поговорить с ее величеством о Рэде пока не удалось, но время терпело.
   Эмма ехала позади королевы. Время от времени она оглядывалась, ища меня среди встречающих. Наши взгляды встречались. Я мог поклясться, что Эмма рада. Она соскучилась? Мне отчаянно захотелось обнять ее, поцеловать и сказать, что у нас все будет хорошо, но помощнику шерифа при исполнении не полагалось бросать все и нежничать с женой у всех на глазах, хотя дамы, - да и горожане, наверное, тоже, - сочли бы это трогательным.
   Передав миссию встречи ее величества шерифу, преклонившему колено на ступеньках донжона, я направился к леди Эмме, сделав Трою знак управляться дальше самому. Я подозревал, что за это милорд шериф позднее продраит меня с песочком - ну, да и пусть. Меня больше занимала Эмма, что едва ли могло кого-то удивить. В конце концов, мы новобрачные.
   - И как вам монастырь, леди? - шутливо поинтересовался я, спешиваясь и снимая с седла Эмму. Лошадей тотчас же увели конюхи. Эмблер вела себя на удивление покладисто и время от времени кокетливо косилась в сторону Фьюри. - Вам там понравилось?
   Об этом можно было и не спрашивать. Из Эммы такая же монашка, как из моего меча - вышивальная игла. Но попробовать стоило. Хотя бы затем, чтобы в очередной раз в этом убедиться. Я вновь вспомнил свои ночные мечтания, в которых я избавлял Эмму от покрывала Христовой невесты. Но сейчас Эмма была рядом, не воображаемая заплаканная девочка, а живая женщина, во плоти. Улыбающаяся, краснеющая от моих намеков на то, что она не создана для монашеской жизни. Было неожиданно приятно услышать, что она тоже скучала по мне.
   Больше всего мне хотелось сейчас убраться куда-нибудь с кишащего народом двора и поговорить с ней начистоту. А потом... Может быть, по-настоящему насладиться нашим супружеством, заново, без прежних обид и злости. Вот только... Где?
   Взгляд уперся в недавно отстроенный амбар, поставленный на месте прежнего, сгоревшего трудами Локсли. Это место напоминало не о любовных утехах, а о боли, страхе и ненависти. Сделав над собой усилие, я одолел малодушный порыв поискать какое-нибудь другое убежище. Это Эмма могла испуганно оглядываться, и высказывать опасения, что этот сарай когда-нибудь непременно загорится. Или рухнет. Она женщина, ей можно (хотя, право, неужто не могла испугаться чего-то еще, крыс, например, и не напоминать мне о горящем сене?). Но не дело рыцарю бояться призраков прежнего поражения. И позволять этому страху взять над собой верх. Сегодня все будет иначе!
   - Я много думал о вас, - улыбнулся я, когда мы забрались на второй этаж и устроились в сене. - Перед сном.
   - И что? - В сене зашуршало, Эмма вздрогнула и придвинулась ко мне поближе.
   Я цыкнул на нее и указал вниз: двое особо старательных гвардейцев, переругиваясь, закрывали дверь амбара. Молодцы! Очень кстати.
   Внутри стало еще темнее, только солнце золотыми лучиками сочилось в щели.
   - Помогите мне снять доспехи! - заговорщицким голосом скомандовал я Эмме и, дождавшись, когда она справится с ремнями, стряхнул бригандину ей в руки. Наверное, доспех оказался для нее слишком тяжелым, потому что Эмма плюхнулась обратно в сено, удивленно глядя на меня и с нежностью, - словно меня самого, - прижимая бригандину к груди.
   Нет, здесь еще что-то!
   Даже в полумраке я заметил, как она побледнела. И взгляд стал каким-то затуманенным, словно леди приготовилась лишиться чувств.
   Понятно, что с ней! Бывает.
   Вот и пришло время для откровенного разговора...
   - Вам нехорошо, - проговорил я, скорее утверждая, чем спрашивая.
   Она кивнула. Да. Нехорошо. Пройдет.
   Разумеется, пройдет. Вопрос: через сколько месяцев.
   Ну же, Эмма. Скажи это! Скажи сейчас, сама, не заставляй меня спрашивать!
   Что же ты? Боишься? Или я был прав, когда подумал, что ты решила дурить меня всю жизнь?!
   С досады я пнул охапку сена. Да. Я был прав. Моя жена считает меня идиотом. Ладно. Сейчас убедится, что это не так.
   - Я понимаю, что с вами происходит. - Ну, вот и сказано. Ты видишь, что я обо всем догадался. Говори же!
   Ах, я не понимаю?
   И ты не знаешь, о чем речь?
   Ты никогда меня не обманывала?
   И ты не возьмешь в толк, в чем ты должна признаться?
   Дьявол, Эмма, сколько можно врать и притворяться? Ты же видишь, что я уже обо всем догадался, так - зачем, во имя пекла со всеми его чертями?!
   Или ты все-таки боишься меня? Положа руку на сердце - после нашей первой ночи это было бы неудивительно. Хорошо, я скажу сам. Тебе останется только признать мою правоту. Признать честно.
   - Что я должен был подумать?
   Она смотрит мне в глаза, недоуменно хлопая длинными ресницами, словно хочет спросить: "А и правда, что?". Королева притворщиц! А ты решил, что она сейчас восплачет от умиления и кинется тебе на грудь? Что поговоришь с ней начистоту, и все будет хорошо? Что все будет по-другому, не как обычно? Черта с два! Сколько еще оплеух тебе надо получить, Гай Гизборн, чтобы ты, наконец, уяснил, что по-другому не бывает?!
   - Не беспокойтесь, миледи, я... - Мне вдруг отчаянно захотелось уязвить ее. В конце концов, я дал ей достаточно возможностей сохранить достоинство и признаться самой. Хотя главное мое решение осталось неизменным. Ребенок не виноват, что его мать - придворная интриганка. - Дитя не должно страдать из-за грехов матери. И не будет.
   Она ошеломленно уставилась на меня, так, что я почувствовал себя почти вознагражденным.
   - Гай, вы... - Так вы все-таки благодарны, миледи? Или этот растроганный взгляд - тоже притворство?
   - Я знаю. Не надо. Вы мне уже сказали однажды, что я достоин большего... - Например, жены, которая будет со мной хотя бы честна, если уж о любви речь не идет.
   Огромные удивленные глаза Эммы наполнились слезами. Она отложила бригандину, которую все еще прижимала к груди, тяжело поднялась и направилась к лестнице.
   - Стойте! - Крикнул я, не сумев скрыть злости. Сколько можно изображать оскорбленную невинность?
   Да, миледи, вы правы, королевским прихотям не отказывают, но зачем было лгать? Или это тоже королевская прихоть? Его величество велел вам задурить мне голову, так как не хочет сам признавать вашего...
   Моя мысленная речь осеклась. Вашего ублюдка...
   Нет, я не буду его так называть. Даже мысленно. Чтобы однажды не назвать вслух. Потому что я слишком хорошо знаю, как это больно - слышать такое от собственного отца, а у него не будет другого отца, кроме меня.
   Взамен этого я наговорил гадостей самой Эмме, опрокинув ее в сено и прижав ее руки над головой.
   - Милорд, ваша рана...
   К чертям рану! Неужели ты не понимаешь, что ранишь меня сильнее своим враньем, и тем, что считаешь меня идиотом, бездушным орудием, которое должно лишь обеспечить покой королю и доброе имя - тебе самой? Ничего, леди Гизборн, я научу вас уважать мужа.
   Ее губы были сладкими, ложь не оставляла на них горького осадка. Желание и приходящее ему на смену наслаждение смывали злость и обиду.
   ...Я обрываю путы и укладываю свою пленницу на палубный настил. Драккар слегка покачивается на оглаживающих борта волнах. Я ласкаю ее бережно и страстно. Густые блестящие локоны текут меж пальцев. Может быть, когда-то они были светлыми, но это был глупый, несбывшийся сон. Они черные, как южная ночь, а кожа теплая и золотистая. Пусть ты черна, но прекрасна...
   Она обнимает меня в ответ, привлекая к себе, ласкает нежно. Ее тело - упоение, а душа чиста и прозрачна, как вода, качающая драккар. Не пробуждайте меня от сна о женщине, которая любит меня!
   Ощущение реальности вернулось резко, словно меня и впрямь разбудили.
   Эмма лежала в сене, растрепанная, закрыв глаза. Ресницы были мокрые, на щеках - капельки. ТАМ, в своем сне, я думал, что это брызги морской воды...
   - Только не надо слез! - Я улегся рядом, подперев голову кулаком. Что ей опять не нравится? Разве я был с ней груб? Ну... Сперва, может и был, но потом-то - нет! Или она обиделась на мои слова? - Будет вам дуться!
   Я вытащил из сена пушистый колосок и провел им по ее лицу.
   Эмма поморщилась, оттолкнула колосок, и села, оправляя юбки.
   - Я помогу вам надеть доспехи, милорд, - тихо проговорила она.
  
  

АНАСТАСИЯ

  
   УЖАС, ЛЕТЯЩИЙ НА КРЫЛЬЯХ НОЧИ
  
   Я заперлась в своей комнате и постаралась еще раз вспомнить досконально весь разговор с Робином. Получалось плохо. В том смысле, что вспоминались самые яркие моменты. Я словно бы снова и снова слышала его голос: "Я здесь не просто так, Нэста". А дальше тут же шли впечатления и сбивчивые, противоречивые мысли, которые так трудно было привести в порядок. В этот день на меня свалилось, пожалуй, слишком много. Надо бы встать и постараться записать все. По-русски. Чтобы никто не прочитал. Так мне, возможно, удастся постепенно навести порядок в голове. Если бы только меня оставили в покое!
   Уже темнело, когда я, наконец, нашла в себе силы встать и зажечь свечу. И тут же почувствовала укол в запястье - меня вызывала Ирка. Вовремя! Ну, хоть не при свидетелях.
   - Да, Ир, слушаю, что случилось?
   - Случилось... - Ирка была сильно взволнована, и у меня тоже тут же по спине мурашки побежали от нехорошего предчувствия. - Черти что случилось! И мне очень нужна твоя помощь, Настя. Мне нужна информация. Помнишь, того парня, с которым Гизборн пил в "Праве господина", когда у нас была встреча с ирландкой?
   Ну, еще бы! Помню, конечно. Этот псевдоваллиец с норманнским акцентом, который любит обниматься и петь песни мимо нот.
   - Так вот, ты должна выяснить у Гая, кто этот тип.
   - Как выяснить? Он со мной не особенно разговаривать любит теперь. Все больше лапы свои мерзкие распускает. На него что-то там снизошло... после свадьбы. Озверел просто.
   - Настя, как хочешь, но мне надо знать, что этот Артур, чтоб его, задумал. Понимаешь, он почти поработил Робина. То есть, морально. Наш вожак безоговорочно верит этому проходимцу, делает все, что тот ни скажет. А говорить он умеет очень красноречиво. Заслушаешься просто! Ты только представь, он подбил Робина прогуляться в Ноттингем, якобы чтобы купить нам с Марион платья!
   Кажется, у меня внутри все сжалось и заунывно заныло. Робин рисковал собой из-за платьев? Я чуть не отдалась Гизборну из-за платьев?
   - Нет, конечно, надо отдать этому Артуру должное, он не выдал меня Гаю, не украл деньги, не выдал наше место стоянки. Да и платья красивые, но...
   - Может быть, платья были только предлогом? - Из последних сил хваталась я за тоненькую соломинку. Казалось, что я тону по-настоящему. Даже воздуха не хватало.
   - Может быть. Вполне, - Протянула мне руку помощи, согласившись, Ирка. - Но это еще более подозрительно. Не нравится мне, что Робин действует втайне от нас. Даже если действует во благо команде. И... не только мне это, кстати, не нравится. А Уилла ты знаешь. Он парень крутой. Как бы все это не закончилось выбором: "или я или Артур".
   Если этот Артур работает на Гая, я должна знать это. Знать, чтобы предупредить остальных.
   - Хорошо, Ир, я что-нибудь придумаю, - словно в тумане пообещала я. - Попрошу Рэда разузнать про ту пьянку. С Рэдом Гай в хороших отношениях. Пока что.
   - А я говорила тебе, не стоит ссориться с Гизборном, он нам еще не раз понадобиться может. Вот и понадобился. И если бы ты...
   - Хватит, Ир, прошу тебя! Я это уже все слышала десять раз от Брианны. Мне самой уже очень жаль, что я не оправдала всех ваших ожиданий. Я совершенно никчемное существо. От меня одни только неприятности, - мне хотелось плакать, и я изо всех сил старалась, чтобы голос меня не выдал. Но Ирка почувствовала мое настроение. Уж и не знаю, как, на расстоянии.
   - Ну не надо, Насть, все не так уж плохо! Ты же помогла нам и не раз. А ошибки... ну кто их не делает! Вот, лучше поздравь меня, я замуж выхожу. Кажется. Если это, конечно, можно будет назвать свадьбой. Но не важно. Главное, что мы будем вместе. И... знаешь, что странно, Брианна просто махнула на это рукой. А я уже боялась, что она отправит меня обратно первым же обозом. И это еще раз доказывает - мы с тобой делаем важное дело! Нас просто так из истории не вычеркнешь. Так что выше нос!
   - Тебя не вычеркнешь, - вздохнула я, немного приободренная радостной вестью. Впрочем, это все там, в Шервуде. Праздник, веселье, друзья... А у меня... четыре серых стены и окно на запад. И... никого рядом. Даже мысленно.
   Я даже и не представляла, насколько одиноким и покинутым чувствует себя агент под прикрытием. В чужом мире, окруженная чужими людьми... Врагами... которым наплевать. В лучшем случае.
   - Держись, Настя! И не раскисай! Ты нужна нам! - Все еще старалась утешить меня Ирка. Настоящий друг. Только далеко она. И ничем мне сейчас не поможет.
   Внизу в холле играла музыка. Королева вернулась. Еще днем. Но я провалялась в постели, придаваясь тогда еще таким обнадеживающим и светлым мыслям и воспоминаниям. А теперь надо было выйти хотя бы к ужину. А то еще пришлют за мной специально.
   И, кроме того, мне некогда теперь ни мечтать, ни скорбеть. У меня важное задание. И есть время до ужина.
   Я постаралась скрыть за дежурной спокойной улыбкой все свои беды и разочарования. Причесалась тщательно, заплела косы. Оправила помявшееся от валяния на кровати платье. Что ж, я готова.
   По дороге мне попался Рэд. Сидел, как всегда на полу в коридоре и начищал меч своего господина. Хотя... постойте-ка, меч был не Гизборна. Какой-то уж слишком простой. Но рукоять знакомая...
   - Привет! Где твой милорд?
   Рэд выглядел каким-то рассеянным. Оглянулся, словно бы милорд ошивался где-то поблизости. Потряс головой, словно бы прогоняя сон.
   - Странный он сегодня какой-то...
   Хм... Да он всегда странный.
   - Вот. Принес мне свой старый меч, приказал начистить. А сам ухмыльнулся и долго стоял надо мной, пока я работал. Как будто бы хотел что-то еще сказать, но запретил себе. Я уж было подумал, что он вчера по пьяни свой Хвитинг потерял. Но нет, к счастью...
   - Может, он тому своему собутыльнику меч подарить хочет? Который валлийцем прикидывался.
   - Может, - Рэд нахмурился. Я подумала с усмешкой, что, вероятно, этот Артур ему тоже не понравился. И угадала.
   - Ох уж эти старые, закадычные друзья-товарищи... - вздохнул Рэд. - Гай вчера еле до комнаты дополз. Упился, как хряк подзаборный. Ноги не держали. А уж рвало его так, что я боялся за его ребро битое. Совсем худо было. А все из-за того, что выпил лишнего. Не признаешься же всяким там валлийцам, что недели не прошло, как его с того света вернули.
   Ну уж прямо-таки с того света! Рэд как всегда преувеличивал мучения своего сэра. Пить меньше надо, вот и все.
   - Так тот валлиец закадычный друг Гая? Он тебе рассказал?
   - Да он то ругался на него последними словами, то песни хвалебные пел, - отмахнулся зло Рэд. - Я толком и не понял. Ты не цепляйся к нему сегодня, - то ли посоветовал, то ли попросил меня Рэд. - Похмелье у него сильное.
   - Да нужно мне больно к нему цепляться! Ты как всегда зря за него переживаешь.
   - Я за вас обоих переживаю, - тяжело вздохнул Рэд и сложил начищенный меч в ножны. - Как будто бы мне делать больше нечего!
   Мда... и у этого сегодня явно похмелье. Тяжелое.
   Как же мне достать нужную информацию, если не из первых рук? Подумаешь, похмелье! Постараюсь держать свой нос подальше от его дыхания мерзкого. А что, если мне озадачить этим Артуром леди Эмму? А что? Скажу ей, что ее благоверный скорешился с алкашом, и тот его старательно спаивает. А как заметил еще вчера этот сверх коммуникабельный выскочка Трой, миледи пить раненному мужу запретила наотрез. Вот и пусть Эмма сама помучает расспросами похмельного супруга, а я потом от нее узнаю, кто такой Артур.
   Но на стук в запертую дверь опочивальне семейства Гизборнов никто не ответил. Неужели Эмма прячется от мужа?
   - Леди Эмма, с вами все хорошо там?
   Тишина.
   - Это не Гай... - Тьфу! Что я говорю! Она и так понимает, что столь высоким голосом Гизборн петь: "Козлятушки-ребятушки, отворитеся, отопритеся" не сможет. Этот серый волк рыкает так, что стены дрожат.
   - Сэр Гай у себя? - Какой-то солдат как и я торкнулся в запертую дверь.
   Гизборн, Гизборн... всюду этот Гизборн! Ну куда ни плюнь просто! И мне теперь его пытать на тему этого новоиспеченного Артура. Господи! Ну что за день такой! Кажется, я въехала в тоннель и света впереди не мерещится даже. Сплошные шпалы под ногами.
   А вот, кстати, и Гизборн. Старший помощник младшего дворника стоял руки в боки, загораживая широким торсом весь коридор. Хорошо. Сделаю вид, что мне срочно надо куда-то пройти, а он на пути. Заодно подслушаю, о чем он так заинтересовано беседует с каким-то встрепанным и грязным типом. Лицо у типа неприятное такое. Совершенно не вызывает симпатию. Маленькие глазки пугливо бегают - верный признак предателя. Взглянул на меня мимолетно, и тут же спрятал взгляд. А вот Гай наоборот посмотрел внимательно, с подозрительным прищуром.
   - Эта леди? - Спросил он у парня с бегающими глазками. Тот кивнул, отворачиваясь. Гизборн тоже кивнул и криво усмехнулся, все еще пронзая меня взглядом.
   - Что это значит "Эта леди"? - Поинтересовалась я возмущенно.
   Но Гай возвел глаза к небу и совершенно не собирался отвечать.
   - Гизборн, обсуждать леди за ее спиной крайне неприлично. А уж настолько очевидно - это просто хамство!
   - Старайтесь получше прятать свои грехи, миледи, и обсуждать будет нечего, - бросил мне Гай через плечо, оттесняя прочь, чтобы я не увидела, как он передал грязному типу несколько монет. А это уже более чем подозрительно. Этот парень не просто переносчик слухов, он информатор! И он что-то обо мне рассказал замшерифу. Я должна узнать! Это важнее какого-то там мифического Артура.
   Отпустив своего доносчика, Гай пошел куда-то вниз по коридору, а я за ним, по ходу соображая, к чему бы прицепиться. Впрочем, повод был на поверхности.
   - Тебе совсем нечем заняться, Гай? Вместо того, чтобы выполнять свои непосредственные обязанности, ты следишь за мной?
   - Уверяю вас, я как раз занимаюсь тем, что входит в мои непосредственные обязанности, - огрызнулся этот хам.
   - И что же ты обо мне узнал?
   Гизборн сморщился, словно от изжоги и толкнул боковую дверь на кухню.
   - Элиза! Где тебя черти носят?
   - Здесь, милорд, - хлюпнули из угла за дверью.
   Гай вошел и, поняв, что так просто от меня не отделается, пока не расколется, все же проявил куртуазность и не стал захлопывать дверь прямо перед моим носом.
   - Мне нужна горячая вода Элиза. Нагрей и отнеси в наши комнаты.
   - Уже, - неразборчиво хлюпнула служанка. Она сидела, забившись в угол, и размазывала слезы по красному лицу.
   - Уже? - Переспросил Гизборн. - Вода уже там? И бинты для перевязки?
   Служанка кивнула, подавившись очередным всхлипом. Гай довольно улыбнулся, словно кот перед сметаной. Похоже, этого изверга совсем не тронуло то, что девушка вся в слезах. Он уже собирался уходить и притормозил только для того, чтобы не наткнуться на меня, как вдруг служанка опомнилась.
   - Ой, нет, нет, милорд! Воду я вылила!
   - Чтоооо? - Гай развернулся, и мне показалось, что он готов ударить бедняжку. - Куда? Зачем?
   - В окошко, - девушка совсем зашлась рыданиями. - В крови же... и бинты... тоже...
   - Что!!!! - Гизборн совсем озверел, схватил девчонку за руки, поднимая из угла. - Что, черт возьми, ты несешь?
   - Гай! Перестань на нее орать! - Не выдержала я. И он успел еще и меня своим зверским взглядом одарить. Вот оно - похмелье! Не зря Рэд предупреждал. Но все-таки, я имею все еще на Гая некое влияние - он немного успокоился, и переспросил служанку нормальным тоном.
   - Элиза, объясни мне, что случилось? Какая кровь? Что ты ревешь?
   - Миледи больше не беременна, - едва превозмогая бьющие ее рыдания, проговорила та. - Платье все в крови было... И... может... не родит больше... ребеночка-то... и сама... может...
   - Замолчи! - Рявкнул на служанку Гизборн. - И согрей воду.
   Я вовремя посторонилась, чтобы он не снес меня по пути. Было понятно, что сейчас он точно не станет рассказывать мне, какие грехи мне следовало бы прятать получше. Как назло с этой леди Эммой что-то снова стряслось, и у него есть повод уйти от ответа. Интересно, это Гай приложился, или она сама снова упала с лошади? Хотя, если бы Гай приложился, он бы знал. И заткнул служанку куда раньше.
   Я присела на корточки перед сползшей обратно в свой угол заплаканной служанкой, протянула ей свой платок и постаралась утешить.
   - Ну, хватит, будет тебе убиваться. Слезами горю не поможешь. Лекаря звать надо. Вот, утри слезы...
   - Запретила она лекаря звать. И меня выгнала даже, - продолжала завывать та. - Бедная моя госпожа! За что ей такое несчастие!
   Запретила звать лекаря? Значит, не так все страшно, как кажется. Впрочем... тут меня осенило. Эмма де Сен-Лорент была беременна! Вот тебе и ирония! Бастард Гизборн стал бы отцом королевского бастарда. Есть справедливость на свете. Или все же нет? Если Эмма потеряла этого ребенка, то вполне логично то, что она прячется и не зовет лекаря. Недели не прошло со дня свадьбы, ей не объяснить свою беременность. Преданная королю фрейлина предпочитает умереть тихо, истекая кровью, чем выдать тайну похотливого самодержца. А Гизборна, если что, обвинят в смерти супруги. Вот, почему он так психанул и наорал на служанку.
   Все это было до невозможности противно. И попавший под раздачу перепуганный Гизборн. И Эмма, изображающая из себя великую мученицу. И служанка, жалеющая свою госпожу, словно подружку.
   Я подумала вот о чем: если Эмма умрет, Гизборн, чего доброго снова прицепится ко мне. Да, я, конечно, вполне возможно узнаю о том, кто такой Артур, но какой ценой!
   Надо было что-то попытаться сделать. А не надеяться на то, что на все воля Божья.
   - Так, девочка, согрей воды и приготовь бинты, как сказал тебе милорд, - распорядилась я. - А то вернется и накажет тебя. Ты же его знаешь.
   Служанка кивнула. Набрала воды и поставила тяжелый котел на огонь.
   - А теперь позови лекаря, - отдавала дальнейшие распоряжения я. - Или кого-нибудь... Кто-то ведь лечил этого самого милорда, когда он на стрелу нарвался?
   - Он с собой знахарку привез. Из Уикема. Она и королю помогла. Но... миледи же сказала...
   - Миледи твоя не в себе сейчас. Сама понимаешь, горе у нее, не соображает. Если что, скажешь, что я приказала. Леди Нэста. Понятно?
   Служанка снова кивнула.
   - Беги, ищи эту уикемскую знахарку. Не жалеть надо твою госпожу, а спасать!
   Девушка подхватила подол и стремглав бросилась вниз по лестнице. Оставалось надеяться, что она отлично знает, где найти эту знахарку.
   Между тем на улице стоял невообразимый шум, выглянув в окно, я обнаружила, что крысиный король, то есть лорд Клан со своей серой свитой отчаливает восвояси. Слава Богу! Хоть одно радостное событие!
   А еще я заметила, как во дворе этот выскочка Трой ругается с Рэдом. Они оба были сильно возбуждены, махали руками и указывали куда-то в сторону конюшен, у которых тусовались клановские подручные. Понадеявшись, что успею еще застать Рэда, я бросилась вниз по лестнице. Лишь бы самому лорду на глаза не попасть.
   К счастью, лорд уже успел очистить двор от своего присутствия. Трой несколько натянуто мне поклонился, потрепал плечо Рэда, как бы успокаивая последнего, и пошел в казармы. Рэд тяжело вздохнул и устало присел на привезенные еще вчера бочки с вином.
   - Что случилось? - поинтересовалась я. Бедный малый выглядел так, словно бы ему сам Гизборн только что задал хорошую трепку.
   - А... пустое... - отмахнулся тот. - Кажется, Фьюри очень не вовремя вспомнил о том, что он жеребец. А лорд Клан только и ждал, к чему прицепиться.
   - А почему Трой на тебя накричал? - Я была возмущена тем, что недавний деревенский мальчишка уже считает себя невесть кем, и нападает на прошедшего войну, спасшего жизнь своему командиру, солдата. Подумаешь, что в шутовском колпаке... А Трой... он вообще - никто! Его Гизборн в состоянии аффекта назначил замом. Только для того, чтобы иметь время покувыркаться в постели с новобрачной.
   - Трой... - Рэд все еще выглядел немного пришибленным. - Трой очень умело отбазарился от претензий валлийского князька, которому Фьюри покрыл кобылу. Тот ведь требовал хозяина. Гая то есть. Уже за меч хватался. Но у Троя дар - улаживать споры и драки... Сочинил Фьюри такую родословную, что сам король обзавидовался бы. Кстати, - Рэд скривился. - Уж и не знаю, откуда, но лорд Клан знает о том, что им был выпорот валлиец в "Праве господина". И вот тут уж я получил по заслугам. За то, что вообще допустил леди в это злачное место.
   - Я что, не имею права ходить там, где мне вздумается? И должна была стерпеть оскорбления этого хама только потому, что он валлиец? Это... - это дискриминация! По половому и национальному признаку. Эти валлийцы здесь гости. Они должны вести себя тише воды, ниже травы. И где написано, что в эту таверну не могут входить леди? Это я должна была по вывеске определить что ли? - Только не говори, что я виновата!
   - Нет, нет, Нэста, ты не виновата, - кисло заметил Рэд. - Просто в следующий раз нам надо быть осторожнее.
   - Рэд, у нас есть гораздо более важные причины для беспокойства, - и я рассказала Рэду про то, какой, оказывается, опасный тип этот Артур. И что мы должны выяснить, кто он и на чьей стороне играет, пока дело не зашло слишком далеко. Во всяком случае, нельзя допустить, чтобы в нашу банду проник человек, играющий на две стороны одновременно. И запудрил окончательно мозги Робину. И... не дай Бог, выдал всех Гизборну...
   - Я сам поговорю с Гаем, - согласился Рэд. - Если этот Артур его друг закадычный, мне он скорее расскажет, чем кому-либо.
   Это то, что мне было нужно.
   - А еще твой сэр все-таки убил свою жену. Кажется. Во всяком случае, сейчас, по словам служанки, леди Эмма истекает кровью в своей опочивальне.
   Рэд уставился на меня так, словно бы я сказала, что небо падает.
   - И ты говоришь мне это только сейчас? Нэста!
   Рэд бросился в замок.
   - Где Гай?
   - Там уже. Думаю, ломает дверь. Леди заперлась. Чтобы никто не узнал о ее позоре, наверное.
   - О Боже! Надо позвать Фриду! - Вопил на бегу Рэд.
   - Уже послала за ней. И приказала служанке принести воды и бинты, - отчиталась я. - Только как это поможет, если мы не попадем в спальню?
   - Ты все сделала правильно, Настя, умничка. - Рэд, задыхаясь от бега, приостановился на лестнице. - Остальное предоставь мужчинам.
   Это ему и его сэру что ли? На миг мне стало искренне жаль эту дурочку Эмму. Сейчас вокруг ее ослабевшего тела соберется куча народу, будут кричать, толкаться, оправдываться, шаманить, и никто не знает и не умеет, как остановить маточное кровотечение. Идти и смотреть, как девушка будет медленно умирать, совершенно не хотелось...
   Дверь в семейные апартаменты Гизборнов была приоткрыта, и знахарка уже маячила, подсматривая в щель. Увидев нас, она открыла было рот, но Рэд ее отодвинул и сунулся внутрь, я за ним.
   И что же мы узрели! Леди Эмма, живее всех живых сидела вместе со своим супружником на кровати, пусть и в одной ночнушке, закутанная в его плащ, но вполне себе довольная. Гизборн с самым виноватым видом, словно бы наступил на хвост королевскому породистому щенку, который стоит больше, чем он сам, судорожно комкал в руках ладони жены и что-то полуобморочно шептал.
   - Ох! - услышали мы сзади и обернулись разом. Служанка, волоча дымящуюся кастрюльку и закутанная в бинты, приостановилась испуганно. - Ох! Неужели не успела! Посторонитесь! Посторо...
   Она протиснулась между нами и чуть не выронила свою ношу. Гай кинул на нее испепеляющий взгляд, да и мы, застряв в дверях, косились на паникершу весьма многозначительно. И только леди Эмма обрадовалась.
   - Как кстати, Элиза! Поставь воду на стол. И аккуратно с бинтами! Руки вымыла?
   - Да, миледи... - служанка, не поднимая взгляда, выполнила приказ. А Эмма осторожно уложила бинты на расстеленную, видимо заранее, простынь на столе.- Я прокипятила их и... и для вас тоже...
   - Ступай, Элиза. Дальше я сама справлюсь, - улыбнулась Эмма. - Милорд, Гай, посмотрим, как поживает ваша рана. Раздевайтесь.
   В это время Рэд дернул меня за руку. В нашей компании подсматривающих прибавился постовой замковых ворот.
   - Сэр Гай! Там, внизу некий... сэр ...э... Артур. Просит вас.
   Артур! Внизу? Пришел сливать своему дружку, где Робин прячется? Мы с Рэдом тревожно переглянулись и уставились на Гизборна. Я уже с мыслью, как бы подслушать их разговор. А лучше вообще лишить этого Артура дара речи каким-нибудь эффективным образом. Но Гай нас удивил.
   - Пошли его к черту! Я занят! - Рыкнул он на постового. Вскочил и нервно захлопнул дверь перед нашими носами. Да еще и на засов изнутри. Постовой, пожалуй, был больше всех из нас озадачен. Он не представлял себе, что и как скажет у ворот сэру Артуру.
   - Ты подумал о том же? - с заговорческой улыбкой спросила я Рэда, который как-то напряженно нахмурился, поглаживая рукоять меча, с которым так и не расстался.
   - Я сам доложу сэру Артуру отказ милорда, - сказал он сразу повеселевшему солдату. - Думаю, я найду более правильные слова.
   Мы почти бегом спустились во двор к воротам. Вдруг этот неуловимый, мифический Артур еще передумает и уйдет?
   - Придется отдать ему меч, - на ходу соображал Рэд. - Надеюсь, это смягчит его гнев от такого неожиданного "от ворот поворота".
   - Ну, чтобы смягчить его гнев, есть я. Не будет же он драться с тобой, если ты всего лишь принес "дурную весть"?
   - Ох, Нэста! Не лезь хоть сюда! Он все-таки валлиец...
   "Валлийца" мы сразу разглядели в наступающих сумерках на маленьком мостике у ворот. Он нас, кажется, тоже сразу заметил. Мне показалось, что он удивился, даже немного растерялся, но решительно направился навстречу. Выглядел он совершенно неподобающе "сэрам". Такое впечатление, что он, как и разбойники уже давно и основательно проживал в лесу. Кольчуга на нем в некоторых местах зияла дырами, рубашка стиралась прямо на нем и исключительно под дождем, а шоссы пузырились на коленях. Даже, когда он был разодет, как валлиец (а они мне все всегда казались какими-то недомытыми), он выглядел куда опрятнее.
   Я раздумывала, как бы заставить его признаться, что именно он хочет от нашего сэра, но этот Артур не дал мне и рта раскрыть.
   - Миледи! Вы не представляете, какая для меня честь познакомиться с вами лично! - С этими словами он бухнулся передо мной на одно колено, совсем как в фильмах про прекрасных принцев, и приложился своей обросшей щекой к моей руке. - Признаться, я представлял вас несколько иначе... Вы совсем не похожи на валлийку...
   Вот черт! Все мне это будут говорить! Ну и угораздило же меня назваться этим их многозначительным именем. Я же не виновата, что с моим собственным оно так созвучно, что вам, средневековцам так удобнее.
   - Пожалуйста, держите дистанцию, - холодно попросила я, вытаскивая свою руку из-под его царапучей щеки.
   - Да... Вы правы, я забылся, простите меня, - Артур встал, но вместо того, чтобы, как я советовала ему, держать дистанцию, приобнял меня, уводя в сторону от опешившего Рэда, кивнув ему. - Погуляй, парень, нам надо поговорить с миледи.
   Рэд бросил на меня красноречивый взгляд.
   - Все хорошо, Рэд, сэр Артур хочет мне что-то важное сказать, не так ли?
   - Вы совершенно правы, миледи, - улыбнулся Артур.
   Рэд так и замер, вцепившись в рукоять меча, но Артур уже отвел меня к мостику, где нас никто не будет подслушивать. Он был настолько уверен в том, что делает, что, признаться, у меня появилась мысль, что это некий задуманный совместно с Робином план. Он ведь узнал меня и сейчас явно готовился сказать мне нечто очень важное...
   Господи! А что, если Ирка просто все неправильно поняла? Что, если Артур на самом деле всецело на стороне Робина. Новый друг - не значит - плохой. Что он такого сделал с Гизборном? Напоил до свинячьего визга. Так, что потом тот подыхал над тазиком. И он явно не рассказал Гаю о разбойниках. Ведь иначе тот тут же ломанулся в лес даже, если шериф не дал бы ему солдат.
   - Моя дорогая леди, - начал Артур, подозрительно вкрадчиво, заглядывая мне в глаза. - Я хочу, чтобы вы знали, я здесь для того, чтобы оказывать вам поддержку. Там, где понадобится. И собственно, первое, что мне удалось весьма удачно провернуть - отвести внимание ваших врагов от вас.
   Моих врагов? Кого это он имеет в виду? Шерифа что ли?
   - Я стал исключительно популярной личностью, как в Шервуде, так и в Ноттингеме. И это только начало. Однако никто так и не понял, кто же я на самом деле. Так же, как никто не знает и о вашей настоящей жизни. Там...
   - Так кто же вы на самом деле? - Я постаралась невинно улыбнуться. Будто бы задаю этот вопрос в шутку. Но все-таки жду ответа.
   - Друг, - снова улыбнулся Артур.
   - И... что же о моей настоящей жизни? Разве сейчас я живу не по-настоящему?
   - О, нет, нет, я не хотел обидеть вас, миледи! - Вдруг испугался он. - Я бы не смог дерзнуть, настолько я восхищаюсь вами! Тем, как вы, появившись из ниоткуда просто перевернули к чертям собачьим весь этот затхлый, пахнущий мертвечиной мирок. Заставили пошатнуться прогнившие устои, стерли судьбы, казалось бы, совершенно посторонних, ничего не значащих для вас людей и написали заново. Это великое мастерство! Это достойная не каждого мужчины дерзость и храбрость. И я вижу вас - такую нежную, хрупкую, на первый взгляд совершенно беззащитную... я был покорен вами заочно. Теперь я до конца предан вам. И вы абсолютно правы - мы по-настоящему живем именно здесь и сейчас. Все, что было "до" - только прелюдия, разгон, кокон бабочки. Наше предназначение - творить историю. Презирая страх, попирая законы... все! И те, что написали смертные, и те, что навязал нам Всевышний. И даже смерть не властна над вами, моя леди! Вы улыбнулись, глядя ей в глаза, и дали приговоренному целый год жизни...
   - Только год? - У меня не возникло сомнений, что Артур говорит про Робина. Возможно, что наше с Иркой появление здесь повлияло на дальнейшие события, изменило-таки ход истории... Стоп! Но откуда он все это знает? И... почему год? А дальше что?
   - Как знать... - Улыбнулся Артур, все еще внимательно меня разглядывая. - Как знать... - тут он стал серьезным, заметив, как я растревожилась. - Простите меня, миледи, не хотел вас расстраивать, но... - он сделал глубокий вдох и признался. - Я видел его могилу... Тут недалеко... Земля была еще сырой...
   - То есть, как это, видели? Он же жив! - На мгновение мне показалось, что я тут с сумасшедшим разговариваю.
   - Как вас сейчас. Как вы, должно быть, видели развалины этого замка, засыпанный ров и покосившиеся камни наших могил.
   Артур положил мне руку на плечо, вероятно, боясь, что я сейчас в ужасе убегу прочь. И ужас мой был неподдельным. Артур, этот грязный бомж, про которого мы ничего не знаем - инвайдер? Возможно ли это? И почему о нем даже Брианна не знает? Или знает, но не сочла нужным нас просветить? И... что, собственно, ему сейчас нужно от Гизборна?
   - Зачем вы пришли к сэру Гаю? - спросила я железным тоном. Если он уйдет от ответа, как привык, я просто развернусь и уйду.
   Артур опустил взгляд. Виновато.
   - На самом деле я использовал этот предлог, чтобы встретить вас.
   - Меня? Зачем тогда вам приспичило вчера пить с ним?
   - Я думал, вам понадобится время, чтобы разобраться со своими делами.
   Так он видел меня в "Праве господина"? Феноменально! И специально отвлекал Гизборна?
   - Я обещаю, что не буду никоим образом вторгаться в ваши отношения с сэром Гаем, я...
   - Да нет никаких отношений, - не выдержала я. Что там этот пьяница Гизборн наплел своему собутыльнику по пьяной лавочке? Что мы с ним тайные любовники что ли? - Я вынуждена мириться и иногда даже создавать видимость сотрудничества с этим белобрысым олухом, чтобы добывать информацию.
   Артур криво усмехнулся. И теперь я уже испугалась, а не Гизборн ли подговорил Артура откровенно со мной поговорить. Мне тут же вспомнилась та встреча с Гаем в коридоре, когда он указал на меня карающим перстом со словами: "Эта леди".
   В это время, Рэд, который скромно оттирался поблизости, решительно взбежал на мостик и безапелляционно заявил:
   - Леди Нэста, вам стоит вернуться. Прощайтесь.
   Артур взглянул на меня как-то странно. Словно бы в первый раз увидел. Рука его судорожно сжала мое плечо.
   - Нэста... - проговорил он тихо.
   - Простите меня, милорд, но мне правда надо уходить. Там, в замке леди Эмма... ей нездоровится, и может понадобиться моя помощь.
   Артур, казалось, даже побледнел. Во всяком случае, в той полутьме, которая уже опустилась на город и при свете факелов возле моста, мне так померещилось.
   - Надеюсь, с леди Эммой ничего страшного не случилось?
   - Нет, нет, - постаралась я его успокоить, хотя понимала, что это лишь просто "вежливый вопрос". - Обычный женский недуг. Но именно поэтому бедняжке нужна именно я, а не ее супруг. До встре...
   А дальше я не ожидала такого. Артур просто развернулся, даже не дослушав слова прощания, и пошел прочь. Уже сойдя с мостика, он с силой пнул одну из железных корзин, в которых разводили костер стражники, чтобы согреться и осветить двор. Пламя взметнулось по рассыпанным углям, а наш законспирированный донельзя герой красиво исчез в его языках, поглощенный тьмой под аркой городских ворот.
   Рэд выпустил наконец рукоять обещанного этому проходимцу меча, и вздохнул с облегчением.
   - Ты что-нибудь узнала?
   - О! Кучу всего. И теперь не знаю, что с этим всем делать. Почему-то у меня странное чувство, что он меня провел.
   - Еще бы! Я уже ожидал, что ты вот-вот пойдешь за ним следом, как овечка за трелью пастуха.
   - Не преувеличивай, Рэд.
   - Да ты просто не знаешь, как искусно умеют убалтывать эти валлийцы! У них это в крови!
   - Нет, Рэд. Наш Артур кто угодно, но только не валлиец.
  
