Вечер был свеж и прохладен. Солнце клонилось к закату, и его длинные розовые лучи скользили по долине, словно пронзая надвигающийся сумрак. К городу, что раскинулся на холме, по узкой пыльной дороге, петлявшей среди деревьев, медленно, неторопливо брели две женщины. Обе они были в белоснежных чепцах и накрахмаленных клетчатых передниках, отделанных кружевами, и каждая несла в руке по корзине. Любой случайный путник, встретивший их, сразу понял бы, что перед ним хозяйки-горожанки. Вот только вряд ли он догадался бы, куда и зачем на ночь глядя ходили эти почтенные дамы. Между тем, если прислушаться, можно было разобрать, о чем беседуют женщины.
- Мой младший обожает тянучки, - говорила одна, - а завтра у него день рождения. Не могла же я оставить малыша без сладостей! Хорошо хоть вы согласились сходить со мной, одна бы я ни за что не решилась.
- А у меня муж возвращается из плаванья, вот и хочу порадовать его пирожными, - отвечала другая. - Но одна бы я тоже не рискнула идти за две мили от города. Вот славно было раньше, когда кондитерская стояла на рыночной площади.
- Что и говорить, - закивала первая. - Раньше и конфет, и пирожных можно было купить хоть рано утром, хоть поздно вечером. Лавка господина Поля закрывалась только на ночь, и не надо было таскаться за сладостями за город.
- Да, бедный наш господин Поль. Ради своей любви на все готов. Это же надо! Перебраться в такую даль! Но только сдается мне, ничего у него не получится.
Обе женщины тяжело вздохнули и замолчали. Солнце почти село и длинные предлинные тени хозяек своими головами в чепцах уже касались городских ворот. Идти оставалось недолго.
- И угораздило же его так влюбиться! - снова заговорила первая женщина. - Вот теперь и бегает бедолага, покой потерял. А сколько остается до её дня рождения?
- Да не то неделя, не то две, - пожала плечами вторая. - По разному люди говорят. А ведь и её тоже можно пожалеть. Слышала я, будто и она влюблена. И влюблена по-настоящему. Ждет - не дождется назначенного дня.
- И захочешь, а такую историю не выдумаешь, - продолжала сетовать первая хозяйка.
- Ах, и не говорите! - грустно покачала головой её собеседница. - Бедный наш господин Поль!
Больше женщины не проронили ни слова и всё только сочувственно вздыхали, а вскоре и вовсе скрылись за городскими воротами.
О чем же они говорили? Да о том же, о чем вот уже шесть месяцев кряду судачил весь город. Но не будем забегать вперед. Если уж рассказывать, так все по порядку.
А началась эта история без малого год назад. Началась ранним июньским утром одного казалось бы ничем не примечательного дня. Солнце ещё едва выглядывало из-за горизонта, птицы спали и в лесу не было слышно их щебета, цветы не успели раскрыть своих бутонов. А по дороге от города уже бодро шагал кругленький человечек с удочкой на плече и небольшим ведерком в руке. Кто бы это мог быть? Да никто иной, как местный кондитер - господин Поль. Человек средних лет, с замечательными завернутыми концами кверху усами и аккуратно подстриженной короткой бородкой, он бойко что-то насвистывал, разгоняя утреннюю тишину. Русые курчавые волосы его уже отметила седина, и сквозь них проглядывала пока почти незаметная лысинка. Розовые щеки, немного вздернутый нос, веселые голубые глаза говорили сами за себя - всё как у приличного кондитера.
А иначе и быть не могло. Ведь господин Поль всю жизнь с самого детства только и делал, что пек торты, пирожные и печенье, варил шоколад и конфеты. А до этого тем же занимался его отец, а до отца дед, а до деда, как поговаривали старожилы, и прадед. Одним словом кондитерская лавка с незапамятных времен стояла на рыночной площади, а господин Поль был самым настоящим потомственным кондитером.
Тем летним утром, как несложно догадаться по удочке и ведерку, он собрался на рыбалку. Вообще у господина Поля редко выдавался свободный денек, а если и выдавался, то кондитер предпочитал проводить его в городе. Но в это утро... Толи погода была слишком прогулочной, толи удочка уж очень некстати часто попадалась на глаза. И господин Поль решился. Решился наконец выбраться за городские стены.
К семи утра он уже был на реке и присматривал себе уютное местечко. На глаза ему попалась обросшая камышами заводь с чистой прозрачной водой и песчаным дном.
- Ага, - кондитер довольно заулыбался. - Вот тут-то я и отдохну.
