Бородина Елена Алексеевна : другие произведения.

No name

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мистика? Судьба? Что мы знаем об этом? Да, ничего. Ничего достоверного, на что могли бы опереться. Экстрасенсы, высшие силы, призраки... Добро или зло? Одни в них верят, другие считают глупой чушью и насмехаются над ними. Кто прав, а кто ошибается? Не знаю. Не мне судить. Я знаю только одно: однажды я встретила того, кого не должна была встретить.

      -- Неожиданная встреча.
  
   Мистика? Судьба? Что мы знаем об этом?
   Да, ничего. Ничего достоверного, на что могли бы опереться. Экстрасенсы, высшие силы, призраки... Добро или зло? Одни в них верят, другие считают глупой чушью и насмехаются над ними. Кто прав, а кто ошибается? Не знаю. Не мне судить.
   Я знаю только одно: однажды я встретила того, кого не должна была встретить.
  
   Это было поздней весной. Мне тогда едва исполнилось десять лет.
   С самого рождения я была слабым, болезненным ребенком. Мама всегда говорила, что, если где-то рядом пролетит микроб, то он обязательно ко мне прицепится. Каждая вылазка в детский сад оборачивалась для меня неделей больничного, а школьные больничные становились все длиннее.
   Мама не могла постоянно присматривать за мной - нужно было и на работе появляться. В конце концов, я серьезно заболела.
   Теперь-то я знаю, что это заболевание называется гломерулонефритом, но тогда мне сказали, что один из двух похожих на большие бобы отростков (доктор показал мне рисунок) у меня не работает, а второй едва живой. Естественно, я мало что в этом понимала. Только с каждым днем мне становилось все хуже.
   Доктора приходили и уходили, качали головами и хмурились, прописывая все новые и новые уколы. Я покорно переносила все процедуры. Самой страшной пыткой стал диализ, но вскоре я не могла переносить даже его.
   Мне было все равно. Жизнь казалась настолько тяжелой, как и руки, которые не могли поднести чашку к губам, не пролив ее содержимое. Мои ровесники заканчивали начальную школу, гуляли и смеялись. А я... Я была только обузой для всех. Ни живой, ни мертвой. Постепенно друзья перестали приходить, забыли меня. Я все чаще оставалась в одиночестве, да мне и не хотелось их видеть, слышать приторные слова жалости и сочувствия.
   Через какое-то время меня перевезли в столичный госпиталь для трансплантации почек, по словам главного доктора, это был мой последний шанс.
   Там-то это и произошло.
  
