- Такие дела. - В голосе наркома слышалась неуверенность, и эту неуверенность он старался скрыть в потоке слов. Китель цвета брезента, галифе, хромовые начищенные до блеска сапоги. Он оправил китель: большие пальцы за ремень, резкое движение к бокам, одернул полы. Все единым, оточенным годами жестом. - Ты знаешь, я сделал всё что мог... Но ты действительно зарвался... Знаешь, что про тебя говорили на активе? Что у тебя мелкобуржуазный налёт, что ты не в состоянии избавиться от своего прошлого и что таким среди нас не место. Угланов поддержал предложение о твоём снятии.
"Ах, даже так?" - Арсений Меланьевич Клим сидел неподвижно. На лице застыла чуть заметная улыбка, в глазах сарказм. - "Эх Угланов, Угланов! Дурачёк! Тебе самому-то в кресле сидеть до ближайшего понедельника. Решил, что сможешь мной задницу прикрыть? Забыл, как я тебя еще в укоме партии подкармливал? Как состав с продовольствием для Красной армии завернули? Слабак".
"Костян" - так за глаза называли наркома, продолжал. Молчание Арсения его раздражало, но выказать его он не позволял себе. Сказать по-чести это Клим способствовал его продвижению по партийной лестнице. Если не сказать больше.
- Такие дела, - он повторил еще раз. - Что удалось для тебя сделать: зам. пред. Мособлисполкома. Будешь курировать продовольственные склады, склады гос.резерва и прочее. Должность не ахти, но пересидеть какое-то время сможешь.
"Тут ты прав. Прав на все сто. Недолго вам осталось: и тебе, и Угланову, и ещё много кому. А я - в исполком, залягу на сохранение". - Арсений Клим хлопнул ладонью по-колену, решительно поднялся. - Ладно "Костян," - лицо наркома вытянулось. - Я понял твою позицию и позицию актива. С завтрашнего дня приступаю. Да... ты связей с товарищами не рви, я имею ввиду, каналы по сбыту. Как оно еще обернётся только съезд знает. Авось еще поработаем.
- Опять ты за своё? - Нарком взвился, но в голосе Клим четко различил нотку фальши.
"Засранец, куда ты от меня денешься? Что ты без меня можешь?" Арсений Меланьевич Клим вышел из кабинета, секретарь, лишь только высокая кожаная дверь хлопнула, прервала трескотню на пишущей машинке, с готовностью подняла голову, потом что-то вспомнила и снова принялась долбить по клавишам. И лицу придала выражение совершеннейшей брезгливости к опальному экс наркому финансов СССР.
****
Черный студебеккер притормозил у поста охраны, через минуту человек с винтовкой за спиной поднял полосатый шлагбаум. Машина медленно поехала между рядами широких одноэтажных зданий. Склады образовывали своеобразный городок, геометрически идеальный, с ровными прямыми улицами и перекрестками через каждые сто метров. Красные, заботливой рукой подкрашенные, щиты с длинными баграми, топорами и остроносыми ведрами украшали каждый перекрёсток.
У сторожки машина остановилась. Товарищ Клим выждал пока водитель откроет дверцу, вышел. Из дверей показалась пожилая женщина в платке и телогрейке. Высокие валенки забирались много выше колен и, чтобы возможно было ходить, имели сзади разрез.
- Арсений Меланьевич, - весть о смене начальства уже облетела "обетованную землю" складов. - А отчего вы без Сергей Сергеича?
- Он сейчас мне не нужен. - Арсений подошел к женщине, мягко и требовательно сжал её локоть. - Я хочу осмотреть с вами наше, так сказать, подведомственное хозяйство. А с директором мы чайку попьем у него в кабинете. По результатам осмотра.
Женщина испуганно влезла в машину, стала рассказывать и, активно жестикулируя, показывать, где и что. - Седьмой склад по второй линии - это сахарин. Остаток сто тридцать два мешка. Прервали поставку, ждём указаний.
- А сахара нет? - Клим перебил.
- Есть, тридцать восьмой склад. По документам около двух тонн.
Машина свернула в переулок, остановилась у широких дверей. Амбарный замок, пластилиновая печатька. Женщина долго возилась к ключами, выбирая подходящий.
"Лукавит" - Клим почувствовал в кладовщице обман. - "На каждом ключике номерочек выбит. Как пить дать. С чего это она так занервничала?"
