Николай Трофимович в это время покуривал с видом победителя, наблюдая, как расходятся после дебатов его товарищи. Кто налево отправился, кто прямо на остановочку, а он пешочком. Можно было, конечно, воспользоваться городским автотранспортом. А куда спешить? Домой? Что он там забыл! Последнюю неделю почти из квартиры не выходил - доклад готовил. Да и без доклада надоело в четырех стенах. Летом еще куда ни шло, а вот зимой. Страшно зимой, если признаться. Холода он не боялся, как и возможности поскользнуться на коварном ледку. Хотя нельзя падать, никак нельзя! Кости уже плохие. Как ветер дунет посильней, так слышно, как в костях завоет, словно в трубе. Он сначала решил, что ошибся. Даже остановился. Откуда, спрашивается, вой такой стоит? А потом понял: из него, из костей вой идет! Ужас! Дырявые кости! Ну, а летом терпимо, особливо, когда солнышко. Дурачье эти людишки. Не понимают, ничего не понимают! Вот оно счастье - то. Рядом. Глаза подними и делать ничего не надо. Присядь на скамейку, если устал, а не устал, шагай себе в парк. А там по знакомой тропочке через мостик. Хороший такой мостик, аккуратный, дугой выгнулся, чтобы придать ландшафту выразительности. Не было бы мостика, не было бы и настроения. Как подойдешь к нему и чувствуешь, как он тебя уже поджидает. Затем по лесенкам, сразу, конечно, не получается, больно круто. Лесенки не виноваты, косогор все же, зимой ребятишки и на санках и на картонке. И быстро так летят и не боятся однако. На то они и ребятишки, не боятся ничего, страха не знают. А если и упадут. Ты попробуй упасть-то зимой! Да не куда-нибудь, а на лед! Что за организм у них такой? Об лед со все маху, и не один раз! И смеются, вот черти! А сейчас ни души.
Николай Трофимович выждал пару минут. Лесенка хороша, но все равно отдых требуется. Раньше тут и лесенки не было. Ничего не было: ни мостка, ни парка. Это он отлично помнил, спортивная площадка была. В смысле, поле, где в футбол парни играли. Николай Трофимович в футбол плохо играл. Бегал шустро, а вот там приемы всякие обводки не давались. Не получалось, а перед девчатами срамиться не хотелось. Да и другие не шибко чтобы техникой владели, а мяч - одно недоразумение. Штопанный перештопанный, бедолага. Вот уж кому досталось! Каждый день по несколько часов пинали его взашей. Другой какой и дух бы испустил, а этот молодец. А сейчас? Ходил как-то Николай Трофимович на матч. Все в трусах с номерами, мяч-то кожаный. Самый настоящий! Николай Трофимович даже пнул один раз, когда угловой подавали. Не рассчитал парень, так закрутил, что вылетел за пределы. А тут он, Николай Трофимович.
Тяжелый, окаянный, и чистая кожа! Сносу не будет! Вот и скамейка. Его личная скамейка. И бутылочка стоит. Из-под молока или кефира. Надо бутылочку в урну опустить, непорядок, как это он прежде не заметил? И кому вздумалось на лавочке кефир пить? Ладно, мужики бутылек портвейна ковырнут и бросят. Понятное дело, а тут кефир? Кефир Николай Трофимович не любил, изжога такая начиналась, и в брюхе гудело. Неудобно перед людьми. Стоишь, к примеру, в очереди, чтобы за свет заплатить. Одет аккуратно, костюм, ботинки любимые, а тут: тррр-тррр-тррр! Народ все же воспитанный, взгляд бросит молча, а живот опять: тррр-тррр-тррр! Ну, Николай Трофимович тоже обернется, вроде, как у соседа урчит. А газы давай ходить по нутру, и настроение пропадает. Одна мысль гложет: скорей бы заплатить, да на свежий воздух выскочить. И настроение философствовать пропадает. Любил ветеран предаваться работе мысли. Занятие, я вам скажу, не только интересное, но, несомненно, нужное, полезное занятие.
По своему характеру, или, возможно, по каким-то другим причинам Николай Трофимович был все-таки человеком щедрым и любил давать советы. Часто у него это неплохо получалось, то есть окружающие прислушивались к тому, о чем он говорил. Что следовало дальше, узнать просто невозможно. Может, они просто внимательно слушали советы ветерана и этим ограничивались, а, может, начинали действовать в том направлении, которое он указывал. Сам Николай Трофимович не понимал, почему с ним такое происходит.
- Вдруг это хобби такое? - размышлял он. Один книги коллекционирует, другой деньги собирает, третий по театрам бегает. А я - советы даю. Мне не жалко своей мыслью поделиться.
А что? Прав он во многом. Не каждый способен на такой ответственный шаг. Кто-то под пытками не согласится поделиться советом, так как равнодушен и безжалостен к своему собрату.
- Если и знаю, но не скажу. Сам думай своей головой.
Другие, если и поделятся советом, так их нужно об этом попросить. До них самих никак не дойдет, что человек в затруднительном положении: мучается, ночами не спит, аппетит потерял, или, наоборот, вес лишний набрал, не знает, как ему поступить. Разные бывают люди.
Советы Николай Трофимович давал всегда и везде, где бы он ни находился -
во дворе, на собрании, в магазине, да где угодно! Если это хобби, то человек не может ничего поделать с собой. Это выше его сил и диктует свою волю иногда вопреки здравому смыслу. Случалось, что не все прислушивались к советам пенсионера республиканского значения. Некоторые прямо ему об этом говорили. Невоспитанные люди могли вообще его послать. А зачем обижаться? Ты прислушайся, а там действуй самостоятельно. Выбор за тобой. Есть с чем сравнить. Это всегда интересно и даже полезно для головы. Но не все с этим согласны. Лишний совет может помешать принятию решения. Если совет со стороны, получается, что это уже не твое решение. Не дай бог, потом не так произойдет, как задумал, начнешь сердиться, ругаться, даже морду набить захочется. Ну, а если все будет хорошо, ты вообще о нем не вспомнишь никогда.
