Аннотация: Роман Утро Земли. По новой нумерации новелла третья. (между "Перелётным Ангелом" и "Пропавшим разведчиком")
Австралия, 23 год после Утра Смерти.
В городе Сидней на перекрёстке возле летнего кафе собралась толпа народа. Горожане сосредоточили внимание вокруг какого-то центра, не видимого Чарли. Мальчик посмотрел по сторонам, как учила его мама, нет ли машин? Автомобили не двигались - замерли, точно в пробке, многие уткнулись капотами в обочины. Там, где светофоры меняли цвет и звали проезжать, бестолково гудели клаксоны. Люди распахивали двери, бросали машины и спешили узнать, что происходит.
Чарли перебежал дорогу и протиснулся во взрослую толпу. На шестилетнего мальчика в шортах и яркой рыжей майке недовольно косились, но уступали, пропускали вперед, так Чарли отвоевал себе место возле столиков. Там стояло два потрёпанных радиоприёмника, они передавали сообщения в прямом эфире. В одном звучали слова на родном языке, но многих слов мальчишка не знал, и только догадывался о тревожном смысле передачи.
- Третий позиционный район фиксирует цели, - испуганный голос прерывался треском помех и доходил до истошного крика, - Их слишком много - - - Наш спутник ослеп - - - РВП не больше двадцати минут - - - Мы по ним отработали, но это всё, что есть. Помоги нам - - -.
Эфир затянулся тихим шипением, голос умолк. Второй приёмник так же трещал помехами, и кто-то ругался на чужом языке.
Маленький слушатель растерянно смотрел по сторонам.
- Чарли, ты чего тут делаешь?
Незнакомец присел на корточки и заглянул в лицо ребенку. Чарли ничуть не испугался рыжеволосого бородача в ковбойской шляпе, джинсах и жилетке.
- Откуда вы меня знаете? - удивился мальчик.
- Я много чего знаю, - сказал ковбой, и почему-то его голос звучал грустно, - Тебе тут нечего делать, беги домой, родители ищут.
Спокойный голос убедил малыша. На выходе он обернулся и услышал слово, сказанное шёпотом. 'Война'. Людское беспокойство подхватило брошенное слово, как отчаянный осенний ветер сухую листву, и слово заметалось по губам, по взглядам, губы и руки похолодели от ужаса. Тогда Чарли не мог понять, от чего все напуганы. Он снова посмотрел по сторонам: машины оставались там, где их и бросили, может быть теперь им никуда ехать? Мальчику передался всеобщий безотчётный страх. Он бросился прочь от кафе, и прежде, чем успел добежать до крыльца родного дома, в городе раздались первые выстрелы.
- Мама, там, по-моему, война, - с порога выкрикнул Чарли.
Мама всегда была к нему нежна и внимательна, не то, что папа. Она легко понимала детские заботы и тревоги, находила нужные слова. Сейчас Чарли ждал: она подойдёт, успокоит, скажет, что всё пустяки, и даже война - это не страшно. Ещё с утра она была такой, какой он привык её видеть. И вот после короткой утренней прогулки её как будто подменили. Белокурая женщина с большими глазами только внешне напоминала маму. Она даже не заметила его испуга.
- Да, война. Сейчас же иди в свою комнату, выбери несколько игрушек, мы возьмём их в поход.
Чарли удивился её ровному, бесчувственному голосу, но по привычке подчинился. И тут его окликнул отец.
- Чарли, подойди ко мне, пожалуйста.
Отец для мальчика был человеком-загадкой. Он уходил на службу ранним утром, а возвращался затемно, когда все спали. Чарли не ждал его внимания, и вслед за обращением поймал себя на мысли, что смотрит на отца так, будто видит впервые.
Высокий мужчина в тёмной форме со знаками отличия присел на стул, и едва мальчик приблизился, взял его за руку. Военный выглядел усталым и растерянным. Чарли стало не по себе от взгляда тёмных глаз, от тени отчаянья на смуглом лице.
- Сынок, я уеду на какое-то время, что бы ни случилось, пока меня нет, ты - старший мужчина в семье. Я хочу, чтобы ты слушался маму и защищал её. Обещай мне, Чарли, что так и будет.
Чарли не сразу разобрался в смысле взрослых слов, и вместо ответа растерянно моргал. Взглянул на маму, точно искал её поддержки, подсказки во взгляде. Но незнакомка, так похожая на мать, со странной мукой на лице смотрела куда-то мимо Чарли. Тогда он не понял, чего ей стоило быть решительной и сильной, когда вокруг весь мир летел в пропасть.
Отец до боли обнял мальчика, поднялся со стула, взял приготовленный чемодан и быстро пошёл к дверям на улицу.
- Чарли, иди к себе, - опять приказала мама, и в этот раз он выполнил её приказ. Мальчик слышал обрывки разговора, пока шёл по лестнице:
- Вас заберут спецтранспортом. У них всё предусмотрено. Вы просто сидите дома, и никуда не выходите. На улицах беспорядки.
Мама ответила голосом и сдавленным плачем, но Чарли её слов не разобрал.
Когда он вернулся в гостиную с игрушками, мишкой и паровозиком, чужая женщина, одетая в спортивный костюм и горные ботинки, собрала сумки с нужными вещами - два мешка на молниях едва не лопались по швам.
- Чарли, ты взял игрушки?
- Да.
- Хорошо, мы заберём их в убежище. Транспорт ещё не подъехал, он будет с минуты на минуту. Мне надо зайти в универмаг, купить кое-что, - женщина держала в руках измятый лист линованной тетради, исписанный с обеих сторон, - Я быстро, туда и обратно. Малыш, ты пока тут подожди и никому не открывай, слышишь?
Чарли кивнул.
Она открыла дверь, и в дом ворвался шум растревоженного города - гудки сирен, стрельба и крики. Потом дверь закрылась, и дома снова стало тихо.
Когда мама ушла, мальчик подумал, а если там война, и его папа - военный, то вдруг его убьют? И он больше никогда его не увидит. В догадке была половина правды, а о второй половине Чарли узнал через несколько дней: его мама не вернулась из магазина, а транспорт так и не приехал.
