Трой Николай : другие произведения.

"С петлей на шее" - 2011 г

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:


    Аннотация:
    Миллениум человечество встречает настороженно и во всеоружии. Люди ждут предсказанного Армагеддона. Но благополучно минует первое десятилетие. За ним второе. Наступает третье, а человечество уже и забыло, что с трепетом ожидало Судного дня. Кто же мог предположить, что ученые и пророки ошиблись в прогнозах всего лишь на несколько лет... И этот день настал... Катастрофа уничтожила мегаполисы и империи. Никто не знает, отчего наступил хаос, что произошло и кто виноват. Люди покорно ждут смерти. Лишь смельчаки, которые именуют себя "хантерами", совершают регулярные рейды на поверхность, где кишат в аномальной "метели" хищники и убийцы. Шарят в поисках ответов, рискуя собственными жизнями. И ответы приходят... Только хочешь ли ты услышать страшную тайну?! Выбор за тобой...
    Купить в Лабиринте "С петлей на шее"
  Николай Трой "С петлей на шее", роман - фантастика, постапокалиптика. СПб.: "Ленинградское издательство", 2011. - 336 с. ISBN 978-5-9942-0872-4, тираж - 5 000 экз.;
  65591.jpeg
  
  
  Отрывок романа:
  
  
  
  Предостережение автора
  Дорогой читатель!
  Я не понаслышке знаю людей, что даже в незначительной мелочи могут увидеть намек на провокацию или, еще хуже, ХОТЯТ. Им страшно хочется мистификаций и шокирующих догадок. Без элемента тайны просто не могут жить, компенсируя собственную серость буйной фантазией. Такой сорт Богом избранного Человечества запросто может увидеть причину плохого самочувствия домашней кошки во всемирном заговоре производителей кошачьего питания. Мол, ненавидят гордых родственников львов и желают всех извести. Садясь перед телевизором, эти Пуаро понимают, что телепередачи призваны зомбировать социум, лишать воли. А дальше снежным комом собираются производители сигарет, алкоголя, компьютерных игр, презервативов и китайских детских игрушек...
  Итак, набирая в легкие побольше воздуха, считаю своим долгом предупредить:
  Описанные в данной книге события не имеют никаких политических оттенков и подводных течений. Высказанные мысли не подталкивают к принятию каких-либо форм религиозного мышления и тем более не оскорбляют их. Конфессиональные споры также не были целью написания книги. Автор не ставил перед собой задач агитировать к блокаде техногенного, психологического, духовного или иного (нужное подчеркнуть) пути развития. Роман не призван разрушать или созидать основы и устои общества...
  Уф! Вроде бы все сказал:)
  Приятных фантазий!
  С уважением, Николай Трой!
  
  P.S.
  Отзывы и предложения Вы всегда можете отставить на моей страничке в контакте или по адресу: nikolay.borodin@mail.ru
  
  С петлёй на шее
  
  Эпизод первый.
  Всадник на белом коне.
  1.
  - С пиндосами не пойду! - категорично заявил я.
  Прапорщик, похожий на огромную жабу, кисло поморщился. Качнулся вперед, обдавая стойким запахом раздражения и пота. Густым голосом, бурлящим в мешках двух обвислых подбородков, строго выдал:
  - Не с пиндосами, ёпт, а с бывшими военнослужащими армии США, что теперь поступили под наше командование! Я сколько раз говорил - никаких националистических настроений в Гарнизоне! Говорил?!
  Я поморщился, только нравоучений мне не хватало. Голова трещит от лекарств, кажется, что сейчас лопнет, как перезрелый арбуз. Раны на ногах только стали заживать, невыносимо зудят под бинтами. А мне тут прописные истины втолковывают!
  Я осмотрелся в поисках стула: небольшая комнатушка четыре на четыре квадрата, на покрытых облезлой штукатуркой стенах слой пыли и грязной паутины. По центру комнаты рассохшаяся столешница полностью скрыта под ворохом бумаг, в углу обшарпанный сейф. Сесть некуда.
  Я облокотился на стену, устало сказал:
  - Камрад, да пиндосы... пардон, америкосы, ведь первыми спину покажут! А кому оно в "метели" надо?! Подставляешь, камрад! Ей богу подставляешь!
  Васильич побагровел, надул щеки для важности и уставно выкатил маслянистые глаза. При довольно большой комплекции и блестящей от пота лысине стал еще больше похожим на надутую жабу. Некоторое время он буравил меня взглядом, потом отчеканил:
  - От-тставить р-разговорчики, хантер! Не камрад, чтоб тебя, а "товарищ прапорщик"!
