Мягкий июньский рассвет меланхолично разливался по улицам одного из старых европейских городов. В это раннее время даже в центре этого большого промышленного города тихо и малолюдно.
Страховой агент Стенли Паркер согласно старой воскресной традиции направлялся в общественный парк - прогуляться и, быть может, встретиться со своим давним приятелем - бездомным по имени Грег, которого можно было почти всегда здесь отыскать, если, конечно, ему не сокрушали ребра в ближайшем полицейском участке.
Улица за улицей, поворот за поворотом. Вокруг нет ни кустов, ни деревьев, ни животных (кроме тех что их едва продравшие глаза хозяева, надев на них шлейки, поводки и намордники ведут справлять малую и большую нужду). Небоскрёбы, светофоры, зебры и дорожные знаки - словом, только строгие геометрические фигуры созданные людьми.
И каждая деталь окружающего пространства строго утилитарна, имеет свою чётко обозначенную границами функцию, своё назначение. Обязана быть эксплуатируемой. Небоскрёбы - чтобы наделять людей кровом или обустраивать офисы; светофоры, зебры и дорожные знаки - чтобы регулировать дорожное движение; степлер на столе офисного работника в банковском здании напротив - чтобы скреплять квартальные отчёты; столовый нож во фруктовой корзине на подоконнике одной из жилых квартир девятнадцатого этажа - чтобы разделывать фрукты.
Бесполезные вещи здесь отсутствуют в принципе.
Если же какая-то вещь обладала неким полезным свойством, а позже его по какой-либо причине утратила - от неё избавляются. Отвозят на свалку, а там утилизируют. Если же вещи проявляют признаки неисправности, работают против своей инструкции и чётко данного предписания, то их отправляют в ремонт и на доработку. Зачем вам держать телевизор, который, скажем, вместо трансляции футбольного матча повествует о сношениях снэрских хохлатых пингвинов, переключившись на какой-нибудь Animal Planet, если есть сотни, тысячи, миллионы точно таких же телевизоров, которые будут выполнять необходимую функцию ничем не хуже этого? Это ведь так... Глупо.
Впрочем, и людей на этой закатанной в бетон земле не обошла стороной угрюмая участь необходимости быть полезными. Люди "отслужившие своё" и "утратившие по какой-либо причине своё полезное свойство" работать и зарабатывать отправляются в спец пансионы, а если не повезёт, то и вовсе доживать свой век в тесных стенках своих душных ипотечных квартирок цокольных этажей, тех самых небоскрёбов в офисах и кабинетах которых они когда-то составляли бухгалтерские отчёты.
Люди "проявляющие признаки неисправности, работающие против своей инструкции и чётко данного предписания" распределяются по психиатрическим клиникам и изоляторам ("в ремонт" и "на доработку").
Если вы состарились - обратитесь к компании-дистрибьютору. Возможно, вас заменят по гарантийному талону.
Миновав ворота парка, Стен замедлил шаг и стал внимательно осматривать близлежащие скамейки. Грег должен быть где-то здесь.
Для своих двадцати семи лет Стен жил далеко не в самом скромном достатке, хотя и не построил успешной карьеры. Работа страховым агентом, конечно же, не представлялась ему особенно интересной, но пока она оставалась неплохо оплачиваемым интеллектуальным трудом Стен не мог от неё отказаться.
Тем не менее успех в страховом бизнесе, как и в любом другом, во многом зависел от искренности, щедрости, бескорыстности и других благодетелей работника.
И здесь у Стена возникли проблемы. Только начал он набирать обороты, с головой погружаясь в строительство карьеры, как над этой самой головой вдруг начал образовываться светящийся белоснежный нимб, излучающий слепящее сияние. Все эти полезные моральные качества, на которые он так подналёг, увлёкшись работой, вероятно, создали в его организме некий опасный радиационный фон.
Кроме того. Когда Стен просыпался посреди ночи сбегать по маленькому, нимб, светящийся над его головой, озарял всю квартиру цветами дискотеки и, отражаясь в зеркалах, напрочь отбивал желание продолжать сон.
И так как жизнь в доме без зеркальных поверхностей, со временем, перестала представляться Стену уютной, ему пришлось отказаться от, сулящей успех, карьеры и взамен смириться с необходимостью ежедневного выполнения бессчётных тонн скучной и рутинной бумажной работы.
Его беспросветное отчаяние компенсировалось материальным положением, которое многое ему позволяло и, казалось, вовсе сглаживало ежедневную восьмичасовую потребность перекладывать бумаги из одной стопки в другую.