   Операция прошла успешно, как любят говорить врачи.
   Но как только мне стало лучше, мама вынуждена была уехать и вернуться на работу.
   Когда она ушла, оставив меня в светлой пустой одиночной палате с большими окнами, я долго плакала, уткнувшись носом в чистую белую наволочку со стойким запахом дезинфекции.
   Зачем я живу? Почему я все еще живу?
   Постепенно рыдания стихли, слезы высохли, закончились. Осталось только острое чувство одиночества.
   Я приподнялась с постели, чтобы вытащить из пакета с вещами носовой платок, как вдруг мое внимание привлекло какое-то движение.
   Я обернулась и увидела его. Мальчика, судя по всему, немногим старше меня, одетого в больничную одежду. Прямые темные, почти черные, волосы падали ему на лоб, прикрывали ворот больничной рубашки, чуть курносый нос, большие карие глаза под темными ресницами казались не по-детски серьезными. Я невольно залюбовалась. Он был очень красивым. И очень грустным.
   Мальчик стоял, облокотившись обеими руками о подоконник, и задумчиво смотрел в окно. Наверное, он понял, что я его заметила, потому что вдруг, не оборачиваясь, грубовато спросил:
   - Проревелась? - Голос у него тоже оказался приятный, звонкий и одновременно низкий.
   - Что? - Опешила я, чувствуя, как краска приливает к щекам.
   Ну, вот. Как последняя плакса рыдала перед незнакомым мальчишкой. Он теперь даже говорить с такой не захочет или еще хуже - будет ревой-коровой обзывать.
   - Тебе-то какое дело? - Невольно вырвалось у меня. Я постаралась незаметно вытереть оставшиеся слезы, с горечью понимая, что следы от них все равно останутся.
   - Да никакого. - Он продолжал, как ни в чем не бывало смотреть на улицу, не удостоив меня даже взгляда. Меня это почему-то задело.
   - Я думала, здесь одиночные палаты.
   - Так и есть. - Ровным тоном подтвердил мальчик.
   - Тогда что ты здесь делаешь?
   - Действительно, что? - Он отвернулся от окна и, наконец, пристально посмотрел на меня. Его глаза в тени были почти черными и очень красиво выделялись на фоне бледной кожи.
   - Т-ты меня спрашиваешь?! - Запнулась я не в силах скрыть восхищение.
   - Да, нет. Просто мысли вслух.
   - Ты странный.
   - Немного. А у тебя глаза красные. Почему?
   - Сам же видел, как я плакала. - Потупилась я.
   Какой смысл отрицать очевидное? Да и зачем он спрашивает, если сам все слышал? Не понимаю.
   - Почему плакала?
   Я уставилась на него, пытаясь понять, то ли он издевается, то ли ему действительно интересно. Но, не заметив в его лице и следа насмешки, я проговорила:
   - Сама не знаю. Наверное, потому, что осталась одна.
   - Всего лишь? - Хмыкнул парень и отвернулся.
   Как смеет этот парень смеяться надо мной? Да что он знает?
   Мне захотелось закричать на него и кинуть подушкой. Но тогда сбегутся медсестры, мальчика выгонят и мне снова придется сидеть одной. Уж лучше такой собеседник, чем никакого. К тому же даже смотреть на него приятно, пусть он и со странностями.
   Придя к такому умозаключению, я глубоко вздохнула, стараясь подавить раздражение.
   - Что значит всего лишь? Да что ты вообще понимаешь?
   Договорить мне не удалось. В коридоре послышались торопливые шаги нескольких человек, взволнованные голоса, сдавленные рыдания, всхлипы.
   Пару секунд я колебалась, но любопытство взяло-таки свое. Какой постельный режим, когда мертвое спокойствие больницы нарушено?
   Одернув больничную в мелкий блеклый цветочек рубашку, надетую поверх таких же свободных штанов, я вылезла из-под одеяла и, сунув ноги в тапочки, на носочках подкралась к входной двери. Отодвинув меленькую занавеску, через стекло в ней я увидела одетую в черное платье молодую женщину с длинными вьющимися темными волосами и очень бледным лицом. По ее щекам блестящими дорожками бежали слезы. За спиной незнакомки, положив руку ей на плечо, словно желая поддержать, стоял высокий мужчина тоже в черном костюме с накинутым поверх него белым халатом. Они остановились в коридоре как раз напротив моей палаты, поэтому мне было отлично все видно.
   Дрожащей рукой женщина цеплялась за халат моего доктора и что-то очень быстро говорила.
   Я затаила дыхание и прислушалась.
   - Вы же можете сказать нам. Только имя. - Умоляла женщина. - Я клянусь, что ничего не сделаю. Но мне нужно знать. Я должна знать, что хотя бы с тем ребенком все хорошо.
   Я видела, что ее слова не убедили доктора. Он осторожно отвел от себя ее судорожно сжатые пальцы и покачал головой.
   - Я не могу. Вы и сами отлично понимаете, это противоречит врачебной этике. Лучше отправляйтесь домой и выпейте успокоительного. Такая потеря... я понимаю, что вам сейчас трудно...
   - Вы ничего не понимаете... - Рука женщины безвольно упала, плечи опустились, как будто под тяжестью непосильной ноши, она заплакала еще сильнее.
   Мужчина в костюме накинул ей на плечи белый халат, который, скорее всего, упал, когда она бросилась за доктором, и обнял.
   - Прошу прощения. Нам сейчас очень нелегко. - Произнес он низким голосом, обращаясь к врачу, который суетливо протирал полой халата свои очки. Несмотря на внешнее спокойствие, чувствовалось, что мужчине трудно держать себя в руках.
   - Все в порядке. Если я еще чем-нибудь могу помочь... - Пробормотал доктор, водворяя на нос очки.
   - Не думаю.
   - Тогда до свидания. - Пробормотал врач и поспешно пошел прочь, стремясь оказаться как можно дальше от их горя.
   - Прощайте. - Ответил ему мужчина и очень медленно, осторожно повел женщину к лифтам.
   Вскоре в отделении опять воцарилась гнетущая тишина.
   Все еще под впечатлением от увиденного, я обернулась к окну. Мальчик все так же стоял там, только спокойное выражение лица его стало таким, будто ему больно, а руки сжались в кулаки.
   - Что с тобой? - Забеспокоилась я. - Где-то болит?
   - Нет. - Буркнул он и, с каким-то удивлением посмотрев на сжатые пальцы, быстро засунул руки в карманы.
   Надо было возвращаться в кровать, но я так устала лежать, глядя в потолок, что не могла себя заставить даже посмотреть в ее сторону. Поэтому я подошла к окну и, встав рядом с мальчиком, принялась следить за бегом тяжелых весенних облаков.
   - Интересно, что та женщина хотела узнать? - Проговорила я, обращаясь скорее к самой себе, чем к своему случайному собеседнику.
   - Ее сын умер, и она согласилась отдать его органы для одной девочки, которая умирала. Сейчас она пыталась узнать, выжила та девочка или нет. - Проговорил мальчик безразличным тоном.
   - А ты откуда знаешь? - Удивилась я, искоса глянув на его красивое лицо.
   - Просто знаю.
   Я не знала, что ему ответить. Как можно так просто говорить о смерти чьего-то ребенка? Теперь я понимала безысходное отчаяние той женщины... Смерть. Это слово похоже на камень, брошенный в воду и мгновенно погрузившийся на самое дно. Ему уже не подняться на поверхность. Все. Конец.
   Вдруг мне стало мучительно стыдно: всего несколько часов назад я и сама думала о смерти... Как хорошо, что люди не могут читать мысли друг друга. Что бы почувствовала мама, узнав об этом?
   Я внутренне содрогнулась.
   Так мы и стояли рядом, глядя, как тучи обволакивают темнеющее на глазах небо. Где-то вдалеке прогремел гром. Под порывами ветра, покорно шелестя ветвями, гнулись деревья. Крупные капли дождя попали на стекло, ударили по карнизу. Первая весенняя гроза вступила в свои права.
   Дождь омыл все: пыльные тротуары, безликие коробки домов, первую ярко-зеленую траву, на которой желтыми огнями выделялись цветы мать-и-мачехи.
   Было так интересно следить за тем, как очищается природа. Тем более что я была не одна. Как будто эта гроза смыла и чувство пустоты и безысходности, преследовавшее меня в течение последних лет.
   Тут мальчик снова заговорил:
   - Мне пора уходить, сейчас придет медсестра с ужином.
   - Уже... - Неосознанно грустно протянула я и замерла - он улыбнулся.
   Слегка, несмело, но лицо мальчика осветила улыбка. Это было так неожиданно и потрясающе, что я застыла, глупо открыв рот. Все слова застряли в горле и испарились из головы.
   А он, глядя на мое удивленное лицо, вдруг засмеялся громким, веселым смехом. Прежде, чем смогла подумать, я уже смеялась с ним вместе.
   - Я еще зайду. - Пообещал мальчик, переводя дух и продолжая озорно улыбаться.
   Я отвернулась, чтобы скрыть смущение и заметила, что мой носовой платок валяется на полу рядом с кроватью. Должно быть, уронила, когда вставала. Я нагнулась, чтобы его подобрать.
   - А ты в какой палате?.. - Спросила я, поднимая платок и выпрямляясь. Но мои слова догнали только пустоту. Я даже не услышала, как мальчик вышел.
   Разочарованно вздохнув, я быстро скинула тапки и легла в кровать - не хватало еще получить нагоняй от медсестры за нарушение постельного режима, и вдруг поймала себя на том, что продолжаю улыбаться.
   Какая разница, в какой палате он лежит. Ведь он вернется, он обещал.
   Громко скрипнув дверной ручкой, в палату вошла медсестра с уставленным тарелками подносом в руках.
  
      -- Возрождение.
  