Из окна он видел, как в доме напротив неизвестные люди выбили стёкла, взломали дверь и вытащили на улицу несколько сумок. На следующий день разграбленный дом подожгли. Огонь гудел и разбрасывал рыжие краски по углам - туда, куда проникал свет из окон. Пламя доедало обреченное здание целую ночь, и мальчик в ужасе прятался в тени, боялся, как бы огонь не дотянулся к нему через улицу.
Что будет, если в дом проникнут чужие? Они, конечно, отберут его игрушки, а всё остальное сожгут. Но ему повезло - снаружи их дом имел потрёпанный вид, фасад давно нуждался в капремонте, и бандиты его и не тронули. Мальчик ждал день, потом ночь, день за днём. Старался не шуметь, и даже свет по ночам не включал. Иногда, прежде чем уснуть, плакал и шёпотом звал маму, вспоминал, какой она была до войны - доброй и чуткой, надеялся, а вдруг она вернётся, станет прежней.
Пока не кончилась еда, мальчик сидел взаперти. Разогревал продукты в микроволновке, а когда в дом перестали подавать электричество, приучился есть холодную пищу.
Он не знал, сколько времени длилось его безопасное заточение. Однажды голод пересилил страх перед бандитами, и малыш попробовал выйти из дома, но дверь оказалась запертой на ключ. Тогда Чарли покопался в россыпи деталей детского конструктора, нашёл там инструменты и развинтил с их помощью замок. Подумал и положил отвертку в карман, вдруг пригодится?
Малыш осторожно приоткрыл входную дверь и посмотрел по сторонам. Вся улица была забросана каким-то бесформенным мусором, во многих домах на месте окон чернели провалы в обрамлении неровных, запылённых зубьев. И дом напротив, и ещё полдюжины домов стояли обугленными, дырявыми, словно скелеты. Людей не было, казалось, город вытеснил всё живое глубокой, загадочной тишиной. И людям надоело гулять по неубранным улицам, они куда-то ушли, а может, ушли на войну, подумал Чарли и отправился на поиски еды.
Он не успел дойти до магазина - лица коснулся странный, лёгкий холод, как будто капал дождь, но это касание было особенным, мягким. Чарли присмотрелся к тротуару, взглянул на серое, хмурое небо и поднял руки ладонями вверх: оттуда падал редкий, невесомый снег. Мальчик удивился - он слышал от мамы, что сейчас ноябрь, и скоро лето, тогда почему летит снег? А если снег, то надо одеться по-зимнему, сообразил Чарли и вернулся домой. Но тёплые ботинки, купленные мамой год назад, оказались малы. Надо искать не только еду, но и ботинки, решил Чарли, надел тёплую куртку, взял детский рюкзачок и положил туда любимые игрушки. Он не хотел оставлять дверь дома нараспашку, но с вынутым замком она никак не закрывалась. Тогда мальчик подобрал на мостовой увесистый камень и прижал им дверь. Дом будет закрыт, пока он не вернётся, решил малыш и зашагал по городу прочь.
Сидней обезлюдел несколько недель назад, и кое-где разбросанный по улицам мусор источал нестерпимые резкие запахи. Такие неприятные места облюбовали вороны и бродячие собаки. Они суетились поодиночке или стаями, растаскивали, рвали тёмные пакеты, ворохи грязной ткани. И с подозрением смотрели на Чарли. Некоторые мусорные кучи походили на тела людей, но дальше детский разум эту мысль не развивал. Малыш не представлял, что значит смерть, и как она выглядит.
Чарли долго искал супермаркет. Он впервые гулял по городу без мамы и быстро заблудился. Длинный магазин сети SPAR оказался завален какой-то рухлядью у входа и вдоль стен, в огромных окнах не осталось целых стёкол. Здесь тошнотворный запах был особенно силён, а стены выглядели избитыми, поцарапанными, точно украшенные крапинками летнего дождя. Во тьме за пустотами окон стояли обнаженные витрины. В такое страшное, пустое место Чарли войти не решился и продолжил поиски.
Наконец, он отыскал небольшую лавку со скромной вывеской. Дверь была заколочена досками, а окна, кроме одного, остались целы. Чарли собрался влезть внутрь через разбитое окно, но не успел, из магазина его громко окликнули.
- Вали отсюда, малявка!
Темнота просветлела детским силуэтом, навстречу Чарли вышел незнакомый высокий мальчик. В руке обитателя продуктовой лавки Чарли заметил длинную кривую палку. Следом за первым силуэтом показался второй, потом третий. От неожиданности Чарли сбился со счёта. Он тут же вспомнил мамины слова: 'Когда же ты научишься считать', и окончательно растерялся.
- Бей его, ребза, - сказал один из мальчишек.
Чарли увидел, как силуэты расплываются, двоятся. Ему было страшно и стыдно, но разве он мог сдержать слёзы? Откуда-то в сознании всплыла подсказка - только не бежать. Малыш отступил на шаг. Он продолжал смотреть перед собой, но видел мало - слёзы размывали мир перед глазами.
- А я его знаю, - сказал один из ребят, - Этот урод живёт отсюда в двух кварталах. Ну его, а вдруг заразный?
- Заразный, - кто-то подхватил озорное слово, и оно всем понравилось, - Заразный! Иди отсюда прочь, урод заразный!
Чарли понял, что бить его не будут, и это чудесное открытее вернуло ему силы. Он вытер слёзы и подумал над обидным словом. Когда-то мама говорила - не у всех на лице родимые пятна, но это бывает, что люди рождаются рябыми. На левой скуле и почти до подбородка кожа Чарли от рождения была неестественно красного цвета. Он об этом редко вспоминал, ведь в доме по стенам не висели зеркала. Одно маленькое папа брал для бритья и прятал высоко на полку в ванной, а мама смотрелась в коробочку с пудрой.
Мальчишки долго с удовольствием кричали вслед, но Чарли добрёл до угла ближайшего дома, свернул и перестал слышать крики.
Опасность быть побитым палкой миновала, и Чарли испугался, что он теперь совсем один, и это - надолго. Никто его не накормит, не уложит спать и не почитает на ночь сказку. Пока он оставался в доме и ждал, что вот-вот придёт мама, весь мир подчинялся привычным законам. Новая, страшная правда ошеломила мальчишку. Он сел на тротуар и снова заревел в полный голос. Так Чарли просидел довольно долго - пока не выплакал все слёзы и не замёрз. Потом он встал и снова посмотрел на небо - оно было неровно серым, мучнистым, оттуда непрерывно падал редкий снег, и мальчик заметил - снегопад становится сильнее. 'Снег идёт, и я пойду', - решил Чарли.
