Вряд ли мне удастся так хорошо описать начало Великого поста, как это уже сделали такие замечательные писатели как Шмелев и Никифоров-Волгин. Но я попытаюсь передать СВОИ ощущения.
С чего начать?
Пожалуй, с вечера накануне. С Прощенного Воскресения, когда в церкви служится специальная служба.
Все яркие, праздничные лампады уже заменены на тёмные - синие, зелёные, фиолетовые. Постные. Покрова на аналое и завеса в алтаре, а также и облачение священника, диаконов и алтарников - черные. Тоже Великопостные. Хор поет грустным-грустным распевом. Постным.
Пост уже ощущается во всем.
Вот заканчивается служба. Батюшка читает длинную молитву. Потом просит прощения у всего мира. Всегда чувствую некоторую неловкость. Ну чем он мог передо мной провиниться? Наоборот, это я должен на колени перед ним встать. За то, что вечно невнимателен, что часто разговариваю в храме, что иногда не слушаю его проповедь. А он к ней готовился, старался. Ах, какие у него проповеди - в самое сердце проникают! Что совсем перестал помогать восстановлению храма. А работы - непочатый край, и каждая пара рабочих рук - на вес золота. Что не всегда и материально помогаю. Ну что стоит опустить в кружку рубль-два? А забываю. Потом, когда вспоминаю, - уже поздно. Ну, думаю, в другой раз положу в два раза больше. ...И опять забываю. Прости, Господи, нерадивого раба Твоего. ...
Весь причт с иконами и крестами выстраивается перед амвоном. И прихожане по очереди подходят к ним, целуют крест или икону и просят прощения. А они просят прощения у прихожан. И все отвечают: "Бог простит. И Вы меня простите". И мы просим прощения и друг у друга.
И так хорошо-хорошо на душе. В храме, несмотря на всеобщий шепот, тихо и благолепно. И немного грустно. А душа уже настраивается на покаянный лад.
Возвращаюсь домой. И прошу прощения у всех домашних. Даже у Маши, которая в свои 3 года конечно же еще не понимает, в чем это папа виноват перед ней? Но тоже отвечает, как учили, "Бог простит".
А на следующий день...
О! Я этого дня жду целый год.
Отпрашиваюсь на полчасика пораньше. Галопом лечу на трамвай. Слава Богу - подходит "трёшка". Устраиваюсь так, чтобы меня сильно не мотало, достаю маленькую книжку и начинаю читать - на всякий случай, а вдруг опоздаю - Покаянный канон Святого Андрея, епископа Критского. Церковнославянская буквица уже настраивает на нужный лад. А мысли уже там - в монастыре. В моём любимом Свято-Данииловом монастыре.
Ни за какие блага мира не променяю службу первого Великопостного дня.
Потом будут еще три. Похожие. Но первый день - самый важный, самый проникновенный, самый трепетный.
Народ тоненькими струйками тянется в Троицкий собор. Захожу. В храме полумрак и нестройный гул - кто-то пишет записки, кто-то покупает свечи, кто-то тихо шепчет молитву перед иконой. В Троицком много замечательных икон. Я многие из них знаю. Есть любимые. Но... Сейчас мне не хочется нарушать то благоговейное настроение, которое уже начинает мною овладевать. Так всегда в этот день.
Ищу местечко поудобнее. Так, чтобы можно было поймать лучик света от подсвечника у иконы - ведь свет совсем погаснет когда начнется служба. А хочется и глазами следить за чтением Канона.
Но вот кажется нашел достаточно уютный закуток. Тут есть где и земной поклон положить - их немало сегодня придется отбить. А мешать никому не хочется. Ставлю сумку. Сегодня специально взял самую малюсенькую. Почти визитку. Чтобы не мешалась. Достаю книгу. Раскрываю на первом ирмосе первой песни Канона. Я ведь успел приехать до начала службы! Это просто милость Божья ко мне многогрешному. Спасибо тебе, Господи, что позволил насладиться этим благолепием в полной мере.
Но вот всё смолкает. ... Свет гаснет. Только слабо мерцают свечи перед иконами. Наступившая тишина заставляет душу трепетать, наполняя ее благоговением, очищая ее от всего суетного, мирского...
На амвон выходит иеромонах, начинает читать молитвы. Твое нетерпение возрастает, возрастает, возрастает. ...
И вот...
Правый хор чуть приглушенными мужскими голосами, а в Свято-Даниловом монастыре в хоре поют только мужчины, начинает петь ирмос первой песни:
Помо-о-ощник и покро-о-ови-и-итель бысть мне во спасе-е-ение,
Сей мо-о-ой Бог, и просла-а-авлю Его, и вознесу-у-у Его...
Душа просто замирает. Кажется, что кто-то неведомый сжал ее в кулак. Даже дышать перестаешь в этот момент. Кажется, пролети в этот момент муха - она бы прозвучала как ревущий на взлёте самолет. Такая тишина в храме.
И вот звучит первый стих первой песни:
Откуду начну плакати
Окаянного моего жития деяний?
Кое ли положу начало, Христе,
Нынешнему рыданию?
Но яко Благоутробен,
Даждь ми прегрешений оставление.
