"Я здорово нагрузился, - Дылда Том посмотрел в кружку и увидел дно. - Непонятно с чего? С каких это пор меня штормит от пары глотков? Не иначе хозяйка подмешивает в пиво какую-то дрянь... разорви её черти!"
Дылда кликнул ещё пару эля и попытался сосчитать, сколько он выпил сегодня. Начал с бутылки рома - для затравки, потом опорожнил штоф джина - "на пару с боцманом, это можно не считать", - следом шли две кружки пива и ещё одна бутылка джина - её Том залил в себя прямо из горлышка. В пабе спорили, кто громче рыгнёт, а в таком деле невозможно победить без должного возбуждения.
Что плескалось в кружке после джина, Том не помнил, "и всё одно это крохи... капли. Разве может бывалый моряк сбиться с курса от такой малости? Ерунда!" Дылда рассмеялся и, чтобы проверить состояние своего трюма, встал из-за стола. Он собирался присесть, или подпрыгнуть, или выкинуть ещё какое-нибудь коленце, чтоб доказать, что он не пьян. Вместо этого Том икнул, почувствовал, как пол и потолок меняются местами. От греха подальше, Дылда перекрестился и рухнул навзничь.
Очнулся на улице. Свежий ветерок привёл его в некоторое чувство. "Старая хрычовка разбавляет пиво белладонной, - решил Том, - не без этого. Иначе с чего бы я устроил оверкиль?"
Разобравшись с причинами, Дылда решил, что ему категорически необходимо выпить ещё: "Отраву нужно разбавить... иначе могут быть пос... сл... едствия".
На улице стояла непроглядная темень. Том споткнулся о поребрик, ткнулся лбом в стену, потом нащупал низенький заборчик и пошел, согнувшись и придерживаясь за ограду рукою. Вскоре забор окончился, но курс был взят твёрдо.
Том долго галсировал, продрог и опечалился - человек он был исключительно компанейский, и долгое одиночество его тяготило. Впереди показался огонёк. Хозяйка забыла задёрнуть занавеску, и свет лампы пробивался на улицу. Дылда решил, что это горит фонарь над дверьми паба, и, оживившись, "развернул судно" на огонь маяка. Он долго стучал, недоумевая, почему закрыто в такую рань. Наконец дверь распахнулась, в грудь Тому упёрся ствол.
- Чего тебе?
- Не очень-то дружелюбно вы встречаете посетителей, - Том попытался улыбнуться. - Полдюжины эля... - он загибал пальцы, - горку копчёных хрящей и... и какую-нибудь бабёнку. Не совсем ещё пожилую.
- Э-ге! - хозяин дома опустил ружьё. - Да ты в стельку пьян!
- Где она?
- Кто?
- Стелька.
Хозяин впустил моряка в коридор, не зажигая свечей, ощупал карманы. Выгреб монеты, трубку, кисет, сдёрнул шейный платок. Хотел проверить внутренние карманы, да побоялся - моряк мог почувствовать и устроить драку.
- Ты ошибся. - Хозяин вытолкнул Тома на улицу. - Это не трактир. Держи направление во-он на тот холм, и ты попадёшь в порт.
- Порт? - В глазах Тома мелькнуло подобие мысли. - Пожалуй ты прав. Пришло время стать в док.
- Скорее лечь.
Хозяин затворил дверь, беззвучно поднялся на второй этаж. Сквозь щёлочку в занавеске он стал наблюдать. Когда моряк отошел на значительное расстояние, хозяин взял подзорную трубу.
Улица кончилась, Том шел по едва заметной тропе. Слева тёмной кашей тянулся лес, справа - жерди кораля, выгон для скотины, лужок, ещё дальше - чёрный контур замка. Однако Дылда ничего этого не замечал, он брёл, опустив голову. Иногда взмахивал руками и бормотал проклятия.
Он даже не услышал, как позади раздался свист, и в спину что-то ударило. Удар был такой силы, что Дылда пробежал несколько шагов прежде чем упал. "Что за дьявольские шутки?" - он поднялся на колени, пощупал рукой затылок. Пальцы провалилась в мягкую тёплую гущу. Том повозил рукою меж волос пытаясь сообразить, куда же девался его затылок, и понял, что затылка больше нет, а его пальцы вязнут в мозгу. По спине пробежали мурашки, захотелось кричать. Но крика не получилось, потом - чернота.
*
Здравствуй, мой дорогой друг. Мы снова вместе.
Многие считают оскорбительным называть рыбака удильщиком. Считают это слово унизительным. Я же, напротив, вижу в нём отличительное превосходство. Называя человека рыбаком, вы невольно понуждаете его к добыче рыбы - этого корма для физического тела. Удильщик заботится о наслаждении эстетическом.