  

ГАЙ

  
   Эмма все-таки обиделась.
   Когда я попытался вновь обнять и приласкать ее, вздрогнула от моего прикосновения, как от боли. Или отвращения. Но почему? Она ведь только что обнимала меня, стараясь привлечь ближе! Я же чувствовал! Не померещилось же мне это?
   Мне совсем не хотелось, чтобы она была такой холодной и отчужденной. Наоборот. Чтобы улыбнулась, взяла за руки, провела пальцами по щеке... и, может быть, сказала, что у нас еще все получится! В конце концов, не мы первые и не мы последние в этом мире женимся не потому, что сами избрали друг друга, а потому, что так надо королю или родителям.
   Меня брала досада. Я думал, что сегодня мы впервые станем по-настоящему близки.
   Вместо этого Эмма молча встала и помогла мне вновь затянуть ремни доспеха. На ее тонких запястьях проступили синяки - я успел заметить, прежде чем она одернула рукава. Черт! Откуда? Похоже, в порыве желания я опять не рассчитал силу. Надо быть осторожнее. Это крестьянских девок можно мять как угодно, им все нипочем, а Эмма... Она такая нежная!
   Приведя в порядок мою бригандину, Эмма, все так же молча, спустилась вниз и вышла из амбара. Я вздохнул, внезапно почувствовав себя если не сволочью, то дураком - точно. Нет, Эмма, конечно, тоже виновата - что ей стоило все мне рассказать, когда я только намекнул, что знаю о ребенке. Но... Я тоже сказал ей много злого и оскорбительного. Ладно, может, к вечеру, когда я приду со службы, она сменит гнев на милость!
   От размышлений меня отвлек запыхавшийся солдат, сообщивший, что я немедля нужен милорду шерифу.
   К обеду в зал Эмма не вышла, что было странно. Отловленный слуга сказал, что миледи у себя, и подавать велела в комнату. Неужели она так зла на меня, что пропустит пир по случаю возвращения королевы? При мысли, что и перевязывать меня она будет с тем же каменным равнодушным видом, с каким облачала в доспехи, делалось тоскливо. В прошлый раз...
   Я решил было заглянуть к Эмме, но подоспело очередное королевское поручение. Будь они неладны! Всякий раз, как в замке останавливается высокий гость, сэр Гай Гизборн бегает больше всех слуг вместе взятых, это закон!
   Мне хотелось опять увидеть улыбку своей жены и съесть персик из ее рук. Или, хотя бы, яблоко, если персиков не осталось...
   Покончить с делами я постарался пораньше, но дойти до спальни опять не удалось.
   - Милорд! Вас спрашивает Теодор, оружейник, - я обернулся к подбежавшему стражнику. - Он говорит, что принес сарацинский кинжал, который вы велели...
   - Зови! - кивнул я, переборов желание послать "Теодора" подальше. Ну, наконец-то, объявился!
   "Принес кинжал"? Это значило, что моему лазутчику удалось-таки что-то узнать. Как и то, что он явился в замок, а не стал подлавливать меня в менее людном месте. Вот только где он столько времени был? Я же велел докладывать каждый вечер! Если ему нечем объяснить свой промах...
   - Пострадал на службе вашей милости, - пожаловался шпион с явным расчетом на доплату.
   - Незаметно, - усмехнулся я, делая ему знак пройти за мной через зал к лестнице, ведущей на верхние этажи. Неразумно было бы стоять на улице у всех на виду.
   - Меня чуть не утопили, милорд!
   - И ты вылез из реки только сейчас! - съехидничал я. Когда моего лазутчика пытаются убрать - я должен узнавать об этом немедля. Мог бы, наверное, понять! - Почему не пришел сразу же? Только не говори, что не мог предстать передо мной мокрым и с запутавшимися в волосах водорослями - я держу тебя не для того, чтобы услаждать взгляд.
   - Кто бы ни хотел убить меня, милорд, - криво усмехнулся Генри-Марк, - я решил оставить его в заблуждении, что он преуспел.
   Я кивнул - в сказанном был смысл.
   - Так что тебе удалось узнать?
   - Леди Шону навещали. Сначала была какая-то девица, по виду местная, лет семнадцати, одетая так, как одеваются служанки в городе... - Генри-Марк быстро описал привлекшую его внимание девушку.
   Служанка!
   Описание подходило девице, пойманной Артуром. И им же, кстати, упущенной.
   - Что подозрительного в служанке? - пожал плечами я. - Леди Шона могла просто побрезговать девками Бастиана и нанять другую.
   - Да, но, посетив леди Шону, девушка ушла из города, милорд! Я следил за ней, пока она не скрылась в лесу. Она приходила из Шервуда, могу вам поклясться.
   - Шервуд?! - Вот это было уже весьма занимательно! Значит, вы хорошо знаете Херна, леди Шона! И как же мне не хочется, чтобы вы оказались врагом!
   - Дальше я не смог проследить - меня ударили сзади и столкнули в Трент. Сам не знаю, как не утонул. Это наверняка был разбойник, ведь только они могут так тихо подкрадываться по лесу и хорошо его знают.
   - Думаю, до вечера нам хватит времени навестить загадочную леди Шону, - кивнул я.
   - Леди Шону вы не найдете, милорд, - с готовностью сообщил Генри-Марк, - я сегодня утром навестил таверну, где она жила: леди уехала.
   - Куда?
   - Не говорила, а хозяин не дерзал спрашивать, но телохранитель проболтался, что леди направляется к лорду Клану. Может, и просто хвастал. Пока жил в таверне, всем уши намозолил рассказами о том, как его ценит лорд Клан.
   К этому синемордому? Что ей там делать?
   - В общем, сколько правды в словах этого валлийца - я не знаю, - продолжал разведчик. - Кстати, его выпороли, я видел.
   - Хозяйка приказала? - Я бы на ее месте тоже выпорол столь неуместно болтливого слугу, позволяющего себе чесать языком о планах господ.
   - Нет, ваш заместитель, Трой из Аддерхема. Этот дикарь попытался приставать к одной молодой леди.
   - Леди? Еще одна? - Ничего себе! Это сколько ж леди собралось в Бастиановом логове! Там что теперь: все благородное женское население Ноттингема обитает? Может, туда и королева временами захаживает, а я не знаю? - Откуда там леди?
   - Она пришла навестить леди Шону. Вы должны знать ее, она живет в Ноттингемском замке. Светловолосая, зеленые глаза...
   Я приглушенно выругался. Дальше можно было даже и не слушать: гостья шотландской менестрельши стояла на лестнице прямо передо мной, устремив на меня и Генри заранее негодующий взгляд, хотя я ей еще ничего не сказал.
   - Эта леди?
   Генри-Марк кивнул, запоздало отворачивая лицо от ее взгляда.
   - Что значит - эта леди?! - возмутилось наказание Господне, гордо поднимаясь по лестнице ближе к нам. Я лишь возвел глаза к небесам, внимая возмущенной речи о том, сколь невежливо обсуждать леди за ее спиной.
   - Иди! - разрешил я Генри-Марку, передавая деньги.
   Взгляд леди Нэсты неуловимо изменился - ее зеленые глаза потемнели и стали какими-то тревожными. Похоже, мой жест не укрылся от ревнительницы манер. Что, миледи, вы ведь догадались? Да, за вами следят, и вы это поняли. И испугались, клянусь святым Эдуардом! Значит, за вами водятся грешки, и я непременно выясню, какие именно.
   - И что же ты обо мне узнал? - В ее голосе явственно прозвучал вызов!
   Я усмехнулся - как можно более зловеще.
   Нет уж, я тебе ничего не скажу! А если и скажу, то так, чтобы ты вовек не догадалась, что именно мне про тебя известно. Гадай и трясись, пока тебя падучая не хватит, злосчастье наше!
   Я отвернулся и толкнул дверь на кухню. Для перевязки понадобится ткань и горячая вода...
   Служанка Эммы, Элиза, сидела, забившись в угол, и ревела в три ручья. Странно, с чего бы это? Эмма ее все-таки выдрала за что-то, или Рэд жениться отказался? Если так - он правильно сделал, скоро и получше жену сможет найти...
   Что?!
   Ужас заледенил все внутри.
   Я схватил девчонку за руки, поднял, почти вытряхивая из нее слова.
   Кровь?! Платье в крови? Эмма не родит ребенка?
   - Замолчи! - заорал я. Элиза испуганно смолкла, глотая слезы. - Воду согрей!
   Развернувшись, я бросился наверх.
   Что толку трясти перепуганную служанку, если знаешь, кто виноват! Вот потому священники и говорят, что нельзя желать зла! Даже мысленно - нельзя!
   Боже, я ведь не хотел!
   Нет, я слыхал, что беременным женщинам бывает вреден супружеский долг, и лекари не советуют, но... Я же не думал! В первый-то раз с ней ничего не случилось...
   Дверь была заперта.
   - Эмма!
   Она не отозвалась.
   - Что вы стоите? Ломайте! - бешено выкрикнул я, изо всех сил прикладываясь плечом к этой самой двери, и уже не обращая внимания на боль в возмутившейся таким поступком ране. Дьявол, ну и крепко построили! - Ну?! Еще раз!
   Двое стражников, справившись с поразившим их оцепенением, подбежали и кинулись помогать.
   Впрочем, помощь не понадобилась. Дверь распахнулась сама. Вернее, ее распахнула Эмма.
   - Что случилось? - Она стояла прямо, положив руку на дверной косяк, удивленно глядя на меня, на солдат, на сбежавшихся на шум слуг... - Пожар? Или нас осаждают? Что с вами, милорд? - Что со мной? Поразительная женщина! Если б не легкая бледность, я и подумать бы не смог, что с ней только что случилось такое несчастье. - Вы решили разрушить замок?
   Я ворвался в комнату, обнял ее, захлопнув за собой дверь... Упал на колени, уткнувшись лицом в ее юбки.
   - Прости меня...
   - Гай... - Мне мерещится, или я правда слышу удивление в ее голосе?
   - Миледи... - Надо поднять голову, посмотри же на нее, чертов дурень! - Эмма... Я не хотел убить твое дитя!
   Эмма присела рядом. Маленькие ладошки нежно обняли мое лицо.
   - Гай... - Проговорила она, тревожно глядя мне в глаза, словно сомневаясь, в своем ли я уме. - Что с тобой творится? - И, словно запоздало сообразив, добавила: - Вам жаль бастарда или себя?
   Себя?
   Странно, но мысль, что король может снять мне голову за свою фаворитку и ее нерожденного ребенка, пришла только сейчас. Когда я убедился, что Эмма не истекает кровью, как случается с женщинами, скинувшими плод. И когда она меня спросила. Подумала, что я поэтому пришел? Этого испугался? Что я просто трус, боящийся королевского гнева?
   Наверное, в моем взгляде отразилась обида.
   Эмма поднялась, потянув меня за собой.
   - Идите сюда. Сядьте и успокойтесь, - она присела на кровать рядом. - Я не была беременна, Гай.
   Нет? Не может быть. Все же говорило за то, что я прав! Может, она говорит так из сострадания, чтобы я не винил себя за случившееся? Или прав милорд шериф, и мне действительно вредно думать?
   - И мне очень больно оттого, - продолжала Эмма, не выпуская моих рук, - что вы предпочитаете верить слухам, нежели своей жене. Я так надеялась, что стала за эти дни для вас чем-то большим, чем просто довесок к титулу и замку... весьма раздражающий довесок.
   Раздражающий довесок?
   Она считает, что...
   А ведь я так и сказал Артуру. Идиот!
   - А ведь вы уже успели запасть мне в душу, - печально улыбнулась Эмма. - Когда спали.
   - Я нравлюсь вам только когда сплю? - проговорил я, не придумав ничего умнее.
   Эмма улыбнулась и приложила пальчик к моим губам, словно запрещая говорить всякие глупости.
   - А ведь я даже придумала для вас тайное прозвище... - продолжала она, продолжая ласкать мои губы пальчиком. - Знаете, что это значит? Вы стали для меня особенным. Я выделила вам специальное место здесь, - Эмма взяла мою руку и приложила к своей груди. - Я запомнила ваш образ. Я представила, что этот Гай... он... - она закрыла глаза и мечтательно улыбнулась: - любит меня...
   Я почувствовал, как кровь приливает к лицу, делая горячими щеки. Там, в амбаре, я представлял себе другую Эмму, которая будет меня любить...
   Другая Эмма, другой Гай...
   Эмма вновь открыла глаза:
   - Я дурочка, да? Я знаю. Простите меня, милорд. Хотите, все будет, как раньше?
   - Как раньше? Как?
   - Просто муж и жена, как приказал король.
   Как приказал король...
   Потому что так приказал король...
   - Нет, не хочу... - прошептал я, целуя ее руки...
  
