Истанбул - город безумный. Безумный настолько, что даже Масква с её лубочным psycho остаётся далеко позади. Истанбул - город-компот, где на самом верху томятся сочные буржуазные вишенки в американизированном сиропе, чуть ниже, суровые и гордые, бултыхаются республиканские сухофруты эпохи Ататюрка, ещё ниже густым мощным пластом застыло османское - высокомерное, незыблемое, таинственное - рахат-лукум и хельва из кривых сабель, янычаров, гаремов и имперской гордыни... А поскреби половником по дну, и вот они - разбухшие изюмины истинной туретчины... Нравится мне то, что на донышке, то что прилипло, пригорело... без чего не могут существовать, рассекая компотную сладость, верхние слои... Ох и нравится... Потому как этот вкус можно почувствовать не всем, а лишь тем кому повезло (повезло ли?) туда попасть. Я люблю, люблю искренне, неспешную томливость окраинных улиц, где чёрные старухи сидят на корточках у дверей и курят, курят, курят дешёвые сигареты, где гомон ребятни затихает, когда молла затягивает нудное "Аллаааааааааааах Экбееееееееееееееееееер", и где девушки хороши испуганной восточной прелестью, а женщины некрасивы и глупы.
Там, на окраинах воздух - рыба и кофе, и свежее бельё, и мокрая шерсть курбанов - жертвенных барашков... Там по утрам старики торопятся на намаз, глухо переговариваясь и кашляя в кулак, там мечети трутся каменными боками о золочёные трюфеля церквей, там плещет вечностью великолепный Босфор ... ну и "русалка на ветвях сидит" :). Русалка не русалка, а джинны имеются, но об этом в следующем посте, а пока напишу-ка я про другое,
продолжив свои панегирики бедным районам и кварталам. Квартал... Как мнооооооого в этом звуке... Mahalle... Махалле... Где "х" произносится на выдохе, так чтобы получилось эдакое тягучее "маааааалееее"... Квартал... Истанбульский квартал - не топографическое и даже не социальное понятие. Это не история, не веха, не событие, не пласт. Это, именно, такое мааааааалеееее... Принадлежность к кварталу определяет всю человеческую жизнь, потому как, родившись в прибосфорской мааалее, ты уже не станешь таким, каким мог бы, явившись на свет в мааалее на лесистом холме, а тем паче в маале у воскресного "пазара".
- Ты сам/сама то откуда будешь? - обязательно спросит таксист, включая счётчик.
- С ..... маааллее, знаешь такую? - отвечать следует гордо, произнося название своей вотчины громко, чуть покачивая подбородком.
- Ааа... - таксист ухмыльнётся в усы, - так у меня муж подруги двоюродной сестры Ахмет/Мехмет/Мустафа/Салих в вашей маалеее невесту брал для своего шурина. Фатму/Айше/Шехрие/Малику... у них ещё дом с кривым окном на бакалею, и прадед помер от чахотки.
И вот уже нашлась тема для беседы, и долгий путь от аэропорта до дома кажется не таким долгим... А потом и сам таксист расскажет, что родом с .... мааале, и как тут не вспомнить хитрого Ахмета/Мехмета/Мустафу, что когда-то...
Каждая маалее бережёт свою историю, пестует прошлое и хранит секреты... Нет! Внутри квартала тайн не существует - ведь то, что не разнесут местные сплетницы, обязательно разболтают при условии "тсс, только никому" сами участники событий, и разнесётся по дворам и дворикам новость, с каждым новым шажком приобретая всё новые оттенки. Но дойдя до границы мааале - стоп! Чужим этого знать не положено, потому что наша мааале - самая лучшая мааале на весь славный Истанбул!
Время от времени маалее принимает "новеньких". Либо местный паренёк приведёт жену со стороны, либо поселятся деревенские родственники, деревенских родственников, дальних родственников, либо забредёт чужак... Маалее замирает, любопытно таращит глаза-оконца, и "шуррр, шуррр" понеслись домыслы от соседки к соседке. "Цыц! - прикрикнет суровый муж на распустившуюся жену, а потом ночью спросит словно невзначай, - Так что там эти? Ну, что приехали из Мерсина/Анадолу/Измира..." И радостная супружница начнёт верещать, выливая на благоверного несусветности и "охи ахи".