Думаю, милый друг, ты простишь мне это маленькое отступление, и позволишь перейти к практическим рекомендациям. В этой главе я буду говорить о приваде.
Без прикорма не бывает настоящей рыбалки, и если кто-то тебе скажет, что фартовый рыбак обходится без прикорма - не спорь с этим человеком. Он не достоин твоих возражений, и не может считаться удильщиком.
Суть привады заключается в том, что рыба подсознательно ожидает добычу в определённое время и в определённом месте. Это своего рода договор между удильщиком и рыбой.
Чтобы этот договор состоялся, необходимо учитывать вкусы рыбы. Это первый этап ужения.
*
Утром стреляло в пояснице, на шее распух желвак и мешал поворачивать голову, во рту стоял привкус железа. Жена ворчала, что всему виной ночные гости, упрекала, что приходил кто-то из дружков:
- Джордж или Бастер. Или бродяга Палмер заплутал.
Женщина готовила завтрак, искоса поглядывала на мужа.
- Тебя просквозило. Шутка ли выйти на крыльцо необутым! Ты подхватил простуду, несносный сэр Тёрнер.
- Говорю тебе, Кейси, это был незнакомец. Моряк заблудился, и я указал ему дорогу.
- Зачем?
Тёрнер пожал плечами и подумал, что Кейси глупа. Сколь же красива, столь и глупа.
- Хотя бы потому, что он перестал барабанить в дверь. Этой причины достаточно, не правда ли?
Жена вздохнула. Поставила перед мужем тосты и кружку горячего молока.
- Из-за своего мягкого сердца, ты проведёшь неделю дома. Будешь пить отвар и греть ноги в горчичной воде.
Муж насупился: - Быть может отпустит к вечеру?
- Едва ли, мистер Тёрнер. Я очень хорошо вас знаю. - Она помолчала. - А я хотела съездить в Торнаби. Сестре прислали дюжину мотков шелковой пряжи.
- Поезжай, Кейси! Конечно, поезжай! Я стар, но не дряхл, я могу о себе позаботиться.
- Думаешь? - В голосе супруге мелькнуло колебание. Оставлять больного мужа не годилось, но очень хотелось заполучить клубок китайской пряжи.
- Вне сомнений.
- Хорошо. Но только в том случае, если ты пообещаешь мне не выходить из дому, пить молоко и парить ноги! - Кейси сделала строгие глаза.
- Клянусь, моя птичка. Я всё сделаю, как ты хочешь.
Не мешкая Кейси собралась. В корзинку положила тост с сыром, чтобы перекусить в дороге, сказала, что попросит вдову Вудроу занести баночку мёда, и велела растереть мёдом грудь. "Бр-р-р!" - Тёрнер представил, как сладкая гадость будет липнуть к рубашке.
- И не открывай дверь незнакомцам. Тот вчерашний гость мне не понравился.
"Мне тоже, - подумал Тёрнер. - Главное, что он понравился Муру".
Проводив жену, Тёрнер зашел в кладовку и выбрал из пачки газет несколько штук. Он собирался делать наживки, а для этой цели лучше всего подходили издания с радикальными взглядами. "Лучше нет для мормышки газеты, - утверждал Тёрнер, - чем "Манчестерский Обозреватель". Чудная газетёнка! Когда эти ребята писали о Манчестерской бойне, мои наживки шли по гинее за пару. И разлетались, словно горячие пирожки на ярмарке. А почему? Потому, что окунь хватал наживку ещё до того, как она опускалась в воду. Хе-хе. Хищник чувствует, где горячее".
Газеты полагалось размочить, в воде. В получившуюся жижу Тёрнер добавлял голубиный помёт, соль, щепоть сахару, молотого имбиря и сапожного клея. Хорошо было капнуть мужского семени, да только где его взять? В последние годы с этим была проблема, и этот ингредиент добавлялся только в самые дорогие наживки.
Получившейся массой нужно было облепить крючок. После этого - выждав время, - мастер приступал к отделке. Лучше всего получался шершень... но и муха выходила вполне достоверно.
В дверь постучали:
- Мистер Тёрнер!
От этого возгласа старик едва не подскочил на стуле: "Ну и горластая баба! Душа ушла в пятки".
- Мистер Тёрнер! Ваша жена попросила принести мёд!
- Иду, миссис Вудроу! Сейчас спущусь!
"Теперь прицепится, - думал Тёрнер, - как бульдог в ляжку, чтоб её..." Так и получилось - вдова Вудроу любила поговорить.
Чтобы поскорее отделаться, Тёрнер отвечал односложно: да или нет. Это помогало плохо - вдова беседовала сама с собой, ей нужен был только слушатель. Поведав о новостях - таковых оказалось немного, - она перешла к риторическим рассуждениям. Порадовалась за мистера Тёрнера, что у него такая молодая и заботливая жена, отметила миссис Кейси, что ей достался такой достойный супруг.
