Денег оставалось рубля четыре. Это если экономить. Если не экономить - полтора. Не больше.
Хотел продать Цецулю в рабство. Не нашел продавца... в смысле покупателя. Да и кто его возьмёт такого? Из приличного в его внешности только подтяжки.
- Давай сходим в баню, - предложил.
Цецуля всполошился:
- Там же заставят раздеваться!
- Скорее всего, - ответил я. Осведомился: - Это неприемлемо? Гарнитур белья не в порядке?
- Не в том дело. Просто... - он взмахнул рукой, словно грузин начинающий длинный тост.
- Традиция такая, - заметил я. - Моются чаще голыми.
В баню мы всё же попали. Так получилось. (Долгая история. Путь не был прост.)
Но прежде чем продолжить повествование, я должен признаться, что моего приятеля Цецулю (фамилия такая) зовут Михаилом Степановичем. И что многие приняли его за банщика. А это было нам на руку.
Цецуля моментально освоился в новом экономически-голом пространстве и даже (через непродолжительное время) раздобыл пару пива.
- Знаешь, о чём я думаю? - спросил мой спутник.
- Конечно! - ответил я. - Дело в том, что я телепат. Я постигаю твои мысли задолго до того, как они проявляются в черепной коробке.
- Смешно, - не обиделся Цецуля. - Я думаю о трамваях.
Надо признать, он меня огорошил.
- Неожиданно, - согласился я, утирая пену.
- Ты когда-нибудь думал, сколько времени трамвай теряет на остановках? Это же чистые убытки!
- Ни, боже мой! - откликнулся я. - Ради остановок он и существует! Иначе, как пассажиры проникнут внутрь?
- Вот! - Цецуля поднял указательный палец.
Худая, белёсая до прозрачности фигура моего товарища была скульптурно облеплена простынёй. Голубые икры светились из-под лавки.
- Над этой проблемой я и бился.
- Бился? - повторил я. - Стало быть, ты её решил?
- Самым изящным образом. Вообрази себе, граф, - графом он называет меня в минуты душевного подъёма, - ты подходишь к остановке, видишь движущийся трамвай.
- Так.
- Двери открываются, и ты проникаешь в салон на ходу.
Разочарование отразилось на моём лице.
- Банально! - проговорил я. - И технически нереализуемо. Ты не учёл поток машин, что отделяет рельсы от тротуара...
- Ещё как решил! - Цецуля сверкнул глазами. - Дело в том, что рельсы следует перевернуть! Сейчас я тебе всё объясню...
Из слов моего компаньона выходило, что трамвай следует подвесить на рельсах над проезжей частью. "Машинки внизу, общественный транспорт сверху! Тогда потоки не будут мешать друг другу".
Я спросил, как в таком случае, взбираться в трамвай? Ответ был краток:
- Тарзанка!
- Не понял.
- Тарзанка! - повторил Цецуля. - Палка на верёвке. - Он схватил над головой воображаемую перекладину. - Трамвай подъезжает, двери открываются. Потенциальный пассажир отталкивается от специального парапета, пролетает над машинами и...
- Ударяется в металлический борт, - закончил я. - Чпокает, как блин. Сползает на сковородку.
Смутить Цецулю бывает трудно до невозможного.
- Согласен. В первое время будут... промахи. Но публика скоро обвыкнется. Появятся даже любители... тарзанить.
Из клубов пара материализовалась фигура. Меня она привлекла длинными волосами, крючковатым носом и огромным литым крестом. "Поп!" - понял я, по ряду косвенных призраков.
Действовать нужно было решительно. Я попросил Цецулю повременить (поразмыслить немного), вышел в раздевалку, и целеустремлённо... как бы это сказать...
В общем, я вернулся назад с добычей. Сжимал в кулаке девяносто копеек.
И не считал это воровством. Дело в том, что батюшка (по долгу службы) обязан меня простить. И, следовательно, мой маленький грешок и не грешок вовсе, а благое дело: он позволяет человеку быть великодушным.
- А если старушка? - спросил я. - Допустим, старушка с большой сумкой. Как она взойдёт на борт твоего летящего трамвая?
- Проще пареной репы. Сумку поможет закинуть кто-нибудь из прохожих. Это нетрудно. А старушка воспользуется шестом. Шест надёжнее тарзанки. Хотя и лишен её изящества.
- Не совсем ухватил. Она будет по шесту... ползти?
- Что за глупости? - Цецуля-таки обиделся. - В двадцатом веке живём. Шест установлен на разделительной полосе. Старушка хватается за его конец, толкается... и вот она уже в трамвае.
- Как прыгун?
- В некотором роде.
Он поморщился. Признал, что над катапультацией пожилого контингента следует поработать.
- Но, главное, ни секунды простоя!
- Как в песне, - подтвердил я. - Ни минуты простоя, ни секунды простоя, Не могу без тебя, не могу без тебя, Что же это такое?..
Пришло время собираться. Пока я неспешно завязывал галстук, Цецуля постирал наши носки и рубашки. Заметил, что ночи теперь тёплые, и рубашка "на мне высохнет". Я кивнул.
- Главное, жить станет интереснее! Из унылого дребезжания в постылом вагоне, поездка превратится в развлечение. Вообрази ситьюэйшн: собирается войти крупный гражданин в фетровой шляпе. Кричит: "Поберегись, православные! Зашибу!" И влетает в трамвай на тарзанке. Сколько синяков - это плохо - но, сколько необратимых знакомств завяжется! Сколько семей образуется благодаря моей методе!
Сгустились влажные сумерки. У перекрёстка стоял милиционер. Мы углубились в горизонтальный лабиринт дворов.
Свежий воздух подействовал на моего спутника возбуждающе. Цецуля сказал, что сейчас всё продемонстрирует. Схватил забытый кем-то метрошток, разбежался и попытался перепрыгнуть через забор.
Получилось неидеально. В кульминационной точке метрошток подломился. Цецуля повис на заборе на подтяжках, словно незадачливый самоубийца.