Звякнула полоса засова, дверь со скрипом распахнулась. "Мука" - Клим определил не входя, по-запаху.
- Сколько, какой сорт? - Он заглянул внутрь.
- В этом складе семнадцать тонн, в общей сложности триста двадцать две. Мука ржаная, второй сорт.
"Ага, уже хорошо". - Клим, наконец, почувствовал себя на "своей" территории. - "Второй сорт - это хорошо. Если переоформить как первый, а лучше по линии обновления запасов сдать..."
- Зерно как храните?
- Под зерно у нас площадей не предусмотрено. Есть тоны три-четыре, на оперативные расходы, но это так... Сухаревский элеватор в основном... Там, правда, тоже... - Женщина начала рассказывать про элеватор. Как там плохо организована вентиляция, про постоянные акты выбраковки, про пересортицу.
"Послать Степана по деревням собирать прелую пшеницу. Потом переоформим... Так тут можно разжиться тысяч так на..."
- Когда состав принимаете, документы начальник станции передаёт или они идут напрямую?
Кладовщица открыла, было, рот, но по забегавшим глазам Клим понял, что она доподлинно не знает и сейчас начнет врать. - Не важно, это я у Сергей Сергеича уточню.
Назад ехали уже быстро. Клим молча насупился, когда у сторожки высадили кладовщицу, раскинулся на сиденье и хмыкнул какую-то песенку. Степан глянул в зеркало и удивился: он уже давно не видел Арсения столь довольным, разве только после...
"Так худо-бедно, а тысяч, в общей сложности, по откатанным схемам можно взять..." - Арсений Меланьевич принялся подсчитывать - дело для него наилюбимейшее. Возможность барыша, его почти уже реальность в руках вызывала в душе приятную дрожь. Только трепет души человека поставившего на худую лошадь и видящего как она идет к финишу первой можно сравнить с азартом Клима. - "Надо передать Маргевичу - пусть оставит Кустодиева - возьму..."
Машина, долго петляя, остановилась, наконец, у подъезда. Клим вышел и мгновение поколебавшись - "отправить в Марьину рощу Степана одного? Нет, поеду сам. Лично все сделаю" - отпустил машину.
****
- Ну, как тебе новое начальство? - Бывший, давно на пенсии сторож по-привычке ошивался у кладовщицы.
- Эх, Михеич! Что будет, ума не приложу! Пустили козла в огород! Не знаю, почему его с прежнего места работы поперли, но это волк! Шакал! Полетят от наших складов перья. Помяни мое слово! Я как-никак тридцать лет у этого дела состою. Еще при прежнем режиме...
****
- Сеня, это ты? - Голос доносился из глубины комнаты из вороха одеял и подушек. - Ужин на плите, голубчик. Я постараюсь выйти... если найду в себе силы...
Ломаный дискант принадлежал миловидной старушке лет семидесяти. Лицо, во многом, сохранило былую красоту, вернее оно сейчас очень явственно указывало, что в прежние времена, в молодости оно было чрезвычайно красиво. Маленькие ухоженные ручки выдавали аристократическое происхождение.
Клим уже налил стопку водки, когда старушка появилась в кухонных дверях. Он поставил рюмку, поднялся и поцеловал свою няню.
- Опять боли? - Сегодня Клим спросил более для формы. Чуть заметный румянец лежал на щеках женщины.
- Арсений! - Женщина приосанилась. - Ты находишь уместным задавать даме такой вопрос?
Не многие, даже из близких, знали кем приходится Арсению Меланьевичу Климу эта женщина. Для сторонних лиц она числилась экономкой, друзья семьи знали её как няню и гувернантку Клима, но действительной степени близости не знал никто.
- Боюсь, милая мадам Эльза, - Клим, желая подчеркнуть непринужденность разговора, прервал свою фразу, опрокинул в рот горькую "Новомосковскую", поморщился и продолжил: - ни наш с вами возраст, ни уж тем более обстановка, не располагают к сантиментам и дворянскому этикету.
- Мадемуазель! Это, во-первых. - Клим специально "ошибся" давая старухе повод его одёрнуть. - Во-вторых никакая обстановка не может служить оправданием хамства, - Эльза приосанилась, стала загибать пальцы на руке, в глазах разгорелся огонь, - солдафонского невежества и... и... и еще бог знает чего. - Она очень красиво и очень театрально взмахнула рукой.
- Ты как всегда права, - Клим поцеловал сухую теплую щеку няни, - милая тётя Лена.