На окраине город был плотно завален брошенными автомобилями, а кое-где чернели вереницы страшных столкновений. Там Чарли видел обугленные, изувеченные останки транспорта. Беспорядочного запустения мальчик испугался, сильней, чем безлюдной тишины, и он уже хотел вернуться обратно в город, как вдруг заметил опрокинутый фургон с эмблемой продуктовой сети и бутылкой лимонада на цветной картинке. Чарли тут же понял - он давно хочет пить, обрадовался и подбежал поближе, осторожно подошёл вплотную, потянул на себя ручку тяжёлой двери.
Из темноты раздался недовольный рык. Значит, и здесь кто-то есть, огорчился мальчик. И было бы разумно уйти, отступить, но Чарли надоело убегать и очень хотелось пить. Он подобрал отбитый кусок тротуара и резко распахнул дверь фургона.
Худая собака бессильно била лапой консервную банку. Она оскалилась на гостя и зарычала. Но ей было страшно не меньше, чем Чарли - собака приседала на задние лапы, рычание сменила на громкий скулёж.
- Уходи, - крикнул Чарли и поднял руку с камнем.
Собака зарычала вновь и для острастки оглушительно тявкнула.
Тогда мальчик бросил камень, не попал, зато задел неровную стопку шершавых пакетов. Они с шумом посыпались внутрь фургона, прямо на собаку. Та удивлённо взвизгнула, поджала куцый хвост и дала дёру.
Чарли воспрянул духом и забрался в отвоёванный фургон. Среди разбросанных мешков с какой-то химией для дома, разгрызенных пакетов кетчупа и в беспорядке рассыпанных консервов он отыскал минералку. Малыш утолил жажду и сунул в рюкзак одну бутылку про запас. Но он не знал, как быть с консервами - на то, чтобы открыть за кольцо, сил не хватало. Чарли опять едва не расплакался, но вспомнил об отвёртке, и вскоре победил неподатливую жесть.
Когда на город легли быстрые сумерки, Чарли не знал, сможет ли добраться до дома и решил остаться в трейлере. Ночь дышала напряжённой, неровной тишиной, изредка её прерывали шорохи и стуки, порождённые ветром, а иногда вдалеке мальчик слышал лай собак и резкие звуки, должно быть, выстрелы. И темнота и одиночество давили так, что от страха малыш едва не терял сознание, но усталость победила, и Чарли заснул. Он провалился в долгое немое забытье и только под утро ему стали сниться отрывочные, яркие картины. В них город ожил после безлюдной спячки, зазвучал голоса, сигналы машин, и Чарли больше не был одинок.
Но краткий сон прервался - дверь трейлера отчётливо скрипнула.
Чарли проснулся.
Вовне случайного убежища тихо падал редкий снег, молочный глазом в серой пелене светило блёклое солнце. Покинутый, обескровленный город Сидней так и остался безлюдным. Никому кроме свободного, сильного ветра не было дела до двери опрокинутого трейлера.
В то утро Чарли окончательно понял - он один, и к прошлому возврата не предвидится. Место привычной жизни только в памяти и снах.
Несколько дней Чарли бесцельно блуждал по городу в надежде добраться домой. Он умел читать по слогам, и знал название своей улицы, но поблизости не было табличек со знакомыми названиями. И всё-таки теперь он знал, как отыскать дорогу к трейлеру - источнику еды и месту ночлега. Туда он возвращался каждый вечер, пока однажды всё не изменилось.
Настали долгие холодные дни: снег таял медленно, и под ногами хлюпала серая, скользкая жижа, а кое-где образовались целые сугробы. Чтобы не промокнуть, Чарли замотал ботинки пакетами, и продолжал исследовать город. В один из дней, когда морозом прихватило лужи, и тротуары забелели мелкой снежной крошкой, Чарли набрёл на трёхэтажное здание с целыми окнами. Просто удивительно, как оно осталось нетронутым, но Чарли это мало волновало. Он прочитал название в табличке у крыльца, и сердце мальчишки забилось быстрее от радости.
Чарли знал - ему когда-нибудь придётся пойти в школу, и вот она - школа. 'Там мальчиков многому учат',- сказал однажды папа.
Чарли верил отцу, и смело шагнул внутрь безлюдного здания.
Школа повторила судьбу Сиднея, была безлюдной и покинутой. По гулкой пустоте длинных лестниц случайные порывы сквозняка гоняли косматые сгустки застарелой, сбитой пыли. По углам высоких окон темнели налёты от осаждённой грязи - следы городской непогоды. Двери многих комнат оказались распахнуты, и от малейшего касания двери скрипели неухоженными петлями.
Когда-то Чарли видел фильм про школу - там по просторам светлых коридорам бегали дети. Они летали, сталкивались и разлетались, как ворох летучих семян, верещали стайкой бойких и крикливых птиц.
Но сколько Чарли не ходил по этажам и не заглядывал в разные классы, всё без толку. Не было ни шумных игр, ни беззаботной толкотни - только тишина и запустенье.
Мальчик до темноты бродил по классам. Перебирал руками незнакомые предметы, то ли игрушки, то ли странные взрослые вещи, шифрованные знаки, буквы, цифры. Как интересно, думал он, а что, если их изучить, расшифровать? Немного позже он нашёл в подвале нетронутый запас овсяных хлопьев, консервы, крекеры, пакеты сухого молока.
Школа стала его новым домом.
Он снял с диванов в холле покрывала и перетащил поближе к подвалу. Стояли летние декабрьские ночи, и по белесому ночному небу ползли ленивые, не по сезону снежные тучи. Чарли устроил себе логово под лестницей, но не в кромешной темноте, а так, чтобы ловить немного тусклого света из окон. Его хватило развеять страх перед мраком и оказалось достаточно, чтобы читать. В первый день он захватил несколько книг из школьной библиотеки, но большинство были сложны для шестилетнего читателя, поэтому Чарли начал с простейших.
