Борзов Анатолий Анатольевич : другие произведения.

Полигон Гл.22-27

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  
   ПОЛИГОН Гл.22-27
   Анатолий Борзов
  
  
  
   -22-
  
  
   Действительно, времена возвращаются. Предложенная Педро идея являлась хорошо забытым опытом прошедших лет.
  - А нам это надо? - Пузо уже не брался за рискованные и авантюрные операции. - Это же противоречит нашей идеологии.
  - Какой идеологии? - компаньон страшно как не любил терминологию политиков, которые умудрялись всякий раз вкладывать разный смысл в одни и те же слова.
  - Здоровье нации и все такое, - напомнил Пузо.
   - Больно все просто и риска никакого, - привел еще один аргумент Педро,- возьмут все оптом, да и оказия предполагается великолепная.
  - Вот мерину повезло, - смеялся старик, - накачали по самое не хочу!
   Операция прошла успешно, и груз из далекой страны благополучно прибыл и сразу отправился дальше. Мощный контейнер, выполнив свое дело, украсил одну из площадей и постепенно стал сращиваться с окружающим пейзажем.
  - Заедем, я глянуть хочу еще разок.
   - Так уже поздно, - Педро не хотел опаздывать на хор, который он и так пропустил по причине неотложных дел.
  - Поезжай, я один справлюсь, - Пузо по-стариковски зашаркал к машине.
   Монстр, казалось, обрадовался его визиту и не возражал, что Пузо нарушил царившее вокруг одиночество.
  - Экий ты какой! - вслух произнес старик, остановившись так, чтобы было видно морду зверя. - Привыкаешь? Птахи не мешают?
   Голуби уже давно перестали появляться вблизи статуи, как, впрочем, и молодежь, обратившая внимание на странную закономерность - головную боль и постоянную бессонницу, возникающие после нескольких часов нахождения рядом с чудищем.
   Пузо, не знавший о таких глупостях, испытывал странное чувство, переполняющее его и заставляющее кровь разгоняться в венах, как после бокала марочного вина.
   - Что-то нас с тобой роднит. Ты одинок, и меня мало кто понимает, - старик огляделся, подыскивая место, чтобы присесть. - Люди, они твари беспощадные и лицемерные, сотворенные в грехе и обреченные на грех. Все от него маются, кроткими становятся, когда отпущенный срок заканчивается.
   Монстр молчаливо слушал, медленно приподнимая веки.
  - Я сколько уже прожил - ничего не изменилось. Может, внешне и стало по- иному, а в голове та же грязь и разруха. И вот что странно: чем их больше, тем легче по жизни шагать.
   Внутри скульптуры что-то заскрипело, как будто натянулись тросы невидимого крепления, заставив старика вздрогнуть.
  - Все равно, странно получается, - он встал и отправился обратно, неторопливо спускаясь по длинной лестнице.
  
   Машина послушно выполнила команду и замерла в уже знакомом ей месте. Лучано некоторое время сидел без движения, ожидая, когда вернутся воспоминания прошедших лет. В памяти заворошились какие-то фрагменты, и он увидел парня, который явно собирался предложить свои услуги и вытереть стекло.
   - Только так, чтобы разводов не осталось.
   Ничего не изменилось! Так же в летнем кафе напротив сидела публика, лениво наблюдая по сторонам за немногочисленными прохожими, неторопливо бредущими по своим делам.
   Огромные стеклянные двери бесшумно разъехались в стороны, и приятная прохлада, впитавшая едва уловимые и неизвестные запахи, приветствовала его.
  - Добрый день, - дежурная улыбка, предназначенная всем входящим, как
   всегда на месте.
  - Привет, - вместо такой же улыбки у Лучано получилась гримаса.
  - Я могу вам помочь? - девушка, казалось, не замечает его растерянности.
  - Простите, - он собирался с мыслями, - у вас тут работала,... я не помню
  ее имени.
  - Луиза? - в глазах появился интерес, от чего лицо стало проще и
   естественней, несмотря на легкий перебор с косметикой.
   - Стройная такая, - Лучано непонятно зачем показал рукой приблизительный рост возможной Луизы.
   Девушка на секунду задумалась, более внимательно изучая незнакомца.
  - Она здесь больше не работает. А вы, простите, кто?
   Действительно, кто? - Бывший клиент, скупивший некогда пол магазина,
   или зэк, от которого еще вчера воняло тюрьмой? Что лучше?
  - Извините, - он повернулся и вышел.
  Все-таки перемены есть.
   - Сколько тогда я заплатил парню? - стекло автомобиля сверкало безупречной чистотой, и Лучано полез в карман.
   Однако платить оказалось некому, и он растеряно посмотрел по сторонам еще раз.
  - Простите, офицер, - полицейский явно скучал и был рад оказать любую
  помощь, - вы не видели здесь мальчишку - мойщика машин?
  - Мы их всех давно убрали, жалобы поступали.
  - Я понимаю.
  
   - Ничего не изменилось, - старик вышел его встречать и провел в кабинет, где прежде бывать не приходилось, - если не считать, что стал старей, - добавил он.
   Лучано молча опустился в гостевое кресло, более скромное, чем, то, где обычно сидел хозяин.
   - Привыкаешь, - Пузо подошел к окну, - чем хотел бы заняться?
  - Подумать нужно.
  Старик слегка отдернул тяжелые шторы, и замер, вглядываясь в пустынный на сей раз пейзаж. - А парень - то думать начал! Это уже интересно.
  - И давно у тебя?
  - Что? - искренне не понял Лучано.
  - Думать давно начал?
  - Как боли прекратились, - тяжелые воспоминания остались где-то далеко
  и не причиняли беспокойства.
  - Стало быть, ты теперь сам не знаешь, кто ты такой?
   Лучано слушал и думал.
   Очень точное замечание. Сначала девушка в магазине, затем старик. А, может, он уже давно умер?
   - Думать - опасная штука, - Пузо все еще стоял у окна, - чем больше думаешь, тем сложней жить.
   Получается, что я вообще не жил!
  - Мысли неправильные приходят, заставляют сомневаться во многом, - старик, казалось, говорит с самим собой, - а кому это надо? Вот ты - счастливым человеком был.
   Лучано с удивлением глянул на Пузо.
  - Именно так, - небольшая пауза не мешала разговору, - знаешь, как тебя звали?
  - Безголовый, - Лучано впервые задумался над тем, какой смысл заложен в этом слове.
  - Ты не боялся потерять свою голову, а другие - боятся. Очень боятся. Я знаю, ты машину любишь, а ей все равно, кто в нее сядет и поведет, даже если ты ее сильно любишь. Голове тоже все равно, какую ты шляпу на нее наденешь, и шляпе наплевать, на чьей она голове.
   Лучано с интересом слушал старика, хотя много в его словах казалось непонятным и странным.
  - Я хотел тебя спросить, - он замолчал, словно задумавшись над следующей фразой, - понимаешь, о чем?
  - Возможно, - неожиданно для себя Лучано осознал, что последует дальше.
  - Правда?
  - Зачем я переводил деньги, верно?
   Пузо сдержался, хотя стоило это ему неимоверных усилий. Выручило, конечно, и то обстоятельство, что он продолжал стоять спиной к Лучано, глядя на знакомый газон, который на этот раз пустовал, а не забавлялся вместе с детворой, гоняющей мяч.
   - Верно, - старик кивнул головой. - Я не спрашиваю, зачем и кому. Деньги твои, хозяин - барин. Однако это не совсем верно.
   Лучано молчал, уткнувшись взглядом в спину старика.
  - Везде существует порядок, своего рода гармония, и никто не имеет права ее нарушить. Последствия могут возникнуть самые непредсказуемые, нежелательные. Понимаешь?
  - Не совсем, - признался Лучано.
  - Всему отводится срок. Если человек страдает, значит, так положено, и помочь ему никто не в состоянии. Никто, - Пузо, наконец, повернулся и приблизился, шаркая ногами, - только он сам. Скажешь, а господь бог? - Занят господь, дел у него много. Поэтому надежда только на себя, и человек должен это осознать. Хотя можно и подсказать, объяснить или помочь. Но тогда не придет откровение. Тайна останется тайной. Ты согласен?
  - Мы слишком одиноки в этой жизни, - сорвалось у Лучано, непроизвольно, словно говорил кто-то другой.
  - Тоже верно, нас никто не спросил и отправил в дорогу. Длинную и неизвестную дорогу. А попутчики - они только попутчики, сегодня с тобой, завтра с ним. Поэтому все равно ты один. Всегда один, и спрашивать, куда идти - глупо, потому что они сами не знают. Забавно, правда?
   Лучано думал, напряженно и тяжело думал.
   - Ну, это к слову. У нас тут возникла небольшая проблема. Как раз требует свежих мыслей, - Пузо особенно подчеркнул последнее слово. - Пока ты отсутствовал, нарисовался один очень шустрый малый, нужно поставить его на место.
   Лучано впервые слушал своего шефа, который не отдавал, как прежде, распоряжений, а рассказывал в деталях задуманную, но неожиданно сорвавшуюся комбинацию с артистом.
  - Вот такой интересный малый, - закончил старик и посмотрел.
   Лучано понял, что тот ждет его мнения.
  - Сценарий, - ответил он после некоторого молчания.
  Пузо с непониманием глядел. В этом взгляде и состояла высшая для Лучано награда.
  - Нужно достать сценарий фильма, в котором артист собирается играть, и мы его прижмем.
  - А говорили, ты там только в футбол играл! - тихо засмеялся Пузо.
   Кто бы мог подумать, что решение может оказаться таким простым! Если все получится, это достойный ответный ход. Для Пузо ответ Лучано стал откровением. Сколько раз он самостоятельно пытался придумать что-нибудь и всегда чувствовал, что не в состоянии это сделать. Парень почти не думал, как показалось ему, и попал в десятку с первого выстрела. Небольшая горечь портила настроение. Вот тебе и безголовый! Самое мучительное - поиск решения, теперь все намного проще.
   Он ощутил некоторое нетерпение - совсем забытое и, вроде бы, уже навсегда похороненное чувство. С трудом дождался утра и встречи с Педро, чтобы обсудить план действий.
  - Как твой хор? - старик был явно в прекрасном настроении.
  - Спасибо, хорошо, - Педро понял, что сегодня начнут в мажоре.
  - Когда в хоре поешь, ты потеешь?
  - Иногда потею, - для Педро не существовало вопроса, который бы
  мог его удивить.
  - Это хорошо, - согласился хозяин.
  - Не знаю, я об этом не задумывался.
  - Я вот в детстве очень сильно потел, родители боялись, что с сердцем
  проблемы. Особенно, когда людей вокруг много незнакомых. Всем хоть бы что, а я потею, представляешь?
  - Может, волнение?
  - Волнение потом, сначала начинает сочиться со всех дыр, мешает
  сосредоточиться, с мысли сбивает. А затем понял, - старик стоял под лучами солнца, и казалось, забыл, что гостя надо пригласить в дом. - правда, лет двадцать прошло, прежде чем дошло: я так людей чувствовал.
  - Как это?
  - Они обо мне гадости думали разные, а я чувствовал, но не понимал.
  - У остальных также?
  - Это очень индивидуально, не переживай, - он засмеялся, заметив испарину у собеседника, - пошли на мэра посмотришь.
  - Как Лучано? - Педро знал, что сегодня разрешается многое, в том числе и
  вопросы.
   - Это уже не тот Лучано, - старик открыл дверь и первым проследовал по темному коридору, - кто-то прочистил ему мозги. Основательно прочистил.
  - Может, настоятель? Приходил какой-то перед слушанием...
  - Кто такой? - в глазах мелькнул интерес.
  - Он сам по себе, за ним никого. Мы проверяли.
  - Все может быть, - размышляя непонятно над чем, заметил Пузо. - Ты не поверишь, но парень сильно изменился.
  - Там все меняются.
  - Здесь другое. Сейчас даже не знаю, как объяснить. Сам увидишь.
   И тут хозяин решил перейти к главному.
  - Мы нашего артиста потеть скоро заставим, очень основательно.
   Педро молча слушал, наблюдая, как старик опустился в свое любимое кресло.
   - Нужно раздобыть сценарий.
   Педро понял, откуда этот молодецкий задор и некоторая столь нехарактерная болтливость старика. Действительно, нестандартное решение, но на сколько все так необходимо?
  - Может, сразу сценариста найти?
  - Я уже размышлял над этим, - Пузо по достоинству оценил замечание своего товарища.
  
