Каменистая дорога крутым серпантином уходила высоко в горы. Справа были мрачные скалы, слева - обрыв, в котором терялось даже эхо. Холодный свет луны серебрил почти зеркальную гладь асфальта, путаясь в придорожном кустарнике, чудом державшимся за каменистую почву. Тишину ночи нарушали только тихий шелест ветра, да редкий крик птицы, свившей себе гнездо в изломах скал. Только где-то далеко внизу, почти у самого горизонта, рокотало море, лениво ворочаясь в своем каменном ложе, как уснувший великан. Небо было темно синее, бархатное, на котором горели россыпи звезд и развернулся бриллиантовой шалью Млечный Путь. Из-за высоты казалось, что стоит только протянуть руку и вот она, маленькая частичка звездного небосклона, у тебя в ладони. Но звезды, как и в начале веков, были недоступны, холодны и далеки от всего земного. Ветер, несмотря на позднее время, был сухим и горячим, и только изредка его порывы приносили запах моря и соли.
Внизу, почти у самого подножия горы, раздался еле различимый шум мотора, который с каждым витком серпантина становился все слышнее, он нарастал, словно гром в грозовую ночь. Мотоциклист. Один. Черный стальной конь с блестящими боками, на которых луна играла в пятнашки почти на предельной скорости проглатывал километры ночной дороги. Всадник в потертой кожаной куртке с оскаленным черепом на спине, в рваных на коленях джинсах, длинные темные волосы собраны в хвост, который отчаянно бился в порывах ветра. Шлема не было. Глаза, словно бездонные зеленые озера, были чуть прищурены. Ветер, теплый, отдающий морской солью, бил в лицо, забирался за воротник и терялся за спиной, чтобы в следующее мгновение снова обдать разгоряченную кожу своим дуновением. От его порывов слезились глаза и ночной всадник пожалел, впервые за эту ночь, что не надел очки или шлем.
Парнишке было лет шестнадцать-семнадцать. Ему было все равно, что дома ждала мать, было все равно, что этот мотоцикл, мчавший его в ночь, был угнан на последней автозаправочной станции. Ему было давно все равно. С тех самых пор, как он уже просто не смог жить без "ангельской пыли", с тех пор, как украл свой первый плеер и с тех пор, когда целый свет стал ему тесен, словно клетка в зоопарке для вольного хищника. С тех пор, как все случилось в первый раз. Это все имеет нехорошую привычку случаться в первый раз и повторяться. Снова и снова. Раз за разом. Словно жизнь попала в какое-то адское колесо, которое крутится все быстрее и быстрее, повторяя при этом уже пройденные фрагменты.
Мальчишка до боли сжал зубы. Воспоминания острой иглой впились в висок. Картины прошло встали перед глазами и закружились в бешеном хороводе. Мотоцикл плавно лег в очередной поворот. Правое колено прочертило полукруг по асфальту, отчего на старых джинсах появилась еще одна дырка, края которой окрасились кровью. Асфальт, словно ненасытное серое чудовище, жадно присосался к жертвенной крови. Парень даже не заметил этого. Да и что значит, очередная ссадина на колене по сравнению с тем, какие раны не могут зарубцеваться в его душе?
А дорога все поднималась и поднималась высоко в горы. С каждым витком небо и звезды приближались, а земля и море становились все дальше и дальше. Стало намного прохладней, ветер больше не обжигал своим дыханием, слово он решил изменить тактику и заставить мальчишку свернуть с намеченного пути не теплым дуновение, но холодными порывами. Но ночной всадник не чувствовал этого. Он просто мчал вперед на своем стальном коне. Луна удивлено смотрела со своей высоты на упрямца и слегка покачивалась в такт ветру, словно большая лампа. В наушниках его плеера надрывался В. Кипелов, призывая: "Следуй за мной". Музыка грохотала, отдаваясь эхом где-то глубоко под ребрами. Стрелка спидометра колебалась от восьмидесяти до девяноста миль в час. Даже на поворотах он не сбрасывал скорости, только сильнее сжимал руль, отчего белели костяшки пальцев и натягивалась черная кожа перчаток.
Ночь подходила к середине. Дорога, по которой мчался мотоциклист, по-прежнему была пустынна. На небе начали тускнеть звезды. Казалось, что кто-то просто выключает их, как заботливая хозяйка гасит ненужный свет в пустых комнатах. Остался последний поворот перед перевалом. Мальчишка до боли сжал коленями бока мотоцикла. Глаза слезились от холодного ветра. Ему казалось, что там, за последним перевалом его что-то ждет. Очень важное. То, без чего он просто не может жить. То, что манило его сюда столь долгое время. То, из-за чего он приехал сюда. Один. На ворованном мотоцикле. С любимой музыкой в плеере. Вдруг мотоцикл повело в сторону, задние колеса взбрыкнули, и стальной конь стал заваливаться на бок. Словно в замедленной съемке, он коснулся рулем асфальта, прочертив на нем кривую. Раздался крик всадника. И все завертелось, закружилось в бешеном танце смерти. Мотоцикл, словно юла, крутанулся на боку, ударился о каменный склон, отрекошетил от него и вместе с всадником полетел в бездонную пропасть, сломав хлюпенький барьер. Еще несколько секунд было слышно, как в наушниках пелось о двойнике, который мчал на встречу герою.
Пошел дождь. Крупные капли испуганно застучали о дорогу, неуверенно зашуршали в редком кустарнике. На мокром асфальте ничего не осталось, только царапина да маленький камушек перед последним поворотом.