Мистер Смит небрежно сдернул с головы своего раба мешок, и довольно закудахтал, похлопывая по бедру колотушкой из сушеной тыквы.
Черный великан с шумом втянул воздух через проколотые изогнутыми колючками ноздри, а из безобразного безгубого рта, с ощеренными в гротескной усмешке зубами, на доски палубы закапала тягучая слюна.
- Матерь божья! - вздохнул Шеймус. - Да это же умертвие!
Желтые мутные глаза равнодушно уставились на толстяка-ирландца, а из безвольно разинувшейся пасти послышалось низкое утробное урчание.
Бокор потряс колотушкой и выпустил цепь из рук. Наступив на ржавые звенья ногой, он погрозил мистеру Конноли кривым пальцем, увенчанным желтым ороговевшим ногтем.
- Mache chХche pa janm dРmi san soupe! - на крохотном сморщенном личике появилась плотоядная ухмылка.
- Мистер Смит говорит, что вы скоро получите то, что вам причитается, - перевел генерал Форрест. - Догадываетесь, что он имеет ввиду?
Шеймус сплюнул себе под ноги и осенил себя крестным знамением.
- Такого, генерал, я даже от вас не ожидал! - просипел он.
Форрест самодовольно усмехнулся, с любопытством наблюдая за реакцией собеседника.
- Чтобы бить краснокожих любые методы хороши! - он указал на колдуна. - Мой бокор раздавит их поганых шаманов как гнилые тыквы! Будьте покойны, мои умертвия заставят даже самого мистера Паркера трястись от ужаса!
Я глядел на отвратительного черного колдуна, и, как зачарованный, не мог отвести от него глаз.
Его рот напоминал мне черный провал в земле, дышащий гнилостными миазмами и выпускающий облачка тошнотворного пара. Его мутные глаза, желтые, с красными прожилками, напоминали глаза протухшей рыбы, а скрюченные пальцы, с длинными желтыми ногтями, походили на лапы стервятника, привыкшего запускать когти в гниющую мертвую плоть.
Внутри колдуна, казалось, постоянно кипит какое-то омерзительное варево, готовое выплеснуться в любой момент и отравить все вокруг.
Вытащив из кармана куртки связку оберегов, я намотал их на руку и сплюнул себе под ноги.
Бокор громко расхохотался, глядя на мои ракушки и костяные фигурки животных, нанизанные на красную нитку.
- Chak jou pa Dimanch! - прокаркал колдун, с любопытством изучая плевок на полу.
- Не искушайте свою удачу! - перевел генерал Форрест. - Мистер Смит может и вами заинтересоваться!
Я тряхнул оберегами и сделал шаг назад, наткнувшись спиной на приклад винтовки.
- Молите бога, чтобы он не заинтересовался вами, - пробормотал я, и поспешно отвел взгляд в сторону.
В последнем томе "Британники", которую я в детстве выменял у белых, была большая статья про магию Вуду. Наши шаманы, тогда, лишь недоуменно пожимали плечами, не в силах ответить на мои вопросы. Ни один из них даже не слыхал о существовании Африки, а чернокожих людей в ту пору в прериях еще не встречали.
- Прислужник Сатаны! - зашипел Шеймус, впиваясь пальцами в рукоятки револьверов. - Неужели вы не боитесь за свою бессмертную душу, генерал?
Мистер Форрест заулыбался, переводя слова ирландца бокору.
- Mwen li bib la! - колдун снисходительно ухмыльнулся. - Nou pral vin zanmi.
- Он читает библию, - перевел генерал. - И он очень надеется, что вы станете хорошими друзьями.
- Друзьями? - Шеймус поперхнулся. - Вы это серьезно?
- Men anpil, chay pa lou, - бокор поклонился, снимая шляпу.
- Ноша легка, когда ее несет множество рук, - кивнул генерал. - Ведь у нас у всех общая цель, мистер Шеймус. Мы все хотим лишь одного - вышвырнуть проклятых краснокожих с наших земель, а голову президента Паркера запечатать в банке с формальдегидом!
- Возможно, - Шеймус подозрительно прищурился. - Однако, в любом случае, друзей я себе выбираю более осмотрительно.
Мистер Конноли ударил чернокожего великана в челюсть с такой силой, что верзила зашатался и попятился. Ржавая цепь натянулась и крошечный бокор, придерживающий ее ногой, с визгом покатился по палубе.
Матросы, стоящие вокруг стеной, одобрительно взревели и затопали ногами.
- Tonnerre! - зашипел колдун, пытаясь подняться на ноги. - Li pale franse!
- Я знаю, - генерал Форрест ухватил бокора за шкирку одной рукой, и с легкостью поставил на ноги. - Пусть тогда твой Macawon не зевает!
Кулак мистера Конноли мелькнул как атакующая змея, и с хрустом врезался чернокожему в подбородок. Огромная голова откинулась назад, а из обезображенного рта с оскаленными зубами, вылетел сгусток тягучей слизи.
- Вот это я понимаю! - капитан Картер захлопал в ладоши. - Ваш черномазый, мистер Рэдсток, оказывается, славный боец!
Град ударов обрушился на чернокожего великана со всех сторон. Они были очень быстрые, практически невидимые глазу.
Мистер Конноли двигался стремительно, тогда как "игрушка" бокора грузно топталась на одном месте, переступая с ноги на ногу.
- Он хочет все побыстрее закончить, - поморщился Шеймус. - Боюсь, что на этот раз у него ничего не получится.
Кольцо, образованное вооруженными морскими пехотинцами, расширилось, оставляя свободной всю верхнюю часть палубы. Офицеры отступили в тень навеса, оставив нас наедине с шипящим и ругающимся колдуном.
- Пойдемте, друзья, - ирландец взял меня под локоть, и, кивнув Сету Кипману, потащил меня к навесу, под которым с комфортом расположились капитан с генералом. - Не будем мешать верзиле, он сам знает что делать.
Мистер Конноли как оса закружил вокруг противника, внимательно разглядывая его со всех сторон.
По палубе зазмеилась звенящая цепь, и умертвие медленно повернуло свое изуродованное лицо к колдуну, словно спрашивая у него разрешения начать бой.
- BХl antХman pa di parade! - рявкнул бокор и наклонился, подбирая с палубы погремушку.
- Что он сказал? - Шеймус повернулся к ухмыляющемуся генералу, вальяжно развалившемуся в парусиновом кресле и неторопливо раскуривающему трубку.
- Это Гаитянская пословица, - генерал Форрест выпустил ирландцу в лицо облачко вонючего дыма. - Дословно она звучит так: "Красивые похороны не гарантируют небес"!
Шеймус презрительно фыркнул.
- Это мы еще посмотрим, кто кого похоронит! - его лицо мгновенно залилось краской.
Громадный негр внезапно словно очнулся ото сна. Он как собака затряс головой, кожа на его лице задергалась, а могучее тело выгнулось и напряглось, словно в эпилептическом припадке.
- Какая мерзость! - прошипел ирландец. С ним трудно было не согласиться.
Черный кулак как таран рассек воздух, однако мистер Конноли с легкостью увернулся от удара. Он отскочил в сторону на безопасное расстояние, наступил ногой на волочащуюся по палубе цепь, и нанес страшный контрудар негру в бок.
Великан отпрянул, цепь натянулась, и умертвие грузно рухнуло на колени. Мистер Конноли скользнул негру за спину и резко ударил локтем в основание черного лоснящегося черепа.
Громко затрещали позвонки, и чудовище опрокинулось, со всего маха ткнувшись лицом в палубу.
Матросы одобрительно заулюлюкали, судя по всему, они как и мы, не испытывали особой симпатии ни к бокору, ни к его страшной "игрушке".
Мистер Конноли ловко перепрыгнул через поверженного врага и сделал несколько шагов к съежившемуся колдуну, наблюдавшему за поединком с безопасного расстояния.
- Pa mal! - бокор ухмыльнулся и как гремучая змея затряс погремушкой.
Черные пальцы умертвия, как челюсти бульдога, сомкнулись вокруг лодыжки ирландца.