В этом месте Тёрнер не выдержал:
- Знаете, как говорят у нас в Шотландии, миссис Вудроу? Я родом из Скейла. Нет? У нас говорят: "He that waits upon fortune is not sure of a dinner" (Кто надеется на удачу, не может рассчитывать на обед. англ.)
Старик расхохотался. Вдова поджала губы - ей померещился обидный подтекст.
- Не вежливо...
- Брось, Эйси! Я не хотел тебя обидеть! - Старик шлёпнул миссис Вудроу чуть пониже поясницы. - Нам ли старикам дуться друг на друга?
Вдова поставила мёд на стол, получила оплату, сделала книксен, словно молодка, и покинула дом. Старик не стал её удерживать, ему не терпелось вернуться к своему занятию. "Если потороплюсь, - думал он, - успею отделать шершня. Покажу его вечером в пабе, и обернусь до возвращения Кейси".
Желтая нить была заготовлена неделю назад - Тёрнер проварил её в шафране. Кроме этого, мастер хотел поэкспериментировать с конским волосом - щетина должна была добавить достоверности.
Тёрнер поднялся в кабинет. Бумага ещё не высохла, и покуда она подсыхала, старик взялся за перо.
*
Ещё не время говорить о снастях, мой прилежный удильщик, однако о наживке поговорить следует.
Что такое наживка? Маленькая муха, сделанная из папье-маше, цветных ниток и конского волоса. Пшик, чепуховина. Однако наживка - это мост между удильщиком и рыбой. Без наживки ужение невозможно, а потому относиться к наживке необходимо с трепетом.
Лично я прикладываю всё своё умение, чтобы мои мухи и шершни не отличались от настоящих. С гордостью могу сказать - я преуспел в своём искусстве.
*
В паб старик попал далеко после обеда. Завсегдатаи были на месте: Рыжий Бенет спорил с хромым Дэвисом, Буз нагрузился и дремал над кружкой. Временами он вскидывал голову и обводил помещение мутным взглядом. Уолли рассуждал о политике: "Лорд Грей стал премьер-министром, как вам это нравится? Не скажу, что это дурно отразится на Британии, но кое-кто погреет на этом руки".
Маклейн - хозяин "Ночного моста" - томился за стойкой. Более от скуки, чем от желания выслушать мнение Уолли, он спросил, что означают его намёки.
- Они означают, что карьера Джона Лэмбтона резко пойдёт в гору. Или ты думаешь премьер-министр не найдёт местечка для своего зятя? - Уолли цинично хмыкнул.
Маклейн скривил постную мину: ему было плевать на нового премьера и на его зятя. Третий день кряду, его мучила подагра.
Увидев в дверях дружка, Маклейн оживился:
- А, старая кочерыжка! Припёрся! А я думал черти призвали тебя лизать пятки!
- Копыта, дурында! - ответил Тёрнер. - У чертей копыта.
Тёрнер пожал протянутую руку и подумал, что слухи разносит морской ветер: "Иначе, как бы он узнал?"
Маклейн наполнил кружку, подвинул Тёрнеру.
- Уолли утверждает, что новый премьер станет продвигать своего зятя, - сказал хозяин. - Я думаю, это ерунда. По нынешним временам, невыгодно вкладывать средства в зятьёв. Они слишком часто меняются. Что скажешь, Басс? (Маклейн именовал Тёрнера этой кличкой, от английского bass - окунь).
- А мне плевать! - Тёрнер опорожнил кружку и вернул её хозяину. - Лишь бы в "Обозревателе" не перестали печатать криминальные хроники. На них хорошо клюёт.
Маклейн и Тёрнер расхохотались и ударили кружками. Пиво расплескалось по стойке.
- На твои наживки, - ухмыльнулся Рыжий Бенет, - клюют только вороны. И то с большого перепою. Ты не умеешь толково загнуть крючка, Басс. Все это знают!
Обычно Тёрнер не реагировал на подначки пьянчуг, но тут затронули его репутацию мастера:
- Если твои ноги загнуть, как мои крючки, ты станешь самым богатым рыбаком Британии, Бен. Тебе не придётся даже выходить в море. Рыба сама будет являться к твоему дому.
Шпилька получилась сложная и двусмысленная, но ребята загоготали и одобрительно подняли кружки.
- Готов побиться об заклад, ты не выловишь даже гнилую треску из бочки.
- Я? - Тёрнер прищурился. - Что ставишь?
- Хотя бы... - Рыжий вывернул карманы, в них было пусто. Вот уже неделю он пил в долг. - А хоть свою шляпу!
