Смотрите фото в фотоальбоме: https://www.chitalnya.ru/users/Sadovnik/photoalbum...
Сорок шесть лет спустя после моего перемещения в августе семьдесят седьмого года из одной дальневосточной столицы, Владивостока, в другую, в Петропавловск-Камчатский, ставший для меня промежуточным пунктом между Приморьем и Курильскими островами, где полевой отряд кафедры петрографии Геологического факультета МГУ проводил экспедиционные работы, вдруг подумал, а ведь это хороший сюжет для небольшого рассказа, - в дороге часто происходят достойные пера приключения, не стал исключением и этот случай. Поскольку планировал закончить рассказ на причале Петропавловского порта, долго над названием не думал, вспомнил старый, ещё из моего далёкого детства, фильм "Путь к причалу", в котором прозвучала песня с такими первыми словами: "Если радость на всех одна, на всех и беда одна ..."
Так и назвал, ведь оно, это название, "Путь к причалу", вполне соответствовало мной описанному. Путь этот был особенно интересен встречей, вероятность которой была исчезающе мала, по принципу "мир - тесен", спустя четыре года после знакомства совсем в другом месте, буквально на краю света, на острове Кунашир, с человеком по имени Василий. И сам он, рассказ, стал причиной тому, что потом у меня состоялась другая встреча, уже со вторым человеком, девушкой, - запечатлённой вместе со мной и Василием на фотографии, послужившей иллюстрацией к рассказу, - речи о которой в нём вовсе не было, но уже через пятьдесят с лишним лет.
В Петропавловске-Камчатском, в "Институте вулканологии", работает мой университетский товарищ, Саша, с которым мы не виделись больше сорока лет, но в эпоху интернета это не помеха, связаться можно с кем угодно, лишь бы он был зарегистрирован в соцсетях. Опубликовав рассказ "Путь к причалу", отправил в "одноклассниках" ссылку на него Саше. Он быстро отреагировал письмом, в котором между делом написал, что к моей однокурснице Наташе Силантьевой тогда, пятьдесят лет назад, приезжала её подруга Нина Богатко, вместе они были в той экспедиции на Кунашир, как раз от Института вулканологии, и что Нина и сейчас работает там, - на упомянутой выше фотографии он её сразу не признал, что, конечно, немудрено. Ну, а я очень хорошо помнил, какая Нина приезжала тогда в Москву к Наташе, но обо всём по порядку.
С Наташей тогда мы встретились в первый день нашего пребывания в Южно-Курильске, столкнувшись в коридоре, арендованном экспедицией камчатских вулканологов клубе ДОСААФ на "Улице 3-го сентября", дальневосточного Дня Победы над Японией. От неожиданности она оторопела, а потом с радостным визгом повисла у меня на шее, - она была очень эмоциональной и, например, рыдала во весь голос в сцене погружения одной из главных героинь бразильского фильма "Генералы песчаных карьеров", с целью такого её погребения, наоборот, на радость морской фауны, в тёплые воды Атлантического океана, чему я был свидетелем, поскольку смотрел этот фильм вместе с ней.
Наша встреча была абсолютно невероятна, ведь Наташа не должна была там оказаться, на Кунашире (хотя, ещё через пару дней мы прямо в маршруте встретились с ещё одним однокурсником, гидрогеологом Володей Павловым, а во Владивостоке, перед отправлением на Курилы, буквально на улице столкнулись с палеонтологиней Светой Медяник, мир ведь тесен!). Знал, конечно, что она поехала на преддипломную практику на Камчатку, но про Курилы речи не шло, и камчатские вулканологи появились там потому только, что в середине лета там заработал полтора века с "гаком" в одиннадцать лет "проспавший" вулкан Тятя. Мы шутили тогда, что это "представление" Тятей было задумано для нас, ведь в планах нашей экспедиции поездка на Кунашир была запланирована ещё зимой, за полгода до пробуждения вулкана.
Поработав на тихоокеанском побережье острова, с камчатскими вулканологами мы встретились потом недели через полторы с охотской стороны, на знаменитых "Столбовских ванночках", горячих источниках, питающихся гидротермальными водами вулкана Менделеева, ближнего к Южно-Курильску. В этом их отряде Наташи не было, зато присутствовала другая моя ровесница, студентка Томского политехнического института, тоже проходящая преддипломную практику на Дальнем Востоке. В предыдущем году она уже была на первой производственной практике на Камчатке, где ей очень понравилось, поэтому она снова приехала туда, но вот "по зову извержения" она тоже оказалась на Кунашире.