Не испросив разрешения Клим твердым шагом направился в кабинет.
- О, мон дьё, Арсений! Я положительно не узнаю вас сегодня! - Клим только махнул рукой, его слишком занимали новые перспективы...
****
Но, сколь бы не занимали Арсения новые перспективы, ритуал оставался неизменным. Он вошел в кабинет, единым общим взглядом убедился, что всё на своих местах и повернул налево.
Слева от двери, в маленьком простенке висели "Сумерки" Левитана. Клим долго, не отрываясь, смотрел на эту картину. Взгляд медленно переходил от одной точки к другой, то, вдруг начинал метаться, то снова успокаивался и замирал. Понять со стороны, о чем он думал в эти минуты было невозможно, только по глубочайшей морщине можно было представить, что это были за думы...
Следующая картина висела не далее чем в полуметре. Суриков.
Клим сегодня очень задержался у Левитана и остальные полотна проглядел мельком. Так получалось довольно часто, когда по настроению все время забирала себе какая-то одна из многочисленных картин.
"Немедленно съездить к Маргевичу. Хотя?.." - Клим задумался, - "можно и подождать недельку-другую. Пусть понервничает, подёргается. Пусть поищет другого покупателя, а то забаловал со мной. Жидовская морда. Впаять бы ему лет десять. В Сибирь, лес валить. И только посылки с полотнами для лобзика высылать, а то они часто ломаются".
Он заулыбался, представляя как нескладный, но очень вспыльчивый и в гневе агрессивный Маргевич пытается сладить с огромным кедром, да ещё и лобзиком... - "Ладно, так и быть съезжу на неделе... Что с ним поделаешь?"
Арсений зажег настольную лампу. В желто-зеленом свете лампы картины изменились. Особенно портреты Тропинина. Две пары живых глаз стали внимательно следить за тем, как Клим расстегнул портфель, выложил бумаги. Акты, накладные, расходные ордера и доверенности.
****
Машину Клим оставил далече. Выглядел он необычно: треух, фуфайка, валенки, большие теплые рукавицы. Степан не удивился, когда его начальник переодевался в машине. Такое случалось уже не впервой.
Низенький зачуханный домишка, скрипучая покосившаяся калитка. Справный кабель долго облаивал Клима, пока, наконец, из дома не показалась лысая голова:
- Никак к нам, гость дорогой? - Человек высунулся до-половины. - Сенька, ты штоль? Али не ты?
Клим стоял молча, внезапно накатило желание вынуть из левого рукава с мертвой, сухой рукой револьвер и пристрелить эту гниду. Пристрелить в глаз, чтоб разметать его поганые мозги по всем сеням...
- Ты долго будешь кривляться или уймешь своего пса? - Клим говорил жестко. - Или мне его унять навечно?
- Заходи, заходи. - Человечишка оттянул собаку. Оскалил черные обломки зубов. - Кто кого уймет - эт мы ишо поглядим. - И заматерился, мелко и очень зло.
В избе было жарко натоплено. За столом сидел мужчина. Если бы не его упитанная физиономия он легко сошел бы за колхозника: крепостью плеч и шириной ладоней. Однако если заглянуть в глаза сразу становилось ясно, что это, по крайней мере, заведующий магазином.
"Типун тебе на язык. Кто из нас первым сядет..." Присаживаясь Клим тронул ногой финку, за левым носком. "На месте. Порядок". От этого успокоился, тяжело облокотился на стол.
- Дело есть... - Арсений собирался начать издали, прощупать почву.
- Оно понятно, - хозяин перебил, - стал бы ты без дела к нам колесить. Только зря. Зря ты это затеял. Не нужен ты нам. Когда ты в наркомах ходил - другое дело. Там денежки чистые шли. А сейчас от тебя морока одна! Подведешь под беду.
Хозяин кивнул кому-то выше и дальше Арсения. В тот же миг лапищи сдавили горло Клима, приподняли и оттащили назад.
Клим захрипел, судорожно цепляясь единственной здоровой рукой за схватившие его руки.
- Придави ты его, Троша. - Хозяин жестом показал амбалу "бритвой по горлу".
Руки сдавили сильнее, лицо Клима налилось кровью, глаза полезли из орбит. На лице мужика ощерился рот. Тонкие, почти незаметные губы делали этот рот прорезью на лоснящейся морде.