- Зачем мне эта рвань? - Тёрнер смотрел пренебрежительно. - А впрочем, так: в случае победы, я подотрусь твоей шляпой. И ты станешь носить её целый день!
- Оставь, Басс! - попытался успокоить Маклейн. - К чему тягаться с пустомелей?
- Я принимаю пари, - согласился Рыжий. - А если ты продуешь, будешь кукарекать и скакать голым на площади в воскресенье.
Тёрнер кивнул. Он вынул свой самый большой полудюймовый крючок, долго возился, выбирая наживку. Решил насадить на крючок стрекозу. Тёрнер сделал её недавно и очень гордился - стрекоза не отличалась от живой.
- Шнур в одну десятую, - попросил у Маклейна. - Футов двадцать-двадцать пять.
- На эту дрянь не клюнет даже кошка, - сказал Рыжий.
- Кошка? - Тёрнер резко развернулся на каблуках. - Слово сказано!
Тёрнер взбежал на второй этаж, распахнул окно в конце коридора. Это оконце выходило на задний двор, на мусорную куч и компостную яму. Тёрнер поплевал на стрекозу и забросил наживку подальше - как раз между кучей и ямой.
- Он рехнулся, - авторитетно заявил Рыжий. - Ребята! Тёрнер спрыгнул с катушек!
- Заткни пасть! Ты хотел кошку? Ты её получишь!
Стрекоза сидела на земле словно живая. От ветра её крылышки трепетали и поблёскивали. Вероятно именно эти блики привлекли бродячую кошку.
- Гляди-ка, рыжая! - обрадовался Тёрнер. - Как ты, Бенет!
Бенет молчал и снисходительно улыбался, в нём проснулась жалость к выжившему из ума старику. "Неужели и я когда-то стану таким? Жуть... а ведь он был молод... когда-то". Рыжий перевёл взгляд на кошку и подумал, что она в жизни не подойдёт к стрекозе: "Что она дура?"
Кошка нюхала воздух, смотрела не отрываясь. Стрекоза привлекала, но выглядела неаппетитно, и запах был странный. Смущала верёвка, что лежала рядом. Нет, слишком опасно. Кошка выпрямилась и пошла прочь. Бенет улыбнулся.
Ни мало не теряясь, Тёрнер тихонько свистнул и потянул за верёвку - стрекоза ожила, дрогнули крылышки, она поползла. Кошка обернулась и моментально напружинилась. Стрекоза попыталась взлететь, подпрыгнула... Двумя прыжками кошка настигла добычу, впилась в неё зубами.
- Подсекай! Подсекай её! - хрипел в азарте Бенет.
Тёрнер перекинул шнур в левую руку и резко дёрнул. Кошка взвыла и попыталась бежать, но было поздно - крючок вонзился в губу.
- Попалась, тварь! - Тёрнер подтянул шнур, добыча повисла над землёй. - Впредь будешь знать, как тягаться с Артуром Тёрнером!
Кошка скребла лапами по стене, пыталась освободиться. Из раны по брюху бежала кровь, капала на землю.
Тёрнер намотал верёвку на ладонь и резко дёрнул. Кошка взвыла. Взвыла неистово, с хрипом. Крючок высвободился, разорвав животному губу.
- Как ты хотел. - Тёрнер вернул Рыжему шляпу. Чистую.
*
Всякий раз, когда невзгоды или старческие болячки угнетают меня, милый последователь, я размышляю об ужении. Не проходит и четверть часа, и в мой разум возвращается спокойствие. Дух вновь делается крепким, как скала.
В прошлый раз мы говорили о наживке. Венец всех наживок - живец. Живец дополняет дуэт "рыба-удильщик" до полноценного трио. Много не скажешь о такой рыбалке, здесь нужна практика. Однако берусь утверждать, что живец требует к себе такого же внимания, что и рыба...
*
Когда Тёрнер вернулся, жена была дома. Миссис Тёрнер встретила мужа тяжелым взглядом и упёртыми в бока кулаками.
- Но, Кейси... - пролепетал старик, - птичка моя!
- Значит так, мистер Тёрнер, я прописываю вам...
- Я только кружечку!
- ...постельный режим и полный покой! А если кто-то из твоих дружков заявится к нам в дом, то... - Кейси придумывала наказание, грозно шевелила бровями. Тёрнера это движение умиляло. - То лучше бы ему этого не делать!
- Как скажешь, мой атласный бантик.
Старик поплёлся наверх, в свой кабинет. Он прилёг на козетку и затаился. Слушал, как жена шумно двигает стулья и гремит сковородами. "Переживает", - подумал старик не без довольства. Пощупал свой лоб и понял, что у него поднимается температура. "Э-ге, - он подошел к зеркалу. Глаза покраснели и слезились. - Всё одно к одному. Заходит шторм, я заболел и, кажется, доктор Эшли уехал. Нужно подготовиться, быть может сегодня..."
