Фёдор проснулся от звона будильника. За шторами в иллюминаторе картинно плыли звезды и скопления галактик. Поежившись, астронавт закутался в одеяло, сел, надел на ноги пушистые тапки и увидел свое отражение: с полированной поверхности двери на него смотрел бледный, длинноволосый, бородатый детина.
- Космический дикарь, - усмехнулся Фёдор. - Первобытный покоритель звезд! Долго же я спал...
Ему не терпелось выбраться в рубку, свериться с курсом, а, может, и лихо крутануть штурвал своего безымянного корабля, но страшно хотелось пить. Он вынул из шкафчика пузырек с водой, с наслаждением выпил его весь, раскатав остатки жидкости языком по нёбу, и только сейчас увидел на тумбочке, рядом с портретом Марии, горшок с огненно-желтым цветком.
Тряхнув головой, словно отгоняя наваждение, Федор поднял горшок - синий полупрозрачный сосуд с неровной белой линией у основания - сунул нос в бутон и вдохнул пряный запах, никак не вязавшийся с цветами, а, скорее, напоминавший корицу.
- Какого черта на моей шаланде делает этот цветок?!
Он рванулся к двери, выбежал в коридор, чуть не потеряв одеяло, и замер: на полу, занимая добрую половину пространства, стояли горшки с цветами самых разных оттенков. Тут были красные горгоны с Черной планеты, желтые сциллы и голубые харибды, занесенные в красную книгу пепельно-белые джары, кремовые хомолисы и изумрудные гельберры, а так же бессчетное множество цветов, названия которых Фёдор попросту не знал. Осторожно, как сквозь джунгли Амазонки, астронавт пробрался через заросли растений к санблоку и замер у душевой кабинки. За шумом воды он различил женское пение. Закусив губу от возмущения, Федор яростно заколотил в дверь.
- Говорите по-русски, я не понимаю! - вскипел астронавт.
Шум воды стих, через минуту дверца душа открылась и перед Фёдором, завернутая в синее полотенце, предстала шмакша. Виновато склонив голову, она посмотрела исподлобья таким нежным, застенчивым взглядом, что астронавту захотелось утешить это хрупкое создание, извиниться за грубое вторжение в душевую, обнять за плечи, а, может, даже погладить инопланетянку по длинным сиреневым волосам.
"Нет, нашего брата не проймешь, - мысленно одернул себя Федор, - На меня эти женские штучки не действуют! Думает - ресницами похлопала, и я ей все с рук спущу? Как бы ни так! Безбилетница!".
- Вы вторглись на мой корабль, пока я спал, - недовольно скривив губы, Федор шумно почесал в бороде и уничижительно посмотрел на шмакшу, - Развели тут гербариум - пройти негде, без спросу пользуетесь душем...
- Риошта штанка! - с достоинством сказала девушка, и, выскользнув в коридор, исчезла в цветочных зарослях.
Федор почувствовал себя глупо. "Мало того, что инопланетянка тайком проникла на мой корабль, устроила здесь ботанический сад, так я еще чувствую себя виноватым!". Как избавиться от неожиданного пассажира было совершенно не понятно, и астронавт решил принять душ, а потом поставить наглую девицу на место.
Запасы воды в душевом резервуаре иссякли, едва Федор успел намылить шею и уши. "Это уже слишком! Это уже пора прекращать! За борт её - и всех разговоров".
Утро было безнадежно испорчено. С остатками пены на ушах астронавт облачился на римский манер в сверкающее одеяло, и с грозной мочалкой в руке решительно вышел в коридор. Однако, втянув растопыренными ноздрями воздух, он почувствовал запах кофе и смягчился: "Ну, ладно. Подумаешь - безбилетница. Что я, не ездил зайцем в трамвае по Млечным Путям? Чашка хорошего кофе исправит любое недоразумение". В смешанных чувствах Федор засеменил на камбуз.
На корабельной кухне, как и предчувствовал астронавт, шмакша навела порядок. Грязная посуда, скопившаяся за 15 лет космических странствий, аккуратно расставлена по полочкам, кафельный пол вымыт, географические пятна жира на плите удалены, равно как и свисающие с лампы (давно уже ставшие предметом интерьера) макароны.
На протертом столе дымились две чашки кофе. Уперев локти в столешницу, шмакша грустно смотрела на увядающие цейтарианские васильки в белой вазочке, но, увидав Фёдора с мочалкой в руке, прыснула со смеху, запоздало прикрыв рот ладошкой.
Федор улыбнулся в ответ, сел за стол напротив инопланетянки и пригубил из чашки, прикрыв глаза от удовольствия.
- Знаешь, а ты мне нравишься!
Шмакша протянула белоснежную руку и коснулась запястья астронавта тонкими пальцами. От этого прикосновения у Федора перехватило дыхание, сердце бешено заколотилось в груди. Ничего подобного астронавт раньше не чувствовал. Казалось, в прикосновениях шмакши столько нежности, что хватило бы на всю Вселенную. Их руки сплелись, голова у Федора пошла кругом. Одеяло соскользнуло с плеч астронавта, захлопало белыми крыльями и птицей растворилось в пустоте под ногами. Полотенце инопланетянки легло на плафон, вспыхнув синим цветком.
Две чашки упали на пол и разлетелись осколками. Кухня со всеми предметами подернулась и исчезла, густой запах кофе растянулся шлейфом и спеленал человека и шмакшу, ставших, вдруг, одним целым, сгустком чувств, ощущений и мыслей, и даже больше - ставших первопричиной, точкой отсчета всего сущего, началом всех начал. И в этот момент Федор перестал дышать и кожей почувствовал свет...
- Хм, удивительный экземпляр! - Маша склонилась над цветком с лупой, рассматривая ворсистую "бороду", свисавшую с бледной чашечки. - Клянусь, такой цветок я вижу впервые! Где ты нашел его, Коля?
- Купил в цветочной лавке у шмакши, - ответил Николай Мирроу. - У этой инопланетянки можно найти что угодно. Загадочная девица...
- Да уж, - усмехнулась Маша. - Кажется, в неё влюблена половина мужского населения города.
Щеки Николая порозовели и он поспешил перевести разговор на другую тему:
- Совсем забыл сказать, этот цветок называется "Феодорус астронаутис". Помнишь, ты была влюблена в одного Фёдора? Он стал астронавтом и отправился на край Вселенной. Кстати, где он сейчас?
Маша крепко прижала горшочек с новым цветком к груди и подошла к окну.
- Не знаю, Коля, наверное, далеко... - девушка резко обернулась и посмотрела прямо в темно-зеленые глаза Николая: - Как думаешь, он вернется?
Николай осторожно обнял ее за хрупкие плечи и сказал: