Ньютону-то было хорошо, на него сверху всего лишь яблоко упало, а вот в наших широтах весной вместе с пением птиц в города приходит ледопад с крыш, порой, к несчастью, калечащий или даже уносящий жизни людей. Вот совсем недавно по телевизору показали, как на пожилую женщину, как раз в это время - ни раньше, ни позже, хотя бы на одну секунду, - падает тяжёлая глыба льда. Увидев это, вспомнил свою историю, случившуюся на нефтяном промысле в Западной Сибири.
Наш вагончик стоял в десятке метров от буровой, производившей бурение куста промысловых скважин (есть ещё разведочные). В наши задачи входили геолого-технологические исследования (ГТИ), включающие в себя непрерывный мониторинг поднимающихся вместе с буровым раствором глубинных газов. По их составу можно определить потенциальную нефтеносность пластовых залежей. Газ захватывался так называемым дегазатором в месте излияния раствора на вибросита, отделяющие его от шлама - кусочков выбуриваемых пород (люминесцентным анализом оценивается их нефтенасыщенность, а по качественному анализу составляется геолого-геохимический разрез).
По газо-воздушной линии (ГВЛ), полупрозрачным трубкам, какие все, только немного тоньше, наверное, наблюдали, когда лежали под капельницами, посредством небольших насосов, - в быту такие используются в домашних аквариумах, обеспечивая насыщенность их воздухом (поэтому мы их называли "рыбками"), - газ доставлялся в хроматограф, каждые три минуты производивший его непрерывный анализ на содержание углеводородных газов: метана, этана, пропана, бутана и пентана.
Результаты анализов в виде разноцветных кривых высвечивались на экране компьютера на диаграммах, на которых фиксировались ещё с десяток других сведений о процессе бурения, чтобы не допустить в том числе технологических аварий, приносящих многомиллионные убытки.
Дело было зимой, поэтому на выходе из помещения буровой из тепла в сибирский холод в ГВЛ постепенно образовывался конденсат, часа за два полностью перекрывающий транзит газов в хроматограф, что фиксировалось постепенным падением поплавка в прозрачной индикаторной трубке, предшествующей газоананализатору. И вот тогда приходилось выходить из вагончика в зимнюю стужу и менять отрезок ГВЛ длиной метра два-три, непосредственно на выходе на сибирский холод (поэтому он был в двух местах соединён со всей линией резиновыми муфтами). Этот кусок относился в вагон, где образовавшийся лёд оттаивал. С помощью ручного автомобильного насоса и нескольких кусочков ваты, прогоняемой насосом по рубке, отрезок замёрзшей линии просушивался и вешался на вешалку до следующего промерзания линии.
Вот так вполне, мне кажется, доходчиво я пояснил основные принципы газового каротажа, так что теперь каждый, прочитавший мой рассказ, может считать себя посвящённым в некоторые аспекты нашей работы. А теперь возвращаюсь к самому началу, побудившему меня его написать. В очередной раз мне понадобилось заменить замёрзшую трубку ГВЛ, поскольку кривые содержаний углеводородных газов поползли к нулю. "Ну, идтить так идтить", сказал про себя словами Ивана Громыхало из фильма "На войне как на войне", когда танкисты лейтенанта Малешкина (на самом деле самоходчики, танкистами он их сам потом назвал, когда на него немец навалился и он стал звать на помощь) приказали ему разведать обстановку в деревне.
Дело привычное, оделся, снял с вешалки в тамбуре просушенный кусок ГВЛ-ки, вышел из вагона в ночной холод, заменил за пару минут промёрзший кусок и с удовольствием вернулся назад, в тепло и уют вагона. Газы опять пошли какие надо, но ... ненадолго: вдруг, буквально в одно мгновение их состав стал идентичным составу окружающего нас воздуха, графики газо-водородов молниеносно обнулились. Такое иногда случается, если вдруг прибор сломался, но не хотелось в это верить, ведь оно было чревато звонками в офис с требованием его заменить, а ведь дело не быстро делается, работали мы далеко от цивилизации.
Вышел всё-таки посмотреть на газовоздушную линию, может, на счастье, дело всего лишь в ней. И "счастье", оно действительно, заключалось в этом: на том самом месте, где несколько минут назад, заменяя замёрзшую трубку, топтался я, лежала глыба льда, сорвавшаяся с крыши буровой, небольшая, килограммов на пятьдесят, наверное, весом с мешок сахара. И именно она по одной из соединительной муфт оборвала газо-воздушную линию, но-таки не оборвала мою жизнь, от этого весьма нежелательного события меня отделили какие-то минуты.
Уместно, наверное, здесь добавить, что "благодаря" действию открытого аж в 1682-м году Ньютоном закона всемирного тяготения на буровых в разные годы, прежде описанного выше, было у меня ещё два неблагоприятных события (но там были задействованы металлические предметы) , каждое из которых могло привести по крайней мере к инвалидности, поэтому почти сразу после третьего я прекратил ездить на вахты, посчитав его последним предупреждением, да и возраст подошёл такой, что стало не до этого.