Старик спустился вниз, обнял жену. Когда поток упрёков иссяк, осторожно спросил про доктора.
- Насколько я знаю, Эшли поехал в Гисборо, - Кейси насторожилась: - Тебе хуже?
- Бог милостив, - уклончиво ответил Тёрнер.
К ночи небо заволокло тучами, тёмное брюхо свисало до самой земли. Однако дождя не было. Далеко над морем мелькали молнии, чайки метались не находя покоя. Тёрнер лежал в постели, а Кейси меняла ему холодные компрессы, в глазах женщины светилась тревога.
- Не переживай, девочка моя, - повторял Тёрнер. - Бог милостив, всё обойдётся.
Лоб старика горел, как хорошо протопленная печь.
- Тебе нужен доктор! - решила Кейси.
- Нужен... доктор... - вяло повторил старик. - Только где его возьмёшь?
- Я поеду в Стоктон.
- Сейчас? - Тёрнер приподнялся на подушках. - Ночью? В Стоктон? Нет, ты не поедешь!
- Пей больше чаю и не снимай покрывало. Я постараюсь вернуться, как можно быстрее.
Кейси обвела спальню рассеянным взглядом. В критические моменты она умела становиться решительной и твёрдой. Сейчас она думала, сколько времени займёт её отлучка и что взять с собой: "Деньги можно не брать... дождевик, на всякий случай... фонарь? Нет смысла брать фонарь, если пойдёт дождь, он всё одно не поможет. Оседлаю Ретивого".
- Я поеду на Ретивом, он хорошо знает дорогу.
- Будь осторожна. И сторонись земель Мура. Подальше... от этого злодея.
Кейси кивнула, прикинула, что объехать имение Роберта Мура: "Будет несколько лишних миль, но муж прав, в такое время лучше туда не соваться. Не соваться. - Девушка несколько раз повторила фразу. - Тем паче ночью в непогоду. Конечно, я туда не поеду".
Ретивый коротко заржал и хотел подняться на дыбы, но Кейси повисла на его шее. Почувствовав твёрдую руку, жеребец успокоился и дал себя оседлать. "Вот так, вот и хорошо! Умничка!" - Кейси погладила своего любимца и пообещала кусок сахару, если всё обойдётся.
Лишь только Кейси выехала за ворота, пошел дождь. Мелкий и противный - шторм будто бы предупреждал, что не намерен торопиться, и будет лить долго - всю ночь и, быть может, весь следующий день. Кейси накинула капюшон, пришпорила коня. Уже через несколько минут она промокла.
На развилке Кейси придержала коня: правая, наезженная дорога вела в Стоктон, но делала крюк. Левая лежала через имение Мура, и была ощутимо короче.
"Даже не думай об этом!" - благоразумно решила Кейси, пришпорила коня и... поехала по левой дороге. "Какая я глупая! Почему я так поступила?" Щёки покрылись румянцем. От страха? Или от ощущения, что она рискует ради больного мужа?
Тёрнер сел на кровати, подождал пока сердцебиение уймётся. Потом подошел к окну, взял подзорную трубу.
Оставляя причудливые дорожки, по стеклу бежали капли. Сердце опять заколотилось. "Не могу понять, куда он девает тела?" Старик вернулся в кровать, положил на лоб полотенце. Вспомнил пьяного матроса. Перед этим исчез бродяга, что пришел из Торнаби. Ещё раньше сгинул наёмный рабочий, а до этого... "Изрядно покойничков на совести Мура, - думал старик. - Не удивлюсь если дураку Вудроу череп проломил тоже он. Уж очень сомнительно вели расследование. Полисмен облизывался, словно кот после сметаны".
Струйка воды сбежала за шиворот, Тёрнер поморщился и отжал полотенце. "А покойничков он скармливает свиньям. Верное дело. Эти твари всеядны и прожорливы. Никаких следов". Старик забылся дремотой. Ему грезился берег моря, лодка в середине бухты. В руках он держал добротное удилище и твёрдо знал, что там, в глубине бродит луфарь или мольва, а может быть что-то крупнее.
*
В первый момент Кейси ничего не поняла. В голове мелькнуло удивление: "Ретивый споткнулся?", потом она почувствовала, что летит в черноту. Удар и грязь. Грязь повсюду: на руках, на теле, на голове. Даже во рту. Кейси выплюнула жижу и подняла голову. Впервые в жизни она обрадовалась дождю. Капли сыпали не переставая, смешивались с грязью, бежали маленькими ручейками.
Ретивый жалобно заржал - он лежал рядом.
- Бедный! Нога попала в яму! - решила Кейси.