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

19-20 October 1201

ГРЕНДЕЛЬ

  
   Проклятые сасенахи! И надо же мне было так не вовремя вякнуть! Наказали, демоны. Хорошо, что леди Шона мою экзекуцию не увидела. Все прошло тихо и без разбивания стульев об голову. Хозяин был просто на седьмом небе от счастья, даже не плюнул мне в пиво. Капитан стражи - совсем еще мальчишка, я для него первый униженный валлиец. Гордится своей смекалкой. Ведь порезал бы я и шута, и еще пару-тройку солдат, кого достал бы.
   Не то, чтобы шибко больно было. Самое трудное - сдерживать свой гнев праведный, сидеть и напиваться, как ни в чем не бывало. И нагло таращиться в глаза рыжему саксу. Не дождетесь, не уйду освистанный.
   Моя хозяйка вышла проводить хорошенькую, но вредную "неваллийку". И та аж светилась вся изнутри злорадством. Я сразу понял, она меня слила. Давая последние указания подружке, Шона встала за моей спиной, руку на плечо положила. Проверяет. Я не дернулся. Только пива глотнул.
   - Седлай коней, Грендель, уезжаем.
   Очень вовремя. Чтоб не видеть больше этих самодовольных рож.
   - Так спешим? - лениво переспросил я.
   - Можешь допить свое пиво, - смилостивилась хозяйка.
   С тяжелым вздохом осушив кружку, я поднялся и прошел мимо и шута и торжествующей блондиночки к выходу. А Шона тем временем узнавала подробности случившегося, пока расплачивалась с хозяином "Право Господина".
   Странно. С чего это леди так внезапно подхватилась, собралась и настроилась навестить лорда Клана? Что он там ей успел наобещать, пока я, пьяный, спал в конюшне? Неужто горы сокровищ и свое покровительство? Или моей хозяйке по душе все дикие валлийцы, а не только я? Ну, тогда ее ждет воистину богатый выбор.
   Но зачем эта спешка? Я едва успел дочистить лошадей, как она уже торопила меня и подгоняла, словно за ней свора собак гонится. Ведь не умно, ох, не умно выезжать посреди дня. Хорошее дело следует начинать с восходом солнца. Так и боги помогают.
   Кроме того... ехать будем через лес, ночевать там же. А в лесу теперь вообще, кого только нет! И разбойники и беглые покушенцы и те самые валлийцы, которых так и не поймали. И всем кушать хочется. И у всех луки есть и стрелы.
   И дорога как раз через Кольцо этих Девяти Дев. Если бы по моей спине кровь не текла, то мурашки бы бегали. Так тут еще... незадолго до того, как я под раздачу попал, прямо у таверны перехватили меня клановские псы. Пьяные вусмерть. Но довольные. Клялись, что я с ними выпить отказался. Да я их почти год, как не видел. А они, мол, только что да на дворе Ноттингемского замка. И смеялись все - что, мол, быстро ты отженился, еще и солнце не зашло. Нехорошо все это. Если призрак мой по Ноттингему разгуливает, знать, мне скоро встретиться с ним. Пусть я не шибко суеверный, но на холм забираться не стал. Рано мне еще к праотцам. Я и не женился толком, к тому же. Снизу следил, как там моя хозяйка. Благо, что не долго. Ей самой тоже с праотцами встречаться не хотелось. Глянула и назад. Почти бегом. Говорит, мол, времени нет, иначе не поспеем к закату хотя бы половина пути проехать. Мне даже обидно стало. Что, спрашиваю, думаешь, врал тебе? Думаешь: недоговорил, утаил что? А она, мог, мол, что и не заметить.
   Ну, не знаю, чего я мог не заметить на голом холме. Девицу ее не пропустил.
   Дальше мы ехали долго молча. Хозяйка все думала. Напряженно так, даже губку свою нежную прикусывала. Я все следил, чтоб не до крови. Впрочем, если что - я поцелую и все пройдет. Но она, казалось, даже взглядов моих коварных не замечала. И совсем не заметила, когда я с дороги прямой свернул, чтобы путь слегка скоротить. Ну, ничего, утром заметит, удивится, что мы так близко от замка.
   Хорошо. Как я и предсказывал, вскоре стало не только темно, но и жутко холодно. По краю болота стелился туман, в воздухе повисла зыбкая морось. До замка Клана оставалось всего ничего ехать. Но ночью и заплутать ведь можно.
   Я выбрал место для ночлега, развел костер, победив размокшие поленья. Натаскал хворосту для костра, чтобы хватило до самого утра, разложил его как можно ближе к пламени, подсушить. И, наконец, вытянул озябшие руки. Хорошо. Очень хорошо.
   А девочка-то моя не робкого десятка будет! Впрочем, чего ей бояться? Устрою к себе под бочок, плащом от всех напастей укрою, да еще и сказку расскажу. Страшную. Чтобы поближе придвинулась и доверчиво приникла.
   Шона сама пристроилась поближе, устало жмурится на яркое искрящееся пламя, от которого дыма больше, чем тепла. Ничего. Потерпи чуток. Скоро я тебя отогрею.
   Она наблюдает за мной с какой-то снисходительной улыбкой. Догадывается о том, что будет? Если и догадывается, то не возмущается. Да и глупо на ее месте противиться в лесу, одной.
   Каждый из нас покончил молча со своим ужином. Я вытер руки о штанины, как обычно, а она снова улыбнулась. Хе, леди, первый раз замужем? Не встречала такого дикаря, как я? До этого вам сплошь рыцари служили и трубадуры.
   Она закутывается в плащ, зябко ежится.
   - Костер не должен погаснуть.
   - Разумеется, леди, я не усну до утра и буду стоять на страже костра, тебя самой и твоих денег, обещанных мне.
   Опять улыбается. Вот стерва! Что не скажи, ей все забавным кажется. Ну и пусть. Это означает, что ей мое общество приятно.
   - Постарайся заснуть. Завтра целый день в седле проведем.
   Ага, как же! Заснет она. Не приучена к походным-то условиям. Вот промучается, проворочается еще немного, и я ей помогу, не зверь же.
   Я отошел от костра, уж слишком дым глаза резал. Утерся тыльной стороной ладони и вовсе ослеп. Проклятая сажа! Жжет и слезы по лицу текут.
   - Грендель?
   - Осматриваюсь. Только ни черта не вижу.
   Я запустил замерзшие пальцы под ремень штанов. Сапоги тоже промокли, пока топливо собирал, теперь каждый шаг оглашался в лесной тиши противным чавканьем.
   Смотрю, девчонка притворилась, что спит. По-крайней мере, ворочаться перестала. Плащом с головой укрылась, значит, и меня не видит. Я вернулся к костру, снял сапоги и разместил их у огня, надев голенищем на ветки. Дыма стало еще больше.
   Пока глаза целы, я быстро расстелил свой плащ возле костра, и разбудил девчонку. Вернее, чуть тронул плечо, как она с готовностью вынырнула из-под укрытия.
   - Ложись-ка поближе к костру, - пригласил я, сам уселся на край. - А твоим плащом укроемся.
   - Что ж, - сказала моя леди, немного поразмышляв. - Думаю, это разумно.
   Еще бы! Однако, даже и уговаривать не пришлось.
   Я обнял ее озябшие плечики, старательно закутывая нас обоих в плащ, привлекая ее как можно ближе, и вдруг наткнулся на эту ее снисходительную улыбку. Вот уж совсем не нахожу в своих действиях ничего смешного или хотя бы забавного. Тебе должно быть немного страшно, леди, если уже точно не противно.
   Она не спеша высвободила руку, ожидал, что пощечиной наградит, а она этак нежно сажу с моей щеки пальчиком стерла, и, почти смеясь:
   - Ты очень милый и трогательно наглый, но... такой чумазый! Подождем до какого-нибудь постоялого двора или замка Клана.
   Ну... хорошо, раз ты все-таки леди, подождем до двора.
   А ведь, и правда - леди. Теперь уже я сам снисходительно улыбался. Знает, как сказать "нет" и "да" одновременно. И как же тебя в менестрели-то занесло? А может, леди незаконнорожденная? А может, законная, но удравшая из-под венца?
   Время подумать у меня было много. "Костер не должен погаснуть" - я сторожил, как верный пес всю ночь.
   "Верный пес" - точное определение. Приручила, привязала, посадила ты меня на крепкую, тяжелую цепь, леди, своим не острожным обещанием. Я ведь теперь не пущу тебя в замок, набитый грубыми, беспардонными, похотливыми выродками. Слишком красива и бесшабашна. Нет, надо надежно запереть тебя в укромном месте. На том же постоялом дворе, сразу после обещанного.
   Черт! Это ж надо было так попасть.
   Ночь тянулась, как назло, дольше обычного. Нелегко забыть о времени, держа в объятиях спящую красавицу, если она вообще спала на самом деле. Я вслушивался в треск пламени, в ночные шорохи, в завывание ветра в голых кронах деревьев над головой, и почти не улавливал спокойного дыхания. В какой-то миг провалился в пустой сон.
   Проснулся, услышав (наяву или в том же сне), как с резким грохотом заваливается старое, подгнившее дерево, задевая ветками окружающую молодую поросль, показалось, что я даже увидел это.
   Перед тем, как открыть глаза, почувствовал холод пустых объятий. Вскочил сразу на ноги, меч выхватил.
   Леди обернулась, улыбнулась, как всегда. Она склонилась над затухающим костром, ворошила посеревшие поленья. Тот, испугавший меня грохот - просто треск ветки, которую она сломала, чтобы бросить в огонь.
   Дурак!
   Обещал глаз не сомкнуть. Не верный пес, а щенок. Надо было как-то оправдаться в ее глазах, и я решительно направился в чащу.
   - Куда ты пошел? - в голосе леди слышалась тревога. - Обуйся!
   Дважды дурак! Трижды!
   Трижды - потому, что проспал вторжение, и сейчас уже было поздно.
   - Щенок, - едва слышно, одними губами, подозвал меня Гульнар, колдун Клановский, тихий сумасшедший, которого лорд еще и в качестве шута придворного держал.
   Я не удивился тому, что этот бесноватый словно мысли мои прочитал. Не удивился, но шерсть на загривке дыбом встала, и мороз по коже.
   - На гадюк охотишься, Гульнар? Из-под коряг их, спящими, выуживаешь?
   - Тише, - он прижал палец к губам. - От тебя так много шуму и вони... я не к тебе пришел.
   Я поднял меч. Но Гульнар безмятежно улыбался, и вовсе не мне, а каким-то своим безумным мыслям. Он даже глаза прикрыл и втянул ноздрями промозглый воздух.
   - Как вкусно пахнет твоя хозяйка...
   Убил бы сейчас этого кривляку, да нельзя, Кланов он приживала.
   - Да уж, не твоя. Что тебе нужно от нее?
   - Тебе лучше не слышать, - осклабился лысый колдунок. - Будь моя воля, я сам бы предпочел ее не видеть и не слышать о ней.
   - Так, что ж тебе мешает? Проваливай.
   - И не думать даже... не помнить... Оу-аррр! След ее маленького милого пальчика! - Это он, дрожа от вожделения, дотронулся до моей щеки. - Какая прелесть!
   Я перехватил его руку, но колдунок, нервно рассмеявшись, повис на мне и зашептал прямо на ухо:
   - Беги, снимай ошейник, Грендель, дурачок... затянет веревку так, что дыхание перехватит.
   Это он прав, дыхание действительно перехватило. Я с отвращением отодрал его страстные объятия, швырнул тощее тело на землю и еще пинком подогнал.
   - Пшел вон! Зараза...
   Развернулся и, не обращая внимания на удаляющееся премерзкое хихиканье, почти бегом вернулся к месту стоянки. Шона сидела у костра и смотрела на огонь.
   - Уходим, живо! Мы здесь не одни.
   - Я знаю, - уверила она меня совершенно спокойно, даже с некоторым злорадством. - Позволь нам поговорить. Не бойся, он не причинит мне вреда.
   Да можно рассудком повредиться, только глядя на его ухмыляющуюся рожу!
   Но слово хозяйки - закон. Я плюнул в костер, рывком натянул сапоги и отошел в чащу. Не достаточно далеко. Так, чтобы хорошо видеть Гульнара. Так, чтобы он тоже хорошо видел, что я его хорошо вижу.
   Корявый пригибающийся к земле силуэт колдунка прошмыгнул кустами к полянке с костром. За голыми, редкими стволами была хорошо заметна сгорбленная узкая спина. Лошади пугливо всхрапнули, забеспокоились, пока Гульнар крался мимо, прячась за их телами. Леди Шона встала навстречу. И тут я еще раз чуть не задохнулся. Теперь от изумления, граничащего с суеверным страхом.
   К костру вышел совсем иной Гульнар. Не пресмыкающейся юродивый кривляка, каким я привык его видеть. Нет. Мне показалось, он даже выше стал, с гордо поднятой головой, плечи расправил... и это было словно наваждение. Собственно, что еще ожидать от колдуна? Признаться, раньше я не особенно-то принимал его всерьез. Но сейчас... на мгновение мне показалось, что пред леди стоит ангел... Таких любят на витражах церковных рисовать, только без крыльев. Как там, бишь, его называл монах? Архангел Михаил, тот, что с мечом. Именно. Я ж опытный вояка, выправку воинскую с полувзгляда разглядел. И стало мне еще страшнее. Почему-то вспомнилось, как тот монах, перед смертью нас, щенков, запугивал, мол, явятся с небес ангелы, и этот, который с мечом, лично поразит каждого из презренных язычников и ввергнет в Геену огненную. Мы еще допытывались, помнится, что такое, эта "Геена"? Все что удалось выяснить: это место под землей прячется. Но я-то знаю, что под землей нет ничего. Ну, кроме земли. Я, когда на каменоломне работал, мы, бывало, глубоко копали...
   - Пути Господни неисповедимы. Их можно увидеть, но не дано постичь. Ты готова увидеть это? - Колдунок едва повысил голос, но я не только расслышал каждое слово, но и уже приготовился увидеть пути. Раз Геену так и не удалось рассмотреть.
   Моя хозяйка медлила с ответом. Как и мне, в бытность мою щенком, ей хотелось знать точно, чем ей угрожают.
   В предрассветном сумраке они стояли под проливным дождем без единого движения, словно каменные изваяния, и говорили теперь так тихо, что я не мог разобрать ни слова. И ветер стих. Даже там, на верхушках деревьев. И я тоже стоял, не чувствуя, как леденеет тело под мелкой моросью. Только раз размазал крошечные капли по лицу, чтобы смыть сажу.
   Нет, я хочу услышать, о чем речь. Страсть, как интересно, что может быть общего у моей леди с этим прохвостом Клана. Зачем ей так надо в этот замок?
   Снова сняв сапоги, я бесшумно, пригибаясь к земле, подкрался почти вплотную. Сбоку, чтобы никто из них не заметил меня.
   Вблизи оказалось, что лицо Гульнара выглядит гораздо моложе, чем обычно. На его лысой черепушке ясно прорисовывалось очертание светлых волос, на них даже капли дождя серебрились нимбом.
   Но мне не удалось понять, о чем, собственно, речь. Последнее, что я услышал, было странное обещание колдунка показать леди то, что трудно передать словами. А еще он осведомился со злорадной ухмылкой:
   - Неужели ты и, правда, считаешь себя беспристрастным наблюдателем, Ирландка?
   Моя хозяйка ничего не успела ответить. Земля вдруг задрожала, воздух стал таким плотным, что, казалось, разрывал грудь, а дождь прошел так же внезапно, как и начался.
   - Берегись! - крикнул Гульнар.
   Между ними земля вздыбилась и треснула по швам, оголяя черный слой, корявые корни и грязные валуны. И в этот, растущий с каждым мгновением, провал посыпались куски потемневшего дерна, провалился костер и мой расстеленный рядом плащ.
   Шона замерла от ужаса, беспомощно глядя, как почва из-под ног уходит. Помню, я успел подумать, что правильно сделал, подкравшись поближе. Иначе просто бы не успел, с такой скоростью росла пропасть, утягивая за собой с гулким стоном накренившиеся толстые стволы. Перепрыгнув зияющий чернотой провал, я сбил девчонку с ног, увлек подальше от края. Но пришлось тут же вскочить на ноги и, чудом увернувшись от падающего прямо на меня дерева, оттащить леди подальше прочь.
   Ноги увязали в ставшей жидкой и зыбкой земле, провал, словно заколдованный неминуемо полз за нами с пугающей быстротой. Похожий на жадный рот какого-то подземного гигантского монстра, он поглощал все новые куски земли, валуны, пни, подкошенные под самый корень деревья. Он жаждал сожрать и нас. Мне удалось оттолкнуть Шону от ссыпающегося края, но тут я сам сорвался вниз, увлекаемый в пустоту вместе с жидкой липкой грязью и испуганным девичьим криком. Я отпустил ее руку, я знал, что она все равно не удержит меня.
   Но самое жуткое то, что провал, как будто удовлетворившись жертвой, тут же начал сползаться обратно, грозя похоронить меня заживо под жирной, пропитанной влагой землей. Никогда прежде я так отчаянно не цеплялся за жизнь, буквально - за древесные корни, за дерн, рассыпающийся в моих руках, падающий на лицо, забивающий задыхающийся рот. Неподъемная тяжесть сдавила грудь. Ноги словно пыточными тисками сжали. Боль заставила закричать, и больше я ничего не видел, земля сошлась над головой.
   Хоть еще один вдох сделать... ну хоть последний...
   Ее мокрые дрожащие губы прижимаются к моим. Вдох. Грудь сдавлена, нет сил вдохнуть. Еще раз. Так же пусто. Нет... дышу... Дышу! Трудно, больно... и... прекрасно.
   Я открыл глаза, свет. Тусклое осеннее утро. Дождь. Оцепенение смерти медленно сменяется ознобом. Я распластан, словно жухлый лист под сапогом, на своем откуда-то взявшемся плаще. Моя леди чуть ли не плача уговаривает меня, но я не понимаю слов, таращусь в небо, и дождь заливает лицо. Теперь не такой чумазый, девочка?
   Надо мной зависает ухмыляющаяся рожа Гульнара. Прежнего, мерзкого Гульнара. Я снова закрываю глаза, лишь бы не видеть этот тошнотворный оскал.
   Шона с усилием трет мои виски, теперь я понимаю, что она приказывает мне "не сметь умирать". Глупая, кто ж сам этого хочет?
   - Майлгун, ты слышишь меня?
   Она стягивает с себя плащ и укрывает меня, но это без толку, я вымок до нитки, мне уже так просто не поможешь согреться.
   - Да...Шона...
   Можешь еще раз попробовать меня оживить. Хорошо получается.
   Она улыбается, но теперь в ее снисходительной улыбке проявилось нечто другое. Я достоин большего, чем просто снисхождение к моей чумазой роже. Я ведь спас тебя, девочка. Я отпустил руку.
   И ведь и ты меня спасла. Из-под земли вытащила. Откопала. Руками. Верного пса.
   - А сапожки-то потерял? - Откуда-то издалека приближался глумливый голос Гульнара. - Вот они, сапожки-то, я их нашел!
   И тычет грязным вонючим кожаным носком мне прямо в лицо. Я махнул рукой, не попал.
   - Как, Шона, как?
   Я хотел знать, как ей удалось выскрести мое тело из-под четырех футов грязи. Это ж, сколько бы времени заняло, даже, если б колдун помогал.
   А она просто молча помогла мне сесть. Осмотрелся и чуть снова не упал.
   Что это было? Земля цела, костер догорает, трава растет, деревья все на месте. Наши лошади, как и прежде понуро стоят, привязанные к нерушимым стволам.
   - Обувай своего щенка, девочка, поехали развлекаться, эль пить да на лютне играть.
   Я попробовал встать, но земля все еще упрямо уходила из-под ног, от слабости и холода трясло. Моя и без того навидавшаяся ужасов хозяйка теперь имела счастье наблюдать, как ее пес на четвереньках ползет к лошадям.

БРИАННА

  
   - Спеши ко мне, дитя Туманов. Без моей помощи тебе не разобраться в хитросплетении колец и нитей, которые накрепко связали твоего белобрысого паспарту. Я - лучшая кружевница в округе. И я почту за честь помочь тебе...
   Не беспокойся, Гулль-Нарри, я приду, мысленно ответила Брианна, вороша затухающий костер.
   В конце концов, из Ноттингема в любом случае следовало уходить. Хотя бы на некоторое время. До того, как помощник шерифа приставит к "колдунье" соглядатая, а то и вовсе пришлет стражу. Позор и стыд! Она прокололась, как стажерка, впервые идущая "на глубину". Вот потому умные люди и твердят веками, что нельзя смешивать работу и личное!
   Честно говоря, Брин сейчас дала бы многое, чтобы понять, что творится в голове белокурого рыцаря. Нет, догадаться о воздействии он не мог, но... Что-то же он заметил! Это было видно по глазам. Какой странный у него был взгляд! Непонимающий... Настороженный...
   Оставалось надеяться, что она сдуру не подставила Энестейшу. Но надежды - дело ненадежное, поэтому вчера, когда валлиец отошел собрать хворост, Брин вызвала русскую и велела ей в случае чего говорить, что она брала у леди-менестреля уроки игры на латинской гитаре. Визиты гостьи шерифа в таверну точно не прошли незамеченными. И кто-то да обратил внимание, что приезжую певицу она тоже посещала...
   Право, Золотой Шут оказался кстати, хотя его внезапное появление граничило с чудом. Признаться, ощутив знакомое "прикосновение" к сознанию, а затем услышав вкрадчивый голос, Брианна сперва решила, что ей мерещится.
   Гулль-Нарри!
   В Институте наиболее вероятным местом обитания беглого элит-агента считался Уэльс времен первого крестового похода. Впрочем... Уэльс, видимо, и есть. Только с походом ошиблись. Хотя, с тем же успехом отчет о поисках могли сочинить наугад, когда убедились, что отыскать беглеца возможным не представляется.
   Я почту за честь помочь тебе...
   Чем?
   Что может знать беглый агент, признанный сумасшедшим, о сэре Гае Гизборне, помощнике шерифа Ноттингема? На размышления наводило уже то, что об "особом" отношении к упомянутому сэру некоей Эриу, элит-агента Института Истории, Гулль-Нарри был явно осведомлен. Осталось лишь выяснить - откуда...
   Сломанная ветка треснула в руках звонко и зло, как пистолетный выстрел. Задрыхший на посту наемник вздрогнул и подскочил, сжимая меч. Уставился на хозяйку. Брианна улыбнулась и поворошила угли. Кто тут обещал следить за костром всю ночь, не смыкая глаз?
   На лице парня медленно отразилось полное осознание всей бездны своего позора. Надувшись, как обиженный мальчишка, Грендель поднялся и направился в лес. Надо думать, за топливом, которого почти не осталось.
   - Куда пошел? - чисто по-женски возмутилась Брианна. - Обуйся!
   Валлиец, пропустив оклик мимо ушей, скрылся за деревьями, затрещал ветками, попутно ругаясь.
   - Ты держишь свое слово, дитя Тумана... - осторожно хихикнуло на краю сознания. - Признаться, я и не ждал тебя так скоро!
   - Ну, я тебя тоже не ждала... посреди леса, - по ощущениям, Гулль-Нарри был достаточно близко, чтобы можно было прикинуть, где он. Брианна осторожно потянулась мыслью к собеседнику и подивилась нетерпению исландца: расстояние было весьма невелико. А направление... Похоже, кимр угодил прямиком в объятия Золотого Шута.
   Из-за деревьев вновь послышалась брань. Грендель выскочил обратно к костру, словно звери, вождем коих он, согласно имени, был, гнались за ним с целью выяснить, достоин ли "принц" их вассалитета.
   - Уходим, живо! Мы здесь не одни.
   - Я знаю, - спокойно кивнула Брин, позволив себе легкую насмешку: исландец ошивался в двух шагах от их лагеря, а телохранитель заметил его, только столкнувшись нос к носу.
   Она встала, жестом поприветствовав бывшего коллегу.
   Брианна почти не знала Эгиля Йонссона до отставки, но хорошо помнила фото и видеозаписи. Нынешний Золотой Шут тянул скорее на бедного Йорика... Если это, конечно, не маска. Что очень возможно.
   - Позволь нам поговорить. Не бойся, он не причинит мне вреда.
   Кимр презрительно сплюнул, натянул сапоги и демонстративно отошел в сторону.
   Агент Йонссон подошел к почти погасшему костру, остановился напротив.
   - Я долго ждал этой встречи, Брианна Килпатрик.
   Вблизи его лицо казалось неожиданно молодым и отнюдь не безумным.
   - Много слышал о тебе в свое время. Думаю, ты обо мне тоже наслышана. Но давай начнем наше взаимовыгодное сотрудничество, забыв о предрассудках.
   Йонссон немного помолчал, видимо, ожидая вопросов.
   - Я здесь уже достаточно давно, - продолжил он наконец, получив в ответ лишь вопрошающий взгляд. - И я наблюдал очень пристально. И я многое понял. И многое даже проверил. Испытал на собственной шкуре. И на шкуре окружающих тоже. Мне будет сложно объяснить тебе на словах. И я не должен. Но я смогу показать так, чтобы ты поняла. Так, как это открылось мне самому. Все очень непросто и просто одновременно, если ты находишься внутри процесса. Ты готова увидеть, что такое закольцовывание истории?
   Готова ли? Институтские аналитики полжизни бы отдали, чтобы увидеть, как это происходит.
   - Ты ведь хочешь, чтобы пророчество подсмотренное тайно в белокурой головке твоего потомка сбылось? - последняя фраза прозвучала тихо и вкрадчиво.
   - Здравствуй, Эгиль, - улыбнулась Брианна, нагло переводя разговор из пророческой ипостаси в человеческую. - Или ты предпочитаешь, чтобы тебя называли Гулль-Нарри?
   - Не важно, это всего лишь слова, Ирландка, - отмахнулся Йонссон. Похоже, ему и впрямь нравилось изображать из себя Мерлина. - Итак. Какой бы теории развития истории ты не придерживалась: линейной, закольцованной, с множеством альтернативных ответвлений - ты абсолютно права. Все они действуют. Разом, выстраиваясь таким образом, что, что бы ты ни сделала - конец один и тот же. И это сродни божественному вмешательству, агент Килпатрик. Пути Господни неисповедимы. Их можно увидеть, но не дано постичь. Ты готова увидеть это?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Практические занятия. Наглядную демонстрацию. Не люблю долго и нудно беседовать о том, что не объяснить словами. Проще показать. А потом дать краткое резюме по факту просмотра.
   - Согласна...
   - Вот и дивно... - Гульнар продолжал ласково улыбаться. - Берегись!
   Вопль прозвучал как выстрел.
   Земля дрогнула и начала расползаться под ногами. Брин инстинктивно попятилась, но как-то разумно отреагировать не успела - сорвавшийся с места телохранитель обрушился на нее всем телом в попытке отшвырнуть от пролома. Крепкий удар оземь вышиб воздух из легких - но вернул способность здраво оценивать ситуацию. Твердь земная мгновенно утихла, перестав дрожать и рассыпаться. Падающий древесный ствол истаял на глазах.
   Ну, ты даешь, Йонссон! Атака была до нелепости наглой... и до гениальности виртуозной. Морок был абсолютно невозможен, но так уникально правдоподобен, что в первый миг она - агент класса "элит"! - среагировала как... обычный человек. Она испугалась! Срамотища, но... Вот тебе и "бедный Йорик"! Правду говорят, что мастерство не пропьешь!
   Чужое воздействие немедля ослабло, а в следующий миг между ним и сознанием Брин привычно встал упругий ментальный щит, сквозь который не прорвался бы и Хёрн - на всякий случай. Чтобы не тасовать снова морок от реальности, если бывшему коллеге взбредет похулиганить еще раз. Может, Эгиль и свихнулся, профессионализма ему это не убавило. А значит, так расслабляться больше нельзя.
   Шипя о боли в ушибленной руке, Брин поднялась... и выругалась по-гэльски, увидев Гренделя. Валлиец корчился у ног своей забывшей об осторожности госпожи, скребя пальцами даже не думавшую расступаться землю, и судорожно пытаясь вдохнуть в легкие воздух. Больше всего происходящее с ним напоминало лютый приступ астмы.
   - Будь тебе пусто, Гулль-Нарри! - процедила сквозь зубы Брин, склоняясь над Майлгуном. Атака предназначалась обоим, и парень, не умея стряхнуть наваждение, остался там. Там, где земля расступалась, открывая под ногами бездну, и... Только сам дьявол знает, какой еще кошмар входит в сценарий, любовно сочиненный помешанным инвайдером. - Майлгун! Слушай меня! Слушай мой голос!
   Проще всего коснуться разума Гренделя и вывести воина из внушенного кошмара, как выводят ребенка за руку. Руки на виски. Контакт - "пять точек".
   - А ведь он отпустил твою руку! - прошипел склонившийся рядом Йонссон, - А знаешь, зачем?
   Цедя сквозь зубы проклятья, и отчаянно заставляя себя не торопиться, Брин нащупала гаснущее сознание валлийца и медленно потянула обратно в реальность.
   - Ему казалось, что вы сейчас сорветесь в бездну. Не хотел утащить тебя за собой... Трогательная преданность, а?
   Да заткнись же, свинья! Произнести это вслух Брин не рискнула, чтобы не утратить равновесие. Спокойно, агент Килпатрик! Не торопиться... Он слишком глубоко. Если ныряльщика разом выдернуть с глубины, у него будет кессонная болезнь. Здесь почти то же. Зато есть возможность во всей красе рассмотреть подробности внушенной Йонссоном жути...
   - Ну? Что же ты? - Какой мерзкий хихикающий голос! Если Эгиль сейчас не заткнется, я убью его, отстраненно подумала Брин. И зарою. Прямо тут. - Оставишь своего щенка под грудой земли? Задохнется ведь. Вот прямо сейчас и задохнется, смотри.
   Тело наемника напряглось в очередной отчаянной попытке вдохнуть - и обмякло. Оно не знало, что тяжесть, навалившаяся на грудь - неправда. Для несчастного кимра кошмар был вполне реален, и потому - убивал.
   - Мягкие и легкие шаги смерти... - продолжал шипеть на ухо Гулль-Нарри, - Натруженное сердце перестает биться... Лишенный кислорода мозг начинает разрушаться... Мышцы расслабляются, а затем деревенеют... Он умирает, девочка. И что же? Может, просто пришел его час? Может, так и должно было случится? И ты ничего не можешь сделать с этим?
   - Провались ты к дьяволу! - огрызнулась Брианна.
   Дальше все было четко, как на учениях. Повернуть на спину. Слабый пульс еще прощупывается. Запрокинуть голову. Раскрыть губы. Одна рука под подбородком, другой - зажать ноздри. Рот в рот. Плотно. Резкий выдох... Впустую. Еще раз... Еще... Есть!
   - Дыши! Ну? - рявкнула Брин как армейский сержант на новобранца. - Дыши, твою клеймору! Не смей умирать!
   Грендель вздрогнул, вдохнул - уже самостоятельно, и с явным трудом открыл глаза.
   - Майлгун! Ты слышишь меня?
   Парень вдохнул еще раз - словно наслаждаясь вновь обретенной способностью дышать.
   - Да... Шона...
   Спасенный кимр таращился в небо и блаженно улыбался даже несмотря на то, что его ослабевшее, распростертое на мокрой земле тело била почти судорожная дрожь.
   Подумав, Брин сбросила плащ и укрыла валлийца им, хотя это было, пожалуй, бесполезно. Чтобы согреться, ему нужно сейчас куда больше.
   - И какое отношение это имело к теориям развития истории, хотела бы я знать? - раздраженно вопросила Брин, когда они тронулись в путь к замку.
   Довольно улыбающийся Эгиль вел ее лошадь под уздцы. Его босые ноги утопали в слякотной грязи, камиза промокла и прилипла к худосочному телу, но, казалось, это его нисколько не беспокоило. Зато ехавший позади валлиец звонко стучал зубами, простужено хлюпал носом, а его тяжкое дрожащее дыхание заставляло Брианну то и дело оборачиваться в тревоге. Как бы несчастная жертва гипнотических опытов Золотого Шута не выпала из седла! А в том, что этот бедный Йорик абсолютно невменяем, Брианна уже не сомневалась.
   - Самое прямое. Я поставил тебя перед выбором: вмешаться в ход истории и спасти парню жизнь, несмотря на зловещий "Эффект бабочки", или не вмешаться, как подсказывал тебе твой профессиональный долг. Ты выбрала первое. Парень проживет еще какое-то время и будет тебе обязан жизнью. Но на ход истории это не повлияет никак.
   - Естественно, не повлияет! Ход истории таков, что ни тебя, ни меня тут не должно быть. Никому в ближайшую тысячу лет не суждено погибнуть от твоей руки.
   - И знаешь почему? Потому что явилась прекрасная дева из холмов и вдохнула жизнь в посиневшие от асфиксии губы. И валлиец отныне по-собачьи предан тебе. Ты изменила парню жизнь, а история не изменилась. Так что давай забудем на минуту о том, что нас с тобой здесь, как бы, не должно быть.
   - Ну... мне уже случалось забывать об этом...
   - И ты не жалеешь?
   - Нет.
   - И ты готова сделать это еще раз ради своего светлого рыцаря?
   - Я не знаю.
   - Потому что кто-то готов сделать это за тебя?
   - Если верить видению - так суждено.
   - Если верить видению - так может случиться. А может и - нет.
   - Чего ты хочешь, Гулль-Нарри? Заставить меня признаться, что я сделаю все возможное и невозможное, чтобы пророчество сбылось так, как увидел Гай? Хотя он сам не понял, что увидел...
   - Поверь мне, что бы ты ни сделала - итог один и тот же. Видения меняются, конец остается неизменным. Как только мне удастся поймать подходящий момент, я смогу показать тебе, что еще мог бы увидеть Гай, прикорнувший в твоих нежных объятиях той теплой ночью в лесу у костра. От нашего выбора зависит только спокойствие нашей души. Но и это, оказывается, очень много значит.
   - Ты уверен? Если бы я не вышла замуж за Лейфа, Кит Марло не начал бы писать свою "Валькирию"
   - "Валькирия" уже была написана. А Кит Марло - всего лишь Кит Марло.
   - Кит Марло - всего лишь Кит Марло... - хмыкнула Брин. - Не иначе - с богами общаться привык, Эгиль. Кстати, "Валькирию" он так и не дописал. Случается, когда драматург по совместительству - оперативник секретной службы.
   - Я не общаюсь с богами. Я только изображаю, будто общаюсь, чтобы эти люди оставили меня в покое. Как же ты любишь привязываться к словам, Брин! - в голосе промелькнуло нечто, похожее на раздражение. - "Валькирия" была бы написана, потому что она была написана. И кто из нас заигрался в Бога, а, Брин? Приятно, черт возьми, ощущать себя маленьким, но важным винтиком в истории. Вынь этот винтик, и вся конструкция посыплется на голову. Теперь давай по существу. Ты счастлива, что твой щенок остался жить?
   - Скажем так - это меня не огорчает, - Брианна вновь покосилась в сторону злосчастного валлийца.
   - Хорошо. Он тебе еще не раз пригодится. И еще... не пытайся понять то, что делаю я. Это не важно. Постарайся не огорчать себя, чтобы ты ни сделала. Поверь, только это по-настоящему имеет значение.
  
  

