Даже не представляю с чего начать. Начало или, по-иному сказать, завязка крайне важна. А если с самого начала, с ума сойдешь - никакой памяти не хватит. Поэтому не судите строго. Иван Петрович родил Сеню. Конечно, сам он родить не мог, но участие принимал активное. Семен Иванович в свою очередь родил Егора, а тот уже родил другого Ивана. Получается, Иван Егорович. Сына Ивана Егоровича супруга хотела назвать Матвеем. И назвала, хотя муж возражал. Он, дурень, полагал, что другой Матвей имеет тайное отношение к рождению сына. Матвей родил Николая - славный получился мальчуган. Многие так думали. Так вот, о Николае и пойдет речь. К чему данный исторический подход? Да потому что сейчас не разобраться, кто во всем виноват.
Что дальше? А дальше начинается самое интересное. Наберитесь терпения. И вот, которого назвали Николаем, вступает в жизнь. Пока еще детскую. А что требуется от ребенка? Расти себе на радость родителям, в меру сил и способностей украшай нелегкую жизнь стариков. Как бы ни так. Николай категорически отказывался украшать жизнь. Бабка повитуха, что приложилась слегка, шлепнув Николая при рождении по розовой попке, сильно об этом пожалела. У бабки начала сохнуть рука. Без видимой причины. Шлепнуть младенца по попке - как подарить пропуск в жизнь. О болезни бабки вскоре забыли, отнесли через год на погост и выпили по стакану самогона. Как говорится - на дорожку.
Воспитывали прежде доступными средствами, редко словом, чаше делом или что было под рукой. Это нынче кричат о правах ребенка. А прежде рассуждали иначе - бог дал, бог забрал. Вот и весь сказ, и все права. В возрасте трех лет Николай сильно заболел, требовалась помощь специалиста. Повезли в больницу. По дороге машина сломалась. Месяц назад в торжественной обстановке машину передали на баланс лечебного заведения. Радости не было предела. После поломки механик получил выговор, медперсонал скорой помощи отделался испугом. Николай странным образом поправился на следующий день. Домой возвращались на автобусе, который попал в аварию. А еще через неделю автобус сгорел без видимой причины.
Вот тут-то Матвей Иванович призадумался. Николай в это время сидел и хлебал щи. Или борщ? Но только не уху. Мать, а мать, - говорит Матвей Иванович, - сандалии, что мы Кольке купили, где? Выбросили, - отвечает мать. Выбросили, а сандалям неделя. Я штаны носил пять лет, - продолжает Матвей Иванович, - а прежде брат мой носил. А до брата - отец. Что же это на белом свете творится? Взял у сына ложку и по лбу. Не бойтесь - деревянная была ложка. Кроме воспитательного момента, ничего дурного. Ты, - говорит Матвей Иванович, - у меня брось! Ишь, какой! Гордый! Сандали ему не нравятся.
Мать умней была, хотя и она перепугалась - не каждый день автотранспорт из строя выходит. А сандалии? Они же денег стоят.
Ну и ладно, ну и хорошо. Только через год обвалился в соседнем подъезде балкон. Слава богу, никто не пострадал. А прежде мать собственными глазами видела, как пенсионер драл Кольке уши. Вероятно, за дело. Она, конечно, как водится, за парня заступилась - накричалась вдоволь и плюнула в сторону старика пару раз. Вот только забыла, говорила она или не говорила. А кто вспомнит в минуту сильного душевного потрясения, о чем он кричит или как ругается? Что именно говорила? "Чтобы ты, окаянный, провалился!" Вот балкон и обрушился. А старик-то любил на балконе посидеть и папироской побаловаться.
Каких-либо колдовских способностей мать Николая за собой не замечала. А вдруг сын слышал, как она старика бранила? Неуютно стало на душе. Еще не хватало, чтобы парень дружбу с бесами завел. Да и хороший он мальчик. По головке погладишь, а головка приятная - еще хочется. Принялась вспоминать, кто в роду грешил. Вспомнить не может. А на кого похож сын? Странный вопрос - в бабку пошел. Неужели бабка? А что бабка? Гадала. Так все гадали. Под рождество греха никакого. Болячки заговаривала! Но денег не брала. Если там подношение бесхитростное, от сердца... а если на сердце камень?
Принялась приглядываться к сыну. Точно! Как есть, бабка в нем иногда проступает. Головку повернет или глаза опустит - вылитая бабка. Вот беда какая!