   Следующие три дня прошли в тоскливом ожидании и беспокойстве.
   Несмотря на данное слово, мальчик так и не вернулся, зато мой хрупкий организм, по словам врача, резко пошел на поправку. Да и я сама заметила, насколько крепче держали меня ноги, исчезла постоянная усталость и желание спать.
   И все же кое-что не давало мне покоя. А что, если с тем мальчиком что-то случилось? Уж больно бледным он был тем вечером. О чем он грустил? Вдруг ему скучно и одиноко?
   Я попыталась расспросить медсестер, но не получила ничего, кроме грубоватой просьбы "Не мешаться под ногами".
   На второй день врач разрешил мне самой ходить в столовую. Это было большое помещение в самом центре этажа, заставленное столами и стульями, с большим окошком для раздачи пищи. Главной его особенностью был новенький плазменный телевизор, подаренный больнице одним из ну очень благодарных пациентов. По вечерам все, кто мог ходить, собирались вокруг него, обсуждая последние новости: детей и жен Киркорова, потерявшихся щенков, грудь Семенович и прочие необыкновенно занимательные вещи, которые так интересуют взрослых.
   Но напрасно, сидя за длинным столом и копаясь ложкой в недосоленной манной каше, я вглядывалась в лица окружающих. Того, кого я искала, там не было. В основном, тут были пожилые и взрослые пациенты, несколько подростков и я. Все.
   Оставалось только три варианта: либо мальчику стало хуже и ему назначили постельный режим, либо его выписали и мы больше никогда не увидимся, либо... О третьем варианте я боялась даже думать, с дрожью вспоминая мучения матери того погибшего мальчика.
   И вот вечером третьего дня после ужина я шла в свою палату, неся в руках чашку с компотом - единственным действительно вкусным произведением здешних поваров, и вдруг почувствовала предвкушение чего-то. У кого не случалось подобного? Предчувствие, радостное или пугающее, заставляющее сердце забиться чаще, а эмоции взлететь в ожидании.
   Я машинально ускорила шаги, а ближе к палате уже почти бежала. Распахнув хлипкую дверь, я застыла на пороге, едва не расплескав компот: он был там.
   Стоял совершенно так же, как и в прошлый раз, засунув руки в карманы широких больничных брюк и смотря в темнеющее на глазах небо.
   Как и раньше, он даже не обернулся при моем бурном появлении, как будто небо интересовало его куда больше маленькой земной девочки, которая не могла отвести от него искрящихся от радости глаз.
   От обиды захотелось швырнуть в него чем-нибудь, но компот в чашке был слишком вкусным, чтобы так бесславно пропасть. Поэтому я осторожно поставила кружку на тумбочку и только тогда, скрестив на груди руки, обратилась к мальчику.
   - Ты обещал прийти. - Сердито проговорила я.
   - Я и пришел. - Ноль эмоций.
   - Тогда что с тобой было? Ты три дня где-то пропадал, а сейчас заявился, как ни в чем не бывало и даже не хочешь объяснить!
   Мальчик обернулся и удивленно воззрился на меня. Что ж, хоть какая-то реакция.
   Вдруг он улыбнулся.
   - Ты волновалась обо мне.
   Я открыла рот, чтобы сказать, что о нем думаю, но не смогла. Он был так искренне рад, что небезразличен мне, что моя злость и обида исчезли в никуда.
   - Чем занимался? - Все-таки полюбопытствовала я.
   - Думал.
   Ага, я еще надеялась, что он мне так прямо все выложит. Сейчас. Но мое любопытство только усиливалось.
   - О чем?
   - Ни о чем и обо всем. О жизни. Почему одни живут, а другие умирают? Есть ли в этом смысл?..
   Я почувствовала внутренний холодок.
   Медленно подойдя к окну и уперевшись ногой на спинку кровати, я забралась на высокий подоконник недалеко от мальчика и уселась там, свесив вниз ноги.
   Что сказать? Каждый, кто видел смерть или находился от нее на волоске, задумывается о таких вещах. Может быть, кому-то покажется, что дети не могут относиться к вопросам жизни и смерти серьезно, но это не так. Ты остаешься ребенком внешне, но внутри... цена жизни. Ты навсегда осознаешь, что жизнь не вечна, ни твоя, ни твоих близких. И уже никогда не забудешь об этом. Вот только взрослые знают, как справляться с подобными трудностями, а дети нет... Мы не готовы к жизни, а тем более к смерти. Все переворачивается с ног на голову, не знаешь, чего хотеть, к чему стремиться. Что будет дальше? За что? Почему я? Множество вопросов без ответа.
   Я тоже думала об этом бессонными ночами, лежа под капельницей в тускло освещенной процедурке и наблюдая как капля за каплей протекает жидкость по трубке, чувствуя, как будто с ней утекает и моя жизнь.
   В глазах мальчика я видела ту же боль, то же непонимание. Незаметно мне на глаза навернулись слезы.
   Мальчик вздрогнул и удивленно посмотрел на меня.
   - Ты чего?
   - Ничего. - Буркнула я, проклиная свою чувствительность и вытирая глаза. Опять пускаю перед ним слезу, да что ж это такое?
   Скрипнула дверь. Я подняла голову и увидела, как мальчик выходит в коридор и оглядывается по сторонам.
   - Никого нет. - Он заговорщически подмигнул мне. - Идем!
   - Что? - Опешила я. - Куда?
   Но мальчик уже выскользнул за дверь. Этот парень! Делает, что в голову взбредет!
   И все же я метнулась к кровати, схватила вязаную шерстяную кофту и рванула к двери, надеясь, что мальчик не ушел слишком далеко.
   Выбежав за дверь палаты, я увидела, что он уже прошел весь коридор и, стоя у запасного выхода, машет мне рукой. Я тихо закрыла за собой дверь и, накинув поверх больничной одежды кофту (в коридорах больницы гуляли сквозняки), стараясь производить как можно меньше шума, двинулась по коридору.
   Время было позднее и большинство пациентов уже спали, только из-за некоторых дверей раздавались приглушенные голоса. Сложнее всего оказалось пройти мимо комнаты отдыха медсестер, дверь в которую была приоткрыта. Вместе с ярким лучом искусственного света оттуда вырывались громкие, веселые голоса медсестер. Судя по тем отрывкам разговора, что я услышала, у одной из них скоро должна была состояться свадьба. Вот где жизнь бьет ключом, с грустью, подумала я.
   С замиранием сердца, едва дыша, я прошмыгнула по коридору, произведя не больше шума, чем озабоченный хомячок.