ГУЛЬНАР

  
   О терпении
  
   Как тяжело быть терпеливым. Терпение - первый и самый главный урок.
   Я ехал за ней следом, не оглядываясь. И с улыбкой видел, как тревожно оглядывается она. Как там ее щенок? Не свалился ли в грязь от изнеможения? Бедняжечка, упси дейзи! Надо бы сказать ей, что у него легкие слабые, чтобы заботилась хорошо, не давала ему спать на полу каменном, осень уже. Но зачем ей слабый, больной телохранитель?
   Лорд Клан тоже учил меня терпению. Ему вожделелось отужинать с гостьей. Послушать ее волшебный голос. Он тоже долго ждал. Ему не терпится. Но он будет с ней предельно вежлив и предупредителен. Он знает, что она ведьма. И он не скажет ничего, чего бы я не хотел, чтобы он сказал.
   Лорд Клан приглашает ирландскую сирену к столу, предлагает выпить и закусить. В процессе расспрашивает о том, откуда она, как открыла в себе дар пения, какие пути привели ее в Ноттингем. Короче, проявляет вежливый интерес к ее персоне.
   - Да, моя леди, телохранитель вам необходим, - заключает он после очередного рассказа Брианны. - Только не такой, как Грендель. Он щенок. И боится лучников.
   - Я уверена, он, не задумываясь, отдаст за меня жизнь, - выгораживает своего щенка Брианна.
   - Зачем вам его жизнь? Я уверен, ваша вам куда дороже, - усмехается лорд. - Хотите, я устрою бои в вашу честь? Самые лучшие, самые сильные и искусные воины сразятся за право стать вашим рабом. А вы оставите мне мальчишку.
   Думай, думай, Брин: лорду явно дорог Грендель, и он его почему-то называет то "щенком", то "мальчишкой". Это не просто так. Это очень важные слова, девочка моя.
   - Вам-то он зачем, раз из него никудышный воин?
   - Он будет петь мне ваши песни. Его голос будет напоминать мне о вас.
   Оуэн, Оуэн... Ты бы еще рассказал ей про неординарное везение ее "чумазого" героя. Про то, кем вы считаете его. И почему тебе на самом деле безопасней иметь его рядом, в своей стае, чем вольным охотником-одиночной.
   Лорд красуется. Лорд расправляет перышки. Зачем? Он же явно боится "старую ведьму", как я постарался представить тебя, девочка моя. И он давно уже наметил себе другую красавицу. Не без моей подсказки. Не без моего умело убеждающего предупреждения.
   - Ваша избранница переживет вас, еще не смыв с лица свадебный узор, - мурлыкнул я ему на ухо, когда он изъявил желание посоветоваться. Мне неудобно лишаться покровителя в его лице. Придется работать сверхурочно. А я не люблю напрягаться. Люблю, когда все само складывается в великолепный, изящный и непринужденный узор из событий и судеб. Вот, как получилось с твоим Гизборном, например. С ним вообще было все слишком просто. Он был не первым из ряда так называемых "мертвых душ", живущих со мной одновременно. И даже не вторым. Я уже научился распознавать такие случаи по ряду примет, по совпадениям, и, что уж греха таить, по церковным книгам, кропотливо скопированным мною в 1202 году и перевезенным сюда.
   Твоя предшественница, Брин, русский агент, была прозорлива на удивление. Мы родились с ней в один день и год, какое совпадение! Мы думали одинаково. Мы работали над одним заданием. Иногда мне казалось - мы дышим синхронно. Я уже не говорю о том, что ей было отчаянно одиноко, и она средневековых мужчин на дух не переносила.
   Так вот, именно она придумала этот простой, но удивительно эффективный трюк - прыжок всего на год вперед, сбор информации на кладбищах и обратно. Представь себе, что первый ее порыв был продиктован чисто женским капризом - ей хотелось отомстить одному саксонскому красавцу с подозрительной родословной, но большим апломбом. Как же она веселилась, когда прочитала его имя на новеньком могильном камне!
   Напомни мне позже, Брин, я обязательно расскажу тебе об этом подробнее. А пока запомни то, что уже знаешь.
   Я почтительно склонился к самому уху Клана, но сказал так, чтобы Брианна тоже услышала:
   - Позови ему женщин, лорд, пусть согреют. А не то леди Шона решит, что ты непочтителен с гостями.
   Щенок, приютившийся у огня, уже пьян. Горячее вино в его голову пустую гулко ударило. Встал, когда девицы подхватили его под руки и потащили прочь в свое логово для утех, завалился. Слаб к алкоголю. Что усмехаешься, ирландка? Разве ты не замечала раньше, что сильные мира сего зачастую напичканы, как пирог олениной, такими вот слабостями так, что из всех щелей лезет. Не ерничай. Я сам себе создавал эти слабости. Намеренно. Вдумчиво. Проштудировав горы литературы по психиатрии. Что? Скажешь, получилось неубедительно? Ты купилась.
   А насколько ты сильна, ирландка? Насколько безупречна?
   Тогда, наблюдая, как жизнь безвозвратно уходит... покидает его тело секунда за секундой, ты не решалась сделать выбор, даже уверенная в моем абсолютном безумии. В том, что так не должно происходить. Что я совершаю преступление пред историей и человечеством. А я ждал, дрожа от нетерпения, крепко держа за шкирку эту жизнь, норовящую улететь прочь, высвободиться наконец... Я знал. По себе знал цену этим секундам проклятым... И цену выбора тоже...
   Как же давно это было, кажется, в прошлой жизни. Только не в моей "прошлой жизни". Лорд Клан тогда обживал свои уэльские угодья. Там словно время остановилось. Все так, как было сотни лет назад. И лишь маленькие островки норманнского прогресса, омываемые со всех сторон кровью. Вечная междоусобная война с бодливыми князьками, национальная валлийская забава "укради скот у соседей, пока те крадут твой", охота на саксов под полой договоренности с норманнскими властями. Я не лез в эту кашу. Я тихо занимал свою нишу в истории. Я соблюдал ГОСТы и законы. Я был "свой среди чужих" и т.д.
   Клан таскал меня с собой всюду. Я доказал ему свою значимость один раз, но он был легковерным и трепетным "однолюбом". Помню, дождь шел уже два дня. Октябрь выдался холодным. Игра в преследование и выматывание добычи застала нас посреди пустошей. В ночь Самайна Клан устроил собственную "Дикую Охоту".
   Утром лорду доложили, что загнанные нами саксы близко, за холмами прячутся. Там их лагерь. Еще с прошлых лет, когда прежним князькам так и не удалось выбить местного тана с "их" земель. Клан был молод, силен, упрям и богат. Он считал, что ему все нипочем. Я старательно поддерживал в нем эту веру.
   Но переправу затопило. Лошади боялись сильного течения и мутной воды. Утопив от упрямства парочку, Клан взбесился. Добыча рядом, видит око, да зуб неймет. И тогда я предложил:
   - Дай мне человека, я пройду по топям. Если твой вожделенный тан все еще там, пошлю за тобой.
   Клан знал, что я могу "видеть" путь среди болот. Клан верил в мою преданность. Блайтри тоже мне верил, хотя следовал на почтительном расстоянии. Пожалуй, он слишком увяз в предрассудках. Из таких плохие воины, зато очень хорошие учителя начальных классов. Я любил послушать его сказки про "Неведомое". Помимо того, что это моя работа, меня завораживала и возбуждала неподдающаяся разуму логика и образность валлийского фольклора. Порой мне даже казалось, что древние бриты, имели свое представление о нанотехнологиях.
   Мы прошли топь, поднялись на холм где-то к полудню. И перед нами раскинулась кровавая картина. Клану понравится, кивнул я Блайтри, ни один сакс не уцелел. Месиво из тел, оружия, обломков походного строения...
   Эти саксы, не слишком оригинальны. Похоже, что "времянки" строили на скандинавский манер: покатая крыша покоится на толстых столбах посередине. Не очень надежно. Убрать столб, и все рухнет. Впрочем, столб-то как раз и устоял. А вместе со столбом устоял и пленник.
   - У саксов хорошие лошади. Надо поймать и привязать их, пока не разбрелись, - занял я Блайтри, потому что мое внимание всецело было приковано к тому, кто был "прикован" к столбу. Досадно, но Блайтри тоже не мог пройти мимо молча.
   - Бедный щенок! - Блайтри перерезал путы, и почти одеревеневшее тело сползло в лужу.
   Щенок? У парня длинные волосы, перевязанные синими лентами - признак посвящения в воины. На поясе ножны. Да и вид...
   - Умирает... - Горячая валлийская кровь закипела от праведного возмущения. Ему хотелось мести, несмотря на то, что все саксы и так погибли. Конечно! Изверги пытали невинного валлийского щенка. Как будто бы сам не без греха. Он в беспомощной злости ударил по столбу. Чуть с корнем не выдрал.
   Я нагнулся, пощупал пульс, ясно почувствовал знакомую перегарную вонь.
   - Да он пьян!
   Блайтри стервятником навис над трупом.
   - Есть у сассенахов забава: напоят пленного и по кругу гоняют, драться заставляют. Если вырвется и убежит - свободен.
   Нет, тут что-то не так. Не верю, что саксы, согнанные с насиженных мест, вместе с женами и детьми, загнанные на болота, ютящиеся во времянках, обреченные на бой с превосходящим по силе и численности противником томились от безделья. Голодные, уставшие, изможденные, замерзшие, израненные люди не склонны развлекаться ночью, под проливным, ледяным дождем. Какой природы страх заставил их надежно скрутить единственного пленника так, что тот еле дышать мог, потом привязать его крепко к столбу и собраться плотным кольцом вокруг? Что за странный, неподдающийся логики ритуал? Никогда не слышал ничего подобного о встрече нового года. Может быть, они предполагали сжечь его заживо? И тем самым зародить новый огонь? Несмотря на то, что саксы уже давно жили среди кельтов и переняли множество их обычаев, не факт, что празднование Самайна в этой общине проходило по аутентичным традициям.
   - Жаль, он нам не расскажет, как все было на самом деле.
   Очень жаль! Как исследователь и этнограф я безумно хотел знать, что именно здесь произошло сегодня ночью. И знать из показаний свидетеля событий, а не сказки слушать. У моих ног скорчился в грязи последний, едва живой свидетель, обреченно испускающий дух, который и так слишком долго задержался в израненном теле. Он умрет, потому что у меня, как у средневекового колдуна в запасе из средств спасения только заклинания. А иначе я не должен проявлять себя в этом мире. Я тогда был законопослушным инвайдером. Совсем, как ты, Брин. И я привык видеть, как люди дохнут. Женщины... некоторые красивые и молодые. Воины, вроде этого. Младенцы. Я смотрел без содрогания.
   - Сможешь пройти по топи и провести людей?
   Блайтри кивнул.
   - Похорони его, колдун, как подобает.
   Я стоял и ждал, пока Блайтри скроется из виду. А жизнь постепенно уходила.
   Я присел рядом, обхватив окоченевшими пальцами голову пленника, сомневаясь, что смогу что-нибудь "увидеть". Что-нибудь дельное. Сознание умирающих спутано и исковеркано. Если вообще оно присутствует. Память утоплена в боли и страхе. А мои пальцы даже не чувствовали тепла его тела, как бьется пульс на выпуклых от натуги венках на висках.
   Покажи мне! Расскажи, что с тобой случилось, воин, тебе все равно недолго осталось жить с этим. Не жадничай. Откройся мне.
   "Крыша скоро провалится".
   Я невольно вздрогнул, едва переборов инстинктивное желание отпрянуть. Видение было столь четким и ясным. Мне не пришлось искать, ждать и выслеживать. Казалось, оно само прыгнуло на меня, словно из-за угла. Ошарашило. Темнотой. Едким запахом. Болью в сдавленной ремнями груди. И холодом.
   Я видел все его глазами. Мне с трудом удалось отстраниться. Выползти почти на карачках из-под его влияния.
   "Вы все передохнете здесь! Ваши мертвые уже пришли за вами. Стоят за вашими спинами".
   Пленник стоит под скособоченными, разбухшими от влаги, прогнившими черными деревянными сводами. Ветер рвет суконные полы в дверном проеме - единственную преграду от разъярившейся бури, дождь такой сильный, что мутные потоки уже давно бегут под ногами, превращая старательно утоптанный пол в жидкое болото. Ночь. Ночь перед боем, ночь перед смертью. Во всем, что окружает тебя, чувствуется обреченная решимость. И такая же обреченная решимость чувствуется в тебе.
   Что же ты мне показываешь, хитрец? Разве это прошлое? Разве это твое прошлое?
   Старый, явно болеющий какой-то страшной болезнью, сказавшейся на лице, либо раненный воин, судя по всему тот самый тан, полулежит перед тобой на низком подобии трона. Воины, которые подвели тебя к нему, склонив головы, стоят за твоей спиной, готовые вмешаться в любой момент. Но, разве ты можешь представлять какую либо опасность? Тебя связали так, словно бы ты не пленник, а исчадие ада, могущее разорвать любые путы, или превратиться в столб дыма прямо посреди палат.
   Тан вздрогнул при твоем приближении, прищурился при искажающем перекрестном свете факелов.
   - На откуп, - махнул он рукой, чтобы пленного уводили, и вдруг. - Нет, подведите ближе.
   Голову пленного склоняют прямо к лицу вождя. Длинные скрученные синими лентами пряди почти касаются колен старика, с них капает и это чрезвычайно веселит щенка.
   - Ты похож на отца... или на мать?
   - Моя мать самая красивая женщина в Гвиннеде, - нарочито пафосно бахвалится пленник, давая понять, что сказать подобное его заставляет только лишь традиция.
   - Значит, на отца... Ты Кэдоган? Нет. Быть того не может...- Вождь всматривается, прищурившись, и ему явно не нравится то, что он видит. - Ты Кэдоган!
   Среди набившегося под явно единственное уцелевшее укрытие народа раздается ропот, заглушаемый шелестом дождя.
   "Как скажешь. Пусть Кэдоган. Пусть хоть сам Гвин ап Нидд. Все равно теперь. Ты сумасшедший. Крыша обрушится".
   - Если я прикажу развязать тебя, ты ведь сбежишь?
   Пленнику позволили выпрямиться. Веревки и в самом деле жестоко сдавили грудь, врезались в кожу, ранили плоть даже сквозь одежду.
   - Сбегу. Здесь мне не место.
   - А если я отдам тебе одну из моих дочерей?
   - Вместе с ней сбегу.
   Вождь бьет наотмашь по лицу, парень падает, не удержавшись на ногах. И снова встать ему мешают путы.
   - Не устоял... - Злорадно усмехается вождь, и пленник снова и снова предпринимает попытки подняться. Под сдержанный, словно бы робкий смех окружающих. - Спой нам, Кэдоган, - вождь внезапно меняется в лице. Он более не в ярости, он выглядит счастливым.
   - Я не пьян.
   "Точно сумасшедший. И все вы прокляты. Никто не смеет уйти из этого гиблого места. Увести свою семью. Все сгинете разом".
   Вождь делает неопределенный жест рукой. Пленника крепко привязывают к столбу посередине палат, и к губам подносят уже порядком отощавший бурдюк. Вино немилосердно течет по подбородку и шее, на которой можно разглядеть следы от удавки. Пленник пьет с жадностью. Хватает зубами разбухшее кожаное горлышко, когда воин пытается отнять флягу.
   "Лучше пьяным, может, и не замечу, как...".
   - Пой теперь.
   - Какую из трех?
   - Последнюю, - с недоверчивой ухмылкой на бледных распухших губах решает вождь. Люди придвигаются ближе, готовые внимать, не упустить ни единого слова.
   Пленному помогают встать, а он все смотрит на скосившийся, напряженный край навеса. Смотрит и ждет. Сколько ему еще осталось?
   - Пой, Кэдоган!
   Пленник делает глубокий вздох, рот его открывается, но песню заглушает внезапный грохот, и крики боли и ужаса. Крыша рушится.
   Дальше боль и темнота. Смерть. Не свет в конце туннеля - излюбленное эскапическое видение слабовольных. Настоящая смерть. Тяжелое, гнетущее, пустое, холодное небытие, все глубже и смелее проникающее в сознание, овладевающее волей, пожирающее прошлое.
   Теперь истина чуть приоткрылась мне.
   В этом районе упорно ходила легенда о последнем барде, что умел петь три ритуальные песни. Первая заставляла слушателей рыдать. Вторая вводила в экстаз. Третья умерщвляла. Мне всегда было интересно предназначение последней. Разве что как здесь, умирая, убить врагов. Если те будут слушать, а не заткнут певца кляпом из сена и грязи. Почему же саксы предпочли слушать? Даже если верили в эту дурь? Почему они решили, что пойманный ими щенок - тот самый Кэдоган? И он не стал отрицать. Он знал заранее, что крыша рухнет. Предчувствие смерти...
   А все-таки... Как это работает? Как я могу заставить это работать? На себя.
   А что, если я... Я сделаю это частью своей миссии. Я покажу и докажу на примере этого щенка, как можно предсказать и изменить историю, и как история вернет свое. Я буду последователен и осторожен. Я все аккуратно задокументирую. С того момента, как твое сердце остановится, щенок, до того, как я кину последний камешек на твою могилку. И повторно: с того самого момента, как я...
   Адреналин сделал свое дело. Мобилизованные мышцы и надорванное сердце готовы для решающего рывка. Парень встает. Неуклюже, шатаясь, на тонких, подкашивающихся, непослушных ногах, как новорожденный жеребенок. Дрожит всем телом. Рефлексы работают - жить будет.
   Что ж, это твой новый день рождения, щенок. Улыбнись спрятанному за седыми тучами солнцу. Улыбнись своим поверженным врагам, чьи тела теперь достанутся падальщикам. Улыбнись своему спасителю, у меня большие планы на тебя, первенец ты мой. Улыбнись своей новой семье. Лорд Клан смотрит с восхищением. Теперь я для него не просто колдун. Я великий маг. И убедить молодого, наивного лорда в том, что пленный принесет ему удачу, поделится щедро своим нереальным, божественным везением мне будет не трудно.
   - Это знак - разлившаяся река. Если бы мы переправились удачно, полдня бы еще искали лагерь саксов. Парень должен был умереть.
   - Везучий щенок, - кивает Клан, любуясь на то, как пленник старается удержаться на ногах, как складно врет, называя себя сакральным именем. - Один убил всех. Думаешь, он принесет мне удачу, колдун?
   - Пригодится, мой лорд.
   Мне уж точно пригодится.
   Блайтри закинул щенка в седло, прижал покрепче, чтоб не выпал.
   - Смотри, задушишь!
   Щенок смеется, зайдясь в кашле. Кровь течет по разбитым губам. Совсем как вчера текло вино, оставляя бардовые полосы на голом подбородке.
  
   - Вы не споете нам, дорогая леди? Пока вы здесь, я желаю слушать только ваш голос.
   Лорд дал мне знак, я могу быть свободен.
   Что ж, моя дорогая леди, с вашего позволения оставлю вас наедине с лордом песни петь и сказки сказывать, а сам проверю и подготовлю своего щенка. Вернее, теперь уже твоего щенка.
  
   Ты спишь, чудовище? Ты пьян. И это мне на руку. Я возьму то, что принадлежит мне. Я оставлю тебе твое.
   Скулишь во сне. Кошмар? Нет. Тебя не пугают кошмары. Ты почувствовал и опознал прикосновение моих пальцев к своим вискам. Холодные? Запомни. Там, глубоко в зудящей, шепчущей, шевелящейся тесной темноте, запомни - это пальцы хозяина.
   А дальше, как сакральный змей Аданк, я поглощу и погружу в темноту небытия твое прошлое. Мгновения и часы, дни и вечность в ожидании.
   С холмов твой родины на долины с редким чертополохом сползает густой туман, несущий изморось. Где-то там - в сырой промозглой мгле ежится гигантская рептилия, заключившая в объятиях всю нашу землю. Ее пустые провалы глазниц завораживают, шелест гладких чешуек вызывает дрожь, тихий шелест слов пробуждает все мертвое, и усыпляет живое. Змей мудро улыбается и кусает свой хвост, чтобы жизнь продолжалась...
   Я видел твою смерть, щенок, я заставил эту никчемную, пустую, убитую жизнь продолжаться. Во имя всего человечества. Для развлечения твоей леди. Но мы с тобой не позволим ей узнать, кто твой настоящий хозяин. Кто связан с тобой невидимой, неосязаемой нитью. Кто вложил в тебя душу и таймер на самоуничтожение. Она увидит только то, что я покажу ей.
   - Ты проснулся? Хорошо. Я боялся, что мне придется будить тебя.
   Этот примитивный страх в твоих глазах. Все правильно, щенок, ты должен бояться и уважать меня. Несмотря на мои ласковые слова.
   - Не бойся. Подойди.
   Руны выпали из твоей холодной, дрогнувшей ладони. Закрутились на камне, легли. Все, как я предсказывал.
   - Твое прошлое пусто, твое будущее неопределенно.
   Хитрая ухмылка баловня судьбы. Это то, что ты хотел, щенок? Она тоже получит то, что хотела - она не изменит историю. История изменит ее.
   - Иди теперь. Иди на все четыре стороны.
   Все равно далеко не уйдешь. Никуда ты теперь не уйдешь. Добегался, востроухий.
   А вот и твоя леди. Что смотришь? Не узнал? Смотри, смотри внимательней. Не опускай взгляда. Она для тебя теперь все - солнце, луна и звезды. Новый огонь, несущий тепло, поддерживающий жизнь в тебе. Тот самый столб, к которому ты накрепко привязан - убрать его и крыша рухнет, погребя под собой и тебя. Останется лишь безмолвная пустота небытия, пустые, бессвязные обломки снов, воспоминаний, мыслей, холодные трупы слов, потерявших смысл и чувств, покинутых вдохновителем.
   На колени! Тебе не устоять перед ней! Она - БОГИНЯ! Она - ВСЕ для тебя. Сияние во тьме, голос, ведущий за собой, дыхание дарующее жизнь. Дыши, щенок! Она дозволяет. Ты нужен ей. Дыши полной грудью, забудь про сковывающие путы, вдыхай ее запах.
   - Пой!
   Пой громче! Пой радостно! Пой хвалу и воспевай свою преданность, в которой ей больше не усомниться.
   Что же ты, леди? Будто бы не привыкла к столь восторженному приему. Будто бы смутилась. Будто бы не веришь. Будто бы не понимаешь, что ты есть на самом деле для него.
   Всего лишь телохранитель, девочка? Какое жестокое и трогательно наивное отрицание очевидного.
   Он тот, кто будет истекать кровью вместо тебя, гореть в адском пламени вместе с тобой, верно ожидать у врат бесконечно безнадежную вечность, дождется и вновь умрет ради того, чтобы остаться рядом с тобой.
   Что же ты, леди? Не оценила? Не поняла? Брезгливо откинула протянутые к тебе руки? Ну... что ж, и Рим не сразу строился.
  
  

ГРЕНДЕЛЬ

  
   Мне приснился отец. И будто бы я снова мальчишка. А он загнал меня в наш дом, где мечется, сшибая лавки, столы и утварь здоровенный волк. Серебристо-серая, зимняя шкура его бликует в розовом свете огня. У рта пена. Тоже розовая от крови. Бока ходуном ходят от судорожного дыхания. Загривок вздыблен угрожающе. Рык хриплый, то и дело на вой срывается.
   Отец кладет ладонь на мое плечо, я вздрагиваю от неожиданности, засмотревшись на зверя.
   - Убей его, Майлгун, - шепчет отец. - Убей голыми руками. И тогда он станет твоим хранителем и придет предупредить тебя незадолго до твоей смерти.
   Зачем? Не должно мне знать, что в следующей драке меня прирежут, от этого и подставиться можно со страху. Победа любит уверенных, а не обреченных.
   - Может, ты еще успеешь перед смертью сделать то, что подобает, - отвечает на мой удивленный взгляд отец. - Помириться с богами и спеть последнюю песню.
   - Я не стану больше петь! - Само срывается с губ. - Нет. Не дурак больше. И умру быстро. И молча.
   - Ну же, - отец подталкивает меня на середину комнаты. - Не позорь меня. Люди смотрят. - Не уговаривает более, приказывает. - Убей его без страха, Майлгун. Ты его хозяин, докажи это.
   Без страха! А чего мне бояться-то? Что огромный лютый зверь набросится, опрокинет и вцепиться в мальчишечье горло? Он ведь загнан в угол, вокруг огонь и стены. Ему некуда бежать и он знает, что этот бой последний. Он знает, что большой человек убьет его точно. А мелкий... мелкий может и спасовать.
   Помню, удивился слегка, что не чувствую укусов. Кровь ведь капала, прямо с рук капала, с запястий, я весь перемазался. Может, это кровь волка была, подумал. Забыл совсем, что сон. Пальцы все крепче сжимали мохнатое горло. А кадык... кадык совсем, как у человека...
   - Утопленник... - услышал я хриплый, сдавленный шепот сквозь сон. - Запомни...
   Я проснулся от того, что две еще более чумазые, чем я девицы трепали меня, ласкали и гладили. Раскрыв глаза, я увидел над собой каменный свод, на котором бешено танцевали тени от свечей, оставленных на сквозняке. А потом я услышал голос Гульнара и тут же чуть не вскочил на все четыре лапы, даже не поняв, что он мне сказал. "Чуть не вскочил" просто потому, что не смог. Мир перед глазами завертелся, заметался и опрокинул меня обратно на жесткую лежанку. А девицы успокаивающе гладили мой покрытый испариной лоб, уговаривали, кудахча, и старательно стягивали мое дрожащее тело пропахшей благовониями конской шкурой, в которую я был завернут, как младенец. Неужели не смогли найти ничего попушистей и потеплее? Повернул голову, а рядом конская башка, глаз нет, а уши красным выкрашены. Меня аж передернуло.
   - Хорошо, проснулся, щенок, - снова заговорил Гульнар теперь уже медленно, тщательно проговаривая слова и придавая каждому некое нелепое выражение. - Я уже боялся, что самому будить придется.
   - Что ты сделал со мной... - я, было, хотел обозвать его чмом уродским, но язык не повернулся. Слишком свежи еще были воспоминания о том, что он сотворил в лесу.
   - Подойди сюда, щенок, - подозвал меня Гульнар, не забывая мерзко прихихикивать. - Подойди же, не бойся.
   Я с трудом выпростался из жестких шкурных объятий и подошел. Не спеша так подошел, готовый тут же броситься прочь, и ломиться в запертую дверь и вопить что есть мочи.
   Но ничего страшного вроде бы не случилось. Гульнар снова присел над своими рунами, собрал костяшки в горсть и вложил в мою дрогнувшую ладонь.
   - Кинь, покажи мне свою судьбу, Майлгун, принц волков.
   Я зажмурил глаза, простер руку над каменной доской и раскрыл кулак. Казалось, расслышал, как упали и подскочили каждая из рун.
   Гульнар склонился над ними, без конца бормоча что-то невнятное, и оттого еще более пугающее.
   А потом поднял на меня довольный ухмыляющийся безумный лик.
   - Ну, вот и все. Прошлое твое пусто, а будущее неопределенно.
   - Это то, что надо, - с жаром согласился я. Лишь бы не напророчил смерть, какую страшную, долгую и мучительную. С него станется. Меня он не пожалеет.
   - Ну... я пошел...
   - Иди, Грендель, иди, - улыбнулся приторно Гульнар. - Хоть на все четыре стороны. Все равно далеко не уйдешь.
   Это он был прав. Я чувствовал себя так, словно всю ночь на каменоломне проработал. Один. За дюжину. Пересиливая тошноту, подступившую к горлу, и дрожь в ногах, я кое-как добрался до двери, которую вовремя отрыла предо мной одна из чумазых девиц. И тут же столкнулся нос к носу с Шоной.
   - Грендель?
   Ее удивленное лицо расплылось перед глазами масляным пятном, но вдруг стало необыкновенно четким и ясным, словно даже засветилось изнутри. На скачущем, крутящемся, размытом фоне серых каменных стен она смотрелась еще более притягательно и восхитительно, чем обычно. Не в силах оторвать взгляда от такой красотищи, я замер на месте, хлопая глазами.
   - Ты позволишь мне пройти? - осведомилась слегка рассерженная хозяйка.
   - Мммм... ээээ... я...
   Я отступил на шаг, уступая ей дорогу, но ткнулся спиной в закрытую дверь, с досады заехал по ней кулаком со всей дури.
   - Да ты пьян, как свинья, Грендель!
   Я беспомощно развел руками. Ну... не без этого. Надо же было как-то согреться.
   Пытаясь удержаться на ногах и удержать мир перед помутившимся взором, я, кажется, обнял ее. Мы покачнулись, дверь оказалась закрыта неплотно, и я завалился назад, увлекая свою перепуганную хозяйку за собой. Бахнулся прямо на зад, основательно его отбив. Хозяйка упала предо мной на колени, тоже, вероятно, хорошенько ударившись. Я до сих пор не видел ничего, кроме ее лица. А она ожесточено пыталась освободиться из моих судорожных объятий.
   - Грендель! - слышал я сквозь мерный шум ударившей в голову крови, чувствуя, как оная снова отхлынула от лица, делая его онемевшим и бесчувственным, словно заиндевевшим. - Сейчас же отпусти меня!
   - Пой! - Перебивая ее голос, еще громче завопил колдунок прямо над ухом страшным голосом.
   Проклятье пустошей! Я аж задохнулся от ужаса - Гульнар! Ну, конечно же! Это он опять наслал на меня какой жуткий морок, сейчас стены посыпятся, земля из-под ног уйдет, опять умирать буду.
   - Ууу! - только и смог провыть я, силясь объяснить Шоне свое дурацкое поведение и плачевное состояние заодно. Умирать снова так не хотелось... а мне уже казалось, что воздуха стало подозрительно не хватать. Слов тоже. В глазах зловеще потемнело, и только моя извергающая сияющие радужные искры леди продолжала настойчиво молотить меня по щекам. А потом хорошенечко встряхнула меня:
   - Прекрати эту пьяную истерику, Грендель! Вставай сейчас же!
   Ее голос, пусть и не слишком дружелюбный, подействовал на меня успокаивающе. Все же, пока она рядом, умирать от морока казалось не так жутко и одиноко.
   - Шона... я... ты... - я старался говорить в такт восстанавливающемуся дыханию. Другое дело, что сказать-то было и нечего. Но ведь пьяному простительна любая глупость и дерзость. - Ты... светишься...
   Шона улыбнулась, понимающе кивнула, и уже нежно похлопала меня по плечу.
   - Иди, проспись, телохранитель.
   Я кое-как поднялся на ноги и заплетающейся походкой вышел прочь. Мир постепенно обретал прежние очертания, немного смазанные и расплывчатые, но вполне узнаваемые. Во всяком случае, я был уверен теперь, что без труда найду дорогу.
   - Я там... у твоей двери, хозяйка... если что...
   - Иди, Грендель, - махнула рукой Шона, уже с интересом склонившись над рунами Гульнара. - И не смей больше напиваться. А то подговорю лорда Клана тебя на арену выпустить.
   Дошел до ее двери, и там уснул. Проснулся оттого, что хозяйка за плечи трясет. Снова я ей путь преградил своим телом. Но она больше не сердилась. Какая-то задумчивая была. Загадочная. Позвала меня в комнату. Я обрадовался, был бы хвост - завилял. Она меня усадила в кресло у окна, свечу взяла и долго, пристально мне в глаза таращилась. Уж что она там разглядеть удумала - не знаю.
   - И давно ты служишь у Клана? - Наконец спросила она.
   Я поморщился, припоминая. В голове был сырой туман, заместо воспоминаний. И, притом, я понятия не имел, какой ответ ей понравится, а угодить хотелось. Вдруг за дверь не выставит? Теплая постель для меня сегодня была бы высшей наградой за мою преданность. Да, пожалуй, я бы и у ног своей леди прикорнул, не брезгуя. Лишь бы она не побрезговала.
   - Ты хотела спросить, давно ли не служу? Ну... зима прошла точно, как я ушел. Надоело.
   - У тебя были другие хозяева?
   - Случалось. Перебивался кое-как. От случая к случаю. Но мне нравилось быть свободным. Куда хочу, туда качу.
   Покачала головой. Не понравилось, что я темню. Надо вспомнить что-нибудь. Или придумать.
   - Ты всегда был телохранителем?
   - Когда как. Последний мой хозяин заплатил мне щедро. Я должен был найти и убить одного хмыря. Тот уже во весь опор к побережью гнал. Чуял, что смерть на пятки наступает. Хозяин приказал, прежде чем убить, назвать его по имени. Обязательно. И еще принести доказательство, что я убил того, кого следует. Хех! Считал, что я обману его. Ну я честно сделал, как он велел. Отрубил голову хмыря, закутал ее в его же плащ и поехал к хозяину, прижимая ношу к груди, аки младенца. Тот в Саутрее остановился. Это на западе отсюда. Далеко. Когда к деревне подъезжал, какая-то баба заголосила. Мол, я нашел ее мертвого ребенка. Все сверток из рук вырвать норовила. Насилу отбился. Кричу, мол, ранен я был, а это моя одежда. Хозяин вышел из дома, смеялся надо мной. А когда я голову пред ним на стол вывалил, смеяться перестал. Заплатил мне в два раза больше, чем обещал. Все спрашивал, назвал ли я того хмыря по имени. А я ему - если б не отозвался, стал бы я убивать? Хозяин вернул мне плащ, а голову в очаг кинул. И, говорит, свободен.
   Шона рассмеялась. Но смеялась она как-то напряженно. Словно и не смешно ей вовсе было.
   - Ну и кровавые сказки ты мастак рассказывать, Грендель!
   Я сделал обиженное лицо. Девки все ловились. Целоваться лезли сразу.
   - Не веришь? А я даже до сих пор имя того хмыря помню. Энтони Госс его звали.
   Нет. Эта не поцелует. Кажется, я ей не угодил.
   - А как тебя угораздило попасть к Клану, Майлгун?
   - Вот именно, "угораздило"! - Я зловеще ухмыльнулся. - Его псы отыскали меня среди мертвых тел. Я сразу встал на ноги, и Клану это понравилось. К тому же он заметил, что я связан, а значит, пленник. Он спросил, скольких я убил. Я удачно соврал.
   - А сколько на самом деле?
   Вот привязалась! Может, за всю жизнь вспоминать заставит? А... дюжина дюжин это очень много? Просто звучит красиво.
   - Я не считал, девочка, я убивал.
   - А кто тебя пленил?
   Ну что за глупый вопрос?
   - Саксы.
   - Конечно же, саксы, - сама себя поймала на догадке Шона. И продолжила этот странный допрос. - А ты прежде бывал в Ноттингеме?
   Кивнул с готовностью. Для тебя, девочка, я на все готов.
   - А сэра Гая Гизборна прежде видел?
   Опять кивнул.
   - Только он брезговал со мной разговаривать. Нос под потолок держал. А вот шериф, зараза, даже намекнул лорду Клану, мол, не боится ли он такому молодому да раннему своих людей доверять. Лорд уже пьян да весел был. Говорит, мол, мой щенок десятерых твоих уложит.
   - Ну и? - Шона недоверчиво улыбалась.
   - Ну и все, - в ответ улыбнулся я. - Его лордство поостерегся. Не стал своими людьми рисковать. Отшутился. А Гизборн твой уже за меч схватился было. Шериф осадил его, выпроводил прочь. А ведь я убил бы его тогда, девочка. Честь дороже.
   - А справился бы? - Хитро подмигнула Шона.
   - Обижаешь, хозяйка! Чего б ни справился, коль рыцарь твой не в силах лесного разбойника одолеть? А разве не помнишь, как я твоего Локсли отделал? Да если бы не меч замороченный, его хрупкое тельце подъедали бы карасики и сомы, - я поймал себя на том, что раскричался слишком. А Шона все снисходительно улыбалась, глядя, как я петушусь. - Ты просто дразнишь меня, девочка, - догадался я, руки ее перехватил, глажу. Она не противится, вроде. А я продолжаю заговаривать ее. Ласково, медово тягучим голосом. - Знаешь сама, что справился бы. Ты бы не наняла плохого воина, верно? Или сомневаешься во мне? Доказательств хочешь? Подраться мне с кем, что ли? Прямо сейчас? Да легко!
   Хозяйка головой покачала, руки решительно высвободила.
   - Иди, Грендель. Нам обоим надо выспаться. День был трудный.
   А я снова за руки ее.
   - Знаешь, - говорю. - Девочка... мне лучше с тобой здесь остаться. Колдунок этот... он что-нибудь вытворить может этакое. И двери ему не преграда.
   - Ему и ты не преграда.
   Снова обидно. Забыла, как я руку твою выпустил, чтоб жизнь твою при тебе оставить, на свою положив?
   - Я не преграда, радость моя, я - защита.
   - Я ценю твою верность, Майлгун, но... - она меня развернула к двери. - Не наглей.
   Спасибо, что не пнула. Видать, не дослужился я еще до постели.
   - Я спал бы на плаще у твоих ног, на полу, - оправдывался я. Но тщетно. Она была не пробиваема. И, кажется, моя настойчивость ее все же веселила немного. Я не стал напоминать ей, как обещала меня тут же, как только в замок Клана приедем, вознаградить. Когда в лесу сажу по моему лицу размазывала. Такие женщины, как она, не любят быть должными. С ними иначе надо.
   И я решился на крайнюю меру. Лицо сделал грустное. Может, просто пожалеет?
   - Мне приснилось, что я утону... Отец снился... Предупреждал.
   Смотрю - замерла. Проняло. Продолжаю еще жалостливей.
   - А ведь я... уже умирал сегодня... смерть все еще, чувствую, за спиной стоит. Обняла промозглым холодом крепко, дышать трудно. Помоги мне... - сам в глаза ей заглядываю, потеряно этак, сконфуженно. - Как тогда... Помоги...
   Чую и впрямь холодом зябким пахнуло. Из окна ветром, наверное. Свечи мигнули. Одна погасла. Другая задрожала испугано.
   - Прогони ее...
   - Ну, хорошо, - внезапно смягчилась Шона. - Погоди-ка...
   Она вытянула из подола длинную шерстяную нить и обвязала вокруг моего запястья.
   - Вот. Теперь смерть не посмеет тебя обнимать без моего ведома. Ты - мой.
   - Что за чушь, хозяйка! - попробовал я возмутиться. Я не на такой "согрев" рассчитывал!
   - Не большая, чем ты нес сейчас, Грендель. И не пытайся мне зубы заговаривать. Да еще так неумело. Если бы ты захворал, я бы заметила первой. Ты же нужен мне здоровым и сильным, правда же?
   И не дожидаясь, пока я ответ придумаю, всучила мне еще и плед со своей постели.
   - А это, чтобы ты не мерз. Спокойной ночи!
  