А Колька через неделю приходит и объявляет, что он теперь пионер. Дай ему рубль на пионерский галстук. Он галстук купит, чтобы потом перед лицом своих товарищей ему повязали. А как не дашь? Куда ни глянь, кругом пионеры. Чего? - возмутился отец. - Какой еще рубль! Сегодня дай рубль, а завтра - два?
И дал Кольке рубль. А затем тумака, чтобы не обидно было. А как иначе? Кто Матвею Ивановичу рубль даст? Чтобы вот так - запросто так? Начальник что ли? Или бригадир? Да и как ты себе представляешь? Приходит Матвей Иванович на работу и говорит начальнику, а дай-ка мне рубль. Да он Матвею Ивановичу так даст - мало не покажется. Поэтому тумак обязателен. В воспитательных, как говорится, целях.
В пионерах, Николай в люди не выбился - конкуренция. Учебой не слишком увлекался, но классного преподавателя заморил - у нее какая-то хроническая болезнь объявилась. Вроде аллергии на пыльцу. Только аллергия круглый год. Будь бедная женщина внимательней, сообразила бы непременно, что приступы болезни удивительным образом проходили, когда в классе отсутствовал Николай.
Кем был Иван Петрович, который родил Сеню? Поди - вспомни. А Егор Семенович - сын Сени? В карты он любил играть. Точно! Егор Семенович сам не свой был до карт. Вот и все грехи. Он уже когда одной ногой в могиле был и вставал только по нужде, тем не менее выползал на свет перекинуться в картишки. Только шепни на ухо, пошли, мол, перекинемся, глаз воспаленный откроет и через минуту другой человек. Где человек - дьявол сущий! А вдруг в нем секрет? А бабка тогда какое имеет отношение?
Без посторонней силы не обойтись. Только не желали ее признавать. Нет посторонней силы и точка. В космос ракету запустить - пожалуйста, звезду новую открыть - не вопрос, но чтобы рядом с тобой существовала неизвестная сила? Из пионеров Николая выгнали в седьмом классе - галстук потерял. Рубль вернешь, - напомнил отец и на этом успокоился. Николай к этому времени напоминал необструганную оглоблю или жердь - как вам будет угодно. Дерзил, но отца побаивался. Проще с матерью - она ему крестик на шею желала повесить. Наивная женщина - проблемы отцов и детей вечные.
А если сглазил кто? Парень-то не виноват. В чем грех, если кто-то в роду натворил дел? Всякое случается. Живешь и не ведаешь, что несешь на себе печать - расплату за чужие проступки. Хотя жить можно с прошлым грехом, нынешним - в чем разница? Матвей Иванович умер достойно - повернулся вечером к стенке, а утром уже холодный. Время, видно, подошло.
- Держи, - сказал Николай, и положил покойнику в карман рубль - круглую монетку с ликом воина освободителя.
А дальше начинается и вовсе грустное. Устроился Николай на работу. Предприятие вскоре закрылось. В армию забрали и отправили служить - неделю поездом ехал. Нет там жизни - птицы не летают, зверь не ходит, лишь ветер дует. И кого здесь охранять? Говорят - рубежи. Сколько в бинокль не смотрел два года, так никого и не увидел. Пустота. Конец света, где потерялось время, и забылась в тяжелом сне природа. И он одичал, едва говорить не разучился. Письма сам себе писал, а затем ждал - ночь слушал. Стоит на посту и слушает ночь, чего она ему скажет. Два года, думал - вечность. А затем ему предложили вечность продлить, сделать вечность бесконечностью - подписать контракт без срока.
Хорошее было время - спокойное. Некуда спешить. Нирвана круглосуточно. Крикнешь - себя не услышишь. Еще разок крикнешь - вдруг ошибся? Отец явился - довольный, благодарит за рубль, а затем Егор Семенович в белых тапочках. Сейчас, говорит, мы с тобой пульку распишем. У меня времени хоть отбавляй, да и тебе спешить некуда. А это еще что у тебя - ружье? Странное какое-то ружье, я такого никогда не видел. И вот еще, не кричи в следующий раз - стой, кто идет! Нет здесь никого!
- Устав, - объясняет Николай,- положено. А потом откуда мне знать, что ты Егор Семенович? Вдруг ты диверсант, покусившийся на рубежи нашей Родины?
- У нас в роду все ответственные были, - согласился Егор Семенович, - мешать не буду, стереги рубежи, дозором обходи, может, и орден дадут.
