Давным-давно в некотором государстве жил-был царь. Хорошо жил, по-царски. С утра блины с простоквашей ел, в окно смотрел и природой любовался. Природа у царя имелась всякая и разная - елки колючие, березки кудрявые, лопухи замшелые и крапива сердитая. А в кадушке деревянной, исполненной рукой плотника, росло невиданное для этих мест иноземное растение со сложным и длинным названием - ни в жизнь не произнести. Откуда взялось? - Подарили - откуда ему еще взяться! Посол зарубежный какой-то приезжал и подарил. Странный, к слову сказать, посланник, хотя все они, иностранцы, странные. И одет непонятно как - на голове то ли шапка, то ли платок - не разобрать, короче. Штаны более чем странные - широченные и в мелкую крапинку, заправленные в сапожки, которые и сапожками назвать нельзя. Недоразумение одно, как, скажем, в них по навозу пройдешь? А никак! Хотя кожа хороша - нежная и податливая, словно поросеночек новорожденный. У царя тоже сапоги царские - при ходьбе не скрипят, ногу не жмут, а все далеко им до сапожек иноземных. А это всего лишь посол, особа пусть и приближенная к первому лицу в государстве, однако не император. Какие же тогда должны быть сапоги у самого иноземного правителя, думал царь, глядя, как покорно замер перед ним заморский представитель. Именно сапоги больше всего и поразили государя - не кафтан расписной, не тюрбан головной, а именно сапожки.
Посланник хоть и прибыл издалека, в толмаче не нуждался, говорил справно и понятно. Может, не так быстро, но и государю спешить было некуда. Глядит на иностранца царь, а заодно слушает, чего тот лопочет. Сначала посол, конечно, кланялся, как того этикет требует, затем бумагу достал и принялся зачитывать послание с наилучшими пожелания здоровья от своего повелители, рассказывал, какой царь хороший и как его за морем уважают. Ну, а потом, естественно, подарки понесли. Без подарков в чужой дом прежде не ходили, а если и ходили, то только по праздникам.
Гложет царя любопытство, интересно поглядеть, чего ему там подарили? Однако и в грязь лицом ударить нельзя - он же, прежде всего, царь - первое лицо в государстве. Поэтому и бровью не повел, зевнул притворно и кваса холодного попросил принести. Принесли в крынке, а нужно было в кубке серебряном. Но и царь наш не дурак, говорит: благодарствую за почтение, за слова приятные и подарки многочисленные. Поди, с дороги-то устали? Сколько верст проехали? Сколько дней в пути? Месяц ехали? Ну вот и попей, дружок, с устатка кваса царского.
Этикет, он и в трапезе этикет. Царь предлагает, поди, не выпей! Тут тебе башку-то и отрубят! Может, не сам лично, а какой из слуг махнет секирой и нет головы - обидно. Попил, - интересуется царь, и как тебе? Понравилось? Добавки хочешь? Не робей - у меня этого кваса цельный океан.
- Как? - спрашивает посол, - и в самом деле океан или их высочество шутит?
- Да какие могут быть шутки в дипломатии? Ты же дипломат? И я, получается, тоже дипломат. Месяц, говоришь, ехал? Это с остановками, с отдыхом, а если без оных?
- Без оных, вероятно, быстрей получится, однако, смею заметить, в три недели все однако не управиться - слишком дальняя дорога.
- Вот, - закивал головой царь, - сам сказал, в три недели не управиться. И о чем, любезный, говорит сей прелюбопытный факт? А говорит данный факт о том, что страна у меня огромная, а людей и людишек в ней еще больше. Если считать всех и скопом, получается чудовищная цифра, но это уже военная тайна. Однако в каждой семье пьют квас. Летом пьют и зимой, с утра и особенно в сенокос. Бабы пьют и мужики, старики беззубые и детвора несмышленая. Вот теперь и ты попил. Понравилось?
- У нас, ваше высочество, - отвечает посол, - принято пить тсяй.
- Чай?
- Тсяй, выше высочество. Лучше горячий, хотя, думаю, можно и холодный. Мы, ваше высочество, вам тсяйное дерево привезли, чтобы по утру или в иное более располагающее к удовольствию время, этот, как вы изволили сказать, чай испить. Окромя вкуса любопытного имеет сей напиток другие, скрытые для глаза достоинства - всех и не пересчесть. Если, скажем, жарко и жажда великая, чашечку налил и не спеша пьешь, глоточек за глоточком.