Любое коллекционирование это процесс двухсторонний. Ты вынужден не только собирать, но отдавать, точнее говоря, производить обмен. Тут у Николая Трофимовича имелись проблемы. Никто никогда не давал ему советов, несмотря на внутреннее желание ветерана принять с благодарностью, пускай, даже лишенную здравого смысла фразу. Иногда он над этим пытался размышлять, но истина так и оставалась где-то рядом.
- Опять платить за коммунальные услуги, - и, надев свои любимые башмаки, отправился по знакомому маршруту. - Сколько же я прошел километров, если хожу уже двадцать лет? - Вроде, много, но до рекорда в книгу Гиннесса не хватало. А сколько же я денег заплатил за это время? - и приступал к сложным подсчетам, шлепая по дорожке, что вела к сберкассе. Как всегда, там была очередь. Возможно, в другой какой-нибудь день клиенты отсутствовали, но когда появлялся Николай Трофимович, народ заполнял все имеющееся пространство. Вначале, лет пятнадцать назад, он пробовал приходить в другое время, но всякий раз неудачно. Поэтому перестал бороться с этой напастью и терпеливо ожидал, когда все стоящие впереди его граждане решат свои денежные вопросы. Чтобы не терять времени зря, подсчитал сумму, которую выплатил государству. Сначала считал без учета льгот, затем с полагающимися ему, как ветерану, скидками.
- Интересно, - в голову пришла еще одна мысль, - чтобы отдать свои деньги, приходится в очереди стоять. Когда деньги получаешь, все же не так обидно.
Внимательно смотрел на окружающие лица и понимал, что многие разделяют и поддерживают его новое открытие.
- С этим ясно, а сколько же лет в своей жизни я отстоял в очереди? Как ни покажется вам странным, но своим правом встать первым пользовался крайне редко. К примеру, когда начинало гудеть в животе.
Но однажды с ним приключилась забавная история! Было это... уже забыл когда, но было точно. Тоже, кстати, случилось летом. В сберкассе все и произошло. Отдавал он в очередной раз в государственную казну небольшие свои сбережения за пребывание не только на этом свете, но, вероятно, и за будущий переход в другое измерение, и собирался уходить, а тут кассир обращается к нему. Так и говорит:
Это прозвучало так неожиданно, что он даже растерялся. Во-первых, мужчина! Не дедушка или еще бог, знает кто, а мужчина! Значит, как говорят, еще могу!
- Вы это мне? - переспросил на всякий случай.
- Конечно, вам.
- Вы действительно советуете, или делаете это из профессиональных соображений? - поинтересовался Николай Трофимович.
- У меня легкая рука, - говорит кассир и разворачивает перед ним веером билеты.
- Если вы мне советуете купить, тогда и выберите сами билетик-то, - предложил ветеран.
- Пусть она еще за него и заплатит, - пошутил кто-то.
- Выбирайте, - не поняла шутки кассир. Приятная такая женщина, полненькая и с декольте.
Домой пришел в приподнятом настроении, хотя вскоре прочитал в газете, что тарифы поднимут непременно. Через две недели состоялся розыгрыш, и Николай Трофимович выиграл! Да, да, с билетом ему повезло. И выиграл он ровно в два раза больше, чем стоил билет. Через месяц вновь пришел в сберкассу, заплатил все, что полагается, и купил еще один лотерейный билет.
- Это вам, - и протягивает билет кассиру.
А та его узнала и улыбается. Мило так улыбается, я же говорю, приятная женщина.
- Мне?
- Вам, - кивает головой ветеран и тоже улыбается в свои тараканьи усы.
- Зачем?
- Гм, голубушка, вы же мне посоветовали купить билетик, а я возьми и выиграй! Представляете! А теперь ваш черед, вдруг и вам повезет?
Странные эти ветераны, и что у них на уме - никто не знает. Они и сами, наверно, не знают! Папироску жалко, а билетик возьмите. А если там тыща! Или две тыщи? Это сколько же папиросок можно купить? Или все же здесь что-то другое? Или выразительной оказалась женщина, как впрочем, и ее декольте...
Именно про декольте подумала и Лидочка! В своем творческом поиске, а иначе как еще по-иному обозначить тот мучительный процесс, в котором пребывала вот уже не первую неделю бедная девушка, всякий раз пытаясь продвинуться дальше. Все имеющиеся наряды, а их оказалось к удивлению, не так и много, не приносили удовлетворения. Даже наоборот, выглядели какими-то тусклыми и невыразительными. Длина юбки уже подходила к критической границе, и выручало то обстоятельство, что Лидочка незаметно для себя привыкла. Что раньше ей казалось возмутительным и дерзким, уже просто не волновало. Нет, мужская половина населения как прежде шарахалась всякий раз на улице, а прилипшие взгляды она чувствовала всем своим существом. Этого было недостаточно! Оставалось декольте! Решительным движением девушка отбросила в сторону ту часть нижнего белья, надев которую юные ученицы, вероятно, полагают, что они вступают в другой - взрослый мир! Может быть, конечно, и так, но весь парадокс заключается в обратном!
Глянув на свое отражение, девушка даже испугалась. Неужели эта девица напротив - она? Холодный и уверенный взгляд, не оставляющий и тени сомнения в своих колдовских чарах! А движения! С ума можно сойти! Каждое, пронизанное страстным желанием, таким, что в голову пришла страшная мысль! Ведьма! Самая настоящая ведьма! Нет, все же чего-то не хватает. Но чего именно? Макияж на месте, маникюр выполнен безукорительно, декольте достаточно глубокое. Духи? - Часть оперативных расходов ушла на духи! Настоящий французский парфюм - мечта не одной женщины в те далекие советские времена! Сигарета! Нужна длинная сигарета! И никакая-нибудь "Прима" или "Столичные". Только импортные, обязательно в светлой пачке. Но Лидочка никогда не курила! Никогда! А запах, как быть с этим отвратительным запахом табака?