  Ага! Припекло, раз Васильич наедине о чинах заговорил!
  Вообще-то Васильич мужик хороший, никогда не подставит и не дергает лишний раз. Понимает, что каждый день у смерти на мушке ходим. Да и к людям относится с уважением. Но идти с американцами в "метель"... Бр-р! Никогда! Был у нас уже такой опыт, печальный, надо сказать. Бывший лидер звена хантеров, где была тройка пиндосов, рассказывал: американцы любители в самый горячий момент, когда огневая поддержка требуется больше всего, выкрикнуть: "Уносим задницы!". И тут же бросаются врассыпную, как зайцы! И ребят подставляют, собаки, и сами гибнут. Сколько уже наших там осталось...
  - Не пойду, - сделал я лениво-наглое лицо. - Либо давай патруль с вертушкой, либо я сижу в казарме!
  Прапорщик всплеснул руками.
  - Да ты что?! Какая вертушка, Костя?! Сам же утром докладывал, что "метель" дня на четыре зарядила! Да и то сказать, чует мое сердце, последняя вертушка у нас осталась...
  "Метель" и правда на улице была такая, что и в танке ехать жутко. А о вертушке я ему так брякнул, чтобы точно не согласился. И вот тут-то, когда беседа зашла в тупик, и нужно высказать все, что требуется.
  - Пачка доксициклина[1] и три пачки анальгина, - все так же лениво сказал я.
  На помятом лице Васильича, с отметинами бессонных ночей и нервотрепки от женщин и "отставных", отразилось облегчение. Глазки засияли, толстые губы ленивыми гусеницами расползлись в улыбке.
  - Ну, ты и оборзел, зараза, торги устроил! - счастливо выдохнул прапорщик, но тут же посерьезнел. - Доза доксициклина и пачка анальгина... Не больше!.. И не кривись! Сам знаешь, что с лекарствами напряг! Эх, вот бы фабрику найти...
  Васильич мечтательно вздохнул, и потянул из кармана ключи.
  Пока "товарищ прапорщик" гремел ключами и открывал сейф, я закурил. Горький дым уже давно не приносит удовольствия, потому как больше одной сигареты в сутки позволить я себе не могу по одной простой причине - сигарет в достатке нет. Хотя, конечно, можно было бы выкурить к чертовой матери всю пачку, да потом бросить. Одной проблемой стало бы меньше. Но, во-первых, бросать я совершенно не хочу. Хоть что-то остается из старого мира, привычное, хоть и вредное. А во-вторых, в разведывательных рейдах мне регулярно попадаются сигареты. Хоть одна, две, реже - целый блок. Когда как повезет. И как тут бросать?! Есть даже в-третьих, но та причина совсем уж притянутая за уши. Тяга к сигарете может снизить бдительность на посту, а "пискун" или "ловец" всегда подкрадываются незаметно...
  Васильич громко копается в сейфе, шелестит хрустящими пачками медикаментов. Почти полностью зарылся в узкий, выкрашенный облупившейся черной краской сейф. Даже жутко становится, как прапорщик, размером с бегемота, умудряется проделывать такое? Снаружи остались только ноги, и... гм, талия, скажем.
  Мокрая на спине джинсовая рубашка Васильича почему-то невероятно раздражает. Навевает мысли об утраченном рае гигиенически чистых ванных комнат и душевых. Шампунях, дезодорантах, мочалках, питьевой водой в кранах...
  Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, я сел на край стола. Раскопал из вороха каких-то бумаг пепельницу, немедленно щелкнул по сигарете, стряхивая пепел. От нечего делать толкнул пальцем свисающую с потолка лампочку без абажура. Тени послушно качнулись, то удлиняясь, то исчезая. Залитая тусклым желтым светом комната причудливо поплыла. Голова сразу закружилась, никогда не переносил морской болезни. Пришлось схватиться за лампочку, останавливая каскад теней. Тут же ругнулся и схватился обожженными пальцами за мочку уха.
  - Ну вот, наконец-то... - глухо раздалось из сейфа.
  Громко и тяжело вздохнув, словно взвалил на себя неподъемную ношу, Васильич обернулся. На красной потной роже блестят крупные капли пота, мутными шариками дрожат на выдающихся бесцветных бровях. Карие глаза с красными, усеянными сеткой лопнувших сосудов белками, скорбно прилипли к помятым серебристым упаковкам в ладони. Толстые красные губы беззвучно пошевелились, словно шепча трогательные слова прощания каждой пилюле в отдельности.