- Горячий?
- Горячий, выше высочество, очень горячий.
Царь заломил бровь.
- И во дворе жарко?
- Жарко, ваше высочество, ужас как жарко!
- Оно и понятно - как ты еще его испьешь иначе? Он же горячий! Тут сразу язык-то и повредишь?
- Верно подмечено, - закивал головой посол, - поэтому спешить не надо, только глоточек за глоточком.
- И что?
- Пьют, выше высочество, без указов и наставлений и прекрасно себя чувствуют.
- А квас? Квас-то вы пьете?
- Простите, выше высочество, не пьем, - честно признался посол и склонил голову, чтобы еще больше повиниться.
Дурачье, подумал государь. Все эти иностранцы такие дураки! Пить горячий напиток, когда на дворе и без того жарко.
- И давно пьете?
- Так давно, что и не вспомнить, - не поднимая головы, ответил посол.
- Хорошо, - говорит царь, - с чаем мы разобрались, а скажи мне, любезный, отчего у тебя такие странные сапоги? Вот, к примеру, попал ты в болото?
- Простите?
- В болото, говорю, ты попал, - повторил царь.
- Нет, - отвечает посол, - у нас болот.
- Как! У вас и болот нет? - удивился государь. Странная какая-то страна - кваса они не пьют, болот у них нет...допустим, нет у вас болот, а навоз? Навоза тоже нет?
- Навоз, - отвечает посол, - есть, но во дворце его нет. А государь наш, великий и милосердный, заботливый и уважаемый, проживает как раз во дворце...
- Про государя вашего я знаю, - перебил посла царь, - разговор сейчас идет о сапогах. Может, у вас и грязи нет?
- Грязь есть, ваше высочество, как же без грязи?
Ну вот! Хоть грязь-то у них есть, - обрадовался царь и тут же спросил.
- И как вы по грязи-то ходите?
- Простите великодушно, - отвечает посланник, - по грязи мы не ходим.
Царь вновь выгнул бровь, подсказывая, что данный ответ его явно не устраивает.
- Чего-то не вижу я у тебя, любезный, крыльев за спиной, - говорит их высочество, - может, не заметил, проглядел? А поворотись-ка!
Проще самостоятельно сесть на кол, чем повернуться к царю спиной - истина, которую знали младенцы, поэтому чтобы избавить себя от позора, посол просто рухнул наземь - упал на колени перед их высочеством.
- Вроде, нет? Крыльев-то? - говорит царь, - а как же тогда вы летаете?
- Простите, ваша светлость! - взмолился иноземец, - не понял.
- И я не понял, - признался царь, - как же вы летаете, если у вас нет крыльев? Или ты меня обманываешь?
- Никак нет!
- Болот у вас нет, кваса вы не пьете, по навозу не ходите - как вы вообще живете?
Жарко у нас, выше высочество, круглый год. И грязи как таковой нет. Не грязь, а пыль, мелкая до безобразия.
- Действительно, безобразие, - согласился царь, - и много этой, как ты говоришь, пыли?
- Много, ваше высочество, очень много.
- Ну и ладно, если болот и навоза нет, так хоть пыль есть. А зима у вас есть?
- Зимы как таковой нет, - признался посол, - по календарю, конечно, она есть, а чтобы как у вас с морозами и с этим, как его... забыл, мелкий такой и колючий...
- Снег? - пришел на помощь царь.
- Он самый, ваше высочество, снег. Нет у нас ни мороза, ни снега, только пыль.
- Да, - говорит царь, - тяжело вам. А я, дружок, зимой в сани сяду, шубку из соболей накину и махну в лесок али еще куда. Летом тоже можно махнуть, но трясет изрядно, и удовольствия от променажа уже не получишь. Всю душу вытрясет, а зимой приятно - кругом снег, сосенки стоят. У вас сосенки есть?
- Нет, ваше высочество, ни снега, ни сосенок - пустыня кругом.
- Пустыня? Это как?
- Это, ваше высочество, когда ничего нет, - отвечает посол.
- Так уж и ничего? - удивился царь, - а куда все подевалось?
- Жарко, отказывается растительность произрастать. Пески кругом, только верхом и можно пройти, а на санях, как вы изволили сказать, совсем невозможно. Поэтому, ваше высочество, на санях у нас не ездят, предпочитают верблюдов.