Его судьба делалось оттого забавней, что, несмотря на наличие всех средне классовых атрибутов преуспеяния, Стен все ещё высматривал Грега в парковом горизонте и его поведение непросто было бы понять, но...
Внутри него жила гниль.
Danse macabre в его груди.
Туго стягивая лёгкие, она мешала свободно дышать.
В её безумном пожаре сгорало всё: любовь, вера, надежда, человечность и сострадание, отчаяние и раскаяние - любые чувства, которые испытывал каждый нормальный человек.
Стен временами пытался погасить его алкоголем, веществами, шумной компанией, но каждое утро тот разгорался ещё сильнее, причиняя невыносимую боль.
Доведённый до отчаяния, он стал посещать психотерапевта.
Являясь асом своего дела, тот в первую же встречу выдал Стену массу разного рода советов и наставлений. Стен внимал им и согласно качал головой, как бы аккомпанируя кивкам врачевателя, и по окончании каждого из этих сеансов решительно приводил в жизнь каждую из этих многочисленных рекомендаций.
Увы, как бы Стен ни старался, все эти научные хитрости лишь усугубляли положение и без того поганых дел.
Но общение с психологом странным образом повлияло на Стена.
Серость, депрессия и апатия постепенно испарялись из его жизни от мыслей о том, что дело сдвинулось с мёртвой точки, и его проблемой кто-то занимается.
Из раза в раз психолог отправлял Стена домой с каким-нибудь ментальным лекарством и каждый раз в ответ получал жалобы о том, что лекарства не возымели целебного действия.
По мере того как Стену становилось всё лучше, психологу становилось всё хуже. Бедняга абсолютно потерял аппетит, стал мучатся бессонницей и стремительно терять вес. Он принёс на работу плюшевые игрушки любимой дочери, стал пить кофе галлон за галлоном и ссориться с женой. День за днём в его взгляде всё отчётливее читалось недовольство человека уличённого в несостоятельности.
Однако, сам Стен едва ли был намерен кого-либо в чём-либо уличать. Он полагал, что раз ему становилось лучше, то значит и лечение проходит по заранее задуманной схеме. Сам того не понимая, он бросал тень на безупречную репутацию этого блестящего мыслителя.
Всё же не желая отпускать без лечения состоятельного клиента, доктор стал вспоминать студенческие годы и освежать в памяти когда-то уже изученные труды. Светила стал предлагать Стену всё более сложные и изощрённые методы лечения.
Тем временем, Стен каждый раз с нетерпением ждал очередного сеанса. Минуя охрану и поднимаясь в лифте на этаж, где располагался офис целителя душ человеческих, Стен просто светился от счастья. Его лицо излучало такую любовь и умиротворение, какую можно видеть разве что у мамаши, наблюдающей за своим чадом. Каждый раз, врываясь в кабинет психолога и бодро стягивая с себя верхнюю одежду, он утопал в его удобном кожаном кресле и с упоением жаловался тому на тщетность лечения.
Абсолютно измученный и истощённый врач с погасшим взглядом и кругами под глазами давал Стену всё новые и новые советы. Дымящаяся сигарета в уголке его рта, казалось, вот-вот переломится и выпадет от раздражённого натиска его челюстей.
Во время одного из сеансов терапевт перестал вообще что-либо говорить.
Он молча слушал Стена и лишь дежурно кивал головой.
По окончании очередного оплаченного часа, доктор изрёк:
- Ну что ж, Стен, полагаю, наше время закончилось. Обязательно продолжайте придерживаться обозначенного курса и приходите во вторник.
Распрощавшись со Стеном и заперев за ним дверь на замок, доктор влез на подоконник, открыл окно и шагнул так смело, будто перепутал выход в приёмную с оконным проёмом.
За первым несчастным случаем, в котором косвенно оказался замешан Стен последовал второй. А за ним третий, четвертый, пятый...
Вскрытия вен, повешения, отравления снотворными, несчастные случаи с электроаппаратурой в ванной следовали один за другим.
И ведь Стен ничего не мог с этим поделать.
Ему было искренне жаль каждого из них. Как и во всех других отношениях с людьми, Стен лишь катализировал до того вяло текущие процессы, ни чуть не меняя общий ход событий.
А проблема Стена, тем временем, всё так же оставалась нерешённой.
Каждый раз после очередных похорон он приходил домой полный грусти, разочарования и дешёвого спирта, вычёркивая дрожащей рукой из телефонного справочника имя очередного печально закончившего мозгоправа.
- Нет! Нет! Нет! Не может этого быть! - с истеричным надрывом вопил Стен, утирая горькие слёзы. - Опять это случилось!