  - Ладно тебе, как с жизнью расстаешься... - хмыкнул я, сунул таблетки в нагрудный карман. Вот Вичка обрадуется! Особенно анальгину, бедняжка спать из-за головной боли не может. Впрочем, как и остальные девяносто процентов Гарнизона. - С кем идти-то?
  Васильич злорадно ухмыльнулся и, не замечая, что нарушает свой же приказ, язвительно ответил:
  - Капрал Джеймс Дэйсон и капрал Скэндел Джексон. Естественно, что теперь господа пиндосы - рядовые.
  - С неграми уж точно не пойду!! - вырвалось у меня. Я ощутил жестокое разочарование, когда понял - таблетки придется вернуть. Настроение стремительно испортилось, за что американцев я заочно возненавидел еще больше. Жаль анальгина, конечно, но с неграми я ни за что не уйду в рейд!
  - С чего ты решил, что я тебя с неграми отправляю? - театрально вздернул бровь Васильич. Мутная капля пота тут же сорвалась, кляксой растеклась на грязной рубашке.
  - Ну, дык, фамилия пиндосская - Джексон. Это ж, обычная фамилия негров.
  - Хрен тебе, теперь не спрыгнешь. Согласился уже! - молодым конем ржанул прапорщик. Потом успокоил: Белые оба. Эх, хантер, нет на тебя демократии. Засудили б уже.
  - Уже много чего нет, - пожал плечами я.
  Обугленный фильтр обжег губы, оставил во рту отвратительно ощущение жженной резины. Только почувствовав боль, пальцы аккуратно отлепили присохшую сигарету от губы, раздавили в пепельнице. В груди, пополам с болью в легких от редкого курения, возникло ощущение пустоты. Немедленно захотелось курить еще. Но при сотом за сегодня взгляде в пачку, новых сигарет почему-то не обнаружилось, а запасы показывают дно. Пришлось с сожалением спрятать пачку в карман.
  - Пошли, познакомлю, - махнул рукой Васильич.
  Мы вышли из офицерской, в прошлом, наверное, служащей погребом. Но это единственное помещение в Гарнизоне, что имеет столько оборонительных плюсов. Находится под землей; имеет только один вход и выход; закрыто толстенной, почти в локоть, металлической дверью.
  Васильич тщательно запер дверь, два раза подергал для верности ручку. В моем воспаленном от бессонницы воображении пронеслась картина, заставившая нездорово хихикнуть. Будто толстый прапорщик на манер великана-людоеда в детской сказке разевает рот и проглатывает заветный ключ на широком металлическом кольце.
  - Чё ржешь? - подозрительно покосился Васильич.
  Я отмахнулся, мол, не обращай внимания.
  Вместе с прапорщиком подошли к зарешеченному окошку, напоминающему театральный гардероб. Я скинул с плеча автомат, отстегнул магазин, грохнул на стойку. Молоденькая девица, довольно смазливая, но которой совершенно не шла военная форма, забрала оружие. На минуту скрылась в недрах офицерской "оружейки", вернулась уже с обычной школьной тетрадкой в линейку.
  Я быстро черкнул закорючку напротив моей фамилии, подтверждая, что оружие в порядке. Проставил модель автомата, дату и время. В графе "сдал-получил" нарисовал язвительный крестик.
  - Все, спасибо, - вежливо кивнул я, возвращая тетрадь.
  Девица попыталась мило улыбнуться, глазами умоляя обратить внимание и почтить своим присутствием ее постель, но я уже отворачивался. Шутливо сделал ручкой дозорным у дверей офицерской. Под глухими спецназовскими шлемами лиц разобрать невозможно, но ребята ответили, дружно отдав честь. Я вспомнил, что по Гарнизону гуляют слухи, будто охраняют офицерскую комнату, где хранятся лекарства и оружие, только законченные тугодумы. Мол, задача ответственная, думать некогда. Знай себе следи за теми, кто подходит. Видишь, что идет непонятно кто и на пароль с вопросами не отвечает - стреляй! Вот и вся задача.
  Я этим слухам не особо-то верил. Да и в своем звене покрикивал на ребят для вида, когда слышал такие обсуждения. Нечего делить людей на группы и классы, к большим бедам может привести. И так на краю балансируем. Однако в голову упрямо лезли мысли о том, что ни я, ни ребята из моего звена, ни остальные хантеры офицерскую не охраняли...
  Э-эх, ребята... Тимур, Гоша, Клёпа, Кабан... где вы теперь?
  
  2.
  Погибать, так с музыкой.