-
Книги уступали место книгам, потекло и побежало бестелесное, неумолимое время. Чарли многое узнал, он выучился счёту времени, но цели в том, чтобы вести учёт прожитых дней или месяцев не было. Он знал о своём одиночестве, но им не тяготился. Напротив, часто вспоминал, как дети из лавки прогнали и едва не побили. О том, что взрослые бросили его на произвол беспризорной судьбы Чарли старался не думать. Взрослые - неведомый, странный народ, они начинают войны и решают, кому умирать, а кому быть прославленным героем. Они организуют революции, крестовые походы, изобретают пулеметы и атомные бомбы.
За чередой страниц, покрытых смысловыми знаками, для Чарли открывался мир Земли, иных планет или неведомых эпох. Со временем он осознал, что мир, описанный во многих красочных деталях и подробностях: диковинные звери джунглей, небоскрёбы до небес и длинные подводные тоннели, весь этот мир - в неведомом далёко. И может, навсегда остался в прошлом, разрушенный, сожжённый ядерным огнём.
Чарли читал, а покинутый город дышал тенями смерти, всполохами злых огней и звуками выстрелов где-то в районе окраин.
Так день за днём, из года в год.
В городе и в прошлом осталось его старое жилье, но Чарли не хотел освежать самые горькие воспоминания, давно побеждённые страхи, загнанную вглубь души тягучую тоску. Он хотел просто жить, и не более.
От скудной еды из подвалов, от дождевой воды и растопленного снега одинокий обитатель школы рос хилым, подолгу болел, но вопреки всему выжил. Он много раз оказывался при смерти и где-то в глубине сознания смирился, что однажды умрёт, а значит, нет смысла опасаться неизбежного.
После долгих часов, проведенных над книгами, он стал отлично видеть в темноте и отвык от яркого солнечного света. Думать в полумраке было легче, чем при свете дня. Порою Чарли размышлял, а в чём же смысл его жизни? На страницах книг с полок школьной библиотеки он неоднократно находил ответ на незатейливый вопрос, но каждый раз этот ответ его чем-то не устраивал. Чарли полагал, что всякому субъекту свойственны отдельные и уникальные потребности и степени свободы, и в этом одна из причин его трудностей в поисках личного смысла. Другая причина цеплялась за время, когда были написаны мудрые книги. Мир, современный прошлому исчез навсегда, и если за многие годы покинутый Сидней так и не вернулся к старой жизни, значит, и впредь не вернётся, твк не бывать и возврату к смыслам прошлого.
Время утекало, и крепла уверенность: регресс неизбежен. Чарли без усилий находил подтверждение грустным догадкам: из года в год ветшали стены, осыпались по кускам дома и ржавели остовы машин, зарастали дикой травой русла длинных асфальтовых трещин. И даже доказательства, что где-то вне продолжается жизнь, случались всё реже. Несколько последних зим прошли в глубоком, беспросветном беззвучии, мертвенно ровном и замкнутом в кокон покоя, едва нарушаемый шорохом ветра и снега.
Чарли любил зимние месяцы - холодный июль и свирепый снежный август. Он мог подолгу сидеть на раскрошенном временем школьном крыльце, кутаться в старенький пуховик и перекладывать в сознании детали мыслей, выбранных из книг, собирать мозаику личных суждений. Он тосковал и ждал чего-то. Иногда в тишине, а порой под унылой песней сильного зимнего ветра, сытого, вольного выть и летать по пустынным, заброшенным улицам. В эти часы вниманием Чарли владел многомерный внутренний мир, а реальность вокруг ускользала из вида.
Он и не знал, какова она - реальность.
-
Когда несколько стран в северном полушарии обменялись ядерными ударами, Австралия, участник НАТО, выдвинула войска на помощь Альянсу. Все сообщения, полученные позже с фронта, остались засекреченными, а те, кто мог их рассекретить, прожили недолго. За считанные дни весь континент погрузился в кровавый, бесконтрольный ад, вызванный нехваткой пищи, топлива и страхом перед угрозой ракетных ударов.
Разрозненные группы, сомкнутые возле лидеров гражданской обороны, пытались прекратить анархию, но все попытки оказались тщетны. Люди бежали из крупных населенных пунктов, насмерть бились за немногие ресурсы, собранные в пригородных зонах. Любой террор по здравому смыслу и законам военного времени, встречал непримиримое сопротивление отчаянных людей.
Локальные войны сократили население Австралии в разы, и кое-где установился шаткий мир, но увы, не надолго. Не прошло и года, как оскудели продуктовые запасы, а новых поступлений не предвиделось: глобальное похолодание убило урожай.
Пустые, брошенные здания в населенных пунктах смердели смертью. Там нашли приют безжалостные твари, и в них непросто было распознать когда-то ласковых домашних питомцев. Укусы крыс и насекомых заносили в кровь людей опасные болезни. Из смельчаков, отправленных искать припасы в города, назад возвращались не все, и часто следом приходили смерть, безумие. Голод никогда не способствовал миру, и войны вспыхнули снова.
Так продолжалось год за годом, и страна вымирала.
Лишь те немногие, кто оставался верен жажде выжить вопреки всем тяготам, ждали то ли чуда, то ли случая.
Их время пришло, когда на севере возникла новая угроза. Был двадцать третий год от Утра Смерти.
-
В зимний период земли северней Сиднея получали "желтый" статус: не столько из-за снегопадов, сколько из-за холодных песчаных смерчей, рождённых непогодой в глубине Австралийской пустыни. В полосе колючей, взбитой рваным ветром непогоды в землю бились бело-голубые стрелы молний. Помехи нарушали радиосвязь, в песчаных бурях иногда подводил даже компас.
С приходом зимы военные действия на северном фронте немного утихли, но даже в непогоду Совет Гражданских Офицеров направлял боевые группы на поиск неприятельских отрядов. Координаты целей передавали батарее реактивных миномётов, батарея наносила удары и спешно перебазировалась.
В Австралии остались незаражённые пресные реки, плодородные земли и бесценные припасы довоенного производства. По обе стороны фронта сомнений не было - на всех не хватит. В такой ситуации переговоры оказались бессмысленны.
-
Группа получила приказ достичь зоны 15, согласно оперативной сводке территория считалась "оранжевой": там равновероятно встретить вражеский отряд или союзников, безвестно высланных туда три дня назад. Над континентом бушевали песчаные бури вперемешку с холодным, редким снеждем.
