Беатов Александр Георгиевич : другие произведения.

Случай На Перекрёстке

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сюжет рассказа, написанного в 1976 году в подражательной манере "псевдо-модернизма" того времени, явился семенем или зародышем всего организма романа "Время дня:ночь". В рассказе присутствует некоторое своеобразие, связанное с попыткой Автора быть лаконично-экспрессивным, что естественно теряется в романе в силу различия жанров и масштабных задач изложения материала. Экспрессия с размытыми границами рисунка, в литературном творчестве возможна лишь при лаконичной синтагматике, весьма ограничивающей выразительные способности художника слова в отличие от художника визуальной или музыкальной живописи. По Бахтину, текст приобретает самостоятельное бытие, выплёскивающееся из задуманных авторских ограничений. Автор окончил редакцию рассказа 7 ноября 2014 г.
  СЛУЧАЙ НА ПЕРЕКРЁСТКЕ
  1.
   Завершался какой-то год одной из пятилеток. То ли от волнения, то ли от работы у всех горячо бились сердца. Каждое утро, как и повелось, вставало солнце - и тогда миллионы будильников, заведённых с вечера почти на одно и то же время, начинали лихорадочно звонить. Люди догоняли автобусы, толпились на остановках, отсчитывали мелочь, спешили...
   Алексей Николаевич Вишневский был милиционером-регулировщиком. В этот день, как обычно, он стоял на своём посту. На перекрёстке был плохой светофор, и Алексей Николаевич заменял его функцию, размахивая палочкой налево и направо. Он поворачивался вокруг себя - и по привычке прослеживал лозунги, из огромных букв, сделанные прямо на крышах домов.
   Эти лозунги он выучил наизусть без какого-либо усилия памяти, и буквального смысла, который они символизировали, он не понимал. Впрочем, он так к ним давно привык, что ни над каким смыслом не задумывался. Однако, случись, что если бы однажды этих букв не оказалось на месте, то он бы не особенно-то и расстроился, а только бы сказал себе: 'Не порядок!'
  Но всегда и везде был свой порядок.
   Поток машин неудержимо рос. Они едва успевали слушаться регулировщика. Алексей Николаевич вертелся, как шестерёнка в ручных часах. Его мысли полностью слились и отождествились с телом, а тело стало одним целым вместе с перекрёстком. Как быстрая езда или азартная игра захватывают человека, так захватывала его его работа.
   И вдруг Вишневский забылся, как-то необычно себя почувствовал - прямо на своём рабочем посту. Это было странное и противоречившее всем его привычкам чувство: неожиданное и резкое осознания себя и окружающей реальности.
   Он вдруг увидел себя как-то изнутри самого. Пощупал пальцами свои пальцы, дотронулся до лица - всё казалось не его. Палочка регулировщика давила и будто о чём-то кричала ему своей формой. Всё стало непонятно . Он каснулся перил заборчика, который окружал то место, где находился его пост - и они с силой схватили его за пальцы рук.
   Алексей Николаевич испугался. Испугался не за себя, а за то, что как бы чего не вышло. Он огляделся по сторонам, но опять ничего не понял. Повертел на всякий случай палочкой - но и это не помогало...
   Вся улица стала огромной, с бесчисленным множеством автомобилей, которые ехали по всем направлениям сразу, как будто кто-то только что держал их в горсти, а теперь высыпал, как жуков, и они побежали в разные стороны. Автомобили были маленькие, будто игрушечные, но серьёзно, как настоящие, испускали дым и рычали: взрослые автомобили куда-то исчезли, и теперь их дети бегали по перекрёстку.
   Один автомобильчик проскользнул под заборчик с перилами и стукнулся в ботинок Вишневского, зажужжал, как бы недовольный этим, дал задний ход и, объехав вокруг регулировщика, понёсся куда-то, быстро набирая скорость.
   Взгляд Алексея Николаевича попал в переулок, и он увидел двух рабочих, которые торопливо подбирали автомобильчики и складывали в коробки. Как только коробка наполнялась доверху, они относили её в кузов большого грузовика, брали другую коробку и продолжали подбирать автомобильчики; но стоило им отойти, как наполненная коробка опрокидывалась, и всё, что в ней было, сыпалось из кузова грузовика обратно на мостовую...