  Такими словами мы обычно прощались с людьми в Гарнизоне, что провожали нас в "метель". Строили из себя крутых и бравых парней, которым море по колено. С хохотом захлопывали щитки на шлемах, видя кислые гримасы на лицах. Кто-то обязательно заставлял нас сплюнуть, от греха подальше, на поругание нечистому. Хотя я никогда не понимал такого обычая, плевать через левое плечо, где обычно восседает черт. Считается, что таким образом нечистый гадить не станет. Хотя лично я, кабы меня оплевали, нагадил бы раза в три больше!
  Погибать, так с музыкой.
  Я уже и не помню, кто из ребят моего звена сказал это первым. Но присказку быстро подхватили, увидев, что мы и после сотого рейда погибать не собираемся. Молодые хантеры старательно повторяли подобные фразы, словно заклинание. Будто это и вправду могло помочь. Но в удачливость звена Керенского верили свято...
  ...Последний рейд по Тверскому бульвару был невероятно "удачным". Добычи мы не принесли никакой, больше потратили.
  "Метель" прекратилась, и группа продвигалась по замороженным улицам довольно быстро. Черно-серые экзоскелеты "умной брони" делают фигуры людей гротескными, пугающими. Под тяжелыми подошвами десантных ботинок битым стеклом хрустит лед. Щиток шлема приходится то и дело вытирать перчаткой, снимая слой инея, что нарастает вновь через минуту. Несмотря на электроподогрев "умной брони", даже под слоем свитеров и футболок холодно.
  Засыпанные снегом улицы просматриваются далеко, пугая чужими очертаниями родного города. С разрушенных до основания домов сорвало в прошлом яркие и блистающие пафосом вывески. Вморозило глубоко в землю. При ходьбе нет-нет, да и бросаешь пугливый взгляд под ноги. Там, среди костяков и изувеченных тел, среди обломков и сожженного хлама изредка читаются фразы типа: "Мужские сорочки от Армани", "Жизнь скоротечна - имидж и стиль внесут твое имя в историю моды".
  Читать надписи смешно и страшно одновременно. Никто из нас так и не понял до сих пор, что произошло. Атомная война? Адронный коллайдер дал сбой? Нашествие инопланетян? Земля сорвалась с орбиты и летит к черту в пасть?
  Ответов не было и нет...
  Группа продолжала двигаться. Короткими перебежками, низко пригибаясь, будто под вражеским обстрелом. Двое бегут впереди, прикрываясь остовами строений на разных концах улицы, трое прикрывают сзади. Интеллектуальные прицелы КАтов отслеживают малейшие движения, сканируют улицу, потрошат.
  Внезапно шедший по левому флангу Кабан вскрикнул. В мертвой тишине оглушительно хрустнул лед, и фигурка солдата исчезла. От радостного рева "спрута" заледенела кровь.
  В одно мгновение ребята очутились возле черного провала ловушки, что "спруты" любят устраивать подо льдом. Эти твари каким-то образом обнаруживают пустоши внизу, замирают до тех пор, пока новая "метель" не нагонит тонкую корку льда над головой. Остальное дело техники. Добыча помельче пройдет и не заметит подвоха, а более крупная "дичь" ломает корочку и падает прямиком на обеденный стол.
  Жестко затарахтели КАты, выплевывая бронебойные струи в мельтешащие щупальца. Клёпа уже тащил на силиконовом тросе оторопевшего Кабана, с ног до головы залитого синей кровью "спрута". Способные с легкостью раздавить в тонкую ниточку дюймовую трубу щупальца рвались, подстриженные плотным свинцовым огнем. Все новые и новые щупальца тянутся из глубины, жадно шарят по ледяным стенам. Но пули безжалостно рубят плоть, защищают карабкающегося человека.
  Одно из щупалец вцепилось в закованную в броню ногу Кабана, потащило назад.
  Клёпа вскрикнул, упал на лед, но трос так и не выпустил. Гоша едва успел подхватить его подмышки, уперся ногами в ледяной бордюр. Поршневые мышцы экзоскелетов взвыли, работая на пределе, но справились. Под прикрытием свинца они вдвоем вытащили Кабана, поспешно отползли прочь.
  КАт в руках сухо щелкнул бойком, замолчал. Я, не отрывая глаз от тянущихся из ледяного колодца щупалец, на автомате перезарядил магазин, вновь прицелился.
  - Валим, Костян!! - задыхаясь, заорал Клёпа. - Хрен с ним, со "спрутом"!
  Но идти теперь некуда. Автоматные очереди далеко слышны в разреженном воздухе ледяной пустыни.