Мистер Конноли взмахнул руками и рухнул навзничь рядом с противником. Огромная ладонь тут же придавила его голову к палубе, а круглое черное колено, больше похожее на обсидиановую глыбу, чем на человеческую конечность, врезалось ему в живот.
Ирландец громко захрипел, извиваясь ужом и пытаясь выскользнуть из-под придавившей его туши, однако силы были явно не равны.
- А как многообещающе все начиналось, - вздохнул генерал Форрест. - Я думал, что ваш черномазый окажется более шустрым!
Умертвие ухватило мистера Конноли за руки и распяло его на палубе, растянув их в разные стороны. Страшная пасть с обрезанными губами и кривыми желтыми зубами нависла над лицом ирландца, наполняя его ноздри смрадом разлагающейся плоти и чужеземного колдовства.
- Вставай, Даллан! - застонал Шеймус. - На кону не только твоя жизнь, но и наши тоже!
Не теряя хладнокровия, ирландец глядел прямо в глаза нависшего над ним монстра.
Хохочущий бокор принялся пританцовывать, ритмично помахивая погремушкой. Его лицо, и без того безобразное, стало еще больше похожим на крохотное сморщенное личико обезьянки, которую я видел несколько раз в Ричмонде, у странствующего предсказателя судьбы.
- Давай, Даллан! - Шеймус с ненавистью покосился на улыбающегося генерала. - Не могу поверить, что это тебя когда-то звали "Берсерком из Киллин-Рок"!
Мистер Смит громко зацокал языком, достал из-под полы пиджака странный нож со сточенным серповидным лезвием, и склонился над поверженным ирландцем.
Времени на размышления не было. Я мгновенно выхватил из ножен своего Боуи, оттолкнул в сторону сидящего рядом Сета Кипмана, и, изо всех сил оттолкнувшись ногами от палубы, прыгнул бокору на спину.
Мой нож пронзил худую черную руку, и изогнутый клинок со звоном покатился по навощенным доскам.
- Не стрелять! - гаркнул генерал, останавливая вскинувших ружья матросов. - Скаут мне нужен живым!
Перекувыркнувшись через голову, я встал на ноги, одновременно поднимая перед собой нож.
Колдун визжал как свинья, прижимая к груди раненную руку. От этих воплей у меня даже заныли зубы, и зазвенело в ушах.
Умертвие вскинуло голову, тупо таращась на корчащегося от боли хозяина, а мистер Конноли в тот же миг ринулся вперед, и его зубы сомкнулись вокруг черной гортани умертвия.
С отвратительным чавканьем громадный кусок плоти оторвался, и остался у него в зубах.
Из разорванной глотки умертвия с бульканьем выплеснулась вязкая черная субстанция. Великан задрожал и отпрянул назад, выпуская ирландца из смертельных объятий.
Вскочив на ноги, мистер Конноли подхватил с палубы цепь, и резко дернул ее на себя. С громким скрежетом ржавые звенья намотались ему на кулак, заключая его в импровизированную стальную перчатку.
Все вокруг неподвижно застыли, напряженно наблюдая за стремительным развитием событий.
Я видел вытаращенные глаза бокора, удивленное лицо старого траппера, торжествующий оскал Шеймуса, и неуверенную улыбку, медленно сползающую с лица генерала Форреста.
Закованный в цепь кулак врезался в челюсть умертвия, как ядро, выпущенное из жерла двенадцатифунтового "Наполеона"!
Во все стороны брызнули выбитые зубы и ошметки плоти. Чудище с громким хрипом втянуло воздух, через изуродованное отверстие, образовавшееся на месте рта, но уже через мгновение кулак ирландца заткнул его, нанеся новый удар, еще более страшный чем первый.
Шейные позвонки черного великана переломились как сухая ветка. Голова умертвия откинулась назад, ударившись затылком о спину.
Мускулы на плечах и груди мистера Конноли взбугрились, делая его похожим на старое кряжистое дерево, с ободранной корой и мореными непогодой ветвями. Обеими руками ирландец рванул за цепь, раздирая плоть и отделяя уродливую голову от огромного грузного туловища. На стоящих поблизости матросов брызнула пузырящаяся слизь, и влажно поблескивающий стальной ошейник закачался в воздухе.