  
   -23-
  
   Впервые за многие годы перед Генералом встал необычный вопрос. Конечно, ему приходилось принимать важные решения почти каждый день, но сегодня он поймал себя на мысли, что раньше такого с ним не случалось. Все эти костюмчики, пиджачки, рубашечки, ставшие неотъемлемой частью, Леша одевал, не задумываясь, и так привык, что просто не обращал внимания, облачаясь в свежую, придающую настроение одежду. Может, к вечеру появлялся запах усталости и пота. Но с утра его опять ожидало чистое белье - у каждой работы свои издержки.
   Сегодня случай особый - предстояла неформальная встреча, отсюда и сомнения. Пиджак не пойдет, это однозначно. С полувером живот торчит, особенно видно с боку.
  - Курточку надень, - пришла на помощь жена, - мне очень нравится.
   - Ты так считаешь? - он посмотрел на себя в зеркало. - Спереди неплохо, а так, - и поднял руки в стороны.
  - Немного морщинит, самую малость.
  - Леша, ты же не будешь дрова там рубить, - Наташа критически наблюдала за ним.
  - А брюки тогда какие, чтобы в тон?
  - Джинсы не хочешь?
  - Видно, что новые. Я их не разу не надевал. А если они будут не в джинсах?
  - Ты говорил, что это "weekend", - она произнесла иностранное слово, как будто пользовалась им каждую неделю.
  - "Weekend"? - повторил Леша, - лучше не рисковать.
   Еще один внимательный взгляд на себя. - Совсем другой человек.
   - Совсем другой человек, - сказала жена, провожая его, как мать сына на первое свидание.
   Именно о свидании подумал Генерал Леша спустя сорок минут, вылезая из служебной машины и чувствуя, как нарушилась прежде привычная с салоном иномарки гармония. Вероятно, по самой простой и банальной причине - отсутствия строгого делового костюма. Однако он облегченно вздохнул, увидев, что хозяин загородного дома, вышедший его встречать, выглядел еще проще.
  - Вы здесь в первый раз? - спросили его, вместо приветствия.
   - Впервые, - кивнул Леша и для убедительности повел головой по сторонам.
   - Тогда я буду вашим экскурсоводом, не возражаете?
   - Конечно, не возражаю, - согласился он.
  - Вот это, знаете, что?
   Генерал пытался сосредоточиться. - Кусты. - А что еще сказать?
  - Верно, они сюда писали. У нас документики исторические есть от 1950 года.
  - Какие густые! - все, что сумел, вымолвил Генерал.
  - А вот эти, - хозяин и гость пришли пару метров, - я сам посадил. Ну, не сам, конечно, вы понимаете, чтобы след оставить.
  - Тоже растут неплохо.
   - А знаете, сколько сантиметров отсюда до крыльца? - оба продвинулись ближе к дому.
   - ???
   - Я тоже не знаю. Вот идиот был! Здесь, - хозяин остановился, - они блевали, но документов нет. Это я сам придумал, - и раздался приглушенный смех.
   - Статистика прежняя? - дорожка привела к площадке перед входом в дом, которую называли крыльцом.
   Генерал пытался вспомнить цифры из последнего доклада.
   - Вы не напрягайтесь. Все понимают. Этот ножичком двинет, тот домик спалит. А как иначе? Осторожней, тут ступенька кривая. Ответ за каждого держать - с ума сойдешь. У нас тут не Лапландия какая-нибудь, погулять каждому хочется. А то, что у него папа слесарь, так это у него. У вас кто папа был?
  - Строитель, - поддержал неформальную беседу Генерал.
  - Ну, да я читал. Династия получается. Вы теперь его дело закончите - всех
  построите. Мне тоже эта лестница нравится. Одышки никакой. Вид прекрасный, - они пребывали уже в доме. - Видите березки? Слышали бы вы, как кудрявые шумят! Руки так и чешутся веников наломать. Они там в своих саунах сидят и друг друга нюхают, нехристи. А тут по живому с размаху по красной жопе... . Вам знакомо это чувство?
   Генерал осмелился промолчать.
   - Пойдемте на свежий воздух, - ступеньки и в самом деле оказались на редкость удобные, особенно, если спускаться вниз.
   - Будем шашлычки жарить, - хозяин подвел его к мангалу, в котором уже дымились приготовленные угли.
   - Хотите, на пенек сядьте, я специально попросил принести, еще живой. Нужно проще, джинсы надеть, вы курточку свою постелите, если что не так.
   Хозяин закатал рукава и приступил к ответственной процедуре.
  - Я баранину не люблю, - он отжал мясо и проткнул шампуром, - по секрету, я от нее пердю. А вот от говядины одно удовольствие. Кого легче забить, барана или корову?
  - Барана, - разговорился Генерал.
  - У них каждая корова на вес золота, - поделился своими умозаключениями знаток истории, продолжая ловко расправляться с мясом, - а шашлык каждый день хочется, понимаете, к чему я клоню?
   Генерал смотрел на процесс, как будто наблюдал впервые.
  - А сейчас, - хозяин вытер мокрые руки, - залудим по первой.
   Пробка ловко слетела с горлышка, а светлая, как слеза, жидкость булькнула и плюхнулась в чарки, но ненадолго.
  - Занюхайте, занюхайте от мангала, - подсказали Генералу, - в этом вся изюминка.
   Генерал забыл, когда пил, не закусывая, поэтому чертики в голове заплясали уже через пару минут.
  - Вот так! Они там, - хозяин показал куда-то в сторону, - думают, что мы оторвались, забыли. Как забыть? У меня отец, царство ему небесное, строгий мужчина был. Спрашивал один раз, а потом как даст! Может, и не так сильно, но сразу все понятно. Вопросы, говорит, еще есть? Какие вопросы! Сразу побежал в библиотеку и давай книжку читать. Все в кино, а я двойку исправлять. Да-с. Уже скворчат, - он перевернул несколько шампуров и не совсем удачно. - Я в этих штанах уже третий год хожу.
   Генерал посмотрел на штаны.
  - Не скажешь, правда? А все потому, что я их третий раз надел, - захихикал хозяин и сделал первую пробу, откусив мясо.
   В это время на дорожке появился мужчина в строгом темном костюме, который направился к ним. Не дойдя несколько метров, он остановился, ожидая, когда на него обратят внимание.
  - Вот видите, сам себе не принадлежу, - хозяин кивнул головой, словно давал разрешение.
   Мужчина приблизился и протянул трубку.
  - Подержи, Андрюша, - шампур с шашлыком, соблазнительно прекрасный, заставляющий работать безусловные рефлексы, отвечающие за процессы пищеварения, оказался у него в руках.
  - Говорите, - разрешил хозяин, взяв телефон - Когда?... Сколько?... Ничего страшного.
   Когда Андрюша, такой же невозмутимый, отправился обратно, разлили еще по одной.
  - Вот этот кусочек возьмите. Берите руками.
   Генерал держал дымящийся кусок мяса и ждал тоста.
  - Давайте за упокой души грешной, - предложил хозяин и первым выпил, - вертолет, шашлык удался, опять упал, пока шесть трупов.
  - Гражданский? - мясо таяло во рту у Генерала.
  - Слава богу, военный.
  - Пальнул кто, или керосин плохой? - другие версии исключались, но имели право на существование у корреспондентов.
  - В понедельник узнаем подробности, - природа, вероятно, решила объявить минуту скорби, и солнце скрылось за облаками, но пропало оно чисто символически и, не дождавшись отведенного в таких случаях положенного времени, скоро вновь засияло.
  - Почти как у людей, - заметил хозяин, - жизнь продолжается.
   Генерал внутренне напрягся, поразившись неожиданно точному сравнению. Однако, может, благодаря расшалившимся в голове чертикам, либо потому что несчастье случилось далеко, настроение оставалось прекрасным. Жатва происходит постоянно, и кто попадет под косу завтра не дано знать никому.
  
   Жены бывают разные. Одни за своими мужиками растут, другие, наоборот, их сами вверх тащат. Предпочтительней, конечно, первое, естественно, для мужиков. Известно, что в душе сильная половина страшно как уязвленная и ранимая по этой самой части. Это сейчас вроде все выровнялось и в правах сравнялось, а раньше умная баба одно наказание, если не сказать трагедия. Как там говорили? - Послушай жену и сделай наоборот.
   Генерал так и поступил: не стал джинсы надевать. И что теперь? - Да ничего, сел на шашлык, который на пенек сам и положил. Беседа отвлекает, особенно, когда не понимаешь, чего от тебя хотят. Все время в напряжении и ждешь. Генерал постоянно думал, а что за этой фразой, а что за другой? Какой тут пенек! Хорошо еще, что мимо не сел! Вот любитель природы попался! Рядом хоромы весь лес загородили, а ему на пеньке нравится. Еще бы в сарае выпить предложил!
   Леша был немного раздосадован неформальной беседой с большим человеком, и не понял, зачем его пригласили. Может, присматриваются?
   Генерал уже отвык, что события могут происходить без его контроля.
  Вот в деревне, где проходила предыдущая служба, все протекало ясно и понятно. Там он определял стратегию, расставлял фигуры и решал судьбу людей. А тут? Как в молодости, не знаешь, с каким настроением придет шеф и в какой угол поставит.
  - Что это? - жена, естественно, заметила нарушившуюся координацию в движениях.
  - Говядина, наверно, - портки, которые гармонировали с курточкой, сопротивлялись и, вероятно, не желали с ней расставаться, несмотря на все усилия.
  - И что делали? - она хоть и была умной женщиной, но любопытство в данный момент оказалось сильнее.
  - Бросали камешки с крутого бережка, - запел Леша голосом певца, неоднократно прощавшегося со сценой и вновь возвращающегося обратно.
  - Успешно? - Наташа помогла, наконец, стащить штаны.
  - А как же! Подбили ... вертолет. Завтра в новостях услышишь подробности.
   Слегка качнувшись, он встал и посмотрел на свои голые ноги.
  - Все ждал, ждал,...
   - Не расстраивайся, в следующий раз обсудите, - Наташа знала, что в трудную минуту необходимо поддержать супруга.
  - Так и не дождался.
  - Чего не дождался?
  - Когда волосы на ногах вырастут.
  Жена хотела возразить: зато у меня выросли, но промолчала - зачем расстраивать, когда настроение у мужика плохое. Умная оказалась женщина, хоть и с волосами. А он, действительно, закрутился с делами важными и государственными, ничего не замечает дома. Да и не мудрено. Придет выжатый, словно лимон, посмотрит, может, в ящик, как события развернулись, все ли сказали, как учил и инструктировал.
   - Понимаешь, - Леша сидел в одних трусах, - сначала про Льва Толстого спрашивали, потом какие-то кустики, цветочки. А что дальше будет? Чего ждать!
   - Ты со своей работой уже того. Говорит человек, что в голову придет, - подсказала жена.
   Действительно, что в голову придет!
   - Слушай, Наташа, - Леша глянул на женщину, но как-то по-иному, - коль штаны снял, то пошли я тебя отбарабаню!
   Сказано, конечно, от души, по-военному. В жизни без этого сложно прожить, все интересуются и даже занимаются. Что дальше произошло - понятно. Разные сцены, в зависимости от воображения, даже стоны и кряхтение. Леша сам себе удивляется, и настроение поднимается, как и все остальное. Главное - мыслей никаких в данной ситуации быть не должно: ни про совещание, ни про отчет, который еще не написан. От всего этого - один вред и ущерб здоровью.
   - У меня на плите чайник, - вспомнила Наташа, но уже было поздно.
  