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

21 October 1201

ЮЧИ

  
  
   ГАЗОНОКОСИЛЬЩИК
  
   Да у вас проблемы, сэр Гай!
   Весь вечер и начало дня я, можно сказать, блаженствовала. Пожинала плоды, которые посеяла. То есть, посеяла я типа растения, они взошли, отцвели и дали плоды. Я их пожинала, пожирала и пыталась не задумываться над их вкусом.
   А задуматься было над чем, вообще-то. Вроде как, я все сделала правильно. Наконец. Я наладила со своим супругом кое-какое взаимопонимание. В котором сама ни черта не понимала теперь. Обычно людям (а особенно мужчинам) не нравится чувствовать себя виноватыми. Долго во всяком случае. Хорошо зная это, я постаралась словами, действиями и улыбкой снять с Гизборна это заслуженное им чувство вины, как только он сам осознал ее. Да, нехорошо грубо обходиться с женами. Да, желать смерти не родившемуся бастарду тоже не ахти как по-христиански (впрочем, вполне понятно). Да, думать слишком много и предполагать только самое плохое вам не идет, сэр Гай. Но... Я просто не знала, как это объяснить... Гизборн желал чувствовать себя виноватым. Он просто упивался чувством вины с... упоением страждущего в пустыне, наткнувшегося на оазис. Он так и не поверил в то, что я не была беременна. Он предпочитал верить, что его жена из жалости и благородства скрывает горе и боль, щадя мужнины чувства и заодно спасая его голову от королевского гнева. Такое впечатление, что он комфортно чувствовал себя, именно зная, за что его наказывают, и признавая свою вину. Наконец за несколько дней нашего знакомства он, как ни смешно, чувствовал себя комфортно, уместным, ему все было понятно и оттого спокойно. Более того, у меня создалось впечатление, что он прямо-таки жаждет быть наказанным за свои проступки. И вот тогда в его внутреннем мире наконец все встанет на свои места.
   Однако... в кастрюльке остывала вода. Долг нервно ждал, когда же я его исполню. Своим чувством вины Гизборн поставил меня в двусмысленное положение. Отныне что бы я ни сказала и ни сделала - все воспринималось им с позиции огромного неуклюжего гоблина, обидевшего маленькую девочку. Мне было неловко даже пожурить его за то, что он явно нарушил мои предписания - не пить, не бузить и, по возможности, не напрягаться. Он явно напрягался. О чем свидетельствовал яркий кровоподтек под ребрами, который я обнаружила, когда перевязывала своего излишне шустрого пациента. Черт знает, может, он заработал его, ломая закрытую мною дверь? Теперь чувством вины мы упивались синхронно.
   - Ох... рана выглядит не очень...
   - Но мне не больно, миледи.
   - Вы всегда так говорите...
   - Правда. Вам не о чем беспокоиться. Бывало гораздо хуже, и я выжил. Хотя никто никогда не ухаживал за мной с такой... - он постарался подобрать слово, наименее обидное. - С такой настойчивостью.
   - Эта знахарка из Уикхема не перевязывала вас, как обещала? - встревожилась я.
   - Если честно, я ни разу не посылал за ней, - виновато признался Гай, и с удовольствием поймал мой полный укора взгляд. - Не до этого было, - он втянул голову в плечи, словно ожидая тумака. Тумака не последовало, и Гизборн сдался просто так. - Ну, хорошо, посылал. Вчера. Когда напился. Вернее, Рэд ее позвал, - мой взгляд стал еще более обвиняющим. Даже против моей воли. Гизборн, торжествуя, начал оправдываться: - Я не хотел. Напиваться. Но... я встретил одного своего друга. Хорошего друга. Я не видел его лет десять. И это просто чудо, что он оказался здесь, в Ноттингеме.
   - Это не чудо. Это несчастный случай. Вы что, не могли сказать ему, что вы ранены?
   - Он знал. Слухи. Он даже считал меня мертвым.
   - Почему-то мне захотелось хорошенечко щелкнуть вашего друга по носу.
   Гизборн от души рассмеялся, видимо, представляя себе эту нелепую картину.
   - Не думаю, что это было бы возможно, миледи. Артур... он из тех, кто не дозволяет вот так просто щелкать себя по носу. Даже милым леди.
   О, какой мачо этот Артур! О! И мне только что был сделан комплимент!
   - Тем более было бы приятно. Раз вы выбираете себе в "хорошие друзья" самовлюбленных эгоистов, которым наплевать на ваше самочувствие.
   Гизборн, покраснев, сделал еще одно признание. Надо сказать, этим он явно гордился.
   - Я уже щелкнул его за вас, миледи. Он даже упал с лавки.
   И полюбовался произведенным эффектом. Тем, как я возмущенно раскрыв глаза, всплеснула руками.
   - Гай! Вы не только напились. Вы еще и дрались! Сейчас же ложитесь в постель. Вам нужен покой.
   - Но ужин?
   - Прикажите принести сюда. Вам ведь понравилось, как я вас кормила персиками?
   Довольный, раскрасневшийся и даже слегка взмокший Гизборн высунулся за дверь, кликнуть Рэда. На его зов прибежала только Лизка. Тоже красная и взмокшая.
   Персиков нам больше не досталось. Но яблоки тоже можно чистить и резать на ломтики. Да и все остальное тоже можно этак интимненько разделить "по-семейному", так, что "обиженной" стороне достанется самый лакомый кусочек. И никак иначе! Гизборн с мазохистским удовольствием отрабатывал карму.
   А я теперь не могла просто так заснуть, пригревшись. Мне самой казалось, что я использую бедолагу, как грелку, а он ждет от меня внимания. Ждет, что я в какой раз успокою его - я не помню обиды, дорогой. И вот, вместо того, чтобы, наконец, отключиться и отоспаться, я перебираю меж пальцев его волосы, стараясь каждый раз отвечать на встречный взгляд обнадеживающей улыбкой.
   - Ах, как мне вас не хватало теми жуткими, пронизанными ледяным сквозняком ночами, милорд...
   Нет, не только потому, что ты такой большой и теплый.
   - Мне нравится смотреть на вас, когда вы спите... ваше лицо такое умиротворенное, трогательно невинное, как...
   - Как у ребенка, - предположил Гай и запнулся. Сообразил, что снова напомнил мне о моей потере и сконфужено опустил взгляд.
   А вдруг... я даже поежилась от такой зловещей мысли. Вдруг это самое чувство вины, в котором он так себя комфортно ощущает, заставит его делать всякие гадости со мной, чтобы оставаться в состоянии комфорта? Ну, там, раз в неделю побивать меня, повод ведь всегда найти можно, а потом каяться и плакать.
   Нет, брось, Ючи! Так додуматься до любых крайностей можно. Гизборн конечно псих, но не настолько же! Кроме того, сколько тебе еще здесь тусоваться? Максимум недели две. Будем надеяться, что случившегося инцидента хватит с лихвой для двухнедельного комфортного сосуществования нас обоих.
   - Как у маленького, хорошенького мальчика, - кивнула я. - Вас так хочется приласкать... - И совратить... - Я просто ничего не могу с собой поделать...
   - Я тоже, - тяжко вздохнул мой совращаемый маленький хорошенький мальчик.
   - Пожалуйста, говорите шепотом.
   - Почему? У вас болит голова?
   - Нет. Просто ваш голос. Он слишком низкий и мужественный. Маленькие мальчики не должны так говорить.
   - Ваш мальчик вырос, - с наигранной грустью поведал Гизборн. - И боюсь, что в эту ночь он не сможет даже глаз сомкнуть.
   О! Как это мучительно сладостно! Просто лежать рядом, обняв временно запретное тельце жены и ощущая себя абсолютным и сверхпривлекательным негодяем. Ну и зачем мне это надо было? Ну, кроме того, что я, наконец, пригрелась, успокоилась и задремала? Рядом со мной лежал мужчина, который, что бы ни случилось, не даст меня в обиду. Вот сейчас не даст. Завтра - вполне может быть. Но не сейчас.
   Даже жаль, что ничего не случилось...
   Нашу спальню не штурмовали разбойники, пожар так и не начался, потоп тоже, и даже король со всей своей конницей и ратью напрочь забыл о нашем существовании. И даже шериф. Этот неугомонный мистер Фикс.
   Вот только на следующее утро его величество холодно поинтересовался, почему это нас обоих его проницательный взор не имел удовольствия наблюдать вчера на ужине. До него дошли слухи о моей безвременной кончине? Хм... не дождетесь!
   - Мы просто проспали, - с детской наивностью соврала я. - Вы должны простить нас, ваше величество. Мы не виделись два дня.
   Джонни зе Кинг сморщился, как от несварения. Ему не нравилось, наверное, что даже бывшая фаворитка может быть счастлива с другим. Тем более, когда этот другой - Гизборн.
   - Вы успели так сильно привязаться друг другу? Рад за вас.
   Что-то незаметно, ваше величество, лицо больно кислое. Или это персики виноваты? Вернее их количество.
   - Мы всего лишь исполняем вашу волю...
   Последнюю реплику он даже не дослушал. Ну и ладно. Зато Гизборн, после завтрака все еще трепетно осведомился, заметив, что я направляюсь обратно в опочивальню.
   - Вам все еще нездоровится?
   Он с тревогой ожидал моего ответа-приговора. Потому что в любом случае он не может сейчас с упоением играть раскаявшегося грешника. Его гарнизон ждет, шериф, куча дел. И от этого он чувствует себя очень, очень виноватым.
   Я привлекла его поближе и успокоила на свой лад:
   - Как бы я хотела, милорд, чтобы нас обоим так вот нездоровилось сейчас. В нашей уютной, тихой комнатке, на мягкой, теплой постельке за интимно красным пологом...
   Лицо Гизборна стало примерно такого же цвета, как упомянутый мною полог. Потерял мой взгляд, напрягся и начал неумело врать:
   - К сожалению, у меня есть очень важное дело, миледи.
   - Надеюсь, не очередная попойка с Артуром? - Мне вдруг запоздало пришло в голову, что, пожалуй, меня в жизни Гизборна стало слишком много. Неоправданно много. Надо сбавить обороты. У него может случиться передоз. А потом ломка.
   - Нет, нет, - поспешно уверил меня Гизборн. Какой Артур, нафиг? - Но, к сожалению, вам придется хворать там одной, миледи. Но я обещаю, что загляну, как только смогу вырваться хоть ненадолго. А вы, пока можете подумать, чем мы с вами займемся...
   - Интересно, чем обычно занимаются взрослые мальчики....
   Гизборн удовлетворенно хмыкнул и пошел прочь. А я осталась в нашей общей спальне одна, размышлять на тему "А что бы было, если б я".
   Если бы я в брачную ночь отвернулась к стенке и изобразила глубокий безразличный к мужниным претензиям сон. Если бы всю последующую историю не высказывала к нему особого интереса, так вежливое "здрассссте, милорд". Если бы меня действительно волновал только меч, а не этот недоделанный Викинг... Стал бы он относиться к моей персоне более трепетно? Например, как к леди Нэсте. Стала бы я для него небесным созданием, на которую не надышаться, не насмотреться, не во сне мокром не присниться? И, если да, то, какой бы с этого был толк для меня? Неужели, по одному лишь мановению моего платочка, отважный рыцарь без страха и упрека бросился бы в пещеру к разбойникам, всех переубивал и принес Альбион к моим ногам со словами восхваления моих достоинств. В стихах. А потом, я бы наградила бы своего рыцаря по заслугам, мне не жалко. Ах! Чтобы я только я не сделала бы с его мужественным, не знавшим изощренных ласк, телом воина! Я бы ему, ей богу, картину мира на попа поставила! Он открыл бы для себя так много нового и приятственного! Плакал бы от эйфории!
   Но всего этого бы никогда не случилось, потому что кое-кто мне подпортил репутацию, и теперь я - леди, не заслуживающая уважения.
   А ведь, все могло бы быть и совсем уж по-другому, если бы...
  
   От этих горько-сладких грез меня оторвал чей-то монолог на повышенных тонах, доносящийся снизу из холла. Я села и прислушалась. Нет, точно не Гизборн, его командный рык я сразу узнаю. Но, кто же тогда там так возмущается? Если учесть, что Королевская чета со всей свитой только что отбыли в Хантингтон-холл. А у де Рено голос гораздо выше, когда на нервах. Заинтригованная, я осторожно высунулась из-за балюстрады и моему взору предстала престраннейшая картина.
   В холле, во главе стола, гордо задрав нос, стоял Гизборн с каким-то манускриптом в руках. Перед ним, взволновано размахивая руками от переизбытка чувств и ожесточенно ругаясь, топтался шут. Леди Нэста застыла чуть поодаль в немом изумлении. С другой стороны балюстрады от меня за происходящим наблюдал аббат Хьюго.
   - Да, это высокая честь... Но... Я не просил вас о ней, милорд! - запинаясь, вопил шут. - Ни словом, ни делом, ни малейшим намеком, никогда!
   - Словом - нет, но делом! Да ни один благородный оруженосец-эсквайр, каких я видел, не годился тебе в подметки, я в жизни не променял бы тебя ни на кого из них! - урезонил его Гизборн. - Рэд, ты в своем уме? Ты просто не понимаешь, от чего отказываешься! Да ты и не можешь отказаться, эта милость дарована тебе самим королем по просьбе ее величества!
   Вот оно, значит, как! Гизборн не в силах выклянчить у шерифа прибавку к жалованию, зато запросто испросил Королеву даровать его любимому шуту (сама боюсь и догадываться даже) дворянский титул, не иначе. Что ж, как ни прискорбно это осознавать, но мой муж окончательно сошел с ума (если до этого он туда, хоть временами наведывался).
   - Но... скажи мне, ради всего Святого! Зачем? - недоумевал, тем временем, откровенно растерянный шут.
   - Как это, зачем? Ты не хочешь быть дворянином? Чтобы твои сыновья могли стать рыцарями? Не хочешь, чтобы... мы были равными? Не господином и слугой - друзьями?
   Шут бросил затравленный взгляд по сторонам, словно ища у кого-то поддержки.
   - Ты хочешь, чтобы я был равным тебе? - выкрикнул он, наконец, с какой-то злостью. - Тогда не удивляйся, если я отблагодарю тебя, как равный, за столь насильственное благодеяние!
   Гизборн с готовностью раскрыл свои объятия, но вместо ожидаемого братания получил кулаком в нос. Я чуть было не выпала, перегнувшись через перила. Не знаю, что было сильнее: удар или потрясение, но сэр не только не уклонился, но так и остался стоять с разведенными в стороны руками. Шут (или как его там теперь именовать, согласно титулу?) все еще сжимал кулаки, оглядываясь то на ошарашенного бывшего хозяина, то на восторженно улыбающуюся леди Нэсту.
   - Теперь мы квиты? - с трудом выдавил он из себя.
   - Еще нет, Радульф Бернвелл, эсквайр, - наконец нашелся Гизборн и с такой мощью приложил своего новоиспеченного друга, что тот свалился с ног. А дальше бедняга услышал над головой командный голос. - Снеси этот удар - и ни одного более! Встань, СЭР Радульф!
   Постойте! Это я сейчас правильно поняла, что Гизборн шута в рыцари посвятил? Ну, теперь они на пару окончательно сбрендят!
   Сэр Радульф действительно встал и в бессильной ярости бросился на Гизборна. А тот еще и подзадоривал его с презрительным высокомерием:
   - Ну как, хочешь меня на поединок вызвать, или просто подеремся?
   Радульф, хм, метнулся в сторону и вырвал меч у растерянного стражника.
   - О, я с радостью приму смерть от столь знатного рыцаря! - не унимался Гизборн. И откуда только у него остроумие взялось-то? Раньше за ним не замечалось. Лишь бы дыхание не сбил себе излишним красноречием! И куда он, скажите, лезет раненный?
   И что делать мне? Не могу же я просто наблюдать со стороны, как один из рыцарей по дури станет убийцей, а другой - нашинкованной капустой. Тем более, что аббат кидал на меня красноречивые взгляды. А, что, собственно, может сделать в таком случае Эмма де Сент-Лоррент? То, что, несомненно, понравится аббату.
   - Пресвятая Богородица, не карай его за мои грехи! Я уйду в монастырь и приму обет, только сохрани его...
   Ну вот, началось! Они схватились, звон железа встрепенул гулкую тишину холла.
   Пара не очень изящных, зато ожесточенных выпадов с обеих сторон. Я закрыла глаза. Даже слезу пустила для правдоподобия. Как представила, что де Рено вышлет меня обратно в Аквитанию посылкой, как только мой супруг и его помощник по совместительству отдаст концы, так плач Ярославны получился довольно-таки реалистичным.
   - Пожалуйста, Древние Боги Битв, оставьте мне моего бедного безумного супруга! Я готова заплатить любую цену за его душу и тело!
   Кажется, кто-то сверху меня услышал. Правда, неправильно понял.
   Леди Нэста с душераздирающим: "Стойте!" бросилась на Гизборна, продолжая вопить что-то на своем языке, но явно очень забористое. Э... мне слово "нацист" послышалось? Или леди, наконец, попалилась? Так, не отвлекаться от главного действия, остальное обдумаю потом.
   А главное действие, однако, уже подошло к кульминации вплотную. Накинувшись на рыцаря сзади и буквально повиснув на шее, леди Нэста весьма затрудняла его наступательные, а так же оборонительные движения. Смелая она, однако, но тоже безумная. Эти вояки, войдя в раж, запросто могли ее покалечить, а то и вовсе... не говоря уже о том, что она подставляет Гизборна под удар. Нет, точно, ее миссия его прикончить! Вот уже второй раз!
   Но, как ни странно, тактика русской леди сработала неожиданно. Гизборн, чудом успев отразить удар новоявленного рыцаря, рывком перекинул леди через голову и приложил прямо на стол так, что кубки и блюда с фруктами полетели в стороны. Свободной рукой он сдернул скатерть и прикрыл затихшую леди.
   - Рэд! Воды!
   Сэр Радульф схватил первое, что попалось на глаза, а именно серебряную вазу для мытья рук и выплеснул содержимое на лицо леди Нэсте. Та тут же начала яростное сопротивление, поскольку обе противоборствующие стороны благополучно объединились и, шипя и отпихивая друг друга, в азарте запеленывали отбрыкивающуюся и верещащую что-то невнятное леди в скатерть.
   Не в силах оторвать взгляда от столь фееричного зрелища, одновременно страшась увидеть кровь, я машинально продолжала молиться. На сей раз я пообещала, что поставлю свечку за здравие леди Нэсты, которой (несмотря на рискованный и экстравагантный метод) удалось прекратить битву.
   - Тащи ее к себе, - по привычке продолжал командовать Гизборн. - Пусть немного остынет и опомнится!
   Сэр Радульф перекинул ерзающий сверток через плечо и бережно понес леди в опочивальню..
   - Только не разворачивай ее сразу, она кусается! - крикнул вслед Гизборн, морщась, потирая пострадавшую руку. Он проводил Рэда победным взглядом и тут заметил меня, высунувшуюся с балюстрады. Аббат вовремя откинулся назад.
   - Леди Эмма! - окликнул меня Гизборн. - Что же вы прячетесь? Спускайтесь, у нас есть вторая скатерть, правда, - он осмотрелся вокруг. - Правда, нет больше вазы для мытья рук...
   Преисполнившись решимости рассказать Гизборну все, что я думаю о его неадекватном поведении, я твердым шагом направилась навстречу. Но прямо перед ним остановилась в нерешительности. Вдруг этот непредсказуемый тиран вознамерится вновь напомнить мне мои права и обязанности? Как назло в нем неожиданно проснулось чувство юмора, а еще один (тем паче остроумный) намек на мою потерянную добродетель я просто не переживу. Прямо при нем слезу пущу. Я ведь уже расчувствовалась, меня только тронь - польется. Кроме того, у них еще одна скатерть осталась.
   Гизборн был явно разгорячен, взбудоражен и уязвлен отказом шута, но не неуязвим. Сложив победно руки на груди, он не хотел, чтобы я заметила, как трудно ему отдышаться, и битое ребро определенно дает о себе знать. Да что там! После того кульбита в воздухе, что проделала Настя благодаря напряженным мышцам Гизборна, они (мышцы) должно быть, в бараний рог скрутились, а то и швы разошлись.
   - Вы... вы... - я впервые не нашлась, что сказать, и ляпнула какую-то глупость. - Это же была королевская скатерть...
   Гизборн хрипло рассмеялся, все еще придерживая свой бок.
   - Присядьте, прошу вас, вам же больно, это очевидно, - взмолилась я, усадив его тут же на стол, покуда он прямо в холле в обморок не хлопнулся. Всю воду они, как назло, на леди Нэсту извели.
   - Я солдат, и привычен испытывать боль, - отчеканил заученную фразу Гизборн, вытирая кровь с лица, разумеется, рукавом. И я поняла, он красовался передо мной. Я же сама его убедила, что его бравые (пусть и неуместные) подвиги восхищают меня, как и его стойкость к боли, а кровь, сочащаяся из разбитого носа - это не что иное, как проявление мужественности. Я разве что руками не всплеснула от отчаяния. Похоже, только я успела представить себе в багровых тонах, чем для него могло кончиться это продвижение шута по сословной лестнице. И вот чем он сейчас гордится?
   Не придумав ничего лучшего, я склонилась над своим потерпевшим рыцарем и осторожно стерла кровь с лица краешком своего головного покрывала.
   - Неужели статус вашего шута дороже вам собственной жизни? - почти шепотом сокрушалась я. - Что за мальчишество, Гай!
   - Перестаньте! - возмутился Гизборн, отмахиваясь от моей руки. - Мне надоело ваше снисходительное отношение ко мне, как... как к ребенку.
   - Вы и есть беспечный мальчишка, Гай, - ласково пожурила я, убирая прилипшие потные волосы со лба.
   - Вы не правы, миледи, - процедил сквозь зубы Гизборн. - Я принял это решение обдуманно, я долго шел к этому. И готов нести ответственность за последствия. - Он отстранил меня и решительно зашагал вслед за разжалованным шутом.
   Я тяжело вздохнула, руки опустились. Ну, что я теперь могу сделать? Он больше не ведется. Ни на мое обиженное личико, ни на ласку и заботу. Я - навязанная обуза, падшая женщина. Шут теперь для него единственная отрада, свет в окошке. Пошел мириться с ним и нести ответственность. Шута-то король не юзал.
   Я подняла глаза к балюстраде, там все еще торчало озадаченное лицо аббата. Лицо неодобрительно покачалось из стороны в сторону, давая мне понять, что я опять умудрилась согрешить. Я развела руками, лицо убралось.
   Ладно. Хватит тратить время на всякие игры чувств и разума, пора заняться делом. А то такое впечатление, что я здесь только для того, чтобы скрашивать одиночество Гизборна. Принудительно. Завтра не свет ни заря отправлюсь в Шервуд, разыщу разбойников и притырю меч. Если не получится тихо, введу в дело план "Б". Заставлю их взять меня в плен, а, как только вокруг сгруппируются, убаюкаю и дело с концом.
   От построения коварных планов меня отвлек чеканящий шаг вдоль балюстрады. Рэд? Странно. А, где тогда Гизборн? Наедине с Настенькой?
   Ну, уж нет! Альбион, конечно, штука ценная, но как говорила Скарлет О Хара - подумаем об этом завтра. А сегодня Гизборн...
   Гизборн стоял на широкой лестнице перед дверью в келью Настеньки. И Настенька, как я и боялась, уделяла моему благоверному чересчур уж много внимания. Заняв оборонительную позицию в дверях, готовая, если что, сразу захлопнуть надежную преграду перед носом нападающего, она выговаривала сэра за все, от имени всего порабощенного саксонского народа в лице рыжего шута. Я напрягла слух, предвкушая снова услышать знакомые с детства слова: "нацист, фашист и Гитлер". Жаль, диктофона нет, был бы компромат. Ах! Какой бы был компромат! Я так и вижу суровые и бледные лица комиссии по нарушениям. Вот примерно такое же лицо было сейчас у Гизборна. Надеюсь, он как обычно, либо туговат на ухо, либо воспринимает действительность левым полушарием мозга, отвечающим за эмоции и творчество. Гай таращился на эту развоевавшуюся валькирию ошарашено. Кулаки сжаты, и дыхание такое, словно бы стометровку только что финишировал.
   Рэд, который не ушагал далеко, вероятно, тоже решил послушать красноречивое "Поношение" Настеньки, с тревогой смотрел на своего бывшего командира, готовый тут же броситься наперерез, если тот вознамериться заткнуть рог изобилия из уст справедливой леди. Просто стоял и ничего не делал. А сэр, между тем, слушал, бледнел и, возможно, "с удовольствием истекал кровью"(1) под коттой.
   Как обычно, осознано нарываясь на неприятности, я подошла к нему, разжала правый кулак, впихивая туда свою ладонь. Гизборн, казалось, даже не заметил меня, просто пошел следом. Молча. Ну, хоть не убил и на том спасибо, меч-то в ножнах. В комнате он сел на краешек кровати и уронил голову на сложенные руки.
   Как это похоже на то, с чего началась наша брачная ночь! Осторожно, Ючи, не подходи близко. И не трогай его меч.
   Да, это, конечно, было бы разумно. Но, черт возьми, я же, типа, жена! Присев рядом с ним, я возложила руки на мужественные плечи супружника, и начала прочувствованно нежно массировать его загривок, постепенно спускаясь все ниже. Ладони мягко скользили вдоль тела, пальцы сами находили нужные точки, разглаживали дрожащие от напряжения мышцы. Моя маман очень стратежно обучила меня технике релакс массажа, в моей биографии это не раз помогало мне выжить и наладить более доверительные отношения. Обычно мужчины на грани истерики погружались в приятную дрему, начинали мурлыкать от удовольствия и просить не останавливаться.
   Гизборн разумеется понятия не имел, что такое массаж, и что пора уже начинать мурлыкать. Кроме того, по его настороженному удивлению можно было предположить, что его мало кто по жизни по спинке гладил, поэтому он еще не определился, как к этому относиться следует. Но, как ни странно, он очень быстро догадался, что голой спиной поглаживания воспринимаются гораздо ощутимее и приятственнее. Все так же молча и избегая пересечься взглядами, он стянул с себя коту, а затем и рубашку. Дополз до середины кровати и упал, раскинув руки.
  
  

ГАЙ

  
   - А с чего ты взял, что я хочу с тобой говорить? Ты сказал, что мы равны? Значит, мне решать, говорить с тобой, или нет! И я говорю: иди ты к дьяволу, Гай!
   - Правильно, Рэд! - поддержала Нэста, появляясь на пороге. - Он тебе больше не хозяин!
   Да, Рэд... Я тебе больше не хозяин...
   Я чувствовал себя оглушенным, совсем как однажды у Глостера, когда во время тренировки оруженосцев мне перепало в лоб окоемом щита.
   Рэд! Неужели все, о чем ты мечтал, служа у меня - это однажды дать мне по морде? Что ж, тогда радуйся! Я сам предоставил тебе эту возможность, неблагодарная саксонская свинья! Сара была честней - она просто не приняла моих даров, не воспользовалась ими, чтобы причинить мне боль, хотя ей очень хотелось увидеть, как враг еврейского племени подыхает позорной смертью.
   А еще я ничего не понимал. Совсем ничего! Даже еврейку с ее иудейскими заблуждениями понять было легче. Но Рэд... Почему?
   Ведь я же все сделал правильно!
   Потомственные дворяне, случается, презирают "рыцарей из милости", но даже они остереглись бы открыто брезговать тем, кого одарил дворянским званием сам король! Дворянским, не рыцарским, ведь я же помню, что после Нормандии ты не хотел больше воевать. Рыцарское звание я вручил тебе сам - не знаю почему, это был порыв, словно что-то толкнуло под руку. Ведь ты всегда этого заслуживал! Своей отвагой и верностью!
   Что же случилось сейчас? Ведь ты же был моим самым лучшим другом всегда, даже когда был слугой! Может, меня опять заморочил Херн, и мне все это мерещится?
   Азарт драки перегорал. Желание пришибить вероломного сакса куда-то делось. Я равнодушно удивился этому. В груди было невыносимо пусто. Пусто и больно. Или это ребро? Черт бы его побрал, бок опять болит, словно в него вогнали копье. Большое такое. Турнирное.
   Что ты... что ВЫ так смотрите на меня, сэр Радульф? С чего бы такой встревоженный взгляд? Я ж тебе больше не хозяин, Рыжий! Считай, что я отправился туда, куда ты меня послал.
   Тонкие теплые пальчики настойчиво всунулись в мой сжатый кулак, отогнав нахлынувший холод, как отгоняет темноту огонек свечи.
   Эмма?
   Моя жена взяла меня за руку и потянула за собой. Молча. И за это молчание я был ей от души благодарен.
   Леди Нэста что-то проговорила вслед - гордо и пафосно, как военачальник, воодушевляющей войско. Я не стал слушать. И так достаточно слышал сегодня. Что ж ей все неймется-то? И как я прежде не замечал, какое это злобное создание? Воистину - любовь слепа!
   А Рэд...
   Видно, во мне и вправду есть что-то такое, что неизменно вызывает у других желание насмеяться, унизить, причинить боль. Отец, король Ричард, Бертран, Ральф, Нэста, шериф... Рэд. Если уж даже Рэд...
   Когда мы в Нормандии напрочь разругались с де Лормом, это было противно, но не больно. Не так, как будто от тебя отрекся кто-то близкий и нужный, от кого ты и в страшном сне не ожидал.
   Я сам не заметил, как оказался в спальне. Присел на краешек кровати, уронив голову на руки. Пустота внутри скалилась и торжествовала. Трепещущий огонек свечи не мог одолеть ее. Эмма внимательно посмотрела на меня, и мне стало почти плохо от мысли, что сейчас придется слушать... И отвечать.
   Она ничего не сказала. Просто пристроилась за спиной и, все так же молча, стала ласкать мою шею и плечи, то поглаживая, то разминая и слегка нажимая, словно знала, где именно мышцы свились напряженными жгутами. Так странно... Я замер, прислушиваясь к новым, необычным ощущениям. После тренировки бы так...
   Повинуясь наитию, я стащил с себя котту и нижнюю рубашку, чтобы ткань не мешала, и лег, ощутив щекой гладкую вышивку покрывала.
   Эмма, забравшись на постель и пристроившись рядом, вновь погладила мои плечи, а потом, не раздумывая особо, уселась на меня сверху. И продолжила свое занятие. Сведенные мускулы расслаблялись под ее чуткими, умелыми пальцами. Даже боль в боку, кажется, стала тише. Вот значит, как ублажают королей! Я не стал сдерживать блаженный стон. Ну, принадлежала она прежде другому, так королю ведь, не смерду!
   Эмма тихонько рассмеялась, и, наклонившись, начала целовать. Ее губы и дыхание ласкали мою шею, спину, ложбинку позвоночника... Господи, что же она делает! Ни одна женщина так со мной не делала, я и не знал, что это настолько... Я приподнялся, опираясь на руку. Перевернуться не удалось - мало того, что Эмма сидела сверху, так еще и бок внезапно отозвался болью, мгновенно отбившей всякое желание.
   Я уткнулся лицом в покрывала и закрыл глаза. Может, моя леди подумает, что я сплю. В зале должны еще подать ужин... Мне есть не хочется, а ей-то зачем поститься? Она подумает, что я сплю, и пойдет в зал. И тогда я смогу свернуться клубком, прижав раненый бок, и вцепиться зубами в подушку - все равно никто не увидит. Пусть Эмма подумает, что я, бревно бесчувственное, уснул, расслабленный ее странными ласками, и уйдет. Лучше так, чем позволить ей понять, что для супружеского долга я сейчас не гожусь.
   "Да и ей тоже сейчас нельзя!" - явилось внезапно на ум обжигающее воспоминание о моем собственном грехе, куда более тяжком, чем призрачная вина женщины, не посмевшей отказать возжелавшему ее монарху. Черт, даже и душу никому не излить: тот же Артур скорее всего просто рассмеется и посоветует выкинуть бред из головы, а жене, чтоб не огорчалась, при первой возможности заделать другого младенца, на этот раз уж точно моего собственного... Пойти, что ли, к аббату - покаяться?
   Наверное, Эмма действительно решила, что я заснул, потому что погладила мои волосы, еще раз поцеловала в затылок, и слезла с меня и с кровати. Упал полог, а потом хлопнула дверь. Наконец-то можно было выругаться и прикусить ткань покрывала.
   И постараться заснуть. Завтра будет лучше.
   И наверное, я все-таки забылся, потому что отдернутый полог и свет заставили меня вздрогнуть и приподняться.
   - Гай... выпей, - проговорила Эмма, протягивая кубок, в котором что-то шипело и пенилось, словно в котле у ведьмы.
   Отрава?
   А почему бы и нет, до странности спокойно подумал я. Разве у Эммы недостаточно причин ненавидеть меня? Разве я не погубил ее нерожденного ребенка? Вчера спешно отысканная Фрида успокаивала меня, уверяя, что у миледи всего лишь "обычное женское"...
   Я не стал говорить старухе, по доброте пытающейся утешить меня, что слышал ее разговор со служанкой Элизой, хныкавшей, что у госпожи этого самого "женского" два месяца не было, и с чего б ему быть сейчас.
   Я приподнялся, откинул покрывало и взбил подушки повыше, вспомнив, как тогда, в Нормандии, лекари, боясь за мои переломанные ребра, заставляли меня спать чуть ли не сидя, суля в случае неповиновения тяжкие болезни. Потом протянул руку, и, глядя в лицо Эммы, взял кубок с шипящим напитком. Она улыбнулась. Н-да, если эта женщина умеет убивать с такой улыбкой... В ее невинных глазах не читалось ничего, кроме искренней заботы.
   Вдруг вспомнилась песня леди Шоны на празднике после охоты. Та, про воинственного короля Александра:
  
   Но стихает боль понемногу
   Позволяя веки смежить.
   Царь поверил другу как богу
   И за это остался жить...
  