Она подошла, наклонилась. Но нет, случилось другое. Ногу жеребца сжимали большие, уродливые клещи. Кейси не сразу сообразила, что это капкан. Попыталась разжать створки - не получилось.
- Так-так-так! Что за птичка ко мне залетела?
Роберт Мур подошел ближе, скинул капюшон. Мужчина был очень высок (не менее шести футов), при этом сутулился - руки спускались к коленям. Брови срослись на переносице, а на щеках и скулах курчавились волосы. Волосы покрывали почти всё лицо этого человека, вызывая невольное сравнение с приматом. Кроме того он имел угольно-чёрные глаза без различимых зрачков. От этой физической особенности глазницы казались мёртвыми ямами.
"Животное! - испугалась Кейси. - Он просто животное!"
- Миссис Тёрнер, если не ошибаюсь. - Роберт поставил заступ, опёрся на его ручку. - Вот так удача. И как жаль!
- Чего вам жаль, мистер Мур? - спросила Кейси.
- Жаль губить подобную красоту.
Девушка заглянула в бездонные чёрные глаза и поняла, о чём говорит Роберт. По телу пробежала дрожь. С большим трудом Кейси взяла себя в руки: "Только не выказывать страх! Он, как бешеная собака - лишь только почувствует запах страха, сразу вцепится в горло".
- Вас предадут суду, мистер Мур. И повесят.
- Не надейтесь. Я скажу, что на мою землю вторгся грабитель. Я убил его обороняясь.
- Грабитель женщина? - Кейси смотрела с омерзением.
- Ночь, ливень. Я вас не узнал. К тому же вы размахивали оружием.
Рука Роберта сжала заступ, в глазах появилось пламя. Безумное чёрное пламя. Кейси вспомнила о маленьком ноже за голенищем и приготовилась дорого продать свою жизнь.
- А впрочем, - Роберт помедлил мгновенье, - свернуть вам шею я всегда успею. Проститутки обходят моё имение стороной, и...
Мур не договорил, Кейси выхватила нож и всадила ему в грудь. Мужчина даже не поморщился. Наотмашь он ударил девушку - та отлетела на дюжину шагов, - выдернул из груди лезвие:
- Вы попали в ребро, милая. Бог хранит меня.
Кейси не расслышала последних слов, от удара она почти потеряла сознание. Блеснула молния, в этой мгновенной вспышке навис тёмный контур. Звук разрываемой ткани, острая тягучая боль... будто ударили тяжелым через подушку. И звериное рычание рядом с лицом - музыка похоти.
Когда Роберт закончил и стал завязывать брюки, Кейси пришла в себя.
- Теперь тебя точно повесят! - Из прокушенной губы текла кровь. - Ты не сможешь сказать, что не узнал меня.
- Теперь суда не будет вовсе! - Роберт поднял заступ.
Кейси попыталась отползти - ноги скользили по мокрой траве.
- Обернись, подонок! - раздался окрик.
Колос звучал хрипло и глухо, будто земля разверзлась, и слышался глас преисподней. Роберт резко обернулся. В двух шагах от него стоял человек с поднятым ружьём. Мур подался вперёд:
- Убирайся! Кто бы ты ни был, убира...
Ухнул выстрел. Пуля разворотила Роберту грудь, вышла из спины, вырвав кусок плоти. Кейси забрызгало кровью. Ещё целое мгновение Роберт держался на ногах, прежде чем упасть. "Он сам дьявол!" - успела подумать Кейси.
Тёрнер (это был он) подбежал к жене, платком обтёр ей лицо. Помог подняться.
- Девочка моя! - приговаривал старик, - птичка! Всё кончено, я убил это чудовище! Всё хорошо.
Тёрнер освободил ногу Ретивого, перевязал рану платком. Помог жене взобраться на спину жеребцу, повёл его в поводу.
На счастье ливень поредел. Конь переступал, прихрамывая, Кейси легла ему на шею, обхватила руками. Старик шагал рядом, держал Ретивого под уздцы и всю дорогу приговаривал: "Чудовище! Я убил чудовище!"
Следующую неделю Кейси провела в постели. Жар в её теле сменялся холодом, лихорадка волнами перекатывалась от ступней к груди и возвращалась обратно. Приходил врач, осматривал, но не нашел причины болезни. "Физически она здорова, - доктор подозрительно посмотрел на Тёрнера, - быть может причина духовная?" Тёрнер уверил, что ничего особого не происходило в эти дни.
- Она перебирала ячмень в погребе. Должно переохладилась.
- Как знать, как знать, - сказал доктор. - Все мы ходим под богом. Как ваш катар, мистер Тёрнер?
- Уже лучше, спасибо. К ночи выворачивает суставы, а в остальном...
Доктор принял гинею и отбыл. Тёрнер поднялся в свой кабинет, открыл журнал для записей. Двери кабинета и спальни жены он не закрывал, чтобы сразу услышать её зов.