  
   -24-
  
  
   Если ты русский, можешь об этом никому не говорить и паспорт свой не показывать, если только на границе. Там, конечно, глянут, но чтобы убедиться, есть ли виза. На фото посмотрят, хотя уже знают - перед ними потомок со Среднерусской возвышенности. Потомок тех самых землепашцев, что прошли всю Европу, чтобы на Елисейских полях за три дня выпить запасы бургундского трех поколений и тут же отправиться восвояси. Тех самых, что волоком через карельские леса на руках протащили целый флот, а затем коварно ударили в тыл шведскому королю. Тех самых, над которыми сначала смеются, а потом ставят памятники. Спутать славянскую внешность невозможно, так же как и понять удивительную стойкость этого народа. Собранные со всего мира и обладающие удивительным иммунитетом славянские ДНК продолжают существовать, несмотря на все катаклизмы и катастрофы, опровергая в очередной раз теорию близкой кончины этой удивительной расы, такой же радостной, как и несчастной, непонятной и доступной, благородной и щедрой, как и сама земля, ее породившая.
   - Я что, похож на русского? - задал самый трудный вопрос Брюс, адресованный в какой-то степени и самому себе.
  - У тебя есть много общего, - сказал некогда советский гражданин,
  а теперь большой специалист в Голливуде по России, тот самый, у которого фамилия теперь произносилась с ударением на первый слог.
   - И в чем оно проявляется? - искренне удивился артист и перестал разглядывать себя в зеркале.
  - Жалко, что ты русского не знаешь.
  - Скажи по-английски.
  - Точного перевода нет, - колебался специалист, - что-то близкое к
  "careless".
  - А как звучит в оригинале? - пристал Брюс.
  - Разгильдяй, - сказал русский американец только в матерном варианте.
   - Очень поэтично, - Брюс пробовал повторить, и, естественно, у него не получилось, - а что еще общего?
  - Все сыгранные роли, где общество уже не знает, как с тобой поступить. Я тебе больше скажу, ты, сам не замечая, играл всегда парня, которым у них является каждый второй. Это тут ты белая ворона, а там у них - один из многих. Возьми Арнольда. Какой он, на хрен, милиционер? Русские, когда смотрели, кипятком писали! Это примерно также, если Брежнева Аль Пачино играть будет.
   Брюс знал обоих, первого, правда, не очень хорошо. Еще ему нравилось, как просто говорит этот русский.
  - Значит, один из многих?
  - Очень похож!
  - Но я там, вроде, как положительный герой, - Брюс вспомнил ту часть сценария, которую осилил.
  - И что тебе волнует?
  - Так он пьяный постоянно, даже когда с врагами борется.
   - А враг кто? - русскому, казалось, было приятно учить уму разуму знаменитость.
  - Ну, мафия, конечно, террористы разные, у нас теперь, вроде как дружба и сотрудничество.
  - Понимаешь, Флеминг со своим тухлым Бондом - это современный Диккенс, кому он нужен?! Сейчас должен придти новый герой.
  - А почему из России? - Брюс всегда оставался патриотом, несмотря на то, что в армии не служил.
  - Больше неоткуда. Там сейчас свистопляска идет, год за десять пролетает. " Русские идут!" - это не просто лозунг, это девиз наступившего столетия. Макаронники со своей "омертой" - детский сад. Дохлую рыбу не пришлют, сами сожрут, потому что правила такие - никаких правил. Чуть зазевался, - русский провел ребром ладони по горлу, - и будь здоров, не кашляй.
  - Как это? - не понял Брюс.
  Русский американец засмеялся. Он забылся, хотя и прожил уже много лет в другой стране. Акцент почти исчез, улыбаться научился, увидев любого homo sapiens, а вот с мозгами никак справиться не смог, особенно, когда матушку Россию вспоминал.
   - Выражение такое, - он не стал вникать в дебри фразеологии, тем более что сами носители этого языка не задумываются над тем, что говорят.
   Брюс тоже повторил жест и провел ребром ладони по горлу: - не кашляй,
   - Сильно сказано, мне понравилось.
  - Это как слетать на другую планету, - поддержал мысль русский.
  - Также опасно?
  - Они ничего не боятся. Ни своих, ни чужих!
  - Тоже национальная особенность? - все больше поражался Брюс.
   Тут, естественно, наш бывший гражданин понял, что в своих лучших чувствах донести до этого избалованного судьбой и вниманием артиста, чей талант заключался в том, чтобы сыграть самого себя, все многообразие русской души он близок к тому, чтобы перегнуть палку. А пригласили его совсем не для этого. Скорее наоборот.
  - Но народ очень приветливый, - он сделал разворот на сто восемьдесят градусов, - если кого полюбят, простят все.
  - Даже если голый появишься?
   - Это не грех, баловство одно. Народ - не лицемерный и не ханжа. Слишком правильных не любят, обязательно изъян какой-нибудь должен быть, какой - неважно.
  
   Брюс правильным никогда не был, даже в детстве, которое вспоминать не любил. Ничего хорошего там не осталось. Розовый карапуз появился на свет в одном из приютов, где рожали или иммигранты, или те, кто не мог себе позволить приличный и достойный уход. Может, по этой причине местный акушер не особенно заботился о новых гражданах великой страны, и Брюсу в подарок достался дефект, с которым и проходил все свое детство - поврежденный лицевой нерв, вызывающий боль всякий раз, когда нужно было растянуть улыбку и своим видом продемонстрировать, что у тебя все О' К. Это еще полбеды. Суровый отец исповедовал простую философию жизни, и не часто давал уроки приличных манер.
   - В нашем роду уроды отсутствовали, - сказал он как-то, обращаясь к сыну, - исключение только ты. По такой роже так и хочется вмазать. Через пару недель отец отвел Брюса в зал, где тренировались молодые боксеры.
   Наставник - черный как гуталин африканец - посмотрел на парня и согласился его взять - мыть полы. Отец не возражал, на большее не хватало денег, Брюс тоже не возражал - не хотел получить лишний раз крепкую затрещину - излюбленный аргумент родителя в любом споре.
   Пару месяцев он приходил к концу тренировки и драил полы, поглядывая, как парни крутят скакалку, отрабатывают удары на мешках и работают в парах. Брюс отжимал вонючую тряпку и елозил шваброй по полу, который уже давно следовало или покрасить или заменить. Изредка прислушивался к коротким репликам и шел выливать грязную воду, в глубине души надеясь, что на него обратят внимание. И обратили,...когда однажды в конце тренировки к нему подошел невысокого роста крепыш:
  - Твоя работа?
   Брюс вытаращил глаза.
  - Ты о чем?
  - Кошелек кто спер? - и в глазах парня отразилась ненависть. - Если завтра денег не будет, - пригрозил он, - не будет и тебя.
  Брюс сильно озадачился. Нужно принимать решение. И он его нашел, возвращаясь после неприятного разговора домой. Решение лежало у самого крыльца в пыли - небольшой винтель от крана, который сразу перекочевал в его карман.
  На следующий вечер парень очень старался, прыгая на ринге с удвоенной энергией, вероятно, намекая, что ждет Брюса. Потяжелевший карман придавал некоторую уверенность, но на душе все равно было гадко и тоскливо.
   Когда не только часы, но и опустевший зал подсказали, что пора собираться, кое-где еще горел свет.
   - На улице ждет, - решил Брюс и направился навстречу неприятности, созданной по чьей-то злой воле.
   Проза жизни всегда удивляет своей простотой. Первый удар пришелся в грудь, что выглядело некоторым снисхождением, а, возможно, авансом в расплате за несуществующие грехи. Шансов оказать достойное сопротивление - никаких. Он сразу осознал, что чувствует мешок, когда на нем работают. Удары следовали один за другим, но Брюс стоял, хотя и не знал, как и что закрыть в следующий раз. Парень ничего не требовал, а просто бил, размеренно и точно.
   - Когда же устанет? - мелькнула мысль, и тут раздался крик, или скорее вопль от боли.
   Пущенный кулак угодил в тот самый винтель в кармане, о котором Брюс забыл.
   - Черт, - парень осматривал кисть, дав тем самым возможность передохнуть и сунуть руку во внутренний карман.
   Брюс тоже проявил благородство и ударил в корпус. Он не ожидал, что так хорошо получится: парень попятился, но устоял.
  - На войне, как войне, - зачем-то сказал Брюс, ожидая нового нападения.
   Однако второго раунда не состоялось.
  - Ну вот! - радостно заметил отец, увидев на лице свежие следы поединка - тренироваться начал.
   Мать по-своему оценила полученный сыном опыт, и на этом занятия боксом прекратились. Но только на время.
   Вскоре родители развелись по причинам, известным только им двоим. Брюс особенно не переживал, так как для этого не видел оснований. Новый отчим свое участие в воспитании пасынка определил иначе, не раздавая подзатыльники сам, а определив его в школу для подростков, имеющих проблемы с послушанием. Он также оплатил операцию по исправлению дефекта, допущенного разгильдяем - акушером, которого трудно обвинить в халатности. Если делаешь все бесплатно и только из-за любви к своему ближнему, какие могут быть претензии? На этом отчим посчитал свой долг полностью выполненным, что в определенном смысле соответствовало общественным установкам и нормам морали.
   Здесь Брюсу предложили на выбор занятия в разных секциях. Сначала выбрал бокс и занимался упорно до тех пор, пока не надоело. Затем последовало фехтование, американский футбол и многое другое. Почти везде парень добивался приличных результатов.
   Брюс автобиографических книжек не писал, поэтому русский, взявшийся открыть ему глубину души чужого народа, считал, что единственное испытание, выпавшее в жизни актера, было похмелье после очередного успешного выпуска в прокат нового блокбастера. Брюс не стал его переубеждать, но в одном консультант оказался прав. Актер всегда играл неправильных парней, от положительных героев возникала тошнота и отрыжка.
   По правде, никто не рассчитывал на тот успех, который принесет ему первая роль, совсем небольшая, вероятно, придуманная в самый последний момент, чтобы зритель передохнул от глубоких эмоциональных переживаний, обрушившихся на него со стороны главного персонажа. Основных требований предъявлялось немного - наглая рожа, и умение боксировать.
   - Злобы у тебя нет, - сказали ему на просмотре.
   - Чтобы грамотно кулаком двинуть, необязательно пену изо рта пускать, -
  ехидно улыбнулся Брюс, чувствуя, как расстроится мать, устроившая ему совершенно ненужную головную боль.
   - Постой, улыбнись еще разок, - попросил ассистент.
   Тут как раз и помог акушер - разгильдяй, следы работы которого не смогли исправить даже профессиональные хирурги, - улыбка получалась открытая, но не предвещающая ничего хорошего.
   И родился образ внешне не злобного парня, но способного сокрушить все на своем пути, не боящегося быть оскорбленным, битым и отвергнутым. Чтобы вызвать некоторое осуждение нравственно стойкой публики, либо сделать персонаж более достоверным, герой Брюса постоянно прикладывался к бутылке. Он вспомнил, как это делал отец, повторив характерные жесты и словечки, оставшиеся в памяти к большому удивлению.
   - Ты раньше никогда не лечился? - поразились ребята в студии, судорожно работая челюстями, и изредка хлопая пузыри из жевательной резинки, тем самым подтверждая правильность выбора.
   - У меня это впереди, - кривил рот в улыбке Брюс, не зная, как близко к истине звучат его слова. Боевые сцены у него получались очень достоверно, порой слишком реалистично.
  - Ты должен упасть на этот столик и сломать его, - давал совет ассистент.
  - Тогда пусть меня двинут сильней, - высказывал свое видение Брюс и
  становился мешком для битья в очередной раз. Если бил сам, дублей приходилось делать совсем немного. Все получалось естественно и правдиво, немного огорчало, что созданный им образ, стал кочевать из фильма в фильм, менялись лишь тексты и партнеры.
   - Не нужно ничего нового, - просил очередной режиссер, - давай, как это уже было.
   - Как скажешь, - соглашался Брюс, внутренне все еще не готовый к тому, что его уже стали называть артистом, а поклонники, неизвестно откуда вдруг появившиеся и состоящие из большей части прекрасной половины, узнавали на улице и просили сфотографироваться или дать автограф.
   Новая жизнь, так неожиданно принявшая в свои объятия, несмотря на откровенное безразличие с его стороны, медленно, но уверенно откладывала отпечаток, превращая парня в совсем другого человека.
  