Он давал себе слово не распускать сопли и, умывая лицо, набирал номер, указанный в очередном цветастом объявлении, со словами:
- Ладно. Мне нужно ещё немного холотропного дыхания.
Когда число жертв перевалило за десяток, в городе за ним закрепилась дурная слава, и даже самые нищие и низкооплачиваемые терапевты наотрез отказывались иметь с ним дело, какие бы астрономические суммы тот не обозначал.
На него вновь стало накатывать уныние.
Всем своим существом он чувствовал как дождливое свинцовое небо давит ему на темя, подгоняя его в алкомаркет.
Однако, после продолжительного курса психологии Стен всё же понял что ему нужно - слушатель, с которым можно расстаться рассчитавшись монетой.
Руководствуясь этим свежеусвоенным правилом, он нашёл для себя новое увлечение - каждые выходные он снимал проститутку. Приводя этих женщин домой, он усаживал их на своей кухне, угощал виски и говорил с ними.
Он напивался вместе с ними и раздражающе громко читал им свои глупые бездарные стишки. Они кокетливо хихикали и удивлялись тому, как чудно и нелепо этот человек тратит свою жизнь и свои средства.
Грег, Грег, Грег... Лукавил ли Стен, называя этого человека своим другом?
Этого мы, пожалуй, не знаем, но он точно испытывал к нему нечто большее, чем обыкновенная благодарность.
Отчаявшись найти Грега, Стен уже направился к выходу, когда знакомый голос окликнул его:
- Здравствуй, Стенли!
Стен обернулся. Это был Грег, но его лицо... представляло собой жуткое кашеобразное месиво. Нос сломан, бровь рассечена, часть лица заняла огромная гематома. Добрая половина зубов выбита.
Поймав растерянный взгляд Стена, Грег улыбнулся и махнул рукой:
- А. Дети. Ерунда.
Стен угостил его сигаретой, закурил сам и уселся рядом с ним на спинке скамейки.
Грег ночевал в вагончике брошенного на железнодорожном пути состава. Подвыпившие подростки. Пинки. Летящий в лицо щебень.
Дождавшись окончания процессии, Грег стал пробираться к реке, перемежая проклятия приглушённым хрипом.
Позже, под мостом, когда Грег смывал с лица уже спёкшуюся кровь, он размышлял о случившемся. Нежный малиновый рассвет навивал на его душу любовь и смирение.
Окончив умывания, он сел на траву и стал любоваться солнцем.
Грег медленно расплылся в тёплой улыбке. Всё: голод, холод, нищета, издевательства ребятни, побои в полицейских участках - всё исчезло. И ничего из этого сейчас уже не имеет значения. Есть только беззвучный многомиллионный город, луг на берегу реки и этот безумно красивый восход.
Жизнь предоставляет нам замечательные контрасты. Когда ты, поправляя вываливающееся из штанов брюхо, жалуешься в ресторане на плохо прожаренный шницель - ты чувствуешь себя таким несчастным.
Ты закатываешь официанту скандал, кричишь что ты, мол, не для того платишь деньги чтобы над тобой так жестоко издевались. Ты вопишь что повар, так погано прожаривший твое мясо, - позор рода человеческого, и грозишься что если его сейчас же не уволят, то ты лопнешь от возмущения.
Когда, спустя минуту, бородатые люди в лыжных масках с криками "Аллах Акбер!" разряжают в тебя обойму Калашникова - ты думаешь о том, что минуту назад твоя жизнь была не так уж и плоха. Ты пытаешься заправить свои выпущенные кишки обратно внутрь, уползая за барную стойку, и недожаренный шницель теперь кажется тебе не такой уж серьёзной трагедией.
Так и проходила жизнь Стена. Шесть дней в неделю он чувствовал себя сдавленным, запертым в отрезке между рождением и смертью. Несокрушимый гидравлический пресс быта сжимал его с четырёх сторон, ломая кости и выдавливая внутренние органы.
А на седьмой день Стен шёл к этому безнадёжно жизнелюбивому бездомному и ему становилось... Да просто становилось легче.
Потом Грег исчез.
Его не было видно ни в парке, ни под мостом, ни в близлежащих барах.
Его не было месяц, два, три.
Наконец, во время очередной прогулки по парку один из нищей братии, сидящий на скамейке спросил у него:
- Грега ищешь?
Стен кивнул.
В этот момент Стен узнал, что пару месяцев назад в парке была изнасилована и убита какая-то девчонка, возвращавшаяся домой поздно вечером. Полиция тут же устроила "ревизию" всех бродяг в этом округе, и среди допрашиваемых оказался его приятель Грег. В течение трёх суток его кандидатура на роль преступника плотно разрабатывалась, но Грег так и не дал показаний. Наконец, он просто выскочил в окно во время очередного дознания. Четвёртый этаж. Перелом шеи.