Поставили свой лагерь из трёх палаток рядом с камчатцами недалеко от горячих ванночек глубиной по колено. Температура воды в них регулировалась открытием и закрытием посредством перекладывания камушков двух ручейков, холодного и горячего. Кроме меня, в нашем отряде был ещё мой одногруппник Женька Булгаков, а также два геолога, сотрудники кафедры Сергей Иванович и Анатолий Васильевич, оба немного моложе сорока лет и такие же по возрасту две женщины, кандидат наук Ирина Александровна и Татьяна Комарова, выполняющая роль поварихи.
Там-то, сидя в горячей воде, как в японской бане, мы и познакомились с Ниной. Она была очень разговорчива и за этот вечер мы узнали кучу историй о ней, мы даже нашли с ней общего знакомого, Толю Бабкина, тогда уже выпускника Томского политеха, с которым я работал на прошлогодней практике в Восточном Саяне (при нашей встрече через пятьдесят лет она потом не вспомнит его, девичью память ведь никто не отменял).
Наши отряды соседствовали в этом замечательном месте ещё дня три, поврозь ходя в маршруты по побережью. Именно с этого лагеря я набрал основной материал для своего диплома на знаменитом мысе Столбчатом, названном так благодаря столбчатой отдельности пород, напоминающей вертикально стоящие плотно прижатые друг к другу гигантские карандаши. Обычно столбчатая отдельность встречается в базальтах, но Столбчатый был сложен риолито-дацитами, хотя в путеводителях по Кунаширу эти породы по традиции за их такой облик называются именно базальтами. По мере возможности в разрешённых отзывах в интернете исправляю это утверждение.
Потом камчатцы вернулись в Южно-Курильск, а мы остались ещё на несколько дней. Дальнейший наш путь лежал по охотскому побережью на юг, причём ещё не было ясно, на чём мы будем перемещаться, то ли "на своих двоих", что было крайне нежелательно, - ещё были свежи в памяти недавние впечатления от переброски всего, что у нас было, начиная от палаток и спальников и кончая посудой и продуктами, - то ли на другом транспорте. Один из вариантов, обсуждённым нашим начальством, было воспользоваться машиной камчатцев, которая вскоре должна была отправиться из Южно-Курильска в кальдеру Головнина, куда было нужно и нам. Дорога туда проходила километрах в трёх от нашего лагеря, вверх по заросшей толстыми пихтами, тисом и бамбучником тропе, выходящей на 19-й километр невероятно пыльного шоссе "Южно-Курильск - аэропорт Менделеево".
В качестве "переговорщика" в Южно-Курильск из-за отсутствия тогда сотовых телефонов или хотя бы рации отправили меня. "Ирина Александровна с хитрой улыбкой на лице сообщила мне это и добавила, что мою кандидатуру быть посланным в Ю-К предложила Нина" - это цитата из моего дневника о курильской экспедиции, который я написал потом, по свежей памяти, уже в Москве.
До Южно-Курильска добрался без приключений на лесовозе, шум двигателя которого услышал за несколько сотен метров от разделяющего Кунашир перевала и, зная, как не любят шофера останавливаться на крутых подъёмах, добежал до начала спуска, но ещё несколько минут ждал, пока до верха не доползёт тяжело гружёный лесом ЗИЛ. Зато вниз он бежал, как такси, - теперь вес брёвен высвобождал набранную потенциальную энергию и, как зарвавшегося коня, водителю приходилось сдерживать его скорость. Так, "на всех парах" и домчались до Южно-Курильска.
Снова предоставляю слово самому себе, двадцатиоднолетнему: "Прошёл по улице до базы камчатцев, зашёл внутрь. Нина возилась с какими-то склянками, но мой приход, по-видимому, отодвинул все её дела на второй план и она тут же потащила меня на пляж, - он находился за мысом и пришлось подниматься по длинной скрипучей лестнице, а потом спускаться к океану Несмотря на тихую погоду он был неспокоен, зато как весело было кидаться в набегающую полуметровую волну, которая завладев тобой вертит, как щепку, пока не ослабнет и не положит ласково на песок. Вдоволь накупавшись, вернулись к клубу ДОСААФ. Потом мы с Ниной побродили по отливу, посидели на полуразрушенной вросшей в песок барже и к полуночи вернулись в клуб."
Спать меня уложили на единственной свободной раскладушке, на которой обычно почивала отсутствующая сейчас Наташа Силантьева, и была она вплотную придвинута к раскладушке Нины, со всеми вытекающими из этого последствиями. Стыдно признаться, но это были всего лишь вторыми в моей жизни поцелуями, - хорошо знающие меня однокурсники, у которых я был весь на виду, сейчас удивятся, что не первые, но что было, то было, - в режиме строгой секретности, поскольку через узкий проход между нашими раскладушками почивал известный вулканолог Штейнберг. Генрих Семёнович потом являлся для меня примером удачливого человека, - он мне рассказывал, что пять раз падал с вертолётами, но всякий раз отделывался травмами, вполне совместимыми с жизнью.