   'А-а!.. Вот, оказавается, в чём дело!', - подумал Алексей Николаевич, увидав на кузове грузовика какую-то надпись на иностранном языке.
   - Ух, вы! - сказал он вслух, и непонятные буквы на кузове грузовика - тут же поблекли.
   Раз случилось такое дело, и никто теперь не слушался его палочки, можно было бы оставить пост и отправиться восвояси. Но взглянув на часы, Вишневский понял, что его смена всё равно скоро кончится, и делая вид, что ничего не произошло, стал крутить палочкой как-попало...
   Однако тут же подбежал регулировщик с соседнего поста, и начал на него кричать.
   Вишневский попытался ему объяснить, что случилось, указывая палочкой на переулок с грузовиком. Но ни грузовика, ни рабочих там уже не было. Его коллега отобрал у него палочку и толкнул Вишневского в спину.
   - Ну, что ж, давай тады прощаваться! - без обиды на такую грубость сказал Алексей Николаевич, и пошёл прочь.
  2.
   На следующий день, продолжая чувствовать себя нехорошо, Вишневский на работу не пошёл. Его новое чувство было как-то незримо связано со случаем на перекрёстке. Подчиняясь своему желанию механически, он включил радиоприёмник, стал крутить настройку и вслушиваться. Но за треском и помехами глушилок ничего разобрать не удалось.
  Алексей выругался и подошёл к раковине, чтобы утолить жажду. Водопроводные трубы смесителя уходили в стену, и он подумал:
  'Куда они уходят?' Подумал многозначительно и серьёзно, потому что в этом заметил нависшую над ним проблему: 'Куда?'
  'Откуда берётся вода? Ведь я этого не знаю, а только просто подхожу к крану и поворачиваю ручки...' - размышлял Вишневский.
  Он отвернул "холодную" и, прислушиваясь к шуму воды, стал крутить ручку точно так же, как недавно настраивал радиоприёмник, пытаясь, что-то услышать и понять. Ничего не добившись, он взял чайник, наполнил его водой, поставил на плиту, зажёг спичку, повернул ручку и зажёг газ.
  'А газ откуда?!' - будто ударило его по голове новая странная мысль.
  И вдруг зазвонил телефон!
  'Что такое?!' - испугался Вишневский, но тем не менее побежал в прихожую и схватил телефонную трубку.
  - Да?! -- сказал он.
  - Алексей Николаевич? - спросил в трубке мужской голос.
  - Вы не сюда попали! - ответил Вишневский.
  - Извините... - услышал он и положил трубку на аппарат.
  'В мире телефонных проводов произошла какая-то ошибка', - подумал Алексей, возвращаясь на кухню. - 'И он правильно поступил только что, в какой-то степени исправив чью-то оплошность тем, что разъяснил кому-то об этой ошибке'.
  Потом Вишневский подумал о странном совпадении его имени с именем его тёзки, которому кто-то звонил. И ещё он подумал о том, что голос в телефонной трубке был очень похож на голос его начальника. И это тоже ему показалось необычным.
  'А вдруг это спросили меня?' - подумал он с недоумением и присел на край стула.
  'А интересно', - продоолжал он рассуждать, - 'Бывают ли ошибки в мире водопроводных и газовых труб? Что если вместо воды из крана потечёт газ?'
  Вопрос показался неразрешимым и даже поразительным.
  - Да! - сказал Алексей вслух и включил трансляционный репродуктор.
  'Погода!' - услышал он женский голос диктора. - 'Сегодня в Москве ожидается погода с переменной облачностью, временами с прояснениями. Атмосферное давление - 760 миллиметров Относительная влажность воздуха - 32 процента, местами дождь, возможна гроза. Московское время - одиннадцать часов...'
  Вишневский выключил радио и стал размышлять о полученной информации.
  'Грозой пугают!' - подумал он. - 'Хорошо, что по трансляции не пускают глушилок. Иначе бы не узнал, сколько сейчас времени!'
  'Прежде всего', - подумал он, - 'Важно то, что времени как раз одиннадцать часов!'
  Он порылся в кармане, нашёл юбилейный полтинник, повертел его в руках и приложил к циферблату часов на левой руке: указание совпало: вытянутая рука вождя точно указывала на цифру '11'.
  Вишневский пошёл на балкон, и вскоре оттуда послышался перезвон пустых бутылок.