- Олег Витальевич? - она сидела, держа в руке телефонную трубку, продолжая изучать свое отражение в зеркале. - Можно мне Олега Витальевича? Кто спрашивает? Скажите, коллега, да, срочно.
Все это девушка произнесла таким томным голосом, что сомнений в том, что у супруги бедного Олега Витальевича испортилось настроение, не было никаких! Ладно, настроение, возникли подозрения!
- Кто спрашивает? - ведьма напротив провела розовым язычком, - скажите Кэти.
По непонятной причине Олег Витальевич подозрительно долго не брал трубку, хотя в эфире и раздавались какие-то приглушенные голоса, один из который явно женский и визгливый. Что-что, а женский раздраженный женский голосок Лидочка точно отметила.
- Олег Витальевич? Это Катрин.
Никакой самодеятельности со стороны Лидочки, легенда всегда остается легендой, даже вне рабочее время. - Конспирация!
- Какая Катрин?
И вновь женский голос, на сей раз значительно громче зазвучал где-то на заднем плане.
- Макеева Лидия, - шепотом произнесла девушка.
- Фу ты! Чего случилось?
- У меня есть пожелания, вернее, предложения.
Последнее пожелание Лидочки Олегу Витальевичу далось не просто. Будущий генерал долго вертел в руках листок бумаги и морщил лоб. Еще бы - целых двести рублей! И на что? На духи! Вначале Олег Витальевич категорически отказался идти подписывать документ. Он просто не имел на это права! Все что касалось оперативных расходов свыше пятидесяти рублей, определял лично Начальник Управления. А тут двести рублей! Сумма, я вам скажу, нереальная. Еще никогда за всю свою службу следователю по особо важным делам не приходилось сталкиваться с таким деньжищами!
- Это что?
- Духи, - Олег Витальевич в сомнении глядел на своего шефа.
- Да какие это должны быть духи? Мотоцикл купить можно!
- Мотоцикл не купить, мотороллер - да.
- Такие дорогие?
- А бес их знает, говорят, французские.
- Ах, французские! А почему такие дорогие?
- Потому, что французские.
Будущему генералу приходилось принимать не менее важные решения, порой даже несколько раз в день.
- Олег Витальевич, а это, простите, обязательно? Нельзя никак без французских обойтись? Ну, замену какую, чтобы вроде, как французские, но не такие дорогие? А то в самом деле!
- Так духи для дела! Для операции духи! Вот тут, на второй страничке пояснительная записка, - подсказал следователь.
Руководитель прочитал, и несколько раз. А там и читать нечего! Один листочек, чего его читать десять минут!
- Ну, что же, - наконец вздохнул полковник, - надо, так надо, - и дрожащей рукой вывел свою подпись.
- Только на этом все! - грозно предупредил он, - или завтра ей еще чего подавай!
- Чего? - не растерялся Олег Витальевич и тут же, схватив со стола документик, быстро сунул его в папочку.
- Чего - чего, что у баб на уме?
- Не знаю, - честно признался следователь, все еще не веря в успех, казалось, безнадежной авантюры.
- Вот и я не знаю. Никто не знает! На то они и бабы!
А тут еще одно пожелание! И если Лидочка была при полном параде, готовая хоть сейчас ринуться в бой со всеми мужиками планеты, то Олег Витальевич был в одних трусах, за что, кстати, получил от супруги небольшой нагоняй. Понятно, что оголяться разрешается женщинам, а почему мужикам нельзя? Что за несправедливость такая? Если женщина - так это, получается, красиво, а как мужик, так сразу безобразие!
Мила так и заявила: прекрати это безобразие! Олег Витальевич не понял. У себя дома, дочери нет. Какое безобразие? Согласен, не Аполлон, грудь не волосатая, ноги кривые, но брюхо не весит! У других как еще весит. А штаны надеть забыл по простой, но уважительной причине - задумался! Да. Как снял рабочий костюм, так мысль сразу в голову. Сначала одна, а за ней другая. Какие тут штаны! А кого стесняться? Жену что ли? На то она и жена, в самом деле! Вот, к примеру, если бы была Лидочка, тогда другое дело.
А хороша все же. Вот так в форме мимо шмык, и ничего. Сколько лет ее наблюдал в управлении - сотрудник, как сотрудник, и вдруг,... а голосок у нее какой! У меня есть пожелание! А сказано как! Мурашки так и запрыгали. Нет, штаны нужно срочно надеть! Быстрей надеть штаны!
- Минуточку! - бросил в трубку и стремительно выскочил из комнаты, - еще не хватало перед супругой оконфузиться! Да что это, в самом деле!
Если бы Лидочка знала истинную причину задержки, девушка непременно воспрянула бы духом! Так как и в этот момент продолжала совершенствовать свое мастерство - тренировала голос, подбирая неповторимые и потому выразительные нотки и интонацию!
Надел штаны Олег Витальевич вовремя, едва успел, как заходит супруга. Никогда не заходила, а тут на тебе! Пятнадцать лет интереса не проявляла! Сколько прожили в совместном браке, хоть бы разок...
- Что это?
- Где? - не сообразил Олег Витальевич, пытаясь застегнуть ремень.
- Не строй из себя дурака! Что это?
Странный вопрос. Еще со школы всем известно - если касается неодушевленных предметов, тогда спрашивай "что". Но жена преднамеренно задала такой, кажущийся неграмотным только на первый взгляд, вопрос. Под "что" Мила подразумевала "кто"! И таким образом хотела выразить свое отношение к, несомненно, вульгарному и наглому женскому голосу!
- Что это за баба?
- Фу ты, - перевел дыхание Олег Витальевич, - тебе же сказали, с работы, коллега звонит.
- Это теперь так называется! Конспирация?
- Конспирация, а как же! Оперативное мероприятие, - хотел было продолжить Олег Витальевич.