На другой день выяснилось, что с машиной камчатцы помочь нам не смогут, только разве захватить с собой и передать потом при встрече в кальдере Головнина рюкзачок с продуктами, которые по списку я купил в магазине, а также достал кое-что из привезенного с материка ящика и оставленного на хранение на базе камчатцев., поэтому, можно было сказать, что единственным результатом моей "экспедиции" в Южно-Курильск, благодаря сложившимся обстоятельствам, стало рождение нашего романа с Ниной.
С самого утра покинул Южно-Курильск, направив по 'курильскому асфальту', спрессованному после отлива чёрному вулканическому песку, свои стопы в сторону аэропорта Менделеево. Нина, разумеется, пошла меня провожать до первого попутного транспорта. Он объявился сразу за околицей в виде грузовика с солдатами в кузове, следующего как раз в Менделеево. Не расстроился, что так быстро, ведь следующая наша встреча с Ниной была 'не за горами' (хотя, если смотреть буквально, то именно за ними, одна из которых величественный вулкан Менделеева), ведь мне ещё предстояло потом идти за продуктами, сложенными в упомянутый выше рюкзачок, погрузку которого в автомобиль камчатцев попросил Нину проконтролировать, что она мне твёрдо обещала.
Потом у нас были немногочисленные встречи в кальдере Головнина и по возвращении оттуда в Южно-Курильске, в промежутке между которыми наш отряд в полном составе принял участие в съёмках документального фильма на ещё не остывшем вулкане Тятя, параллельно своей работе, разумеется. В следующем году этот фильм был показан в "День геолога" по ЦТ в программе "Клубе кинопутешествий", которым в те годы руководил знаменитый "советский и российский учёный-медик, путешественник, писатель, телеведущий, тележурналист Юрий Сенкевич". Этот профессиональный фильм, навеки, во весь экран, запечатлел меня двадцати однолетним, и я в любой момент могу теперь вернуться в свою юность, открыв его на своём ноутбуке, - разыскал его на просторах интернета через много-много лет после первого показа нам, участникам тех съёмок, в Останкинской телестудии, где я побывал в первый раз в жизни.
Всё хорошее когда-нибудь кончается, настало время и нам покидать сказочно прекрасный остров Кунашир. В последний раз мы воспользовались автомобилем дружественных камчатцев, - до этого мы всё-таки смогли поэксплуатировать его, чтобы совершить короткий выезд на охотское побережье Кунашира в районе озера Лагунного (где мы с Женей Булгаковым приняли участие в артельном вылове кеты и потом последние дни перед выездом на материк все мы объедались её икрой), а также выезжали на нём с лагеря у заставы Алёхина, откуда ходили в кальдеру Головнина, - чтобы добраться до аэропорта. Экспедиционное имущество и образцы горных пород, - материал для лабораторных исследований, - были отправлены контейнером, полученным потом в Москве.
Нина и Василий поехали нас провожать (см. фото вверху и в фотоальбоме). По пути мы дважды садились на самолёте Ил-14 на Итурупе на аэродроме Буревестник, откуда в декабре 1941-го года японские самолёты вылетали бомбить Пёрл-Харбор, и в Южно-Сахалинске, где пересели в Ан-24 и поздней ночью приземлились в аэропорту Владивостока. Наша экспедиция на Кунашир благополучно завершилась.
Из столицы Приморья, уже один, с двумя пересадками в Хабаровске и Казани, добрался до родительского дома в Татарии, привезя с собой дальневосточные деликатесы, лососёвую икру и вяленую кету, которые ои родственники отродясь не видели. Полулитровую банку икры и до общежития потом довёз. Потом начались занятия в последнем учебном семестре, а после экзаменационной сессии и каникул наступило время написания дипломной работы.
Как раз в эти каникулы в Москву и приехала Нина и поселилась у Наташи Силантьевой. Мы с ней, конечно, тоже встретились, но за эти несколько месяцев чувства у нас обоих притупились. Мы сходили только с ней в кино, в Большую аудиторию на первом этаже университета на самые первые показы шукшинской "Калины красной", а потом с группой студентов разных курсов я уехал на зимнюю практику, на Кавказ. Наш роман как-то поугас, да и был он "и не роман, а так, одно название", как и многие-многие "походно-полевые романы". Что, кстати, самый лучший вариант из возможных, проверено потом на личном опыте, но это, как говорится, была совсем другая очень длинная история. История покороче на основе опыта одной моей благовещенской знакомой, тоже, кстати, связанная с Камчаткой, описана мною много раньше: https://www.chitalnya.ru/work/2333607/ .