  
   -25-
  
  
  
  - Ты что хромаешь? - прокричал старший, придерживая фуражку, не желающую прикрыть рано образовавшиеся залысины. Сильные порывы ветра только и ждали возможности найти себе новую игрушку и унести ее подальше от людей.
  - Да ногу вдруг натер, - признался военный, не первый год шлепающий по земле в казенных керзачах и немного удивленный этой маленькой неприятностью, обычно случающейся у зеленых юнцов в первые месяцы службы.
  - Вот что, старлей, возьмешь этого парня.
  Пилот бросил взгляд на незнакомца в камуфляжной форме, еще совсем новой, на которой, как говорят, и муха не сидела.
   - Сделаем, - кивнул старший лейтенант, - прикидывая, сколько килограмм полезного груза придется оставить до следующего раза.
  - А посылки? - заорал он дурным голосом.
  - Что?
  - Посылки!
  - Какие?
  - Что месяц на складе валяются. Депутаты привозили.
  - Давай потом, я все помню, - таким же диким голосом прозвучал ответ.
   Вертолет вблизи производил страшную картину. Вибрации передавались на корпус с такой силой, что, казалось, в любой момент из него вылетят все заклепки, и он развалится, словно карточный домик. Двигатель шумел, заглушая голоса, и было совершенно непонятно, как военные умудрялись понимать друг друга. Пилот еще что-то гаркнул в ухо начальнику, и только затем сделал знак следовать за ним, направившись к боевой машине.
   Забраться внутрь было не так просто, а металлический выступ предательски зацепился за бушлат, едва не разорвав ткань. Пилот ткнул пальцем, указывая, где можно примоститься, и исчез за перегородкой. Переступая через какие-то ящики, загруженные, вероятно, до его появления, он увидел военных, равнодушно поглядывающих на еще одного пассажира.
   - Главное взлететь! - надрывным голосом прокричал ему кто-то в ухо, приглашая присесть рядом.
   - Неужели еще и взлетим? - тряска начала усиливаться, что свидетельствовало о намерении пилота поднять в воздух эту груду металлолома. Выглянувший на мгновение из кабины тот что-то прокричал, и сидящие ближе к нему бойцы заржали.
   - Чего? - не понял Брюс, не зная, куда положить автомат.
   - Он говорит, что от лица экипажа приветствует всех на борту своего лайнера, просит застегнуть ремни, не курить, не пить и не блевать. Молиться не запрещается, в том числе и аллаху.
   К большому удивлению вертолет, клюнув носом, все же оторвался от земли и стал набирать высоту. Побежавшие навстречу картинки ландшафта немного отвлекали от грохота двигателя, и напряжение, проникшее в каждый уголок тела, постепенно стало исчезать.
   - Выкинь ты его к черту, - сказал мужик и кивнул головой на автомат, который судорожно сжимал Брюс. - Он теперь тебе не нужен, - военный оскалил прокуренные желтые зубы и сунул ему фляжку, - тридцать минут страха и нас ждет теплый сортир.
   Противная на вкус жидкость сразу ударила по мозгам, создавая некое подобие комфорта в этой потенциальной братской могиле. Шум от винта куда-то пропал, а лица кругом не казались уже такими суровыми и мрачными. Фляжка завершила круг и вновь появилась у него в руках. Брюс глотнул еще раз и посмотрел вниз, но ничего кроме зелени деревьев не увидел.
   Однако его отлично видели двое мужчин, стоявшие на проселочной дороге, рядом со старыми жигулями первой модели, невыразительного цвета и без номеров. Оба, как по команде, задрали головы и проводили взглядом вертолет.
   - Отец, возьми деньгами, - молодой, с небольшой темной бородой парень вернулся к разговору.
   - Она очень надежная, - словно не слыша, продолжал второй, старший по возрасту, - никогда не подводила.
  - Я понимаю, что надежная, зачем тебе?
  - Смотри, - пожилой мужчина открыл капот, - аккумулятор новый.
   Молодой равнодушно кивнул головой.
   - А резина? Мавладий еще покупал, - продавец постучал носком сапога, не сильно, а только чтобы привлечь внимание.
   - Хорошо, Хасан, договорились, - наконец, согласился покупатель, - пошли, покажу.
   Он оглянулся и молча спустился с дороги. Едва заметная, поросшая травой тропа уводила в заросли, раскинувшиеся по обе стороны грунтовки.
  Хасан проследовал за ним, мысленно запоминая маршрут, хотя когда-то ему приходилось бывать в этих местах.
  - Вот камень, - остановился парень, - от него на север двадцать шагов.
  - Восток там, - указал скорее для себя Хасан, - а туда на север.
  - Ты что, сомневаешься?
  - Память уже плохая, - пожаловался Хасан.
  - Может, деньгами возьмешь? - вновь предложил бородатый.
  - Показывай.
  - Как знаешь, - усмехнулся молодой и продолжил путь.
   Через полчаса оба вновь выбрались на дорогу. Бородатый подошел к машине, открыл дверцу и запустил двигатель.
  - Ничего не забыл?
  - Подожди, - Хасан, не спеша, подошел и достал из багажника сумку, - теперь все, поезжай, - и махнул рукой.
   Над головой вновь раздался шум винтов, и затем в небе на короткое мгновение показалась вертушка.
   - Аллах акбар! - засмеялся бородатый и ударил по газам.
   - Аллах милостив и справедлив, - мысленно заметил Хасан, вздохнул и направился совсем в противоположную сторону той, куда исчезла еще пару минут назад ему принадлежавшая машина. Он шагал, временами поправляя сумку, которая съезжала с плеча и стремилась вообще упасть в пыль. Осталось совсем немного - минут двадцать, если не окажется очереди.
   - Салам алейкум, - приветствовал старика у блок-поста молодой воин, похожий на беременную бабу - столько всего на нем было навешано, что, впрочем, не могло скрыть его юный возраст и еще не утратившие любопытства детские глаза.
   - Принес? - Сашка закинул АКМ за спину и подошел к чечену. Тот достал из сумки бутылку спирта и передал ее солдату, стараясь не глядеть ему в глаза.
   - Дед, вам пенсию прибавили, - Сашка все же встретился взглядом с Хасаном, - я сам читал в газете. Вы нас долбите, а вам пенсию прибавляют.
  По тридцать "рэ" добавили. Аккурат на один патрон хватит, - он весело и совсем беззлобно заржал. - Как работа?
  - Школу строим, - мрачно ответил дед.
  - Так вы ее уже второй раз строите, - заметил Сашка, - или на все воля аллаха?
   Сашка не боялся покупать у местных "пойло", как он называл гадость, которая хоть на время снимала стресс и делала его похожим на прежнего парня - непринужденного и открытого. Философия жизни у него оказалась простая, вероятно, воин и сам удивился бы, узнав, насколько она правильная - живи тем, что принесет тебе грядущий день. Огорчения и невзгоды прими стойко и достойно, радость раздели с ближним.
   - Ты что с ними щебечешь, как голубок? - братья по оружию не понимали, как сержант может запросто находить общий язык с местными аборигенами. - Они все партизаны, только и ждут что-нибудь рвануть. Если бы ты в офицерах ходил, давно украли, а так возиться не хотят - вакантные места пастухов уже заняты.
   - Не могу я зверем быть постоянно, - Сашка рассматривал, как долго продержится металлическая набойка на сапоге, который сам уже давно просил замены. - Мы сюда пришли, а не они.
   - Ты так говоришь, потому что смерти мало видел, - напутствовал самый бывалый, открывающий огонь по малейшему подозрению и не расстающийся со своим автоматом даже на горшке.
   - Смерть - плохой советчик, а коль берданку в руки взял, так один из первых к ней на прием, - говорил Сашка не по возрасту мудрые слова, заставляющие сослуживцев иногда задуматься над чем-то другим, кроме текста в уставе или советов отцов-командиров, звучавших в стареньких передатчиках.
  - Опять мочу не вылил, - он сделал замечание старшему по званию. Срок его службы позволял. - У меня дома в хлеву чище.
  - Так не полная еще, - боец посмотрел на стеклянную банку, неизвестно каким образом оказавшуюся здесь и не внесенную в опись военного имущества с полагающимся инвентарным номером. - Чехи только и ждут, чтобы ночью кто-нибудь до ветра вышел.
   Возразить трудно, хотя постреливать давно перестали, может, другие гадости обдумывали, либо ждали, когда с дорог уберут жуткие бетонные блоки, ставшие жилищем и убежищем для русских парней в некогда братской республике.
   - Шерсть манде не защита, - говорил о той важной функции, которую выполняли блок - посты, бывший филолог с незаконченным высшим образованием, делая пометки в своем дневнике.
   - Что ты там царапаешь? - интересовался Сашка, не понимая, о чем можно писать каждый день. Ему самому с трудом удавалось выдавить из себя страничку за пару месяцев службы, чтобы дать знать родным о своем пребывании на этом свете.
   - Мысли в себе держать вредно, - поучал сослуживец, - но и болтать, как помело, тоже не могу - и при этом поглядывал на Сашку, - да и память не всегда в себе хранит все, что нужно. Сегодня для тебя одно важно, а завтра - как знать.
   - Что тут может быть - пот, кровь и слезы? Кому это надо?
  
   Липкий и холодный пот - предвестник опасности и животного страха, заставляющий слышать, как бьется сердце, отдающееся в набухших венах у виска.
   Кровоточащая и запущенная рана человеческой плоти, вызывающая чувство брезгливости и отвращения, если она не твоя.
   Соленые и горькие слезы утраты, бессильного гнева, которые не могут выполнить свою главную задачу - заглушить боль и страдание.
   Чужое горе всегда далекое и неразделимое, но когда-нибудь оно постучится и к тебе.
  