Мужик улыбнулся своей щелью-ртом, прислушался к хрипу, улыбнулся пошире и ослабил хватку. От предсмертного хрипа он получал удовольствие.
Клим ждал именно этого момента. Всё произошло в доли секунды, он резко поджал колени, и, вцепляясь своей единственной рукой в противника, кинул его через себя.
Кинуть, конечно, не удалось, слишком противник был высок и тяжел, но Клим освободился и в руке его блеснул нож. Без церемоний, не давая детине понять, что к чему он всадил финку в самое его сердце, провернул несколько раз и выдернул. Тщательно обтер лезвие.
Не давая хозяину оправиться, Клим подошел вплотную, навис над ним. Тот попытался, было подняться, но Клим больно надавил ему на плечо, зашипел, брызгая слюной прямо в лицо:
- Сидеть ты, гнида. Слушай сюда меня внимательно. Ты будешь делать то, что я тебе скажу. Будешь распределять продукты по магазинам. Документы будешь получать у Степана. Всё ясно? Вижу что ясно. И еще одно, не для протокола. Мне сейчас очень хочется тебя уничтожить гада, так хочется, что готов поступиться прибылью. И моли бога, чтобы я сдерживал это желание, Батон!
Клим, резко распахнув дверь, вышел. Кобель кинулся, было на свою "добычу", но, получив короткий, точный пинок в пасть, заскулил и спрятался в конуре.
****
Вечером долго пили чай с "мадемуазель Эльзой". Широкие блюдца с золоченым краем, настоящий сахар. Долго говорили о прежних временах, о Казанском университете, о Пушкине... Разговор плавно перетёк к живописи. Разгоряченные обильным чаем и приятной беседой лица блестели.
- Я ведь, мадемуазель Эльза, - Клим обращался подчеркнуто фамильярно. - Собираюсь ещё одно полотно кисти Кустодиева приобресть... да. Буквально может даже на днях...
Ожидая восторженных охов, Арсений вглядывался в лицо няни. Но тётя Лена напротив как-то спала с лица, вмиг осунулась и постарела.
- Зачем тебе, Сеня? - Няня говорила тяжело вздыхая. - Я была сегодня на рынке...
- Я запретил! Зачем ты выходила из дому? - Клим разозлился на непослушную старуху.
- Я была сегодня на рынке... - Женщина продолжала неумолимо. - Голодно Сеня. Много народу умирает с голоду...
Няня замолчала, Клим тоже расхотел продолжать разговор.
- Эх, Клим, Клим. - Няня обратилась к нему по фамилии едва ли не единственный раз в жизни. Клим удивленно поднял брови. - Кровопийца ты, Клим...
Лицо Арсения побагровело, пошло желтыми пятнами. Он открыл, было, рот, но вовремя остановился, сдержал себя.
- Помрешь, кому всё это останется? - Старуха заговорила серым, бесцветным голосом.
- Мне и останется. - Усталость, напряжение дня одним махом навалилась Климу на плечи. Не прощаясь, не допивая чаю, он пошел спать. Долго не раздеваясь лежал, наконец собрался с силами, скинул одежду и залез под пуховое одеяло.
****
В среду вечером ездили к Маргевичу. Старый еврей, неопределенного возраста, ещё более высох с момента последней их встречи, стал походить на ожившую египетскую мумию.
Разговор не сложился.
Маргевич сходу заломил сумасшедшую сумму, абсолютно не желая при этом торговаться. Клим тоже не был благостно расположен. Он несколько раз прищурился, оценивая сегодняшние шансы и понял что сделка не состоится, по крайней мере, сейчас. Вести же пустопорожние разговоры времени не было.
- Буду в другой раз. - Клим вышел из квартиры, не оборачиваясь на окрики Маргевича вдогонку о непреклонности его решения и о мизерности запрашиваемой суммы.
В переулке, уже недалеко от дома, дорогу неожиданно преградила толпа людей. Люди, напряженным шепотом, переговаривались, в атмосфере витало почти зримое волнение.
- Степан, выясни. - Клим разозлился. Вначале на толпу, потом более на себя, на свою последнее время несдержанность.
Степан вернулся через минуту. Он часто и нервно сплёвывал, мимоходом крестился и охал. Из машины его охов было неслышно, но Клим догадался по характерному движению губ.
- Ох ты Господи. - Степан уже в машине запричитал, широко перекрестился. Руки его дрожали, рот трясся. Опомнился, опасливо покосился на Клима. Тот отвернулся, делая вид, что не заметил.