- А это еще кто такие?
- Вроде лошадей, но выносливые ужасно - идут себе и идут. День могут идти, два - неделю.
- А рысью?
- Можно и рысью. Всяко можно - удобный транспорт, неприхотливый.
- А что же ты, любезный, мне своего, как ты говоришь, верблюда не подарил? Я бы его зимой в сани и в лесок, али еще куда.
- Никак невозможно, ваше величество, - отвечает посол.
- В лесок невозможно?
- Ни в лесок, ни, как вы изволили сказать, али еще куда. Помрут, думаю, верблюды от вашего мороза. Они к жаре более привычны.
- Жалко, - говорит царь, - хотя и жара у нас тоже случается. В прошлом году так пекло - устал квас пить. Думал было в поход отправиться, а как на крыльцо вышел, тут и взопрел. Вроде, и кампанию нужно проводить, и войска застоялись без дела, однако напала на меня хандра, поэтому отправился на речку карасей ловить. У нас караси вот такие, - и царь показал, какие у него в речке водятся караси. - Вкусная рыба, но костлявая, сегодня вечером попробуешь. Вечером у нас будет банкет. Думал сначала фуршетик организовать, но затем передумал, а знаешь почему?
- Никак нет, ваше высочество, не знаю, - отвечает посол.
- Вот и я не знаю, хотя мысль имеется. Фуршет али банкет, все равно кушать будем. Я, дружок, слабость испытываю. Да не эту слабость, а другую, поесть, знаешь ли, люблю, чтобы по-людски за столом, с песнями и плясками. Сам-то я не танцор, и на гуслях играть не приучен, но поесть люблю. А ежели в компании, могу вечер просидеть - сам увидишь. Приезжал как-то ко мне посол, вроде тебя, тоже подарков надарил, мне сабля больше всего понравилась. Отличная сабля - я этой саблей сразу троих зарубил, и всех с одного маха! Представляешь! Махнул, и нет головы. Не веришь? Думаешь, я вру?
- Нисколько не сомневаюсь, - заверил посланник.
- А то смотри, прикажу принести саблю и махну разок-другой. Так вот, приезжал ко мне посол, и сидели мы до первых петухов. Хороший попался посол - и ел от души, и тоста ни одного не пропустил. Мы с ним кабана съели и не заметили. Едим и едим, едим и едим, глянули - а кабана уже нет! Съели! Думаешь, я того? Думаешь, вру? Вечером увидишь. Или ты карасей хочешь? Только честно говори. Кабана или карасей? Потому что если у нас будет фуршет, тогда принято подавать карасей, а если банкет - и карасей и кабана.
- Как изволите, ваше величество, - говорит посол.
- А ты мне нравишься. Неприхотливый больно. Мне неприхотливые больше нравятся, потому как с ним никаких забот - хочешь, карасей подавай, хочешь, кабана. Я прикажу, чтобы нам подали и карасей и кабана. Кабана мои хлопцы вчера изловили - здоровенный, я тебе скажу, попался зверюга. Хочешь покажу? Он у меня в амбаре сидит разбойник. Ужина, хи-хи-хи дожидается. У нас этих кабанов - шагу не шагнуть. Безобразничают, картошку на полях воруют. Управляющий мой, Микита приезжает и заявляет: житья, государь, от этих антихристов никакого, обнаглели, днем гурьбой из леса выходят и картофель напрочь изводят. У вас, любезный, кабаны есть? Вижу, что нет - повезло. Наглая, я тебе скажу, скотина. Не столько съест, сколько набезобразничает, одно слово - свинья. Но вкусная! Повар мой личный страсть как кабанов любит готовить. И каждый раз с секретом - в пузо ему какой-нибудь деликатес положит. В прошлый раз малины нашуровал. Я его спрашиваю, чего это ты, братец, вдруг малиной его решил заправить. А он мне и отвечает: малина, говорит, всем ягодам ягода. У вас малина есть?
- Нет, ваше превосходительство, - честно признался посол.
- И малины у вас нет, жалко. Ну ничего, ты шибко не расстраивайся, у меня этой малины полный лес. Зимой, скажем, прихватило тебя, сопли пошли, или, еще хуже, горло заболело. Берешь малины из кадушки и кипяточком из чугуна - можешь записать рецепт.