   Сапоги от налипшей грязи превратились в пудовые гири, и он с трудом следовал за идущим впереди провожатым. Осмотреться вокруг времени не было, главное не отстать. Соседство автомата и поклажи за спиной явно не нравилось друг другу, вызывая чувство дискомфорта и желание сбросить их как можно быстрей. Минуты ходьбы растянулись в вечность. Брюс не спрашивал, к чему этот непонятный марш-бросок, им видней.
   Наконец, они остановились и перевели дыхание, которое, вероятно, можно было услышать за несколько сотен метров. Воспользовавшись паузой, Брюс опустился на траву и попытался удалить прилипшую к сапогам грязь. Занятие оказалось не из легких, его обучали всему, но только не этому. Почувствовав чью-то руку на своем плече, поднял глаза.
   - Пойдем, машина уже на месте, - Брюс не заметил, как вернулся один из бойцов, посланный вперед. Спустившись в небольшой овраг, увидели там
  "Ниву", равнодушно поджидавшую своих пассажиров.
   - Надо успеть до темноты, - движок взревел, и машина, принявшая в себя четырех мужчин, поползла по склону.
   - Иногда так безопасней, - услышал Брюс. Действительно, за исключением его одного, все трое мало чем отличались от местных повстанцев - такая же камуфляжная форма без знаков отличия, заросшие и обугленные от солнца лица, глаза холодные и жестокие.
   Вскоре российский джип выбрался на грунтовку и, взбивая легкие клубы пыли, полетел, как подумал Брюс, в неизвестность.
   Чтобы почувствовать теплоту дома, нужно его покинуть, чтобы насладиться радостью бытия, достаточно после трудной дороги снять башмаки и встать под струю прохладного душа. Именно об этом мечтал Брюс, шагнув в незнакомый дом, который не успел толком разглядеть. Непродолжительные сумерки быстро уступили свои права темноте, опустившейся на землю стремительно и по-хозяйски. Последнюю часть пути вновь пришлось идти пешком, теперь уже втроем. По дороге они никого не встретили, и поэтому считалось, что все шло по плану.
   После скромного ужина его проводили в небольшую комнату, где отсутствовали окна, а кроватью служил матрас, расстеленный прямо на полу.
   - Забыл предупредить, - сказал попутчик вместо пожелания спокойной ночи, - телефон свой отключи, почему - объяснять не нужно.
   - Я это сделал сразу, как прилетели, - Брюс многие вещи научился выполнять автоматически, особенно те, от которых зависела жизнь.
   - Ну, и ладненько, - впервые улыбнулся его новый товарищ, - нам теперь сидеть безвылазно неизвестно сколько. Поговорить еще будет время.
   Задание, порученное Брюсу, походило на игру, если не принимать в расчет, что гарантия безопасности отсутствовала. Он сам не понимал кое-что в предстоящей работе. Не считая себя мелким винтиком в большом и уже запущенном в действие механизме, приходилось полагаться на людей, ранее совершенно незнакомых. Хотя определенные выводы разведчик уже научился делать, не спрашивая ни о чем, а лишь наблюдая за поведением своих временных помощников. Он тоже заметил, как оценивают его по совсем незаметным, но много говорящим деталям. Так поступают люди, уже испытавшие на себе холодок смерти, но при этом не пытающиеся застегнуть бушлат на все пуговицы.
   Два дня просидели, не выходя из дома. Лежать и тупо глядеть в потолок также оказалось частью их работы, не более обременительной, чем многокилометровый ночной бросок по чужой местности с ежеминутным ожиданием засады. Сами не подозревая, они просто отключали свои аккумуляторные батареи, чтобы сохранить энергию. Кажущееся безделье не представлялось утомительным и раздражающим, действующим на психику обычного человека. Если бы в любой момент в доме оказался посторонний, он вряд ли бы заметил следы присутствия чужих людей, может быть, только воздух стал немного тяжеловатым, что вполне объяснялось наглухо закрытыми окнами. Изредка военные вполголоса обменивались ничего не значащими фразами, как бы давая знать о своем существовании.
   - Наверно, это имел в виду старший группы, когда говорил, что еще успеем поболтать, - подумал про себя Брюс, внутренне страдая только от невозможности выкурить сигарету. Первым делать это не хотел, а остальные, казалось, вообще проявляли полное равнодушие к табаку.
   Гость появился на третьи сутки. Несмотря на то, что собак в селе перебили в ходе зачисток - один из бойцов, вероятно, взял на себя их функции и предупредил, руководствуясь внутренним чутьем:
   - К нам идут, - бойцы без суеты заняли места еще до того, как в дверь постучали, и хозяин пошел открывать.
   Короткий разговор на чеченском, затем пауза, длившаяся неизвестно сколько времени.
   - В любом случае, у тех, кто снаружи, больше преимуществ, - подумал Брюс, - хотя варианты отхода предусмотрены.
   - Вас ждут, - прозвучал в темноте голос, и стало ясно, что обращаются к нему.
   Гость сидел спиной к двери, значит, там его прикрывают, - Брюс вошел в комнату и опустился на стул, стоящий невдалеке, хотя сделал это неохотно. Волнение лучше скрыть, когда стоишь, а в эту минуту Брюс волновался. Света в комнате оказалось достаточно, чтобы узнать человека с фотографии.
   - Я все сделал, как договаривались, - сказал гость голосом, как будто перешел через дорогу из соседнего дома, а не прибыл, преодолев сотни километров.
   - Мы тоже отвечаем за свои слова, - ответил Брюс и облизал пересохшие губы.
   - Слова сейчас ничего не значат, ты об этом прекрасно знаешь, - незнакомец впервые внимательно посмотрел ему в глаза.
   - Не видишь ты моего лица, - Брюс занял более выгодную позицию, хоть и зашел в комнату вторым. Гость молча протянул сложенный несколько раз лист бумаги, который был ничем иным, как картой одного из районов. Один из населенных пунктов был обведен кружком. В ответ Брюс положил на стол небольшую коробку.
  - Это трубка. Позвоните в удобное для вас время.
  Гость неподвижно сидел, никак не реагируя.
   - Позвонить может кто угодно, не обязательно ты. Остальные условия прежние, ничего не изменилось? - губы опять высохли, и страшно захотелось курить.
   Чеченец молчал.
   - Этим ты только все испортишь, - вымолвил Брюс и достал из пачки сигарету.
   - Да я знаю, что мне за вас ни хрена не заплатят, - чеченец продолжал думать, - дай мне тоже одну.
   Оба закурили.
   - Я больше рискую, - струя дыма медленно поднялась к потолку. - Этого говна у нас хватает, - и указал на телефон. - Номера будет достаточно.
   Брюс с удовольствием курил, сожалея, как быстро превращается в пепел табак.
  - А вы молодцы, грамотно прошли, - похвалил гость, - хотя вашу "Ниву" мои люди видели.
  - Ладно, - чеченец встал, - я позвоню.
  Брюс тоже поднялся.
  Гость забрал коробку со стола и криво улыбнулся.
   - Дают - бэри, а бьют - бэги, - и вышел, не прощаясь.
  
   Они тоже ушли спустя несколько минут по совсем другому маршруту. Брюс понял это, так же как и то, что задание выполнил наполовину. С телефоном расчет оказался правильным и сработал, как разведчик и предполагал. Это был скорее отвлекающий фактор, может, немного примитивный, но верный. Большим успехом являлась и сама встреча, в которой сомневался до последнего момента.
  - Нашу "Ниву" засекли - сообщил он на коротком привале.
  - Правильно, - в темноте не было видно, что его товарищ улыбается, - машин послали две, одна специально для них.
  - Вот черти, не сказали, - Брюс также не посвятил их в другие важные детали, о которых знать не положено, даже близким и проверенным. - Ну, что, пошли дальше?
   Обратная дорога всегда быстрей, особенно, если ведет к дому.
  - Давай покурим, - предложил старший группы, когда они, наконец, добрались до своих, и привычным движением сунул сигарету в рот.
  - У него это ритуал, - подсказал другой, услышав разговор.
  - Можно и так, - согласился парень.
  - Приходится часто ходить? - Брюс все же устал и не стал скрывать, вытянув ноги и привалившись спиной к какой-то стене.
  - Как любая другая творческая работа, бывает и застой, - поделился секретом военный, наблюдая за тем, как тлеет огонек сигареты в его пальцах.
  - Тихо получилось, - привел еще один аргумент Брюс.
  - За это премиальных не дают, - засмеялся второй боец, - хотя так лучше.
  - Приятно познакомиться, - давая понять, что пришло время прощаться, сказал старший и поднялся.
  - Мне тоже.
   Крепкое рукопожатие, людей, которые на короткий миг стали его ангелами-хранителями. Он посмотрел им вслед, зная, что никогда больше их не увидит, ни живыми, ни мертвыми.
  
  
  
  
  
   -26-
  
  
   - Не знаю я, когда будет вертолет, - военный растерянно смотрел на Брюса, - поймите и меня. Им там хорошо говорить и отдавать приказы. Здесь жизнь командует.
   Он почесал небритую щеку, не рассчитывая на понимание со стороны незнакомого мужика, о котором ему неоднократно звонили.
  - Полеты запрещены, - военный не мог сказать больше, сам не знал на какой срок. - Грохнули тот борт, что вас привез. Всех грохнули.
   Брюс понял, что, если бы они прибыли вчера, то сегодня он уже стоял в очереди к самому Святому Петру.
  - Много погибших?
  - Уточняют, но шансов найти живых никаких, - военный говорил об этом спокойно и даже равнодушно, - вас мы отправим, придется подождать.
   Брюсу почувствовал себя неуютно, не хотелось быть особенным, хотя следует признать, есть обстоятельства, когда твоя жизнь ценится выше другой, и ты знаешь об этом. Мерзкое и противное чувство.
  - Как только появится ясность, сразу дадим знать, - Брюс кивнул.
  - А пока с вами будут наши ребята. Это тоже приказ. Я за вас головой отвечаю, - добавил военный.
  
   Хасан не забыл полученные наспех инструкции и пальнул из чертовой трубы, да так удачно, что машина хоть и не развалилась в воздухе, но вспыхнула, несмотря на свою броню. Пилоты, отчаянно матерясь, пытались посадить вертолет, но он завалился и рухнул наземь, похоронив под обломками и безусых парней, и боевых командиров, прошедших не одну горячую точку. Все произошло среди белого дня на глазах многих свидетелей, и хотя район срочно оцепили, старый дед успел прошмыгнуть, прежде чем захлопнулся капкан. Другие его соотечественники будет отдуваться за смертельный выстрел, принесший горе в семьи, разбросанные по огромной стране.
   - Теперь и помирать спокойно можно, - старый чеченец впервые за долгие годы торопливо семенил, все еще не веря в успех. Голова гудела то ли от мыслей, то ли от воя снаряда. Попал! Как долго мечтал об этом моменте длинными и бессонными ночами. И пусть чужая смерть не вернет ему сына, наивно полагавшего, что жизнь вечная. А русской пуле безразлично до гордого характера и планов на будущее. Хасан знал, что скоро в леса направятся ходоки, чтобы получить обещанное вознаграждение за сбитый вертолет. Таких всегда отправляется много, да и деньги нужны всем.
  . - Сбили сегодня, - жена встретила у ворот дома, - Я волновалась, успеешь ли вернуться.
   - Всему свой час, - он посмотрел ей в глаза, и женщина вздрогнула, как от разряда.
  - Как она все понимает? - Хасан прошел в дом и сразу опустился на коврик. Молиться, скорей молиться!
   Грех-то велик! Он чувствовал его всем своим существом. Так в нем навсегда и останется истина. Так никто и не узнает, кто стал душегубом тех в вертолете. А сколько еще безвинных пострадает от страшного выстрела? Может, не правильно он поступил, запустив этого шайтана?
   Голова, коснувшись ковра, замерла чуть дольше, чем положено, и Хасан наивно полагал, что сейчас придет облегчение. Однако аллах молчал, взирая на умытую кровью и слезами многострадальную землю, где невозможно найти правду и разобраться в сплетениях человеческих судеб.
  
   Василий родился зимой, так, по крайней мере, было записано в его свидетельстве о рождении, несерьезной выцветшей бумажке, которую хранили старики - родители наряду с другими важными документами в старой сумке. Николай появился на свет летом на шесть лет раньше Василия. Хотя лето в тот год не удалось вообще, в мае по утрам случались заморозки, в июне выпал снег, а потом постоянно шли дожди, так что никто и не заметил прихода осени. Олег Борисович оказался старшим среди всех и по возрасту и по званию. Ему исполнилось сорок лет. Для получения звания подполковника - в самый раз. Олег Борисович представлял из себя мужика породистого, крепко сбитого, каких на Руси пруд пруди. Василий ничем особенно не выделялся, был невысок, глаза имел карие, уши обыкновенные. О Николае можно сказать: бабий сердцеед. Приятные взору женской половины черты лица, походка и, конечно, голос. Василий к своим двадцати шести годам, еще не определился с выбором. Конечно, он имел определенный жизненный опыт общения с женщинами, но вступать в законный брак не собирался. Николай, напротив, уже успел почувствовать некоторую усталость, которая возникает после трех лет совместной жизни, тем более с человеком, имеющим несколько иной взгляд на окружающие вещи. Олег Борисович не испытывал каких-либо неудобств и был вполне доволен супругой, правда, посчитавшей, что одного ребенка в семье достаточно. Василий любил борщ, жареную картошку, пиво и рыбалку. Николай также не имел ничего против, чтобы вкусно выпить и закусить, а духовный голод удовлетворял тем, что с удовольствием смотрел спортивные передачи. Олег Борисович к телевизору питал отвращение, водку пил только после бани, обожал разгадывать кроссворды, мыть посуду и ходить в магазин за покупками. Однако за исключением приема спиртного все остальное мог себе позволить крайне редко, поскольку большую часть времени находился вне дома.
   Всех их, таких разных, объединило одно не совсем приятное событие: они вместе и почти одновременно умерли...
  