- Будет тебе сейчас оперативное мероприятие! - взвизгнула рассерженная Мила.
Ну, сколько силы может быть у женщины? Олег Витальевич к спорту относился с иронией. Бокс вообще не любил. Идиотское занятие - бить человека по морде. Регулярно, каждый день, из месяца в месяц, годами, иногда на протяжении большей части своей жизни! Кошмар!
Мила ударила удачно - неожиданно, и не только для супруга, но, вероятно, и для себя. Тем не менее, результат получился неплохим. Олег Витальевич вылетел из штанов и рухнул наземь, то есть на ковер.
- Ты чего?
Ростом Мила была один метр и пятьдесят семь сантиметров. Вес - пятьдесят четыре килограмма и триста грамм. Данные не совсем свежие - проходила диспансеризацию полгода назад, поэтому возможны неточности. В нокдаун с таким багажом послать, да еще человеку смутно представляющему, что такое рукопашный бой, нереально! Но факт налицо!
Олег Витальевич задумался. Слов нет, неприятно, когда тебя по лицу, пускай, даже любимая жена, да хоть и нелюбимая - все равно неприятно! А валяться со спущенными портками - неприятно вдвойне. Все- таки хорошо, - неожиданно пронеслась мысль. Нет, не подумайте, что Олег Витальевич был мазохистом! С этим у мужчины проблем не имелось. Хорошо, отправили дочь к теще, - вот о чем пришла мысль. А если бы не отправили? Может, тогда Мила о дочери подумала бы, прежде чем заниматься рукоприкладством? А еще Олег Витальевич вдруг понял, что совсем не знает своей супруги! Потому что над ним возвышалась, ну, никак не его Мила! Та была росточком поменьше, маленькая, аккуратная и безобидная. А тут ведьма настоящая! Глазами сверкает, молнии пускает. Нет, полежу еще, встанешь, так еще двинет! - и потрогал щеку. Горит! И тут другая мысль - неужели синяк будет? Как же я с синяком на работу? Мне с синяком никак нельзя! Как же я, к примеру, документы подписывать буду?
- Так что? - глядела сверху ведьма.
- Как что?
- Что твой стерве передать?
Олег Витальевич сообразил, что Лидочка могла слышать весь этот разговор через трубку! И не только слышать, она могла стать свидетелем семейной драмы! Вот уж точно ужас!
За что такое наказание? Он же, в самом деле, ничего не сделал! Ну, подумал, согласен, так сразу по лицу! Другой какой гарем содержит, и ничего, полная гармония, друзья завидуют: какая дружна семья! Ячейка социалистического общества!
- Скажи, я перезвоню.
Мила еще раз пустила в него молнию, и злобно покачивая неизвестно откуда появившимися у нее огромными бедрами, вышла из комнаты.
- Откуда у нее такие бедра? - не понял Олег Витальевич, - не было же прежде! Точно не было!
- Кэти? - услышала Лидочка в трубке страшный голос. Именно страшный! Он пронзил девушку целиком, всю до кончиков волос! Трусихой она не была никогда и никогда прежде не испытывала того трепета, что охватил ее тотчас.
- Да?
- Олег Витальевич просил вам передать, душечка, что перезвонит.
"Душечка" означало скорей "сука", или еще чего покрепче! Девушка это отчетливо услышала, так же как и следующую фразу.
- Оставьте номер вашего телефончика.
- Так они знают!
- Знают? И давно?
- Что давно?
- Давно они вас знают? - и волосы на голове у Лидочки встали дыбом. Это она увидела в зеркале. Собственное отражение, которым еще секунду назад она любовалась, исчезло, а вместо него стал появляться какой-то непонятный и чужой человек.
- Давно, очень давно, если вам и в самом деле интересно!
Тут дверь в комнату, где находился телефон, неожиданно закрылась, и до слуха Олега Витальевича долетали лишь отдельные слова. Но какие!
Про шабаш ведьм читателю, вероятно, известно. Ну, это вроде, курсов повышения квалификации, с отчетом о проделанной работе, достигнутых результатах и обменом опытом. Выступать в роли экзорциста Олег Витальевич не испытывал ни малейшего желания, и кроме того не имел никакого представления о последователях сатаны, что уже пошли в детские ясли, а по вечерам на сон грядущий с замиранием сердца слушали ужасные истории, отраженные в народном эпосе. То, что в его Милу вселилась нечистая сила, бедный супруг не только почувствовал, но и услышал. Определенно, в соседней комнате по телефону говорил кто угодно, но не его Мила! Она и слов таких не знает, а как сказано?
И тут в дверном проеме появилась женщина - ну, та с огромными бедрами, отдаленно похожая на его жену.
- Мы славно поговорили. Она сообщила, что давно тебя знает.
- Мы вместе работаем...
- И работаете тоже. Не следует быть эгоистом, говорит. И в правду, дорогой, к чему быть эгоистом? О тебе очень высокого мнения.
На сей раз страшно стало уже Олегу Витальевичу.
- Кто высокого мнения?
- Твоя коллега - Катрин. Приятная женщина. Не ожидала, честное слово, не ожидала!
Женщина опустилась на ковер, где пребывал Олег Витальевич, и прикоснулась к нему. Скользнула по его обнаженному торсу, от чего тут же полетели во все стороны самые настоящие искры!
- Где наш проказник?
- Какой? - похолодел Олег Витальевич, пытаясь забиться под диван.
- Я по нему соскучилась.
- А где Мила?
- Мила? - женщина уже заползла на него, - сегодня вместо нее я...
