Океанский проспект, 432. Внешняя окраина большого города. Полуразрушенный барак с большими, когда-то белыми, цифрами на ржавом жестяном прямоугольнике, метрах в ста от дороги - 432. К трассе он имел весьма сомнительное отношение, как, впрочем, и к городу. Это уже была другая территория. Нейтральная земля, полоса отчуждения, междугородье.
Хайвэй.
Две широкие полосы в одну сторону, две в другую. Передвижной павильончик, торгующий хот-догами, на одной стороне, пара проституток на другой. И пластиковые стаканчики гоняет по обочине каждая проходящая машина. Смятые, раздавленные, с дырками от сигарет. Игрушки для ветра брошенные водителями.
Осенний день погодой и клиентурой не баловал. Сима Большакова мерзла в своём фургончике, грела пальцы, засунув в большую миску с теплыми сосисками. "Собачий кал", - от скуки работа казалась особенно противной, а из развлечений осталось только угадывать машины по звуку мотора. Через два года работы Сима легко могла отличить по звуку движка Питербилт от Навистар Игла, даже Рено Меган от Мерседеса Акроса. Но и движение сегодня будто замерло, замёрзло вместе с пальцами Симы.
Бесшумно подъехала легковушка, стала на противоположной стороне. Тоёта. Сима смотрела на неё не более секунды. "Мелочь", - два года общения с дальнобойщиками наполнили её сердце уважением только к огромным машинам. Хард траки.
К машине подошла проститутка, наклонилась к окну, о чем-то спросила. В этот момент на подъеме газанул грузовик. Сима навострила уши, забыв обо всём. Шла её любимая машина. Дом на колесах, красавец гигант с пятисот тридцати сильным движком - Питербилт. От одного вида двух огромных выхлопных труб над кабиной девичье сердце сжималось, внизу живота теплело и вспыхивало ожидание чего-то яркого.
Сегодня так и получилось.
"Груженый идёт, - Сима определила по натужному рычанию мотора, высоким фонтанам сизоватого дыма. - Загрузили по-полной".
Сима не ошиблась. Шел Питербилт груженный нефтяной цистерной. Седой водитель с пышными усами нахмурился и, на всякий случай, просигналил, - Сима увидела его лицо, - потом опять надавил на педаль газа. Гигант напрягся и побежал быстрее.
Через миг жутко заревел сигнал грузовика, заскрежетали-завизжали тормоза и Сима увидела, как цистерна дернулась и пошла в бок. Машина завиляла, но удержала трассу. Оставляя на асфальте две черные полосы от шин и между еще одну, очень странного вида, грузовик остановился. Вырубился ревущий сигнал.
Сима, подчиняясь странному влечению, выскочила из павильона и кинулась через дорогу. Жирная третья полоса оказалась черно-бордового, рваного цвета. Девушка шла вдоль неё. Полоса расширилась, чуть сменила цвет, стала неоднородной. В ней появились какие-то ошмётки, потом потянулась какая-то слизь и длинные ребристые куски мятого шланга.
Всё ещё не представляя, что это может быть, Сима наклонилась и тронула полосу двумя пальцами. Пальцы окрасились алым. "Кишки!!" - девушка сообразила, что это была за полоса. Ноги вмиг ослабели и, теряя сознание, Сима упала на асфальт.
Очнулась она от сильного запаха нашатыря. Левая сторона головы ныла пульсирующей болью, ссадина на скуле горела зудящим огнем. Сима сидела, прикорнув к железному боку своего фургончика. На противоположной стороне торопились какие-то люди, грузовик стоял у обочины, с красными крестами машина стояла тут же. Через дорогу, прямо на Симу пошел какой-то мужчина.
- Старший следователь Ануфриев. - Средних лет мужчина в красивом сером пальто спрятал куда-то вглубь удостоверение и зябко сунул руки в карманы. - Как вы себя чувствуете?
Сима не ответила, только предано посмотрела на следователя.
- На мои вопросы сможете ответить? - Аркадий Ануфриев не нашел во взгляде девушки даже намёка на мысль. - Постарайтесь, пожалуйста.
Последнюю фразу он произнес с нажимом, и девушка вяло кивнула.
- Расскажите, как всё произошло?