  Вокруг раздается знакомый, будоражащий нервы писк. Из всех щелей и подвалов, что казались минуту назад пустынными, выскакивают "крысы". Каждая размером со взрослую собаку. Добрый и неповоротливый "спрут" оказался моментально забыт, когда перед лицом страшно щелкнули челюсти псевдокрысы. В памяти навсегда остались ярко красная глотка, обдавшая горячим смрадом и два ряда клыков, каждый размером с палец.
  Не зря я часами муштровал ребят, заставляя проигрывать подобную ситуацию в Гарнизоне. Никого не охватила паника, никто не побежал. В онемевшем сознании даже мелькнула гордость за ту механическую четкость, с какой ребята сомкнули ряды. Спина к спине, медленно отступая к ближайшему укреплению и поливая огнем КАтов тучи крыс, мы упорно пробивались к спасению. Разрывные и бронебойные пули страшно рубят тела, превращают тварей в кровавую кашу, от вида которой желудок судорожно бросался к горлу. Красная, так похожая на человеческую, кровь залила всю улицу. Ноги скользят по плавящемуся от горячей жижи льду, цепляются за искореженные туши.
  В наушниках хрипло рявкнуло:
  - Лево, десять метров.
  Не переставая стрелять, я обернулся. В огромном сугробе с трудом угадываются развалины здания, что стоят немного выше уровня улицы. Полуметровые стены способны защитить ноги, а это то, что нам надо. Один за другим мы отступаем туда.
  Новая неприятность не заставила себя долго ждать. Ребята один за другим отчитались, стараясь сдерживать отчаянье в голосе:
  - Я пустой, кэп!
  - Последний магазин!
  - Патроны на исходе!
  Над самым ухом, обдав запахом спирта, прозвучал хриплый голос Тимура:
  - Костян!! Вертушку зови, патронов нет!!
  Наверное, там бы мы и остались, начнись вдруг "метель". Да и сыграло свою роль то, что от Гарнизона мы успели уйти всего ничего. Васильич вертушки ценит больше жизни звена солдат, может и не прислать. Но в тот день нам везло.
  Патроны закончились на удивление быстро. Отбиваясь у каких-то развалин штыками и пиная слишком ретивых крыс ногами, мы мысленно прощались с жизнью. Мышцы, утомленные бесконечной битвой в тяжелой броне, жалобно ныли. Рука с зажатым штыком уже не так метко поражает цель. Приходится бить дважды, не успевая отмахиваться бесполезным КАтом. Ноги уже не держат, скользят в лужах крови и ошметках крысиных тел. Быстро иссякают последние силы, а организму уже неоткуда брать новые. Пропал даже вездесущий страх. И в тот момент божественной музыкой прозвучали звуки разрубающих воздух над головой вертолетных винтов. Застрекотал авиационный пулемет, расшвыривая тела крыс. Спала веревочная лестница, и ребята один за другим рванулись к спасению.
  Вот тогда-то я и расслабился. Последнее четкое воспоминание - яркая, затмевающая все боль. На каждой руке повисло по крысе, в бронированные щитки на ногах вцепилось не меньше десятка тварей. Рычат, сминая сильными челюстями броневые пластины, норовят добраться до вожделенной плоти. И... темнота.
  Дальше всплывают в памяти только обрывки видений. Суматошные крики в темноте, заплаканное лицо Вички, наш хирург-алкоголик. Десятки метров окровавленных бинтов, запах лекарств и... никакой боли!
  Я провалялся пару дней в беспамятстве, накачанный снотворным и обезболивающим. Когда пришел в себя, то первым чувством было удивление. Никто из ребят моего звена не пришел проведать, никто не справлялся о моем здоровье, хотя я был перевязан как пациент Франкенштейна. Лежа на пахнущей старой тканью и дешевым мылом кровати, я тупо смотрел в потолок. Наконец, с трудом повернул голову. Сидящая в уголке комнаты девушка вздрогнула, сорвалась с места.
  Вичка налетела на меня, окатила волной слез, нежности, любви и... странного равнодушия.
  Черт! Неужели опять?! Но раздраженные мысли прервал поток ласковых ругательств и упреков.
  - Что же ты, терминатор, твою мать?! Зачем полез туда?! Одну меня хотел оставить?! Солнышко, любимый, мальчик мой...
  Я молча поглаживал забинтованными пальцами ворох каштановых волос, от которых почему-то пахло не шампунем, а чем-то свежим. Весной. Летним дождем. Лицо стало мокрым от слез и поцелуев Вички, и я с облегчением закрыл глаза. С самой первой ночи после Катастрофы не могу смотреть в ее глаза. Чувствовал почему-то себя полнейшей скотиной... или так всегда бывает, когда беда касается кого-то другого, а не тебя?