Обезглавленное тело грузно осело на палубу, а могучие ручищи умертвия безвольно расползлись в разные стороны, все еще шевеля пальцами с обломанными ногтями.
Над палубой "Геркулеса" воцарилось гробовая тишина, нарушаемая лишь тоненьким повизгиванием раненного колдуна.
Все, что произошло дальше, осталось для меня скрытым за завесой багрового тумана. Один из матросов бросился вперед, целя прикладом винтовки мне в лицо. Я с легкостью увернулся от удара, однако другой матрос успел хлестнуть меня по ногам обрезком каната, с завязанным на конце узлом.
Споткнувшись, я покатился по палубе. Чьи-то ноги бесцеремонно наступили мне на локти, а чьи-то руки впились мне в волосы и крепко приложили головой об пол.
Очнулся я в полной темноте от страшной боли в руке. Сначала мне показалось, что я ослеп, настолько плотной и непроницаемой была тьма. Потом перед глазами вспыхнули разноцветные фейерверки, когда я попытался пошевелить головой.
Боль хлынула от затылка, сдавливая виски раскаленными тисками, и я громко застонал, с трудом сдерживая подступившую к горлу тошноту.
Коснувшись пальцами лица, я понял, что по моим щекам ручьем катятся слезы.
Ощущение было такое, будто бы в предплечье впилась громадная рассвирепевшая росомаха. Я чувствовал, как невидимые зубы сжимаются, пронзая плоть, и посылают в мозг волны ослепляющей боли. Боли настолько сильной, что я даже не подозревал, что вообще может быть так больно.
Мои челюсти свело судорогой, я уткнулся лбом в шершавые доски пола и принялся тихонько подвывать, моля богов либо прекратить эти мучения, либо поскорей забрать мою жизнь.
На самом краю сознания послышался какой-то шорох, и мне за шиворот посыпалась пыль и труха.
- Ты как там, Джонни? - в полуобморочном состоянии я все же узнал шепот Сета Кипмана. - Ты только продержись до утра, Джонни. Мы тебя обязательно вытащим!
Ответить я не мог и только громко завыл в ответ, не в силах больше терпеть мучений. Мне захотелось впиться в предплечье зубами, чтобы как попавший в капкан волк, отгрызть ненавистную конечность и вырваться из ловушки, сотканной из одуряющей боли, тошноты и отчаянья.
Мои зубы громко лязгнули в темноте, промахнувшись, на лбу выступила холодная испарина, и, спустя удар сердца, я провалился в спасительную чернильную мглу.
Разбудил меня солнечный луч, просочившийся сквозь щель между досками. Я зажмурился, и громко застонал, чувствуя, как что-то трещит и пульсирует у меня в затылке.
Помещение, в котором я был заперт, оказалось крошечным. До низкого потолка можно было достать рукой, не вставая с пола. Мои плечи упирались в противоположные стенки, а колени в стену напротив. Я попытался распрямить затекшие ноги и тут же зашипел от новой волны боли, прокатившейся по позвоночнику.
Осторожно осмотрев правую руку, которую в темноте терзали невидимые клыки, я не нашел на ней никаких следов и повреждений. Все это было очень странно. Не могло же это все мне почудиться!
Со стоном повернувшись на бок, я прижался лицом к узкой щели и выглянул из темницы наружу.
Так и есть! Меня заперли в ящике для канатов! Часто моргая, и смахивая с ресниц паутину, я уставился на заросшее ракушками днище шлюпки, подвешенной поодаль на канатах, и на худого матроса, в запачканных угольной пылью штанах.
Матрос внезапно вскинул голову, кого-то разглядывая, и его лицо, битое оспой, мгновенно побледнело как полотно. Бормоча себе под нос какие-то замысловатые ругательства, он поспешил ретироваться, позабыв у фальшборта даже свои ведра с углем.
У меня над головой загремел железный засов, и крышка ящика откинулась, затопив сумрачное узилище потоками слепящего света.
- Это ты, Сет? - спросил я с облегчением, заслоняя глаза от света, и пытаясь разглядеть лицо спасителя сквозь щель между пальцами.