Через полгода ажиотаж обыкновенно стихает, и "новенький" либо проходит испытание кварталом, становясь своим, либо собирает скарб и убирается прочь, чтобы отыскать себе "свою" маалее... Квартал - многоликий лангольер, безжалостный в своей бескомпромиссной косности. (ВОТ ЗАЛЕПИЛА БЛИН!!!) И пусть он тебя сожрёт со всем ливером, чем брезгливо оттолкнёт прочь когтистой лапкой...
А теперь типа байка. (добрели наконец- то). Байка не про меня, хотя про это тоже можно... Байка эта про "девицу" Надидэ, что была с аппетитом потреблена нашим кварталом.
Надидэ девицей назвать - сильно извернуться. Лет ей на первый взгляд шестьдесят, она врёт, что сорок, хотя год назад (я точно помню) она врала, что мол недавно минуло сорок пять. При этом где-то у Надидэ наличествует тридцатилетняя дочь, что немедля отметает всякие "сорокалетние" штучки-дрючки. Не суть...
Надидэ прибыла в нашу маалее года два назад, когда я находилась там по разным своим делам. Кажется, это был январь, и погоды стояли премерзейшие. Надо сказать, что истанбульские зимы - тошниловка редкая. Очень влажно, ветрено и температура до минус трёх без всякого снега. В тридцатиградусный наш морозец, сами знаете, жить можно... При тамошних минус трёх я вечно падаю с гриппом, насморком, ОРЗ и т.п. Вот я и сидела у буржуйки, грела пятки в шерстяных носках о железный бок, кашляла. Моя турецкая свекровушка в одной футболочке и юбке шныряла туда-сюда, хлопая входной дверью. После очередного такого шныряния она вернулась, волоча за руку замотанное в тоненькую кофтейку существо. Существо женского полу тоже кашляло откровенным воспалением лёгких и очччень температурно шаталось. Я хмыкнула. Вообще, жалостливость - качество туркам свойственное, а свекровь моя обладает особым даром подбирания "сирых и убогих". Я к этим штучкам привыкла, посему просто освободила существу место у печи и перебралась в кресло. Существо подрожало молча минут пять, затем цапнуло грязной рукой мою сигарету, посмолило, скидывая пепел в буржуйку и ожило.
Из под шерстяного платка вылезла стриженая рыжая башка и сморщенное печёным яблочком лицо. Лицо улыбалось. Передних зубов у лица не было.
- Надидэ завуть...Завуть я Надидэ. Я булгарский перебесчик... (это я пытаюсь передать жутчайший акцентище)
- Добро пожаловать, Надидэ, - свекровь сунула гостье в руки чашку с горячим отваром липы и замерла истуканом.
Не. Я свекровь понимаю. Она НАШЛА новость! То есть этим наш квартал мог жить целую неделю, а то и две. А у нас не так часто что-нибудь происходит, поэтому любое, а тем паче ТАКОЕ интересное... Ууух! Свекровь ждала, я листала журнал, Надидэ хлебала отвар.
- Сахару мало, - покачала башкой Надидэ и полезла в сахарницу.
Я посчитала - девять кусочков сахара на чашку... Мда... За девять кусочков она была обязана стать не просто новостью, а событием.
- Я тут работа мама Феридун. Смотреть старый бапка. - Она ослепительнейше щерилась, даже я не сдержала улыбки. - Феридун искать дом для бапка, я жду, да.
- Ой! - Свекровушка всплеснула руками. Отобрала у болезной чашку и метнулась наливать новую порцию. - Так ты за тёткой Султан приглядывать будешь. Ой. Как славно то! А то бедная-несчастная помирает...
Тут же на меня и на Надидэ свалилось невероятное количество фактов. Оказывается старуха Султан уже пять лет парализована (вах вах вах), старшая невестка за ней не следит толком (вах вах вах), кормит плохо, почти не моет и СОВСЕМ не даёт смотреть телевизор (вах вах вах), и вот... младший сын Султан - кондитер Феридун решил матушку у брата забрать, поселить её в отдельном домушке (на нашей же мааалее) и нанять сиделку... Ну, не сиделку, а какую-нить бабёшку, чтоб старуху подмывала и не забывала носить хлеб да суп по утрам...
- Так ты сиделка? - Свекровь пристально уставилась на Надидэ, - Откуда, говоришь, сама?
- Булгарский беженица, - повторила Надидэ и снова зацапала мою сигарету.