Кейси лежала с закрытыми глазами. "Почему я? Почему именно я? - Эти вопросы кружились в голове не переставая. - Что я сделала не так? И когда?" На подушку катилась слеза, она прожигала кожу. Утомившись, Кейси засыпала. Всякий раз снился один и тот же сон. Солнечная комната, играют две девочки. Под столом так уютно, будто в маленьком домике. Или в чреве матери. Одна тянет скатерть, на пол падает ваза - разбивается вдребезги. Через миг в комнату вбегает мама. Сестра делает испуганное лицо и показывает на Кейси. От неожиданности и коварства Кейси впадает в ступор, не может вымолвить ни слова, только тянет руки и хочет сделать шаг навстречу матери. Ноги не подчиняются. Кейси напрягает все силы, падает на пол, ударяется и вываливается из сна.
- Как ты там оказался?
- Зачем ты встала с постели? - Тёрнер обнял жену. - Кейси?
- Я задала вопрос.
- Не знаю. Я вдруг почувствовал тревогу. Понял, что ты в опасности и, - старик пожал плечами. - Не волнуйся, всё будет хорошо.
- Хорошо, - эхом повторила Кейси. В самой глубине её души появилась маленькая точка. Точка светилась и пульсировала. Она говорила, что ничего хорошего больше не будет.
- Тебе предъявили обвинение? Будет суд? Когда? - Девушка смотрела мужу в глаза. - Мне нужно давать показания?
- Не думай об этом, любимая. Всё обойдётся.
- Обойдётся, - повторила Кейси.
Тёрнер уложил супругу в постель, принёс кружку молока. Обещал сварить бульон: "Я добавлю сливочного масла и веточку вереска, будет вкусно". На улице поднялся ветер. Чайки красиво планировали, чертили линии и отчаянно лаяли - спорили из-за добычи.
"Это судьба", - решила Кейси и удивилась. Удивилась, что всю свою недолгую жизнь она произносила это слово с трепетом и волнением, а вот случилось... и нет ни трепета, ни волнения.
Кейси подумала, что следует отдать грязную одежду прачке, - а лучше сжечь! - Артур наверняка всё свалил в чулане. Так и оказалось. Кейси счистила грязь, отряхнула дождевик, развернула бушлат. Бушлат мужа был испачкан сзади, и сбоку большое пятно - Кейси коснулась ногой, когда взбиралась на коня.
"Откуда он взялся?" - Кейси рассматривала бушлат. Она ясно помнила, что собиралась отдать его старьёвщику, но муж запретил. Тогда Кейси повесила его в самом дальнем углу гардероба. Она практически забыла об этой вещи. "Как он отыскал?"
По городу ползли слухи, в пабах и на рынке обсуждали смерть Мура. На одно "жаль беднягу", приходилась дюжина "получил по заслугам". Приходил полисмен, с ним разговаривал муж. Кейси приникал к двери, и, не дыша, прислушивалась. Тёрнер сказал, что той ночью и он, и супруга были дома. "Я подхватил инфлюэнцу, - объяснял муж. - Свалился, как старый тополь. Даже кабестан крейсера не смог бы поднять меня с постели. Только бутылка джина помогла выкарабкаться с того света. Не желаете пропустить стаканчик?"
Что ответил полисмен, Кейси не услышала. Она задумалась о болезни Тёрнера. Решила, что совсем не заботится о муже. "А он старый, ему тяжело".
В гости заглянула вдова Вудроу. Шепча и закатывая глаза, рассказала подробности расследования. Тёрнер недовольно хмыкнул и ушел в свою комнату, не стал слушать: "Откуда эта перечница может знать подробности? Разносит сплетни". Кейси, напротив, слушала с замиранием сердца. Вдова рассказала, что арестовали Уолли:
- Он, кажется знаком с вашим мужем, дорогая. Уолли обвиняют в убийстве!
Кейси вздрогнула и спросила, на каком основании.
- Мура застрелили серебряной пулей. Уолли хранил именно такие! Он сказал, для охоты на ведьм, можете себе представить? Роберт Мур погиб, как ведьма, от серебряной пули!
Кейси почувствовала, что закружилась голова. Она извинилась и сказала, что ей нужно прилечь.
- Что с вами, милочка? Вы побледнели, как полотно. - Вдова Вудроу занервничала. Она намеревалась рассказать историю во всех красках, но её слушательница отказывалась слушать.
- Простите, миссис Вудроу, мне нехорошо.
Прошел месяц. Кейси совершенно оправилась. Дважды она ездила к сестре, ходила на рынок и в порт. Жизнь вернулась в обычное русло. Тёрнер делал мух и шершней, продавал их на ярмарке.