В ответ послышалось какое-то бульканье, кашель и жуткое хихиканье. Я убрал руку от глаз, и, щурясь от яркого света, уставился на нависшее надо мной лицо, окруженное золотистым ореолом.
Сердце у меня в груди ударило последний раз и остановилось, стиснутое холодными пальцами ужаса, взметнувшегося из самых потаенных глубин сознания.
- Будь я проклят, - прошептал я, и заскреб пальцами по пустым ножнам, все еще висящим на поясе.
Тонкие губы, на красивом лице, с правильными аристократичными чертами, дрогнули, и расползлись в идиотской ухмылке. По твердому волевому подбородку потекла слюна и закапала мне на грудь.
Я скользнул взглядом по уродливой ране, на шее незваного гостя, которая была кое-как заштопана грубой черной ниткой, и из краев которой сочилась черная сукровица.
Волосы встали дыбом у меня на голове, и я попытался еще сильнее вжаться в палубу, чтобы оказаться как можно дальше от жуткого призрака.
Кайзер громко хрюкнул, просунул в ящик свои огромные ручищи, и, ухватив меня за куртку, с легкостью вытащил наружу.
Не в силах пошевелить даже пальцем, я висел, как куль с мукой, глядя на раскачивающееся передо мной лицо немца. Громадные ноги затопали по палубе тяжелыми подкованными башмаками. Лязгнула распахнувшаяся стальная дверь, и из трюма на меня дохнуло холодом.
Ноги немца застучали по скрипучим сходням. Куртка, натянувшаяся у меня на груди, жалобно затрещала и больно впилась в подмышки, а Кайзер только глупо ухмылялся, да брызгал слюной из разинутого рта.
Спустившись по лестнице на нижнюю палубу, Кайзер распахнул ударом ноги очередную дверь, и небрежно швырнул меня на пол, рядом с массивным столом, за которым восседал чернокожий бокор, бережно баюкающий забинтованную руку.
Каюта была маленькая, освещенная лишь масляной лампой, стоящей на столе, да черной оплывшей свечой, притулившейся возле жуткого алтаря из человеческих черепов.
В воздухе висел запах незнакомых трав и специй, а из дальнего угла тошнотворно разило разлагающейся плотью.
Бокор посмотрел на меня исподлобья, и сделал приглашающий жест, указывая на свободный стул, стоящий рядом со столом.
Осторожно поднявшись на ноги, я покосился на дверь, за которой скрылся Кайзер, и с облегчением вздохнул.
- Садись, tintin, нам нужно многое с тобой обсудить, - голос у колдуна был мягкий и глубокий, совсем не такой, каким он говорил вчера.
- Вы говорите по-английски! - я сделал вид, что удивился.
- Не хуже чем ты, tintin, - бокор небрежно отмахнулся. - Вот только сообщать об этом никому не стоит.
Взгляд колдуна пробежался по мне, словно ощупывая. Ощущение было отвратительное, и я даже вздрогнул от омерзения, не в силах скрыть своих эмоций.
Бокор хмыкнул.
- Я вижу, ты очень чувствителен, к миру эфирному, tintin. И я даже готов тебе простить твою грубость, - в глазах колдуна загорелись недобрые огоньки, когда он осторожно погладил забинтованную руку. - Я могу простить многое, если ты добровольно согласишься работать на меня.
- Работать на вас? - у меня вновь поджилки затряслись от страха, когда я вспомнил идиотскую гримасу на лице Кайзера.
- Видишь ли, - колдун кивнул на дальний угол, из которого с каждой минутой смердело все сильнее. - Мои zonbi не отличаются особой сообразительностью, а мне иногда нужен помощник с головой на плечах.
Из-за закрытой двери послышалось безумное хихиканье немца.
- И чем же я могу помочь могучему шаману, который властен даже над жизнью и смертью? - я почувствовал, как по спине вновь побежали мурашки.
- Нет - нет, - колдун заулыбался, скаля желтые зубы. - Над жизнью я не властен, только над смертью...
Мистер Смит продемонстрировал мне раненную руку, с пропитанными кровью бинтами.