   - Это не моя нога, - пробовал возмущаться пилот вертолета, наблюдая сверху за тем, как разбирали останки погибших и складывали их в кучки. - Они что, не видят? Один сапог сорок второго размера, а второй - сорок четвертого!
  - Ладно, у тебя голова на месте, - раздался голос стрелка- радиста, - а мне-то как быть?
   Действительно, больше всех не повезло ему, если такое сравнение вообще уместно в данном случае. Головы просто не было, так как она исчезла.
   - А где остальные? - спросил тот военный, который отвечал за личный состав.
  - Ты что имеешь в виду, - решил уточнить Николай, - наши тела или наши души?
  - С останками, я думаю, разберутся, - выразил слабую надежду старший по званию уже бывший подполковник, критически наблюдая за действиями живых коллег, озабоченных осмотром некогда боевой винтокрылой машины.
  - Отбыли, наверно, - заметил воин без головы, - может, и нам пора?
  - Вы, конечно, как хотите, - пилот все еще кружил над местом трагедии, - а я к своим.
  - Толком объясни, - Олег Борисович старался сохранить контроль над ситуацией, - к каким своим?
  - К родным слетаю, к матери, жене.
  - Сообщат им, а как ты полетишь?
  - Ну, уж нет, - чувствовалось, что пилот настроен очень решительно, - пока их дождешься, ты со мной, Василий?
   Василий, а без головы оказался именно он, колебался.
  - Как я в таком виде? Перепугаю всех! Может, ты сообщишь?
  - Слушай, а как ты полетишь? - не отставал Олег Борисович.
  - Всю жизнь летал, а тут не справлюсь? Встретимся здесь через пару дней, - пилот еще раз посмотрел на сапоги разного размера, и через секунду его контур исчез вдали.
  - Как же нас так угораздило? - задал вопрос Василий, - над своей же территорией?
  - Я вообще лететь не собирался, - признался вдруг подполковник, - ты не по своей воле, как прикажут, а я, дурень,... он должен был вместо меня.
  - Майор, что ли? - Василий обратил внимание на стоящего в стороне военного с бледным лицом.
  - Он самый, - подполковник не удивился, как Василий так точно угадал.
  - Какая теперь разница? Меня другое волнует.
   В это время один из работающих внизу военных глянул на сапоги и поменял их местами.
  - Повезло старлею, - заметил подполковник, - так что тебя волнует?
  - То же самое, как я предстану без головы? - подсказал Василий.
  - Если что, я помогу, скажу, мол, так и так, - он назвал номер части, в которой служил его коллега, - теперь это уже не секрет, верно?
  - Какой секрет, им все известно, странно, мы еще здесь, между небом и землей!
  - Может, потому что неверующие? - вдруг осенило Олега Борисовича.
  - У меня крест был, я всегда его носил, вот только не знаю, не пропал ли вместе с головой?
  - Крест это хорошо, а как с грехами? - подполковник пытался вспомнить весь перечень, от чего ему стало беспокойно, - откладывал на потом, хотя люди грешные, одни больше, другие меньше, верно, Василий?
   Василий молчал, он куда-то пропал, так, по крайней мере, показалось подполковнику. Неизвестность, к которой еще прибавилось одиночество, безудержной тоской охватило военного.
   - Что же делать? - встал перед ним вопрос, - Николай обещал вернуться через пару дней.
   Подполковник вдруг осознал возникшее у него, возможно, последнее желание, и прежде чем успел принять решение, стремительно полетел, поражаясь охватившей его легкости.
  
   Если Олег Борисович самостоятельно и добровольно отправился в выбранный им пункт назначения, то Василий оказался под действием сил, о природе которых мог только догадываться.
   - Вот сюда, - раздался голос, лишенный каких-либо оттенков земных чувств, - не спешите, заполните все, в скобках можно указать подробности.
   Перед ним лежала анкета с вопросами! Он с удивлением уставился на нее.
  - Зачем это? - подумал Василий.
  - Так положено.
  - Так это... чем я думать буду?
  
   Веруешь ли в Бога? - прочитал он и подчеркнул "да".
   Напротив следующего вопроса - Носишь ли крест на груди? - уже стояла галочка.
   Соблюдаешь ли посты? - Пост, - подумал Василий, - это когда брюхо сводит от голода или, наоборот, когда не лезет от сытости и хочется передохнуть?
   Не нарушаешь ли данных тобой обетов? - Держать слово, - именно то, что отличает настоящего мужика, качество первостепенное ...
   Любишь ли ближнего как самого себя? - А кто полюбит меня? Кроме еще не старой матери, для которой он навсегда останется беспомощным и смешным парнишкой, на свете не найдется ни души, не то чтобы вспомнить, так просто имя вслух произнести.
   Помогаешь ли ближнему? - Если словом - никаких проблем, а так полагайся на себя, особенно во время испытаний и невзгод...
   Подаешь ли нищим и убогим от избытка своего? - Избыток - это что? Казенная металлическая кровать с провалившейся сеткой, нестиранная месяцами и потрепанная форма?
   Не живешь ли чужим трудом, пребывая в лености? - он глянул на свои загрубевшие и синие руки, скорее "да".
   Бережешь ли, ценишь ли чужой труд, плоды труда... время свое и чужое? - Для одних труд - распухшие на ногах вены, для других - мясистый зад, мало чем отличающийся от пухлой физиономии с пробивающимися сквозь складки глазами...
   Почитаешь ли старших, родителей. Не оскорбляешь ли? - Василий всегда ругался, не особенно задумываясь над тем, является ли это оскорблением, обидой или просто привычным языком, понятным и доступным, хотя со своими стариками мата избегал.
  - Ставь "да", - прозвучала подсказка.
  - Так я..., - начал было он.
  - Ниже еще будет вопрос, - продолжал голос.
   Воспитываешь ли детей в Боге? Молишься ли за них? - так у меня не только детей, так и девчонки не было постоянной.
  - Так и напиши, - вновь пришли ему на помощь.
   Не убиваешь ли во чреве младенца (аборты и иные средства)? - можно пропустить.
   Не услаждаешься ли непристойными изображениями? - Василий вспомнил вырезки из журналов с грудастыми бабами, висевшими на стене казармы, и решил пропустить данный пункт, чтобы ответить позже.
   Не обольщаешь ли кого непристойным соблазнительным поведением и одеждой?
  - Это женщин касается, - подсказали ему, - хотя в последнее время еще как
  сказать. Василий уверенно ответил "нет".
   Не упиваешься ли вином? - Я только спирт в последнее время, чтобы согреться, - признался он.
   Не куришь ли? - и раздался вздох.
   Не сквернословишь ли? - Василий вновь тяжело вздохнул.
   Не гадаешь ли на картах или по руке, не ходишь ли за помощью к ворожеям и гадалкам? - Был грех, - признался Василий.
  - Один раз не в счет, - пошли ему на уступки.
   Не воздаешь ли злом за зло? - а что есть "зло"? - нашелся Василий.
   Не крадешь ли?
   - Можно вопрос? Какой проходной балл? - Василий пробежал по анкете и решил передохнуть.
   - Еще немного осталось, но это важней скорее для тебя самого, чтобы претензий потом не возникало, - напомнил ему голос.
   Не лжешь ли? - а как иначе прожить? За идиота примут.
   Не издеваешься ли над слабым и беспомощным? - легкий вопрос, и еще один проходной балл в его копилке.
   Не обижаешь ли кого? - В мыслях нет, если только случайно.
   Любишь ли врагов своих? - Василий не понял и прочитал еще раз. - А как
  же присяга? Что я тут тогда вообще делал эти месяцы?
   Не гневаешься ли напрасно? - характер у Василия стал очень вспыльчивый, да и как иначе, постоянно на нервах. Любой нормальный человек не выдержит такого!
   Усмиряешь ли гордыню свою и не празднословишь ли? - с этим проще и понятнее.
   Несешь ли терпеливо свой крест и скорбь?
   Ваш номер - 1952195319771605, - услышал он, - запомнили? Мы с вами свяжемся.
  - Как же я его запомню? - удивился Василий.
  - Очень просто, - подсказали ему, - год рождения матери, отца и ваш. Вы в мае родились шестнадцатого числа?
  - Действительно, просто, - успокоился он, - у меня на числа память плохая.
  