- Ваше превосходительство, вы забыли, у нас зимы нет, - напомнил посол.
Царь хлоп себя по лбу.
- Точно! Я и забыл. А картошка у вас есть?
- Рис, ваше превосходительство.
- Как же - пробовал, для разнообразия можно и риса отведать, однако слишком тяжелая пища, а у меня запоры случаются. Лекарь мой, выписанный из Хранции, не рекомендовал злоупотреблять. Говорит: чем проще еда, тем для внутренних органов больше пользы. Внутренние органы - слово-то какое! Нет, чтобы сказать, для брюха полезно, а то - органы. Так вот, сидим мы с послом, на девок любуемся - они вокруг нас в хороводе ходят. У вас девки хороводы водят? Как? Не водят? Зря - зрелище, я тебе доложу, сильное. И под карася, и под кабанчика - сам увидишь. Девки - молодые, румяные, и все в сарафанах. А сарафаны - глаз не оторвать. Там цветочек, тут лепесточек , так и тянется рука. С девками я сам придумал. Сидел как-то, сидел - не лезет кусок в рот, на сердце тоска, дай, думаю, девок позову. Позвал - пришли трое. Не порядок - какой же хоровод из трех девок? Для настоящего хоровода нужно человек пятьдесят, не меньше. Зову остальных - высунулся из окна и кричу: ей, кричу, а ну-ка бегом. И так весело стало! А посол как девок увидал, глазищами-то своими завращал. Лезут у него глазища аккурат на лоб. Впечатлен, короче. Да, говорит, не ожидал столь радушного приема. А тут еще кабана на блюде несут. А кабан как живой - я его категорически запретил брить, чтобы натурально выглядел. Улыбается посол, и кабан тоже улыбается. Вы никогда не видели, как улыбается кабан? Правда? Сегодня вечером увидите. Не желаете девок, можно другой аттракцион заказать. У вас аттракционы есть?
- А как же! И аттракционы, и иные развлекательные мероприятия.
- И все приятные?
- Дело вкуса, - подсказал посол.
- Вот и я об этом, - согласился царь, - главное, чтобы вкусно было. А потом есть утомляет. Сидишь и ешь как варвар какой-то. А тут аттракцион, все внимание опять не на карасе, а на представлении. Ждешь, не дождешься, а что последует далее. Репертуар, конечно, я прекрасно знаю, а все однако интересно, вдруг дьявол промахнется.
- Какой дьявол?
- Семка! Сущий дьявол! Шельма стоит и кидает - один за другим. Я его спрашиваю: не устал? Может, передохнешь, медовухи с царского стола примешь? Посол уже никакой. А бледный какой! Ужас как бледный.
- А чего он бледный? Переел что ли? - поинтересовался посланник.
- Не знаю, может, и переел, а может, стоять устал - кто его знает. Молчит себе и молчит. А Семка крынку с медовухой махнул и дальше продолжает кидать.
- Ваше превосходительство, позвольте спросить, а что, как вы изволили сказать, ваш Семка бросал?
- Как что - ножи. Утыкал бедного посла со всех сторон, а затем, вроде финального аккорда, как саданет ему между ног. А кабы промахнулся? Голову так не жалко, ну ты сам понимаешь...Мужику без сего органа ну никак нельзя, а уж тем более послу. Хотя на производстве всякое случается. Вот у меня с колокольни зимой упал звонарь. Поскользнулся, говорят, а перила - смех, а не перила. Летит вниз. Я сам, конечно, не видел, хотя, вероятно, интересно. Не каждый день звонарь с колокольни падает. Упал. Тут же поднялся и лезет вновь на колокольню. Очень ответственный мужчина. Его потом спрашивают: и что, ничего не отшиб? Ухо, говорит, сломал. И все? Все! Как можно упасть с колокольни и сломать себе ухо? Оказывается, можно. Я сам лично смотрел - действительно, сломано ухо! А Семка - молодец, в пояс поклонился, послу подмигнул и пошел по делам. Он у меня в аттракционах на полставки работает. А много ли на полставки заработаешь? То-то и оно. Но и в штат его брать накладно. У меня же бюджет: этому дай, того спонсируй, никаких денег не хватит. Тебе хорошо платят?
- Грех жаловаться, - честно признался посланник.
- И задержек не бывает?
- Не бывает.