  3.
  На улице горело яркое солнце. Он шёл по направлению к магазину, позванивая бутылками в авоське, и продолжал рассуждать.
  Он думал о том, что было бы в том случае, если бы он не включил вовремя трансляцию.
  Появился магазин с очередью.
  - Эх! - сказал он вслух, - До двенадцати!
  - Что? - спросил кто-то, проходивший мимо.
  4.
  - Здорово! Давно стоишь?
  - Давно... - ответил Алексей незнакомому мужику и понял, что теперь придётся пить вместе с ним.
  - Как давно-то?
  - С час... А тебе-то что?
  - Так...
  - ...
  - А я, вот, мимо проходил. Вижу - стоишь. Дай - думаю - тоже...
  - И стою...
  - А я, дай, думаю... Успеть бы только до перерыва... На-тка, вот, возьми и мне за компанию...
  - Чего тебе?
  - Маленькую.
  - Ишь-ты: 'маленькую'!
  
  5.
  Выпили по маленькой.
  - Ну, я - домой, - сказал один.
  - Что ж, покедова! - ответил другой.
  6.
  Алексей сидел на диване и понимающе глядел на небольшую картину, с зимним пейзажем, висевшую на противоположной стене. Эту картину нарисовала ещё в детстве его жена. Рядом, на полке, стояло несколько томов книг его тёзки Вишневского, которого он не любил, как не любил и свою собственную фамилию. Эти книги к его тридцатилетию когда-то преподнесла в качестве подарка его супруга.
  Он погрузился в тягостную думу, уставив взгляд на картину. И вдруг, будто под его тяжестью, она упала. Сама.
  Вишневский вздрогнул. Удивился. Что-то необычайное творилось с ним.
  'Почему она упала?' - подумал он. - 'Сколько лет висела, никто не трогал... А тут вдруг - сама...'
  Алексей ощущал себя достаточно трезвым. 250 грамм водки создавали лишь привычное настроение.
  Он встал, поднял картину и начал исследовать причину её падения.
  У картины оказалась оборванной леска, на которой она висела.
  - Надо ж! - сказал Алексей вслух. - Не сама! А гвоздь, падло, со временем перерезал леску, чёрт его дери!
  Он пошёл и достал из шкафа коробочку с рыболовными принадлежностями. Отмотал лески, откусил зубами и стал привязывать к гвоздикам картины. Пальцы не слушались, и он долго возился . Наконец, повесил картину и, не посмотрев, отправился на кухню. Там, на плите, сопел забытый чайник. Он выключил газ и пошёл обратно. Остановившись в прихожей, не зная для чего, он решил попробовать, как работает телефон, для чего взял трубку и набрал номер '100'. Строгий бабий голос выразительно проорал ему в ухо: 'Двадцать один час сорок четыре минуты!', зачем-то выделив слово 'четыре', будто цифра '4' чем-то сильно отличалась от других цифр.
  Он вернулся на кухню. Поочерёдно вспомнил о водопроводных и газовых трубах, телефоне, радиоприёмнике и трансляции, о водке, которую пил с незнакомым мужиком и об упавшей ни с того ни с сего картине. И от всех этих мыслей Алексей почувствовал необъяснимую тревогу.
  Он бросился к окну. Там было темно, хотя некоторые окна близкостоящего противоположного дома желтели унылым тусклым светом.
  'Чай прогноз погоды сбылся!' - подумал он.
  И ему сделалось ещё более невыносимо на душе.
  Он был один! Один на всём белом свете! Никому до него не было никакого дела!
  И ему стало вдруг страшно, как ребёнку. Страшно до жути.
  Вишневский запер наружную дверь на все замки.
  'Зачем?!' - мелькнула тревожная, будто бы не его, мысль.
  'На всякий случай!' - ответила ей другая чужая мысль.
  7.
  Не раздеваясь, Алексей уснул на неразобранном диване.
  Ему снилось, будто позвонили в дверь, и он пошёл открывать. На пороге стояла жена и улыбалась. Затем улыбка вдруг сошла с её лица, и она закричала:
  - Опять нажрался, пьянь, сволочь!
  А он был рад её возвращению и молчал, понимая, что так оно сейчас нужно: пусть ругает. Главное, что вернулась.