  
   Пилот вернулся, как и обещал, но не через два дня, а спустя шесть суток.
  - Что это с тобой? - удивился Василий.
   - А это, я уже привык, сейчас объясню. На похоронах хотел побывать, но там такая бюрократия, не поверишь! Но некролог в газете уже напечатали.
  Василий таращил глаза, привыкая к новому образу товарища.
  - А что так долго? - поинтересовался он.
  - Понимаешь, у меня сбережения остались, ну, я решил жене отдать.
  - Как это? - не понимал Василий.
  - Заначка, она не знала, где я спрятал, сама не найдет. Пропадут деньги, понимаешь?
  - Отдал?
  - Хорошо, что сам спрятал, - пилот не знал, с чего начать, - ну, в общем, она того, любовник у нее. Короче, загрустил. Обидно, что так быстро, хоть для приличия продержалась бы месяц. А потом решил: отдам деньги приятелям. Пропадут, жалко.
  - А мать? - подсказал Василий.
  - Нет у меня никого... ну, полетел к одному, подождал, когда тот заснет, и к нему в сон. А там тип какой-то не пускает.
   - Не положено! - и дорогу перегородил.
   - Как не положено?
   - Тип смотрит на меня и говорит.
   - У него сегодня только бабы, а вы не баба! Не верите, сами можете глянуть, - и дверь приоткрыл.
   - Я смотрю и точно. Одни бабы и все голые. Столько, что не пробиться и не подойти.
   - И что делать?
   - В бабу давай, превращайся, если получится, - говорит тип.
   - А как? Я не умею.
   - Воображение напряги, - советует тип.
   Я напрягся.
   - Еще давай, уже грудь появилась.
   - Я уже больше не могу, - рассказывал Николай.
   - Ладно, проходи.
   - Протиснулся мимо, и тут же услышал окрик.
   - Куда лезешь? В очередь.
   - Я его близкий друг!
   - Тем более.
   Когда пробился к другу, тот уже никакой. Глаза закатил, сердечко
  бьется, испарина на лбу.
   - Деньги нужны? - кричу и от баб отбиваюсь.
   Приятель сначала глаза открыл, а потом рот.
   - Ты? Неужели это ты?
   - Я, - говорю, - я.
   - А почему ты баба? - спрашивает меня.
   - Не пробиться иначе, к тебе только баб пускают.
  - Иди сюда, - вздыхает, но потом вдруг насторожился.
  - Нет, - говорит, - ты не баба. Ты - сатана! Пошел вон отсюда!
   Представляешь? - Василий не мог поверить в рассказ товарища.
   - Бесполезный разговор. Вытолкали из сна. Тип усмехается.
   - Может, размер не тот? - и на грудь показывает.
   - Понятно, что мужику бабу хочется, - продолжал пилот, - я и сам в былые времена любил погулять, но зачем столько? Так он долго не продержится.
  - Ты береги себя! - кричу обратно.
  - Изыйди!!! Ведьма! - орет.
   - Через пару дней еще одного приятеля вспомнил. Правда, двое суток пришлось ждать, когда тот форточку откроет. Залез к нему.
   - Фу!!! Дышать нечем - это он носки снял и спать собрался. Вовремя успел. Вместе с ним посмотрели спортивный канал по телевизору. Наши, естественно, проиграли. Потом прогноз погоды. Сижу, жду, а приятель пошел на кухню, и давай бутерброды делать. Это в час ночи! Вредно! - не заснешь, - как я с тобой беседовать буду? Он подумал, подумал и чай наливает. Затем долго устраивался в кровати, но как только лег на правый бок, так сразу и захрапел. Ну, я к нему, а там дверь закрытая. Представляешь? Я ломился, ломился - никак.
  - Зря стараетесь, - смотрю, а невдалеке светится образ старичка.
  - У него снов не бывает, - говорит мне дед.
  - Вообще?
  - Никогда.
  - Тут я вспомнил, - пилот глядел на пораженного рассказом Василия, - что покойники к перемене погоды.
  - Завтра погода поменяется?
  Старичок с пониманием кивнул головой.
  - Сколько лет захожу, и все напрасно. А у вас к нему дело?
  - Деньги хотел предложить.
  - Ой, из-за них сколько бед! А много денег?
  - Пару тысяч.
  - Долларов?
  - Евро.
  - А что это такое?
  - Новая единица в Европе.
  - Доллары знаю, а эти - нет.
  - Вы давно уже здесь? Спрашиваю его.
  - По их меркам, нет.
  - И что делаете?
  - Хожу перед сменой погоды туда, сюда.
  - Это у вас такое задание?
  - Нет, я сам себе его придумал.
  - Как это? - не понял я.
  - Мне сказали - ждите. Я ждал, ждал, а потом вспомнил и стал ходить.
  - А почему они так тянут?
  - Не все бумаги получили, наверно. Им спешить некуда. А вы новенький или как? - спросил меня старичок.
  - Новенький, но не свеженький.
  - Сорок дней прошло?
  - Еще нет.
  - Тогда волноваться не нужно. Хотите со мной пройтись, деньги заодно пристроите.
  Я подумал. Время есть, почему не попробовать?
   - А вы как хотели деньги пристроить? - спрашивает дедок.
  - Сначала думал жене, так она ...
  - Понятно, - перебил старичок и снял необходимость в дальнейшем
  объяснении.
  - С друзьями пока не получается. А вы ему кем приходитесь?
  - Соседом прихожусь, куда пойдем? - спросил старичок.
  - К тем, у кого денег не хватает, - отвечаю.
  - К женщине или мужчине?
  - Давайте к женщинам, - я вспомнил, как к другу пробивался.
  - Вот сюда, - подсказал старичок и указывает мне на дверь. Ну, я ненадолго поколебался и затем шагнул. А там, представляешь?
  - Так, раздеваемся быстренько, - звучит команда.
  - Опять? Везде одно и тоже!
  - Обувь снимем, - подсказывают мне.
  - Штаны можно не снимать? - обрадовался я.
  - Там видно будет.
   - А мне и снимать нечего! Сапоги здесь остались. Гляжу: кругом одни женщины, не голые, а в темных длинных платьях. Ходят и разминаются.
  - Как это? - не понял Василий.
  - Ну, распеваются, - уточнил пилот.
  - Очень хорошо, что зашли, - говорят мне, - обувь сняли? Стул возьмите.
  Становитесь на стул. У вас что? Баритон? Откуда я знаю!
  - Это не важно. Главное, что вы мужчина. Мы не ошиблись, вы мужчина?
   - Я, говорю: не знаю.
  - Действительно, грудь очень высокая! - заметил кто-то.
  - Тип не предупредил! Гад какой! - продолжал пилот.
  - Если, вы не мужчина, не расстраивайтесь. Все равно пригодитесь. Тут я решил сбежать. А они мне: куда же вы? У нас мужских голосов не хватает! Мужчина, то есть женщина! Вернитесь!
   Выскочил от них и смотрю, точно грудь у меня осталась. Вот так.
   - А старик где? - спросил Василий.
  . - Я его потом через день встретил. Он мне говорит, что все окончательно решится, когда прибудет настройщик.
  - Кто? - переспросил Василий.
  - Я сам толком не понял. Я же не рояль или гармонь. Старик объясняет:
   у него все данные на меня. Без него окончательного решения не примут, и наша дальнейшая судьба неизвестна.
  - Как он хоть выглядит?
  - Такой же, как мы.
  - Двойник, что ли?
  - Можно и так сказать.
  - А он нас не перепутает? У меня же головы нет! - вновь вспомнил
  Василий.
   - Теоретически возможность ошибки существует, но очень незначительная, - Николай поправил свою грудь.
  - Предлагают ждать.
   - Бюрократы! - оба тяжело вздохнули.
   - Деньги удалось пристроить? - вспомнил Василий рассказ пилота.
   - Старик мне говорит: зайдите еще раз к женщинам. Я же петь не умею, - признался пилот.
  - Там хор, - говорит мне дед.
   - Когда я появился вновь, встретили, как старого знакомого. Вот сюда становитесь, - продолжил рассказ пилот.
  - Опять на стул? - спросил Василий
   - Стулья все забрали. Соседи, у них собрание было, правда, обсуждали только организационные вопросы.
   - Ты и у соседей побывал? - поинтересовался Василий.
   - Так мне сказали. Я не стал возражать. Встал туда, куда указали. Особенного внимания на меня никто не обратил. Так, отдельные взгляды, а потом говорят:
  - Вы пойте, не молчите!
   - И я запел. Высоким таким голосом, сам себе удивился, - пилот вдруг посмотрел на Василия, - хочешь послушать?
  - Женская доля такая,...скромно стараться понравиться...
   Чей-то любви избегая,... робко назваться избранницей...
   Голос был приятным и немного грустным.
   - К концу песни, - возобновил рассказ Николай, - я почувствовал себя комфортней и уверенней. Грудь уже не мешала. Я даже не стал бы возражать, если у меня округлились бы бедра. В следующий раз мне сразу предложили новую партию.
  - У меня не получится! - пытался возразить пилот.
  - Больше петь некому! - настаивали женщины.
  - Как некому? Вон вас сколько!
  - Партия мужская! Вы мужчина?
  - Теперь уже не знаю, - признался Николай.
  - Значит, отказываетесь?
  - Я не уверен.
  - Думайте быстрей!
  - Не буду.
  - Что не буду? Петь не будете?
  - Петь буду, мужчиной не хочу.
  - Точно решили?
  - Да.
  - Девочки!!! В нашем полку прибыло! - закричал кто-то мужским голосом, и все бросились меня поздравлять.
  - Ты чего? - не понял Василий.
  - Мужиком был, теперь буду женщиной.
  - Как это?
  - Потом... в другой жизни, - закончил свой драматический рассказ Николай.
  - Так ты сейчас кто? - решил уточнить на всякий случай Василий.
  - Я?... бомж, - без определенного места жительства, на земле с квартирой маялся и тут, сам видишь, катавасия, - признался пилот, - а где подполковник?
  - Пропал куда-то, - Василий пытался вспомнить, как все произошло, - я уже анкету заполнил.
  - Какую анкету? - напрягся пилот.
  - Для поступления, наверно, но там проходной балл очень высокий. Сказали: вызовут, ожидайте. А ты, получается, вроде, как без конкурса.
  
   - Стук? Нет, померещилось. - Хасан перевернулся на другой бок и замер, тревожно вслушиваясь в тишину.
   - Вот опять! Кого несет? - босые ноги опустились на холодный пол, и он тихо вышел из спальни. Федералы так вести себя не будут, сразу дверь вышибут, а перед этим гранату в окно метнут. Может, соседи?
  - Кто там? - спросил он на чеченском.
  - Открывай, свои, - прозвучал знакомый голос, от которого на голове зашевелились остатки волос.
   Засов предательски не поддавался. Не может быть! - его всего заколотило и охватило нервной дрожью. На пороге стоял военный в камуфляжной форме.
  - Ты кто? - Хасан вглядывался в лицо, окутанное темнотой.
  - Твой сын, Мавладий.
  - ???
  - Это я, отец!!! - военный шагнул за порог и обнял старика. Хасан вздрогнул и почувствовал, как по щеке побежала соленая слеза. Сердце тяжело забухало, и стало очень душно. Родной запах, его собственный запах!
  - Тебя же убили! - вырвалось из груди.
  - Тише, мать разбудишь, - предупредил военный, - я ненадолго, свет не включай.
   Они замерли в темноте, обняв друг друга и боясь пошевелиться. Костлявая рука старика поползла по голове, ощупывая и лаская...
  - Я неделю назад вертолет сбил,... за тебя сбил!
  - Я знаю, поэтому и пришел, - прошептал Мавладий.
  - Что теперь будет? - слезы уже душили, - почему так?
  - Ты меня, отец, сбил, - услышал Хасан и содрогнулся.
   - Ты кто?! - старик в ужасе отпрянул. Глаза! Чужие глаза смотрели на него. В них не было ничего человеческого. Их холодный взгляд проникал внутрь и вызывал нестерпимую и страшную боль, которая разламывала голову и вызывала тошноту.
   - Я буду приходить к тебе часто, - сказал военный, - очень часто, как от себя, так и от всех остальных. Это мое последнее желание.
   Хасан рухнул и забился в судорогах, открывая свой беззубый рот, чтобы глотнуть воздух, моля о помощи и проклиная все на свете.
   Странные звуки и шум наполняли дом, переходя из одной комнаты в другую. Щелкнул выключатель, и взору предстала страшная картина дергающегося в конвульсиях тела. Перекошенное от ужаса лицо было бледным, а дикие вопли чередовались с шепотом.
   - Неужели удар? - бедная женщина не знала, как помочь старику, и сама почувствовала, что близка к тому, чтобы потерять сознание и свалиться рядом.
  