Ага... Сообразила я. Болгарские иммигранты - отдельная статья. Турецкие поселения в Болгарии частенько снимаются с места целиком и валят на историческую родину. Их в Болгарии, вишь ли, притесняют. (полагаю, что так оно и есть, но не о том речь). Вот они и прибывают в Истанбул - такие бееееедные, немееестные, несчаааастные... Живо находят знакомых, пристраиваются на работу, организуют бизнес... или не организуют... Но ребята весьма ушлые - энти болгарские турки. Особливо хороши две предыдущие волны иммиграции: те, что уже успели осесть, обрасти барахлом, приобрести статус. А то, что "бежит" из Болгарии сейчас - большей частью нищета, крестьяне, никчёмные бедолаги... Наша Надидэ как раз представляла собой затюканную болгарскую турку, что свалила из какой-то деревушки под Варной и перешла границу в возрасте сорока?, пятидесяти?, шестидесяти? годков... Ну, и что её могло ждать на чужбине? Оно, может, Турция и для турков, но не для таких, как Надидэ.
- А что ж ты вся такая больная то, бедняжка? - заохала свекровь, глядя, как восьмой кубик рафинада падает в чашку.
- Работа - йок, дом -йок, кушать - йок... Плёхо...
Она перешла границу - отчаянная Надидэ - и добралась на перекладных до Истанбула. Она дотопала до района воров и шлюх - Лалели, где "добрый" хозяин грязной едальни поставил её мыть посуду за гроши. Полагаю, что хозяин её периодически пользовал не только в качестве посудомойки (там такое, увы, принято, а в отсутствие доступной женской плоти, Надидэ могла вполне подойти для такого рода вспомогательных функций). Потом хозяин Надидэ выгнал в январскую слякоть... Взял и выгнал... Может, нашел посудомойку помоложе, а может Надидэ спёрла жрачки долларов на пять, оскорбив доброго бея-господина.
Очутилась наша беззубая прелесть на улице, точно по сценарию лучших индийских мелодрам. Болталась она по улицам неделю, ночуя непонятно где и тратя последние грошики на дешёвые бублики, чтобы не сдохнуть с голоду. Естественно, Надидэ умудрилась простудиться насмерть и сбить ноги до вонючих язв. Я, между прочим, ничуть не преувеличиваю. Именно так, вот так банально, страшно, некрасиво оно и происходило. Потом у Надидэ грошики закончились, и она притулилась у кладбищенской оградки, чтобы поспать, или того-с... Какая собственно разница? Тут то её и обнаружил Феридун. Он спешил на утреннюю (пять утра) смену в кондитерскую и чуть не споткнулся о тряпичный, хрипящий куль. А жалость туркам, если помните, свойственна...
Феридун порасспрашивал Надидэ, взял её за шкирку и пригнал в нашу маалее, пообещав угол, кусок хлеба и чашку чая, но не больше... Неа! Не подумайте, что он такой весь из себя герой, Феридун - бескорыстный красавец.
Во-первых, Феридуну совсем не хотелось платить сиделке копеечку, а тут можно было и рыбку съесть и хвостиком не подавиться, а во-вторых... Ага - извечное отсутствие доступной женской плоти...
Феридун наш был/есть парнишка хоть и молодой (лет двадцать пять ему), но сильно страшный (предполагаю последствия какого-то детского заболевания. Личико у него узенькое, всё в пятнах, череп мятый, ушки торчат, плечики кривенькие и ручонки разновеликие... Да и с мозгами дела обстоят не ахти, олигофрении и ДЦП нет, конечно, но очень рядом... очень... Неважнецкий жених, короче, наш Феридун, а тут ему такой подарочек на халяву достался.
Короче, так сложилось, что и Феридун и Надидэ за счёт друг друга решали какие-то свои беды.
- Ой, ой, ой, - причитала свекровь, а я прикидывала в уме, что пачка это последняя, а Кента в нашем районе днём с огнём не сыскать, и придётся травиться местным Мальборо. Надидэ всё жалилась, ковырялась в сахарнице, свекровушка охала и сокрушалась... Я с любопытством слушала.
Феридун стукнулся к нам через минут десять, потоптался в дверях, забрал свое приобретение и всё... Они начали жить.
Старуха Султан померла через месяц (повезло Надидэ, если честно), но Надидэ никуда не делась, а всё сидела в домушке с тремя ступеньками, стирала Феридуну рубашки, готовила немудрёную жрачку и расхаживала по кварталу в красных смешных шальварах.
Маалее молчала... Присматривалась. Принюхивалась. И однажды взорвалась возмущением. Потому как терпение - хорошо, но НАМУС - важнее.
(Вот, расписалась то...