Орден не дали. За какие заслуги? Истуканом в ночи стоишь и с призраками говоришь? Плохо. Враг опасен и коварен - слышали, наверно? Николай сел и написал командиру рапорт - видел на объекте посторонних, задержать не удалось - оба скрылись. Приехали из особого отдела серьезные люди. Три часа беседовали, показания снимали. Верно, - говорят, по данным космической разведки наблюдали неопознанный объект. Вероятно, вражеский. И отвезли Николая в госпиталь, а затем от греха подальше комиссовали. Дали новую шинель на два размера больше, сухой паек и свежий номер газеты " На страже Родины".
Обратно везли самолетом. Поезда на край света уже не ходили - возить было некого. А везти одного Николая накладно. Одного угля для паровоза потребуется уйма. А чая - сколько? Если он будет пить три раза в день по стакану чая, за неделю уйдет много - сами-то посчитайте. А самолетом удобно - посадили на ящики, и смотри себе в окно - любуйся необъятными просторами.
Самолет не сломался, долетел вполне благополучно. Это он уже потом сломается без Николая, рухнет в болото, и никто его не найдет. Скажут, аномалия или человеческий фактор. И дозор, где служил Николай, закроют - там все как один с ума сойдут. Примутся гоняться за Егором Семеновичем в белых тапочках. А с того, как с гуся вода. Услышит команду - стой, кто идет! и сразу в четвертое измерение. Откуда ему знать, что Николая уволили?
Ну, вот, добрались мы уже где-то до половины нашего повествования. Некий драматизм налицо. Особенно, где о службе. Папа умер - тоже плохо. Мама жива. Не берут старушку годы. А потом как помрешь? Сначала сына нужно дождаться из армии, женить, на внуков глянуть, а уж затем, как говорится, в добрый путь.
С девками нынче сложно. И прежде было сложно, а теперь вообще не знаешь, что думать. Жену себе найти не проблема. А вот хорошую жену - еще поискать. Ищет себе Николай жену - найти не может. Вроде и девок много, и выбор, все одно - проблема. А девки? Словно не знают, чего желают. И чтобы видный, и состоятельный, машина - обязательно, перспективы на работе, внимательный, заботливый и не дурак. Да какой нынче кандидат будет отвечать всем этим требованиям? Поэтому Николай женился на дуре. Ничего ей не надо - ни машины, ни карьеры. Слово ласковое скажет и достаточно. Звать Машей.
В общем, туда, сюда - год проходит. Весна, затем лето, яблони в цвету, комары, мухи - жизнь продолжается, то есть бежит куда-то туда, неподвластная человеческим законам, - их в последнее время столько напринимали, что запутались окончательно. А чтобы порядок навести решили принять новые. Николай тоже времени не теряет, стругает в год по ребятенку. Мамаше на старости отрада, жене - заботы и хлопоты, а Николаю - тарелка борща. Столетие на исходе, и Николай наш вроде как состарился. Не молодой - точно. Но и ума не нажил. Скачет с одной работы на другую, чего-то делает, куда-то бегает - суета. Маша хотя и не шибко умная, однако смотрит, что-то не так. Не складывается жизнь. Молодость уходит, наследства не предвидится, и дети постоянно кушать требуют. С Николаем поговорила. Парень удивился - еще вчера дурой была, а сегодня размышляет здраво - откуда в ней?
Легко сказать - "вставай на ноги". Именно так Маша и сказала, мол, хватит валять дурака - вставай на ноги. Встал Николай, прошелся по комнате и что? Где мои таланты? В карты играть не умею, судьбу предсказывать не могу, ума явно недостаточно. Помнится, в детстве неплохо получалось. Балкон-то у старика Николай обрушил, и машину испортил - не хотел ехать в больницу. Учительницу пожалел - сопли не наказание, а баловство.
Через неделю случился финансовый кризис. Случился в одной из европейских стран - Николай решил таким образом провести эксперимент. Конечно, возможны и совпадения. Исключить подобного исхода никто не может. Революционных волнений Николай не желал - слишком рискованная затея, хотя выгода очевидна. Если, скажем, устроить волнения в нефтедобывающей стране, можно кое с кем и договориться. Сколько просить? В этом весь вопрос. Маша как дурой была, так дурой и осталась. Николай спрашивает, сколько тебе для счастья нужно? Для полного? Да, сколько тебе, дуре, нужно для полного счастья? В долларах или в евро? - уточняет Маша. В рублях! На день, - отвечает женщина, - пятьсот рублей хватит. Как я буду просить пятьсот рублей! - возражает Николай. - Минимум пятьсот миллионов. А куда мы их положим? - спрашивает Маша, - а если дефолт?
Мамаша на костылях выползла. Руками машет, слезы утирает - не бери греха на душу, Коля! Я тебя прошу! Как я потом людям в глаза смотреть буду!