  
   -27-
  
  
   - Вот это микрофончик, - Депутат захлебнулся от аромата духов, ударившего в нос. Молодая девушка цепляла за лацкан пиджака булавку.
   - Может, мне его снять? Жарко тут у вас, - он еще раз захотел почувствовать волнующее тепло молодого женского тела.
   - Правильно, - она мило улыбнулась, - у нас горячая телефонная линия.
   Депутат скинул пиджак, повесил его на стул и приготовился к повторной процедуре.
   - Мариша, тебя к телефону, - испортил все какой-то тип, - давай я помогу.
   Тип прицепил микрофон к рубашке, обдав смрадом табака и больно дернув волосы на груди Депутата.
   - Вот вонючий! - народный избранник еще раз оглядел студию, из которой через несколько минут ему предстояло общаться с избирателями. Мариша, взяв трубку, с кем-то весело щебетала, а вонючий тип стоял рядом с кружкой и делал вид, что его мучает жажда.
   - Где этот чертов ведущий? - Депутат уже начал волноваться, когда в комнату стремительно вошел человек с огромной копной волос.
   - Всем привет! Вам особенно, - и протянул для приветствия руку.
   Депутату пришлось оторвать от стула свой зад, в противном случае, просто не смог бы пожать ему руку. На Депутате была белоснежная рубашка, на ведущем - непонятно какая.
   - Ну-с, разминочку проведем, - сказала копна волос, обращаясь неизвестно к кому, - Артем - к станку. Парень поставил кружку и сел за пульт.
   - Для того чтобы ворваться в эфир, - начал ведущий, - нужно разогреться, это, если хотите, моя фишка. Сколько у нас минут?
   - Шесть, - сказал Артем, посмотрев на огромные круглые часы.
   - Отлично! Правила такие: разрешается все, кроме матерных слов, - он посмотрел на Депутата. - Половину вопросов вы уже знаете, поэтому особенно не парьтесь.
   Депутат заглянул в свой блокнот: Будет еще меня учить, блоха мохнатая!
   - Сегодня фишка такая, - ведущий откинул прядь волос назад, откуда они тотчас же вернулись на свое законное место, - последний анекдот. Эксклюзив! Прямо из правительства.
   Они дружно засмеялись, а ведущий вытер слезы и отсчитал: три, два, один!
   Артем ловко двинул ползунковыми регуляторами на пульте и поднял голову.
   - Всем добрый день! Сегодня у нас в гостях один из ведущих политиков страны, который с удовольствием ответит на ваши вопросы. Звоните прямо сейчас, хотя я уже опоздал, потому что на связи у нас... представьтесь...
   - Вас беспокоит ветеран труда Анатолий Федорович, - раздался голос.
   - Никакого беспокойства, ваш вопрос, - рулил ведущий.
   - У нас в районе нету муниципального транспорта, в коммерческом деньги требуют. Почему нарушают закон о ветеранах?
   - Вопрос понятен, я поговорю с главой вашего района...
   - Мы ему уже писем на двести рублей отправили! Ему на нас начхать!
   - На меня, думаю, нет, - перехватил инициативу Депутат.
   - Здравствуйте, это из Сибири, как вы думаете, получит ли партия " Наш дом - не Китай" на выборах в думу тот результат, на который надеется?
   Депутат открыл блокнот. Все верно.
   - Схватка за голоса предстоит серьезная. Обратите внимание, как зомбируют граждан. И жить стало лучше, и ВВП растет, вот только со смертностью справиться никак не могут...
   - Вы знаете, что у нас живет несколько миллионов китайцев? Может, название поменять, это ведь потенциальный избиратель?
   Депутат посмотрел на ведущего. Тот только пожал плечами, полагая, что для помощи этого достаточно.
   - Очень интересное предложение, полагаю, что к нему следует прислушаться, я передам ваше пожелание, - он вытаращил глаза и повертел пальцем у виска.
   - Еще один ветеран, фамилия моя вам ничего не скажет, хоть горшком назовите, - раздался сердитый голос, - вы что там, охренели со страхованием гражданской ответственности владельцев транспортных средств? Где же нам такие деньги взять?
   Депутат вновь посмотрел на ведущего, тот поднял большой палец вверх, и народному избраннику захотелось двинуть его в нос.
   - Понимаете, закон принимался исходя не из размеров пенсий, а исходя из размеров возможного ушерба. Весь мир так живет, и мы скоро будем вместе с ними, - Депутат активно работал извилинами, - не дай бог, случится чего, сразу деньги и получите из страхового фонда... на похороны, - чуть не вырвалось у него.
   - Здравствуйте, это Семен Семенович, помните меня? Мы вместе работали в предыдущем созыве?
   Депутат насторожился.
   - Я играл левого крайнего... вспомнили?
   - Семен Семенович представлял КПРФ, - пытался исправить ситуацию Депутат. Ведущий криво улыбнулся, показав уже два пальца.
   - Хочу передать огромный привет коллегам в их трудном и благородном деле... - Депутат достал платок и вытер лоб.
   - Уважаемый Депутат, - прозвучал женский голос, - я ваша почитательница, всегда мечтала с вами поговорить. Скажите, у вас есть визажисты?
   - Нас поддерживают разные слои населения, потому что программа нашей партии отражает интересы всех, включая визажистов. А потом, для нас не имеет значение, так сказать, ориентация избирателя.
   Копна волос забилась в приступе смеха, а Артем просто рухнул на пульт.
   - После небольшой рекламной паузы мы вернемся в эфир! - пришла на помощь Мариша. Парень вытер слезы и включил какую-то ересь.
   - Все очень живенько! - сиял ведущий, - есть ньюансы, но это прямой эфир, никуда не денешься. Вы что-то взопрели!
   - Так вздор несут, - Депутат огляделся по сторонам, - где-то у вас я видел вентилятор?
   После перерыва он еще ответил на пару серьезных вопросов, делая паузу для достоверности и поглядывая в свой блокнот.
   - Привет, - раздался знакомый голос, - вы куда пропали? Заканчивайте этот балаган и быстро ко мне.
   - Внеочередное совещание по обсуждению нового законопроекта, - нашелся Депутат и стал надевать пиджак.
   А что еще оставалось делать? Не Депутату, конечно, а Генералу. Пробовал искать - бесполезно, звонил - или занято, или телефон отключен, а дело срочное, можно сказать, государственной важности.
  - А как же конспирация? - Депутат не успел перевести дыхание и опустился в кресло.
   - Лучшая конспирация, - Генерал знал, что говорить, - никакой конспирации. Еще на втором съезде РСДРП постановили, хотя, если быть точнее, им господа из охранного отделения подсказали.
   - Ну, тогда вы мне постоянный пропуск выпишите, - предложил народный избранник.
   - Куда? - не понял Генерал, - по вашей ксиве без очереди хоть на тот свет попасть можно.
   - Туда мне не нужно, а вот к вам не помешает.
   - Вы, батенька, совсем того, заработались, - заметил Генерал и решил перейти к делу. Свои люди, это с другим нужны вводные слова и предложения: Как там супруга? Как мама себя чувствует? - Умерла мама пять лет назад. Обидно, но вы держитесь.
   - Значит так, - начинать все-таки нужно, - вы в последний раз ездили, мне еще трусы подарили, помните? - это должно было направить к исходной точке.
   - Не подошли? - удивился Депутат, - или цвет не тот?
   Генерал Леша с выражением посмотрел на товарища по борьбе. Товарищ понял, что сморозил, хотя ветерка не помешало бы, в кабинете было душновато.
   - Ездили в последний раз, - Депутат молча кивнул, соглашаясь, - встречались с усатым стариком.
   - Это он мне трусы подарил, - признался Депутат и прикусил язык.
   - Нас, - Генерал сделал паузу, - интересует этот дед. Вспомните, пожалуйста.
   Депутат задумался: сколько времени прошло после командировки, какие могут быть подробности!
   - А он кто?
   - Я же сказал, - Генерал был очень терпеливым, - он нас интересует.
   - Вспомнил! - обрадовался Депутат, - они известный скульптор.
   - Мафиози они, - не выдержал Генерал, - самый настоящий мафиози!
   Народный избранник уже давно перестал удивляться, хотя брови на лоб поднимать умел неплохо. - Вот тебе раз, - размышлял депутат, - старый пердун с усами, а туда же! Отобедал в ресторане, о футболе говорили задушевно, а он, значит, злодей и душегуб. Неприятно получается. Отдувайся теперь непонятно за что?
   - Ну и народ! - думал Генерал, - с кем приходится работать? В голове одни штрафные удары, пока мордой не ткешь, ничего не видят. Хотя можно задним числом все оформить и к делу приобщить. Так, мол, и так, была в базе данных справочка, а что не разглядели сразу, ничего страшного, на то время необходимо.
   То, что Дон Педро представлял собой определенный слой общества, ни для кого секретом в его стране не являлось. Тем более что был он как бы на пенсии или, лучше сказать, в отставке. Но это у них, а у нас другое дело, к иностранцам всегда повышенный интерес. Одно обидно, не хотел Педро к нам ехать. Получили на него информацию, очень интересную, а он не едет. Другой едет, а на него ничего нет. Странно, - размышлял Генерал, тот самый, который отвечал за мыслительные процессы, - да ладно, что-нибудь придумаем, не в первый раз. Связи отработаем, присмотримся, прижмем кого надо или просто на контроль возьмем. Главное - есть от чего оттолкнуться, что взять за основу, и завертеть можно в любую сторону, хочешь в эту, а хочешь в ту.
   - Какую сторону? - вдруг спросил Леша.
   - В любую, - подсказал первый Генерал
   - Вот что, - Леша на секунду задумался, - надоели вы мне все трое!
   Все трое замерли, пораженные, предчувствуя худшее.
   А Леша тем временем хотел выругаться и поэтому напряженно думал. Возможно, вам покажется странным, но Леша не умел ругаться. У него это всегда не получалось. Он или путал предлоги в устоявшихся крепких выражениях, либо вообще забывал нужное слово, и должного эффекта, положенного в таких случаях, не происходило. К примеру, вместо предлога "в" с глаголом движения и существительным женского рода Леша использовал предлог " на" и наоборот, но уже с существительным мужского рода. Получалось забавно. Попробуйте сами!
   - Вы уволены, - наконец, принял он решение, - трое с сегодняшнего дня.
   - А как же информация? - по привычке спросил один из Генералов.
   - Информация? А ну ее,... - Леша вновь задумался, - в жопу! И понял, что на этот раз справился.
   Информация тоже оперативная имелась и у Брюса, но он никак не мог выбраться из забытой богом и своим командованием земли.
   - Да что же это такое? - матерился мужик, виртуозно нанизывая одно ругательство на другое, - мне срочно нужно в Центр.
   - Можем поездом отправить, но в общем вагоне, других билетов нет.
   Ему хотелось закричать: Я - разведчик! Выполняю особо важное задание, а вы - в общем вагоне!
   - Иди по видику посмотри "Смертельное оружие -2" , - предложили ему, - и водочки выпей, помогает от всего и от поноса тоже.
   А куда денешься? Пошел смотреть уже в пятый раз.
   - Каждый день пью! - он заметил, что доза постоянно увеличивалась, а пьянеть организм категорически отказывался.
   - Может, спиртика? Чистый, как слеза, - поддерживали бойцы, замачивая в воде сухари, которые не довезли до Афганистана, но вновь пригодившиеся уже непонятно на чьей земле.
   - Не рыпайся, скоро заберут, вертушка прилететь должна, - сообщил после второй кружки один из его новых приятелей. - Ты мне скажи, чем займешься, когда выберешься отсюда?
   - Душ приму, - ложка Брюса погнулась о кусок мяса в металлической банке.
   - А потом? - воин попался любопытный или, возможно, был рад свежему лицу.
   - Спать лягу, - Брюс вытащил пальцами потроха и сунул в рот.
   - А потом? - допытывался военный.
   - Душ приму, - мясо оказалось жилистым и невкусным, а воображение уже давно не работало.
   - Я на твоем месте, - воин посмотрел на приклеенную на стене обложку со смазливой теткой, которая натянула майку, прикрыв интимное место, но при этом оголила груди, - так бы оттянулся!
   Брюс тоже перевел взгляд на эротическую картинку. Какая она тетка, ей лет двадцать от силы, но выглядит старше. Сколько тысяч неизвестных мужиков жадно пялятся на нее, мысленно свершая гнусные похотливые желания. Неужели она не понимает, что добровольно отдала не только свое тело, но и душу, причем сразу всем одновременно. Лучшего подарка дьяволу не придумаешь.
   - А если это твоя девчонка? - спросил разведчик и выплюнул потроха обратно в банку.
   - Моя девчонка? - воин тупо поглядел на Брюса.
   - Предположим, на обложке твоя девчонка или сестра, - перевел он с русского на русский.
   - У меня сестра в институте учится, - с гордостью ответил парень, - а фигурка у нее, - и вновь оценил девку на фото, - даст сто очков вперед этой.
   - Ты меня не понял, я говорю, хотел бы ты, чтобы на обложке твоя девчонка была в таком же виде?
  - Она же не сучка, - в голосе парня зашевелились враждебные нотки, - ты думай, что несешь!
   Брюс осознал: еще немного, и скопившая агрессия и ненависть молодого бойца обрушится на него. На помощь придет и спирт, затуманивший голову и наливший кровью холодные глаза.
   - Она себе такого не позволит, - воин немного остыл, но угроза все еще витала в воздухе. - Эта сама сюда залезла, она что, не знала, как на нее дрочить будут?
   - Поэтому сначала душ, а потом спать, - произнес Брюс.
   Парень вдруг расслабился и улыбнулся, вернувшись в прежнего, всем знакомого Сашку.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"