Я ещё раз перевернул бумажку - ничего не изменилось. "Мандат" - значилось на первой, очевидно, лицевой стороне. "Податель сего, Константин Ляжкин, командируется в уголовный розыск города N для дальнейшего прохождения службы". - Вывел писарь на второй стороне. И подпись: "комполка Клюев".
"Какой Клюев? - пронеслось в голове. - Почему Клюев?"
- Ты кто? - Несмотря на резкость, я задал этот вопрос. Нужно было как-то разъяснять ситуацию.
- К-константин Ляжкин.
Паренёк пожал плечами и замолчал. По его мнению, этого было предостаточно.
- Кто ты, я тебя спрашиваю? Почему ты здесь и откуда у тебя эта лягушачья бумага? - В кабинете сделалось душно. Ужасно хотелось сладкого чаю и водки. В любой последовательности.
- М-меня комполка к вам направил. В качестве поощрения и вам в подмогу. Вам же люди нужны?
- Вот именно! Люди! Улавливаешь? - Ляжкин очевидно не улавливал. - А ты кто?
- Боец красного артиллерийского полка. Призвался в девятнадцатом. До этого работал в цирке. Фокусником. До этого...
- Как-как? - Перебил я его. - Кем ты сказал работал?
- Я ф-фокусы показывал в рабоче-крестьянском цирке имени Розы Люксембург.
- Понятно.
Лицо моё в этот момент, очевидно, приобрело такое выражение, что Костя поспешил добавить:
- Вообще-то я п-п-престид-д-д... - Буква "д" застряла на его языке намертво.
- Престидижитатор? - Помог я.
- Ну да.
- Заикаешься?
- Когда волнуюсь. Немножко.
- Заикаешься, а выбрал себе такую профессию! - Я встал, обогнул стол и обнял парня за плечи. Был ещё шанс отделаться от него. - Клюев, наверное, ошибся. Ну, посуди сам, зачем нам в уголовном розыске престидижитаторы?
- Я до революции курс окончил.
- Какой?
- Высший юридический. Это я уж потом стал красным престид-д.
Я махнул рукой, чтоб не мучился. Мол, всё понятно.
- Ладно. Бог с тобой. - Не осталось сил сопротивляться. В конце-концов в мандате не значилось, что его прикомандировали именно ко мне. "Мож помотыляется пару дней и отстанет?" Была ещё и такая надежда. - Обустраивайся, становись на довольствие, а мне работать надо.
В дверь как раз постучали, в комнату всунулся боец Апанасенко.
- Товарищ Тимкин! К вам тут гражданка Ципкина.
- Мадам! - Послышался громкий голос и, раздвигая дверь и бойца, в комнату вступила гражданка Ципкина. - Мадам Ципкина! Да будет вам известно!
Нельзя сказать, что это была дама особых физических кондиций, но её внутренняя энергия, огонь, пылающий в очах, заставлял невольно отшатнуться.
- Апанасенко, свободен. - Потом я повернулся к Ляжкину. - И ты тоже.
- А можно я останусь? Послушаю?
"Господи, за что мне это?" - Ответа с небес не последовало. - Хорошо. Сядь в углу и помалкивай.
Костик радостно загремел табуреткой, мадам Ципкина уселась перед столом и придала спине подчёркнуто-вертикальное положение. Я плюхнулся на свой продавленный стул.
Дама желала начать разговор первой - это было очевидно. Я не мешал. Пропускать женщин вперёд моё святое правило.
- Я уважаемая женщина, молодой человек. И я не потерплю такого с собой обращения! Эти деньги зарабатывал мой супруг - ныне покойный - и я считаю грубым оскорблением моей чести и его памяти такое отношение!
Хотелось спросить "Чего?", но я галантно подтвердил:
- Бесспорно, мы не станем этого терпеть. Только давайте начнём по порядку?
И мы начали.
Бедные мы бедные - горемычные! Жителей нашего славного N-ска я имею в виду. Да и всей России. Мечемся мы уж который десяток лет между катеньками, керенками, купонами, червонцами и рублями. И негде нашей копеечке трудовой, потом и кровью заработанной, головушку свою приклонить! Негде схорониться. Даже доллары буржуйские и франки и те не дают гарантий! И если не надует тебя валютчик, не всучит "крашеную бумагу" вместо купюр, то уж мой коллега чекист точно достанет и подведёт под статью. И уж тогда придётся вам, граждане, работать задаром. Да что там валюта! Даже золоту и камушкам - этим издревле святая святым - и им невозможно стало доверять!
Мадам Ципкина похоронила своего мужа; год, как положено, погоревала, а потом решила - жизнь-то надо как-то налаживать - построить дачу. Достала из-под половицы коробочку с драгоценностями, вынула оттуда пять золотых перстней с бриллиантами и понесла в ломбард. В ломбарде доверительно сообщила приказчику, что собирается выкупить участок земли в Аркадии, что ей нужно взять взаймы сто золотых червонцев, а в залог она оставит перстни.