- Я... я не знаю, - Что же произошло Сима ещё не прочувствовала. То есть глаза её уже увидели, но эти образы увязли где-то в мозгу, не дойдя до сознания - слишком увиденное было необычно и ужасно. - Мужчина подъехал, к нему девушка вон та подошла, - Сима ткнула пальцем в сторону двух фигур в стороне, - потом Питербилт шел, вот этот, потом он засигналил и стал тормозить... Всё!
- Как мужчина бросился под машину вы не видели?
Сима отрицательно покачала головой, губы её затряслись, глаза наполнились слезами.
- Нет. Я смотрела... водитель посигналил... он груженый шел... опытный. Я сразу поняла... А что случилось с ним?
- С кем?
- Ну с мужчиной, который...
- Стёрся. - Следователь скривился как от зубной боли. - Зацепился кожаной курткой за бронь картера. Раскатало по дороге. Поперёк медицинской койки уместился. Хочешь, пойди посмотри, пока не увезли.
Из огромных глаз девушки закапали слёзы.
Уже у себя в павильоне, глядя на сосиски, она поняла, что произошло. В тот же миг её вывернуло прямо в таз с длинными розовыми скользкими сосисками.
- Получается вы последняя, кто разговаривал с убитым.
- Почему убитым? - ярко-размалёванная девица смотрела в Аркадия нагло и уверенно. - Он же сам... это... самоубийца одним словом.
- Не совсем. Убила-то его машина, а вот сам он под неё бросился или кто-то помог - это мы и выясняем. Так о чем вы говорили?
- Я попросила прикурить, он сказал, что не курит. Всё. - Девица достала сигарету, прикурила от собственной зажигалки. - Я уже отошла, когда он выпрыгнул из машины. Ничего не видела.
- Закурить, значит попросила?
- Гражданин следователь, хватит мне мозги парить. Я свои права знаю. - Девица смачно сплюнула и поглубже запахнулась в шубку. - Давай подпишу протокол и... мне ещё работать.
- Права у тебя, действительно, есть... труженица, - "Та-та-тата..." - телефон в кармане Ануфриева заиграл траурный марш. Позавчерашняя шутка сына попала сегодня точно в яблочко. "Чёрт побери" - Аркадий заторопился отрубить проклятую мелодию.
- Да. - Звонила жена. - Нет, сегодня буду поздно... да, новое дело... а кому ещё? В пять не смогу... А ты? Опять к маме?.. Ты же была на днях?.. Я не начинаю... прекрати, пожалуйста... хорошо... успокойся, слышишь? Хорошо, я сам заберу Павлика в пять... нет, я не опоздаю... и тебе тоже.
Аркадий захлопнул телефон, несколько секунд тупо смотрел перед собой, соображая.
- Права говоришь? - Он заговорил сдавленным шепотом, лицо стало покрываться багровыми пятнами. - А хочешь я заверну твои блядские права в твои блядские баксы и засуну в твою раздолбанную жопу? Этого тебе хочется?
Аркадий, в ярости, сжимал и разжимал кулаки. Подошла вторая девушка. Чуть постарше и заметно опытнее.
- Зачем же так, товарищ следователь? - Она примирительно заглянула в глаза Аркадию, улыбнулась жирными от помады губами. - Просто девушка испугалась. Не каждый день на твоих глазах сбивает человека. Сейчас она всё расскажет. Правда, Ира?
Это "Ира" она произнесла будто засадила в плаху гвоздь.
- А чо он сразу... - Ира раскисла, загундосила: - Тот тоже в машине, придурок... я ему говорю: расслабиться не желаете? А он смотрит как отмороженный сквозь меня и молчит. Я ему говорю: ты пид... не мужик что ли? Тут он вроде очнулся, на меня поглядел так, как пришибленный, нет, говорит, я мужчина, только уже не человек. И под этот гроб на колёсах кинулся.
"Действительно гроб на колёсиках, - думал Аркадий. В машине погибшего он нашел папку с деловыми бумагами, паспорт, визитки. - Андрей Самуилович Ворконский, зам коммерческого директора фирмы "Прометей", улица Ломоносова, дом двенадцать. Первый визит к жене или на работу? Пусть жена оклемается. Ей, наверное, уже сообщили. На работу. Прометей говорите? Получается, что так".