Неудивительно что Грег оказался в числе подозреваемых, ведь число подозреваемых составляла половина из тех бездомных, что ошивались в округе этого парка.
Кроме того, как ни странно, избиение бродяг не привело следствие к раскрытию этого ужасного преступления, и, некоторое время спустя, подлинный преступник сам явился в полицию и признался в содеянном.
Стен поблагодарил бродягу и продолжил прогулку.
"Прецедент", как говорят юристы. - мысленно утешал себя он. - Раз преступник всё-таки за решёткой, в следующий раз нужно будет сразу начать с бездомных.
Стен лениво шагает по мостовой и всматривается в лица прохожих. В его сердце закрадывается до ужаса глупое ощущение, будто каждый из них значит чуть больше, чем висящая на них одежда. Их часы. Их украшения. Их дома, машины, банковские счета. Гнусная, мутящая рассудок провокация.
Ты знаешь это. Знаешь сам. - вразумляет его внутренний голос. - Знаешь, что всем ты уже надоел и опостылел. Вся твоя жизнь не длиннее математической формулы:
Любимая музыка + любимые фильмы + любимые телешоу + любимые книги + любимые игры + любимые цитаты = ты. Вот и весь твой охуенно богатый внутренний мир.
И не важно что ты думаешь или чувствуешь, важно то сколько можно выручить за твою шкуру.
Короче о себе, сечёшь?
Поближе к развязке, улавливаешь?
Ты и так занимаешь слишком много места на этой планете.
- Или, может быть, я не прав?
Стен проходит в торговый павильон на углу Гровенор-сквер и Саус-Одли-стрит.
Люди снуют между прилавками, топчутся у примерочных и с щенячьим восторгом любуются новыми облачениями в гигантских вездесущих зеркалах. Музыка звучит из натыканных повсюду колонок. Люди улыбаются, смеются, фотографируются, визжат от восторга, предвкушая счастье, которое обязательно придёт к ним вместе с покупкой очередного зонтика, маечки или беретки.
Привет, Новая Эра. Мы так долго ждали тебя.
Стен достаёт зажигалку и "прикуривает" ряды одежды, висящей на плечиках. Он неторопливо шагает, и один за другим вспыхивают все эти модные наряды. Платья от Versace. Платки от Christian Dior. Сапоги от Chanel. Шарфы от Gucci. Рубашки от Prada. Джинсы от Giorgio Armani. Прекрасное всегда так беззащитно перед такими ублюдками как Стен. И сегодня он этим воспользуется.
Погас свет. Завизжала тревога. Люди кричат и бегут. Бегут и скапливаются возле эскалаторов и лестниц. Толпятся и пихаются у входной вращающейся двери. Пихаются и сплетаются в клубки на холодном кафеле у входа. Сплетаются и неторопливо перемалываются вращающейся дверью.
Огонь принимается за паркет и навесные потолки. Перекидывается на соседние ряды и на те, что напротив.
В этот момент из раздевалки выбегает грузный мужчина лет сорока с залысинами. Без штанов. Видимо, он примерял одежду, когда непогода застала его врасплох. Он ветром пронёсся мимо Стена.
Стен узнал его. Этот господин был штатным лектором в одной из конторок, что расклеивают свои объявления в подъездах, подземных переходах, на фонарных столбах и остановках со словами: "ПОМОЩЬ АЛКОГОЛИКАМ, НАРКОМАНАМ И ЛЮДЯМ, ПОПАВШИМ В ТЯЖЁЛУЮ ЖИЗНЕННУЮ СИТУАЦИЮ!!! У ТЕБЯ ПРОБЛЕМЫ? СРОЧНО ЗВОНИ НАМ И МЫ ПОМОЖЕМ ТЕБЕ!!!".
Он говорил, что нельзя видеть в жизни один негатив. Он говорил, что стакан наполовину пуст и наполовину полон.
Ещё он говорил, что мы должны со стойкостью и смирением переносить те испытания, что нам преподносит Господь.
Вопя и размахивая руками, он продирался к выходу, наступая на упавших детей и расталкивая их беспокойных мамаш.
Стен сплюнул. Реклама плохой не бывает.
Он вышел на лестницу, сел на ступеньки, облокотившись о перила, и закурил. Густой серый дым заползает в щель между дверью в павильон и лестничным бетоном. Стен затянулся сигаретой, запрокинул голову и закрыл глаза.