Приказчик ломбарда Семен Пружанский не возражал, он надел на глаз лупу часовщика и стал перстни разглядывать. Смотрел долго, вертел в руках, заглядывал изнутри - на пайку смотрел - шевелил губами. Наконец ответил: "Мадам Ципкина, вы знаете, как я вас люблю и уважаю, но за эти цацки я могу вам дать пятьдесят рублей и то через уважение к вашей персоне!"
Мадам Ципкина сменила окраску в лице, но удержала себя в руках, смиренно возразив, что если она не получит требуемую сумму в сто золотых червонцев, то она поднимет такой хай на весь город, что этот ломбард станет прекрасен, как индюшка после ощипа, и что люди дорогу сюда позабудут. Будь он трижды проклят!
Тогда Семен Пружанский, не вступая в пререкания, капнул на один из перстней кислотой. "Золото" зашипело и запузырилось. Ципкиной сделалось плохо. В слезах и потёках, она бросилась в милицию.
- Он здесь. - Мадам Ципкина кивнула на дверь. - В коридоре.
- Кто?
- Пружанский. Велите ему войти и подтвердить мои слова.
Семен вошел, сел и почти слово в слово пересказал историю мадам Ципкиной. Добавив только, что очень много развелось в городе фармазонщиков которые хотели бы "подломить ломбард". Да только он не фраер и ему фуфло не загонишь.
- Мадам Ципкина, - голова болела уже безостановочно. - Вы перстни, где покупали? В ломбарде Пружанского?
- Нет, что вы! Это был магазин.
- Тогда, Семен, ты зачем сюда приперся? - Спросил я ласково. - Учить меня отличать дутое золото? Или рассказать за свой ломбард?
- Мадам сказала, что я должен поехать. Я поехал. И что в этом плохого?
- А то, что собирай монатки и чеши, чтоб я тебя не видел.
- Но мадам Ципкина сказала...
- С мадам я разберусь. - Из стола я достал лист бумаги и ручку. - Пишите гражданка Ципкина, как было дело.
И вот тут в мою измученную голову пришла светлая мысль, как удачно было бы приобщить к этому делу Костю Ляжкина, моего нового фокусника. Пока Ципкина расписывала свои злоключения, я подхватил Костю, у дежурного взял ключ от свободного кабинета и, усадив парня за стол, положил перед ним стопку бумаг.
- Это всё заявления граждан о поддельных золотых украшениях. Читай-изучай.
- Зачем? - Костя несколько ошалел от такого количества заявлений.
- Затем, что в городе орудует банда. Я сейчас это понял. По этим заявлениям, и по сегодняшнему ципкинскому будем открывать общее уголовное дело. Понятно? Ты юрист или престидижитатор?
- Юрист. - Выдохнул Ляжкин и взялся за первое заявление.
****
А дело необходимо было открывать. Более терпеть не осталось возможности. Поддельное золото ходило в городе десятками килограммов. Мошенники плавили олово и медь, добавляли (иногда) каплю золота - чтоб лучше продавалось - и сбывали этот сплав называемый "золотом" честным гражданам. Клейма заводов и пробирные клейма мастера исполняли столь искусно, что их поделки зачастую можно было встретить в государственном магазине. И с этим нужно было что-то делать. Не жалость к мадам Ципкиной и иже с нею подталкивала меня взяться за "золотое" дело. Проживёт Ципкина, в конце-концов, и без дачи в Аркадии. А сделалось мне за державу обидно. Аферисты и формазонщики уже считали город своим. Плавили, чеканили, дули и сбывали свой товар, как будто Закон с большой буквы "З" уже не имел голоса в этом городе. В моём городе.
****
Ципкина рассказала нам немного, но это была на сегодняшний момент единственная прочная ниточка. Перстни она покупала три года назад, вместе с мужем, в ювелирном магазине на Раскидайловской. У товарища Мусия Титенькина - это он держал магазин. Росту Титенькин был низкого, не более 160 сантиметров, имел седые пейсы и длинный нос с горбинкой. Из особых примет на пальцах правой руки он носил татуировку "Муся".
Собственно вот за эту татуировочку я и собирался "потянуть".
- Усвоил? - проводив мадам Ципкину, я заглянул к своему новому напарнику. - Что имеешь сказать по существу?
- Голова уже пухнет, товарищ Тимкин, от этих подделок.
- Что выяснил? Чего есть во всех этих делах общего?
- Ну это главное. Суть ты ухватил. - Я хлопнул его по плечу. - Быстренько собирайся, поедем в ювелирный на Раскидайловской. Потолкуем с одним кентом.
Ниточка "Муся" натянулась и порвалась. Вернее порвалась, не успев натянуться. На месте ювелирного магазина на улице Раскидайловской красовались "Свежие овощи" - лавка Серопа Хачикяна. Сам товарищ Хачикян оказался человек в городе новый, лавку заведший недавно и, естественно, фамилию Титенькин никогда не слышавший. Татуировки на пальцах Сероп Хачекян не имел.