Дальше едем? Ну, поехали...)
Теперь, что есть НАМУС? (ударение на последний слог) Намус, блин, это намус... Порядочность? Скромность? Благочестие? Добродетель? Нравственность? Неааа... Намус это, товарищи - не хухры-мухры! Это есть совокупность вышеперечисленного, помноженная на многовековую мудрость шариата.
Знаете, как говорят про девушек/женщин, обладающих намусом в должной степени? "Она знает, как сесть и как встать"... И в этой, казалось бы, обычной фразе заложено столько настоящего, правильного, нами, увы, почти утерянного... Намус... Намус - тихая гордость честного человека, спокойная уверенность, надёжность, чистота действий и помыслов. Это то, что не подменить ни сундуками с приданым, ни гарвардским дипломом, ни степенями и регалиями.
Так вот ужасная Надидэ покусилась на намус. Если бы она ругалась с соседками, не мыла (ужас) крыльцо, подвергалась избиением со стороны Феридуна (брррр), всё прошло бы на "ура". Но квартальный намус - общественное достояние и трогать его нельзя.
На Надидэ был совершён групповой наезд. Делегация домохозяек во главе с Айше тейзе посетила "поганый" дом, и Надидэ предъявили ультиматум: либо валишь отсюда, либо замуж...
Тэээкс. Валить Надидэ не хотела, да и некуда было валить. С "замужем" дела обстояли совсем хреново. Феридун не желал законного браку... Никак... Его, между прочим, борьба за намус не касалась, потому как он был "свой" и "мужик". А наша пословица про сучку и кобелька, она и в Турции действует. Надидэ опять оказалась в заднице.
И она обратилась к кому? Правильно... К моей сплетнелюбице, к свекровушке... Та, прикинув КАК можно это потом расписать соседкам, яростно взялась за благое дело. Окучивала Феридуна она неделю, поминала покойного батюшку, недавно преставившуюся матушку, аппелировала к великодушию, в результате чего прибыл-таки молла, и намус был восстановлен. Надидэ получила статус.
Но это что? Еще через полгода, Надидэ освоилась со статусом и потребовала свадьбы! Я ржала дико, представив машинки с ленточками, морщинистую Надидэ в шляпке и грустного Феридуна с бутоньеркой из белых роз. Ну и доржалась... Было и платье, и бутоньерка, и шарики ... Надидэ добила таки бедолагу Феридуна, и получила желаемое. Маалее смеялась, подтрунивала, ужасалась нарочито. Ехидничали и фыркали все, без исключения. Но и на свадьбу пришли все и отдарились тоже все, кто чем мог. Надидэ стала "своей".
Я тоже звонила ей. Поздравляла. Желала долгих лет, покоя и счастия... Передавала многочисленные приветы неизвестным мне людям, что подкосило мой бюджет и поправило бюджет МТС. Вот, вроде бы, кто мне Надидэ, а тем паче её мамы, папы, сёстры, кузины и прочее. Но так положено законами маалее, и нарушать их нельзя!
***
Тут недавно опять навещала "своих". Видела и Надидэ. Она успокоилась, поправилась, слегка подлакировала акцент. Теперь её не шпыняют соседки, хотя всё ещё хихикают за спиной, обсуждая детали интимной жизни Надидэ с Феридуном. Ещё вот что любопытно:
Прошло вроде бы уже прилично времени. А ведь держут Надидэ за эдакую приживалочку - дурочку. То есть никого не смутит позвать её помыть окна или покрасить стены. Если кому влом гладить, бак с мусором до контейнера отпереть, то стоит заорать на всю маалее "НААААДИИИИДЭЭЭЭЭЭ", и она уже спешит, поправляя красные шальвары на тощей заднице. Безотказная Надидэ, Надидэ - квартальная погремушка, беззубый нелепый арлекин.
- Ээээй... Надидэ! - зовёт маалеее.
- Бегу, бегу, - отзывается чумичка Надидэ...
Я с ужасом смотрела, как Надидэ мечется из стороны в сторону, улыбается почтительно, изо всех сил норовит доказать, что не зря приняла её маалее, что она там на месте, пусть не на самом лучшем, но на своём. Маалеее бесстыже принимала жертву. Я смотрела и вспоминала... Догвилль. Угу...
Каждая истанбульская маалее - классический Догвилль а ля тюрка. Она оттолкнёт и приголубит, согреет и выбросит вот, стоит лишь пойти вопреки её неписаной Библии... или Корану...