- Ворконский? - Холеного вида мужчина брезгливо рассматривал удостоверение. - Что он и у вас что-то натворил?
Сергей Сергеевич, директор фирмы "Прометей" вернул Аркадию удостоверение, кивнул, приглашая присесть.
- Нет, у нас ещё не успел. Немножко трассу запачкал. По мелочи. - Аркадий Ануфриев почувствовал к собеседнику неприязнь. Так случается. С первого взгляда понимаешь, что человек не твоего поля ягода, что встреча ваша случайна, что нигде в жизни вы более не пересечётесь, и главное, никогда не поймете друг друга. Как не поймет носорог соловья. - А что произошло у вас?
- Наш уважаемый Андрей Самуилович опоздал сегодня на переговоры, на полчаса. Это стоило фирме кругленькой суммы, моих потраченных нервов и запятнанного имиджа компании.
- Ох какой он у вас важный работник. Так прям его опоздание чуть не разрушило компанию?
- Представьте себе. - Сергей Сергеевич скривил тонкие губы. - Если сможете, конечно. Я поручил ему составить бизнес-план. Он сделал. Сделал как всегда отлично и если бы не его опоздание...
- Если я правильно понял, Ворконский поделал работу, которая принесет фирме приличные бабки, но недостаточно большие, поскольку он задержался, и партнер срезал часть прибыли в компенсацию.
- Вы умнее, чем кажетесь.
- К сожалению вас этим похвалить не могу.
Сергей Сергеевич выдал свою нервозность только коротким острым взглядом. Как стальным жалом. Аркадий взгляд этот заметил, решил дожать.
- Вы, небось, ещё эти бабки недополученные на Ворконского и повесили?
- Послушайте! Какого черта!..
- Спокойно, вопросы задаю я. - Аркадий немного сбавил. Быть выкинутым за ворот охраной не хотелось. - Давно у вас работает Ворконский?
- С основания фирмы. Собственно он и был одним из основателей.
- Вот как? - Аркадий показно удивился, поднял брови. - Отчего тогда такая... невысокая должность, зам коммерческого?
- Да потому что он лузер. Всю жизнь слабаком был и слабаком загнется. - Сергей Сергеевич усмехнулся. - Сделает работу - отличную, продуманную работу, а протолкнуть духу не хватает. Вот его и отпихнули кто порезвей. Он и замом-то числился так, номинально. Клерк.
- И что же дальше?
- А что дальше? Голова светлая, так и будет толкать тележку с надписью "Прометей".
- Нет, не будет. Ворконский сегодня погиб. Его сбил дальнобойщик.
Аркадий попрощался и вышел из кабинета. Сразу за дверьми он остановился и прильнул к коже дверей ухом. Секретарша попыталась возражать, но Аркадий сделал ей страшные глаза и махнул рукой.
Сергей Сергеевич, не мешкая, кинулся к телефону, сбиваясь, набрал номер.
- Ворконский умер... попал под машину... - он говорил нервно, срываясь на крик: - Кто теперь будет тащить это дерьмо? Я?.. Да плевать я хотел на ваши дела... это было хорошо пока Андрей всё просчитывал наперед... пожалуйста, хоть завтра, хоть сейчас...
"Вот тебе и лузер, - Аркадий бежал по широкой мраморной лестнице, - лузер который нес золотые яйца".
- Здравствуйте, - Дверь Аркадию открыла молодая женщина в домашнем халате. - Вы Людмила Ивановна?
Женщина улыбнулась и оценивающе окинула Аркадия взглядом с ног до головы. Улыбнулась, потом вспомнила по какому скорбному поводу она здесь, нахмурилась и опустила глаза.
- Людочка в комнате, я соседка.
Аркадий прошел по коридору в зал. "Ничего себе квартирка". - Аркадию понравилось. Чувствовалось, что хозяева любили своё жилище. По крайней мере, один из них. Но без излишеств. Добротная мебель, ковры, несколько пейзажей на стенах. Некоторый беспорядок.
Хозяйка сидела в кресле. Нога закинута за ногу, смятый платок в руке, слёзы и смешанные чувства в глазах. Микс из осколков трагедии и розовых кусочков будущих перспектив.