- Куда теперь? - Спросил Костя, когда мы покинули лавку.
- В ж... - Сорвался я от глупого вопроса. - Ж-житомир! Ты читать и анализировать заявления, а я... я... у меня два убийства и грабёж в разработке.
Ошибкой моей были надежды на этот ювелирный магазин. Три года большой срок для афериста и глупо было рассчитывать, что сидит гражданин Титенькин (если он Титенькин) и ждёт нас, поглаживая свои пейсы (если у него действительно есть пейсы). Наверное, только наколку "Муся" можно считать константой в этом наборе исходных данных.
Но как добраться до человека с такой наколкой?
Следующая пара дней прошла в рутинной работе. Регулярно в мой кабинет заглядывал Ляжкин, задавал неизменно глупые вопросы и, в зависимости от моего ответа, или стремглав убегал, или радостно улыбался. После читки заявлений, я отправил парня в архив - познакомиться с нашим контингентом.
Золотое дело остановилось. Опять.
****
- Ляжкин! - Я ворвался в архив, как ветер. - Моментально на выход! Авто у крыльца! Манто можешь не застёгивать.
Каштаны встречали нас весенними свечками, и в воздухе носилось райское благолепие, но мы его не замечали.
- Слушай меня внимательно, комдив милицейских архивов и начальник забытых заявлений! - Я чувствовал прилив сил, какое-то напряжение. Чутьё подсказывало - вот оно! - Есть подвижка по нашему золотому делу. Вчера ночью некто Семен Левицкий, вдрызг пьяный, пытался рассчитаться в ресторане "Франт" золотыми сережками и брошью!
- Фальшивыми?
- Вы, мой юный Пинкертон делаете буллс ай, как говорят американцы. То есть не в бровь, а в глаз! Этот Левиций, его кличка Лёва, известный в городе формазонщик. Скупщик, перепродавец и... и ещё много всего. Официант, естественно, стал проверять его цацки, и они оказались насквозь поддельные! Смекаешь? А у нас появляется новая зацепка.
- Да! А к-к-к
- Куда мы сейчас едем? - Закончил я его вопрос. - Во второе отделение. Он там ночь проспался и сейчас станет отвечать на наши вопросы.
- Станет, куда ему деваться? Он не сможет устоять перед обаянием двух молодых сыщиков. Таких, как мы с тобой.
А Левицкий и не думал запираться. Не в этот раз.
- Я, гражданин следователь, коммивояжер по золоту. - Лёва выглядел помятым, но пытался держать лоск. - Работаю честно и никого не обманываю.
И Семен, как на исповеди рассказал, что золото он получил для продажи от господина, пардон, от товарища Шифона. Это такая его кличка. А более ничего он сообщить не умеет.
- Сеня, я тебя умоляю! - Чувства метались во мне от сочувствия к его тяжелому похмелью до ярой злости. - Не делай мне дурочку! Человек дал тебе... сколько он тебе дал?
- Двенадцать килограммов и триста пятьдесят грамм, гражданин следователь. - Семен гордо приосанился. Цифра, действительно была нерядовая.
- Тебе дали почти пуд золота, и ты не знаешь кто?
- Шифон.
- Это всё?
- Всё.
Лёва попросил закурить и в туалет. Это был повод поиздеваться над ним, но я не стал. Левицкий говорил правду, ему, действительно дали под реализацию пуд фальшивого золота и он действительно знал о своём "работодателе" только кличку. Эта схема спасала обоих: Лёва не мог сболтнуть лишнего, а Шифон оставался для нас всего лишь призрачным Шифоном.
- Шифон, он что? - Спросил я, когда Лёва облегчился. Даже если мы взяли бы этого Шифона, предъявить ему обвинений мы бы не смогли, но повод поговорить наклёвывался. - Блондин, брюнет?
Сема Левицкий и теперь проявил житейскую мудрость и подробно описал внешность Шифона. Более того, он сообщил, что тот часто бывает на "малине" мадам Ройзман. Где, собственно, он, Лёва это золото и получил.
- Не Бог весть что, но дело подвинулось трошки, а? Что скажешь?
В ответ Костя Ляжкин промолчал, и это молчание я воспринял как признак его мудрости. Ума, во всяком случае. И поверил, что дело у нас выгорит.
Из рапорта об обыске и изъятии материальных ценностей:
При обыске на квартире гражданина Левицкого были найдены разнообразные золотые украшения, как то: цепочки, браслеты, кольца, колье и серьги женские. Общий вес изъятых изделий составил 9 кг 150 г. Все изделия изготовлены из фальшивого золота и фальсифицируют изделия государственных фабрик.
Три с лишним килограмма поддельного золота гуляло уже по городу, радуя и согревая сердца честных граждан. И это только ручеёк, что истёк из рук Семена Левицкого.