- Повезло. А у меня бывают, - не стал лукавить царь. - Понимаю головой, что нужно людям заплатить. Без денег - не жизнь, и патриотизма никакого. Понимать - понимаю, а кто-то сидит вот тут, - царь показал на грудь, - и говорит: перебьются. И то верно. Думают, если я царь, так у меня денег немеренно. Ну, есть малехо, но и расходы какие! Одел гвардию в шаровары. Видел, наверно? Отличные шаровары, хоть сам носи - удобные, ткань крепкая, не мнутся, зимой тепло, летом прохладно. А знаешь, сколько шаровар потребовалось? Вижу - не знаешь, и я не знаю, никто не знает, отчет еще не готов. Каждому гвардейцу саблю, пику и кобылу. Какой гвардеец без кобылы? А это вновь деньги. А содержание? Гвардеец же каждый день кушать хочет, и кобыла у него тоже хочет. Предлагали на хозрасчет пустить, чтобы дурака не валяли. А вдруг война или иное волнение внутреннего характера? А гвардеец в это время на пашне либо в другом месте. А ты чего мнешься? Устал? Вижу - устал, потерпи немного, потом отлежишься. В баньку сходишь, я Сидора попрошу тобой заняться. Сидор у меня первый человек, я ему министерский пост пожаловал. А что - мне не жалко. Все Министерство - один человек. Была мысль объединить Сидора и лекаря хранзуцского в одно Министерство здравоохранения, так они друг друга не понимают. Бани-то хоть у вас есть?
Посланник утвердительно кивнул головой.
- Баня первое дело, без бани ну никак нельзя. У моего покойного батюшки через баню едва бунт не приключился. Завшивели мужики, ропот пошел, а потом за вилы взялись - с трудом успокоились. А ты, стало быть, в послах ходишь? Слушай, а давай для потехи сапогами махнемся? Ты какой размер носишь? Ты не волнуйся - у меня грибка нет. Знаешь, что такое грибок? Не знаешь? Повезло. А у меня был. Пристала зараза, а вонь какая! Стрельцы на что мужики выносливые - в обморок падали. Стоит, стоит, смотришь - упал! Даже как-то неудобно, все же царская особа. С грехом пополам вывели, лекарь сказал: на нервной почве. А как не нервничать? На мне цельное государство, головушка с утра до вечера работает - не одна забота, так другая. А тут еще напасть - грибок образовался. Ему же плевать - царь ты или беспородный барбос - приглядел себе местечко получше и живи в свое удовольствие. Чем только и не мазал, лекаря на кол думал посадить, а грибок взял и прошел. Ну разве не чудно? Не хочешь меняться - не надо. У меня сапоги удобные, кожа бархатная.
Тут царь потянулся, зевнул, а затем продолжил.
- Устал что-то. Притомился. Пойду кимарну для разнообразия часок-другой -третий. Ты, любезный, тоже можешь отдохнуть. В баньке помойся, я Сидора кликну.
- Покорно благодарю, - молвил посол, - очень любезно с вашей стороны.
- Да ладно, парить-то тебя будет Сидор - вот его и благодари. А если жарко, не стесняйся - кричи. Я всегда кричу - что на ум придет, то и кричу. Для здоровья - первое дело, сам увидишь. А вечером, дружок, у нас с тобой фуршет, как и положено, с карасями, с кабаном, клюква будет, грибочки солененькие, капусточка квашенная прошлогодняя. Кадушка твою с тсяем я Марфе подарю, она у меня гербарием увлекается, колоски собирает, цветочки, а потом яды готовит. Удивительные, я тебе скажу, яды, помрешь и не поймешь, от чего умер. И все сама, никто не учил - умная девчонка, талантливая. Потравила всех гостей, мы их во дворе и схоронили. Перед ужином пройдемся, я тебя лично провожу. Нравится мне там - уютно и умиротворяюще. Идешь и думаешь: как все-таки человеку мало нужно.
Царь поднялся с трона и еще раз сладко зевнул.
- Забыл тебя спросить - девок будем звать или все же Семку?
- Как будет угодно вашему высочеству, - тактично ответил посол.
- Хорошо, пригласим и тех и других. Слово даю - скучать не придется. Речь, конечно, тебе придется сказать, а потом перейдем к неформальной обстановке, ты особенно не наряжайся - не люблю я этого. Проще нужно быть.