Бумаг было много, очень много, и за каждой стоял человек, со своей судьбой, характером, привычками, странными особенностями. Однако ничего не говорило об этом. Заполнялись бумаги одним и тем же почерком, часто понятным только самому автору. Нельзя сказать, чтобы почерк оказался приятным для чтения, да этого и не требовалось, так как, прежде всего, все эти бумаги являлись рабочим документом, куда вносились истории, но не забавные и смешные, а часто грустные и даже драматичные. Потому что историями иногда называют болезни. Вадим Леонтьевич писателем никогда не был и быть им не собирался, однако написал столько томов, что в самый раз учреждать издательство. Конечно, можно взвалить всю эту рутинную работу на плечи какой-нибудь молодой ассистентки, благо недостатка в них не существовало. Последняя помощница - Катюша, вероятно, одна из немногих, которая терпеливо выполняла все поручения и, что самое удивительное, получала от этого удовольствие.
- Вадим Леонтьевич.
- Да, я вас слушаю, - врач отвлекся на минутку и почистил перо авторучки - такой же труженице, как и он сам.
- К вам посетитель.
- Так прием давно закончен, - подсказал он, - пусть приходят завтра.
- Вы не поняли, к вам мужчина.
- Мужчина? - удивился Вадим Леонтьевич, так как всегда имел дело только с женщинами, являясь крупным и заслуженным специалистом в области врачевания болезней и болячек, преследующих прекрасную половину человечества.
- Просят принять.
Посетитель действительно был мужчиной, самым настоящим. Он вошел в кабинет, покрутил головой и тут же опустился без разрешения на стул. Сел и тяжело вздохнул.
- Очевидно, проблемы, - подумал Вадим Леонтьевич. Без проблем к доктору, кстати, никогда и никто не приходил.
- Кирилов, - сказал мужчина и тут же добавил, - через одно "л", Олег Витальевич.
- Вы мне, кажется, звонили?
Вадим Леонтьевич более внимательно глянул на посетителя. Признаем, что и мы допустили небольшую, но непростительную ошибку. Образ следователя по особо важным делам как-то выпал из нашего описания. Но как говорят, лучше поздно, чем никогда, да и хозяин кабинета продолжал разглядывать Олег Витальевича. Поэтому, не мудрствуя лукаво, глянем на него глазами врача, тем более что описание - вещь сложная и противоречивая, меняющее свое обличие в зависимости от многочисленных факторов, будь то настроение, время дня или простой интерес. Костюм - обязательно. Простенький, надо признать, советского пошива, но не по заказу, то есть не у портного. Портной - ныне исчезнувшая профессия, если, конечно, настоящий, тот, что художник своего ремесла - всегда умудрялся передать своему клиенту то, в чем его клиент так нуждался - мужественности, элегантности, властных полномочий или просто хорошего настроения. А здесь костюм ничего не выражал и сидел, как сидели за президиумом - скучно и тоскливо.
Галстука - нет, в столе остался. Глаза усталые. Именно глаза поразили Вадима Леонтьевича. И не серые и не зеленые, вообще непонятно какие, но усталые. Лицо чисто выбрито и, кажется, синева неопределенная с левой половины. Похоже на синяк. Но не свежий, не вчерашний. Губы плотно сжаты - отпечаток работы, он, вроде, следователь. Подтянутый, даже худой - рабочая лошадка в системе, когда нет времени ни до чая, ни до папироски, хотя не курит и не выпивает. Опять-таки некогда.
- Вы правы, я вам звонил.
- Извините, - Вадим Леонтьевич повернулся к девушке, - на сегодня все, спасибо.
Пока Катюша собиралась, а известно, что женщины в состоянии собираться, ну никак не минуту и даже не две, оба молчали. И что удивительно, молчание это не выглядело гнетущим! Просто тот и другой думали, погруженные в свои мысли, что всегда не раздражает. И даже когда закрылась дверь, в кабинете продолжала висеть тишина.
- Вадим Леонтьевич, - наконец, "проснулся" посетитель, - вы же работаете уже не один десяток лет?
- По специальности скоро будет двадцать один год.
- Двадцать один, - повторил следователь, - и все время с женщинами.
- Большую часть.
- И диссертацию защитили?
- Обязательно. Одно другому не мешает и даже порой бывает полезно.
- И тема интересная?
Вадим Леонтьевич назвал тему, что, впрочем, не придало ясности.
- А скажите мне вот что, - тут посетитель замолчал, вероятно, обдумывая свой вопрос или как его лучше и правильно сформулировать.
- Какова вероятность, что именно женщина является первопричиной событий, которые преследуют мужчину.
- Простите? - не понял Вадим Леонтьевич.
- Именно первопричиной!
- Вы знаете, это скорее философский вопрос, но отнюдь не медицинский, хотя впрочем, что-то в этом определенно есть.
- Вы женаты?
- Ах, вы об этом, - успокоился Вадим Леонтьевич, - да женат, а иначе нельзя!
- Нельзя?
- Нельзя! Брак, - тут он поднялся, как всегда делал, когда возникала необходимость полемики, или просто интересной дискуссии, - брак основа семьи, хотя и включает в себя противоречия. Конфликт неизбежен. Половое влечение, да, врожденное, как у животных, но сам брак - это явление социального характера. Основа - страсть, безусловно, но что удерживает нас вместе? Мужчину и женщину?
- И что же?
- Родительский инстинкт! И чем он сильней, тем успешней брак! Кто такие мужчина и женщина? - Разновидности одного и того же вида, и не более! Никогда, заметьте, никогда они не поймут друг друга. Полное взаимопонимание исключено! Даже мышление у нас разное! Представляете? А взгляды? Вы же женаты, как часто вы разделяете ее взгляды? Что остается? - Только сотрудничество. Самое удивительно, кто первым добился, чтобы брак стал действительно человеческим институтом?
- Женщина?
- Правильно. Но обратите внимание на другой интересный феномен. Наконец, женщина добилась того, о чем мечтала многие века.
- Равенства в правах?
- Равенства в правах, независимости и признания! Несомненно, это шаг вперед, но какой шаг и куда? Если раньше женщину испытывали все кому не лень, то теперь главное испытание - она сама!
- Как это? - не понял Олег Витальевич.