****
Если вам кто-то скажет, что можно взять ордер и устроить шмон в "малине", скажите, что он дурак. Если кто-то решит взять малину штурмом, тот дважды дурак. Надо иметь полк красноармейцев, натыкать бойцами каждый угол, каждую подворотню и каждый подъезд, и только тогда вы сможете взять "малину" со всеми её тайными ходами и выходами. Я выпросил троих красноармейцев. Собственно, я просил двоих, но, Пётр Николаевич - начальник угро - решил, что нужно дать трёх. Начальству виднее.
В чем хитрость? - спросите вы. Всё очень просто: мы знали приметы Шифона и знали где он должен появиться. Этого достаточно. Я даже не стал просить помощи у Семена Левицкого. К чему затруднять парня?
Три бойца красной армии, я, Костя Ляжкин и одна смазливая портовая проститутка и - вуаля! Шифон сидит в моём кабинете.
Леонид Шифман.
Шифон держался уверенно, даже высокомерно. Он с самого начала повёл себя как блатной, и даже как вор в законе, и теперь не мог менять поведения. Это бы значило потерять лицо. А ещё он был уверен, что у нас на него ничего нет, и это вселяло в него здоровую наглость.
Однако разговор с Шифманом я строил по другой схеме. Вот почему: росту в Лёне было около 160 сантиметров, нос, правда, маленький и пейсов он не носил. Зато носил татуировку "Муся". И этот знак очень меня обрадовал. Так обрадовал, что я даже оставил Шифмана на пару часов в приёмнике. Взял себе передышку, чтоб подготовиться.
- Мгновенно дуй в архив, - от возбуждения, я схватил Костю за руку и тряс её, будто дирижируя своим словам. - Ищи все, что у нас есть на Леонида Шифмана.
- Вы-вы...
- Выписывать некогда. - Договорил я. - Всё что найдешь тащи ко мне в кабинет. Потом разберёмся с бумагами.
- Ти-ти...
- Нет, на Титенькина у нас ничего нет. Кроме заявления Ципкиной. Я уже смотрел. - Я задумался. - Имя Леонид тоже может быть липовым...
- Ши-ши...
- Шифман тоже может быть придуманной фамилией.
- А-а...
- Я знаю! - Рявкнул я. - Тащи всё что найдешь.
Костя развернулся бежать, но я снова схватил его за руку.
- И прекращай уже заикаться. А то я сам с собой разговариваю.
На Шифмана, таки, нашлось кое-что. Оказалось, что до революции молодой Леонид Шифман работал обычным биржевым маклером. Эта страница его жизни не отличалась особыми красками, и о ней в милицейском архиве осталась лишь пара строк. Зато после революции биография Шифмана, теперь уже Шифона, заблистала сочными красками и яркими блёстками фальшивомонетничества. Опробовал это дело Шифон на керенках - денежных знаках Временного Всероссийского правительства. От недостатка ли технических навыков или от жадности (дело в том, что керенки низкого номинала в 20 и 40 рублей подделывались легко, но купюры в 250 и в 1000 рублей имели должную защиту), но попался Шифман. Сроку не получил - ловко сдал подельников и выкрутился.
Свои законные два года Шифман заработал за подделку франков и долларов. В этом деле уже всё было ясно, как божий день, и эти два года можно было считать удачей. Вообще-то по долларовым делам давали пятёрку.
Освободившись, Шифон решил сменить карьеру. Он стал выдавать себя за серьёзного авторитета - мол с такими урками сидел, что вам и не снилось, - и занялся перепродажей фальшивого золота и ювелирных украшений.
Мусей звали его жену.
Уже в кабинете, когда Шифман сидел перед моим столом, я несколько минут молча за ним наблюдал. Я не пытался запугать его или сбить столку, я старался понять: кто он? В какой момент глубоко в детстве - я убеждён, что это случается именно в детстве, - маленький Лёня свиснул у приятеля игрушку или ударил слабого, или... или... да мало ли у порока тропинок? И почему его отец не выпорол розгами за это? Хотя, если вдуматься, этот первый шаг нужно исследовать психологам. Мне хотелось разгадать, когда Шифман сделал свой второй и завершающий шаг, когда он превратился в Шифона окончательно. Наверное, это случилось после какого-то очень удачного дела, когда бешеный барыш, а ещё более чувство своего превосходства над этими мелкими, бестолковыми и алчными людишками пьянило кровь и в мозгу тенькнула струна: "Я могу их обманывать. Мне это позволено, и я должен их обманывать, потому что я выше, сильнее, ловчее и умнее". И именно в это мгновение родился рецидивист Шифон. Вор и мошенник, с которым я должен бороться и обязательно победить. Потому что смысл всей нашей милицейской службы в том, чтоб таких людей исправлять. Искренно надеюсь, что многих из них можно исправить.
- Вы меня взяли, чтоб полюбоваться на мой прикид? - Шифон чуть улыбнулся.