Хор после каждого стиха поет припев: "Помилуй мя, Боже, помилуй мя".
Ком подкатывает к горлу. Слёзы наворачиваются. Слезы стыда за свою беспутную жизнь. Слезы покаяния перед Всемогущим Создателем. Слезы очищения и благодати...
Вот ради этого момента ждешь целый год. Ждешь приход поста. Ждешь, когда начнут читать чудный Канон, написанный сотни лет назад Святым Андреем Критским.
Я был в разных храмах на чтении Канона. И в Елоховском Богоявленском соборе, когда чтение канона начинал сам Святейший Патиарх Алексий II. И в своем любимом Благовещенском храме, у своего "бати" - отца Димитрия. И в других старых, намоленных храмах Москвы. Но нигде, нигде не звучат слова Канона ТАК проникновенно, ТАК сакраментально, как в Свято-Данииловом монастыре. Немалую роль играет то, что здесь чисто мужской хор. Женский голос звучал бы режущим диссонансом в этом глухом басовом пении, идущем, кажется, из глубины души.
Я не был в других монастырях. Может быть там еще лучше, еще благолепнее. Не знаю. Но каждый год в первый день Великого поста всё моё существо устремляется в едином порыве именно сюда - на Тульскую. В Свято-Даниилов...Эх, побывать бы на такой службе в Почаевской лавре - вот где должна быть благодать...
Но вот дочитана шестая песнь Канона. Весь храм опускается на колени. Головы склоняются в покаянном поклоне. Все замерли. Кажется, что откуда-то сверху начинают звучать самыми красивыми, самыми чистыми голосами хора потрясающие слова:
Душе-е моя, душе-е моя, восста-ани. Что спи-и-иши...
И ты, как никогда, начинаешь понимать, что, действительно, конец-то уже близок. И если не конец света, то уж твоя-то смерть не за горами. И никуда от костлявой не деться, не спрятаться. И что спросится с тебя за всё-всё, что ты не только содеял, что сказал, но и о чем даже посмел подумать!
Но... Есть спасение! Именно о нем и поет хор дальше:
Воспряни-и у-убо! Воспряни-и у-убо...
Да пощадит тя Христо-ос Бо-ог...
Да пощади-ит тя Христо-ос Бог...
Един сый и вся-я исполня-яй.
И совершенно не хочется даже вставать с колен. Так бы и остался коленопреклоненно дослушивать остальные три песни Канона. Но надо... Надо вставать...
Вот и дочитан Канон. Кое-кто из народа начинает покидать храм. Не буду их судить - не моё это дело. Мало ли у кого какие обстоятельства? Слава Богу, что вообще пришли сюда. Хотя бы и на один только Канон. Он этого действительно стоит.
Но служба продолжается. Впереди еще много замечательных молитв и красивейших песнопений. Вот и зазвучало:
Сна-а-ами Бог!
Разумейте, языцы, и покоря-я-яйте-еся,
Яко-о с на-а-ами Бог!
Душа трепещет от этого возвышенного гимна. Слава Богу, что я крещен именно православным. Спасибо тебе, Господи, что привел в церковь, что дал возможность насладиться столь грандиозной службой. Воистину я этого не достоин.
Но вот на амвон выходит иеромонах. Храм замер. Читается молитва Ефрема Сирина:
Господи и Владыко живота моего,
дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми.
Весь храм падает в земном поклоне.
Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему.
Еще один земной поклон.
Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего.
Яко благословен еси во веки веков. Аминь.
Это тоже Великопостная молитва. Замечательная молитва. Недаром Александр Сергеевич посвятил ей стихотворение "Отцы пустынники и жены непорочны...". Хорошие стихи. За одно это стихотворение многое спишется Поэту.
Служба закончена. Народ выстраивается в очередь, чтобы приложиться к чудотворной иконе Богородицы Почаевской. Её привезли из Почаевской лавры на пару месяцев. В обычные дни пришлось бы стоять несколько часов, чтобы приложиться к ней. А сегодня - минут 10-15. И я встаю в очередь, подхожу и благоговейно прикладываюсь: "Мати Господа нашего, спаси меня грешного"...
Выстраиваются и небольшие очереди чтобы приложиться к монастырским святыням - чудотворным иконам Троицы и "Троеручицы", Сергия Радонежского и Серафима Саровского и к ковчежцу с частицами мощей преподобного князя Даниила. Сына Святого Александра Невского. Именно при князе Данииле Москва обрела своё могущество. И именно им и основан этот монастырь. Один из самых древних в Москве. Еще бы - 13 век! И один из самых красивых.
Приложившись к иконам и мощам, выхожу на улицу, иду к метро вдоль монастырских стен. Когда-то высоких и могучих, а теперь едва ли выше ограды на даче какого-нибудь нового русского.
На сердце такое умиротворение, покой, благодать - душа благоговеет.
Одна из моих знакомых, как-то раз встретив меня после такой службы, сказала, что у меня было неимоверно умиротворенное и смиренное лицо. И это действительно отражало моё внутреннее состояние. Покой, любовь и благодать. Вот что остается в сердце.
Если удастся, завтра пойду опять на такую же службу.
Хотя... Почему-то именно такая благодать бывает только в первый день.