И он, усевшись на пока пустое перевернутое ведерко, закинул удочку. Утренней прохладой веяло с реки, то там, то здесь раздавалось чириканье проснувшихся птиц, камыши мирно покачивались из стороны в сторону. Господин Поль даже глаза закрыл от удовольствия. И вдруг: "Хи-хи, вот так рыбак" Где это? Кондитер открыл глаза, встал, осмотрелся. Деревья, камыши, заводь. Никого. Только вспорхнула с ветки крохотная пичуга. Но стоило господину Полю снова сесть, как откуда-то опять послышалось ехидное: "Хи-хи. И кого же ты ловишь на пустой крючок?" - задорный озорной голосок доносился как будто из камышей.
Кондитер достал удочку: крючок и вправду был пуст. И верно! Как это он забыл насадить наживку? Господин Поль тут же исправился и снова закинул снасть. "Хи-хи! А рыбы-то здесь все равно нет", - и поплавок так заплясал по воде, словно на крючок попалась по меньшей мере щука. Кондитер дернул изо всех сил и ... Опять ничего. Зато в камышах при виде его удивленной физиономии так задорно и весело рассмеялись, что господин Поль не удержался от улыбки:
- Послушай, сорванец, я знаю, ты прячешься там, - кондитер указал на камыши, - выходи. Я даже ругаться не буду
Господин Поль подумал, будто это кто-то из городских мальчишек выследил его и решил подшутить.
- Ах сорванец говоришь! - голос вдруг стал обиженным. - Ну так гляди!
В камышах вдруг резко что-то повернулось и булькнуло, а прямо перед кондитером, будто по волшебству, вырос огромный рыбий хвост. Мгновение - и он плашмя опустился на воду, поднявшаяся волна окатила оторопевшего господина Поля с ног до головы. А лес уже наполнился смехом. Смеялись деревья, смеялась трава, смеялись букашки и птицы. Смеялись её радостным заливистым смехом.
Она была совсем не такой, какими обычно описывают русалок. Ни зеленой тины в черных кучерявых волосах, ни водорослей по покатым белым плечам. Чешуйчатый переливающийся корсет скрывал грудь и подчеркивал тонкую талию. Кожа красавицы не отливала голубизной, а губы были не синими, а алыми, как у обычной девушки. Только темные - темные глаза, глядевшие на кондитера весело и беззаботно, отливали фиолетовым.
- Как тебя зовут? - едва выговорил ошарашенный господин Поль.
- У! Какой любопытный! - она поплыла на животе и сделала небольшой круг. - А ты угадай.
Но откуда кондитеру знать, как могут звать русалку?
- Наина
- Не а!
- Вероника.
- Не а!
- Корделия.
- Не а!
Каждый раз, когда господин Поль отвечал неправильно, русалка прыскала ему в лицо водой и смеялась.
- Катарина
- А вот и нет!
- Камила
- Снова не то!
Наконец, к обеду господин Поль угадал таки:
- Карина, - уже ни на что не надеясь, брякнул он имя своей соседки.
И что бы вы думали? В лицо кондитера впервые за несколько часов не полетели брызги.
- Правильно! - русалка скрылась под водой и, вынырнув у самого берега, поцеловала толстяка в лоб. - А живу я в этой самой заводи. Приходи, когда захочешь.
С этого дня жизнь господина Поля резко изменилась. По началу он и сам не мог понять, что с ним творится. Делал ли кондитер пирожные, пек ли печенье, варил ли джем - все равно из головы не шла Карина. Её черные, в капельках воды, волосы, её темные, словно озера на кануне грозы, глаза с длинными ресницами... Одним словом, кондитер места себе не находил. Лавка, сладости, новые рецепты, которыми раньше он так любил радовать горожан, теперь потеряли для него всякую ценность. Мысли его устремлялись к заветной заводи. И господин Поль все чаще и чаще стал устраивать себе выходные. И, что удивительно, когда бы он ни пришёл, русалка всегда оказывалась на месте, словно специально ждала его. Всегда весела, приветлива, всегда с кучей шумных шуток и игр.
И вскоре кондитер совсем потерял голову. Карина, Карина, Карина... Нечего обманывать себя. Она не просто подруга, не просто диковинная водяная красавица, которую хочется видеть вновь и вновь. Нет. Он влюбился. Влюбился так же, как однажды влюбляются все мужчины. Только судьбе было угодно сделать его избранницей не женщину, а русалку. Что ж, кондитера вовсе это не опечалило. Оставалось лишь набраться смелости и признаться. Вот этого-то господин Поль и боялся. А вдруг она испугается и уплывет в море? А вдруг ей вовсе не нужна эта неожиданная человеческая любовь? Кондитеру казалось, что сказать нужно как-то по-особенному, очень аккуратно и в то же время торжественно. И он долго обдумывал каждый свой шаг. Что надеть, как стать, с чего начать и чем кончить.
Наконец день признания наступил. Господин Поль нарядился в белую рубашку с вышивкой и новую жилетку, повязал яркий галстук, начистил до блеска ботинки.