Блеснули золотые фиксы и мысль, как молния: "Интересно, тоже фальшивое золото?" Нет, на свои зубки Шифон поставил самое настоящее чистое золото.
- Нет. - Я вздохнул. - Не для этого.
- Потолковать хотите?
- Нет, не хочу.
- Что так? Чем моя личность вам не глянется?
- Потому что ты вор и мошенник. Какое уж тут желание разговаривать? Это мой долг, Шифман, поймать тебя и посадить.
- Вот только не надо понты кидать, начальник! - Шифон широко и добро улыбнулся. - Я за свои права знаю.
- Против них я и не возражаю. - Я откинулся на спинку стула и ещё раз внимательно посмотрел на него. - Вот прикидываю, стоит ли тебе накладной шнобель повесить или мадам Ципкина тебя и в пейсах узнает?
- Кто есть мадам Ципкина? Мы имеем удовольствие быть знакомыми?
- Три года назад ты ей задвинул фальшивого золота на сто червонцев.
- Не велика сумма. Притом это доказать нужно.
- А всё уже доказано. Она твою внешность и особую примету наколку замечательно описала в своём заявлении. Так что подшивай валенки. На следующие пять лет это твоя ежедневная обувка. Поверь моему честному слову.
- Ой, гражданин начальник, не делайте мне страшно! Я уже и так весь перебоялся.
- Я разве сказал что-то непонятное? Или, быть может, дикция меня подводит, Шифон? Завтра мы устраиваем опознание и "По-рельсам, по-шпалам!" - Напел я. - Сейчас я тебе предлагаю подробно рассказать, где ты хранишь поддельное золото, и кто тебя им снабжает. Чтобы оформить это, как помощь следствию и скинуть срок лет до двух. - Шифман заёрзал. Я наддал. - По-сути, ты хороший парень. Оступился, один раз, это бывает, но ты ещё не законченный рецидивист. А?
- По-сути, так. - И Леонид Шифман рассказал где хранит фальшивое золото.
Это была маленькая комната с отдельным входом из проулка, на окраине города. Помимо огромного (более двадцати килограммов) количества поддельных украшений, при обыске мы нашли несколько париков, накладные носы, пейсы, трости, монокли и прочую мишуру, позволяющую Шифману менять свою внешность. Квартирная хозяйка даже не догадывалась, какая артистичная личность снимала у неё комнату.
- Это всё замечательно, Лёня. - Я позволил ему закурить в кабинете и даже чиркнул спичкой в знак уважения. А уважать было за что. Количество, а главное качество изъятых у Шифмана украшений не оставляла сомнений, что это работа подпольного синдиката. Ни один кустарь не смог бы сделать так много и так хорошо. И мы подобрались к этому синдикату вплотную. На расстояние одного шифманского признания. - Но скажи мне, дорогой, кто тебе дал эти цацки?
Шифон смачно затянулся, выпустил струю дыма и попросил ещё одну папиросу про запас. "Не будет говорить, с-сука! - Подумал я зло. - Решил, что потом я не дам".
- Давай уже Лёня, не тяни моё время, его мне и так не хватает. Сказал за первое, говори за второе!
- Нет. - Коротко ответил Шифман.
- Та-ак! - Протянул я. - А если мы оформим дело, будто ты не знал за подделку, и сделаем тебе условный срок?
- Нет.
- Чего так? По Сибири соскучился?
- Это серьёзные люди и методы у них серьёзные. Я до дома дойти не успею, как меня поставят на ножи. Есть ещё вопросы?
Теперь уже я кратко ответил: - Нет.
****
- Фокусник, зайди! - Окликнул я Костю следующим утром.
Ляжкин вошел, вопросительно кивнул.
- Чего трясешь головой? - Я заварил две кружки чаю. - Положение дел ты знаешь, давай свои предложения. Как юрист, красноармеец и как престидижитатор. Нам сейчас подойдут любые.
- А мы можем как-нибудь надавить на Шифмана?
- Вопрос по существу. Молодец. Отвечаю: нет, не можем.
- Тогда нам нужно его обмануть.
- Опять молодец. Если придумаешь как - станешь молодцом в третий раз.
Костя задумался. Долго морщил лоб и вертел головой.
- Может быть, как в цирковом представлении, если устроить тёмную комнату и поставить несколько зеркал... - Он осторожно посмотрел на мою реакцию.
- И что?
- Я делал такой номер с оторванной головой. Зрители сильно пугались.
- Эх, Ляжкин! Нам же не нужно чтоб он обоср... обделался. Нам до банды добраться нужно, до главарей. Ты ещё подумай, отточи, так сказать, свой номер, а в этот раз сделаем мой трюк. Я в цирке не работал, но тоже кое-что придумывать могу.
Шифмана мы отпустили.