  Затем ему снилось, что он куда-то едет в автомобиле, торопится так, будто от этого зависит вся его жизнь. А дорога - прямая-прямая, и не видно конца. И вдруг - что-то трещит, ломается, и... - автомобиль останавливается. Он выскакивает из него - 'А?! Что?!' - и просыпается.
  Горит забытый свет. Он поднимается, садится и видит, что картина снова валяется на полу. Только на этот раз - с разбитым стеклом.
  Алексей сметает в один угол осколки, разбирает диван, стелит постель, раздевается и ничком падает лицом в подушку.
  'Завтра надо пойти на работу', - говорит кто-то в подсознании.
  8.
  Но и на следующий день Вишневский на работу не пошёл, а отправился пить пиво, потому что обязательно нужно было что-то делать. В пивной он увидел, как двое мужиков искали третьего, чтобы выпить, и ему сразу захотелось присоединиться к ним.
  - Я, этого... Можно с вами? А? - спросил он неуверенно.
  - Давай ребель двадцать одну, - услышал он их условие.
  Алексей достал и отдал кому-то деньги. Тот сбегал в магазин за покупкой.
  Выпили, разошлись - день прошёл.
  'Удалось!' - думал он, подходя к дому.
  'Что удалось?'
  'Что-то...'
  'Что 'что-то'?
  'Не важно...'
  'Завтра - на работу...'
  'Спать...'
  9.
  Дядя Коля был одним из многих, кого мы каждый день встречает в транспорте, на улицах, в очередях, в пивных и даже на работе. Он старался быть оригинальным, доказывая своё своеобразие бессознательным образом: выражением лица, походкой, словарным набором и различным другим поведением, - не догадываясь, впрочем, что того же самого добиваются многие, такие же как он. Дядю Колю никогда и ничем нельзя было удивить, хотя он и не был безразличен к чему-либо, всё только по той причине, что он сам мог удивить кого захочешь.
  Дядя Коля имел особый, как и многие, талант впадать в такие, вроде бы и не значительные приключения, но в его понимании (о котором можно только догадываться, судя по его же рассказам), принимавшие оригинальную невероятность. Впрочем, его приключения были обыденны, да и сам он считал себя настоящим реалистом...
  Так, например, у дяди Коли дома водилась кошка . Он её любил особо, по-своему: никогда не обращал на неё никакого внимания, будто той кошки и не было в реальности. Нужна эта кошка зачем-то была его старухе-жене.
  Как-то раз дядя Коля побранился малость с женой и, решив ей насолить, поехал с кошкой за город на рыбалку, а с рыбалки вернулся без кошки и даже без рыбы.
  'Так и канула кошка!' - рассказывал дядя Коля всем, с кем ему доводилось вместе выпивать. - 'Пропала, дескать... Была, значить, кошка - и вдруг нет кошки... Ну, пропала - так пропала! Мене какое дело до кошки! Хошь бы её совсем не было. Потому как кошка - кошкой, а работа - того-энтого - работой! Так, ведь, нет же! Вернулася кошка! Сама собою вернулася, значить, домой! Дорогу, то-исть, обратную из лесу прямо до самой квартиры, падла хитрая, запомнила! Разве могет такое быть? Ан да! Оказыватца могет! Ты мене, вот что скажт: как энто та самая кошка таки сама смогла найтить назад дорогу?'
  Дядя Коля рассказывал эту историю так часто, сколько позволяла надобность в работе. Его выслушивали (и бывало не в первый раз), но ответить на его вопрос не могли.
  Спрашивают его как-то:
  - Коль, где был до обеда?
  А надо заметить, что 'после обеда' - совсем не то, что 'до обеда'. Кто-то даже назвал это так: 'Время жить и время умирать'. Разумеется умирать - до обеда, а жить - после.
  - Да-вот, - многозначительно отвечал Николай, - Производил посыпку песком территории близ проходной!
  И оба расходятся. Потому что никому из них на самом деле ничего не нужно. Один спросил, а другой ответил то, что пришло в голову, просто так, 'для пользы разговора'. Ведь, на самом деле дядя Коля только видел, как какой-то другой рабочий рассыпал песок, когда шёл мимо проходной, пряча в кармане телогрейки пол-литра.
  10.
  Один раз дядя Коля оказался в центре Москвы.