Еще одна дура. Как она будет смотреть людям в глаза? С сотнями миллионов в кармане как она будет смотреть? Через очки! Куплю я тебе, мама, на старости лет очки и будешь смотреть свои сериалы.
С женщинами всегда одни проблемы. Нет денег - плохо. Есть деньги - еще хуже. Как он от них устал! Сейчас бы в тундру на край земли, где мертвая природа забылась в мертвом сне.
- Стой! Кто идет! - услышал Николай знакомый голос, а затем явился и сам Егор Семенович. - Не опоздал? Пульку распишем? А на что играть будем? Говорят, у тебя деньги появились? Знаешь, Коля, я всегда в тебя верил. Тебя еще не было, а я верил.
- Пятьсот рублей! Завтра! И чтобы никаких отговорок! - решительно произнесла Маша.
- Как знаешь. Пятьсот, так пятьсот, - промычал Николай и отправился расписывать пульку. До вечерних новостей оставалось время.
Играли серьезно. Егор Семенович рассказывало о своем нынешнем положении. Жаловался. Сколько лет прошло, как он умер? Принялись считать. Оказалось, прошло слишком даже много. Николай в армии отслужил, домой вернулся, женился, детей народил. Сколько народил? Принялись считать. Получилось четверо. Ну, это только которые в законном браке. А которые по легкомыслию - здесь сам черт не разберет. Не берут, - жалуется Егор Семенович, - не могут найти подходящей вакансии. А как же! У них там строго. Нет подходящей вакансии, ожидайте в порядке общей очереди. Определили в приют временный. Тоска зеленая. Нашелся только один покойник, в прошлом любитель домино. А как ты с ним в карты играть будешь?
Николай жалуется, мол, жена денег требует. Вынь и положи ей пятьсот рублей. Меньше никак нельзя. Меньше, если только сдохнуть окончательно. Кризисы через неделю, дефолты, цунами, землятресения и прочая аномалия. Житья никакого. Говорят, дальше еще хуже будет.
Егор Семенович удивился. Оказывается, как он во время умер! Хлопот никаких. Сегодня живой, а завтра уже неживой. Никаких тебе врачей, докторов и прочей публики.
- Отца, - спрашивает Николай, - не встречал? Он тоже умер.
- Не встречал. Да и как ты себе представляешь? Там народа - не счесть. В школе учился? Поэтому должен помнить. Сколько племен и народностей в бытность свою по земле ходило? А до нашей эры? Вот всех и пересчитай. У них там арифметика, прежде всего, в почете. Перекличка два раза в сутки, чтобы, как говорится, не потерять кого. А ты как думал! Представился и гуляй на все четыре стороны? Вот до вечерней проверки с тобой и поиграю. Пятьсот рублей просит? Ну и дура она у тебя! Да у меня пятьсот рублей за всю жизнь не было. А тут на каждый день! Где ты ее, Колька, нашел? Редкий экземпляр.
А сам, - думает Николай, - не редкий? Это какой страстью нужно обладать, чтобы и после смерти с картами не расставаться. Угомонись, старик! Поэтому и вакансию найти не могу.
Но как угомониться? Как совладать с грехом, что послан силами не земными, а космическими? Не в нем ли радость и упоение души? Отрада сердца и вызов времени. Как ты осилишь время, заставив его ускорить или замедлить свой бег? Чтобы не ты ждал, а время тебя ждало. Чтобы не время, а ты был господином. И в этом грех? Распоряжаться и командовать, а не ждать милосердия и снисхождения.
Вечером Николай сидел на кухне. Сидел в одиночестве, призрак покинул дом, а когда - не вспомнить. С кризисом, он, конечно, погорячился. Кризис явно не его рук дело. Обыкновенное совпадение. А вот чего попроще, здесь - пожалуйста. Николай взглянул без всякой цели на потолок. На потолке висела лампочка. Обыкновенная российская лампочка из магазина. В голову пришла странная мысль. Какая? Неизвестно, но лампочка погасла. А прежде моргнула ослепительным светом.
Все еще находясь в сомнении, Николай глянул в окно. Свет не горел во всем доме. Он не горел во всем квартале! Мамаша на костылях выползла. В темноте блеснули два сердитых огонька.
- Заняться нечем? Все озорничаешь? Здоровенный мужик, а словно дитя неразумное. Коля! Я тебя прошу! Как я потом людям в глаза смотреть буду!
- Ты чего, мать? Я тут и вовсе не причем! - отвечает Николай. - Кризис у нас - слыхала? Энергетический кризис.