   Не отводя глаз от ее лица, я поднес кубок к губам. У напитка, пенившегося, как молодое вино, оказался странный вкус неведомых фруктов - кисло-сладкий и свежий.
   - Вот и хорошо, - улыбнулась Эмма, усаживаясь рядом. - А теперь постарайся заснуть, ладно?
   - Постараюсь, - я попробовал поудобнее умоститься на подушках. Черт, вот сегодня я себе рану точно разбередил. Сдуру. Рановато мне еще вздорных девиц через голову кидать...
   - Спи, - шепнула Эмма, гладя мою руку. - Спи, мой стойкий солдатик. Сейчас все пройдет. Спи, и я обещаю, что скоро не будет больно. Представь, что мы лежим на мягком белом песке у моря и слушаем, как шумит прибой в раковине, поднесенной к самому уху. Тихо, мерно, шелестит, шепчет, уговаривает...
   Уговаривает...
   Ее голос шелестит и шепчет... как шум прибоя в морской раковине. Я знаю, как шумит в ней прибой - у леди Изабеллы была морская раковина, привезенная каким-то рыцарем из южных стран. Она давала мне слушать, как шумят волны... А я и не знал, что так можно... Лежать на песке у моря и слушать раковину. Наверное, чтобы это знать, нужно родиться на юге, где волны теплые и синие...
   Шумят волны... Ласково оглаживают подножие скал, на которых стоит маленький замок. Кастель-де-Сен-Лорент-сюр-Мар.
   А боль действительно стихает, становится тепло и спокойно, и все, что случилось, больше не доставляет страданий, ни телесных, ни душевных, не имеет значения, пропадает в радужной золотящейся дымке восходящего солнца, такого теплого и светлого. Исчезает, растворяется. Веки тяжелеют, ведь на солнце тяжело смотреть долго. Но оно остается пред внутренним взором, даже, когда глаза закрыты, и ты провожаешь его, поднимающееся в небо. Затмевающее и затапливающее мягким, теплым светом все вокруг...
   Тихий напев доносился сквозь полусон.
  
   Я шпион в нашем замке любви,
   Я грежу тем же, чем грезишь ты,
   Я знаю слова, что ты жаждешь услышать,
   Твои страхи, что скрыты в самых недрах души.
   Я узнаю все. Все, что было до...
   До сих пор в тебе.
   Прячется от глаз.(2)
  
   Какая необычная песня! Странные менестрели у них в Аквитании...
  
  

АНАСТАСИЯ

  
   О ПРЕДАТЕЛЯХ И ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ
  
   А дальше было все хуже и хуже. Нет, тоннель и не думал кончаться. Жизнь из зебры превратилась в черную пантеру, на которой при ярком солнечном свете можно разглядеть черный узор по черному фону. На бесконечно длинную черную пантеру.
   После завтрака я закрылась в комнате и вызвала Ирку.
   - Докладываю по Артурчику. Вчера имела с ним можно сказать, приятную беседу. В ходе нее выяснилось, что этот парень инвайдер. Только не падай с пенька. Он сказал, что видел могилу Робина! Представляешь? Как я наверняка видела Ноттингем в руинах. И он сказал, что его основное задание - помогать мне. И доказал это - он, оказывается, отвлекал сэра там, в "Праве господина", и вполне удачно отвлекал. Гай бы никогда не узнал бы, что я там была, но...
   - Что значит, помогать тебе? - не поняла Ирка. - Кто мог послать инвайдера, чтобы помогать именно тебе? И почему нас не предупредили?
   - Думаю, его наняла ирландка. Она меня предупреждала о том, что глаз с меня теперь не спустит. И запретила пользоваться физической силой. Но перестраховалась и направила мне в помощь своего агента. Логично?
   - Не логично, - Ирка, похоже, была предубеждена насчет Артура. И сильно. - Зачем он тогда тусуется в банде? Или его еще и Робину помогать приставили? Или вообще ко всем страждущим и не очень? - Ирка вдруг перешла от возмущенного напора к примерзкому пародийному писку с заложенным носом. - Я ваш ночной кошмар, я штрафная карточка на лобовом стекле вашего автомобиля, я неистребимый прыщ на твоём лице! -- Я десница судьбы! -- Я Черный Плащ!
   - У тебя хорошее настроение, Иришка?
   - Еще бы. Я же замуж выхожу.
   Какая наивность с ее стороны так радоваться новой проблеме. Она что, ничего о законах шариата не знает? Да ее запрут теперь в шалаше перед горой немытой посуды, да еще паранджой обмотают до самых пят. И никакой свободы передвижения. Никакой работы под прикрытием. Вернее, прикрытие-то будет, а вот работы - нет. И вообще, сколько нам занудливо говорили: не стоит связывать свою жизнь с "местными" - это тупик. Это, в конце концов, приводит к тому, что агент не может быть объективным и полностью отдаваться работе. Вот, смотрите, Ирка уже предубеждена, уже ревнует этого Артура к "своим". Пусть еще и не осознает этого полностью. А ведь она даже еще не вышла замуж. А что потом будет? Дети пойдут? Ох, никакой любви на рабочем месте! Ничего личного. Ей что, мало было мужиков дома? И вот что мне делать? Ирландка по уши втрескалась в нашего врага. Иришка в Назира. Одной мне на передовой осталось за всех отдуваться. А враги не дремлют. И в этой обстановке неплохо иметь еще одного союзника.
   - Ир, ну скажи мне конкретно: что такого плохо сделал этот Артур?
   Ирка немного озадаченно помолчала.
   - Пожалуй, пока ничего. Даже более того, он наоборот сделал много, так сказать, хорошего. Он вернул Робина к жизни. Я имею в виду, вернул ему веру в свои силы и мистическую неуязвимость, заставил его действовать во благо народа, как и должно быть. И это меня смущает. Понимаешь... Робин слишком сильно привязался к нему. Слишком доверяет ему. А он... он - не пойми кто вообще.
   Не пойми кто... как будто бы мы с Иркой более понятные существа в этом средневековом мире. Скрываем что-то, встречаемся с ведьмой или "девой Озера". Тоже мне, влились в окружающую действительность.
   - Меня вот, что напрягает, - продолжала Ирка. - Тут такое было... Артур нашел могилу монашки. Прямо в лесу. Искал с собакой, но я уверена, что он заранее знал, что ищет и где именно найдет. А помнишь, я рассказывала, как на нас напала монашка-инвайдер. Ну та, которая с помощью снотворного газа чуть было не убила Назира?
   - Да, конечно помню. Брианна запретила тебе вмешиваться.
   - Так вот. Я уверена, что это труп той самой монашки. Никто кроме меня не заметил, но ее балахон был неправильный. И головное покрывало тоже. Материя и пошив явно не 12 века. Это подделка. И я боюсь, что этого инвайдера убил именно Артур. Судя по-всему, убил безнаказанно. И намеренно продемонстрировал мне свои возможности. Чтобы запугать. Ему не понравилось, что я против него в банде. Сначала он попробовал подлизаться, купил платье, показательно скрыл меня от внимания Гизборна, не вышло, и он решил страхом прикрыть мне рот. Не лезь - а то вот что будет.
   - Да ты что! Инвайдер не может убить инвайдера! Арестовать, снять с экспедиции, выслать - пожалуйста, но убивать! - нет, в такой произвол мне совсем не верилось. - Как думаешь, он теперь ко мне подлизывается? А если я ему тоже не понравлюсь?
   - Прошу тебя, Настя, держись от него подальше, - продолжала Ирка. - С таким, как он может справиться только Брианна. У него кто-то в Ноттингеме, кто поменял ему золотые торки на монеты. А кто? Всех евреев шериф с сэром уже удачно выжили. А еще... он появился как раз после той странной ночи, когда мы с Робином попали в ловушку к странным лесным людям. Они все были словно из прошлого. Из очень далекого прошлого. Века так из 5-го. И деревня в этом лесу тоже была не из нашего времени. А этот Артур как будто специально дразнит меня своей римской Спатой. И седло у него тоже ненормальное. Но разговаривает он как местный.
   - Ты сообщила об этом Брианне?
   - Уже второй день пытаюсь, - вздохнула Ирка. - Но ответа нет. Словно бы сигнал кто-то глушит.
   Стало как-то тревожно. Брианна не может не выйти на связь из-за какой-нибудь технической неполадки. Вся ее "техника" в голове. Она сломается, если только...
   - Вдруг этот Артур ее тоже того? - Озвучила мои опасения Ирка. - Знаешь, инвайдеры иногда пропадают...
   Вот зачем она меня пугает? Знаю я, знаю. У предыдущего нашего инвайдера здесь пропал напарник. Боже мой! А если Артур и есть он! Но тогда зачем ему убивать пирата? Можно же было просто обезвредить и сдать властям? А если это была битва? Если он вынужденно ее убил? Или... или он сошел с ума. Ну как тот самый Эгиль Йонсен, которым нас в институте вечно пугали.
   - Так, Ир, ты каждый час пробуешь дорваться до Брианны. Вдруг у нее просто временные трудности со связью. Будем надеяться на лучшее. А я зашлю Рэда хорошенько расспросить Гизборна, кем ему представился наш Артур и как внедрился в доверие. Этот Гизборн со вчера был занят своей умирающей женой под завязку, но с утра вроде высказал намерение о чем-то переговорить с Рэдом. Давай, до связи!
   Я с тяжелым сердцем прервала сеанс связи. На душе было как-то неспокойно. Пожалуй, этот Артур не зря хвастался - ему действительно удалось приковать к себе всеобщее внимание. Разве что Гизборн сейчас о нем не думал. Впрочем, разве Гизборн в состоянии думать вообще? Я нашла его в холле. Тут же был и Рэд. Кажется, запланированный разговор уже вовсю происходил.
   Гай встретил меня кислой миной, но, сообразив, что отвлекся, продолжил зачитывать что-то с листа. Как в политбюро - не умеет сам толкать длинные речи, с бумажки читает.
   Что?!!!
   Он что, сошел с ума? Нет, это просто невероятно! Та самая суфлерская бумажка в руках Гая была ничем иным, как приказом короля, согласно которому Рэд теперь - эсквайр!
   Бедный Рэд задохнулся от возмущения. Ну, спасибо тебе, Гай! Ты умеешь удивлять не хуже злосчастного Артура. Мне так захотелось помочь бедному Рэду выговориться, а тот явно так ошалел от такого вероломного счастья, что и слов не находил, но у меня, кажется, тоже не нашлось, что сказать, кроме нескольких русских и нецензурных выражений.
   Наконец Рэд справился с шоком и высказал все, что только смог сообразить. Гизборн принялся его уговаривать. Такое впечатление, что сделать из Рэда посмешище для всего ноттингемского гарнизона и прочих слуг - стало для Гая навязчивой идеей. Ему, видите ли, друга не хватало! Для полного счастья. Гай! Друзей не покупают! Даже за королевские милости. Ты бы ему еще свою котту ношенную предложил, чтоб закорешиться. Ну ту, в которой бедный шут сам дыру от стрелы зашивал. Не купишь, Гай! Нас, саксов, на ваши подачки не купишь.
   Рэд выхватил меч и решил обойтись с сэром, как с равным. Сначала в морду, а потом продырявить к чертовой матери. И скажи потом, что это невместно! Сам напросился, друг.
   Сверху кто-то ахнул, это Эмма на балконе, того и гляди, вниз упадет от ужаса. И аббат Хьюго мрачно перебирал четки. Наверное, уже размышлял, какую епитимью наложить на победителя.
   А ведь Гизборн неплохо дерется. Странно, он же - как бы раненный. Я так и знала, что его плачевное состояние здоровья весьма преувеличено и раздуто. Умирающие так мечами не махают.
   Да что же это творится, в самом деле! Неровен час, угрохает своего нового друга, урод норманнский. А эта дурочка Эмма все молится. Как будто бы молитвой делу поможешь. И аббат тоже...
   Я вспомнила, что обещала Брианне не применять физическую силу. Ну и пусть. Сама виновата! Где ее черти носят, когда она нам всем так нужна? Когда я обещала, я не думала, что жизнь друга на кону будет. Я о своей думала. А друг - это не бумажка с королевскими гербами и печатями. Это тот, за которого и кровь прольешь и нагоняй от начальницы получишь - ерунда, лишь бы жив остался.
   С этой мыслью я кинулась на Гизборна сзади. Благо его спина передо мной в момент битвы маячила.
   - Ах ты, нацист поганый! Фашист! Эсесовец! Гитлерю?генд! - Мои руки крепким замком обвились вокруг вражьей шеи, перекрывая поганцу кислород, а сама я повисла на нем, сковывая движения, не давая маневрировать.
   А дальше... я не поняла, как оказалась на столе. Перед глазами сияли звезды, а все тело болело, словно на меня паровоз наехал. Бронепоезд. На полных парах. Даже дыхание сбилось. А потом на лицо вылили какую-то вонючую воду. А этот проклятый недобиток, сэр который, набросил на меня край скатерти, просунул под меня, радостно облапывая. Я старалась сопротивляться, но была оглушена падением, и руки были накрепко прижаты к телу. Зато я ухитрилась цапнуть его за запястье. И, вроде бы, больно получилось. Потому что сэр даже взвизгнул от неожиданности и одернул руку, громогласно ругаясь. Но потом просто взял и покатил меня вдоль стола, заворачивая в оставшуюся скатерть.
   - Тащи ее в комнату, Рэд, - отдал он распоряжение, забыв, что Рэд уже не подчиняется его приказам. Но этот предатель, Рэд в смысле, действительно сразу же с готовностью подхватил мое запакованное и беспомощное тело, перекинув через плечо, как ковер какой-то, и потащил куда-то.
   Ну вот только пусть попробует освободить, думала я, пытаясь думать, несмотря на головокружение и тошноту, подступившую к горлу, после того самого головокружительного полета через ту самую голову гадского сэра. Я объясню ему просто и доходчиво, что такое дружба на самом деле. Как ты мог забыть, на чьей ты стороне, Рэд? Ты - сакс! Ты останешься им, что бы там не придумал твой чокнутый командир, он не Мерлин и не превратит тебя в короля Артура, прочитав по бумажке заклинания.
   Рэд, тяжело дыша, поднялся по ступенькам, хлопнул дверью, вероятно, все же донес меня до моей комнаты, бросил на кровать и замер. Я слышала, как он тяжело отдувается и шмыгает носом, стоя надо мной.
   - Сейчас же освободи меня, подлый трус! - Крикнула я.
   - Нэста... ты в себе уже?
   - Как я могу быть в себе после того, что вы со мной сделали? Оба! - возмутилась я. - Ладно Гизборн, но ты!
   - Нэста, я...
   - Так не поступают с леди!
   - Леди не лезут, когда воины сражаются, - благоразумно заметил Рэд, вместо того, чтобы распеленать меня. Просто присел рядом и осторожно, словно боясь, гладил меня прямо поверх скатерти.
   - Значит, Марион не леди?
   Он заткнулся. Еще бы! Как только стал сэром, сразу свое красноречие потерял. Как и совесть впрочем.
   - Распакуй меня сейчас же! А то...
   - Что? Укусишь?
   - А то ты больше мне не друг.
   Наконец скатерть убралась с моего лица и тела. Я бросилась на Рэда с кулаками, но он просто обнял меня, стараясь обездвижить, терпел побои и приговаривал успокаивающе, гладя по голове:
   - Ну все, все прошло, Нэста, все кончилось, успокойся, все хорошо...
   - Ничего не хорошо, - у меня началась легкая истерика от ощущения собственной беспомощности. Ведь отыгрываться на Рэде нечестно, он сам в шоке. - Рэд! Как ты мог? Кто ты теперь? Вассал? Сэр? Рыцарь? Как же теперь? Кому ты друг? Гизборну? Робину? Мне?
   - Я принесу воды, хорошо? - Рэд отстранился и почти что сбежал от ответственности. Конечно, ему трудно вот так вот сразу все решить и осознать свою вину. Но все-таки... мог бы как-нибудь... обнадежить меня, что ли...
   Поскольку мне было так плохо! Я чувствовала, как земля уходит из-под ног. И вовсе не потому, что сэр контузил меня, ударив о стол. Вся моя вера, понятие о дружбе и братстве сейчас рассыпалось на кусочки, как будто бы именно ее Гизборн шандарахнул по столу. Неужели я останусь в этом чертовом Ноттингеме совсем одна? Без единого друга. Неужели мне придется разговаривать с Рэдом, как с сэром, просто каким-то там сэром - вежливо, стараясь не проговориться, держа все свои чувства в узде? Неужели мне придется предупредить Ирку о том, что Рэду больше нельзя доверять?!!!
   Мне захотелось поплакать. Вот просто так поплакать у него на плече, и чтобы он разубедил меня в этом. Поклялся, что ему вовсе не нужны эти псевдо благородные подачки его дражайшего сэра.
   - Рэд... Сэр Радульф, нам надо... - Кто это? Гизборн! Он стоит у моей двери. Да я его сейчас убью! - Закончить наш разговор...
   Я вскочила на ноги, в глазах предупредительно потемнело, но я все же нашла в себе силы выйти в коридор.
   Гизборн стоял, слегка пошатываясь, белее снега. По лицу кровь размазана. Все-таки здорово ему Рэд вломил промеж глаз.
   - Я жду... - Кадык нервно подрагивает, глядишь, расплачется сейчас. Чего это он ждет? Что Рэд у него просить прощения будет? Не дождешься, сэр яйцеголовый!
   И верно. Рэд, который так и не добежал за водой, вероятно забыв о ней напрочь, отдышался после бега и высказал сэру все наболевшее с какой-то усталой злостью. Как прогоняют надоедливого, досадившего собутыльника:
   - А с чего ты взял, что я хочу с тобой говорить? Ты сказал, что мы равны? Значит, мне решать, говорить с тобой, или нет! И я говорю: иди ты к дьяволу, Гай!
   - Правильно, Рэд! - с облегчением выдохнула я. - Он тебе больше не хозяин!
   Лицо Гизборна скривилось до абсолютного уродства, как обычно от боли, и пошло розовыми пятнами. Он прикрыл глаза и качнулся. И в этот момент я сочла благоразумным вновь поддержать Рэда. А то этот жалостливый и верный вассал уже было броситься, заключать в объятия своего умирающего лебедя, был готов.
   - Уходи, Гизборн! Оставь его в покое! Твой щедрый дар никому не нужен, кроме тебя, разве не видишь? Поскольку только ты измеряешь степень дружбы в титулах и званиях. Только тебе надо сделать шута дворянином, чтобы не иметь права наказывать и избивать его. Словно бы просто друга можно было. Ведь Рэд был тебе другом и без этого. Он спас твою никчемную жизнь! А ты? Ты просто откупился от него. Успокоил свою совесть. Может, чтобы тебе стало совсем уж комфортно в его обществе и не пришлось краснеть пред прочими сэрами - ты сделаешь его еще и норманном? Купишь ему фамилию, род, родину? И будешь считать Рэда должным тебе до конца жизни? Ты думаешь, преданность, честь и совесть можно вот так вот просто заслужить? Ты негодяй, Гизборн! Нравственный урод, лицемер и эгоист! И твоя бумажка ничего не значит. Рэд, как был честным солдатом, так и останется им. Он будет сражаться за родину. Понимаешь ли ты? За РОДИНУ! За своих друзей, семью и веру. А, не прикрывая твою задницу за чертову привилегию называться "сэром"! Так что засунь свою бумажку в...
   Он даже не дослушал. Появилась его неумираемая жена и увела его за ручку вниз. А он и пошел, как ягненок на заклание. Прямо таки излучая трагизм всем своим видом. Можно подумать, это его сейчас предали.
   - Оккупант!* Тиран! Захватчик! - Крикнула я ему в след. - Детоубийца!
   Рэд вдруг вздрогнул и вышел из ступора. Заскочил ко мне в комнату, захлопнул дверь и принялся ходить туда-сюда неуспокоенно. Все никак не мог прийти в себя от возмутительной выходки своего командира.
   - Вот ведь гад непробиваемый, - с досадой заметила я. - Он должен был прилюдно сжечь этот документ.
   - Непробиваемый? - Рэд уставился на меня с укором. - Да я не знаю, почему он не убил меня! Или... или сам не провалился под землю...
   - Вот бы и провалился лучше!
   Рэд не ответил. Снова принялся ходить взад вперед.
   - Рэд, послушай... - я понимала, что, возможно, сейчас не самое удачное время, но у меня Ирка ждет отчета. Она там вообще рискует попасть под влияние непредсказуемого беглого инвайдера, который людей убивает. - Рэд, ты успел проговорить с Гаем. Расспросил его насчет Артура?
   Рэд снова посмотрел на меня, словно бы я сказала какую глупость несусветную. Ну конечно же! Что может быть важнее твоих разборок с Гизборном, Рэд! Жизнь людей зависит от того, как ты переживешь посвящение себя любимого в рыцари. Рэд, вспомни о том, что Артур может полностью зомбировать и Робина и всех ребят. Кто знает, может, он уже Брианну прикончил и в лесу закопал.
   - Ты совсем ничего не узнал про Артура? Ты забыл?
   Рэд наконец остановился, подошел ко мне и взмахнул руками в полном отчаянии.
   - Нэста, ты не понимаешь? Я только что предал человека, который так много сделал для меня! Сделал невозможное! Он сделал меня равным себе!
   - Как будто бы раньше ты ощущал себя смердом! - Не выдержала я. - Рэд! Ты предал своих! Тех, кто в Шервуде были равными тебе. А теперь они что, смерды для тебя?
   Рэд в отчаянии покачал головой.
   - Ты словно бы из другого мира, Нэста. Ты как будто бы не понимаешь... не представляешь себе, что от такого подарка сам Локсли бы не отказался.
   - Да он бы убил Гизборна за такое снисхождение! И ты тоже собирался. Пока не пожалел, как обычно, своего несчастного, раненного командира.
   Рад прикрыл рукой мой рот. И мне показалось, что он готов сейчас треснуть меня хорошенечко, или снова завернуть в скатерть.
   - Я никогда не прощу себе это, - тяжко вздохнул Рэд, устало присаживаясь на кровать и обхватывая голову руками.
   - То, что не убил Гизборна?
   - То, что поднял на него меч, - глухо раскаялся бедный, терзаемый раздвоением личности шут. - А не упал пред ним на колени из благодарности.
   И тут до меня запоздало дошло. Рэд прав. Нам надо было засунуть свою гордость в... туда же, куда Гизборн должен был засунуть свою бумажку с гербами и подумать о Робине и команде. Мы теперь не сможем быть хорошими шпионами в стане врага. Мы напрочь рассорились с единственным легко доступным, доверявшим нам источником информации. Гизборн злопамятен, он не простит Рэда. Не говоря уже обо мне.
   - Господи! Вот за какие такие тяжкие грехи ты послал мне это испытание? - заныл вдруг Рэд, возведя глаза к небу. - Иногда мне кажется, что ты, моя леди, - мое наказание. Дьявол-искуситель, который тащит мою упирающуюся душу в ад. Нэста... - он провел ладонью по моей щеке, и я заметила, как дрожит его рука. Да я сама готова была расплакаться от обиды. Тоже мне выдумал, сравнить меня с дьяволом. - Как подумаю о том, что я бы мог случайно убить вас обоих. Я ведь замахивался в тот момент, когда ты бросилась на Гая. Я должен был ударить. И только Господь остановил и отвел мою руку. Было бы два трупа, Нэста. Вы с Гаем лежали бы сейчас в холле мертвые. Я разрушил бы сразу несколько судеб, и свою собственную. И вынужден был бы убить самого себя или позорно бежать в лес и скрываться там до конца жизни.
   Я улыбнулась, стараясь подбодрить его.
   - Что ж... значит, я бы умерла не напрасно. Для тебя это было бы избавление, Рэд. Ты принял бы единственное верное решение. Которое должен был принять давно.
   Рэд вдруг вскочил и бросился вон из моей спальни. Я за ним. Я хотела остановить его на полдороге к самой большой в его жизни ошибки - примирению с врагом. К раболебскому признанию своего ничтожества.
   - Стойте! Миледи, стойте! - Рэд понесся по лестнице за удаляющейся фигуркой леди Эммы. Она шла вверх, вероятно из кухни, обернулась и заспешила дальше.
   - Умоляю, подождите, - Рэд остановил ее, схватив за рукав, и леди упрямо вырвалась, прикрывая рукой кубок, чтобы не расплескать содержимое. - Скажите, как милорд?
   Леди Эмма пожала плечами.
   - Если вы рассчитываете увидеть милорда там, куда вы его послали, вам придется нести его туда на руках, сэр Радульф, - с явной досадой ответила жена Гизборна, и по ее тону было ясно, что она хотела бы приказать выпороть бывшего шута снова, да нельзя теперь.
   - Я хотел бы... мне надо сейчас же испросить прощения у него. Объяснить...
   - Давайте не сейчас, сэр, - леди Эмма смерила Рэда холодным высокомерным взглядом, давая понять, что к прихоти мужа она относится со снисходительным смирением, но вот мириться с тем, что шут стал рыцарем, вовсе не собирается. - Вы уже сказали достаточно. И... отпустите мою руку, дайте пройти, чтобы исполнить свой долг.
   - Да, конечно, простите меня, миледи, - совсем сник Рэд, отпуская леди.
   Мне было противно смотреть на это противостояние. Впрочем, какое противостояние? Рэд - человек, который спас этого самого взлелеянного им и опекаемого сэра Гая от смерти на поле брани сейчас скулил о прощении, как поджавший хвост пес.
   Да что она вообще о себе думает? Кто она вообще?
   - Не забывайтесь, леди, - горячо вступилась я за Рэда. Какой никакой, а друг. - Вы сейчас не с шутом разговариваете!
   - С шутом бы я не разговаривала.
   - И вас сэр сам во всем виноват!
   - И он уже сам себе безжалостно наказал, - устало вздохнула леди Эмма. И тут же добавила на грани терпения. - Оправдались? Стало легче? Я могу идти?
   - Так вас уже никто не держит! - Вот ведь сволочь! Все равно умудрилась намекнуть, что Рэд так и остался в ее глазах никем. Что бы этот ее сэр не "вытворил", она все равно будет на его стороне. А ведь однажды ей и самой достанется по самое нехочу. И вот к кому она придет жаловаться и плакать? Ко мне, разумеется. Не Хьюго же.
   Эмма ушла. А Рэд так и остался стоять, переминаясь с ноги на ногу. Я подошла к нему, чтобы подбодрить как-то. Хотя мне самой было жутко обидно.
   Как он может сравнивать меня с наказанием Господнем и даже с дьявольским искушением? Каким таким искушением вообще? Мы же друзья! И я же заступилась за него.
   - Нэста! - Рэд отмахнулся от меня. - Оставь меня, пожалуйста, мне надо побыть одному. Подумать. Все хорошо обдумать.
   - Я помогу тебе все обдумать, Рэд, - настаивала я, предчувствуя, до чего он сейчас додуматься может.
   - Не надо! Прошу тебя, не надо! - И Рэд зашагал прочь. Оставив меня в полном недоумении и в собственных скорбных мыслях.
   Как все это несправедливо! Как все они несправедливы! И Эмма, которая так по снобски отчитала Рэда. И Рэд, который посчитал меня виноватой во всем. А ведь во всем виноват этот чертов Гизборн, который все это и придумал. И именно он - дьявол-искуситель. Он искушает Рэда какими-то заоблачными привилегиями, возможностью называться равным, быть для сэра самым близким другом. И Рэд позабыл как-то сразу о тех, действительно равных и верных ему друзьях, которые сейчас в Шервуде подвергаются, Бог знает каким опасностям из-за того, что мы никак не можем выяснить, кто такой этот не менее чертов Артур. И у нас нет времени на всю эту беготню вокруг несчастного сэра. Нам надо исполнить свой долг.
   Ну ладно, подумала я, раз Рэд не смог, придется мне. Я вспомнила про ту самую служанку Эммы, которую отбила от домогательств разъяренного Гизборна, когда та купалась в слезах. Я не только успокоила ее, я дала ей ценные указания к действию. И теперь она мне обязана, или хотя бы симпатизирует, это точно. Как ее зовут? Элиза, кажется.
   Элизу на кухне я не нашла. Зато кухарка сказала, что леди оправила эту несносную девчонку за травами к бабке Мэри из Элсдона. Матери некоего кузнеца знаменитого на всю округу. Так вот старая Мэри давно в городе живет, пряностями и травами торгует. Уже поздно, но Элиза ее дом знает.
   Спустя полчаса разъяснительной беседы с кухаркой, и я точно знала, где найти эту самую старую Мэри. И это хорошо, поговорю с Элизой по дороге, никто и не узнает. Я быстро вернулась в комнату, накинула плащ. Рэд столько много раз убеждал меня в том, что одной ходить по городу, тем более ближе к вечеру леди опасно. Но что я могу поделать, раз он весь в свои переживания ушел? Вздохнула, понадеялась на то, что все валлийцы покинули Ноттингем вместе с их раскрашенным лордом, и пошла искать дом этой Мэри.
   И тут меня нагнала еще одна "веселая" неожиданность. Как говорится, беда не ходит одна. По дороге я заметила, что за мной хвост. Причем, парень не слишком-то скрывался. В наглую шел следом, всего каких-нибудь тридцать метров позади, и останавливался посмотреть на хмурое небо, как только я оборачивалась. И я узнала его. Это точно был тот самый тип, которому Гай указал на меня почти что пальцем и сказал многозначительно "Та леди?", а потом дал денег. И преследует он меня, явно не охраняя на всякий случай. Трудно представить себе, что Гизборн вдруг озадачился моей безопасностью. Он установил за мной слежку потому, что заподозрил что-то. Но что именно?
   Думай, думай! Если он точно не видел меня в "Праве господина" тогда - а ведь действительно не видел, он бы подошел сразу, с него сталось бы, привязался тут же - то в чем он меня обвиняет? Что именно кажется ему подозрительным?
   И тут я вспомнила! Вчера Рэд упоминал, что лорд Клан наехал на Троя за то, что тот валлийца выпорол. Трой, небось, Гизборну доложил. Конечно, доложил, похвастался тем, как умело ситуацию разрешил, выскочка аддерхемский. И сэр наш, разумеется, задался вопросом, а что леди Нэста делала в этом местном рассаднике разврата? Даже представлять противно, до чего этот порочный распутник мог додуматься. Особенно, если Трой рассказал ему подробно о том, как происходила порка этого валлийского бабника. И вот теперь Гизборн приставил ко мне человека, чтобы уличить меня в прелюбодействе? Но... зачем это ему? Что ж ему так неймется-то!
   Я снова обернулась. Парень лениво сделал вид, что заинтересовался вывеской над дверью какого-то заведения. Черт бы побрал этого Гизборна! С его точки зрения, я посреди дня сорвалась куда-то в город, явно не на прогулку, поскольку погода холодная и сырая. И гуляю я в той части города, которую уж никак нельзя назвать респектабельной. Будь Гизборн немного поумнее, он предположил бы, что я встречаюсь с кем-то, кого не хотела бы демонстрировать, и вовсе не для романтических бесед.
   А вот и служанка. Спешит, укрывая лицо под капюшоном от промозглого ветра. Очень кстати. Вот думай, Гизборн, думай теперь, зачем мне понадобилось встречаться с Элизой. Может, у нас заговор против высшего руководства великого и могучего Ноттингема?
   - Элиза! - окликнула я девушку. Та, узнав меня, сразу подошла и склонилась.
   - Миледи? Что вы делаете здесь? Потерялись, наверное? Так я вас провожу!
   - Да, этот Рэд, непоседа, куда-то делся, - согласилась я с ее версией.
   - Ох, эти мужчины! На них никогда нельзя положиться. Их всегда нет рядом, когда они так нужны, - затараторила служанка. - Но Рэд, он хороший, такой заботливый и ласковый...
   О Боже! Мне теперь выслушивать интимные подробности еще и от нее? Я вам что, бесплатный психолог?
   - Элиза, - спешно перебила я ее. - Ты помнишь, как позавчера милорд страшно напился?
   - А как же! Помню. Рэд с ним почти всю ночь провозился. Бедному милорду было так худо! Рэд боялся, что он представится.
   Господи! И эта принялась его жалеть! Гизборн просто рекордсмен по сочувственному отношению к нему окружающих.
   - А ты знаешь, с кем он пил?
   Девушка помотала головой. И я решила запугать ее так, чтобы она, в свою очередь, запугала леди Эмму, а та привяжется к своему благоверному, и тот вынужден будет, оправдываясь, рассказать что-нибудь об Артуре, а Эмма, наверняка, поделится с Элизой, а та со мной.
   - Это очень страшный человек, Элиза. Боюсь, что нашему дорогому милорду недолго осталось жить на свете. Этот Артур, он крайне жестокий, вспыльчивый и несдержанный тип. Наемный убийца. А уж зарезать собутыльника по-пьяни - для него вообще не вопрос.
   - Ох!
   - Да, да! А еще он уводит чужих жен. Уж никто не знает, как это у него получается, но вскружит молодой и верной голову так, что та на все готова, а потом увозит ее с собой, и все...
   - Что все? - Дрожа то ли от холода, то ли от страха, переспросила Элиза.
   - Все. Никто этих несчастных жен больше и не видел.
   - Не может быть! Миледи, как же его еще не убили-то? Ну мужья-то.
   - Они пытались, - горестно вздохнула я. - Но их тоже больше никто с тех пор не видел.
   - Ох, - опять вздохнула, пораженная до глубины души, Элиза. - Надо рассказать леди Эмме.
   - Правильно. Пусть поговорит с милордом. Пусть предупредит. И вообще, откуда милорд знает этого Артура? Неизвестно. А уже так доверяет ему, что к себе в замок пригласил.
   - Ох...
   - А он и ко мне уже пытался подобраться. Но я сразу сказала ему, что честная девушка и никакие мужчины меня не интересуют. Он так рассердился, что перевернул ведро, где солдаты разжигают костер.
   - Ох, миледи! Какие страсти вы рассказываете! Бедная моя госпожа! Сколько же всего на нее свалилось! Бедный сэр Гай! Он только-только немного оправился от своей раны. Он и убить-то этого негодяя не смог бы. Слаб еще, да и выпил много...
   Мы наконец подошли к воротам замка, и теперь я была на все сто уверена, что страшный слух разойдется по всему Ноттингему, и леди Эмма не слезет с Гизборна, пока тот не расскажет ей все, что успел узнать про "этого негодяя", убеждая испуганную женушку, что тот не собирается увозить ее в лес. Думаю, что уже к утру моя работа принесет результаты. А этот противный шпион, что приставлен ходить за мной, доложит Гизборну, что леди Нэста погуляла вокруг замка и вернулась, так и не преступив закон.
  