  Что-то было не так, и он спросил бородатого мужика, курившего сигарету:
  - Ты, это, брат, твою мать, как тут энтого надо?
  - Вот... - начал что-то говорить бородатый.
  Но дядя Коля его перебил:
  - Ногина мне надоть площадь...
  - Дую вонту...
  - Дуй-дуй! Дай и мне энту подуть, - попросил Николай, указывая глазами на сигарету.
  И бородач угостил дядю Колю иностранной сигеретой.
  - Дак где тута Ногина? - снова спросил Николай, затягиваясь дымом.
  - Вот дую вонт... - бородач приподнял руку с сигаретой, а дядя Коля подумал, что он на что-то указал. Ему только этого было и нужно.
  - Ну, дуй себе! Вонт-то-ко-те бороду надоть того-энтого... - дядя Коля сделал из пальцев ножницы и показал на своём бритом бодбородке так, будто стрижёт.
  - Тцу-кат?... - удивился незнакомец, касаясь своей бороды пальцами.
  - Не... Я - не сука! - обиделся Николай, и махнув рукой пошёл в ту сторону куда случайно указал ему иностранец. Там как раз оказалась станция метро 'Площадь Ногина', которую он искал.
  Он шёл и, куря на ходу, думал:
  'Нехороший человек... Хотя и угостил сигаретой... Только зачем русскому борода? Ведь так нехорошо, с бородой-то... '
  Он думал, но сам не думал, что думает. Он думал даже не догадываясь, что думает, и думал просто так, без мысли о мысли.
  11.
  Из-за случая на перекрёстке Вишневского отправили на долгое лечение, а когда через несколько месяцев решили, что он вылечился, то выпустили на работу, где сразу же сделали начальником Отдела вневедомственной охраны. Теперь он больше не стоял на улице, а находился в отдельном кабинете, у телефона, все рабочие дни собирая и передавая информацию.
  Было раннее воскресное утро, и на лестнице сидел Вишневский. К нему кто-то быстро подошёл и тихо спросил:
  - Зачем вы здесь сидите, товарищ Вишневский?
  Он ответил так:
  - Так...
  - Как это? - спросил не он.
  - Так... На всякий случай...
  - Тогда да, - сказал не он.
  - А что, если как не 'да'?
  - Как 'не да'?
  - Никак не-да.
  - А как 'никак'?
  - Как-то... Как-то никак.
  - Как 'как-то'-то?
  - Ну, никак.
  - Так 'никак' как?
  - Никак так!
  - Так никак невозможно!
  - А как же можно?
  - Никак нельзя и неможно.
  - Почему?
  - Потому что так.
  - Ну и что? -- усмехнулся Вишневский.
  - Нам нужно встретиться, - серьёзно сказал не он.
  - Где? - спросил он.
  - Где-нибудь скоро.
  - Тогда до встречи.
  Кто-то докурил и ушёл, и Вишневский остался сидеть на лестнице в недоумении.
  'Ушёл...' - подумал он. - 'Значит, теперь уже поздно что-либо...'
  Он продолжал сидеть на лестнице и смотреть не перила. Кусочек их дерева был обнажён от коричневой краски тусклым жёлтым цветом. Было без чего-то двеннадцать ночи.
  'Поздно!' -- снова подумал Вишневский.
  12.
  - Хватит! - сказал дядя Коля и, треща домино, стал складывать его в коробку, а все остальные молча направились к выходу.
  Только одно дяди Колино окно всё ещё светилось в этот поздний час. Кругом была тишина, изредка нарушаемая паровозным гудком и стуком колёс о стыки рельсов, чего не слышно днём.
  Дядя Кодя заслушался.
  Поезд проехал и затих.
  И вдруг выключился свет: - это дядя Коля ткнул пальцем в выключатель.
  - Пора класться спать, - сказал он себе.
  
  13.
  Товарищ Вишневский шёл под шапкой. Алексей Николаевич шёл, перебирая глазами: по старой привычке он читал вывесли.
  'Управление книжной торговли', - прочёл он и задумался: 'Надо бы зайти?'
  Он подошёл ближе и увидел на двери небольшой абарный замок.
  'Не судьба!' - пробежало в мозгу обыкновенное для многих жизненный случаев объяснение.
  Он пошёл дальше.