- Пойдём через город, так мы быстрее выйдем на точку, - посоветовал один из группы, старый бородатый человек. В изношенных фермерских джинсах, с неизменной шляпой и в линялой куртке армейской расцветки Арнольд Фолкнер многим казался безобидным седовласым ворчуном, готовым от души побалагурить и повспоминать о довоенных забавах. Но он без промаха бил в цель из верного винчестера, легко ориентировался на местности в лютой австралийской непогоде. В группе его уважали, а к советам прислушивались:
- Опасно, это большой город, - засомневался лейтенант Дональд Митчел, командир группы, - Если верить карте - Сидней, а там - кто его знает?
И командир - плотный мускулистый мужик, по слухам, сын полицейского, и двое других бойцов были заметно моложе седовласого фермера. Они выросли в мире лишений, где люди избегали крупных городов и никогда не ставили винтовку на предохранитель. Это были закалённые, грубые воины. Такие же, как старый Арнольд.
- Я тут родился. И был в тот день.
Подробнее об Утре Смерти люди не любили вспоминать.
- Окей, тогда веди, - окликнул Арнольда один из бойцов, высокий, наголо стриженый парень. Он ласково погладил ствол самодельного дробовика.
- Эй, Люк, а как же дикие собаки? - подначил его Стэнли Каспер, хитроглазый малый с носом, сбитым в давней драке.
- Нашёл, кого жалеть, - лысый легонько толкнул напарника в плечо и осклабился, - Если что, они начали первыми, я - не при чём.
- Ну-ка хватит зубоскалить, - тихо осадил их лейтенант, - За мной, два метра, и в оба, и быстро, без шума.
Бойцы, одетые все как один в обноски неопределенного защитного цвета, след в след пошли за командиром, старик замыкал. Они держали дистанцию в два метра и внимательно смотрели по сторонам. Над улицами, над разнообразным ветхим мусором и ломаными осыпями по углам покинутых домов гулял настырный ветер. Он бросал в лица колкую холодную мелочь и нудно завывал в пустотах.
Группа быстро двигалась и не встречала ни угрозы, ни сопротивления. Дикие твари попрятались от непогоды или боялись лихой человеческой стаи. Как ни приказывал им командир не ослаблять внимания, они расслабились и даже не сразу осознали, что впереди, на ступеньках сидит человек.
- Стой, - жестом сказал командир. Бойцы мгновенно встали и метнулись в стороны, в укрытия. Они привыкли прятаться, а после разбираться, от чего.
Стэнли отложил штурмовую винтовку и бережно достал из-за пазухи оптический прицел, присмотрелся к человеку. Неизвестный сидел к ним вполоборота, и ничего не заметил.
- Нет, вряд ли наш, - оценил на взгляд наблюдатель, - Точно, неСГОворчивая псина. Сниму в голову, а капюшон потом заштопаем.
Он собрался привинтить прицел к винтовке, но лейтенант остановил его.
- Погоди валить, дай-ка я гляну, - он взял у бойца прибор и напряжённо прищурился глазом. Смотрел минуты две, и вдруг отпрянул, вздрогнул.
- Что? - напрягся Люк и закусил губу.
- Чертовщина какая-то, - сплюнул лейтенант, - На вид какой-то щуплый, я подумал даже, баба, а потом. Такое.
- Да что там?
- На, взгляни. Я думаю, мы лучше обойдём. Вдруг это ОН.
Лысый боец тоже посмотрел в прибор и присвистнул.
- Обалдеть! Я думал, это выдумки.
- Чего, правда, мутант? - от удивления Стэнли растопырил свои прищуренные глаза.
- Алая? - неожиданно окликнул старый фермер, - Дайте-ка я погляжу.
Прибор передали, старик пригляделся, вздохнул и чего-то невнятно шепнул себе под нос.
- Ребят, по-моему, я его знаю, - он оглянулся на немое удивление бойцов, пожал плечами, - Знал раньше. А что сейчас?
Он снова посмотрел в прицел, потом вернул его хозяину, кивнул командиру, тот понял, ответил: 'Давай'.
- Стэнли, держи его на мушке. Я подойду, попробую поговорить с ним.
-
Чарли много лет не видел живого человека, но почти не испугался, когда Арнольд вышел из укрытия, с виду он был безоружным. 'Это не ребенок, а взрослый, - думал обитатель школы. Хитрый, коварный, быть может, бандит. Здесь нет ничего ценного, кроме книг и небольшого запаса еды. Я поступил разумно, когда устроил тайники с припасами, как раз на случай грабежа. Если ему нужны деньги, ха-ха, пусть поищет. Интересно, там, во вне, сохранилась монетарная система, или все давно торгуют по бартеру?'
Между бородатым фермером и Чарли осталось не больше десятка шагов. Застигнутый на школьных ступеньках человек ждал, как поступит пришелец. По первому действию можно понять, что у него за намерения. Чарли ждал активного действия. Тогда придётся думать быстро. И пусть известно, что лучшая защита - нападение, нападать на незнакомого противника без подготовки глупо.
- Привет, - спокойным и немного грустным голосом сказал седовласый, - Ты - Чарли Ватсон, да?
Нет смысла отпираться, если у них есть база данных с фотографией, то даже по детскому фото легко установить его личность. Кто бы мог подумать, что первый же встреченный человек без труда его узнает? 'Ты мог предугадать, но не сумел. Твой промах, старайся больше не промахиваться. Как только выпутаешься из ситуации, придумай, чем маскировать дефект пигментации. Грим вряд ли удастся найти, так хоть маску сделай, или лицо замотай'. Чарли отчитал себя за непредусмотрительность и немного успокоился. Если нет возможности уйти от разговора, надо попробовать договориться.
- Да, это я. Откуда вы меня знаете? Пожалуйста, дядя, не бейте меня.
У Арнольда по спине пробежал неприятный холодок. Он вспомнил не голос. Голос Чарли, тридцатилетнего мужчины, звучал вполне обыкновенно. По интонации он был настолько ровным и спокойным, будто слова не содержали никаких эмоций. Но именно слова напомнили Арнольду утро, когда он видел Чарли шестилетним пареньком. Фермер задался странным вопросом, невнятно собранным в быстрые, рваные мысли. Как? Он что, ребенок? или помнит и дает понять, что узнал? Где и как он прожил эти годы, один, в этом пустом, омертвелом городе? И без людей? Он вырос, но только телесно? Как он выжил? Огромный, нелепый вопрос охватил бы словами не только годы, целую жизнь, Арнольду потребовалось бы много времени, чтобы задать вопрос целиком. А что он получит в ответ?