- Все очень просто. Даже слишком просто. Великое освобождение состоялось! А выдержит ли она теперь иное испытание или окажется в объятиях праздности, бездетности и разврата? Самоуслаждения, проще говоря. Она же свободна! Ей теперь принимать решение, понимаете, ей самой!
- Умница, и во многом он прав, - Олег Витальевич даже изменился в лице, и глаза стали другие - исчезла усталость!
- И знаете, что еще более удивительно? И раньше, я имею в виду времена древние, женщина всегда управляла мужчиной! Использовала в своих интересах, будучи, по сути, его рабыней. И как бы мужчина не пытался оставаться господином, каждый день он проигрывал этот многовековой марафон. Раньше женщин боялись!
- Боялись?
- Именно боялись, трепетали перед ними, потому...
- Что они были ведьмами! - перебил Олег Витальевич.
- Справедливо в той части, что женщины действительно часто приносили мужчине огорчение и зло. Их считали не только странными, но и лишенными души - существами непонятными и загадочными.
- Тайна рождения? - подсказал Олег Витальевич.
Вадим Леонтьевич кивнул головой. Ему начинал нравиться этот запоздавший посетитель, который не только следовал в фарватере его мысли, но порой и указывал направление.
- Деторождение многие столетия оставалось страшной тайной, перед которой испытывали страх, прежде всего мужчины То, что женщина является таинственным источником новой жизни, воспринималось с трепетом. Часто именно жрецы были первыми, кто вступал в связь с девственницей! А роды! Мужики испытывали настоящий ужас! Они и сейчас его испытывают, поверьте мне. А святая вода?
- Изгнать злых духов?
- Не дать им проникнуть или очистить дитя. А если смерть при родах - прелюбодеяние с нечистым! Вообще женщину всегда обвиняли в скверне. Так называемые "критические дни" считали контактом с дьяволом и держали в изоляции, а иногда жестоко избивали в ложном стремлении ее очистить.
- Вадим Леонтьевич, вы помните наши запросы? - решил перейти к самому трудному следователь.
- Да.
- И что думаете?
- Мы современные люди, - тут врач немного поежился, или просто показалось Олегу Витальевичу?
- Но это не означает, что все определенно, - продолжил он, - случаются непонятные для специалистов исключения. Да, наука не стоит на месте, произошло много открытий, в том числе и в медицине. Еще вчера существующая тайна сегодня таковой не является. Сегодняшний школьник знает больше, чем вчерашний магистр. Но в этом и заключается опасность! Глянули и прошли мимо. Понимаете? А если не так глянули? Ошиблись или не все подметили? Сколько веков человечество жило с ложными представлениями, считая их реальными фактами!
- Значит, вы полагаете...
- Ничего я полагать не могу, - перебил Вадим Леонтьевич, - но и помочь, к сожалению, тоже не могу.
- Поймите меня правильно, - Олег Витальевич несколько удивился той импульсивности, с которой прозвучала последняя фраза. - Никто не ставит под сомнение ваше заключение. Это важнее, скорее, для меня лично.
- Лично?
- Да, лично.
- Ну, тогда, дорогой мой Олег Витальевич, обратитесь к другому специалисту.
- А разве вы не специалист?
- Вы меня не поняли, - подсказал врач, надеясь, что следователь самостоятельно придет к нужному выводу.
- Не понял, - честно признался Олег Витальевич.
- К батюшке обратитесь.
- К батюшке? - казалось, что следователь ослышался.
Вадим Леонтьевич молча кивнул головой и развел руки в стороны, как хороший актер на сцене, давая понять зрителю, что акт закончился, и вскоре упадет занавес.
Занавес и впрямь упал, но вот только хлопать никто не собирался.
Что такое работа? - Необходимое занятие, способ для пропитания, призвание или вынужденный тяжелый труд, убивающий в тебе все лучшее, что еще осталось?
Впервые Олег Витальевич использовал полагающиеся ему права в личных и корыстных целях! Он боялся признаться себе, но именно так и обстояло в действительности. Пришел к человеку в служебное время, представляя в своем лице государственное учреждение и с какой целью? Не было никакой необходимости в этом визите! Все требуемые для расследования дела материалы по этой части уже собраны и подшиты в пухлой папке. Но все же пришел! До конца не осознавая истинного мотива, отправился, несомненно, к умному и знающему специалисту в надежде получить ответ на волнующий его вопрос. И что самое удивительное! Этот вопрос возник в голове у следователя совсем недавно, словно, терпеливо дожидаясь подходящего момента. И вот момент настал.
Олег Витальевич был толковым опером, в противном случае ему бы и не поручили столь важное задание. Но с некоторых пор он вдруг стал задумываться совсем над другим вопросом. Каким? - В этом вся и беда! Не мог он пока точно сформулировать этот вопрос!
Более того, все последовавшие после начала расследования дела события каким-то странным образом имели к нему отношение. И его личная жизнь, которая всегда оставалась тайной за семью печатями, тоже оказалась в той или иной мере затронута!
Ничего случайного в жизни нет! Случайно встретившиеся на вашем пути случайные люди, случайно брошенная фраза, взгляд, молчание - все имеет свой таинственный смысл и значение! Безусловно, можно закрыть глаза или, как страус, засунуть голову в песок. Можно, но стоит ли это делать? Неумолимо придет понимание. Не сегодня, не завтра, но придет! И тогда встанет именно тот вопрос, над которым уже ни один день мучался Олег Витальевич. В том, что он действительно мучался, говорило многое. Усталые глаза - зеркало души, скрыть которую не удается никому и никогда, даже если нацепить круглые линзы очков в костяной оправе. Небольшая рассеянность, почти незаметная для сослуживцев и близких тебе людей. Хотя сколько их - близких? На одной руке пересчитать можно! И такие ли они близкие, как хотелось или как думалось? Пропал аппетит? Да его и раньше не было. Просто необходимость что-то в себя затолкать и уже через час не вспомнить: а что же ты ел? Когда еще вчера приятные мелочи вдруг теряют свою привлекательность? Когда окружающий тебя мир - один большой знак вопроса? Неожиданно появившееся беспокойство, когда для этого нет никаких видимых признаков! Часто в таких случаях говорят: устал. Просто устал. От чего? - извольте, спросить. Не знаю, устал и все!