- Что там?
- Мать с голодухи умом тронулась. Как жрать совсем не осталось дочку удавила... Паскуда... Съесть хотела... В желтый дом сейчас повезут...
Клим недоверчиво посмотрел на Степана, молча открыл дверцу машины и вышел.
Решительно раздвигая толпу плечами, он пробивался к середине. На тротуаре стояла карета скорой помощи. Из-за белой накрахмаленной шторочки выглядывала женщина. Она безумно улыбалась, приветливо махала людям синей рукой и тыкала куда-то в сторону пальцем.
Арсений повернулся туда. На высокой, трубчатой каталке лежало тело девочки, прикрытое простыней. Давно не стираная серая простыня местами была покрыта бурыми пятнами.
Порыв ветра откинул край простыни, легко поднял её, швырнул на землю. Клим увидел белые косточки руки, разгрызенные хрящи, обглоданные пальцы.
Он невольно, пытаясь спрятать, перевел взгляд на лицо. В тот же миг фонтан блевотины, зеленый от желчи рванул из его глотки. Лицо человека на носилках обезобразил чудовищный оскал - губы были откушены.
- Ты чо делаешь, гнида! - Куцый мужичёк стряхивал, стирал с себя блевотину. - Ах ты...
Он полез на Клима буром, размахивая кулаками. Подоспевший Степан больно ткнул его в ребра, опрокинул ударом в челюсть.
- Ой бля... - Мужик, ползая по земле, искал слетевшую шапку, причитал: - Обознался я... это... я ж думал... я так...
****
Наутро машина привычно стояла у подъезда. Степан вышел, надел толстую шубенку, обтряхнул стекла. Из соседнего подъезда выглянула облезшая морда. Выглянула и скрылась. Степан тронул у пояса кобуру, на всякий случай скинул петельку.
Клим провозился сегодня на десять минут дольше обычного. Во время бритья задумался - полоснул лезвием по щеке. Маленький неприятный порез расстроил. Десять минут ничего не решали, Клим приезжал на работу много загодя, но он очень не любил сбоев в графике.
Только Арсений показался на улице из соседнего подъезда показался мужик. Он быстро и решительно подскочил. Степан выступил вперед, Клим его одернул: "отставить" и жестом показал мужику на подъезд.
- Привет от Батона. - Мужик от чего-то мерзко захихикал.
Кличку Батон приобрел еще в двадцать втором году, когда получил пять лет за махинации с выпечкой хлеба. Собственно его Клим и приметил в этом деле. Шепнул кому нужно: один свидетель исчез, пара улик затерялась. Батон отделался пятью годами. Взамен этих пяти лет он приобрёл обмороженные ноги, отбитые почки, наглость нечеловеческую и новую должность по освобождению.
"Старая лошадь сама сует башку в хомут". Клим усмехнулся про себя.
- Чего он хочет? - Клим посмотрел на гонца так, что тот мигом заткнулся.
- Говорит есть надежный канал. Готов с полсотни мешков муки прям сейчас пристроить. Только в документах нужно...
- Передай ему, чтоб не учил меня оформлять документы. Первое. Второе: на днях всё будет готово, я заеду лично. Пусть ждёт.
Мужичек понятливо затряс головой, кинулся, было к выходу.
- Куда! - Зашипел Клим, схватил его за ворот и откинул назад. - Сидеть! Выйдешь через полчаса.
Мужик затравленно посмотрел на Клима, кивнул. Когда Арсений проходил уже сквозь двери, он вытер разбитую губу, процедил: "Сука!", и забился под лестницу.
****
Схема была почти подготовлена. Стандартная схема с пересортицей: не слишком красивая и прибыльная, зато безотказная. Завтра несколько распоряжений, секретарши забегают, подготовят акты и накладные. Все будет в ажуре.
Когда зазвонил телефон Клим продумывал своё алиби. Он не сомневался в надёжности механизма, но это был принцип: "береженого - бог бережет".
Звонил Маргевич. В первых же словах Арсений уловил возбуждение и хорошо скрываемую радость. "Нашел кого-то, юдко, попросит прибавить". И точно. Маргевич выговаривал гладко, медленно и красиво формулируя. Торопиться было некуда и Клим добросовестно выслушал речь до конца.
- Сколько? - Коротко осведомился он когда собеседник иссяк.