Карина, увидев его, даже ахнула от удивления:
- Ты куда-то собрался? - в изумлении спросила она.
Но Поль, сосредоточенный на своей речи, пропустил её слова мимо ушей и начал, как и запланировал, почти деловым тоном.
- Милая моя Карина, - кондитер смешно выставил вперед правую ногу, словно боялся, что не устоит, - с того дня, как я увидел тебя...
- Что-что? - не поняла русалка, не привыкшая к таким речам.
- Я увидел тебя в этой заводи...- продолжал господин Поль, - сердце моё не знает покоя.
Тут только Карина сообразила, в чем дело.
- Ах вот оно что! Перестань, перестань пожалуйста!
Но господин Поль не слушал и говорил, как заведенный:
- Каждое утро я просыпаюсь с мыслью о тебе, каждый вечер засыпаю, думая только о том счастье, что ты приносишь мне...
- Да перестань же! - и Карина так отчаянно забила хвостом, что уже через мгновение вода в заводи сделалась мутной от поднявшегося со дна песка: - Прекрати! Я и так знаю! И я тоже люблю тебя. Слышишь, люблю-у-у!
- Что? - не поверив ушам, переспросил кондитер.
- Ты хотел сказать, что любишь меня, - как ни в чем не бывало улыбнулась русалка. - Так вот я тоже люблю тебя.
- Постой, постой, - все еще не понимал господин Поль. - Но ведь мы... разные. И тебе не до этого никакого дела?
- Абсолютно. И где это сказано, что русалка не может любить человека? А где сказано, что человек не может любить русалку? - и она снова стала плескаться, то ныряя на дно, то выскакивая из воды так высоко, что касалась кучерявой макушкой ветвей растущих над заводью деревьев.
- А ведь и верно, - впервые за весь вечер улыбнулся господин Поль. - Какая нам с тобой разница?
Так все и выяснилось. Теперь на душе у кондитера стало легко и спокойно, он больше ничего не боялся и не стеснялся своей любви.
Между тем по городу поползли слухи. Сперва было решили, будто господин Поль влюбился в какую-нибудь деревенскую девицу. Даже обрадовались, мол, хозяйка в доме, дети пойдут, но когда выяснилось, что избранница кондитера русалка... Вот тут и началось! И обманет. И утопит. И заколдует. Местные кумушки, бывалые моряки в один голос советовали господину Полю забыть возлюбленную. Да только что проку. Он никому не верил кроме своей Карины. А время шло. Уже кончилось лето, и листва на деревьях стала золотисто алой. Уже холодные ветры грозили скорыми морозами, и вода по утрам покрывалась тонкой коркой льда. В окрестных деревнях и селах, в городе начались свадьбы. И господин Поль загрустил.
Однажды вечером он пришел к карининой заводи совсем печальным. Русалка встретила его как всегда радостная и веселая, но сразу заметила неладное:
- Почему ты не улыбнешься мне, - на лице её отразилось беспокойство. - Или моряки опять нарассказывали тебе страшных историй? Или дела в лавке идут плохо?
- Нет, что ты, - поспешил успокоить её господин Поль, он спустился к самой воде и теперь держал возлюбленную за руку. - Мне грустно не поэтому.
- А почему же? - Карина приложила щеку к мягкой ладони кондитера.- Скажи мне
- И правда, - кивнул тот. - Скажу. Ведь не сегодня, так завтра, а все равно скажу. Так лучше уже сегодня.
Он помолчал, словно собираясь с мыслями:
- Знаешь ли ты, Карина, что у любящих друг друга людей принято вступать в брак? Знаешь ли ты, что люди тогда...
Но Карина не дала ему договорить:
- Идут в церковь. И собираются все их родственники и друзья, и устраивается большой праздник! - русалка, видимо вспоминая виденные когда-то на берегу деревенские свадьбы, в восторге захлопала в ладоши. - На свадьбах бывает много цветов, все танцуют и веселятся... Она вдруг перестала улыбаться и внимательно посмотрела на кондитера. - Но почему ты такой грустный?
- А потому, милая Карина, что и я больше всего на свете хочу, чтобы ты стала моей женой. Но вряд ли найдется хоть один священник, который решился бы нас обвенчать.
Русалка ничего не ответила и, оттолкнувшись от берега, поплыла к камышам.
- Карина... - беспомощно позвал кондитер, но она не обернулась.
Уже стемнело. Луна лукавым полумесяцем проглядывала сквозь ветки деревьев, крошки-звезды притаились среди тучных серых облаков. Вода будто зеркало отражала черное небо, и было видно, как от белых вздрагивающих плечей русалки расходятся круги. Она закрыла лицо руками и тихо плакала.
- Но послушай, - начал было утешать её кондитер. - Я все равно никогда не перестану любить тебя.