Олег Витальевич устал, и уже не в первый раз. Тогда ему показалось, это временная слабость, хандра, что пройдет с легким похмельем. Да и какое похмелье после двух кружок пива? А сейчас отчетливо появилось желание нарезаться. До чертиков, выпустить их из себя, или, наоборот, распахнуть им двери? Позволить заглянуть в самые отдаленные, закрытые на многочисленные запоры чуланы? Пусть пошалят и сдуют пыль десятилетий, так чтобы охватил безудержный приступ чихания?
Значит, извечная русская черта - источник вдохновения, а также муза, супруга, любовница и верный товарищ в одном лице? Бездонный колодец, чья влага сначала дарует полет мысли, а затем коварно превращается в навозную яму, где и тепло и уютно, но только до первых петухов, что принимаются безжалостно долбить своим клювом?
Что есть постоянный спутник человека, - подарок Дьявола или Творца? Отрада сердцу и утешение души или все же горесть и отрава все того же сердца?
Олег Витальевич прошел два квартала, оставив позади привычный маршрут, которым следовал вот уже многие годы. Включал автопилот, и принимался размышлять, тогда, как ноги самостоятельно выполняли полученную команду и несли своего хозяина в нужном направлении. Однако сейчас управление пришлось взять на себя. Ногам было все равно куда идти, а вот Олегу Витальевичу - нет.
Очередь выглядела зловещей, приняв форму то ли червя, то ли мерзкой гадюки, извиваясь кольцами и постоянно издавая недовольное шипение. Эта многоликая гидра заполнила помещение целиком и время от времени злобно била хвостом.
Каждый второй называл один и тот же пароль, а женщина в кассе - огороженная фанерными щитами, не поднимая глаз, злобно стучала по клавишам своего аппарата.
Цифры пять, три и ноль уже давно исчезли с клавиатуры, да и необходимости в них, если говорить откровенно, не было. Пальцы автоматически щелкали, задавая один и тот же ритм каждый час, день, неделю... всю жизнь бедной женщины.
Время тянулось медленно, но думать не хотелось. Спертый и тяжелый воздух, вернее то, что называют воздухом, висел в зале, от чего возникало страстное желание как можно скорее вырваться наружу.
- Пять тридцать, пожалуйста, - произнес Олег Витальевич, и женщина вдруг подняла глаза.
Никакого интереса. Просто любопытство. Сегодня первый. Обычно говорили: одну или две, или просто "водки", а этот: "пять тридцать" и еще "пожалуйста".
- Пожалуйста, - ответила женщина и вновь опустила глаза.
Олег Витальевич протянул две бумажки по рублю, одну - три рубля, а остальное мелочью. Удобно и кассиру и покупателю. В отдел также тянулась очередь, но уже не такая длинная и зловещая: человек десять - и все мужики. А за прилавком, на раздаче - женщина, но как мужик. Похожа, но на кого? В то время как полуженщина -полумужчина выдавала живительную влагу всем жаждущим, Олег Витальевич напряженно думал. Ба! Это вылитый коллега из соседнего отдела, тот же упрямый подбородок, колючий взгляд. Может, родственница? Нужно будет спросить. А зачем? Просто так. Спрошу. Если не забуду.
Воздух улицы бодрил, а вот потяжелевший карман вносил некоторую неуверенность. Интересно, со стороны видно? А если и видно, какая разница? Кому, спрашивается, до этого есть дело? Нет, все же неудобно. Для самого себя прежде, - и Олег Витальевич незаметным движением поправил бутылку в кармане и огляделся.
Однако никто не обратил внимания на мужчину средних лет, вероятно, служащего, в простом, но аккуратном костюме, что замер недалеко от магазина со скромной вывеской "Продукты".
И куда сейчас? Домой отправляться не хотелось, возможно, впервые за многие годы. И вдруг Олег Витальевич растерялся и ощутил страшную тоску, и мысль пришла, вернее, вопрос. Если не домой. То куда же? А идти было некуда! Мимо, как показалось следователю, деловито прошмыгнула явно дворовая собака, те, что живут только им одним известной жизнью. И всегда куда-то бегут. Но вот куда? В никуда! Они бегут в НИКУДА!
Олег Витальевич продолжал стоять. Конечно, можно и постоять, если на то есть причина. Либо ты ждешь кого-то, либо просто возникло желание перевести дух. Взгляд еще раз скользнул по прохожим - все куда-то спешили, и только Олег Витальевич нарушал и портил замечательную картину вечного движения.
Тоска. Что за странное и неизведанное чувство! Появляется неожиданно и всякий раз застает врасплох. Тоска. Всегда усталая и молчаливая, своим присутствием она отбивает всякое желание, и говорить тоже, даже с самим собой!
Однако надо идти. Олег Витальевич поправил бутылку в кармане пиджака и отправился, но не привычным маршрутом, а через дворы, где прежде бывать не приходилось. Дворы. Они рождаются самостоятельно, живут отведенный срок и затем умирают. Как долго живут? Не знает никто. Вот один их них - явно еще молодой. Из открытого окна намеренно громко неслась музыка, чужая, в смысле на иностранном языке.
- Какие-нибудь Битлы, - подумал Олег Витальевич, - или, как там их, такие же длинноволосые парни, кажется, Роллинг Стоунз. Тут следователь ошибся. Звучала музыка странной группы, со странным названием " Двери". Какие "Двери"? Почему "Двери"? Что это за манера такая - давать непонятные названия? Голос сильный и не по годам серьезный. И что-то в нем, несмотря на непонятный язык, тревожит! Олег Витальевич на пару секунда замер. Слов не понять, как впрочем, и музыку. Да разве это музыка? Какофония какая-то! Однако что-то удерживало на месте, не позволяло продолжить движение. Что-то родственное, но что? Усталость! Точно! Молодой, а уже усталый и еще... боль!