   Мальчик толкнул дверь запасного выхода, к моему удивлению, она оказалась открытой. Не задавая больше вопросов, я пошла за ним по грязной, темной лестнице наверх. Хотя я и не желала себе в этом признаваться, приключение доставляло мне все больше и больше удовольствия, как мороженное, съеденное после того, как почистишь зубы.
   Этаж, еще этаж. Наконец, мальчик толкнул маленькую, обитую металлом дверь. Войдя в нее следом, я почувствовала, как меня охватывает теплая весенняя свежесть.
   Мы оказались на крыше больничного здания, со всех сторон окруженной двумя рядами прочных перилл. Хотя крыша и не выглядела грязной и заброшенной, кое-где ее покрывали островки густого темно-зеленого мха.
   Раскинув руки и глубоко вздохнув, мальчик подошел к перилам, небрежно опершись на них, посмотрел вниз, после чего обернулся ко мне.
   - Иди сюда, смотри как красиво.
   Не долго думая, я подошла к перилам и осторожно глянула вниз. Открывшаяся картина взволновала меня до глубины души.
   С высоты восьмого этажа город был как на ладони. Огромное живое, непрестанно движущееся чудовище. Калейдоскоп неоновых огней, словно тысячи внимательных глаз следил за потоками спешащих фар. Зрелище было настолько захватывающим, как огромный фейерверк, одновременно статичный и постоянно меняющийся, что хотелось смотреть на него вечно.
   На секунду я оторвалась от этой красоты и увидела, что мальчик смотрит на меня и улыбается.
   - Я хотел показать тебе это.
   - Почему?
   - Ты была такой грустной. Когда я увидел, как ты сидишь там и плачешь, я понял, что не могу оставить тебя одну.
   - Спасибо. - Слова прозвучали искренне.
   Мне действительно было хорошо. После спертого воздуха больницы свежий аромат приближающегося лета опьянял. Легкий прохладный ветер растрепал мои невероятно отросшие за время болезни волосы по собственной прихоти. Шум города внизу казался оглушительным. Я ощущала, что все мои чувства: зрение, слух, обоняние, осязание, возродились и ожили вновь. Хотелось плакать, танцевать, кричать всему свету, что я живу, дышу, что я счастлива.
   Парень как будто понял мое настроение и, сложив руки рупором, громко закричал: Аааа.
   Его крик разнесся в воздухе и потонул в довольном урчании города.
   Неожиданно для себя самой я рассмеялась:
   - Ты что, нас же услышат!
   - Последние этажи закрыты на ремонт. - Улыбнулся парень. - Давай, тоже попробуй!
   - Не знаю... - Смутилась я.
   - Ну, как хочешь.
   Как же хочется! И я решилась. Крепко вцепившись в ограждение, я вдохнула полной грудью и закричала что было сил. Это было так здорово!
   Мы кричали как сумасшедшие, и вместе с криком отпускали все, что сдерживали в себе, свой страх и отчаяние, доверив все переживания друг другу и ясному ночному небу.
   Наконец, я почувствовала себя уставшей и опустилась на большой деревянный, заляпанный белилами ящик, непонятно зачем валявшийся на крыше.
   - Знаешь, это так странно, я даже имени твоего не знаю. - Проговорила я, поправляя рукава кофты.
   - Андрей.
   - А? - Я посмотрела на него. В неверном ночном свете он казался таким красивым и в то же время хрупким.
   - Меня зовут Андрей. - Представился он.
   - Алина. - Представилась я и, насмешливо подражая взрослым, протянула ему руку.
   Он как-то странно посмотрел на меня, потом на мою руку и отвернулся. Я увидела, как омрачилось его лицо. Я посмотрела на свою ладонь - обычная, не грязная. Да что с ним не так?
   - Что такое?!
   - Ничего. - Он снова замкнулся в себе.
   - Не говори "ничего", когда явно, что-то не так! Тебе так противно пожать мне руку?
   - Да, нет.
   - Тогда почему?..
   Его ответ меня ошарашил.
   - Я не могу прикасаться к людям.
   - То есть как? Это болезнь такая? Или просто не хочешь?
   - Можно сказать, что болезнь. Просто, когда я прикасаюсь к кому-либо, становится очень больно.
   - Понятно.
   Честно говоря, я не совсем поняла, но больше расспрашивать его не стала.
   - Знаешь, я искала тебя в отделении. Ты так долго не появлялся, что я забеспокоилась.
   Снова эта мягкая улыбка, у меня сразу от сердца отлегло. Я ж не специально бередила его раны.
   - Я могу приходить и уходить, когда мне захочется.
   Наверное, он сын кого-нибудь из правления больницы, - ни с того, ни с сего решила я. -Поэтому к нему особое отношение.
   - Ты еще придешь?
   - Наверное. - Он неопределенно пожал плечами.
   - Я буду ждать, обязательно приходи.
   - Хорошо. - Пообещал он.
   - Та женщина, что приходит к тебе, твоя мама? - неожиданно спросил Андрей.
   - Ага.
   - А отец?
   - Он погиб в аварии, еще перед тем, как я родилась. - Совершенно спокойно произнесла я слова, так часто повторяемые взрослыми. Не то, чтобы мне было не жаль, но для меня отец всегда оставался лишь мифическим созданием, фотографией в стальной рамке на тумбочке в маминой спальне. - А у тебя есть родители?
   - Конечно. - Ответил он, мне даже показалось, что его глаза потеплели при их упоминании.
   - Какие они?
   - Папа вечно занят на работе, спокойный и уверенный в себе, но он всегда находил время сходить со мной в поход или запустить воздушного змея. - Улыбаясь своим воспоминаниям, мальчик казался счастливым. - А мама... Иногда чересчур нас опекала. - Деловито проговорил он. - Но она же женщина.
   Я чуть не рассмеялась, настолько снисходительно это прозвучало. Мальчишки.
   Не знаю, как долго мы просидели на крыше, молча или болтая о всякой ерунде, вроде того, что из сладкого хотели бы попробовать или на каком аттракционе в парке прокатиться.
   Я поймала себя на мысли, что начинаю мечтать, строить планы на будущее. Я поверила, что у меня есть будущее! Чем больше я думала об этом, тем больше находилось вещей, которые я бы хотела попробовать. А еще, в глубине души, я надеялась, что когда-нибудь мы с Андреем снова встретимся. Не в больнице. Вместе съедим любимое мороженое, сможем подержаться за руки, прогуляться вечером в свете неоновых огней. Было бы здорово.
   Мы распрощались у дверей моей палаты, когда уже начинало светать. Набросив на спинку кровати кофту и скинув тапки, я устало забралась под одеяло и впервые за время, проведенное в больнице, сразу заснула спокойным мирным сном.
  