  - А где ребята? - прохрипел я.
  Хлюпающая носом девушка отвела красные от слез глаза, с укором сообщила:
  - Скоро придут твои головорезы, не волнуйся... В рейде они...
  - Я и не волнуюсь... - соврал я, чувствуя вину, что в такой интимный момент спрашиваю о чужих людях. Хотя нужно еще разобраться, кто сейчас чужой? Тот, с кем делишь постель, но не раскрываешь душу? Или тот, кто делит с тобой смерть, рискуя подобием жизни наверху?
  Вопреки заверениям Вички в каморку ввалился только хмурый Васильич. Попросив девушку сходить за пайком, что раздавали в столовой, прапорщик нагнулся и громким шепотом спросил:
  - Ну, как она? Все еще не спит?
  Я не ответил. Да и вопрос был риторическим. У прямодушной и открытой Вички все написано на лице.
  - Все так же. По четыре часа в неделю... Говорит, что Женька каждую ночь сниться.
  Не знаю, зачем я сказал о сыне, но по-настоящему обрадовался, когда прапор не стал развивать тему. Даже холод от ужасной новости, что как бы, между прочим, сообщил Васильич, дошел до сознания не сразу:
  - Беда, Костян. Звено твое пропало.
  Васильич рассказал, что чудом спасшийся из норы "спрута" Кабан тогда вытащил с собой новенькую, запакованную в пластик автомобильную аптечку. Парень от испуга забыл об автомате и первым делом стал закидывать тянущиеся к жертве щупальца всем, что было под рукой. Так и вылез наверх, намертво сжав аптечку в руке. Уже потом, сидя в офицерской, Кабан рассказал, что картонными ящиками, наглухо вмерзшими в лед, было заставлено все.
  - Похоже, что на аптеку нарвались, - вздохнул старый вояка. Потом виновато взглянул на меня. - Ты не обижайся, Костян, не мог я ждать пока ты встанешь. Вот и отправил твое звено вместе с вертушкой вытащить все, что смогут.
  Я и не обижался. Найти аптеку - небывалая удача. И медлить тут нельзя. Попробуй потом раздолбить лед, отбирая под вьюгой у тварей лекарства. Можно народу положить за сутки столько, что впору потом вешаться...
  - Сразу после вылета вертушки началась "метель", - хмуро продолжил Васильич. - Уже третьи сутки держится. Ветер такой, что ворота в ангаре едва держатся... а тут еще звено на связь не выходит, рация молчит... Короче, Костя, похоже попали твои ребята...
  Я молчал. Да и нечего было говорить, все и так ясно. Яснее некуда. И остается только одно - идти мне в "метель" с пиндосами ребят своих пропавших искать...
  
  3.
  Человек, который неоднократно защищал спину, поневоле вызывает доверие. Иначе само боевое товарищество не имеет смысла. Можно пить ведрами водку с одним человеком, просиживать сутки перед монитором, вместе расстреливая компьютерных монстров, дружить семьями. Но когда приходит время выбирать того, кто станет за спиной в бою, почему-то только в самых редких случаях выбор падает на друга. И наоборот. Пройдя с боевым товарищем тысячу войн и валяясь вместе на койках в лазарете, никогда не заявишься к нему с женой и ребенком. Наверное, дело в том, что, хлебнув вместе крови и смерти, уже не станешь петь бессмысленные и тупые попсовые песенки под коньяк и водку на закуску. Не споешь под караоке, безбожно фальшивя на каждой ноте. Все, что осталось - хлебнуть обжигающего спирта в молчаливом уважении, по русской традиции поминая всех павших.
  И никогда не удастся уснуть спокойно, зная, что оставил товарища в беде...
  Мы с прапорщиком шли по подземным коридорам Гарнизона. Тусклые лампочки освещают сырые бетонные стены скупым оранжевым светом. На большее напряжение у генераторов не хватало. Да и то роскошь! В первый год после Катастрофы, до того, как приспособили генератор, в темноте жили. С факелами, как в древности, по коридорам шарили. Эх, плохое время было! Кражи, несколько убийств. Потом, правда, подключились мы. Драгоценные пули на ворье и убийц тратить не стали, просто выталкивали в исподнем наружу. "Метель" сама разберется. А потом, когда уже и свет приспособили, так в Гарнизоне вообще порядок стал.
  - Расскажи мне об этих пиндосах. - попросил я, потирая замерзшие ладони. Подышал, но помогло мало, спрятал подмышки. Холод в Гарнизоне царит постоянно, хоть это и не минус сорок как наверху. - Кто они? Откуда? Что-то я раньше о них не слышал.