Бросив короткий взгляд на крошечный шарик, занятый своим привычным занятием, прыгая с одной стороны стола на другой, Олег Витальевич двинулся дальше. Еще один двор, но совершенно иной, и контингент иной - взрослый. Сгрудившиеся тесным кольцом мужики сосредоточенно молчали, и в этом таился свой, понятным только посвященным, смысл.
- Сдаешься? - подал голос тип в пижаме и в шляпе. Где сейчас найдешь такое редкое и удивительное сочетание? Полосатые штаны явно использовались долгое время не по назначению и потеряли не только цвет, но и свое призвание.
- А ты меня не гони, я еще подумаю, - отвечал его напарник, вернее, противник, время от времени, запуская руку в то место, что принято называть шевелюрой. Вместо шевелюры топорщились какие-то остатки растительности. Но делали они это с такой гордостью и достоинством, что возникало чувство непонятного уважения.
Олег Витальевич глянул. Привычно заработала голова, анализируя поступающую информацию. Подумать и в самом деле еще было можно.
- Е 4, - наконец, подсказала голова.
- Е 4, - произнес вслух Олег Витальевич.
- Е 4? - повторил, словно эхо, кто-то из зрителей, однако странный мужчина средних лет в аккуратном костюме уже удалился от стола, где происходил финальный поединок, и никакой-нибудь там блиц, а самый серьезный, где на кону оспаривался приз. И тоже серьезный - бутылка водки по пять тридцать.
Дворы. Какие они все разные и милые! И в каждом жизнь, неповторимая и прекрасная, и возникло желание, а вместе с ним и робкая надежда, а ноги самостоятельно и без какой-либо команды извне прибавили скорости, увеличив длину шага, и понесли своего хозяина вперед.
Вперед. Только вперед, хотя часто случается, как раз наоборот. Отправляясь с твердой уверенностью навстречу будущему, можно оказаться в прошлом! Проницательные и умудренные житейским опытом прекрасно понимают, что имеется в виду. Еще в древности подметили несомненно интересный факт, сопровождающий человека на всем его жизненном пути. Можно отправиться в другой район, или другой город, другую страну - неважно куда, но отправиться, с целью познать что-либо новое, увидеть то, что никогда прежде не видел. Но куда уехать от самого себя? Хотя бы на денек. Ну, хорошо, на часок! Только на один часок!
Олег Витальевич только что принял решение, отстояв в очереди душного магазина, а затем шагая через чужие дворы. Билет уже лежал в кармане. Каким он будет? Купейным или обыкновенная плацкарта? Или еще хуже - в общем вагоне, без всяких удобств и комфорта? А какая разница! Цена все равно одна и та же. Пять рублей тридцать копеек.
Безусловно, все люди такие разные, но, извините, в третий раз смотреть одну и ту же передачу! И вновь "Ребятам о зверятах"! Эдик медленно сходил с ума, а вместе с ним и вся огромная страна, от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей.
Юноша уже знал, что скажет в следующее мгновение ведущий, и ожидал чуда: вдруг последует что-нибудь новенькое? Вдруг по необъяснимой причине серьезный дядька в галстуке устанет нести вздор и скажет:
- Нет, я так больше не могу! Делайте со мной что угодно, но я так больше не могу!
Это какое терпение нужно иметь, какую силу воли, чтобы нести ахинею на всю страну? Согласен, один раз можно, всякое случается, но тут...
Пискнул экран и превратился в точку, которая не погасла сразу, а продолжала еще жить, медленно теряя силу. Читать не было никакого желания, хотя книги дружно выстроились в ряд, демонстрируя, скорее, не только свои мундиры-обложки, а безграничное терпение, полагая, что однажды на них все же обратят чуток больше внимания, чем требуется, чтобы смахнуть недельный налет пыли.
Пойти в кино? Но фильмы про войну Эдик по непонятной причине не любил еще с детства. Вот фильмы детям до шестнадцати - совсем другое дело! Юноша улыбнулся, вспомнив, казалось, еще вчерашние события...
Он ел бутерброд, уже второй. Первый проглотил настолько быстро, что ничего не почувствовал. Или бутерброд оказался маленьким или еще чего там, но мальчик попросил Марию Сергеевну отрезать опять с корочкой и опять с колбасой. Колбаса называлась "Докторская". Вероятно, думал Эдик, она также нравится докторам. Сидит, значит, ногами болтает и, не спеша, жует. Почему не спеша? Причин было несколько. Делать нечего - это раз. Два заключалось в том, что Эдик планировал прожить очень долго.
- Всегда тщательно жуй! - наставляла Мария Сергеевна, - и проживешь до ста лет.
Вот он и жует, тщательно и выразительно, и слышит вдруг звук какой-то новый.
- Интересно, - думает, - что это за звук такой? И жует себе дальше. А звук опять
повторился, и вопрос в голове вновь повторился.
- А-а-а-а! - говорит себе Эдик, - так это в окно камушек кто-то бросил. А кто камушки любит в окно бросать? Славка, наверно, или Колька. А может, сначала Колька, а потом уже Славка. И продолжает жевать дальше - совсем немного осталось. Но почему-то хлеба осталось больше! Интересно, почему хлеба всегда остается больше? Эдик сам видел, что Мария Сергеевна отрезала равный кусок и хлеба и колбасы! И в первый раз также колбаса быстрей кончилась. Странно!
- Эдик!
- Ага! Значит, все же в окно бросил Колька - только у него такой противный голос.
- Чего?
- Иди к нам! - двое друзей, задрав головы, махали ему руками. Вернее, махал Славка, а Колька подбрасывал на ладони камушек. Он так всегда делал, даже когда камушка нет! К примеру, в школе где камушек взять? А все равно, сидит и бросает - весь урок бросает. С ума можно сойти! И Валентина Федоровна сошла: как треснет линейкой по столу.