  
   * оккупант - invader англ. - инвайдер.
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

25 October 1201

ЮЧИ

  
   КЛАРА У КАРЛА УКРАЛА КОРАЛЛЫ...
  
   Для взрослого здорового человека
   сколопендра не смертельна,
   хотя и причиняет неимоверные муки.
  
   Время неумолимо шло. Гизборн потихоньку восстанавливался. Как физически, так и морально. Я стратежно переговорила с шерифом на его языке язвительного циничного юмора, и сумела откосить благоверного от половины необязательных ежедневных обязанностей, переведя временно на щадящий режим.
   - А что? Гизборн опять за время моего отсутствия валял дурака?
   - На сей раз буквально, милорд. И это занятие сильно подкосило его здоровье. А что вы будете делать, ваше лордство, коль ваш зам окончательно спятит, или окончательно сдохнет? Быстро найти ему адекватную замену - дело непростое. Кто еще будет напрягаться за такие гроши и, вдобавок, слыть терпеливой мишенью для ваших насмешек и играть роль козла отпущения, на которого можно списать большинство любых производственных и административных проколов?
   - Трой из Аддерхема, - ухмыльнулся де Рено. - Как вы думаете, может мне его произвести в рыцари?
   Трой, который присутствовал во время нашей беседы, на всякий случай вытянулся в струнку.
   - Боюсь, вам придется хорошо заплатить за этот каприз. Или совершить подвиг. Например, прикрыть Его Величество от стрелы собственным телом.
   Де Рено оценил мою наглость. И еще... думаю, ему понравилось, что я только притворяюсь невинной овечкой, а сама волк в кудрявом руне. Не думаю, что он почувствовал родственную душу последней продажной сволочи, он просто представил с ехидством, как обломается его подчиненный, нарвавшись однажды на "плохое настроение" долготерпеливой жены.
   Сам Гизборн с должным смирением отнесся к фразе своего начальника:
   - У меня уже есть и шут, и рыцарь, в одном лице - это вы, Гизборн. И вы вполне отвечаете запросам моего чувства юмора. Подумать только! Вам удалось сделать из своего рыжего оруженосца гораздо большее посмешище, чем он сам сподобился в своем колпаке. Это ваш сэр Радульф, сами ему и платите. И сами отвечайте за его веселые проделки.
   И с настороженным подозрением к шерифским следующим словам:
   - Отдохните, Гизборн. По-моему, вы перенапряглись.
   Весьма озадаченный таким неожиданным снисхождением и пониманием, подчиненный похлопал ресницами и с привычным: "Да, милорд", пошел отдыхать. Со своим новоиспеченным рыцарем Гизборн пока не разговаривал. Делал вид, что в упор его не замечает. Тот вздыхал и старался ходить за сюзереном бледной тенью отца Гамлета. Правда, Гизборн целыми днями валялся в подушках, а тень была за дверью. Но мне казалось (возможно, от нервов), что Рэд умудрялся довольно громко напоминающее вздыхать через эту самую дверь, а Гизборн - игнорировать эти тяжкие вздохи.
   Сам "английский пациент" слушался меня и здравый смысл - больше не напрягался. Похоже, бедняге действительно стало по-настоящему худо. Или он (как обычно с мужчинами бывает) по-настоящему испугался за свое здоровье, только доломав всю конструкцию до победного конца. Допрыгался блондинчик, теперь отлеживался, смирившись с неизбежным - ему больше не двадцать лет, и раны заживают не на лету, увы.
   А возможно, Гизборн просто малодушно прятался от последствий своего благородства. Ему не хотелось видеться с тем же Рэдом и Настенькой, с гарнизоном, в котором вовсю обсуждали "придурь командира". Да и я сама являлась невольным напоминанием о том злополучном дне, когда он потерял шута и обрел врага.
   Чтобы не мозолить ему лишний раз глаза, вызывая раздражение, я решила спросить его напрямую, насколько часто он желает лицезреть меня рядом и не заняться ли мне чем-нибудь общественно полезным вдали от его затуманенного горем взгляда. Например, поискать успокаивающие и останавливающие внутренние кровотечения, травяные сборы. Ага. В Шервуде их, должно быть, навалом, только слегка подвяли и намокли.
   Гизборн так сильно удивился, что мне пришлось напомнить ему, как он совсем недавно злобно швырнул подушкой в заглянувшую леди Нэсту. Та осталась в таком шоке, что убралась тут же. С подушкой вместе.
   - Что за глупости, Эмма? С чего ты взяла, что я не хочу тебя видеть? Шервуд? Травы? Даже не думай. Пока я не встану и не смогу сопровождать тебя. Если травы нужны так срочно, пошли за ними к старой Мэри. Именно - пока я не встану! Ты не знаешь этих гарнизонных дармоедов. Они считают, что если я тут валяюсь и не раздаю им тумаки, то можно исполнять приказы кое-как... И при чем тут подушка? Ты же не леди Нэста.
   А сама леди Нэста тем временем, со скуки придумала себе новое интересное развлечение: она озадачилась туманной личностью некоего Артура. Того самого, с которым пил Гизборн и которому вместо меня по носу щелкал, надо полагать. Об этом Артуре по Ноттингему бродили мрачные легенды, одна другой страшнее. Его заочно обвиняли в страшных грехах. То в убийствах невинных дев, то в кражи младенцев, то в связях с нечистым. Но особенно мне в душу запал слух, что он де замешан в растлении невинных, доверчивых рыцарей. Прежде всего, мне было непросто представить себе этих самых "невинных и доверчивых" жертв растления в момент их грехопадения. Моя фантазия совершила героический подвиг и, не выдержав и рассмеявшись после последнего разговора с Лизкой, я рассказала Гизборну, как мифологизировали его алкоголического дружбана. Пусть повеселится, может, хоть на время забудется.
   - Не тревожьтесь, леди, это всего лишь слухи. Артур всегда был сумасбродом, но не до такой же степени! - Гизборн действительно слегка улыбнулся, сквозь дрему.
   - То есть, он крал младенцев и убивал невинных дев, но никогда не растлевал невинных рыцарей? Вы меня заметно успокоили, Гай. Раз так, то действительно, не о чем беспокоиться.
   Мой наивный и доверчивый рыцарь окончательно проснулся, заметно покраснел, и отвел глаза.
   - Откуда вы вообще знаете о подобных непотребствах? А... Королевский двор, конечно! Надо думать, там еще помнят Вильгельма Рыжего.
   - Что вы! Я понятия не имела о таких непотребствах, пока Ноттингемский двор меня не просветил на сей счет.
   - Боже мой, здесь-то кто?!
   - Да все вокруг только и обсуждают вашего Артура. И чернь и наша дорогая русская валькирия. А моя служанка искренне переживает, что этот "серый волк" доберется и до вас. Наверняка, на самом деле, самая заурядная личность. Какой-нибудь неудачник, пьяница и дармоед. Но народ скучает. Вот, кто пришел на смену сказкам про благородного разбойника в капюшоне. Встречайте! Артур - растлитель рыцарей!
   Гизборн уже стал весь полностью розовый. С головы до... до того места, где крепятся шоссы.
   - Что? - не унималась я, поскольку, несмотря на стыдливый румянец, Гай все-таки не переставал улыбаться. Значит, эта тема ему доставляет удовольствие. - Он действительно так хорош?
   - С мечом мы почти на равных, - признался мой вояка. - Но вот с копьем он всегда управлялся, как языческий бог.
   - Марс, видимо. Потому что Аполлон-стреловержец у нас уже есть. В лесу.
   Ага, а Гизборн - Венера. Только с руками. Хм... и не только с руками.
   - Думаю, - подвела я итог, - не стоит рассказывать об этом столь испорченному народу. А то, знаете ли... все эти символы: стрелы, копья и мечи - наводят на вполне определенные фантазии. Этак мы окончательно запугаем леди Нэсту, и она не сможет выйти даже за пределы собственной опочивальни.
   - Хоть бы она там и осталась! - пожелал от всей души Гизборн, пытаясь отдышаться от смеха и уже прихватывая свой бок.
   - Тогда доверьтесь мне, милорд, к вечеру я сочиню такие небывалые приключения для вашего копьеносца, что их запретят распространять именем церкви. И, наверное, это будет единственное место, где об Артуре не будут говорить.
   Гизборн еще долго смеялся, представляя себе то ли эти самые приключения, то ли реакцию на них Настеньки. Было приятно видеть его в столь прекрасном расположении духа. А то ведь совсем посерел и посмурнел из-за своего недоделанного сэра Радульфа.
   Нет, разумеется, я отправилась в средневековый Ноттингемшир вовсе не ради того, чтобы стать для сэра Гая Гизборна идеальной женой. Моей первостепенной целью все еще оставался Альбион. Дождливыми ночами я кропотливо разрабатывала план похищения артефакта, стараясь предусмотреть все случайности и возможности. Моя цель - идеальное ограбление.
   Элиза стала неожиданно для себя частью моего плана. Три дня бедняжка не высыпалась, я задавала ей работы до раннего рассвета и при тусклом свете свечей, шитья было выше крыши. После того, как я под утро застала ее спящей, сидя с пяльцами в обнимку, я возмущенно ее разбудила, и мы отправились по "магазинам". Утренний шопинг я совершала регулярно. А что еще делать жене привилегированного муженька, который теперь отсыпался до полудня? Я ж не виновата, что торговые ряды работают примерно до обеда, после чего хозяева размеренно готовятся к сумеркам.
   Деньги Эммы копить не имело смысла - не я же их заработала. Да и не она. Посему было приятно тратить их на всякую приятную мелочь. Во-первых, я заказала портным шикарную новую котту для своего благоверного. Думаю, бархат глубокого индиго будет ему к лицу. Себе я прикупила несколько шелковых балохонистых платьев, напоминающих ночнушки, и наверняка духозахватывающе смотрящихся на голом теле. Лизке досталось более простенькое, незаметненькое, сливающееся с толпой, и так было задумано. Еще я подсела на всякие благовония, приправы и травяные сборы. И тоже неспроста. Ингредиенты тщательно подбирались для убийственного снотворного зелья. Сработать оно должно было на раз-два-три, при том, что изнуренная глобальным недосыпом Элиза и так еле ноги волокла, заваленная пакетами с покупками. А еще я заранее озадачилась местом дислокации. Выбрала таверну с неоднозначным названием "Право Господина" и с еще более неоднозначной вывеской. Но меня, если честно, привлекло месторасположение этого объекта на отшибе в отдаленной от замка части города.
   Итак, время около полудня, Элиза дремлет на ходу, осчастливленная моим подарком за рабский труд в виде нового платья. Как бы случайно мы оказываемся неподалеку от "ночлежки", и я предлагаю сделать привал. Элиза радостно соглашается, не приходя в сознание.
   "Портье" расплывается в приторной улыбке, лебезит. Еще бы ему не стелиться. Ща я ему улыбочку-то сотру.
   - Ты ведь знаешь, кто я?
   Судорожно кивает.
   - Конечно, леди Гизборн.
   - Так вот, я хочу самую чистую комнату, хочу легкий перекус и вино, но больше всего я хочу, чтобы меня никто не беспокоил. Понятно? Выполняй.
   Портье засуетился. Звон высыпаемых на стол монет заметно усилил его пресмыкание.
   - Если я по каким-то причинам останусь недовольна твоим сервисом, ты останешься без этого убогого шалаша, - припугнула я его напоследок.
   Незаметно подлить в вино служанке гремучую смесь из трав, заготовленную мной заранее, не составило труда. Бедняжка и так грезила наяву, даже жевала медитативно и закрыв глаза. Мне осталось только придать правильное направление ее грезам.
   - Скажи мне, Элиза, только правду, - я налила ей еще вина. - Милорд Гизборн кажется тебе привлекательным мужчиной?
   - Да, миледи, - на автопилоте призналась та. - Кроме того, по слухам, не мне одной так кажется.
   - Ты думаешь, мне трудно будет держать его в узде?
   - Мне кажется, миледи, пока он держит вас в узде, - то ли вздохнула, то ли зевнула Элиза.
   - Это так, к сожалению, - согласилась я, сливая оставшееся вино к ней в бокал. - Можешь прилечь отдохнуть, пока я примерю обновки и налюбуюсь покупками.
   Не прошло и нескольких минут, как бедная Лиза дрыхла без задних ног. Я обрядилась в ее новое платье, скрыла лицо головным покрывалом и незаметно выскользнула за дверь.
   Так, на все у меня максимум часов восемь. План такой:
   1) Лизка спит, портье уверен, что госпожа тоже.
   2) Проникаю в Шервуд, запеленговываю разбойников, притыриваю меч.
   3) Вскрываю "захороненные" гаджеты, заношу все данные артефакта в комп, аккуратно прячу гаджеты и комп.
   4) Возвращаю меч законному владельцу.
   5) Спешу обратно в Ноттингем, пока не закрылись ворота, бужу Лизку, жалуюсь портье на плохое вино, которое меня сморило.
   В Шервуд придется идти пешком. Так стража у ворот даже не заметит меня, тем более в ярмарочный день.
   Дорога после дождей была грязной и скользкой, я с досадой представляла, то ли еще будет в самом лесу. Мои по виду балетные замшевые тапочки были мало приспособлены для такой жести. Эх, сюда бы камелоты! Хм, наверное, создатели этих солдатских бутс на высокой рифленой подошве представляли примерно такие испытания для обуви, раз дали продукту соответствующее название.
   Пройдя по главной дороге несколько километров вглубь поредевшего кронами Шервуда, я активировала пеленг. Вот они, голубчики, да как их много! Неужто Саксонское национальное освободительное движение наконец собрало в Шервуде всю свою армию?
   Но, подойдя ближе, услышав визгливые дудки и нестройные тепленькие голоса, я вздохнула с облегчением. Веселятся всего лишь. Пригласили девок из деревни соседской и теперь их развлекают. Правильно, а что еще делать в такую погоду? Только греться и поднимать моральный дух песнопениями. Тем более, никаких карательных акций со стороны Ноттингемского ига на сегодня не предусмотрено, главный каратель, нацист и гитлерюгенд на больничном.
   Подобравшись поближе, я с завистью наблюдала, как "презренные отребья" безбашено веселятся. Бражка льется рекой. Костер до самого неба, вокруг силуэты танцующих (или тех, которые думают, что это судорожное махание конечностями можно назвать танцем). А вот одна девушка зажигала профессионально. Да еще и некий арабский танец с саблями исполняла. Интересно, террористы теперь вместе с женами на дело ходят что ли? Или, скорее, с наложницами. Жена бы сидела в парандже, а не лихо крутила крутыми бедрами так, что даже у меня дух захватывало.
   Ах, как бы мне хотелось забыть о своей "невыполнимой миссии" и войти в этот круг развязанной алкоголем молодежи! Наверняка бы нашлось пара тройка пригожих юнцов, которые с удовольствием скрасили мне ночи одинокие.
   Ладно, потерпи, ждать недолго осталось. Оторвешься, когда в Лондон выберешься с покупателем.
   А где Робин Гуд - принц воров?
   Так, думай, как Робин Гуд. Чтобы ты делала сейчас, окажись на его месте? Так это... грелась бы я. Тем более, есть с кем. Вот только, есть ли где? Спрашиваешь! Пошевели мозгами, дорогуша, как они, по-твоему, три зимы тут провели? Где-то должна быть нора. А в норе кролик. Два кролика.
   Нет, меня сегодня точно решили задразнить до смерти!
   Ну, за что?
   За ободранным, заляпанным грязью шкурным пологом приглушенные голоса. Нежность сквозь полог сочится и оседает в моих уставших от защитного цинизма мозгах. Какие эпитеты! Какие уменьшительно ласкательные прозвища! Такое вряд ли придет в голову старому солдату, не знающему слов любви. Да он вообще меня никак не называет. Я для него - нечто прилагающееся к приданому, титулу и замку, что еще приятно чешет за ухом и меняет повязки. Как же, помнится, "это" зовут? А, неважно. Вроде бы, какая-то там леди...
   По моей спине пробежали робкие мурашки, а солнечное сплетение сжалось от жалости к себе. Эх, никто меня не любит, никто не приласкает, пойду я на болотце, наемся жабанят.
   - Солнце мое утреннее, майское, рядом с тобой всегда весна, новую жизнь дающая...
   Жаль, мне не видно подробностей. Не видно их лиц. Только голоса, утопающие в сладкой истоме и искренней нежности.
   Зато мне хорошо видно то, что брошено в порыве страсти на пол пещерки. Альбион. Рукоять чуть торчит из-под скинутого плаща. Мне было бы достаточно даже намека на то, что это он. И притырить его сейчас легче, чем отнять конфетку у младенца.
   - Слышишь... я никогда теперь не дам тебе уйти из моей жизни... я уйду следом... я уйду на миг раньше...
   Вот черт! Откуда такой трагизм? У меня руки дрожат, слезы на глаза наворачиваются, а у меня тут момент ответственный, мне нельзя нюни распускать.
   Готово! Он у меня в руках. Скомканный плащ даже не изменил начальную форму складок. Ни единого подозрительного звука, даже лезвие утрамбованный пол не царапнуло.
   Все. Бежать, бежать отсюда, пока не сдали нервы. Пока не захотелось напиться с ними и кинуться в безудержный пляс, забыв обо всем на свете, кроме сжимающего грудь вакуума одиночества.
   Проехали. Все успокоилось внутри, музыка и песни остались позади и только застрявшие в памяти приглушенные поцелуями слова преследовали, словно проклятие.
   Сидя под пологом влажного леса (спасибо за цитату Джеральду Дарреллу, вечная ему память) у пня-заначки с компом в руках, я сделала сканинг "продукта", трехмерную голограмму, взяв пробу металлов вместе со всеми примесями, занесла все данные в комп. Меч в моих руках нежно поблескивал в лучах заходящего солнца, руны так отчетливо видно. Великий и могучий Альбион. Загадка внутри тебя? Легенда, рожденная в горниле? Сила, дающая непобедимость? Всего лишь железка. Красиво сделанная, идеально сбалансированная, но железка. Только люди могут дать тебе и имя, и силу и величие. А я подарю тебе бессмертие, детка, твой клон будет крушить фантазийных монстров в 21 веке.
   - Примерная дата формирования сплава 3000-2990 год до нашей эры. Серо- и фосфорсодержащих примесей в железе не найдено. Среднее содержанием углерода в диапазоне от 0,6 до 1,5 %. Начальная температура плавления - 1400®, - выдал комп.
   Интересно. Нет. Даже крайне интересно. Кто этот самый меч ковал в то самое "примерное" время? Строители Стоунхенджа? И ковали (судя по температуре) прямо в аду. Хм...
   Я озадачено почесала брови, это помогало сконцентрироваться.
   Ну, допустим, что комп не лажанулся. Допустим, что надпись латиницей нанесли позже. Что мне делать теперь с этой всей информацией? Два пути:
   1) Не париться и сделать на месте у Беллема примерную копию из того, что под руку попадется. А потом впаривать заказчику на голубом глазу.
   2) Вернуться домой, затратить кучу бабок и попробовать воспроизвести это чудо в современных условиях, чтобы потом захоронить здесь. У того же Беллема. Уж больно база удобная.
   Короче... в Ноттингем мне возвращаться точно не надо. Надо кинуть монетку.
   Орел - к Беллему. Решка - домой.
   Серебряный ноттингемский доллар крутанулся и упал в траву.
   Решка...
   Что ж... Домой...
   Бедный Гизборн! Никто ему не сменит повязки сегодня вечером. Никто не почешет за ушком и сказку не расскажет... а ведь он ждать, небось, будет... меня ждать... как противно на душе сделалось. Вот не оправдаю я его ожиданий. Опять решит, что все бабы сво...
  
  