Арнольд смотрел в глаза Чарли, и мог бы поклясться, что тот изучает его, не как маленький мальчик взрослого дядю, и не как равный равного, а как опасный и умелый хищник - жертву. Кто сейчас Чарли - очень взрослый ребенок, умелец выживать и прятаться? Или недоступный пониманию чужак, воспитанный не дикими животными, не дикарями, а глубоким многолетним одиночеством? Если верно второе, то ума не приложить и не с чем сравнить, что твориться в его голове. Непредсказуем? Опасен? Стоит махнуть рукой, и Стэнли уложит его одним выстрелом. А если промахнётся? Да пропади оно всё пропадом, лучше было вообще не ходить через город.
Чарли стоило усилия напрячь свою память на ярких деталях, но так как встреча в кафе была одним из последних воспоминаний общения, он узнал бородача. С тех пор рыжеволосый поседел, но так же, как раньше вел себя спокойно, вызывал уважение.
Фермер устал от напряжённого молчания и безответных мыслей. А вдруг Чарли нисколько не опасен? Он обратился к нему с просьбой, так почему бы не внять?
- Чарли, я не собираюсь делать тебе больно. Ты спросил, откуда я тебя знаю? - он осторожно повторил слова, сказанные много лет назад, - Я много чего знаю. Ты здесь живёшь, это твой дом?
- Да, я здесь живу. Теперь это мой дом. А в тот мой дом я давно не хожу. Родители меня не ищут.
Арнольд нервно сглотнул и через силу улыбнулся. Вернее всего, перед ним переросток-ребенок. Взрослый, но вряд ли смертельно опасный. Даже под пуховиком и капюшоном, по изношенным брюкам, кроссовкам легко угадывалось слабое, тщедушное тельце, измученное длительным недоеданием. Помимо алого пятна на пол лица, у него на коже светлели и тёмнели коросты, шрамы, разные следы перенесённых недугов. Он выглядел даже не на тридцать лет, на все сорок.
'Бедный ребенок', - ужаснулся Арнольд и протянул ему руку.
- Хочешь, пойдём с нами? Скоро тут может стать опасно.
- Опасно?
- Да, у нас опять война, - вздохнул Арнольд, - Но мы хорошие ребята, не то, что они. Они тебя убьют.
Он замолчал от мысли: кривоносый держит Чарли на прицеле, много ли правды в сравнении, кто тут хороший, кто нет?
Оба собеседника поняли, что в паузе осталась недосказанность, но Чарли не боялся смерти, он протянул в ответ руку.
- Я хочу пойти с вами.
Вместо рукопожатия Чарли крепко уцепился за Арнольда. Позволил взрослому вести себя. А фермер с трудом находил себе место рука об руку с великовозрастным ребенком.
Бойцы поднялись из укрытий им навстречу, они с интересом глядели в лицо человека с алым пятном.
- Это Чарли Ватсон. В тот день он потерял родителей, и все эти годы, - Арнольд запнулся, прежде чем открыть невероятную правду, - Прожил тут в городе, один.
Реакция заметно припозднилась - смысл фразы не укладывался в рамки представлений о возможном. Лейтенант с усилием прочистил горло и придирчиво смерил Чарли взглядом, решил сделать вид, что поверил. Остальные растерянно хлопали глазами, и Стэнли тихо выругался.
- Надо взять его с собой, а то они убьют его.
- Ладно, - лейтенант покривился, - Только пристрелим, если будешь фокусничать, понял?
- Дядя лейтенант, я буду слушаться, - покорно согласился Чарли.
Старик и Митчел переглянулись. Теперь и лейтенанту передалась доля странного, немого беспокойства.
- Как ты узнал, что я лейтенант?
- Дядя, вы командир, а значит, офицер. Я так думаю. Отряд у вас маленький. Я рассудил: вы - лейтенант. Извините, если я ошибся, больше не буду.
- Всё в порядке, Чарли, ты прав, - для одобрения Арнольд чуть сжал его пальцы, потом выпустил руку, - Я не поведу тебя за руку, мы так не ходим.
- Хорошо, дядя.
- Меня зовут Арнольд.
- Да, дядя Арнольд, - он улыбнулся и под напряжённым взглядом лейтенанта поковырял кроссовкой землю в асфальтовой крошке.
-
Дорогой прочь из города Арнольд вёл группу кратчайшим маршрутом. Период неживой пустоты преобразил топографию Сиднея. Сказались непогода, недолговечность построек, вандализм. Участок шоссе, знакомый Арнольду с юности, завалили руины многоэтажного здания, а там, где перекрёсток расходился на невысоком холме, зиял неодолимый грунтовый провал, и группа двинулась в обход. Никто и не планировал идти маршрутом мимо дома Чарли, так получилось.
Он узнал родные улицы мгновенно. За годы одиночества было всякое, когда-то он искал свой дом, а после избегал осознанно. Теперь в душу толкалась назойливая, тихая тоска, и Чарли оказался не в силах побороть её зов.
- Можно я зайду? - спросил он Арнольда, и тот ему ответил:
- Конечно, Чарли, мы подождём.
Лейтенант нервно стиснул зубы, но сдержался, промолчал.
Чарли робкими, по-детски краткими шагами подступил к входной двери ветхого, давно обезличенного до руин, насквозь пробитого оконными провалами, забытого, родного дома. Серый налёт на тёмной и от времени, изломанной на трещины преграде - двери смазался прикосновением, однако, Чарли не стал открывать дверь в прошлое. Но разве мог он взять и бескровно отрезать живой и болезненный якорь, протянутый в душу и время? Это было выше его сил.
Он наклонился до земли и поднял небольшой, оставленный нетронутым замком белесый камень. Дверь очутилась на свободе и жалко, обессилено скрипнула, ветер подпел её голосу. Она так и осталась на месте, точно привыкла стоять на страже дома и теперь, когда давно пропал толк службы, не могла пересилить привычку.
Чарли убрал камень в карман пуховика и вернулся. На миг мелькнула мысль о камне, спрятанном за пазухой. У четверых вооружённых людей роли камней выполняло огнестрельное оружие, направленное в спину человеку с пятном на лице. Да, он безоружен против них, но у него самого есть камень. Там - часть его души и прошлого. А что у них? Пустые гильзы, позабытые в карманах, да и то случайно?