3. Приключения.

  
   Прошли полторы недели. Точнее пролетели как сон. Я шла на поправку олимпийскими темпами, как будто все скрытые до сих пор силы, наконец, пробудились и направились на борьбу с болезнью. Я и сама поверила, что смогу поправиться и с каким-то зверским усердием засела за привезенные до слез обрадованной мамой учебники.
   Это было тем более необычно, что раньше учеба меня мало волновала. Теперь же мне хотелось как можно быстрее вернуться домой, в свой двор, в свой класс. Нагнать все то, что было упущено, поэтому я вгрызалась в гранит науки как одержимая.
   Правда, оставалась еще одна проблема. Мне было сложно общаться с людьми. Даже с мамой. Какой-то внутренний страх сковывал движения, в горле пересыхало, язык начинал заикаться, и я банально не знала, что сказать. Это сводило меня с ума, ведь раньше я привыкла быть если не в центре внимания, то уж точно не посторонней в любой компании.
   После очередной проваленной попытки влиться в веселье в столовой, я разочарованно уходила в свою палату, как в нору, проклиная на чем свет стоит свою новообретенную неуверенность в себе.
   Андрей - единственный человек, которого я не боялась. С ним я могла быть собой, не боясь осуждения или жалости. Он прямо говорил о том, что думал, наверное, в этом было дело. Но мальчик не появлялся, и мне оставалось только коротать вечера наедине с книгами.
  