- Да ведь я не от горя плачу, а от счастья, - Карина снова подплыла к берегу. - Я так боялась, что однажды ты уйдешь и больше никогда не вернешься, - русалка, вытерев слезы, взяла своего кондитера за руку. - Там, в городе, наверное, столько красивых девушек... И я боялась, что ты полюбишь кого-то из них и забудешь мою заводь. Знаешь, давным-давно одна русалка полюбила в принца и ради него стала женщиной. Но только принц женился на другой. А русалка... Русалка умерла. С тех пор ни одна из нас не может превратиться в девушку, если только влюбленный мужчина сам этого не захочет.
- Как? - радостно подскочил господин Поль. - Значит, мне нужно только захотеть? Но я хочу этого всем сердцем!
- Не совсем так, - продолжала рассказ Карина. - У вас, людей, есть свои короли и у нас, русалок, есть своя королева. И если я стану человеком, моя королева потеряет одну подданную. К тому же она хочет проверить, а так ли сильно на самом деле мужчина любит русалку. Потому каждый влюбленный получает от неё задание.
- Задание? - господин Поль взволнованно заходил по берегу, глаза его загорелись, кулаки решительно сжались. - Но я готов выполнить любое её задание! Я могу спуститься в самые темные пещеры и добыть сокровища! Я могу сразиться с морскими чудовищами! Плыви же скорее к ней во дворец, а если нужно я и сам могу! Я...
Каринин смех прервал его яростные рассуждения:
- Какой ты у меня смелый! Но подожди, остынь, - она в шутку обрызгала раскрасневшегося кондитера. - Я уже все узнала, просто не решалась тебе сказать. Помнишь, месяц назад я на целую неделю уплывала в открытое море?
Господин Поль перестал ходить и присел на корточки у самой воды. Да, действительно, где-то четыре недели назад Карина плавала к морю. Кондитер страшно тосковал тогда. Каждый вечер он все равно приходил к реке и сидел, сидел на берегу, печально глядя на темную гладь заводи. Когда же русалка вернулась, господин Поль был так рад, что ни о чем не спрашивал. Значит, вот куда плавала Карина! Во дворец к своей королеве!
- И что? - господин Поль весь напрягся, усы его растопырились.
- А то, что не нужно тебе ни с кем сражаться, не нужно добывать сокровищ. - Карина хитро прищурилась. - Вспомни-ка, что я люблю больше всего на свете?
- Цветы, - не задумываясь ответил кондитер.
Это давно уже стало ему известно. Еще летом, когда господин Поль бегал на первые свидания. Сначала он пытался в качестве гостинцев носить своей ненаглядной сладости из лавки. Но тут выяснилось, что русалки едят водоросли, а пирожные и печенье просто ненавидят. Тогда кондитер стал покупать у ювелиров украшения. Но кольца, сережки и ожерелья как-то совсем не держались на Карине и она вечно теряла их где-нибудь на дне. И вот однажды господин Поль, исчерпав свою мужскую фантазию, по дороге к заводи просто нарвал полевых цветов. И что бы вы думали? Восторгам Карины не было предела. Она раскладывала васильки и ромашки на воде, она вплетала одуванчики в волосы, она украшала маргаритками камыши. Словом, один букет принес ей больше радости, чем все другие подарки вместе взятые. С того дня господин Поль больше не морочил себе голову и, отправляясь к Карине, просто покупал цветы у торговок в городе. Вот и сегодня он принес своей русалке несколько астр. Теперь они, подобно упавшим с неба звездам, выглядывали из камышей своими большими бутонами с острыми лепестками.
Карина мечтательно откинулась на воду и медленно поплыла на спине.
- Моя королева сказала, - задумчиво прошептала она, - что раз уж я покину подводное царство, то должна оставить что-то взамен. Что-то, что сделает заводи, реки, озера ещё прекраснее. А раз я так люблю цветы... Задание получилось совсем не сложное: ты должен вырастить цветок, который распускался бы прямо на воде. Не на дне, а на поверхности. Чтобы им могли любоваться и люди и русалки. И ещё одно условие поставила королева. Твой цветок должен распуститься как раз в мой день рождения. В тот же миг рыбий хвост превратится в ноги, и я стану девушкой.
Кондитер сидел на берегу в недоумении. Он собирался сражаться с драконами и спускаться в подземелья, а тут... Оказалось, что всего-то и нужно вырастить цветок на радость себе и другим. Но вот незадача! Господин Поль абсолютно ничего не смыслил в цветах.
- А когда же у тебя день рождения, - растерянно спросил он, вся его решительность испарилась в одночасье.
- О! Ещё не скоро. Ранним летом, в начале июня.
Это обнадежило кондитера:
- Так, значит, у меня в запасе почти год!
- Верно, - закивала Карина. - Вот видишь, какая добрая у нас королева.