Однажды, когда мужа не было дома, Кейси вошла в его кабинет. Она вытерла пыль, убрала газетные обрезки, куски пенькового каната - мусор, который падал на пол. На столе лежал журнал, напоминающий судовой. "Мысли об ужении" - значилось на обложке.
Кейси открыла, начала листать. Подчёркнутые строки прочитывала:
"Нет ничего приятнее, чем вытащить на берег хищную рыбу. Увидеть ярость в её глазах. И удивление: всякий раз они удивляются, что кто-то сумел их перехитрить". На последней странице Тёрнер поставил кляксу, промокнул её и написал: "Важность живца велика, но не беспредельна. В конечном итоге, живец должен погибнуть".
"Погибнуть". - Кейси перечитала фразу ещё раз и подумала, что часто повторяет чужие мысли - глупая привычка.
В воскресенье Кейси объявила, что уезжает. Тёрнер как раз заканчивал очередную главу - она показалась ему поучительной. "И написанной не без мастерства".
- К сестре? Передавай привет.
- Нет. Навсегда.
Брови старика поползли вверх, он отодвинул стул и собирался встать, но не смог этого сделать - Кейси накинула ему на руки петлю. Ловко и быстро перекинула конец верёвки под сиденьем. В мгновение ока старик оказался связан. Он даже не сопротивлялся, настолько неожиданным оказалось действие.
- Что... что ты делаешь?
- Правосудие, - сухо ответила Кейси. - Или возмездие - как тебе будет угодно.
- За что? - воскликнул Тёрнер.
- Ты представляешь, что сделал со мной Роберт Мур? На что это похоже? - Кейси упёрлась плечом, развернула стул, подтолкнула его к середине комнаты. - Кажется, будто меня вывернули наизнанку и вываляли в грязи, понимаешь? Ни отмыться, ни очиститься. Грязь внутри!
- Я спас тебя, Кейси!
Девушка не слушала, продолжала говорить: - Я не могла понять, почему ты позволил надо мной надругаться. Почему не застрелил его сразу?
- Я не успел! - старик почти кричал. - Я был болен, я опоздал!
- Не понимала, покуда не прочла твои записи. Живец должен погибнуть. Так, кажется?
Только теперь старик разглядел, что Кейси была в дорожном плаще, у дверей стоял саквояж, рядом зонт.
- Тогда я сообразила, что к чему. Связала в один узел твою мнимую болезнь, Роберта Мура, украденную заранее пулю, бушлат, что ты приготовил загодя. Мой экономный, не захотел испортить новую вещь? - Она замахнулась, но не ударила. - Ты знал, что я буду спешить и поеду короткой дорогой.
Тёрнер дёрнулся, попытался встать. Кейси грубо оттолкнула его ногой. Из сумки она вынула коробку, поставила на пол и приоткрыла.
- Тогда я решила отомстить. Купила в порту ямайскую сколопендру.
- Откуда у тебя деньги?
- Деньги? Я разве говорила о деньгах? - Кейси рассмеялась. Смех получился мерзкий.
Из коробки показались усики. Они шевелились, будто щупали воздух. Мелькнули передние лапки, длинное тело. Сколопендра осваивалась в новом помещении.
- Гадкая тварь! - выдохнул старик. В тот же миг многоножка насторожилась, повернула голову. По кольчатому телу пробежала волна.
- Она почти слепа, - шепотом сказала Кейси. - Зато прекрасно слышит и чувствует. Не ругай её. Она собирается отложить яйца, и для этого ищет влажное укромное местечко.
Глаза старика расширились: - Не... нет!
- Например, ухо или рот дряхлого старика. - На устах девушки блуждала безумная улыбка. - Когда личинки вылупятся, а это происходит очень быстро, они страшно голодны. Они безумно голодны! Они начинают жрать всё, что попадается под руку. Вернее попадается в их, - Кейси яростно сжимала кулаки, - маленькие! мерзкие! челюсти!
Сколопендра обернулась, пробежала несколько футов к девушке.
- Твоя задница тоже подойдёт! - огрызнулся Тёрнер.
- Не надейся! - Кейси вышла из комнаты и плотно закрыла дверь.
Тёрнер закрыл глаза и сжался, ему казалось, что так сколопендра его не заметит, и в первые мгновенья так и было. Многоножка шевелила усиками, не понимая, куда исчезла тёплая влажная норка? Она только что была рядом.
Одними губами, почти без движенья Тёрнер читал молитву. Читал их все - не разбирая и перемешивая строчки, шептал всё, что приходило на ум. Лоб покрылся капельками пота. Из ноздри потекла струйка.
В тот же миг, ножки сколопендры пришли в движение - она почувствовала углубление. Оно было меньше, чем прежнее и не такое надёжное, однако куда более влажное. А личинкам необходима влага.