Проще - так проще. Прибыл в назначенный час посол в апартаменты - действительно, не обманул государь - стол ломился от блюд. И чего там только не было: и зайчатина, и гусятина, икра черная, икра красная, ватрушки с брусникой, студень заливной, окорока копченые - у посла слюна горлом пошла. И тут и девчата выплывают, и все в сарафанах нарядных. Одна другой краше, высокие, стройные - глаз не оторвать.
- Ну как? - раздается голос, - ходил в баню?
- Ходил, ваше превосходительство. Блаженство великое, а Сидор ваш кудесник.
- Кричал?
- Кричал, ваше превосходительство.
- А что именно?
- Глупость, не заслуживающую вашего внимания.
- Это тебе кажется, ты не робей, скажи, как есть, - предложил царь.
- Ай-ай-ай.
- И все? - удивился государь.
- Еще ой-ой-ой, - признался посол.
- Сидор тебя в два веника парил?
- В два, ваше превосходительство.
- Квас на каменку бросал?
- Бросал, ваше превосходительство, еще как бросал! Думал, умру.
- Веники дубовые?
- Отличные веники, спина все еще горит.
- А дух?
- Простите?
- Дух, говорю, почувствовал?
- Ах, дух! А как же! Замечательный, я бы сказал, прекрасный дух.
- Ну и хорошо, - явно довольный закивал головой царь. - Вот так мы и живем, от бани до бани. Жалко, что приехал ты к нам, дружок, летом. Зимой непременно сунули бы мы тебя голой задницей в снег или вообще в прорубь. Удовольствие, я тебе скажу - глаза из орбит лезут, слово колом в горле стоит, и чувствуешь ты себя вновь родившимся. Тебе когда день рождения?
- В феврале, ваше превосходительство.
- Вот, видишь! В феврале, а ты - пустыня, жарко, сапогами не передумал меняться? Как надумаешь - скажешь. А теперь говори тост или еще какую торжественную речь. Я страшно люблю слушать торжественные речи - я их коллекционирую. Сейчас писаря кликну, чтобы зафиксировал он твои мудрые слова на бумаге. У меня уже девятый том, вроде, как полное собрание сочинений. Чего только мне не наговорили! На досуге перечитываю, сяду и слушаю, как мне Венька читает. С выражением, с толком, с расстановкой - заслушаешься. Сижу, вникаю, пока в сон не бросит. В койку лягу и вновь слушаю уже сквозь сон. А Венька бормочет, как сказку сказывает - приятно однако. Давай начинай - хочешь за трибуну пройдись, хочешь с места, главное - чтобы душевно получилось. Трибуны не видать? Не беда, ты представь, напряги свое воображения, а я - свое. Вместе мы трибуну и организуем.
Поднялся посланник и думает: бумагу достать или по памяти говорить? С бумагой оно больший эффект производит и вид внушительный, руки при деле и вообще. Однако и без бумаги неплохо смотрится. Если слушатель внимательный, по достоинству оценит выступающего, слова умные, паузы значительные.
- Тихо! - говорит царь, - Венька готов? Перо новое взял? Смотри у меня, шельма, слово в слово записывай и без помарок - не люблю я этого.
Речь придворная, да будет вам известно, целая наука. Каждое слово на вес золота - отбирают, проверяют, взвешивают и сравнивают. Для начала забросал царя посол эпитетами, затем ударился в сравнения - складно получилось, возвышенно. Государь даже глаза от удовольствия прикрыл, вроде как дремлет, в чем ничего удивительного нет. Посол глядит, а царь и в самом деле спит, головенкой мотает и пузыри пускает. Надует пузырь, хлопнет под носом, а за ним следующий лезет - умора да и только.
- Экая незадача, - размышляет посол, - я тут распинаюсь, из кожи вон лезу, а он дрыхнет! Однако и замолчать, прекратить торжественную речь означает выразить неуважение к столь уважаемой персоне.
- Прости, дружок, - вдруг говорит царь, не открывая век, - разморило, если не трудно, давай по-новой. Венька, где мы остановились?
Писарь носом засопел и принялся зачитывать последнее предложение, что успел записать.
- Не врет? - спрашивает царь, - верно записал? За Венькой глаз да глаз нужен. Парень он старательный, но любит от себя добавить. Фантазия, говорит, взыгралась. Точку поставил? Ну и хорошо, давай с новой строки, а ты, уважаемый, предыдущий параграф повтори, чтобы, я так сказать, в тему въехал. О чем мы говорили?