   Было воскресенье. День, когда нет процедур и никому нет до тебя дела.
   При виде его фигуры, стоящей у окна, я не испытала удивления. Только тепло и бесконечную радость.
   - Привет! - Весело сказала я и вприпрыжку подбежала к окну.
   - Привет. - Он улыбнулся, и у меня сердце защемило, так он был хорош.
   Я сразу заметила кое-что необычное: вместо больничной одежды на мальчике были потертые джинсы и джинсовка, из под которой небрежно высовывались длинные рукава и капюшон белой спортивной кофты, из расстегнутого ворота свисали наушники от плеера, на ногах - кроссовки. Обычный городской парень, только очень бледный и симпатичный.
   Не успела я спросить, почему он так выглядит, как парень приказным тоном заявил:
   - Переодевайся скорее.
   - Что?.. - Опешила я.
   Вам часто так говорят парни?
   - Переодевайся в нормальную одежду. - Пояснил Андрей все так же невозмутимо.
   - Зачем?
   - Потом узнаешь.
   - Если зовешь гулять, так бы и сказал. - Пробурчала я, но с чувством радостного предвкушения пошла к встроенному в стену шкафу, где на всякий случай лежала подходящая одежда.
   Андрей же с менторским видом уставился в окно, то ли он так любил смотреть в окна, то ли не хотел меня смущать. Уточнять я не стала.
   Наскоро одевшись, я спросила:
   - Ну, так куда пойдем?
   Мальчик повернулся ко мне и критически осмотрел.
   Я не стала заморачиваться и оделась под стать ему: джинсы, белые кроссовки и теплая бежевая вязаная кофта с капюшоном и большими карманами вполне подошли для этой цели. Вот только резинки для волос я не нашла, поэтому пришлось ограничиться расческой и оставить их длинными волнами спускаться по спине.
   - Отлично. - И поднятый вверх палец его правой руки сказали мне, что выбор был удачный. У меня от сердца отлегло - ему понравилось.
   Как и в прошлый раз, мы прокрались по на удивление пустому во время тихого часа коридору к запасному выходу, который каким-то чудом снова оказался открытым. Только на этот раз мы пошли не на крышу, а вниз по грязной, забросанной окурками лестнице и, открыв ужасно скрипучую ржавую дверь, оказались на улице.
   На миг меня ослепило сияние. Теплый солнечный день был в самом разгаре, и яркие лучи заливали все открытые поверхности. Только прохладный ветерок напоминал о том, что еще не лето.
   Спустившись с невысоких выщербленных ступеней, мы оказались на тропинке, ведущей вглубь зеленого больничного городка. Кроны высоких деревьев безмятежно шелестели своими ветвями, радостно жужжали насекомые, привлеченные ароматом желтых цветов одуванчиков и мать-и-мачехи. Я с наслаждением вдохнула запах свежей зеленой травы, листвы, цветов и тепла.
   Удивительно, как мало внимания мы обычно обращаем на окружающую природу. Вечная спешка. Дела не дают нам забыться ни на секунду. Купить одно, сделать другое, не забыть третье. Мы бежим, не в состоянии ни на секунду остановиться и посмотреть вокруг. А ведь природа красива, даже в городе. Но людям некогда, они вертятся как белки в колесе, все быстрее и быстрее, загоняя себя в замкнутый круг, из которого нет выхода.
   Я в полной мере ощутила это в тот момент и не забываю до сих пор. Красота, естественность, свежесть, возрождение. Так приятно просто остановиться на миг, подставив лицо яркому солнцу или пройтись босиком по траве, или прижаться горячим лбом к стволу дерева, ощутив его поддержку, грубость и гладкость.
   Внезапно мне захотелось смеяться, бегать, прыгать. Я подбежала с кромке травы и с наслаждением провела по ней рукой, ощутив ее упругую мягкость. Рядом пышным солнцем цвел необыкновенно огромный одуванчик, я потянулась, чтобы сорвать его, но спокойный голос Андрея меня остановил, а я ведь почти забыла, что не одна.
   - Не надо.
   - Почему? - Я обернулась и посмотрела на него. Мальчик стоял у меня за спиной, засунув руки в карманы и надвинув на лоб неизвестно откуда взявшуюся бейсболку.
   - Зачем он тебе?
   - Не знаю. Красивый. - Резонно ответила я, не понимая, куда он клонит.
   - В твоих руках он проживет пару часов, а потом завянет, и ты его выбросишь.
   Я невольно подумала, что такова судьба большинства цветов.
   - И что?
   - А то, что ты его убьешь ради своей прихоти.
   Мне стало не по себе от такого определения...
   - А если оставлю, он все равно завянет. - Не сдавалась я.
   - Он проживет то, что ему положено. Появятся семена, и следующей весной вырастут такие же красивые цветы.
   Я почувствовала, что он прав. Я не хотела причинять вред кому бы то ни было...
   - Ладно. - Улыбнулась я. - Убедил, к тому же я еще смогу посмотреть на него на обратном пути.
   Я осторожно погладила нежные лепестки пальцем и, бросив последний взгляд на цветок, побежала вслед за Андреем.
   Неспешным шагом мы прошли по тропинке, которая вела к большой дыре в окружавшем больничный городок высоком заборе.
   Это забавно, но в каждом огороженном месте есть такая лазейка. Либо для сокращения пути, либо для незаметного проникновения. Наверное, такова наша природа - люди, как вода - везде дырочку найдут. Где не пройдут прямо, там перелезут или подкоп устроят, лишь бы через ворота не идти.
   Выйдя за пределы больничного городка, я на секунду заколебалась. Так далеко от больницы, врачей, медсестер и стойкого запаха дезинфекции я давно не была.
   Мальчик оглянулся и насмешливо посмотрел на меня.
   - Боишься? Тогда можешь в любой момент вернуться.
   Его слова стали последней каплей.
   - Я?! Боюсь? Как бы не так. - Гордо ответила я и решительным шагом пошла вперед.
   Мы бродили по немноголюдным улицам, сворачивая туда, куда вели ноги, не задумываясь о том, как будем возвращаться. Кому-то это может показаться невероятно скучным, но для того, кто только-только вырвался из клетки, все в мире кажется таким живым, новым и интересным... Мамы, гуляющие в детьми, возвращающиеся с работы люди, школьники, гуляющие после занятий, бабушки, греющиеся в солнечных лучах на скамейке.
   В одном дворике мы наткнулись на баскетбольную площадку. Мальчишки моего возраста увлеченно орудовали мячом. Школьные сумки, портфели и куртки в беспорядке валялись около скамейки для зрителей.
   Я с тоской смотрела, как мяч влетает в корзину, как улыбается забросивший его парень, встреченный радостными криками товарищей и похлопыванием по плечу. Когда-то и я играла в баскетбол... Когда-то давно. В другой жизни.
   - Иди к ним.
   Я обернулась и посмотрела на Андрея.
   - Но...
   Я лихорадочно пыталась придумать вескую причину, чтобы отказаться, в то время, как сердце разрывалось от желания присоединиться к игре.
   - Иди, я подожду. - Решительно произнес мальчик и, заметив мое волнение, добавил. - Все будет хорошо. Я буду рядом и если что помогу. У тебя получится.
   Я наблюдала, как он подошел к ближайшему дереву и уселся в его тени, надвинув на глаза кепку. Внутренне содрогаясь, я медленно приблизилась к парням. Все мои страхи перед общением вернулись, и я боялась, что не смогу выдавить из себя ни слова. Я испуганно обернулась к Андрею, в поисках поддержки. Хоть я и не могла увидеть его скрытые в тени темные глаза, но почувствовала, что они смотрят только на меня. Это придало мне сил.
   Я подошла к тому, кто, по-видимому, был лидером команды с меньшим количеством человек, и попыталась заговорить, к моему удивлению, голос прозвучал громко и уверенно:
   - Можно мне с вами?
   Парень обернулся и с сомнением оглядел меня. Он был на голову выше меня, темноволосый, смуглое лицо с правильными чертами, упрямым подбородком и чуть широковатым часто улыбающимся ртом. Если б не Андрей, я бы уже сбежала, мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы победить это желание. Тем временем парень спросил:
   - Умеешь играть?
   - А то.
   - Тогда вперед. - Он бросил мне мяч, который я с легкостью поймала.
   - Парни, она с нами! - Крикнул он команде, мальчишки только кивнули и заняли позиции.
   Игра началась. Поначалу я чувствовала себя не в своей тарелке, ослабевшее тело не всегда слушалось. Но постепенно мое дыхание выровнялось, движения обрели былую быстроту и четкость. Я чувствовала, что лечу.
   Мне удалось насколько раз обвести защитников противника и забросить мяч в корзину, наша команда побеждала. Мальчишки пасовали мне и подбадривали меня. Когда мы победили, радостные крики огласили двор.
   - Неплохо играешь. - Похвалил меня капитан.
   - Спасибо. - Я все еще тяжело дышала, но довольная улыбка никак не сползала с моего лица.
   - Приходи еще, когда сможешь.
   - Да, приходи. - Подхватили мальчишки.
   - Если смогу. - Улыбнулась я и пошла к Андрею, который, как мне показалось, за все время игры не изменил своей позы и на миллиметр. Может быть, спал?
   - Тебя проводить? - Догнал меня лидер, на ходу натягивая куртку и набрасывая на плечо сумку с тетрадями.
   - Нет, спасибо. - Поблагодарила я и указала ему на развалившегося под деревом Андрея, - я не одна.
   Не то, чтобы мне было неприятно его общество, но Андрей - мой лучший друг. К тому же, тогда парень бы узнал о том, что я лежу в больнице, и не позволил бы мне больше прикоснуться к мячу. Не факт, но, может быть, я смогу еще разок с ними сыграть...
   С минуту капитан недоуменно смотрел туда, куда я указала, потом пожал плечами.
   - Тогда, до встречи. - Улыбнулся он и побежал догонять своих друзей, которые, разобрав портфели, шумной гурьбой уходили вниз по улице.
   Проводив его взглядом, я подошла к Андрею. Он тут же поднялся и с полуулыбкой посмотрел на меня.
   - Понравилось?
   - Конечно! Я давно не была так счастлива! - Начала было я, но слова вдруг замерли в горле.
   Он был такой бледный, почти прозрачный, под глазами залегли синеватые круги.
   - Что с тобой!? Тебе плохо? - Заволновалась я, порываясь схватить его за руку. Но он не позволил, надвинув кепку на самые глаза и засунув руки в карманы.
   - Все нормально. - Буркнул он. - Пересидел на солнце.
   - Я не знала, что тебе вредно...
   - Да не переживай ты, я же сказал, все хорошо. Пройдет.
   - Блин, я даже не знаю, в какой стороне больница! - Спохватилась я.
   Надо скорее довести его туда, пока ничего плохого не случилось. Несмотря на его заверения, выглядел мальчик очень ослабленным, хотя на его походке и поведении это ничем не сказалось.
   Он поднялся с земли и уверенно зашагал по оживившейся улице: рабочий день заканчивался, и люди спешили домой. Я шла с ним рядом, пытаясь не проявлять нетерпения и беспокойства.
   - Ты давно болеешь? - Не выдержав молчания, спросила я.
   - Нет. - Он как-то странно усмехнулся.
   В этот момент нас разделила толпа смеющихся людей, вышедших после очередного сеанса из кинотеатра, мимо которого лежал наш путь. Все смешалось. Я пробиралась через бесконечное человеческое море, безразличное к маленькой испуганной девочке. Закричать? Позвать его?
   И только я собралась с силами, как в толпе появился просвет, через который я увидела Андрея. Он смотрел прямо на меня и ждал. Я быстро протолкнулась к нему и, нагнувшись, оперлась ладонями о колени, стараясь восстановить дыхание.
   - Я думала, что потеряла тебя. - Тяжело дыша и чуть не плача, призналась я.
   - Как я могу тебя потерять? Ты под моей ответственностью. - Произнеся эти загадочные слова, мальчик двинулся дальше, ведя меня через бесконечный лабиринт города.
   Вскоре я увидела знакомый забор и высокое здание за ним - больница.
   Пришли. Только теперь я вздохнула с облегчением, поняв, насколько переволновалась.
   - Дай мне слово, что в следующий раз, как только почувствуешь себя плохо, скажешь мне! - Заявила я, преградив Андрею путь.
   - Хорошо. - Он снова тепло мне улыбнулся. Как он может так беспечно и очаровательно улыбаться?
   Мы снова прошли по тропинкам, пожелали спокойной ночи огромному одуванчику и прокрались по запасной лестнице к двери, ведущей к моему отделению.
   - Иди вперед, я прослежу, чтобы тебя не заметили. - Шепнул Андрей.
   - С тобой точно будет все хорошо? - Засомневалась я, глядя на темные круги под его глазами.
   - Конечно. Иди. Я загляну к тебе, как только смогу.
   Удовлетворенная этим обещанием, я ушла.
  