- Арсений Меланьевич, ну вы ж меня знаете, я разве когда позволял себе просить лишнего? Ай-яй-яй, ай-яй-яй, грешно так обо мне думать. Семь червонцев прибавьте уж, не поскупитесь.
"Мразь" - коротко подумал Клим, но спорить не стал - "Хрен с тобой, если дело выгорит чисто - деньги твои". В слух сказал только:
- Подумаю.
- Только не очень долго, вещь уйдет моментально. - Маргевич замельтешил, чувствуя, что разговор окончен.
Этой ночью Арсений почти не спал. Долго ворочался, несколько раз пил воду, дневной кошмар не шел из головы. Непонятным, непостижимым образом он связался с завтрашним делом. Под утро Клим заговорил сам с собой:
- Нет, не могу! НЕ МО-ГУ!!
- Да, кому это надо, моя честность?!
- Никому.
- Я один, что ли такой? Даже Лукин - вор. Наверняка!
- Да, скорее всего и Лукин вор.
- Пропадёт холст! Купит какой-нибудь барыга, сгноит в подполе или за границу уйдет!
- Пропадет холст...
****
Лукин еще в парадном расстегнул шинель, по деревенской привычке обмел сапоги. Он уже более пяти лет жил в городе, заведовал крупным складом, но до сих пор не переставал удивляться многим городским "комфортам". Хотя и имел только комнатку в коммуналке...
Жена Зина встретила в дверях, поцеловала.
- Зин, ты представляешь, пришла директива переоборудовать один из моих складов под хранение продуктов! - Федор сообщил с порога. Он привык все рабочие моменты обсуждать с женой, за долгие годы ставшей советником.
- Вот и отлично. У котла, как говорится... - Зина помогла снять шинель.
- Зина, что ты говоришь? - Федор Лукин удивленно посмотрел на жену. - О чём ты говоришь?
- Шучу я Федька, шучу. - Женя потрепала его короткие волосы. - Представляю сколько тебе это добавило хлопот!
- Ты не представляешь, сколько мне это добавило хлопот! - Федор выпалил заготовленную фразу.
Оба весело, душевно расхохотались. Федор сел ужинать, стал увлеченно рассказывать о своих делах...
****
- Арсений Меланьевич, - звонили со складов, - Тут пришли с нарочным документы на состав с пшеницей, что прибывает через неделю. Что-то мне кажется, оформлены они неверно.
- А что такое?
- Не могу сказать определенно, посмотри сам. Может, просто показалось.
- Пришлю Степана.
Сердце радостно заколотилось, предчувствуя верное дельце. Это невольное возбуждение было не унять.
Чутьё не подвело. Лишь только взглянув в бумаги, Клим понял, что составлял их человек неопытный. По документам получалось чепуха: шел состав с отрубями и парой сотен мешков муки.
Клим поднял телефонную трубку, соединился с Энском, где сформировали состав.
- Арсений Клим говорит, кто у вас оформлял документы на продовольствие?
- Меланьевич? Ты ли это? - Клим услышал знакомый голос Павла Берковского.
С Павлом Берковским Клим знался еще по Казани. Коммунист с дореволюционным стажем он всегда был для Клима образцом. Особенно в молодости. Позднее, с возрастом Арсений стал находить и на этом солнце пятна, считал Берковского излишне щепетильным, часто спорил с ним по этому поводу, особенно когда Берковский как старший придерживал его. Надо отдать должное, что Клим во многом оказался прав, Берковский так и остался руководителем очень средней руки, застрял на середине "лестницы". Но сейчас Клим искренне обрадовался его услышав.
После нескольких приветственных фраз Павел забеспокоился, припомнив причину звонка:
- Так, что приключилось с документами?
- Да, ждем вот их не дождемся. - Клим на ходу соврал. Чисто интуитивно он сообразил, что здесь чистой воды промашка. И выявить её в случае проверки будет чрезвычайно трудно. Только встречная, через всю страну сверка даст результаты, а это практически невыполнимо. В любом случае Клим останется в стороне. - Вот и товарищи со складов беспокоятся, готовятся принять... сам понимаешь - дело нешуточное.
- Будут, на днях будут. Я лично проглядел и проверил факт отгрузки. - Берковский говорил уверенно. - Бумаги готовила наша новая сотрудница. Молодая, правда, но очень аккуратная.
"Вот и козёл отпущения нашелся", - радостная мысль мелькнула в голове, - "главное чтобы Павел не заподозрил неладного".