С той ночи все мысли господина Поля были заняты только одним: где раздобыть семена водяного цветка. Первым делом он, разумеется, обратился ко всем цветочникам города. И многие их них согласились помочь. Каждый стал действовать по-своему. Одни садили семена имеющихся у них обычных цветов в мокрый песок, принесенный специально со дна заводи, где жила Карина. Другие пробовали проращивать черенки в ящиках, наполненных водой. Третьи решили для начала просто поливать цветы почаще, а уже потом попытаться сделать пересадку.
И весть о волшебном задании быстро облетела все дворы. Разумеется, каждый горожанин счел своим долгом что-нибудь посоветовать.
- А вы обратитесь к королю, - подсказывала кондитеру та самая соседка Карина, - неужели в королевском саду не найдется такого цветка?
- Нет, тут простому человеку не справиться, - уверял один из покупателей. - Вы напишите всем известным магам и чародеям. Глядишь, у кого-нибудь и завалялось семя такого цветка.
А однажды вечером в лавку господина Поля заглянула местная швея Кларисса. Вид у неё был прямо-таки заговорщический .
- Я вам никогда не рассказывала, - начала она вполголоса, - но у меня ведь двоюродная тетка в родстве с феями. У неё даже крылья есть, да она их прячет. Давайте я чиркну ей пару строчек.
И подобных предложений господин Поль выслушал по меньшей мере сотню. Оказалось, что у половины города если не среди родни, так среди близких друзей есть всякого рода волшебники. Причём самые неожиданные. Как-то рано утром в лавку кондитера по просьбе кого-то из горожан даже залетел один цветочный эльф. Он основательно расспросил господина Поля, что за цветок ему требуется, и, улетая, обещал прислать семена, если обнаружатся какие-нибудь хоть сколько-то подходящие. В общем работа закипела... Весь город переживал за своего кондитера, а сам он теперь был занят целыми днями, но уже не пирожными и тортами, а цветами. Господин Поль не пренебрег ни одним предложением, ни одним советом. С рассвета до поздней ночи к нему шли люди, и с каждым посетителем кондитер подолгу скрупулезно составлял письма. Кого только не просили о помощи: и магов, и чародеев, и фей, и просто искусных садовников, славящихся своим мастерством, и заморских волшебников, и министров при дворах разных королей, и даже одному звездочету отправили послание на всякий случай.
А ведь каждое письмо писалось по-своему. Для одних хватало простого листка, обычных чернил и конверта. Феям следовало писать только на розовой надушенной бумаге. Магам - только золотыми буквами и обязательно на телячьей коже. Эльфам - на высушенных лепестках роз. Королям, министрам и прочим знатным особам - на гербовой государственной бумаге с вензелями и печатями. И обращаться ко всем нужно было по-разному. К одним - Ваше Величество, к другим - Ваше Высочество, к третьим - Ваше Волшебничество, к четвертым - Ваше Чародейство, к пятым - Ваше Восхитительство. Каких только обращений ни выискалось.
А время утекало, словно вода сквозь пальцы. Последнее письмо отправили аж в конце декабря. Теперь оставалось только ждать. Кондитеру и Карине казалось, что все возможное и невозможное сделано, и заботиться больше не о чем. Вечерами, распродав в лавке выпечку, господин Поль, как и раньше, отправлялся за город. Всё кругом теперь было усыпано снегом, деревья стояли голые, обледенелые. Однако заводь, на дне которой били теплые ключи, не замерзала. И Карина, как все русалки не чувствовашая холода, была по-прежнему весела и приветлива. Только к воде она теперь своего Поля не подпускала.
- Нет-нет, не подходи, иначе промочишь ноги и простудишься, - говорила русалка деловито, хмуря брови.
Да и сами свидания стали короче - едва заметив, что нос кондитера краснеет, Карина сразу отправляла господина Поля домой греться, хотя тот и уверял, будто ему совсем не холодно.
В те же недолгие часы, что влюбленные проводили вместе, они мечтали о будущей счастливой жизни.
- Я нашью себе кучу платьев и буду наряжаться каждый день в новое! Карина разводила руками, представляя себе воображаемый гардероб.
- А я каждый день буду печь тебе самые вкусные пирожные и делать торты величиной со стол, - смеялся кондитер. - Ведь все женщины любят сладкое, и ты обязательно полюбишь.
А о цветке как-то не говорили, словно это было дело давно решенное. Между тем городские цветочники, согласившиеся помочь, всё чаще заглядывали в лавку кондитера с плохими новостями. Семена никак не хотели всходить в песке, черенки в воде гнили и не давали побегов, а от обильной поливки цветы только быстрее погибали. Что ж, не беда, господин Поль и Карина не унывали и ждали ответов на письма.
Так прошел январь и половина февраля. Но вот, наконец, прилетело первое послание от какой-то феи. К конверту был приложен мешочек с семенами. Быстро пробежав глазами короткое письмецо с пожеланиями счастья молодым, господин Поль помчался к ближайшему цветочнику, тому самому, у которого были ящики с песком и водой. Ему не верилось, что все так просто.