Он вышел из здания милиции, подышал на крыльце весенним воздухом, прошел полквартала и завернул за угол. Где был аккуратно "взят" милиционерами в штатском и препровождён назад в камеру. Только камера на этот раз ему досталась одиночная. По городу же был пущен слух, что Шифон раскололся, сдал все связи, за что и был отпущен под подписку о не выезде. Расчёт мой был на то, что Шифман не врал, и что подельники решат наказать его.
В комнате Шифона устроили засаду.
Ждать пришлось недолго. Следующей же ночью, перед рассветом замок тихонько открыли отмычкой, убийца капнул на дверные петли маслом и беззвучно приоткрыл дверь. "Аккуратист, - подумал я, наблюдая. - Интересно, как он будет..." Убийца решительно подошел к кровати - чучело человека лежало лицом вниз, - быстро накрыл голову подушкой и выстрелил. Одновременно с глухим выстрелом в комнате зажегся свет, и я ударил бандита палкой под колени. Этот приём задержания, надо признать, в высшей степени эффективен. Убийца охнул и упал навзничь, пистолет отлетел в сторону.
Когда защелкнулись наручники и ребята подняли убийцу я смог рассмотреть его лицо.
- Это Соломон Ш-шмульский! - Возбужденно зашептал мне на ухо Костя.
- Откуда знаешь?
- В архиве я просматривал дела о поддельном золоте. Вы меня посылали, помните?
- Да помню, помню, говори, не тяни!
- Этот Ш-ш
- Шмульский!
- Да! Работает приказчиком в ювелирном магазине братьев Еликов на Екатерининской улице. Он до революции был наёмным убийцей. Несколько раз судился. В архиве есть его фото.
- А ведь, наверное, ты прав! Братья Елики подходят.
Ефим и Исидор Елики, действительно, подходили. По масштабу подходили к нашему делу. Я познакомился с братьями году примерно в девятьсот четвёртом. Тогда братья - к слову были они как две капли воды похожи - держали в городе мануфактуру. Весьма успешно. В одном из их магазинов случился пожар, и от дыму насмерть угорел пьяный приказчик. Сейчас уж и не вспомню его фамилии. Собственно по этому поводу я и познакомился с Еликами. Через некоторое время мануфактуру они продали и открыли пять ювелирных магазинов в центре города. А ещё мастерскую по починке и изготовлению драгоценностей. Полдюжины мастеров-ювелиров и гравёр (гравёра братья держали отдельного, очень это было прибыльно) составляли этот цех. Мастера были такого класса, что по эскизу или наброску делали украшения любой сложности. Клиентами Еликов были достойные люди и за репутацией братья следили, как за честью молодой невесты. Во всяком случае, чтобы продать поддельное золото - об этом и речи быть не могло. Наверное, мастера могли сделать украшение из дутого золота (когда истинный вес изделия не соответствует заявленному). Наверное, могли, но никто их в этом не уличил.
Революцию братья пересидели в Венгрии. И магазины и мастерская, естественно были проданы заранее. Чутьё братьев не подводило.
В двадцать втором Ефим вернулся. Поосмотрелся и купил магазин на Екатерининской. Прежний лоск и размах, естественно не вернулись, но дела шли. Налоги платились вовремя, и работать у братьев Еликов (Исидор вернулся через полгода) считалось престижным. И за репутацией братья следили с не меньшим рвением.
****
Соломона Шмульского допрашивали ночью. Не откладывая. Прежде чем войти в кабинет, я подозвал Костю.
- Сядешь рядом со мной. Запоминай всё внимательно. Хочешь записывай, но ты должен запомнить каждое его слово. Будут вопросы - спрашивай. Не бойся спросить глупость. Любая его оговорка может оказаться полезной. - Я чуть улыбнулся. - Один шаг нам остался до Еликов.
Кто ж мог тогда знать, что этот шаг станет таким... тяжким.
Еврей Соломон Шмульский был уже довольно преклонного возраста. Вытянутое, лошадиное, лицо покрыли морщины, щеки, несмотря на худобу, провисли, а большие уши покрылись старческим пушком. "Потрепала его жизнь!" Мне нравились его руки: большие ладони, крепкие совсем не старческие пальцы с прямоугольничками чёрных волос на фалангах. "Крепкий старик".
В глазах Шмульского, чуть прикрытых веками, явственно видна была мудрость. Вселенская мудрость долго жившего неглупого человека. Наверное такая мудрость появилась к старости у Адама, когда он отчетливо понял какому миру он дал начало.
- Соломон! - Я с шумом выдохнул. - Времени у меня совсем мало. К утру тебя хватятся и Елики начнут заметать следы. За оставшиеся два часа я должен подготовить обыск. А ты должен сказать, где и что спрятано. Подробно.
Он поднял на меня свои грустные глаза и спросил сильно картавя:
- За чито? За чито Соломон Шмульский должен запеть? Разве вы не знаете, что молчание это золото?
- За то, что ты в присутствии сотрудников милиции застрелил человека.
- Я? - Он сделал на лице удивление. - Я испортил вам наволочку и готов, таки, заплатить сорок восемь копеек! И даже прибавить рубель за беспокойство.