  Где-то непереставая строчил телеграфом воробей. С армии Вишневский знал азбуку Морзе, остановился и стал переводить. Он что-то уже было понял, когда к нему подошёл иностранец. На каком-то языке они разговорились. Воробей улетел, проехал мимо автобус, прошёл пьяный, и кто-то начал ловить такси. Появился милиционер, и они на всякий случай простились.
  Товарищ Вишневский пошёл домой и начал размораживать холодильник. После иностранца его мучало множество мыслей. В холодильнике было множество снега. Снегу было холодно и поэтому он забился в углы, к стеночкам: там ему казалось было теплее.
  Алексей Николаевич взял отвёртку и начал его оттуда выковыривать.
  14.
  'Участок загрузки гравия в самосвалы на Московской гравийно-сортировочной фабрике объединения 'Мосэнергостройпром' тихим не назовёшь! Однако, ни грохот, ни рёв двигателей, ни то обстооятельство, что гнёзда всё время перемещаются, не смущали галок. Недавно в гнёздах появились желторотые галчата, и беспокойные родители с кормом в клювах сновали в отверстие корпуса работающего экскаватора, едва поспевая за движущейся стрелой', - прочёл дядя Коля в газете, попробовал подцепить ногтём жирно отпечатанное название 'ТРУД', сложил её пополам и растелил на земле.
  Надо было спешить. Начинался обед, и он собирался выпить. Дядя Коля достал из кармана кусок сыра, положил его на газету, стал наливать из бутылки в стакан: вот уже третий день он пил водку на одного.
  Вдруг подлетела ворона и по причине, что руки у Николая были заняты стаканом и пол-литровкой, схватила клювом сыр - и 'была такова': - уселась на стреле эксковатора, торчавшей из корпуса машины, будто ветка - из ствола дерева.
  - Стой, падла! - гаркнул дядя Коля.
  Ворона что-то ответила - сыр выпал. Николай выпил и закусил.
  15.
  Николаю нравилось выпивать на одного. У него был удобный карман в телогрейке, который он сам пришил специально, и в проходной даже не могли заподозрить, когда он проносил в нём бутылку. Ещё у него были на всякий случай пришиты дополнительные карманы меньшего размера, по одному в каждом рукаве - для четвертинок, которые он проносил на заказ за небольшую мзду.
  Сейчас он растянулся у гусениц экскаватора и задумался о жизни. Попахивало смазкой и бензином. Внутри было хорошо тоже. Клонило к дремоте...
  ...Обед кончился, и дядя Коля пошёл включить солнце. Он прихватил с собой ведро белой краски и большую, размером с метлу, кисть. Пробираясь среди заводского дыма, он оставлял белый след. И все люди, не знавшие Николая, просто думали, что это летает высоко в небе реактивный самолёт.
  Он включил солнце, перемкнув рубильник подвернувшимся под руку куском водопроводной трубы (контакты были совсем плохие) и полез обратно, спускаясь по застывшей краске.
  Под лестницей, где висела табличка 'НЕ КУРИТЬ!' было много солнечного света, и поэтому там собралось много рабочих, чтобы покурить, и все они недоумевали отчего это так: то ли то был действительно солнечный свет, то ли свет ламочки на потолке, не видимой из-за мабачногоо дыма. Но это было не существенно. Главное надо было вволю покурить, да скорее снова взяться за работу.
  Раздался звонок - и дядя Коля проснулся:
  - А?!
  - Работать надо! - сказал кто-то проходя мимо него к экскаватору.
  16.
  Вишневскому в эту ночь не спалось. По комнате летали комары и пытались укусить Алексея Николаевича куда-нибудь. Он прятался от них под одеялом, но там становилось душно, и рано или поздно ему приходилось высовываться. Он выжидал и давал комару сесть себе на лицо - и тогда хлопал по нему ладонью, и часто-иногда это было небезрезультатно. Комаров было много, и Вишневский даже вспотел. Мешались трусы, чтобы вытянуть ноги не хватало одеяла, и простыня сделалась липкой.
  Он всё-таки как-то заснул под самое утро, и сразу же его разбудил будильник.
  
  
  17.
  Прошёл год, и была пятница, и рабрчий день кончился на пятнадцать минут раньше обычного.