- Дядя Арнольд, я готов идти дальше.
И почему-то каждому почудилось - теперь не он идёт за бойцами, а наоборот, они идут за ним. Лейтенант опомнился и отдал приказ выступать.
-
К вечеру группа достигла окраин, миновала темное от непогоды, штормовое побережье. Им предстоял долгий путь через пустоши, укутанные плотной пеленой урагана.
Пока лейтенант и штаб СГО обсуждали по рации, как поступить с новым членом отряда - оставить в городе или вернуться с ним на базу, Чарли ждал поодаль. Казалось, его не волнует, каким будет будущее, и он нисколько не обеспокоился, когда ему объявили решение:
- Ты отправляешься с нами на задание.
- Да, дядя лейтенант. Какая роль мне отводится в группе?
Арнольд хмыкнул и доходчиво пояснил:
- Чарли, сиди и не высовывайся. Выполняй приказы и не делай лишнего.
- А разве я веду себя иначе?
Командир группы жестом оборвал их разговор и позвал всех на совещание. Люди уселись на земле вокруг не дымного, тщедушного костра, и лейтенант Митчел обрисовал обстановку:
- Противник закрепился где-то там, на пустоши, предположительно вот в этом районе, - он описал пальцем круг над сеточкой дорог на блёклой, испещрённой пометами карте, - Несколько десятков человек, минимум техники. Наша задача - не нарваться на патруль и как можно точнее определить координаты. Потом - обратно сюда, даём наводку 'осам', и миссия завершена.
- Миссия? - переспросил Чарли.
- Так говорят военные, - растолковал ему Арнольд, - Так говорят о боевой задаче.
Чарли пожал плечами и отвернулся лицом в сумерки. Он постепенно понимал - эти люди не играют в войну, они действительно готовы хладнокровно и расчетливо убить. Ему стало страшно за тех, кто обречен, и даже не знает о грядущей судьбе.
- Так не должно быть, - прошептал он себе под тенью капюшона. Непривычные, путаные мысли затянули всё его внимание. Когда Стэнли тронул его за плечо, Чарли нервно вздрогнул.
- Слышь, как тебя там, пегой? На, поешь, - хитроглазый протянул ему плоскую жестянку без маркировки, произнёс, как оправдание, - Командир приказал накормить тебя.
- Спасибо, дядя, - Чарли ухватил банку консервов, полез в карман куртки. Вытащил оттуда небольшую отвертку с остро заточенным, скошенным жалом, дважды легко надпорол жестянку и с удовольствием стал пить консервную жижу. После нескольких шумных глотков он снова взялся за отвертку и умело прорезал овальную дырку.
Стэнли с удивлением смотрел на его манипуляции, он в жизни не видел, чтобы так открывали консервы.
- Вот ты фрукт, - проговорил он с уважением, и прикрикнул в сторону костра, - Люк, двигай сюда! Посмотри.
Лысый боец подобрался поближе.
- Ого, а ты, гляжу, мастак пожрать. На это дело все горазды. А как дойдёт до серьезного - толку ноль.
- Дядя, вы о чём? - удивился Чарли.
- Дядя? - Люк переглянулся с приятелем, - Ты что, нормально говорить не умеешь? Строишь из себя невесть какую шишку. Тоже нашёлся, деть великовозрастный.
Чарли много времени провёл в одиночестве. Его обострённая чувствительность, не притеснённая чужим живым пространством, чутко реагировала, если мир вокруг менялся. Он мгновенно, физически воспринял неприятие и злобу, внутри всё напряглось и накалилось чувством опасности. Он постарался не выдать испуга, лишь поудобнее перехватил отвёртку.
- Да отстань ты от него, - под неподвижным взглядом, затенённым тканью капюшона, Стэнли занервничал, - Доведем до базы, там им займутся. А пока он вроде дикого щенка, не так погладишь, тяпнет.
Они рассмеялись незлобной шутке, даже Чарли не выдержал и улыбнулся.
- Дядя, не надо меня обижать. Я слушаюсь, я не хулиганю.
Люк шумно втянул воздух сквозь зубы.
- Обуза ты. У нас тут война, а мы тушёнку тратим на твоё никчёмное брюхо. Была бы польза от тебя, ещё понятно. Вот мог бы ты держать автомат, - он подмигнул Стэнли, тот кивнул и снял с плеча оружие, - Давай-ка, мы тебя стрелять научим, если что, хоть прикроешь, на это много ума не надо.
Стэнли подал винтовку, придержал за ремень, но Чарли неожиданно сильно потянул на себя и завладел оружием.
- Эй-эй, - прикрикнул Люк, и непонятно, то ли на Чарли, то ли на Стэнли.
- Не потей, - огрызнулся кривоносый боец, - Рожок пустой, патрона нет в стволе, пусть в руках подержит, привыкнет.
Он захотел сказать что-то ещё, но слова застряли в горле. Он смотрел на Чарли, на его худые, грязные руки, и не верил глазам.
- Проклятье, - шепнул растерянно Люк.
'Штурмовая винтовка, калибр 5,45, - подумал Чарли и быстро вспомнил схемы из небольшой брошюры, найденной в разграбленном магазине, - То ли Калашников, то ли Хеклер, не понятно, написано Made in China. Вначале - снять магазин, это передвинуть сюда, потом затвор'.
Он аккуратно разобрал винтовку, и посмотрел ствол на просвет. Сборка оказалась ему не по силам, но Стэнли подался вперед, присел рядом с ним и помог.
- Сто болтов мне печенку, - прошептал изумлённый Люк, - Ты всё ещё веришь ему? Да он же натуральная вражина, подосланный, разве не ясно?
Стэнли возразил, но неуверенно:
- Вот уж не думаю. Будь так, он продолжал бы корчить дурака, разве нет? А может ты и прав. Подержи-ка его, а я поговорю с ним на чистоту. Пора узнать, кто он на самом деле.
Чарли не успел ничего предпринять, Люк выбил у него из рук отвёртку, Стэнли поймал её на лету. Человек с рябым лицом попробовал освободиться, но Люк до хруста заломил ему руки, до боли сжал запястья. От резкого пинка со звоном покатилась в темноту пустая консервная банка.
- Ишь, острая, - Стэнли потрогал отвёртку, прищурился, страшно довольный, - Возьму себе. Ну-ка, малыш, давай начистоту, кто послал тебя? А то будет больно.