- Смену готовишь? Молодец. Я думаю, мы сработаемся. - Клим добродушно рассмеялся. - Привет жене...
"Так. Состав в тупичке подержать... Распихать его, минуя склады... или переоформить его куда? Ай, как хорошо всё может получиться! Только не гоношиться, всё продумать!"
Клим пребывал в возбуждении до вечера. После ужина, опасаясь дурного сна, он накапал себе валериановых капель, долго сидел у распахнутой форточки, жадно вдыхая морозный синий воздух. "Отсюда, от окна Левитан особенно хорош. Да, совершенно определённо".
Валериана, против ожидания, бурность эмоций уняла, но сна не принесла. Снова навалились, обступили мысли, и мысли уже мрачные, усталые. Так осенняя непогода обкладывает небо от края до края серой, дырявой портянкой облаков. Опять припомнился кошмар, а с ним взвились сомнения:
- Нет. Не могу!
- О, да ты решил стать праведником.
- Может быть.
- А что, это интересно: сколько волк протянет на морковке?
- Мало, очень мало.
- Тебе это нужно?
- Ненужно...
****
Клим медленно вошел в парадное. С тоской посмотрел на чугунные завитки перил. С некоторых пор он чувствовал напряжение, поднимаясь по лестничным пролётам, входя в квартиру, словно преодолевал какое-то внутренне сопротивление.
Няня встречала у дверей. В последнее время это случалось нечасто. Несколько голодных месяцев надломили хрупкое старушечье здоровье. Она всё реже вставала с постели, и уж совсем не поднималась без повода, перестало задорно ругать свои боли, стараясь отмалчиваться и кусать губы.
- Арсений! - Мутноватые глаза няни горели нездоровым блеском. Она сразу перешла на английский - свой родной язык. - Сегодня я почувствовала свою смерть... она совсем рядом... я долго жила, устала от жизни и считала, что готова её встретить, но... я испугалась, Арсений!
Она схватила Клима за руку, сжала её у груди. "Да у неё жар!" - Клим почувствовал болезненное тепло её рук.
- Ты вся горишь, мон ами, тебе нужно в постель, - Клим ответил французским - этот язык всегда отвлекал Эльзу, напоминал ей о Париже, Елисейских полях, прогулках теплыми ночами в восемьдесят шестом году. Сейчас же она не откликнулась на его посыл, какая-то мысль слишком её занимала.
- Арсений! Я не хочу умирать от голода! - Клим удивленно поднял брови, он совершенно растерялся, не понимая насколько это бред воспаленного её мозга. - Я... я...
Лицо старухи посерело, странным образом вытянулось. Она оступилась, начала падать, неестественно заваливаясь вбок. Клим подхватил её, - "Господи, да она совсем ничего не весит!" - мысль пронеслась в голове, и уложил на кровать.
Эльза издала странный звук "кхэ-э-кха" - левая половина её лица оставалась неподвижно-каменной. Она, что было сил, сжала руку Клима, подтянула его к себе.
- Ты всегда думал только о себе. - Язык подчинялся старухе с большими усилиями, слова мало походили сами на себя. Но Клим от чего-то очень хорошо её понимал. - Эгоист, черствый эгоист, тебе всегда было плевать на всех... мерзавец...
Она откинулась на подушки, на щеках разлились два фиолетовых пятна.
Машина скорой помощи приехала быстро. Маленького роста, совершенно замученный врач лет шестидесяти долго мыл на кухне руки. Несколько раз их намыливал, по привычке махнул локтем, чтобы закрыть кран. Наконец он вышел в комнату, присел у больной.
- Ну-с, что мы имеем. - Он поправил на носу пенсне в блестящей оправе. На носу с горбинкой пенсне смотрелось хрустальной бабочкой. Поднял старушечью руку, пощупал пульс. Клим удивился его отрешенности, отсутствию любых эмоций, ему вдруг показалось, что маленький врач задремал, считая пульс. - Да-с. - Доктор протянул неопределенно. Заглянул больной за веко, согнул руку в локте.
- Что с ней, доктор? - Клим старался заглянуть ему в лицо. - Всё будет в порядке?
Доктор посмотрел на Клима. Какое-то подобие улыбки или интереса тенью пробежало по усталому лицу.
- Какой уж тут порядок? Паралич у вашей бабушки. И, судя по возрасту, без надежд на выздоровление. Сильнейший нервный срыв плюс голод. Хотя, в чем-то вы правы... для неё скоро всё станет в порядке...