  
      -- Прощание.
  
   Сбегать из больницы в одиночку я так и не решилась. Но тепло того дня осталось где-то внутри меня, разрастаясь и придавая мне уверенности в себе. Как будто построенные мной стены треснули и обрушились до самого основания - проблемы с общением испарились, как не бывало. Теперь я всегда могла начать или поддержать разговор, часто смеялась и чувствовала себя на удивление счастливой.
   Даже медсестры, прежде относившиеся ко мне, как к надоедливой помехе, потеплели и перестали выговаривать, едва приключится что-нибудь неприятное.
   Наверное, такова жизнь. Люди не любят хмурых и замкнутых людей, но тянутся к живым и счастливым. Немного несправедливо, но... Опять же, такова наша природа. Когда я высказала это предположение вслух, мне сказали, что у меня слишком взрослое мышление для подростка. Может быть, так, а может, я просто научилась смотреть в глубь, под шелуху, которой прикрывается каждый человек.
   Так или иначе, время шло. Настал день, когда меня должны были выписать.
   Я разрывалась между желанием поскорее вернуться домой и увидеть Андрея. Я не сомневалась, точнее, отчаянно надеялась, увидеть его перед отъездом. Он всегда знал все, что происходит в больнице, поэтому не мог не знать о моей выписке. Я даже вырвала из любимого блокнота листок, где написала свой адрес и телефон, чтобы отдать ему.
   Только он все не появлялся...
   Возвращаясь в свою палату за оставшимися вещами из ординаторской, где мама заполняла последние бумаги на выписку, я уже потеряла надежду. И увидев перед окном его стройную фигурку, замерла от счастья, а в следующее мгновение уже бежала к нему:
   - Андрей!
   - Тише ты, перебудишь всех. - Проворчал он, но глаза улыбались.
   - Ты чуть не опоздал! - Проигнорировала я его ворчание.
   - Всему свое время.
   - Опять ты со своими глубокомысленными фразочками. О, хорошо выглядишь!
   Сморозила я глупость и тут же покраснела. Но он действительно был хорош, от болезненности не осталось и следа, казалось, что его кожа светится изнутри каким-то жемчужным светом.
   - В смысле, лучше, чем в прошлый раз... - Попыталась я исправиться.
   - Ты тоже. - Только и сказал он, казалось, и, не заметив, как меня смущает такой разговор. - Жаль, что мы не встретились раньше. - Вздохнул он.
   - Да. - Подтвердила я, сожалея, что он живет не в моем городе. - Кстати, вот.
   Я протянула ему листок с адресом.
   - Позвони мне, как сможешь.
   Он с минуту непонимающе смотрел на лист, потом усмехнулся.
   - Береги себя.
   - Что?..
   - Обещай мне жить и двигаться дальше, что бы ни случилось.
   Он любого другого человека такие слова показались бы насмешкой или претензией на мыльную оперу, но Андрей всегда говорил такие вещи на полном серьезе, поэтому и ответ мой был искренним.
   - Обещаю.
   Вдруг парень насторожился, прислушался, после чего быстро отошел за угол, скрывавший большую часть палаты так, что ее невозможно было увидеть от входа. Через мгновение дверь приоткрылась, и мамина голова заглянула в палату.
   - Алина, ты что, еще не собралась? Давай скорее. - Проговорила она.
   - Да, сейчас.
   Я принялась быстро скидывать оставшиеся в тумбочке вещи: пару тетрадей, журнал, ручки, чашку. А что делать? Не скажешь же маме, что хочешь задержаться тут подольше, чтобы побыть с мальчиком, в компании которого нарушила все больничные правила?
   Под неусыпным взглядом мамы, я закрыла пакет на молнию и положила в сумку с вещами, стоявшую на кровати.
   - Все? - Маме не терпелось уйти.
   Я кивнула.
   - Тогда пошли. - Оставив дверь открытой, мама подняла стоявший рядом пакет с большей частью моих вещей и пошла вперед.
   Чуть не плача, я набросила сумку на плечо и подняла взгляд на Андрея.
   - Спасибо за все. - Вот и все, что я смогла выдавить из себя, чувствуя, как разрывается сердце.
   - Не за что. - Улыбнулся он. - Пока.
   - До встречи. - Прошептала я и бегом бросилась из палаты, понимая, что еще секунда, и я не смогу уйти.
  