"Бабешка, чувствуется твердо на ногах стоит. - Аркадий почувствовал к этой самке даже некоторое уважение. - Уже прикидывает, как судьбу свою дальнейшую устроить".
- Вы давно были женаты?
- Семь лет... официально.
- До этого дружили?
- Учились вместе.
Аркадий покачал головой понимающе.
- Скандалили? Вы устраивали ему дебоши, что он мало получает, что не делает подарков, что вы давно никуда не выходили, что он ничего не видит кроме своей работы и вам не о чем поговорить...
Людмила смутилась, но ровно на мгновение.
- Я не знаю, что вам наболтали. Бог им судья... Мы хорошо жили... нормально. Как все. Были ссоры, были. А как без них?..
Людмила говорила... Тихо играла музыка. Вивальди, "Времена года". Зима. Божественная музыка. Аркадий кивал головой и думал о своём. "Как давно я не слушал Вивальди... и Чайковского "Щелкунчика", и "Волшебную флейту". Перманентная усталость тихо подобралась, тёплой ладонью старой няни прикрыла воспалённые веки. Сознание прозрачным эфиром отделялось от тела, улетало в пространство сна.
- Что с вами? - Людмила легонько тряхнула его за плечо. Душу вернули в тело.
- Вы правы, без них невозможно. - Аркадий потёр глаза, коротко распрощался и ушел. - "Как все. А может действительно, так и нужно? Так и должно быть?"
У подъезда крутились два среднего возраста балбеса, явно гоноша "на троих".
- Браток, займи червончик, - один умоляюще обратился к Аркадию.
- Держи, - Ануфриев протянул свернутую десятку, когда просивший попытался её взять, отвел руку. - Про Ворконского мне расскажете?
- А ты что мент?
- Как знаешь, - Аркадий стал прятать бумажку в карман.
- Ну что ты сразу? - Вступил второй алкаш. - Что мы Андрюху не знаем? Мы с ним с малолетства в одном дворе живём. Вот такими сопляками в футбол гоняли. Тебя как зовут?
- Аркадий.
- А меня Толян. Это Сенька. - "Друзья" пожали друг другу руки. - Ты давай Семёну червонец, он пока смотается, а ты побакланим. Тебе что про Андрюху рассказать?
- С Андреем всё более-менее понятно. Жена мне его не понравилась...
- Людка? Пи.да она с ручкой!! Я всегда Андрюхе говорил: брось ты её, толстой палкой отху.рь по бокам и выгони. А он всё её жалеет. Ну разве это дело если мужик коврики ходит вытряхивает, по магазинам за продуктами, брюки небось сам себе гладит. Эх! - Анатолий махнул с сожалением рукой. - А всё плохой. Мордует она его безбожно. Она-то вишь с ним прошибла. Не на того поставила.
- Так-так-так, здесь подробнее.
- Людка с ними с обоими дружила. Ну с Андрюхой и этим... как его... ну с фирмы ихней...
- Сергей Сергеичем. - Помог Аркадий.
- Во-во, Серёга. Людка с ним обоими крутила. Решала за кого замуж пойти. Андрей-то он голова! А вишь как всё обернулось... Андрюха теперь в жопе, а Серега на белом скакуне... - Глаза Толяна сделались маленькими и сальными. - Она и теперь Сергеичу этому даёт. Точняк. Бабенция она что надо, ну там сиськи, задница, ляжки. Я ей разок ладошку всунул между ляжек, она мусор выбрасывала, спиной повернулась. Она в крик, по морде мне съездила. Но там у неё полный ажур!!
- Не трепись. - Одернул Аркадий. - Про Андрея говори.
Вернулся Сенька, разлил по пластиковым стаканчикам водку.
- Ну будем! - Все трое выдохнули.
Аркадий с секунду помешкал, раздумывая, и опрокинул стаканчик в рот. Холодная водка скользнула по пищеводу вниз, обожгла и ударила в голову приятной энергией.
- Андрюха знал. Или догадывался. И... всё идет как всегда. Дом, работа, сын. Он его в школу, из школы, на секцию. Как с писаной торбой.