  - Ну... - замялся Васильич, разминая окурок толстой сигары. Придирчиво оглядел со всех сторон, снял табачную крошку у основания, тремя спичками медленно раскурил. - Оба работали в антитеррористических отрядах. Подробностей не сообщают, но тренировка и выучка у них серьезная. Известно, что зачищали конгломерат в Афгане. Киллеры, значица.
  Я скорчил мину, якобы кивая от оказанной мне чести. По правде говоря, мне все это категорически не нравилось! Работать с американцами, у которых еще и такая школа за плечами, будет весьма трудно. Такие не просто могут оставить, а специально бросить крысам, чтобы уйти самим. Прапорщик, между тем, продолжал:
  - С момента Катастрофы скрывались в метро, до тех пор, пока там воды не прибавилось. Потом сами вышли на разведгруппу. Похоже, что выслеживали несколько дней. Выбирали, жертвы Мак Дональдса, порешить ребят или нет. Потом в одурманенные кока-колой мозги пришла здравая мысль: если наши регулярно выходят в рейды разными командами, значит, есть укрытие и еда. Кстати, момент сдаться они выбрали красочный, нечего сказать! Шоумены, мать их! Группа Вялого попала на крысятник, ребята истратили почти весь боезапас, трое погибли. Так америкосы оставшихся двоих ребят отбили. Гранатометами, кстати, да в Гарнизон притащили.
  - Ну, блин, герои. А гранатометы остались?
  - Закати губу! - злорадно захихикал прапор. - Пиндосы на крыс последние гранаты истратили!
  - А как коммандос оказались в Москве?
  Васильич слишком глубоко затянулся, надсадно закашлялся, словно намереваясь выплюнуть легкие. Вытер пухлой ладонью вспотевшее лицо, багровое от кашля, сипло проскрипел:
  - Честно рассказали, что выполняли какую-то миссию. Мол, выслеживали очередную героиновую шишку из горных аулов. Вообще-то, все это рассказывать мне нельзя, так что и ты не трепись лишний раз. Заметано?
  - Ты что, еще надеешься на возрождение прежнего мира? - под мегатоннами сарказма все равно проступила тоскливая горечь. - Соблюдаешь политический этикет и собираешь информацию?
  Васильич не смутился, стойко выдержал взгляд. Вот только ответ подкачал:
  - Да нет, Костян... Стараюсь отвлечься от всего этого. Как начинаю думать, так только одна мысль - звездец нам...
  Американцы застыли возле огромного деревянного щита, с налепленными листками из блокнотов и тетрадей. Тот стоял, словно из неправдивого прошлого о сказочном Совке, сообщая: "Доска Объявлений". Правда, какой-то грамотей постоянно исправлял на "Тоска Объявлений". И в чем-то, надо признать, был он прав.
  Никаких объявлений типа "пропала болонка, кличка Принц, просьба вернуть за вознаграждение" не было и в помине. Девяносто девять процентов листочков было исписано женским почерком и содержало предельно простой смысл:
  "II этаж. Отставные бараки. 94-ая комната. Жанна. 30 лет. 95-70-102."
  Те же, у кого вообще срывало крышу, писал изощреннее. Красочно описывал все, что может сделать, и как хочет, и в какой позе. Иной раз даже предлагали накормить или отсыпать таблеток за услуги. Такие объявления, правда, срывали конкурентки, у которых отсыпать было нечего. Что и говорить, подходить к "Тоске Объявлений" не хотелось совершенно.
  А американцам гляди-ка, понравилось! Чему-то улыбаются, тычут пальцами, а глазки масляные. Еще не понимают прикола, заразы.
  Население в Гарнизоне составляет три тысячи человек. Из них мужчин - не больше двух сотен. Сначала, конечно, больше было, но гибнут люди часто и постоянно. "Метель" наверху к хантерам милосердия не проявляет. Шансы на то, что вернешься из рейда живым - пятьдесят на пятьдесят. Но запасы еды в Гарнизоне пополнять надо. Да и людей выживших искать, новые территории. Вот мужчины и идут почти на верную смерть, выполняя исконную роль добытчиков. Женщин, правда, тоже есть парочка, что хантерские лычки нацепили, да наравне с нами ходит. Но то исключения.