- Нет, Соломон, всё не так. Тот неопознанный труп, что лежит у нас в морге, оказывается, сделал ты. И оказывается его звали Леонид Шифман. Так его звали, пока он был живой. - Я зло подмигнул Косте. - Можем же мы сделать Шифону такой подарок за примерное поведение? Он теперь чист перед людьми, а на тебе жмурик.
- Да-а? - Протянул Соломон. Он не торопился, прикидывая шансы. - Получается, чито теперь жмурики на вес золота?
- Тебе решать, Соломон. Только, ради Бога поторопись!
- Не поминай всуе, гражданин начальник. - Шмульский склонил голову на грудь и замолчал.
Как будто задремал. Я не торопил его. Пусть подумает. Наконец, Соломон крякнул и заговорил:
- Не хорошо закладывать дружков, но делать нечего. Чито мине будет, за мой рассказ?
- Дачка в Аркадии и орден на грудь. - Буркнул я под нос. - Пойдешь по делу как свидетель.
- Нет. Готов сказать под подписку. Согласны?
- Черт с тобой!
- Не поминай всуе, гражданин начальник...
И Соломон Шмульский рассказал, где в магазине Еликов был устроены тайники, и как удавалась братьям столько лет оставаться чистыми.
Дом на Екатерининской улице достоин отдельного описания. Изначально, он строился, как большой двухэтажный купеческий дом. Но Елики значительно его перестроили. "Доработали" под свои дела. Второй этаж остался жилым, с гостиной, спальнями и даже удобствами. Первый этаж переделали. За большой комнатой собственно магазина братья устроили маленькую "слепую" смотровую, что выходила в длинный, через весь дом коридор. Ещё далее, между кухней и пристроенным сараем в большой комнате с отдельным выходом Елики организовали мастерскую. Мастерам-ювелирам велено было одеваться прилично и ходить попеременно или через магазин, как покупателям, или же через задний двор. В дополнение, к этому выходу пристроили сени. У лестницы на второй этаж, что начиналась из коридора, располагалась библиотека - комната с широкими двустворчатыми дверями. Вероятно, она служила также приемной - потому как из этого конца коридора был утроен "гражданский" выход на улицу. Для домашних.
Хитрость Ефима Елика заключалось в том, что он придумал изготавливать дубликаты с оригинальных ювелирных изделий государственных артелей. На витрине магазина всегда лежали только подлинные золотые украшения, но на каждое из них имелось несколько точных копий. (Полгода Ефим потратил, чтобы найти ювелиров из старых своих работников). Пока покупатель приглядывался к украшениям или любовался ими на шее своей любимой женщины, из смотровой комнатки за ним внимательно следил Исидор Елик. Через маленькую дырочку в стене. Этот из братьев имел звериное чутьё на людей. Именно он отличал "своего" (чаще это были молодые люди, недавно разбогатевшие на государственной службе) клиента и подавал знак приказчику. Услышав условный сигнал, ловкий приказчик упаковывал покупателю уже поддельную копию украшения.
Соломон Шмульский рассказал нам схему братьев Еликов, рассказал, что маленький сейф с поддельными копиями устроен в стене мастерской, а ещё один, большой сундук, с заготовками и слитками фальшивого золота спрятан в подполе. Рассказал когда приходят и как расходятся мастера. Даже показал секретный стук, по которому ювелиров запускают в дом.
Одну деталь не до рассказал мне старый еврей Соломон Шмульский и дорого обошлась мне эта его тайна! Страшно дорого.
За окном начиналась суббота. День суетной, базарный. Но я посчитал это добрым совпадением. Народу на улицах полно, и значит, легче будет работать наружным агентам, а людей Еликов мы прихватим в доме. К счастью ни один из братьев не был женат, и кроме дворника-истопника и кухарки других людей в доме не бывало.
В десять утра мы были у ювелирного магазина. Красноармейцы стали у выходов, я и ещё четверо оперативников вошли в магазин. Елики не станут стрелять или устраивать прочих глупостей - в этом я был уверен... но вот что-то же они начнут делать?.. А что? От этого вопроса сосало под ложечкой.
- Ефим Елик? - Один из братьев стоял за витриной, и я угадал его имя.
- Да, это я. А в чем...
- Пригласите из смотровой Исидора.
- Его там нет. Он уехал в Румынию. Вы с ним хотели побеседовать? - Ефим усмехнулся, и с этой усмешкой будто чёрная кошка нам дорогу перебежала.
- Не только. У нас ордер на обыск и арест.
Я лично прошел по всем комнатам, проверил - Исидора действительно нигде не было. Оставалась слабая надежда, что он ещё вернётся, оплошает и войдёт в дом, да...
Нельзя было терять времени, изнутри дом оказался значительно больше, чем я представлял себе. Подлинные ценности из магазина мы перенесли в мастерскую, сюда же перенесли все найденные в доме украшения и подняли из подпола сундук. Мастера-ювелиры, кухарка и Ефим Елик топтались в передней.