Фея писала, будто цветы распустятся сразу, едва семена коснутся песчаного дна заводи. И что же?
Они действительно распустились: яркие, разноцветные, переливающиеся, но... Но не на поверхности воды, а на дне. Большущие бутоны выныривали из песка и, с треском лопнув, раскрывались. Ни стеблей, ни листьев у них не было. Одни только огромные лепестки, словно кто-то разворошил кочан капусты. Спору нет, цветы были по-своему красивы, и ящик в одно мгновение превратился в подводную клумбу, но не этого ждал кондитер. Подивившись феиному подарку, он ушел домой разочарованный. А через неделю почтальон принес ещё четыре письма. В двух из них знаменитые садовники извинялись, что, увы, ничем не могут помочь господину Полю, поскольку "все их опыты по выращиванию необходимого растения не увенчались успехом". Зато в двух других конвертах снова были семена. Но один цветок, как выяснилось, мог расти только вблизи от воды, на берегу, а второй и вовсе не взошёл.
Кондитер пока ни о чем не говорил Карине, не желая расстраивать её раньше времени, но сам он не на шутку забеспокоился. А что если нужное письмо затеряется где-нибудь по дороге? А что если такого цветка и вовсе нет на белом свете ни у людей, не у волшебников?
Наступила весна, и к концу марта письма стали приходить целыми пачками. Чтобы проверить все семена теперь не хватило бы никаких ящиков. И кондитер решил, дождавшись тепла, перебраться за город, к самой Карининой заводи.
А пока все послания аккуратно складывались. Оставалось только придумать, что делать с кондитерской. Ходить на работу в город было бы неудобно, тогда вообще какой смысл переезжать. И господин Поль решил перевезти к реке все свое имущество.
В середине апреля домик, кондитерская и пекарня, установленные на специальные тележки, под удивленные возгласы горожан снялись с векового насиженного места и покатили к тихой заводи на опушке леса. Отныне все, кому хотелось конфет и пирожных, должны были ходить за сладостями за две мили от города.
Господи Поль же, едва покончив с переездом, взялся, наконец, разбирать почту. Было уже тепло, и присланные семена кондитер и русалка сажали прямо в заводи. Но только что-то ничего у них не выходило. Одни цветы пышно распускались на глубине и никак не хотели тянуться к поверхности. Другие, волшебные, и вовсе оказались непригодны: расцветая на час или два своей фантастической диковинной красотой, они потом либо исчезали, либо превращались в обычные водоросли, не оставляя семян. Некоторые садовники прислали саженцы деревьев и кустов, но чтобы вырастить их потребовались бы годы. А времени оставалось все меньше, а письма приходили все реже.
Кондитер стал совсем невеселым. Карина иногда часами не выглядывала из своих камышей. Оба думали об одном и том же: а если не получится? А если... если ни один цветок не подойдет? От каждого нового семечка, от каждого саженца теперь ждали чуда. Но чуда не происходило. До дня рождения оставалась неделя, потом пять дней, потом три...
И вот наступил последний вечер. Тихий июньский вечер, какие бывают только в самом начале лета, когда ночи так коротки. Легкой водяной прохладой веяло с реки, небо пылало закатом, багряные кучевые облака, словно в насмешку над влюбленными, напоминали причудливые гигантские цветы. Карина и Поль сидели на берегу. Они уже ни на что не надеялись и русалка, прижавшись к кондитеру, тихо плакала у него на груди.
- Зачем же тогда нужны все эти волшебники и феи! - всхлипывала она. - Зачем нужно всё их волшебство, если даже один единственный цветок им не под силу наколдовать. Зачем все эти садовники, если они не могут вырастить то, что их просят? - Карина терла красные глаза руками и обиженно плескала хвостом, худенькие плечи её безутешно вздрагивали. - Ведь мы не просили многого. Всего один цветок. Только один! Для нашего счастья.
А кондитер молчал, не зная, чем утешить свою возлюбленную, и по щекам его тоже бежали слезы. Бежали и прятались в усах, оставляя серебряные дорожки. Поль быстро смахивал их ладонью. Действительно, почему? Почему на земле тысячи цветов, а для их любви не нашлось одного единственного? И кондитер, глядя прямо перед собой немигающими глазами, гладил свою маленькую русалку по волосам.
Солнце уже совсем спряталось. Небо усеяли большие летние звезды. Луна выглядывала из-за облаков. Угомонились в лесу птицы, и было тихо, только легкое шуршание камышей и эти всхлипы. Ну и пускай, пускай ничего не вышло. Пускай не будет настоящей свадьбы в церкви, пускай Карина никогда не сошьет себе платьев, о которых мечтала, пускай никогда не съест ни одного пирожного, пускай... Но ведь завтра у неё день рождения. А в день рождения совсем не полагается грустить ни людям, ни русалкам. Да еще из-за такой мелочи, как цветок.