- Говорили мы, - начал Венька, - о том, какой вы, ваше сиятельство, мудрый и великодушный.
- Про мудрый - это ты верно подметил, я и сам порой думаю, и в кого я такой уродился? Батюшка, царство ему небесное, дурак дураком был, ни одной кампании до конца не довел, все что умел - в подкидного играть. Полцарства проиграл, правда, потом три царства выиграл, но сначала же проиграл! Брат Федор рассказывал... у меня старший брат есть, тоже царь, три года ему было... или четыре? Веня, не помнишь?
- Четыре, - ляпнул Веня, который, кстати говоря, тоже ничего не помнил.
- Пусть четыре, не в этом дело, дело в другом. Заходит Федя в царские палаты, вроде как игрушку какую-то потерял, а на встречу ему батюшка. Ты кто такой, спрашивает. Почему посторонние по дворцу шастают! Ты понял? Сына родного не признал! Да он и не знал, что у него Федя родился - в карты играл. А Федя ему отвечает: ты у меня поговори, вот батюшке-то скажу, в миг тебе башку-то отрубит! Ты представляешь картинку? Дал господь родственничков. Федя правил пару лет - умаялся, похудел страшно, ни одного имени из воевод не запомнил. Всегда говорил: позовите мне этого. Какого этого? Ну, этого с бородой. Так они все с бородами. Умора! Эх, Федя, Федя... Значит, мудрый. Венька, записал?
- Великодушный записал, - произнес писарь.
- А мудрый?
- Мудрый тоже записал, вы, ваше высочество, не переживайте, чего посол наговорил, то я и записал. Как велено было - слово в слово.
- Ты у меня смотри! - пригрозил царь, - хоть я и великодушный, а башка у тебя одна, или забыл? На глазах авторитет теряю, а чтобы его не потерять, приходится быть жестоким. Где вы видели царя-размазню? Федя? Так он правил всего пару лет. Его и за царя никто не признавал. А корона на нем, знаешь, как сидела? И никто не знает - он ее не разу не надел - лень! Кстати, а где моя корона? В прошлый раз мы ее у бабки Дарьи забыли. Ты слышал про бабку Дарью? Правда? Ну ты даешь! Замечательная старуха!
Царь придвинулся к послу.
- Между нами - настоящая ведьма! А ты, Венька, не подслушивай.
- Фу! - сказал писарь, - каждый дурак знает, что она ведьма.
- Не перебивай! Ступай, погуляй-ка.
- А речь? Записывать-то кто будет?
- Потом запишешь, вечерком придешь к барину и запишешь. Вы, сударь, не возражаете, если Венька вашу торжественную речь опосля зафиксирует?
Посол не возражал.
- Хороший парень Венька, - молвил государь, едва писарь удалился, - привык как к родному. Порой и слово дерзкое бросит - забудется, и я забудусь - нет чтобы тут же ему башку-то и отрубить. У вас головы рубят?
- Рубят.
- А на кол сажают?
- У нас с древесиной дефицит, - напомнил посол.
- Да, да, ты же говорил. Так вот о старухе... бабка и в самом деле колдунья. Все знает! И все что не скажет - все сбудется, между нами, советовала тебя, дружок, на этот самый кол посадить. Проблем - никаких, Две кобылы, к каждой привязывается по ноге, оп, и ты уже верхом. Не на лошади, а на колу. Говорят, ощущения непередаваемые.
- Ваше превосходительство, - испугался посол, - зачем на кол? Я же с миссией доброй воли...
- Да знаю, знаю, и подарков привез - я еще толком их не разглядел. Ты не волнуйся: посадить на кол я тебя всегда успею. Можно сразу, как Веня речь твою торжественную запишет, а можно утром. А бабка мне говорит: приедет к тебе посол заморский, а ты взял и приехал. Права старая? Права. Что называется факт, от которого никуда не денешься. Еще говорит, что никакой ты не посол, а что ни есть лазутчик, шпион, короче. Дела, думаю, как же мне с тобой поступить? С виду ты на шпиона не похож, шпионы они какие-то другие - всем интересуются, нос, прости, свой суют куда не нужно.
- Ваше высочество, это ошибка, - все еще бледнея, продолжил посланник, - я самый обыкновенный посол, лицо зависимое, прибыл передать вам наилучшие пожелания от нашего правителями, а вы - шпион!
- Ты меня не понял. У меня к тебе никаких претензий, а вот старуха... она же колдунья!
- Ошиблась.
- Вряд ли, бабка никогда не ошибается, вот это меня и угнетает. Кто из вас двоих врет? Батюшка мой в подобных случаях, чтобы не корить себя, сразу обоих на кол сажал напротив друг друга - если разногласия, решайте себе на здоровье, что называется, в рабочем порядке. Желаете дискуссию начать - никаких возражений. Просто не представляю, дружок, что мне с тобой делать? А может, ты этого, сам подскажешь? Я чужое мнение уважаю, а ежели аргументация сильная - тем более. У тебя аргументы есть?
Перспектива оказаться посаженным на кол, пусть даже в компании старой ведьмы, посла естественно не устраивала, однако и привести, как выразился государь, какие-либо аргументы иностранец не мог.
- Ты сильно-то не переживай, - говорит царь, - огурчика возьми, мне, например, помогает, или грибочка - тоже неплохо.
- Ваше превосходительно, - наконец собрался с мыслями посол, - давайте рассуждать здраво.
- Давайте, - согласился государь и отравил в рот помидорчик.
- Прибыл я к вам по указу и доброй воле нашего славного императора. Ехал месяц в сопровождении ваших гвардейцев.
- Шаровары видел?
- Простите? - не сразу сообразил посол, - ах, шаровары! Прелестные шаровары. Так вот, ехал и никуда не сворачивал. Какие могут быть секреты? Елки да сосны? Разве это секреты? В бане помылся - тоже секрет? Карася отведать не успел, и тут мне приговор - шпион! Старой бабке, видите ли, в голову пришла вздорная мысль. Сколько ей лет?
- Дарье?
- Да, Дарье - сколько?
- Не знаю, - честно признался царь, - никто не знает, вероятно, она сама не знает.
- Вот вам и аргумент! - обрадовался иностранец, - каждый нормальный человек знает, когда он родился.
- Не обязательно. Венька мой не знает. Помнит, что зимой родился, а когда именно - вопрос. Темно, говорит, было и холодно, поэтому и решил, что родился он зимой. Аргумент твой отклоняется, продолжай.
- Хорошо, допустим, старуха права, и к вам должен прибыть шпион. А кто сказал, что шпион именно я? Почему не другой посол? Сколько их в ваших краях побывало?
Царь отправил на сей раз в рот уже огурчик.
- Сейчас я тебе скажу... первого мы в проруби утопили, второму Семка аккурат в глаз тесаком попал, третьего, если не ошибаюсь, кабанам на ужин отдали... или четвертого? Память уже подводит, нужно было Веню не отпускать, он все подробно записывает. Получается, ты у нас пятым будешь.
Посол побледнел еще больше.
- И на всех указала старуха?
- Ты забыл, - поправил царь, - бабка сказала, что шпион будет один, а кто именно - умолчала.
- Ваше превосходительство! Необходимо у нее спросить!
- Да как ее спросишь! Умерла она, в прошлом году и схоронили. С ума сошла и умерла.
- Как?
- Говорят, во сне.
- Дела!
- Кабана пробовать будем? - напомнил царь.
- Тот самый?
Царь только тяжело вздохнул, однако тут же весело вскинул брови и звонко рассмеялся.
- Шутка.
- Простите? - растерялся иностранец.
- Разыграл я тебя, дружок. Не было никакой бабки, и послов не было, ты - первый. Поэтому сейчас мы с тобой кабанчика отведуем, карасями закусим, а уж потом с девками хоровод водить будем. Надеюсь, не возражаешь?
Посол поморгал глазами, соображая, что же в действительности произошло.
- Давай, давай, не ленись! И помни: ешь - потей, работай - мерзни. А вечерком я все-таки тебе садик покажу.
- Какой?
- Здрасьте! Неужели от волнения забыл? Садик, где мы с Марфушей всех гостей хороним...
Неожиданно ловко царь вскочил на ноги. Еще более неожиданно пошел в присядку, сопровождаемый дружным хором девичьих голосов.
- Извела меня кручина - подколодная змея, - услышал посол и тоже оказался в центре круга.
Вынесли кабана.
Странно, но кабан действительно улыбался какой-то таинственной улыбкой, понятной, впрочем, только ему одному.