"Пашка!! Ё-моё, опоздал! - Аркадий кинулся к машине. - Без семи минут пять... Опоздал! Обидится... Опять скандал..." Машина с визгом колёс тронулась, очертила дворовый бетон черными штрихами и понеслась.
Вечерняя трасса заполнилась машинами - уставшие люди спешили домой, к семейным очагам и телевизорам. Аркадий мчал на предельной скорости. Несколько перекрёстков он удачно проскочил на зеленый. Появилась надежда опоздать "вовремя".
На двух полосах путепровода машины расположились как сельди в банке. Аркадий, не сомневаясь, показал левый поворот и вышел на встречную полосу.
Он уже почти проскочил виадук, когда заметил машину ГАИ, в сумерках мышино-серого гаишника и его полосатый, кивающий жезл. "Да что ты будешь делать, одно к одному", - Аркадий грубо сдернул передачу на нейтраль и дал вправо.
- Старший следователь прокуратуры Ануфриев, - Аркадий нетерпеливо распахнул перед гаишником удостоверение. - Я могу ехать?
Сержант внимательно рассмотрел удостоверение, козырнул и сделал шаг назад.
- Можете, только зря вы это.
- Что зря? - Дверка машины остановилась на пол пути. - О чем вы?
- Торопитесь, на встречную полосу выехали ещё и выпили. В гости к богу торопитесь? - Сержант ещё раз козырнул и отошел от машины.
- Получается. Что так... - Аркадий помчал нагонять убежавшие минуты. - "Зря - не зря... А как по другому? Как Ворконский? А может его вариант и не худший..."
От яркого света классная комната казалась ещё больше и, отчего-то, холоднее. Аркадий на секунду зажмурился и зябко повёл плечами.
Павлик сидел за партой у самого выхода. Одет, куртка застёгнута, ранец за спиной, только шапку не одел - теребил её в руках. Как только Аркадий вошел, Павлик вскочил и подбежал к отцу.
- Ну что ты так долго...
- Здравствуйте Аркадий, - из-за учительского стола поднялась Эльза Викторовна.
- ... Семёнович, - буркнул Аркадий под нос - поддержать имидж хотя бы в собственных глазах. Бесед на повышенных тонах он старался избегать, особенно с учителем сына. Отчасти этому виной неприятные школьные воспоминания, отчасти постоянное чувство вины за опаздания.
- Аркадий! - Эльза Викторовна ремарку игнорировала. - Почему я должна тратить своё личное время на вас?
Возразить было нечего. Можно было нахамить, оборвать, упрекнуть в недопустимости спора в присутствии ребенка, можно было, наконец, наврать. Но возразить было нечего.
Эльза Викторовна выговорилась через десять минут. Экзекуция закончилась.
Отец с сыном шли по короткой аллейке к машине. Павлик, чем-то встревоженный, молчал. Молчал и Аркадий, переваривая учительский монолог.
- Пап, - Павлик решился спросить, - а почему ты не крутой?
Аркадий вопросу удивился. Удивился откуда второклассник может знать такие слова и почему этот второклассник его сын.
- Нет, сынок. - Настроения возражать не было. - Я не крутой.
- Пап, ты лох?
- Нет! - Дневное напряжение всколыхнулось волной, и эта волна захлёстывала. - Я не крутой, я не лох, я - человек!!
Аркадий бешено вращал глазами, сердце в груди громыхало, и кровь колотилась в висках.
- Человек, - повторил он. Ярость схлынула. Перед отцом стоял его маленький, испуганный, ничего ещё не понимающий, сын. И пустота в душе. - Пойдем, нам ещё в супермаркет за продуктами.
Всю дорогу молчали.
- Устал сегодня, - Аркадий заговорил первым, ему показалось, что нужно что-то сказать. - Поможешь мне коврики вытрясти?
Паша кивнул: - Конечно отец.
"Отец, - подумал Аркадий, - я ещё ко всему прочему и отец".
Утром болела голова. Противно ныла, то сильнее то отпуская. Так случается, когда с вечера выпьешь две бутылки крепкого пива. Одну за ужином, а вторую поздно, уже после одиннадцати, перед сном.
"Надо было вчера выпить, - Аркадий покрутил головой, пытаясь определить расположение боли. Не получилось. - Принял бы с утра две таблетки аспирина и не мучился раздумьями о погоде, перепадах давления, солнечной активности и прочей дребедени... и о своём возрасте, кстати, тоже".
Впереди показался билдинг прокуратуры. Трехэтажное здание расположенное причудливой буквой "П" с расходящимися ножками. Затейливая фантазия старинного архитектора.
К головной боли добавился ещё один штрих.
Последнее время Аркадия всё чаще посещала мысль, что он занимает не своё место. И даже шире: что занимается не своим делом. Неоднозначное чувство, когда работа ладится и всё, в общем-то, получается, но нет удовлетворения. Нет радости, нет... А другого ты ничего не умеешь.
И воспоминания о послеинститутском оптимизме, когда он, с легкостью, мог подняться в пять утра и бежать на работу, или просидеть за отчетами всё воскресенье, или...
Ностальгия, замешанная с удивлением и заправленная раздражением...
Посему засомневался, когда предложили повышение, много думал. А чего тут думать? Даже обрадовался отсрочке, когда решение вопроса затянулось-замялось.
Бодро взбежал по ступеням - головная боль застучала в темя в такт. "Может у Саньки Самойлова есть аспирин?"
- Саня, у тебя аспирин есть?
Самойлов, вместо обычных своих шуточек о "ну как ты после вчерашнего", засуетился искать таблетки.
- Слышал новость? - Саня ковырялся в столе, спиной к другу.
- Какую из них?
- Меня назначили прокурором в район, - Саня продолжал копаться в пустом ящике. Аркадий молчал. - Вместо тебя.
Последнюю фразу Самойлов произнес отчасти вопросительно, отчасти извиняясь. Ануфриев молчал.
- Я сам не знал до сегодняшнего утра. - Саня повернулся, наконец, к Аркадию, протянул обойму таблеток. - К ним установка пришла сверху. Твою кандидатуру задробили на самом верху. Вроде из-за дела Кулакова...
Саня говорил... говорил... убеждал своего друга и самого себя.
- Чего ты от меня хочешь-то? - Аркадий, с легкой улыбкой, посмотрел на мандражирующего Саню.
- Ты на меня не обиделся? - Саня заискивающе схватил Аркадия за локоть, заглянул в глаза.
- Нет. Не обиделся. Ты теперь начальство, а на начальство обижаться всё равно, что на плохую погоду. Себе дороже.
- Да ладно ты! - Саня повеселел и расслабился. Хлопнул друга по плечу. - Ничего Арканыч, обустроюсь на новом месте, обживусь - глядишь, и тебя к себе перетяну, замом. Пойдешь?
- Нет, Саня, не пойду. У меня для этой должности злости спортивной не хватает. И напористости, и нахальства лидера. - Аркадий растянул губы в улыбку. - И ещё кое-чего. Давай свои дела. Следователи приходят и уходят, а потерпевшие остаются.
Самойлов приволок четыре свои папки, грузно шлёпнул их на стол.
"Двенадцать дел в работе. - Он смотрел на пухлые папки. - Личный рекорд. А людям из этих папок плевать на меня, на повышенного Саню, на Андрюху Ворконского. И они правы..."
"Не тужи, наживёшь ременны гужи! - Боль в голове мало по малу утихала. - Андрею Самуиловичу, в любом случае, повезло ещё меньше... Так, возвращаясь нашему асфальтовому графити. В девять тридцать Ворконский явился на работу, два часа пробыл на переговорах, тридцать минут скандалил с начальством. Итого: двенадцать нуль-нуль. До точки икс ему ехать минут тридцать, максимум сорок, отложим для верности час. Получается недостача ещё двух часов. И где он провел эти последние, перед смертью, два часа? Неизвестно. Будем искать, как любил говаривать один честный контрабандист.
Придется ещё раз потревожить убитую горем супругу. Если учесть, что Господь благоволит пьяницам и проституткам Людочка Ворконская должна уже быть на пути к новой ещё более светлой жизни. Ну, значит, будем тревожить не убитую горем супругу".
У подъезда стоял огромный Форд Эксплорер. "Что-то мне это напоминает, - Аркадий положил руку на капот - горячий. - Старый друг на минутку заскочил к безутешной вдове? Интересно, какая машина приедет ко мне? Серебристая волга Олега? или Федькина ауди? Хорошо бы розовый порше, тогда в гробу можно было бы лежать совершенно спокойно, передав вериги следующему в цепочке. Или вот такой форд - тоже нормально. Может записать Сергей Сергеичу адресок, что называется на перспективу".
На шестом этаже, едва створки лифта распахнулись, в него вскочил мужчина в дорогом бежевом костюме и фиолетовом галстуке.
- Ищи дурака, шалава, - буркнул он себе под нос и поднял глаза на Аркадия. Секунду он сомневался, вспоминая, где он видел это лицо, потом узнал и добавил: - Извините... да, это... вдова.
В холе женский голос выкрикнул: "Да пошел ты, козёл", причем это "козёл" было с такой интонацией, что Сергей Сергеевич вспыхнул. Аркадий усмехнулся и вышел из лифта. "Смотри-ка, поезд в светлое будущее остался без паровоза".
Чуть только он надавил кнопку звонка, как за дверью, всё тот же истеричный голос заверещал: "Чего тебе ещё надо? Пошел ты..." Дверь резко распахнулась, Людмила Ивановна осеклась и глупо улыбнулась.
- А, это вы... а я думала...
- Да, это я. - Аркадий, без приглашения вошел, оттеснил хозяйку, присел. - Есть ещё один момент: вы не знаете где Андрей Самуилович, - Аркадий старательно избегал слова "муж", - мог провести два часа? В тот день, перед...
- Да-да, я поняла, - на глазах Людмилы показались слёзы. Искренние или очень на них похожие. - Не знаю... разве что к родителям, на дачу поехал...
- Адрес.
- На Океанской, там... я улицу точно не помню ... что-то такое про круг...
- "Окружная"?
- Да, "Окружная". Семнадцатый дом. Зеленые ворота, яблоня над самым забором. - Людмила вынула из пачки сигарету, руки её мелко подрагивали.
Аркадий достал зажигалку, зажег её сигарету.
- Рассыпался карточный домик? - Он внимательно следил за её реакцией.
Ворконская ненавязчиво показала кончик своего розового язычка, призывно провела сигаретой по губам. Каким-то уж очень отточенным, профессиональным жестом.
"Нет, дорогуша, меня это не привлекает, - Аркадий опускался в лифте, смотрел, как в стекло лампочки бьется мотылек. - Неугомонная... Борьба за выживание. Слабый погибает. А, что не худший вариант. Секунда боли - и для тебя уже полный порядок".
В машине Аркадий распахнул блокнот, прочёл ещё раз на адрес. Окружная, 17. "Почти соседи, - он поехал в продуктовый, - к своим заеду с гостинцами, соскучились уже, наверное".
Родители Аркадия проводили лето на даче. Считалось, что это оптимальный вариант для времяпровождения стариков, поблизости к земле, плюс летние каникулы Павлика на свежем воздухе, плюс номинальный воскресный отдых павликовых родителей. Считалось. Что это сплотит семью, станет стержнем, на который нанижутся кольца трёх поколений.
- Ну наконец-то! - Отец встретил с привычной иронией в голосе. - Уж и не чаяли тебя увидеть.
- Ты когда на Камчатке служил мы чаще виделись. Ещё и письма писал.
- Писал. - В душе, как вспыхивает сухая стерня, вспыхнуло раздражение. Злость на иронию отца. "Нервы не к черту стали, - Аркадий несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоится. - Валерьянки попить..."
- Так что ты говоришь на работе? - Отец сидел в конце длинного обеденного стола.
- Да так, с переменным успехом. - О работе Аркадий говорить не любил. И уж тем более не любил обсуждать свои дела - повторно пережёвывать нервы.
- Что с твоим повышением? Подсидел кто?
- Не подсидел, просто выбрали самого достойного. Саню Самойлова. Меня обещал в замы взять. - Аркадий соврал и от этой лжи и заискивания стал противен сам себе.
- Мать ты слышала? Самойлов пошел вместо твоего балбеса в прокуроры. - Мать жарила на кухне картошку. - А я говорил, что он тебя обставит.
- Это не важно. Ты знаешь, мне очень эта затея не по-душе была с самого начала.
- Что значит не по-душе? Тебе что прокурорское кресло узко показалось? или несколько лишних тысяч к зарплате лишние? Нинка-то работает?
- Работает. - Аркадий старался отвечать односложно, не втягиваясь в неприятный разговор, но отец, как хирург зондом, ворошил самую рану.
- Где работает?
- Секретарём, в коммерческой фирме. - Аркадий опять врал, оправдывался. Он не знал где работает жена. Пол года назад она уволилась со своей старой работы, теперь где-то подрабатывала, ходила на какие-то собеседования, звонила по объявлениям...
- Врёшь! - Отец смотрел снисходительно.
Пламя раздражения взметнулось с новой силой, обожгло.
- Отец! - Аркадий уже не старался скрыть нервозность. - Я много раз просил не касаться, в таком тоне, моей семьи. Да, Нина пока не работает. Опять устроила Пашку на новую секцию. Теперь это теннис. Купила ему всю амуницию, все эти ракетки-мячики. А в школе снова тройки. Но это моя семья!!
"Хотя какая там нахрен семья?" - От такой мысли в душе разлилась горькая желчь. Это было так, и врать самому себе - никакого смысла.
Мать подала на стол.
Фима Меньшова не любила свою теперешнюю работу. Она её ненавидела и боялась настолько, насколько позволяла её маленькая душа. Она боялась огромных грузовиков, пролетающих на огромной скорости мимо её маленького павильончика. Каждый раз, заслышав рёв натруженного мотора, ей казалось, что машина летит прямо на неё. Фима ненавидела грубых водителей, каждый из которых норовил хлопнуть её по тощей заднице или ущипнуть, промасленными жесткими пальцами, за грудь.
Но выбирать девчонке из провинции без прописки, без постоянного места жительства, без хоть сколько-нибудь приличного образования не приходилось. И фургончик фаст-фудса был, по большому счету, не самый худший вариант.
Фима грела озябшие пальцы в больной миске с теплыми розовыми сосисками и скучала. Хмурое, сырое утро клиентами не баловало.
На противоположной стороне остановилась серая девятка. Фима вытерла руки, заблаговременно соорудила на лице улыбку. "Хоть один приличный клиент попался. Машина грязная - сразу видно деловой человек. Как элегантно одет. - Из павильона Фиме мало что было видно, но остальное живо дорисовывало богатое девичье воображение. - Вот он сейчас выйдет, торопливо перейдет на мою сторону, и закажет двойной хот-дог... а потом скажет: какая вы красивая, Фима! Что вы делаете сегодня вечером?"
Машина несколько минут стояла неподвижно, потом к ней подошла проститутка и Фима забеспокоилась за своё будущее счастье. Размалёванная девица отошла, и от Фиминого сердца отлегло, напротив, оно радостно затрепетало, когда мужчина вышел и пошел прямо к ней...
Он шел не торопясь. Как-то особенно размеренно и даже... вдумчиво, что-ли. Зябко кутался в пальто и смотрел прямо перед собой. Только в последний момент, в свое самое-самое последнее мгновение он раскинул руки в стороны и улыбнулся Фиме.
Питербилт, с пустой цистерной, весело бежал домой. Удачный рейс. Ни одной пропоротой шины, ни одного происшествия. Водитель бодро давил на педаль, мурлыкал под нос песенку и смотрел по сторонам. "Есть в поздней осени своя прелесть, - он ездил по этой трассе много лет, но водитель с душой поэта не переставал изумляться. - Есть. Особая красота ожидания".
Впереди что-то мелькнуло и легонько стукнуло в бампер. Не сильнее чем жук в радиатор. Водитель даже не придал этому значения, только когда что-то большое съехало под колесо, грузовик подпрыгнул и завилял по трассе, он затормозил и посмотрел в зеркало.
Около вагончика с хот-догами, на асфальте лежала куча скомканного, изорванного тряпья... заправленный кровью бифштекс.
Антонио Вивальди по-прежнему исполнял "Времена года", Царица ночи пела "Волшебную флейту", а в "Лебедином озере" Одетта боролась с Одиллией... Ибо всё приходящее, и только музыка вечна.