- Жизнь - пока мне не подвластна, - бокор нахмурился. - Да и zonbi, которых я делаю, ничего не стоят против тех, которых создают ваши шаманы...
Желтые ногти бокора впились в столешницу как когти хищной птицы.
- Даже такой опытный oungan, как я, не может сравниться с вашими шаманами, - черное личико сморщилось, превращаясь в гротескную маску. - Po diab Форрест думает, что я сюда приехал из-за золота, которое он мне посулил. Нет, tintin, не золото мне нужно!
Губы бокора затряслись, а глаза устремились куда-то вдаль, насквозь пронзая взглядом пятидюймовую броню "Геркулеса".
- Вы хотите украсть знания моих предков, - я усмехнулся, стараясь скрыть за улыбкой ужас, который внушал мне этот тщедушный человечек. - Боюсь, я ничем не смогу вам помочь.
Взгляд колдуна хлестнул меня как бичом.
- Сможешь, - зашипел он. - Нужно лишь желание...
С грохотом выдвижной ящик стола открылся, и бокор положил на стол нечто, завернутое в пеструю тряпицу.
- У меня такого желания нет, - сказал я, не в силах отвести взгляда от уродливых пальцев колдуна.
- Мне это известно, - мистер Смит заулыбался. - Однако у меня есть кое-что, что заставит тебя задуматься!
Я усмехнулся. Все это было слишком предсказуемо. Колдун, очевидно, думал, что меня можно купить, как с легкостью покупали многих из моих соплеменников.
- Мне не нужно ваше золото, - сказал я. - Приберегите его для более подходящего случая.
Мистер Смит закивал, разворачивая тряпицу.
-Ты слишком глуп и упрям, tintin, чтобы попытаться тебя купить, - колдун хмыкнул. - С твоим приятелем Шеймусом было бы куда проще...
На тряпице посреди стола лежало не золото, а уродливая кукла из черного воска.
Волна панического ужаса захлестнула меня в одно мгновение. Я чувствовал зло, идущее от этой куклы. Я чувствовал холодное дыхание пустоты, которое в тысячу крат страшнее смерти!
- Делать из тебя zonbi нет смысла, - бокор пожал плечами. - Поэтому, я взял немного твоей крови и твоих волос...
Ужас заворочался у меня в желуде, впиваясь во внутренности своими острыми когтями, и запуская извивающиеся ледяные щупальца в каждую косточку моего тела.
Выдернув из лацкана пиджака длинную иглу, колдун с размаха воткнул ее в правую руку куклы.
Я не закричал. Боль была такая ослепляющая, что я молча рухнул на пол, и тихонько заскулил, зажимая руку между колен.
Бокор медленно провернул иглу и осторожно выдернул ее из воска.
Задыхаясь, и обливаясь слезами, я встал на колени, все еще не в силах поверить, что боль ушла.
- Это еще ерунда, tintin, ты себе не представляешь, что будет, если я воткну иглу в туловище или в голову, - желтые зубы колдуна заблестели в свете масляной лампы в самодовольной ухмылке. - Моли же своих богов, чтобы тебе никогда не довелось этого узнать!
Поднявшись с пола, я рухнул на стул, все еще сжимая гудящую руку между колен.
- Ты будешь послушной собачонкой, tintin, - бокор заурчал как сытый кот, разглядывая меня как свою собственность. - Я буду бросать тебе палку, а ты будешь приносить ее назад в зубах!
Не в силах отвести взгляд от блестящей иглы в руке колдуна, я застонал.
- Послушания, - его голос стал мягким как бархат. - Я хочу, чтобы ты позабыл о том, кто ты и кем ты был. Я хочу, чтобы ты помнил только о приказах своего хозяина, о том, как их выполнить, и о боли, которая тебя ждет в случае ослушания.
Колдун ласково улыбнулся.
- Ты же очень непослушный, tintin, - игла поднялась над куклой. - Но я готов заняться твоим воспитанием.
Игла пронзила голову куклы насквозь, и я в тот же миг погрузился в такие пучины боли, о существовании которых не было известно никому из простых смертных.