... Прошло пятьдесят лет, я успел поменять несколько городов, жены всего две было, одна из которых по сей день со мной. Много чего изменилось в мире, так, например, стало возможным находить в соцсетях давным-давно знакомых людей. Попробовал как-то найти Нину, у неё тогда, полвека назад, была редкая фамилия и если бы она зарегистрировалась где-нибудь под ней (или, например, как я сам, отметилась хотя бы одним написанным и опубликованным в интернете рассказом), то сразу бы её нашёл или хотя бы знал, что она жива и здорова. Но ни того, ни другого, как оказалось потом, не "имело место быть", поэтому я отказался от этой своей идеи и продолжал быть в неведении относительно судьбы Нины. И вот, оказывается, она жива и бодрствует, и по-прежнему работает в Институте вулканологии (но, как потом выяснилось, далеко не совсем сразу после окончания своего ВУЗа в Томске, да и потом с перерывами).
Передал через Сашу привет, находясь в полной уверенности, что это та самая Нина и никакая другая. Вскоре он ответил, что привет передал и что Нина сильно удивилась и очень обрадовалась, ведь она уже сорок лет считает меня ... погибшим и почему-то в Восточном Саяне, где я, напомню, проходил первую производственную практику. О месте моей несостоявшейся гибели она сама сообщила мне в своём письме в "одноклассниках", создав там свой аккаунт сразу после получения информации о моём "воскрешении". Спустя полвека после расставания в Москве с этого и началась наша с ней переписка, из которой я узнал, что Нина после окончания института шесть лет проработала в Горной Шории, в Сибири, а после того, как похоронила отца в городе детства Новокузнецке, уехала на Камчатку, где снова встретилась со своей подругой Наташей Силантьевой.
От неё она и узнала потом, что я "погиб": сработал, очевидно, "испорченный телефон", ведь именно в то время, через девять лет после окончания геологического факультета МГУ, тогда трагически ушёл из жизни Женька Булгаков, вместе со мной ездивший на преддипломную практику на Кунашир, нетрудно было перепутать, наверное, в контексте испорченности телефона, мы учились в одной группе, и наши фамилии на "Б" начинались, на "...ков" заканчивались. А вот спросить Наташу, откуда пришли такие слухи, оказавшиеся "несколько преувеличенными", уже давно было нельзя, ещё через несколько лет она сама, к глубокому сожалению, погибла на Камчатке.
В трудные времена для всей страны Нина на два года уезжала на работу в Канаду, могла бы там остаться, её приглашали, но она вернулась на свою любимую Камчатку, построила там большой красивый дом и живёт теперь в нём, каждый день, - если Нина, продолжая работать в институте, не находится в экспедиции, - видит восходы солнца и набегающие на берег волны Берингова моря на востоке, и громады Авачинского и Корякского вулканов на западе.
Через полгода нашей с ней переписки, в течение которой она неоднократно приглашала меня приехать к ней в гости, на что я, насмотревшийся уже на вулканы и на Камчатке, и на Курилах и однажды даже побывавший в смертельных "объятиях" вулкана Эбеко на Парамушире, когда, чтобы сфотографировать, слишком близко подошёл к работающей фумароле, уклончиво писал, что моя душа очерствела от частых перемещений по государству и кроме как на свою родину теперь я не езжу, Тогда, в начале лета, Нина написала мне, что тогда она сама не прочь заехать в Миасс, "ненадолго, дней на десять".
В конце июня прошлого года у Нины в Томске должна была состояться юбилейная - пятьдесят лет окончания - встреча с однокурсниками, на которую она обязательно хотела попасть и ничего этому вроде бы не мешало. Ну, а Миасс, где я живу, как раз находится примерно на половине пути между Томском и Москвой, откуда потом Нина вылетала домой и, самым главным было для неё, что наш город бок о бок соседствует со знаменитым Ильменским заповедником, основанном в первые годы Советской власти как минералогическим, впоследствии ставшим комплексным.
В годы войны здесь проживала в эвакуации вулканолог, доктор геолого-минералогических наук Софья Ивановна Набоко, которая была руководителем всех работ Нины в институте вулканологии, начиная с той самой практики на Кунашире, вот поэтому ей захотелось посетить "набоковские места", где Софья Ивановна работала аспиранткой академика Заварицкого, тоже жившего здесь в эвакуации.