- Где истопник?
- Мирон в церкви. Должен вернуться. - Ответила кухарка.
Я не собирался допрашивать людей здесь, в доме; сейчас было необходимо как можно быстрее переписать их данные и отправить в отделение. Пока я этим занимался, в мастерской Павел Бункин - наш оперативник - составлял опись золотых украшений. Ему помогал красноармеец Земенко. На втором этаже помещение досматривали Куликов, Травченко и Денисович. Ляжкину я поручил наружный и внутренний осмотр помещений.
Золотые украшения, даже, несмотря на их количество, составляли лишь малую часть материальных ценностей найденных в доме. Десятки норковых и песцовых шуб, манто, антикварные вазы и прочее, прочее. Казалось братья Елики просто не знали куда девать деньги и, подсознательно не доверяя золоту, скупали все мало-мальски ценные вещи.
Когда мастера-ювелиры, кухарка и дворник Мирон (он вернулся из церкви) были переписаны, и отправлены в отделение, я остался один на один с Еликом. "Может поговорить здесь? Для начала? - Появилась мысль. - Не для протокола. Может разговорится или проговорится в чувственном порыве?" Я с нахальным удовольствием представил себе этого матёрого волка раскаявшимся и проливающим слёзы над своей пустой жизнью. На мгновение представил, дольше не получалось.
- Возиться нам ещё долго. - Миролюбиво начал я. - Мы могли бы поговорить... здесь или в другой комнате. Где вы считаете удобным?
- Нигде с-сука поганая мне с тобой разговаривать не удобно! - От душившей его ярости он побледнел. Брызгал слюной. - Вырвал бы из тебя душу зубами!
- Но ты! - Злость взыграла и во мне. - Не забывайся!
В этот момент раздался какой-то бабий визг и вопль "убили!" и сразу же дробь солдатских ботинок по паркету.
"Что за?" - Только и успело пронесись в мозгу. В комнату ввалился красноармеец Земенко и выдохнул: - Пашку... Бункина... зарезали.
"Как? Почему? - я рванул в мастерскую вслед за Земенко. - Как это вообще?"
Мысли прыгали безо всякого толку. В мастерской, за столом, уткнувшись лицом в бумажный лист лежал Бункин. Из его спины торчала финка.
- Я... я по нужде вышел, - ныл рядом Земенко. - По большому. Вернулся, а он...
- Ты что натворил, гнида? - Первой стройной мыслью была мысль, что это Земенко зарезал оперативника. Сильно, с разворотом я двинул его в челюсть. - Ты человека зарезал!
Земенко свалился в угол, обхватил колени руками, весь как-то сжался и забормотал: - Это не я! Я по нужде! Он разрешил!
- Твою мать! - Выругался я. Потом закричал в коридор: - Куликов! Травченко! Ко мне!
Одного красноармейца я послал за начальником угро Петром Николаевичем, второго приставил к Ефиму Елику.
Пока ждали Петра Николаевича, я успокоил Земенко. Мне было даль его, жаль, что я его ударил. Он, бесспорно, был в числе подозреваемых, но пока ничего не указывало, что это он убил. Более того, было бы глупо убить оперативника и, зная что становишься главным подозреваемым, не скрыться с места преступления, а поднять тревогу.
- Давай по-порядку, Земенко. Как всё было?
- Я отпросился до ветру. Бункин разрешил, - и без паузы добавил, - а вы знаете, товарищ Тимкин, золото пропало! Вот тут на столе лежало настоящее золото из магазина, а теперь его нет!
-Как нет?
-Нету. Пропало!
Вот тебе бабушка и Юрьев день!
Приехал Пётр Николаевич. Я рассказал ему ситуацию.
- Что собираешься делать? - Спросил он.
- Поскольку каждый - Земенко, Куликов, Травченко и Денисович - могли убить, я считаю необходимым заменить этих оперативников.
- Верно. Всех четверых нужно будет допросить. Что Ляжкин?
- Костя был в это время на улице.
- Хорошо. Это сокращает круг подозреваемых. Обыск сейчас прекращай. Золото и всё наиболее ценное вывози. Красноармейцев у дверей и наружных агентов оставим. Завтра вернешься с новыми оперативниками... - Подумав прибавил. - Или этих разъясним... Неприятно осознавать, что среди нас есть предатель. Я давно знаю этих товарищей.
Ко всему прочему нужно было отправить тело Павла Бункина в морг.
Провозились долго. До ночи. И всякий раз, как я закрывал глаза мне мерещился мёртвый Пашка, и наборная рукоять ножа, и пятно крови - совсем не большое. "Убийца подошел неслышно. И ударил прямо в сердце".
- Товарищ Тимкин! - Последняя подвода с вещами заскрипела по улице, я собирался идти домой, когда подошел Костя Ляжкин. - Товарищ Тимкин!