Поль улыбнулся и, вытерев щеки Карины, поцеловал свою русалку в лоб:
- Давай не будем больше плакать. Ну и что, что мы не выполнили задание морской королевы, но ведь это не помешает нам, как и раньше, любить друг друга. Мне всё равно плаваешь ты или ходишь по земле. Всё равно женщина ты или русалка, с хвостом или с ногами ты всё равно самая милая, самая очаровательная и самая, самая любимая. И никого никогда я уже не полюблю так, как тебя. Мой дом теперь всегда будет стоять здесь, на берегу этой заводи. И какая разница, женаты мы или нет, ведь все дни мы станем проводить вместе, - его рука медленно перебирала черные мокрые кудри, а голос звучал так ровно, так уверенно. - Давай же не будем плакать. Засыпай, моя милая, моя любимая. И ни о чем не думай. Завтра твой день рождения. Завтра ты станешь на год старше, и мы будем вместе радоваться этому. Засыпай, моя водяная красавица. А завтра мы забудем всю эту глупую историю и устроим праздник. - Карина всхлипывала все реже и реже, дыхание её становилось всё спокойнее и тише. - Засыпай, моя самая прекрасная, а когда проснешься, солнце будет светить так же ярко, небо будет таким же синим, и птицы над твоей заводью будут петь ещё веселее. Приплывет стайка серебряных рыбок, и ты будешь плескаться и играть с ними, как всегда. Засыпай, мой самый драгоценный на свете цветок.
Когда Поль замолчал, Карина уже спала. Слезинки, не успевшие скатиться по бледным щекам, так и застыли в уголках её закрытых глаз и теперь блестели, будто маленькие звездочки. Русалка лежала на берегу, подложив руки под голову, только хвост, переливаясь перламутровой чешуей, был словно прозрачной кисеей прикрыт водной гладью. Господин Поль знал, что Карина совсем не чувствует холода, но все же сходил в дом и, взяв одеяло, укутал её голые плечи.
Сам же кондитер просидел на берегу недолго. Окончательно уверившись в том, что возлюбленная уснула крепко и теперь проспит до самого утра, он тихонько встал и прокрался в свою пекарню. Вскоре её окошки озарились тусклым светом свечей, из трубы на крыше ровной струйкой потек в небо белесый дымок, а по лесной поляне разлился терпкий приторный аромат чего-то сладкого...
Карина проснулась рано. Солнце ещё не выглянуло из-за горизонта, лишь голубовато-золотистая полоска неба на востоке возвещала о том, что вот-вот настанет утро. Кругом царил серый предрассветный сумрак, над заводью повис белым облаком густой туман.
На берегу, укрывшись клетчатым шерстяным пледом, спал господин Поль. Вид у него был усталый, но счастливый.
Карина любила эти ранние утренние часы. Когда и рыбы, и птицы, и звери ещё спят, когда даже сонные травы клонятся к земле. Тихо, чтобы нечаянным всплеском не разбудить кондитера, русалка соскользнула в воду и поплыла.
Вдруг прямо перед ней в тумане, словно призрак, возник силуэт большого цветка. Карина в изумлении протянула к нему руку, думая, будто это лишь утреннее наваждение, но неожиданно коснулась чего-то гладкого и нежного. Правда, пальцы сразу сделались липкими. Русалка подплыла поближе и только тут поняла, что перед ней.
На воде плашмя лежал тонкий коричневатый кругляш из теста, напоминающий песочное печенье. А сверху на нем красовался белый с желтой серединкой цветок из крема. Острые лепесточки его сидели плотно друг к другу, один на одном, будто так и выросли. Нижние были чуть шире и почти лежали на плавучем печенье, верхние, узкие, стояли, плавно изгибаясь по краям. На лепестки уже успели осесть капельки росы, и, если не знать, что цветок кремовый... Да нет же, он был как настоящий. Будто распустился здесь этой ночью. А за ним уже маячил силуэт следующего, а дальше и справа, и слева... Туман поднялся над водой, и теперь Карина могла видеть всю картину полностью.
Кремовые цветы, белые, розоватые, голубоватые, на тонких тестяных кругляшках плавали повсюду. Заводь будто расцвела, и даже среди камышей притаились бутоны поменьше.
- Но когда? Когда ты успел? - забыв, что господин Поль ещё спит, восторженно воскликнула Карина.
- Я же люблю тебя, вот и успел, - кондитер проснувшийся уже давно, сидел на берегу и со счастливой улыбкой наблюдал за русалкой. - Я же обещал, что сегодня у нас все равно будет праздник. Я не садовник и не умею выращивать цветы, - он добродушно развел руками, будто извиняясь, - зато сделать пирожные мне по плечу. И пускай мой подарок недолговечен, ведь печенье скоро съедят рыбы, а крем растает на солнце, но...