Опять Клим не мог уснуть. Опять душили мысли. Посреди ночи он встал, прошел в кабинет. Остановился у натюрморта Садовникова. Это была одна из любимейших картин. Он долго всматривался, пока не поймал себя на том, что думает вовсе о другом, а взгляд давно уже рассеялся...
- Нет.
- Ты знаешь, чем это кончится?
- Убьют, скорее всего.
- И что изменится?
- Ничего.
- Станет вместо тебя другой и всё пойдет по-прежнему.
- Пожалуй, так.
- Не ты это придумал.
- Не я.
****
Часов около десяти вечера приехал Маргевич. Тревожно позвонил в дверь длинным звонком, пару секунд помедлил и позвонил ещё раз. Клим открыл буквально через несколько мгновений, но Маргевич уже нервно жевал губу.
"Гляди-ка, Маргевич-то, единственный настоящий друг оказался" - по душе Клима растеклась если не благодарность, то какое-то приятное, светлое чувство.
Клим стоял на пороге в домашних кальсонах. Вид этих давнишних кальсон произвел на Маргевича неожиданно успокаивающее влияние.
- Чего так долго не открывал? - Он уже сердился на свою мнительность.
- Я открыл очень быстро. С чего ты взял?
Через пару минут они сидели на кухне, Клим готовил чай. Маргевич недоверчиво покосился на свою кружку пустого чая, отклячил нижнюю губу и метнулся в коридор. Вернулся уже с запотевшей бутылкой водки.
- "Пшеничная". Не побрезгуешь? - Он поставил бутылку на стол с глухим стуком.
- Отчего нет? Да и закуска у меня подходящая.
Маргевич налил сразу по пол чайного стакана. Клим не возражал. После второй порции Клим сжалился над гостем, спросил напрямик:
- А, что у тебя с тем полотном, с Кустодиевым? Продал?
- Нет, не продал. Лежит, ждет тебя. - Маргевич вздохнул. - Ты скоро соберешься?
- Боюсь, что нет, Лёва, нет денег.
Маргевич на эти слова сперва округлил глаза, но потом понимающе закивал головой, как-то поник.
- За половину цены заберешь? Если хочешь, можешь повременить с деньгами, я подожду.
- Нет, Лёва. Слишком долго тебе придётся ждать.
Старый еврей заглянул в глаза своего друга, увидел в них всё.
- Что так плохо?
Клим в ответ только неопределённо пожал плечами.
- Может не стоит, Арсений? Может пусть будет по-старому?
- Не знаю, Лёва, не знаю. По-старому не могу, а по-новому не умею...
****
В девять с четвертью вошла секретарша, коротко опасливо взглянула.
- Арсений Меланьевич, к вам Синельников. Примете?
"От чего ж не принять, приму. Чего мне еще остается? Шакал, нутром чует..."
- Давай, Людочка, давай детка. Что ж с ним поделаешь? Чаю завари...
- Да-да, - Люда радостно выдохнула, засуетилась.
В кабинет вошел коренастый мужчина. Зеленый китель, желтые лычки, короткие черные, по моде, усы, прическа ёжиком.
Клим не торопился приветствовать гостя. Ждал его первой реакции. Тот мигом, одним цепким взглядом осмотрел кабинет, неодобрительно закивал головой.
- Да-а-а, - протянул он. - Клим - Клим, что делается! Вот она кадровая политика... Кабинетик-то так себе, да и должнишка то же не ахти... Хотя?
Серые глаза гостя беспокойно бегали, непрерывно перескакивая с одного на другое так, что было совершенно невозможно встретиться с его колючим взглядом.
Клим несколько минут держал паузу, показывая свое небрежение к вступительным спичам. Наконец он оторвался от бумаг, подчеркнуто радушно обрадовался:
- О, Михал Николаич! Ты ли это? А я всё в бумагах. Последнее время всё больше бумаги, бумаги... Ты то как?
- Я понял Клим, давай о деле. - Он еще раз окинул взглядом кабинет, наклонился ближе. - На днях будут формироваться эшелоны с продовольствием для восточной группы войск. Ты будешь участвовать. Я устроил. Твоя задача оформить бумаги, как - это тебе виднее. Сбыт абсолютно надежный. Состав отвернет где-нибудь в Сибири... Какой из них - твоя забота и его загрузку проследи лично...