   "Будь счастлива" - Эти слова отдались в голове, как будто у самого моего уха, произнесенные низким голосом Андрея. Я резко обернулась. Но его рядом не было.
   - Вот глупая, принимаешь желаемое за действительное. - Одернула я сама себя.
   Я сидела на скамейке в больничном городке, пока мама доставала из пакета наши билеты и деньги, случайно оказавшиеся на самом дне, под всем грузом вещей.
   Я осмотрелась по сторонам и увидела знакомую пару, идущую мимо нас по дороге. Это были те мужчина и женщина в трауре, которых я видела через окошко двери в тот день, когда впервые встретила Андрея.
   - Не понимаю, на что ты надеешься, каждый день, приходя сюда. - Усталым голосом произнес мужчина.
   - Я и сама не знаю. - Призналась она. - Только что-то подсказывает мне, что это не зря...
   При звуках голоса женщины, мама вдруг напряглась и резко подняла голову.
   - Марина?.. - Произнесла мама, как будто не веря своим глазам, потом уже позвала громче. - Марина!
   Женщина обернулась, на миг оцепенев, после чего ее лицо впервые осветила ясная улыбка, так остро напомнившая мне Андрея. Неужели я теперь повсюду буду искать сходство с ним?
   Она подбежала к маме, и, взяв ее за руку, взволнованно заговорила:
   - Как все прошло? Мы с того дня не виделись, а от докторов я так ничего и не добилась... Я ведь забыла даже твою фамилию спросить... Оставалось только приходить сюда, в надежде тебя встретить...
   - Познакомься, это моя дочь. Алина. - Мама указала на меня.
   Я следила за сценой с вежливым интересом, абсолютно не понимая, что происходит.
   - Алин, мы с Мариной были лучшими подругами, когда учились в университете.
   - Как она? - Спросила Марина, глядя на меня чуть ли не с материнской нежностью.
   - Уже выписали. - Ответила мама. - Мне не передать, как я вам благодарна. Если я могу что-то для вас сделать...
   - Да о чем ты? - Грустно улыбнулась женщина. - Наш мальчик никогда бы не простил нам, поступи мы иначе...
   - Мам, о чем вы?.. - Спросила я. - Не понимаю.
   Мама посмотрела на меня, явно сомневаясь, стоит ли мне говорить.
   - Я уже не маленькая. - Твердо проговорила я, не задумываясь, как комично звучат подобные речи от десятилетней девочки.
   Это каким-то образом касалось меня. И я хотела знать.
   - Понимаешь, когда тебя привезли в больницу... - Начала мама, тщательно подбирая слова. - Доктор сказал, что без пересадки тебе не выжить, но подходящих донорских почек не было и я... Мне было тяжело. Я шла по больнице сама не своя и совершенно случайно наткнулась на Марину с мужем. Их сын, мальчик твоего возраста погиб в аварии. И Марина предложила...
   Мама не знала, как сказать, но мне все уже стало ясно... Один доктор, видимо считавший должным объяснить ребенку что к чему, долго рассказывал мне о том, что люди, как мозаика, которая может жить только в собранном виде. А если некоторые кусочки паззла испорчены, их, иногда, можно заменить, но только на подходящий по размеру и рисунку. И мамин не подходил...
   Когда я поняла, что органы того мальчика отдали мне, что-то сжалось внутри. Один человек должен был умереть, чтобы выжил другой... Но тут же я подумала: ведь мальчик умер еще до того... То есть, если бы его кусочек паззла не подошел мне, то жертв было бы двое... Страшная арифметика.
   - Спасибо. - Вот единственное, что я смогла сказать этой женщине, чье горе я лишь мельком смогла наблюдать, но не могла почувствовать даже части той боли. Напротив, как бы эгоистично это не звучало, я была рада, что живу. Этому меня научил Андрей...
   - Все в порядке. - Улыбнулась Марина, взяв за руку мужчину, наверное, ее мужа. - Твое время еще не пришло.
   - Всему свое время. - Глубокомысленно выдала я, улыбнувшись ей в ответ, и с удивлением увидев, как на глазах у нее появляются крупные слезинки.
   - Что такое? - Забеспокоилась мама.
   - Ничего. - Марина промокнула глаза платком, заботливо поданным ей мужем. - Просто Андрей любил повторять эту фразу.
   Андрей. Это имя меня как током шарахнуло.
   - Так вашего сына звали Андреем?! А у вас есть фотография?
   - Да, конечно. - Женщина сняла с шеи большой серебряный медальон и протянула мне.
   Я взяла его трясущимися от волнения руками, предчувствие жгло как раскаленное железо. С негромким щелчком медальон раскрылся.
   Мое сердце оборвалось. С маленькой круглой цветной фотографии на меня смотрел улыбающийся Андрей.
   - Невозможно. - Прошептала я, и, сорвавшись с места, со всех ног бросилась к больнице.
   Я бежала по отделениям, обгоняя возмущенных и недоумевающих медсестер, бежала так, как будто от этого зависела моя жизнь.
   - Андрей... Андрей... Где же ты?..
   Не может быть, твердил разум. Но это так, жестоко подсказывало сердце. Разве такое возможно? Он не жив? Слово "мертв", я боялась произнести его даже в мыслях.
   Что это было? Как? Почему?
   Громко хлопнув дверью, я ворвалась в свою палату, но там никого не оказалось. Пустая тумбочка с открытыми дверцами и кровать со свернутым матрацем - вот и все.
   Судорожно вздыхая, я подошла к окну и заметила на белой поверхности подоконника такой же белый листок. Из моей записной книжки, со старательно выведенным мной адресом и телефоном. И тогда я поняла, что больше никогда его не увижу, сегодня Андрей прощался навсегда, только я не поняла этого, как и всего другого.
   Судорожно смяв в руке лист с адресом, я сжалась под окном в маленький комочек и дала волю слезам. В последний раз.
  

5.Эпилог.

   С тех пор прошло много лет. Жизнь не всегда была простой, как и у всех людей, но я навсегда осталась верна обещанию, данному бледному мальчику: двигаться вперед и быть счастливой.
   Я выучилась на медсестру и теперь работаю в детской больнице. Мне нравится моя работа, тем более что я отлично понимаю, как трудно находиться в больнице детям, вырванным из привычной жизни. И я стараюсь заботиться о них и сделать так, чтобы им не было грустно. Мой молодой человек, с которым я познакомилась в колледже, поддерживает меня во всем.
   Раз в год мы с Мариной, ставшей моей лучшей подругой, сажаем цветы на могилу маленького мальчика, спасшего не только мое тело, но и научившего меня заново смеяться и любить жизнь, подарившего мне уверенность в себе. Я не рассказала Марине о нашем знакомстве, не желая причинить ей боль своим признанием. Эти воспоминания, как драгоценные камни хранятся в тайниках моей души.
   Кто он? Плод фантазии впечатлительного ребенка или живое воплощение души? Я не знаю. Но я благодарна ему за то, что он помог мне вернуть себя. А верить или нет во что-либо, это каждый решает для себя сам. Я же буду просто идти своим путем, и верить в жизнь. Ради маленького мальчика и ради себя.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"