  Сегодня в обед у дяди Коли не оказалось денег, и он не выпил. Теперь деньги занялись у кого-то, и он имел намерение осуществить своё желание: купил бутылку, засел в кустах.
  Товарищ Вишневский был в милицейской форме, проходил мимо и не мог не заметить нарушителя общестенного порядка. Он выждал, когда тот откроет пробку, и появился.
  Николай быстро спрятал бутылку в карман телогрейки.
  - Поздно! -- сказал Алексей Николаевич.
  - Не надо... Я того... - сказал дядя Коля.
  - Достань!
  Дядя Коля вытащил бутылку.
  - Штраф! - сказал не он.
  - Сколько?
  - Три рубля!
  - Нету...
  - Тогда - рубль!
  - И рубля нету... Только на автобус осталось пять копеек... Да и то, того...
  - Что 'того'?
  - Того-энтого... Платить и то не собирался... Помыкак завтра на работу доехать будет нечем...
  - Что ж мне с тобой делать? - спросил Вишневский. - В участок что-ли свести? А?..
  - А ты энтого... Давай лучше того... В качестве штрафа... - И дядя Коля покрутил у своего горла пальцами.
  - Ладно! Что с тобой делать! Так и быть! Давай..
  Товарищ Вишневский присел на корточки рядом с Николаем...
  Он рассказал дяде Коле про случай на перекрёстке и поинтересовался мнением Николая, что тот думает по этому поводу.
  В ответ Николай рассказал про кошку и про то, как он зажигал солнце и пролил много краски, отчего на небе появились тучи и даже дым, а потом пошёл дождь.
  - И это, - заключил он, - наверное, было как-то связано с происшествием на перекрёстке.
  - Как-то да... - согласился Вишневский.
  18.
  Прошло три года. Наступила зима. Был вечер и мороз. Николай шёл от пивной и пел:
  'Эх мороз-мороз! Не морозь меня!..'
  Навстречу шёл товарищ Вишневский.
  'Взять - не взять?' -- думал он.
  Дядя Коля ничего не замечал. Алексею Николаевичу показалось лицо Николая знакомым.
  'Где я его видел?' - рассуждал он. - 'Наверное в метро. Ведь я там иногда езжу.... Ну, да ладно... Пускай покаместь идёт...'
  Они прошли рядом друг с другом мимо.
  Николай осёкся, перестал петь, остановился, обернулся, посмотрел вслед милиционеру.
  - У, собака! - проговорил он вполголоса.
  Но потом он быстро забыл про опасную встречу, вспомнив об одном хорошем милиционере, с которым как-то вместе выпивал в кустах.
  19.
  У товарища Вишневского в уборной жила муха. Уже была середина зимы, а она жила и не собиралась умирать. Алексей Николаевич, когда бывал там, то всегда чувствовал тяжесть глаз, и ему было жалко её. Его мучал вопрос: чем она питается?
  А мушка знала, чем ей питаться.
  Она жила и мечтала о том, как встретит другую мушку, и они подружатся.
  Она любила своё жилище и никогда не покидала его, на всякий случай. Она была добрая и незлая мушка и про своего хозяина, Алексея Николаевича, думала, говоря про себя так: 'Он очень неплох', и старалась во всём походить на него, вплоть до выражения глаз, которые ей удавалось видеть, когда она присаживалась на линзы его очков.
  Приближалось лето...
  
  20.
  У дяди Коли в кухне, у бутыля с брагой, жила мушка противоположного пола о той, что у Алексея Николаевича. Она тоже любила своего хозяина, который по причине необходимости выпить не давал иссякнуть браге, чем и питалась мушка, отсиживаясь на марле, закрывавшей горловину сорокалитровой бутыли.
  Дядя Коля к ней относился никак. И ей нравилось его отношение к ней.
  Иногда он сгонял её с горловины, говоря: 'Шш-ш...', и ей это было несколько обидно.
  Она мечтала встретить другую мушку и вместе улететь в дальние страны.
  21.
  Наступило лето, и обеим мушкам было суждено встретиться на помойке. Они побыли друг с другом не очень долго, потому что были мушки, и расстались навсегда.
  Осенью их не стало...
  
  Написано: 18 августа 1976 года.
  Отредактировано: 06 ноября 2014 года
  Повторная редакция: 04 августа 2017 года.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"