Он приставил к горлу Чарли отвёртку, зловеще осклабился.
Стэнли мгновенно подался назад, примирительно поднял к свету руки, выронил отвёртку. Он ухмыльнулся, шмыгнул перебитым носом, прищурился из тени на фигуры в ореоле от костра. Арнольд держал у бедра карабин, готовый бить навскидку.
- Командир, он врёт, не за того себя выдаёт. Эмпэшку разобрал, я ахнуть не успел.
- А собрал? - со сдавленным смешком переспросил лейтенант.
- Куда ему, - беззлобно покривился Стэнли.
- Донни, он, как ребенок, - шепнул Арнольд, - Я наблюдал, пока они тут общались, и детей за свою жизнь насмотрелся. Взрослый пол дня будет голову ломать, как разобрать, а мелюзга сообразит в два счёта.
Лейтенант кивнул, внутренне согласный с его мыслями, и жестом приказал отпустить Чарли. Люк недовольно подчинился, отвернулся, злобно сплюнул, стал в тень. Под осуждением во взгляде командира вернулся к костру, Стэнли - следом. А седовласый фермер грузно опёрся на винчестер, покряхтел и сел на кирпичный разлом напротив Чарли. Тот шустро подобрал отвёртку, спрятал в карман.
- Лейтенант, оставь нас, пожалуйста.
Командир пожевал губу, вздохнул и с явной неохотой согласился. Мало замять конфликт, необходимо избежать осложнений, предотвратить повторные стычки. С бойцами он сам разберётся, а как быть с Чарли? Если кто и сможет контролировать, предугадать его поведение, то только старик.
- Не бойся их, Чарли, они привыкли, что всюду враги.
- Враги? - переспросил человек из-под капюшона.
Арнольд впервые осознал, в каком глубоком социальном вакууме обитал его собеседник. Для населения Австралии, нетронутой ракетными ударами, история большой войны так и осталась загадкой. Старик готов был поделиться с Чарли всем, что знал, и он рассказал мрачную хронику последних десятилетий. На прошлогоднем вторжении остановился подробней.
- Дядя Арнольд, но почему жители Индии приплыли сюда не год назад и не на двадцать лет раньше, а сейчас? Чего они ждали?
- Они нам не говорили. Доплыли, высадились, открыли огонь. Я не знаю никого, кто задавал им вопросы, услышал ответы и выжил.
- То же самое с ними?
- В каком смысле?
- Вы не берёте пленных, а если берете, то не можете расшифровать их язык.
- Это интересная мысль, - хмуро кивнул старик, - Кое-кто из наших говорит на их языке, нашли самоучитель, освоились. Лейтенант умеет, Стэнли.
- А может дело в том, что вы говорите на языке врагов, принадлежите НАТО, и они считают, что война продолжается? По-моему, проблема на уровне коммуникации. Ни у вас, ни у них нет реального правительства. Анархистам трудно договориться, тем более, если вести переговоры на разных языках. Согласно данным военно-исторической науки, локальные войны тянутся, пока одна из сторон не подчинит себе все доступные силы, не образует централизованное командование и правительство. У вас есть Совет, а у них, я полагаю, тоже есть какая-то штабная структура. Я не берусь давать оценку качеству командования. Но это ты сказал, что до вторжения в стране была полная неразбериха. А вот представь, закончится война, и что тогда? Сохранит ли совет свою власть?
Арнольд осторожно подался вперед, он слышал и не верил своему слуху, он сомневался и спросил:
- Так, погоди. Давай определимся, по возрасту ты не ребенок.
- Взросление определяется не только возрастом, но и общением, - парировал Чарли.
- Верно. А внешне ты очень даже взрослый. И поверь, когда люди слышат, как ты по детски строишь фразы, они теряются, не знают, чего ждать. Боятся и ведут себя неадекватно.
- Ты прав, некоторым стоит подучиться адаптивности и адекватности, - Чарли кивком указал на людей, очерченных светом костра.
- Чарли, крайности ни к чему. Послушай мудрого совета - не веди себя так, словно вокруг одни идиоты. Будь скромнее.
- Арнольд, твой совет действительно хорош, и я сегодня в этом убедился. Но взрослые очень похожи на идиотов. Поправка, не все, и вторая поправка, акцент на слове похожи.
Старик вздохнул и нахмурился, они замолчали.
Бойцы возле костра о чём-то оживленно говорили, тёмными взмахами резали свет длинные руки Люка - он с жаром спорил, чего-то доказывал другими бойцами.
- Ты их не бойся, - успокоил Арнольд, - Люк - задира, хулиган и, если говорить начистоту, умом не далёк. Стэнли хитрее и злее, но он труслив, и ему не хватает инициативы. Лейтенант Митчел держит их на поводке, пока он во главе отряда, тебе нечего бояться.
- Без твоего участия он бы меня уже шлёпнул.
- Почему ты так думаешь, Чарли?
Старик не дождался ответа. Человек с пятном убрал кисти рук в рукава, надвинул на лицо капюшон и поудобнее прислонился к неровной кирпичной стене. Арнольд и сам бы с удовольствием так же заснул, но только не в полутьме, вдалеке от костра на незнакомой территории.
- Так близко зверь не подойдёт, - обнадёжил его Чарли и добавил, - А кроме нас людей тут нет.
Он замолчал и вскоре ровно задышал. Со стороны легко было подумать, что он спит, но Чарли не спал. Слух, до предела обострённый за годы страха и одиночества, пришёл на помощь любопытству, и Чарли перехватывал слова отдалённого спора.
Громче всех разговаривал Люк:
- Да только на морду посмотрите, на морду! Я говорю не про пятно, старик сказал, что парень с рождения меченый. Глаза, видел глаза? У них они такие же - добрые, доверчивые. Ты будто не видел?
Стэнли ответил ворчливо, невнятно.
- Я понимаю, на поле боя у всех глаза страшные. Ты разведчик, смотришь на них через линзы, да и я наблюдал. Ты-то должен был видеть.
- Согласен, есть что-то общее, но он - другой, - негромко и уверенно сказал лейтенант, - Посмотрим, как себя поведет. Пока он ничем не угрожает, а просто так пускать людей в расход я не люблю. Доведем до базы, сдадим, кому надо.