Русалка, подплыв к берегу, закрыла ему рот ладошкой.
- Но это самые лучшие цветы на свете. И мне не нужно никаких других. Ни заморских, ни волшебных, а только этих, сделанных твоими руками. К тому же солнце ещё не скоро проберется сюда и у нас есть целое утро, чтобы любоваться нашей заводью, - и она положила голову Полю на плечо.
Больше они не говорили. Только сидели, прижавшись друг другу, и смотрели как ветерок бережно играет плавучими пирожными, заставляя их то кружиться, то медленно скользить по воде.
Туман рассеивался, а вместе с ним отступал и холодный утренний сумрак. Небо сделалось розово-желтым и на востоке, за деревьями, показался огненный край солнца.
Вспыхнули верхушки сосен и елей, заалели в спящем городе жестяные крыши домов. Лес начал пробуждаться. Где-то несмело зачирикала первая птица, где-то хрустнула сухая ветка под ногой неосторожного зверя.
А алый шар поднимался все выше. Вот уже он стал виден наполовину, потом на три четверти, вот уже и вовсе выкатился на небо, окутанный дымкой розовых облаков. Цветы приподняли ему навстречу свои распускающиеся бутоны. Медленно, звук за звуком, стал просыпаться на холме город: застучали молотки, заржали лошади, загалдел, наполняясь людьми, рынок.
Но в лесу еще долго царили прохладные тени. И только когда солнце поднялось высоко и из красного сделалось огненно-желтым, первые лучи, пробравшись сквозь густую листву деревьев, озорными зайчиками упали на берег заводи, где сидели кондитер и русалка. Ещё полчаса, и плоские ленты света пронзили темную воду.
- Ну вот и всё, - грустно прошептал господин Поль, видя как заблестел на солнце масляный крем.
Но вдруг он заметил... Или померещилось? Кондитер протер глаза и посмотрел снова. Но никакой ошибки не было: там, где солнечные лучи касались коричневатых кругляшей плавучего печенья, оно вдруг становилось... зеленым. Ярко зеленым, как трава!
- Ой! Смотри, смотри! - заликовала Карина, глядя на воду широко раскрытыми от удивления глазами. - Они зеленеют!
И они действительно зеленели. На каждом кругляше образовались тонкие прожилки и теперь вся заводь оказалась заполнена уже не печеньем, а листьями. Да-да! Самыми настоящими зелеными листьями. А что же цветы? Лепестки их будто налились силой. Даже с берега было понятно, что они больше не из мягкого крема.
Карина кинулась в воду и нырнула. Через мгновение её радостный крик вспугнул птиц на деревьях:
- Поль! Поль! Они растут! Растут с самого дна! Я видела, у них стебли. Поль! Они живые! Настоящие!
Кондитер не в силах оставаться на берегу тоже плюхнулся в воду. Он лишь тогда поверил глазам, когда сам, собственноручно, потрогал кругляши листьев, прикоснулся к упругим лепесткам цветов, увидел толстые стебли, теряющиеся где-то в глубине заводи.
Однако не успел господин Поль толком поудивляться таинственному превращению, как Карина снова радостно позвала его.
- Поль! Плыви скорее сюда! Кажется... Кажется, я больше не русалка.
Кондитер обернулся. На берегу, поблескивала перламутровая рыбья чешуя, а Карина... Карина, завернувшись в тот самый забытый клетчатый плед, гарцевала на берегу на двух великолепных девичьих ножках.
- Ты все-таки его исполнил! - пела она, и песок разлетался в разные стороны из-под её танцующих пяток. - Ты все-таки исполнил желание морской королевы!
Кондитер выбрался из воды и, подхватив девушку на руки, понес её в дом. На глазах его блестели слезы, и не было слов, чтобы говорить, и не было даже голоса, чтобы кричать от счастья.
А потом? Что произошло потом? А потом весь город бегал к кондитерской смотреть на чудесные цветы, а потом все поздравляли молодых. А ещё потом была свадьба, на которую, как говорят, прибыли даже многие волшебники и феи. А ещё, ещё потом Карина и господин Поль счастливо зажили в своем домике на берегу цветущей заводи.
С тех пор прошло много времени. Быстрые ручьи, шумные реки, игривые течения сделали свое дело: разнесли семена цветов по всей земле. Где только не встретишь теперь кувшинок и водяных лилий: у берегов озер, в тихих прудах, в укромных заводях. Каждое лето, лишь пригреет солнце, появляются на воде ярко-зеленые кругляши-листья и из темных глубин начинают стремиться к свету тугие упругие бутоны на толстых стеблях в память о том, что давным-давно один кондитер полюбил русалку.