Это сообщение поначалу повергло меня в некоторый "культурный шок", ведь, став неожиданно принимающей стороной, сразу почувствовал себя обязанным по высшему разряду обеспечить времяпровождение Нины здесь на целых полторы недели, а я как-то не очень был к этому готов, да и приезд женщины, хоть и очень давно, возможно, моей "бывшей возлюбленной", для моей жены могли показаться несколько ... ну, в этом месте можно ничего не писать, и так всё понятно. Даже сделал малодушную попытку сбежать в давно запланированные поездки на две свои родины, но потом взял себя в руки и поменял билеты на поезд, благо, сейчас это благодаря интернету можно сделать не выходя из дома.
Мои опасения оказались напрасными и всё получилось самым замечательным образом: моя знакомая, заведующая музеем заповедника Елена Медведева, сама выпускница, только ровно на десять лет позже, Томского ВУЗа, Государственного Университета, в том самом историческом доме, где в эвакуации в годы ВОВ жил академик Заварицкий и часто бывала Софья Ивановна, а теперь единолично проживала сама Елена, предложила квартироваться Нине, но с одним условием, что она ... сделает в музее доклад о вулканах Камчатки.
Нина с радостью согласилась, тем более что в самых разных аудиториях она это делала раньше неоднократно, и вот, в конце июня я встретил её на автовокзале Миасса, приехавшую из аэропорта Екатеринбурга имени знаменитого "уральца" Акинфия Демидова. Если бы Нина не присылала своих фотографий (внимательно посмотрев на самую первую, предположил, что она не меньше, чем доктор наук), встреть вот так её где-нибудь случайно, например, в аэропорту, где она теперь часто бывает, мне ни за что бы не узнать в ней ту девушку в полевой штормовке, которая полвека назад провожала меня в аэропорту Менделеево на Кунашире.
Она приехала, нагруженная подарками и камчатскими гостинцами (а сколько-то ещё в Томске оставила, несколько килограммов красной икры для юбилейного банкета), - я с трудом поднял её большой чемодан, удивившись, как поднимала она его, но, впрочем, она же была геологом и этим всё сказано.
Прямо с автовокзала поехали в посёлок заповедника, и я сдал Нину в заботливые руки Лены Медведевой, они сразу подружились и, забегая вперёд, нынешним летом, в июле, - уже и билеты для неё и её двух подруг на самолёт куплены и забронированы места в уютном хостеле в Петропавловске-Камчатском (а автомобиль в гараже у Нины Богатко всегда готов к путешествиям по полуострову), - они должны встретиться в Петропавловске-Камчатском.
Уже на следующий день Нина сделала замечательный доклад в музее заповедника, а прямо оттуда на моей машине мы поехали на озеро Тургояк, вторую достопримечательность города Миасса, за чистоту воды прозванный "братом Байкала". В последующие дни мы поездили по окрестностям, заехали в Европу (Миасс ведь находится в азиатской части России), на Семибратку, со скал которой Нина полюбовалась красотами Таганая; на своей даче я истопил для неё баню с шашлыками. Покуда она топилась, мы с ней слазали на Ильменский хребет, нарушив - каюсь - границу одноимённого заповедника, я едва поспевал за ней, такой прыткой, но, признаюсь, с отдыхом, который использовал для сбора душицы. Вечером у меня дома попели песни под гитару, а потом за ней приехала Лена и увезла в заповедник.
В свою очередь, Лена устроила Нине экскурсию в заповедник на копи, в которые, возможно, в годы войны спускалась за материалом для своей диссертации спускалась Софья Ивановна Набоко; свозила её в историческую часть города. Когда-то Миасс был "золотой столицей России" и самый доселе крупный самородок весом тридцать шесть килограммов был найден в его окрестностях. Ещё лет двадцать назад в городском пруду здесь плавала самая настоящая драга, выкладывающая заросшие сейчас протяжённые острова.
В последний день свозил Нину на другое озеро, гораздо меньше Тургояка, Еловое, чтобы она смогла соблюсти свою традицию, - переплыть его в захваченных из дома ластах. В эту поездку мы вместе с женой Лилей были, с которой у Нины сложились самые тёплые отношения, напрасно я когда-то паниковал, да просто мнительным стал с возрастом, придумываю себе ненужные проблемы. По пути с Елового остановились у ворот заповедника, мы с Ниной вышли из машины, обнялись на прощание и она ушла. К ночному поезду её отвезла Лена, а утром следующего дня и мой поезд двинулся в ту же сторону, вдогонку, но на станции Чишма они разошлись в разные стороны.