Аннотация: Петя засыпал. День и так был полон неурядиц и бед, какого рожна ещё?
Дотянуться до пластинки телевизионного пульта уже не было ни сил, ни желания. 'Всё равно, в час ночи он выключится сам. Хрен с ним, - подумал Петя, повернулся на бок и мысленно произнёс, - утро вечера мудренее, спать'. Собранная в гармошку простыня хоть и мешала комфортному отдыху, но с этим неудобством он давно уже смирился. Впрочем, как и с регулярно возникавшими кошмарами во сне. И дело не в том, что Гипнос невзлюбил его, отдавая на алтарь проказ своим сыновьям Морфею, Фобетору и Фантасу. Напротив, Бог сна любил киммерийцев и всех, кто впоследствии проживал на его землях, просто с момента, когда в жизни смертного, зла становится больше чем добра, наступают определённые правила и мерило ему - собственное несовершенство. Вот это и есть настоящая беда, которую с кондачка не исправить. Правду говорили древние, когда сравнивали совесть человека с большой арбой запряжённой волами. Да только и у могучих животных когда-нибудь заканчиваются силы. А уж если рассуждать о грузе, то Петина телега должна была быть воистину колоссальных размеров. Тяжко его бремя, не простой он человек и не надо рассуждать, что случись всё иначе, он бы смог стать другим. Не дали бы, ни папа - большой начальник, ни он бы сам, когда почувствовал притяжение золотого тельца. Посему и копился ворох грязного белья. Помаленьку, начиная с малого эгоизма, когда был обыкновенным 'толстожопым' мальчиком, как называли его сверстники в школе; превращался в плохо пахнущие комки с возрастающим чувством самоудовлетворения от спортивных побед, покуда был 'кудряшкой', пардон, юношей с кудрявыми волосами, как прозвали девушки в университете; и превращался в окаменелости, когда впервые прозвучали слова из его уст: 'Ничего личного, просто бизнес'. Иными словами, достичь остановки 'Добродетель', Петиной упряжке было не суждено.
Скрип несмазанной оси брички заставил часового встрепенуться, избавляясь от сковавшей его дрёмы. На мгновенье, правое плечо почувствовало тяжесть от давящего ремня, и заученным движением рука поправила задубевшую от пота полоску брезента, перекидывая её ближе к шее. 'Господи! Неужели снова? - пронеслась мысль в голове и, испугавшись прошлого превращения в кабана, Петя с удовлетворением посмотрел на свои ноги, - не копыта. Уже легче'. А то, что обмотки грязноваты и ботинки совсем прохудились, уже ни шло, ни в какое сравнение с чуть не разыгравшимся воображением. Приободрившись, он сплюнул через левое плечо и, покрутив головой, узнал, что за объект охраняет - 'госкооператив Нафта'. Судя по золочёным буквам на вывеске, заведение серьёзное. Вот только насколько оно весомо и значимо, в сложившихся экономических реалиях, было уже не понять. Из остановившегося экипажа молодцевато соскочили двое громил в кожаных тужурках, бегло пробежались глазами и, словно не замечая Петю, один из них процедил сквозь зубы: - Я Серый Лещенко! Пшёл вон, солдатик.
' Как это вон'? - удивился Петя, как его рот независимо от него самого произнёс совершенно другое, причём чужим, чуточку охрипшим от курения голосом.
- Ваш мандат! - пробасил караульный.
- Козырь, покажем ему наш мандат? - игриво предложил назвавшийся Серым.
- Бля, времени нет. Впрочем...
Тот, что изначально предлагал пройтись погулять, несколько театрально засунул руку, как бы роясь запазухой, приблизился к часовому, и пристально всматриваясь в глаза, резко двинул коленом. Да так, что астральную боль внизу живота почувствовал даже Петя. Караульный же согнувшись пополам, уже освобождённый от винтовки с примкнутым штыком уткнулся носом в начищенные чёрные сапоги обидчика, мычал что-то нечленораздельное, похожее на матерную брань.
- Правильный мандат? - поинтересовался Лещенко. - Не слышу, падла!
Спустя минуту с начала избиения, из брички вышел третий. С седой бородкой, в очках и большим красным бантом, приколотым на левый лацкан двубортного удлинённого пиджака из шикарной телячьей кожи. Поднял упавшую в пыль фуражку часового и, нахлобучив её на выбритую до синевы баклажана голову лежащего, приподнял его подбородок двумя пальцами: - Что ж ты, солдатик, артачишься? Тебе же русским языком сказали...
Сначала удалось пошевелить языком, что-то промямлить, и с удивлением обнаружить начинающую волну контроля над новым телом. От дёргавшегося века до неприятно зудящих ног. Ещё мгновение дало просветление в голове и бурно начавшийся анализ, вдруг подсказал невероятную ересь.
- Игорёк? Игорь Валерьевич?! Это я, Петя! Петя По... ай! - каким-то чудом смог произнести Петя несколько слов опознав в третьем своего давнишнего 'приятеля', из той, прежней жизни, как пальцы держащие подбородок больно сомкнулись на нижней губе.
- Какой я тебе Игорёк? Поц! Я комиссар Карамойский. Мордуй его братва, - оттолкнув неинтересного человека. - Да, кстати, вывеску эту, на хрен!