  Некоторые мужчины отказываются наверх ходить. Мы называем их "отставными". Они выполняют всю грязную работу: чистят туалеты, роют укрепления, строят, метут "улицы". Короче, мерзость, а не мужчины. За пару месяцев в тупой скот превращаются. Ими брезгуют даже те женщины, у которых секса лет десять не было. Вот и получается, что из двух сотен мужчин Гарнизона, только полторы сотни хантеров. Из них вычесть полтинник тех, у кого постоянная подруга есть, или жена, как у меня. Оставшаяся сотня у двух с половиной тысяч женщин нарасхват. Поначалу еще куда ни шло, но за три года после Катастрофы ситуация накалилась. Уже до таких вещей доходило, что и вспоминать противно. Куртуазная розовая любовь и доска с объявлениями еще невинные шалости.
  - Когда ты уберешь эту мерзость, камрад? - прошипел я на ухо Васильичу, начиная ненавидеть скалящихся пиндосов все больше. Нашли чему улыбаться!
  - Ты что?! - побледнел прапор. - Меня же на куски порвут! Ты знаешь, что недавно делегация к Главному приходила? Не знаешь?! Вот, нечего тогда мне указывать!
  - Что за делегация? - подозрительно покосился я.
  - Тьфу ты, вспоминать противно! - прапор и вправду сплюнул. После чего зло добавил: - Хотят новые правила ввести. Мол, каждый мужчина, независимо от того имеет ли пару или нет, должен раз в неделю...
  - Брешешь!- изумленно выдохнул я.
  - Сам дурак! - сделал страшные глаза Васильич. - А потом с листком, где эти бабы после коитуса расписываются, отсчитываться перед командованием обязан!
  Я содрогнулся, представив такую картину. Нет, мне, конечно, жаль людей, но, чтобы вынуждать к такому? Натуральное изнасилование! Хотя нет, скорее племенной бычок буренке ромашки принес...
  Американцы заметили нас. Сальные ухмылки мгновенно исчезли с лиц, глаза посерьезнели, быстро ощупали вооружение, мускулатуру. Сами, как на подбор крепкие, высокие, с мощной грудной клеткой. Из-под свободных кожаных плащей выпирают бугры мышц, закаленные часами тренировок. Как братья близнецы. Единственное отличие в лицах, да и то минимальное. Оба кареглазые, с чертами лица, будто нарочно смазанными. Только у одного глаза обманчиво добрые, хотя смотрят прицельно, не отпуская. И даже его оттопыренные уши не вызывают смешков, когда смотришь в такие глаза.
  Второй, клон первого, с глазами настороженными, с опаленными ресницами. Тонкогубый рот, узкий нос с горбинкой, но такой же незаметный.
  Американцы быстрым, заученным движением отдали честь, на идеальном русском синхронно выпалили:
  - Здравия желаем!!
  - Отставить, - благодушно разрешил Васильич. И с видом добродетеля пояснил: - У нас, ребята, так не говорят. Достаточно козырнуть... или руку протянуть...
  Я онемел, слушая благодушные объяснения Васильича. Облажался старик, раз с таким отеческим видом треплется. Думает, что услугу оказал, приютив американцев, а сам в пояс кланяется! А коммандос, недаром в спецагентах ходят, поняли, что к чему. Улыбаются, руки пожимают. Нутром чуют, что Васильич иностранцев облизывать готов!
  - Хантер Керенский, - сухо представился я, козырнув.
  Пожимать руку не хотелось после благодушной проповеди прапорщика. Куражится положением старик, показывает, что русские люди американцев спасли. Помнит еще, прапор, разницу между сытым и благоустроенным коммандос и голодным оборванцем русским. Американец за деньги от службы в армии и дом купит, и психолога наймет, после очередного убийства в горячей точке. Да казенную красную икру с первоклассной тушенкой жрать будет, отлеживаясь в теплой казарме с лэптопом! А русский десантник привык уже честь офицерскую только в книгах да фильмах о царе видеть. Сам в ободранном бушлате взятки выпрашивать, чтоб в семью хоть копейку принести, где зарплат по три месяца не видели.
  - Джеймс Дэйсон. К вашим услугам хантер Керенский, - мгновенно уловил перемену в моем лице коммандос. Убрал протянутую руку, козырнул гордо, но без надменности.
  - Скэндел Джексон, - с той же индифферентной вежливостью отдал честь второй, с тонким, видимо сломанным носом.
  Я кивнул, запоминая, обернулся к Васильичу:
  - Когда выход?
  Тот непонимающе обвел всех взглядом, пытаясь понять причину невысказанного конфликта. Растерянно выдавил:
  - Ну... Группа готова. Осталось новичкам оружие раздать да инструктаж пройти.
  - Понял. Я к Вичке заскочу, встретимся в рубке через полчаса.
   [1] Доксициклин - противобактериальное средство из состава армейской аптечки.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"