ГАЙ

  
   - Гизборн!!
   Что опять случилось, чтоб так орать? Король и двор изволили отбыть, пока я несколько дней валялся в опочивальне после драки со своим бывшим шутом. Не успевшая зажить рана отплатила за пренебрежение так, что мало не показалось: все-таки швырять через голову девиц мне еще рановато.
   Единственное утешение: на третий день Элиза, воспользовавшись отсутствием Эммы, робко обратилась ко мне и принялась умолять меня простить Рэда. Рэд, как оказалось, все это время дня караулил под дверью, теперь боится попадаться мне на глаза, кается и пребывает в отчаянии. И останется несчастнейшим из людей, пока я не соизволю отпустить его тяжкую вину.
   Сказать честно, решение Рэда не попадаться мне на глаза было здравым. Пожалуй, я еще не готов был его простить. Впрочем... За эти три дня я, наверное, тысячу раз вспоминал нашу нелепую ссору. Догадка о причинах необъяснимой Рэдовой блажи заставила меня горько улыбнуться, но другой я не видел. Слишком уж красноречиво метался тогда его взгляд между мною и леди Нэстой. Какие же мы с ним дураки оба!
   - Гизборн!!!
   - Да, милорд...
   - Гизборн, где вас вечно носит, когда вы мне нужны? - Шериф встал из за стола, продолжая перелистывать счета. - Нам собирается нанести визит лорд Роберт, наследник графа Хантингтона.
   Лорд Роберт?
   Я вспомнил белобрысого мальчишку, на охоте и первых пирах хвостом таскавшегося за леди Нэстой. Тогда меня это бесило. Сейчас я скорее жалел беднягу. И это из-за него такой крик? Графский наследник! Тоже мне, шишка на ровном месте.
   - Юный Роберт привезет мне важные новости от отца, и, возможно, задержится у нас в гостях. - Мой сюзерен наконец-то соизволил отдать маячившему рядом секретарю пергаменты и посмотреть на меня. - Позаботьтесь, чтобы он остался доволен. В конце концов, в замке теперь есть леди, способная сыграть роль хозяйки.
   Последняя фраза была произнесена с неким облегчением: видимо, милорд шериф был искренне рад, что для обретения Ноттингемским замком благодетельной женской руки ему самому не пришлось жениться. Ну, да ладно, короля принимали - так с графским наследником тем более управимся.
   - А вы позаботитесь, - продолжал де Рено, - чтобы лорд Роберт не скучал, пока будет у нас...
   - Милорд, я солдат, а не нянька! - возмутился я. Да уж, для полного счастья мне сейчас не хватало только избалованного графчонка с восторженными глазами.
   - Это нетрудно. Поговорите с ним о лошадях. Охоте. Соколах... Впрочем, нет, соколов я покажу сам... В конце концов, расскажете ему о войне, что ли. О турнирах. Мальчишек это занимает.
   Наверху легко простучали женские туфельки. Я взглянул вверх, надеясь увидеть Эмму, но у балюстрады с видом крайнего любопытства устроилась леди Нэста. Вот ведь - помяни черта к ночи!
   У меня мелькнуло подозрение, что причина визита "юного Роберта" не только в важных делах, которые имеет граф Хантингтон к ноттингемскому шерифу. Ладно, вот пускай она и заботится, чтобы парень не скучал. Надо будет только предупредить его, чтоб был осторожен. Кажется, леди коллекционирует разбитые мужские сердца, как воины из древних преданий - вражьи головы. Два, во всяком случае, уже на цепочку нанизала...
   - Позабочусь, как о собственном брате, милорд! - пообещал я.
   - У вас появилось чувство юмора, Гизборн? - скривился шериф. - Оно довольно неуклюже... Запомните: граф Хантингтон - самый влиятельный аристократ из числа имеющих владения в Ноттингемшире. Его дружеское расположение чрезвычайно важно для меня...
   Голос сюзерена внезапно отдалился, став похожим на монотонное жужжание осы, влетевшей в комнату и не умеющей найти выход. Стены замка с развешанным на них оружием сделались какими-то нереальными, словно тот сон, который похож на явь, но в то же время, ты знаешь, что спишь.
   В голове мерными ударами колокола било одно единственное слово.
   Альбион!
   Альбион!
   Альбион!
   И совсем другой голос.
   Тихий и повелительный... Его что - никто не слышит, кроме меня? Голос. Он туманит разум, его невозможно заглушить...
   Альбион.
   Меч Локсли!
   Нет.
   МОЙ меч!
   Перед глазами мелькнуло изумленное лицо шерифа - прежде, чем туман бредового сна окончательно окутал все вокруг. Удивленные голоса доносились сквозь него глухо, как сквозь перину.
   Я должен отыскать Альбион!
   Он принадлежит сыну Херна!
   МНЕ!
   Кто-то с тревожным криком заступил мне дорогу - я ударил, не глядя. Странные синие тени шарахнулись с моего пути.
   Нервно всхрапывающий Фьюри, бешеная скачка через весь Ноттингем, туда, к лесу, туда, куда зовут...
   Голос... Где я слышал его? Он напоминает шелест ветра в ветвях. Бесполезно зажимать уши - он звучит не в ушах, а в голове. От него нет спасения. Кроны деревьев смыкаются над головой как болотная вода, как черно-зеленый бред, как... Совсем как ТОГДА!
   - Я - Херн, Повелитель Леса! Покорись мне!
   - Неееет!!!
   Подлое колдовство! Как бороться с тем, против чего бессилен меч, от чего нет щита?
   Щит...
   Мне нужен щит!
   Я вдруг с невероятной ясностью представил его себе - сверкающий, прозрачный, но надежный, словно выточенный из алмаза непомерной величины. Такими, верно, владеют ангелы, летящие в бой под началом Михаила Архистратига! Я не раздумывал, откуда пришло знание, что с ним делать. Что делают со щитами? Я просто взял его, и закрыл им от шелестящего голоса свои ум и душу.
   И очнулся. Внезапно, словно меня облили водой. Так внезапно, что пошатнулся в седле.
   Хёрн! Вот почему мне кажется знакомым этот треклятый голос!
   Вокруг был лес. Шервуд. Не призрачный, не порождение сна. Настоящий.
   "Верни меч, сын мой! - затухающим эхом отдалось в голове. - Найди его..."
   - Заткнись, рогатая тварь, - выдохнул я, не узнавая собственного охрипшего голоса, - я тебе не сын, и я не знаю, где твой Богом проклятый меч!
   Изумление лесного демона было настолько велико, что я ощутил его - разумом, душой, телом, - всем своим существом.
   А потом в мой призрачный щит ударила молния цвета болотной воды.
   - Я - Херн, Повелитель Леса, Хозяин! - громом отдалось в голове. Щит отчетливо задрожал. - Иди ко мне, Гай Гизборн!
   Змеи болотного тумана ползли по щиту, огибая его края. Я увидел их очень отчетливо.
   - Нет! - Черт! Этак он доберется до меня!
   - Делай, что я велю!
   - Нет!
   А что, если...
   Так тебе меч нужен, сволочь? Будет тебе меч!
   Представить его оказалось легко. Я просто выхватил Хвитинг и попытался "увидеть", как он вспыхнет тем же хрустальным светом. Тяжелее оказалось держать перед мысленным взором и щит, и сияющий двойник Хвитинга.
   Получай!
   Преображенный Хвитинг льдисто блеснул и обрубил туманные отростки, как срубают в бою вонзившиеся в щит вражеские стрелы. Невидимая тварь зашипела, туманные змеи рванулись вперед, обвивая меня со всех сторон. Еще два удара - наискось, крестом! Я чувствовал, как по лицу сбегают капельки пота. До сего дня я знал лишь усталость тела, обычную и понятную. Ум, оказывается, тоже может устать.
   Туман отпрянул.
   - Фьюри... Бежим... Скорее... - прошептал я, пытаясь развернуть испуганно пляшущего коня. - Скор...
   ЭТО нахлынуло со всех сторон.
   Туман связывал, не давая ни думать, ни дышать. Еще одна молния, пришедшая откуда-то совсем с другой стороны, пронзила тело насквозь и щит истаял.
   - Я - Херн! Покорись мне!
   - Нет... - едва слышно выдохнул я, падая в туман и захлебываясь в нем. Туман. Он заливал изнемогающее сознание, и оно гасло. Остался лишь ужас, ставший почти обжигающим, когда мои тело вопреки воле вложило оружие в ножны и развернуло храпящего коня прочь от Ноттингема.
   - Альбион в руках врага, найди его, сын мой!
   Меч... Я знаю, где он. Я вижу его. Он горит золотой звездочкой там, у края леса. Я должен его найти.
   - Нет...
   Я должен его найти...
   - Найди его, сын мой...
   - Я тебе не...
   - Найди Альбион!
   Черный, враждебный лес, холод, кровь на губах, саднящие царапины на скулах... Альбион! Я вижу его, вижу сквозь мрак ночи и леса. Я знаю, где он! Вор прячется в кустах, словно думает, что там можно найти спасение. Стой, мерзавец! Кто ты? Я ведь все равно найду тебя. Кем бы ты ни был, отдай мне меч! Отдай мне его, может быть, тогда этот кошмар прекратится.
   Хвитинг сносит ветки над головой похитителя. Кто ты?!
   Удар!
   Промах...
   В какой-то миг мне даже почудилось, что это Ральф вернулся с того света, чтобы поиздеваться надо мной, как при жизни. Ральф, со своей скользкой змеиной ухмылкой...
   Удар. Меч снова врезается в древесный ствол.
   Не уйдешь!
   Уходит...
   Альбион серебристо сверкает в свете выглянувшей из-за туч луны, уводит удары в сторону, заставляя Хвитинг соскальзывать по его белому клинку...
   Как близко!
   Не взять!
   Кто бы ты ни был, вор, ты неплохо бьешься! Но я сильнее, и ты скоро устанешь. Выдохнешься. Я знаю. Знаю не тем внутренним чувством, которое заставляет Альбион гореть отчетливой звездой в темноте - обычным опытом солдата.
   Гибкая ветка хлещет по лицу.
   Безумный бег между деревьями, за призраком. Вода... Ледяная вода вокруг.
   Меч...
   Где он? Я его не чувствую...
   Не вижу...
   - Меч!
   По волосам, по лицу бегут капли, смывая морок - холодные, свежие...
   Дикое усилие наконец-то увенчалось успехом. Туманные путы, связавшие мой рассудок, ослабели и осыпались прочь.
   - Довольно, Херн! - Понадобилось несколько томительно долгих мгновений, прежде чем я признал в этом боевом кличе голос леди Шоны. - Остановись!!
   Я рванулся, сам не понимая, куда, снова хлопнулся в воду и с трудом выполз на берег. Мокрый, как ведьма после Божьего суда.
   Щит! Зеленый, гладкий, как зеркало, что я видел в детстве в покоях миледи Изабеллы. Сверкает, словно изумруд. Чужой щит. Я видел его лишь одно мгновенье, но видел!
   Херн?
   Он молчит.
   Какое блаженство, облегчение! Кто же ты, Шона Мак-Иф? Но... Спасибо тебе, моя леди, кем бы ты ни была. Я обессиленно растянулся на берегу, зная, что надо встать и убираться отсюда, но не мог. Змеи тумана словно высосали все силы. Сейчас. Еще несколько мгновений отдыха. И я встану.
   - Гай...
   В первый миг я подумал, что мне опять мерещится. Эмма? Здесь?
   Нет... Не Эмма...
   Или Эмма?
   Девушка.
   В реке.
   Вода тянет подол мокрого платья.
   Это я с ней бился, что ли? Не может быть.
   - Я выведу тебя из этого леса, Гай...
   Растрепанные черные косы... Лицо, освещенное луной, кажется белым, как чистый снег. Тонкие, изящные черты, а глаза - темные... Глаза. Большие, странно удлиненные, с уголками, приподнятыми к вискам. А голос... Голос Эммы!
   - Кто... ты?
   Человек или речной дух, пытающийся заморочить меня снова? Сейчас я уже ничему не удивлюсь.
   "Ты слышишь меня, Гай Гизборн? Повинуйся мне!"
   Содрогнувшись, как от удара плети, я с отчаяньем сжал голову руками, вцепившись в волосы, словно боль могла заглушить навязчивый голос. Ненадолго же хватило вашей защиты, леди Шона, но хоть сколько-то...
   Оставь меня, Херн!
   - Верни меч, Гай, ты должен его найти...
   Дался же ему этот меч, будь он трижды проклят!
   Я застонал и рухнул в мокрую траву.
   Гаже всего был страх - унизительный, беспомощный, до слез. Я не мог без ужаса подумать о том, что сейчас вновь потеряю себя в тумане, застелившем взгляд и разум.
   - Гай, это просто сон...
   Тонкие пальцы гладят лоб, сочувственно скользят по длинным саднящим царапинам на лице. Теплые... Ты все-таки человек, а не русалка...
   Если бы это был сон!
   Кроны деревьев, угольно-черные в лунном свете, качались перед глазами, словно готовые в любой миг удариться в прежний безумный танец.
   - Вставай, Гай. Нам надо уходить...
   - Да... Скорее... - прошептал я. Почему-то губы двигались почти беззвучно, словно туман выпил не только силы, но и голос.
   - Верни меч, сын мой...
   Я зло тряхнул головой.
   Меч...
   А ведь его действительно следовало забрать! Если Альбион вновь попадет в руки Локсли, с ним уже ничего будет не поделать. Так - есть шанс, что, потеряв меч, он лишится покровительства своего рогатого божка, а без Херна он - просто разбойник, один из многих.
   - Не поднимай того, что валяется, Гай, - мудро посоветовала ночная леди. Именно леди, у простолюдинок не бывает таких нежных, утонченно-прекрасных, - пусть и на нелюдской манер, - лиц. Я никогда не верил в загадочных обитателей Холмов, но после нынешней ночи не удивился бы, встретив кого-то из них. Может, она оттуда?
   Не поднимай того, что валяется...
   Нет уж, к дьяволу Альбион! Пусть лесной черт спорит за него с водяными демонами, а мне нечего здесь делать.
   От воды змеями поднимался туман...
   Туман?
   Неееет...
   - Быстрее...
   Кажется, она услышала, потому что обхватила меня рукой и с неженской силой потянула верх, шепча не проклятья, не то заклинания на неведомом языке. Нельзя было позволить женщине тащить меня на себе - эльфа она там, не эльфа, - поэтому я все-таки приподнялся и почти ползком, хватаясь за режущие листья осоки, поволок свое почти не повинующееся тело в нужном направлении.
   Верно, моя эльфа знала, куда идти, потому что спустя вечность мы вывалились из оврага на дорогу. Мысль ползти тем же манером до города обожгла стыдом. Следовало встать. Я совершил главный подвиг своей жизни и встал... Нет. Главным подвигом будет дойти до Ноттингема. Искать в темном лесу Фьюри было немыслимо, оставалось надеяться, что он придет в город, и шериф или Эмма отправят кого-нибудь на поиски.
   Эмма...
   "Эльфа" отряхнула мокрые юбки и шагнула чуть в сторону, оглядывая меня. Я только сейчас заметил, что на ней простое платье, какие носят служанки в городе. Стянутая пояском тонкая талия... Совсем как у Эммы. И движения... Эмма тоже вот так убирает волосы тыльной стороной руки. На какой-то миг мне почудилось, что это моя жена.
   Бред, откуда ей взяться посреди леса! Скорее, ночная леди просто морочит меня. Всем нравится меня морочить, но так... Это хоть приятно! Я шагнул к ней, поймал за руки и притянул к себе, вглядываясь в лицо. Руки тоже были Эммины - маленькие, точеные... И точно так же ловят мои, словно пытаясь спрятать их в крошечных ладошках.
   А глаза - не то черные, не то цвета грозовых туч...
   Ее лицо словно менялось, то повторяя Эмму, то возвращаясь к прежнему странному обличью. Наверное, еще пару дней назад я отпрянул бы от нее в ужасе, но сейчас мне уже ничего не было страшно. Напротив. По телу снизу вверх прокатилась, согревая, волна жара. Сладко затуманила голову. Я вдруг воочию увидел, как наслаждение меняет странные и прекрасные черты эльфы. Когда любовники одновременно достигают вершины блаженства, это называют "умереть вместе"...
  
  

ЮЧИ

  
   (попавшая под раздачу розовых слонов)
  
   Уже начало смеркаться, когда я вырулила на знакомую дорогу. Надо бы поднажать. Путь неблизкий. А мне еще железку забросить хозяевам надобно. Да чтоб незаметно. Но кто сказал, что будет легко? Я выдрессирована изнуряющими походами по диким доисторическим лесам, кишащим всякими кусачими тварями в поисках каких-нибудь там саблезубых ящеров. Средневековый Шервуд по сравнению с этим - просто райский уголок. Спокойно так, никто из кустов не выскакивает с жутким ревом...
   Чиерт! Дорога-то одна, и по ней сам дьявол во весь опор несется. Никак, Неблагая Охота, Самайн же на носу! Я в кусты, только юбку подхватить успела. А дьявол во плоти оказался. Черный конь на дыбы, с копыт мне в лицо - ошметки грязи. С привидений грязь не сыпется, и следы они не оставляют столь глубокие. И пар с боков взмыленных не пахнет конским потом. Доспехи лязгнули, меч просвистел над головой, срубая тонкие ореховые прутики.
   Гизборн!
   - Верни Альбион! - заорал он не своим голосом и в конце дал петуха. И мечом снова по кустам хрясь - я чудом пригнуться успела. Он верхом прямо в чащу непролазную за мной. У него конь в буреломе застрял, у меня юбка. Но тряпочку можно и задрать повыше. И - опрометью, куда глаза глядят, где потемнее. Хм, давно я такой спринтерский кросс не сдавала. Со школы, наверное, где старшеклассники любили мусорные бачки девчонкам на головы надевать. Словно заяц, следы путаю, петляю, через пни да кочки перескакиваю, ветер в ушах свистит.
   Совсем ошалел, думаю. Что привязался? И ведь не оторваться от него, не отделаться. Такое впечатление, что ему кто подсказывает, где я прячусь.
   По идее, надо бы "лицо" сменить, но для этого необходимо остановиться, успокоиться и сосредоточиться. А, как вы понимаете, такой возможности у меня не было. Только я, как мне показалось, надежно укрылась за деревьями и дрожащими руками с горем пополам активировала пеленг, чтобы понять в какую сторону бежать, как этот терминатор возник прямо передо мной, выкосив с невероятной яростью окружающую рощицу борщевика.
   У меня, благодаря опыту пиратской деятельности, паника ярко не выражается. Вот уже после ЧП можно и истерику закатить и в обморок грохнуться. Впрочем, это врожденное качество, скорее. Вспомнить, как меня Китред в двенадцать лет учил водить вертолет... В черте города...
   Я не поняла, как именно, но Альбион стал моим защитником. Моя тактика - уворачиваться и уходить от удара, отступая глубже в лес (хотя, куда уж глубже). Уж не знаю, как эти амазонки умудрялись превосходить по силе мужиков, Гизборн меня вымотал до седьмого пота. Я вообще не понимаю, каким чудесным образом жива осталась. Меч тяжелый, неудобный, к тому же, у меня совсем другая техника боя. Я не умею так... как тогда я, кажется, умела. Мелькнула мысль - неужели сказочки Брин про то, что сей меч запоминает стиль прежнего владельца и передает его нынешнему - правда? Так он и мой, чего доброго, стиль запомнит. Надо будет позже предъявить авторские права (остальные авторы уже все равно мертвы). Уж точно, никто раньше не обходился с каролингом, как с катаной - двумя руками не держал.
   Вскоре я заметила у Гизборна слабое место. Такое впечатление, что он двигался вслепую. Будто бы картинка перед его глазами изрядно отличалась от реальности. Да что там! Парень обкурился в дымину! Или какого пойла берсеркского ужрался. Оттого и некоторая неуверенность и замедленность движений. Правда, на силе это не отражалось. Мощь широколезвийного меча в грубой силе, а катаны - в скорости и искусности (это я сейчас не себя имею в виду, а настоящего ниндзя). Когда я, (якобы) молниеносно отразив выпад, отступила за дерево, Гизборн со всей дури саданул мечом по толстенному стволу, аж щепки полетели. Потом еще и еще раз. Я успела дать деру, вниз, под откос, там, где маленький ручеек. Надеялась спрятаться где-нибудь под крутым берегом.
   За спиной явственно слышался хруст проломленного орешника и надсадный вопль отчаяния:
   - Где ты? Выходи, сволочь!
   Да щас! Под прикрытием заросшего густой осокой берега, уже прямо по грязи и каменистому руслу, чувствуя, как ноги горят, обожженные ледяной водой, я кралась прочь, в сторону разбойничьей стоянки.
   Вот и мостик. Помню. Четыре полусгнивших бревна перекинуты, перевязаны веревкой, разбойники постарались облагородить ландшафт. Дальше - вверх, среди камышей и чертополоха, к дороге. Там и переведу дух.
   Fuck! На мостике возник знакомый до боли (буквально) Теддибиарский силуэт. Точно дьявол во плоти! Пришел забрать мою душу, безжалостно попортив шкурку. Но как? Как он меня находит? Чует что ли?
   - Меч! - прорыдал Гизборн, с трудом переводя дыхание.
   Меч? Ах, меч! И почему это мне не пришло в голову сразу его отдать? Или забросить куда подальше? Не меня это олицетворение божественного возмездия чует, а чертову железяку. Может быть, доблестный сэр на страже закона изредка, незаметно для самого себя подрабатывает тем самым "стражем Врат", про которого мне в портале глюкнулось?
   Меч... он, конечно, шибко дорогущая штуковина, которую по идее надо аккуратно вернуть на место, но жизни моей явно не стоит. Еще одна такая схватка, Эммочка, и ты уподобишься своему покойному прототипу.
   Взяв за лезвие и хорошенечко размахнувшись, я швырнула ценный артефакт в речку под мостик.
   Бултых!
   Сейчас проверим, с чем дело имеем. Там в темноте его теперь сам черт не отыщет. Так что, Гизборн, давай, прояви свои паронормальные способности.
   Бултых-тых!
   Это уже грозный страж с мостика сиганул. На ногах не устоял, шлепнулся знатно. Плащ, спарашутив, накрыл его скорченное тело темным саваном.
   Сумасшествие Гизборна постепенно пошло на убыль, вода остудила пыл. Хм... либо таки не зря в легендах про Артура, Эскалибур под водой хранили, дабы кто попало не завладел оружием стратегического назначения.
   Пополоскав руки по локоть, так и не найдя меча, промокнув, словно губка, продрогнув и даже где-то окоченев, мой берсерк выполз на берег, волоча за собой плащ, словно бобрий хвост, и обессилено растянулся в грязи, вполголоса беспрерывно повторяя какую-то тарабарщину нечленораздельную.
   Я уже давно перестала чувствовать собственные ноги, замерев по колено в проточной воде. Что делать? Бежать, пока этот наркоман переживает ломку? Оставить его здесь на тропе разбойничьей? Логично. Он уже третий раз почти меня убил.
   - Гай...
   Он вздрогнул, закрутил головой. Нет, до сих пор его наваждение не отпускает. Уж не знаю, что он там за мультики наблюдает, но меня разглядеть не может.
   - Ты... кто?
   Фига се! Жену не признал. Ну вот, как его тут кинешь, инвалида?
   - Я выведу тебя из этого леса, Гай.
   Бедняга, скользя по глинистому берегу, перевернулся, сел, с трудом нашел свою собственную голову и крепко сжал, даже в волосы вцепился. Плющит знатно.
   Пока его не отпустило, я все же заглянула под мост. Темно, вода взбаламучена, но меч здесь, куда ему деться. Я воткнула Альбион в тугой песок на мелководье, привалила прибрежными камнями для надежности. Торчит крестом, виден со всех сторон. Ну не Эскалибур, но Альбион все ж таки. Не пройдут мимо, заметят. Тем более, если в нем какой волновой маячок впаян.
   Гизборн издал тяжкий стон и повалился на траву. Потеряв последние остатки ясности ума и осторожности, присела рядом с этим сайко. Смотрю, лицо, вроде, более-менее осмысленное. Только ужас застыл в остекленевших глазах. Губы дрожат, вот-вот расплачется. Травинки к лицу, ненароком срезанные в момент прорубания через чащобу, прилипли. Скулы в крови, поцарапанные и отхлестанные упрямыми прутиками деревьев.
   Нет, не сбегу я сейчас, знамо дело. Он мне после этого должен такую ночь любви устроить, чтобы отогреть обоих!
   - Гай, это просто сон. Помнишь? Страшный сон.
   Гизборн посмотрел на меня, медленно моргая, и как-то не особо уверенно кивнул.
   - Вставай, Гай! Нам надо уходить. А то придут злые кошмары и... Кто тебе в кошмарах обычно приходит, Гай?
   Мой сновидец открыл рот, но звука не получилось. А на лице снова заиграла сумасшедшинка выпуганная.
   - Не важно, Гай. Во сне ничего плохого не случится. Пошли.
   Он попытался встать, его штормило девятибалльно. Вместо того, чтобы подниматься по тропе к дороге, он снова вошел в реку, споткнувшись о камни, чуть не завалился.
   - Я должен забрать... меч... - с испуганным содроганием всхлипнул он.
   - Забей! И никогда не поднимай того, что валяется, Гай.
   Обняв калеча за талию, я потянула его вверх по склону. Гизборн слепо хватался за острые лезвия осоки, заваливался то и дело и корчился от отчаяния.
   Мы выбрались, исключительно благодаря его упорству и моей вовремя догнавшей истерики. За всю свою жизнь я никого так не крыла на всех известных мне языках.
   Как доковыляли до дороги, вообще помню не четко. На меня от усталости тоже напал некий пофигизм, тащить тяжелющее тело по липкой скользкой грязи показалось даже несколько забавным.
   Уже на дороге Гай меня порадовал новым извращением ума. Он внезапно и повелительно возложил мне свои тяжелые руки на плечи, заглянул в глаза, безумно улыбнулся и объявил:
   - Я хочу умереть здесь и сейчас...
   - Держись, Гай. Такое заявление отнюдь не прибавляет бодрости нашему и без того малочисленному и дезертирующему войску.
   - Здесь и сейчас... - повторил в неожиданной экзальтации бедолага, всматриваясь напряженно в мое лицо, словно надеясь на поддержку в таком пафосно трагическом решении всех проблем. - Вместе с тобой!
   - Поверь мне, Гай, все будет хорошо, - уговаривала я его, стараясь незаметно расстегнуть его пояс вместе с ножнами. Мне совсем не улыбалась перспектива снова обнаружить меч над своей головой. Да и стать свидетелем самоубийства - тоже. - Мы выберемся. Обязательно выберемся отсюда. Скоро этот кошмар закончится, - впрочем, я прекрасно отдавала себе отчет в том, что кошмар продлится минимум часа два. Пока мы пешкодралом будем добираться до Ноттингема. - Ты же никогда не сдаешься, Гай!
   В довершение божественной пытки ливанул дождь. Гай объял меня прямо посреди дороги, старясь скрыть от ледяных капель, задыхаясь в каком-то необъяснимом экстазе, зашептал на ухо:
   - Я умираю...
   Нет, Гай, так не умирают. Это не похоже не на обморок от перенапряжения, ни на болевой шок, ни на сердечный приступ, ни на овердоз даже. Ни бледности, ни слабости, ни боли, судя по тому, что держал он меня в объятиях крепко, почти от земли отрывал. Ни страха, ни смирения, ни шока, кои охватывают на пороге рая. Сплошное необъятное счастье на лице. Правда, сердце билось, как сумасшедшее. Через доспех ощущалось. Это скорее похоже на...
   - Все... - Дрожа, выдохнул он с облегчением, расслабленно сползая на колени в грязь, пытаясь отдышаться, и экстатически смеясь.
   Я, промокшая, изнуренная и пережившая несколько мгновений стресса, мечтала о сигаретах и горячей ванне. И о том, что лучше бы я коллекционировала садовых гномов или осталась работать в "Доисторическом парке" в Южной Африке. А этот уторченный все смеялся и смеялся, заходясь в истерике, запрокинув голову, ловя ртом дождевые капли.
   Но и на нашу долю выпала удача. На хриплый (по мне так совсем неузнаваемый) смех хозяина, навстречу выбрел верный Фьюри. Вероятно, он тоже мечтал о горячей ванне или персональной капле никотина на худой конец.
   До Ноттингема ехать было еще веселее. Сидя на скользком крупе несчастного животного, остервенело хватаясь за то и дело норовящего сползти с седла Гизборна, я из-за его спины пыталась разглядеть сквозь шквальный дождь, куда нас хоть несет. Но скотинка оказалась науськанная, дорогу знала.
   Испуганная внезапным появлением из мрака бесовского коня с не менее бесовскими наездниками, стража прыснула врассыпную. Проносясь по темным, страшным улицам вымершего на ночь города, слыша, как глухо шлепают копыта по пересыпанному сеном земляному проспекту, я ощутила, как дух захватывает от кажущейся эфемерности происходящего, а Гизборн заваливается на шею коню.
   Мы ворвались во двор, впереди маячил тускло огонек в руках моей выспавшейся наконец служанки.
   - Миледи! Вы живы! Я так волновалась!
   - Заткнись, и иди, грей воду.
   Дождь внезапно кончился. Все правильно, мы же уже вот-вот войдем под крышу, кого еще пытать?
   Входим (слишком громко сказано) под гостеприимные светлые своды. Леди Нэста и сэр Радульф застыли соляными столбами, увидев нас. А Гай застыл, глядя на меня. Да, я понимаю, зрелище жалкое, но... на себя посмотри.
   - Леди Эмма? - Бедняга как будто проснулся только что.
   - Нет, мой прекрасный незнакомец, леди Эмма давно уже забылась тревожным сном на одиноком супружеском ложе, так и не дождавшись своего мужа, сэра Гая Гизборна. Вы случайно не знаете такого? Где бы он мог быть?
   - Это... Это были вы? Там... В лесу... - на лице Гизборна отразился потусторонний ужас.
   Теперь он сожжет меня, как ведьму. Черт! И угораздило же меня вернуться. Надо постараться как-нибудь вернуть его расположение ко мне. Хотя бы до утра. Или... или знать точно, что он со мной собирается сделать. Я вцепилась в его ледяные, дрожащие ладони, пытаясь поймать ошалевший взгляд, зашептала умоляюще:
   - Гай! Я не сделала ничего дурного! Я просто хотела помочь вам. Пообещайте, что не расскажете никому и не накажете меня. Иначе... иначе мне придется уйти прямо сейчас...
   - Элиза! Кто-нибудь! - заорал страшным голосом Гизборн, ошалело оглядываясь на слуг и Настю с Рэдом, замерших вокруг нас. - Позаботьтесь о леди! Она еле на ногах стоит! А вы пялитесь! За что вам платят? Согрейте и уложите ее!
   Сразу несколько человек во главе с Лизкой кинулись ко мне и буквально поволокли наверх. Сопротивляться было бесполезно.
   Уже сидя в бочке с горячей водой, я смогла кое-как прийти в себя и начать соображать. Мозг постепенно отогревался и начинал работать в авральном режиме. Первое, что мне надо было: придумывать легенду, как я оказалась в лесу. Персонально для каждого ее пересказывать, не забывая подробности.
   - Ах, миледи! - сокрушалась Лизка, подливая в бочку кипятка. - Он ведь совсем сумасшедший... милорд Гизборн. На кухне сказали, что он сбежал, как укушенный, когда ему шериф какие-то указания давал. Просто развернулся и дал деру.
   - Он мой муж, Элиза, какой уж есть. Вот сейчас отмоюсь, спущусь и его в бочку затащу, и еще тайский массаж сделаю.
   Последнего Лизка не поняла.
   - Спинку потру, и все остальное.
   - И как вас угораздило на него нарваться только?
   Хорошо. Обкатаем "пилотную" версию на Лизке.
   - Когда ты уснула, я вышла поку... подышать воздухом. И вдруг он пронесся, как ураган по главной улице. Люди все шарахались, а он дороги не разбирал. И я сразу почувствовала... сердце подсказало мне, что с ним что-то страшное творится. И я бросилась следом.
   Ах! Какая же я самоотверженная жена! Оскара мне!
   - Прямо пешком? - не поверила Лизка. Оскар рассыпался прахом в моих руках.
   - Конечно пешком, глупая девчонка! Или ты считаешь меня феей, способной превратить мышь в коня? К счастью мой бедный супруг далеко не уехал. Свалился в овраг и потерял сознание. Как же трудно было нам выбраться оттуда! Господь Бог помог, не иначе!
   - Ох, опять вы спасли его, миледи, - протянула Лизка, скривив губки, словно услышанное не произвело на нее впечатление. Я разучилась складно врать?
   - Чего тебе не нравится, Элиза?
   - Это он должен вас спасать, - безапелляционно заявила та. - Он же рыцарь.
   Вот... едрить тебя! Весь праздник души испортила.
   - Никто никому ничего не должен, - сквозь зубы процедила я, укушенная за живое. - Благородство - дело добровольное. Иди, отсюда, оставь меня, думать буду.
   А мысли были не веселые. Во-первых, придется придумать историю поциничней. Чтобы больше не выслушивать такие отзывы критиков.
   Во-вторых, в следующий раз Гизборна надо бы усыпить так же, как Лизку. На всякий случай. И сэра Радульфа заодно, у него теперь тоже меч имеется.
   В-третьих - судя по тому, как Гай удивился, увидев меня с иглой в руках, в Ноттингеме ему никто ниточки в правом боку не повыдергивает. Никто, кроме меня. Нельзя оставлять работу недоделанной, безответственно это.
   - Да! И тащи сюда милорда! Живо!
   - Как? - не поняла Лизка.
   - Как, как... на руках! Волоком... как угодно. Он должен быть здесь. Он мне нужен живым!
   Но даже спустя полчаса Гизборн не объявился. Лизка тоже. Видать, ноша оказалась ей не по силам. Ладно, гора сама пойдет к Магомету. Пока Магомет не подхватил лихорадку, воспаление легких и заражение крови.
   Первым делом я нашла сумочку с рукоделием, большую серебряную фляжку с Брэнди и чистые полотенца, заботливо выглаженные Элизой. На тумбочке еще осталось то варево снотворное, для служанки приготовленное. Я его щедро смешала с Бренди, дабы вкус не выдал назначения. Будем надеяться, что в сочетании с алкоголем и тяжелым днем калеча вырубит за полчаса максимум. А я, воспользовавшись удобным моментом (другого не просто может не представиться), сниму швы незаметно для их носителя. Теперь осталось заставить этого упрямца выпить эту подозрительную жидкость.
   Ну, и где носит этого бродягу? Вода в бочке уже остыла. Сколько надо выпить, чтобы заставить голоса в голове замолчать?
   Лизка догнала меня в коридоре. Сокрушенно пожаловалась, что милорд заперся в комнате и не открывает. Так я же только что там была! Ах, не в нашей комнате, а в той маленькой каморке, которая служила ему домом столько лет до семейной эры. Это что? Развод? Нет уж! Так просто ты от меня сегодня не отделаешься, Гизборн. Супружеский долг отлежишь на операционном столе. А завтра можешь присылать адвоката.
   Приказала Лизке согреть еще воды. А у каморки наткнулась на Рэда, который проникновенно разговаривал с запертой дверью, называя ее именем моего супруга.
   - Почему вы не привели его в купальню? Ему надо согреться и отмыться.
   - Он не открывает, - ответил невпопад бывший шут, который был уже сам изрядно под шафе, и такое странное поведение Гизборна его, похоже, сильно тревожило.
   Жалобное взывание под дверью приобрело массовый характер, осталось только пригласить леди Нэсту - сопрано и шерифа - фальцетом. Впрочем, все равно тщетно.
   - Сейчас его одного оставлять не следует. Еще в окно выйдет, - уместно вспомнила я институтские наркоманские байки.
   - Сэр Гай, - с новой силой завопил Рэд. - Если вы сейчас же не откроете, я высажу дверь!
   Как бы подкрепляя свою угрозу делом, упившийся до бездумной храбрости шут со всей дури вдарил по дубовым доскам ногой.
   - Зачем же ломать хорошую вещь, - остановила его я. - У вас есть нож?
   Заполучив нехитрое устройство для взлома, я просунула клинок в щель, чтобы приподнять задвижку. Рэд, поняв мою хитрость, нашел для своей мужской силы более эффективное применение, и дверь, наконец, со скрипом отворилась.
  
  
   (1) цитата "I've always been an introvert Happily bleeding" - "я всегда был интровертом, радостно истекая кровью" - Placebo, 36 Degrees
  
   (2) The Doors - The Spy
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"