Токарев Сергей : другие произведения.

Большая Мольберта

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда ударная волна разворотила блиндаж, красноармеец Семен Платонов сидел у входа. Потому и выжил. Выжил, выполз, выплюнул песок и выхаркал красным на дымящуюся почву. Из кучи песка рядом торчали новенькие хромовые сапоги политрука товарища Седых.

  
  
 
  
  

Большая Мольберта

  
  Когда ударная волна разворотила блиндаж, красноармеец Семен Платонов сидел у входа. Потому и выжил. Выжил, выполз, выплюнул песок и выхаркал красным на дымящуюся почву. Из кучи песка рядом торчали новенькие хромовые сапоги политрука товарища Седых.
  
  - Извини, товарищ Седых, - сказал Платонов, обхватывая первый сапог. - Тебе уже без надобности, а мне еще Дрезденскую галерею брать.
  
  Второй сапог дернулся и ударил его в подбородок. Семен опрокинулся на спину и увидел небо. По ляписной лазури ползли кляксами облачные белила. Где-то в вышине выл заблудившийся истребитель, как испорченный репродуктор.
  
  Куча песка зашевелилась, обнажив почерневшее лицо политрука с безумными глазами.
  
  - Суки! - сказал товарищ Седых, выдавливая себя на свободу. - Опять тяжелым калибром херачат.
  
  - Что это было, товарищ политрук? - спросил красноармеец Платонов.
  
  - Неконвенционное оружие. Большая Мольберта.
  
  Политрук протянул измазанную кровью руку.
  
  - Пойдем, товарищ! Нам надо найти профессора Швыдке. Он найдет способ, как остановить фашистов.
  
  Профессор Швыдке сидел у перевернутой полевой кухни и набивал перловой кашей пустые гильзы из-под снарядов для салютной пушки.
  
  - Столько мы не употребим, - сказал он. - Но солдатская каша может храниться практически вечно. Мы могли бы оставить капсулу времени для наших потомков, чтобы они отведали нашей пищи и узнали её сладость.
  
  Красноармеец Платонов запустил палец в одну из гильз, облизал его и почмокал.
  
  - Пригорела! - сказал он. - Жаль, что повара уже нельзя расстрелять.
  
  - Не время, товарищ, рассуждать о кулинарии, - сказал политрук. - Нам надо найти и уничтожить Большую Мольберту, пока она не прервала линию нашей жизни. Профессор, как это можно сделать?
  
  Профессор Швыдке уронил почти полную гильзу в озеро каши. Всплеснув руками, он погрозил кулаком в сторону запада.
  
  - Бесполезно! - воскликнул он. - Против нас - французские импрессионисты и немецкие модернисты! Против нас - беспощадный итальянский футуризм и жестокий испанский кубизм! Против нас - вся мощь европейской культуры!
  
  Политрук выдернул именной горн из кобуры.
  
  - Паникёрство! - процедил он, нацеливая оружие на профессора. - Я так и знал.
  
  Красноармеец Платонов прыгнул в сторону и упал, утюжа брюхом глину. Он зажал уши со всей силы, но мелодия боевого горна просочилась сквозь ладони, как сквозь рваную штанину. Семен скрипнул зубами, дернулся несколько раз и вытянулся.
  
  - Вставай, товарищ! - сказал политрук. - Музыкальная минутка окончена.
  
  - Ладно, товарищ Седых, ваша взяла, - вздохнул Семен. - Пойдем, убьем Большую Мольберту.
  
  - Убьем! Убьем!! Убьем!!! - взвизгнул профессор Швыдке. Очки на нем повисли наискось, словно сорванная взрывом фрамуга. Политрук поморщился.
  
  - Давайте без эксцессов, - сказал он. - Оставьте истерику гражданской интеллигенции.
  
  - Есть отставить! - выкрикнул профессор Швыдке и щелкнул каблуками.
  
  Семен уважительно посмотрел на товарища Седых.
  
  - Как только вас самих эта музыка не забирает? - пробормотал он. - Небось, на спецкурсах этому учат.
  
  - Тому есть две причины, - ответил политрук. - И первая состоит в том, что эффект любого воздействия на мозг со временем слабеет. Вспомни, как ты бежал покупать облигации первого займа. И вспомни, как второго. А третьего?
  
  - Верно, товарищ политрук! Эх, мне бы вашу голову! - восхищенно воскликнул Семен. - А что вторая причина?
  
  - Она заключается в том, что в детстве моем, которое прошло в одном из самых глухих уголков Сибири, мне наступил на ухо оголодавший медведь-шатун...
  
  Товарищ Седых не успел закончить. Небо потемнело, с холмов рвануло горячим ветром. Пылающая листва полетела в небо, как октябрьский салют. Никто из троих не устоял на ногах - все полегли мордой в землю.
  
  - Вот суки! - рявкнул Семён: - Решили нас к чертям собачьим заштриховать! Мол, была Расея-матушка красным пятном, а станет белым!
  
  - Не ссы, прорвемся! - сказал политрук. И, повернувшись к профессору, добавил: - Эй, человек, видевший Менделеева и Римского-Корсакова! Расскажи, как нам порвать эту Большую Мольберту!
  
  - Хоть я и чувствую готовность в сердце идти до конца, разум мой шепчет, что дело это безнадежное, - ответил профессор, протирая очки.
  
  - Вот как?
  
  - Да. Культура - это удел богатых. У них там, на Западе, любой нищий себе клизму из акриловых красок поставит и бац! Готов смертоносный концепт! Дюжины три как минимум ударной волной снесет, остальные сойдут с ума от ментальной радиации и заражения в течение года. Что мы можем им протипоставить, кроме горна-трехлинейки, да боевых барабанов? Ничего!
  
  - Но-но!..
  
  - А ты не нокай! - закричал профессор. - Куда ты нас погонишь?! С шашкой на танк, с жестяным горном на симфонический оркестр, с барабаном на дискотеку?! А с мелками известковыми - на Большую Мольберту?! Русский - значит бедный! Значит, убогий! А культура - вещь вещественная, деньгами питающаяся, золотое вымя сосущая!
  
  Политрук размахнулся и произвел удар боевым горном в грудь профессора. Швыдке поперхнулся, замолк и завалился на бок.
  
  - Пойдем, - сказал товарищ Седых красноармейцу Семену. - Он нам больше не товарищ. Большая Мольберта уничтожила его мозг.
  
  Кряхтя и матерясь, Семен выполз из окопчика, потирая поясницу и посмотрел окрест. Дымились руины, на сгоревшем дереве ветер трепыхал обрывки полкового знамени. Культурный слой третьего краснознаменного полка превратился в пыль и пепел.
  
  - Пойдем, - повторил политрук. - Хоть надежды нет, но надо попытаться. Там, за холмами, сочится маслом Большая Мольберта. Блестят на ней мазки, каждый размером с воронку. И стоят под ней пьяные от вдохновения вражеские импрессионисты. Белая кость, тонкая рубашка, кружевные воротники. Одно слово - культура. Пойдем, товарищ, в штыковую с примкнутыми горнами. Пойдем, пока они не накатили третий этюд. Хоть умрем, да со своими песнями!
  
  - Русский, значит, бедный... - прошептал Семен. - Значит, нищий...
  
  Политрук нахмурился.
  
  - Нет, нет, товарищ Седых! - воскликнул красноармеец. - Просто... Я хотел лишь сказать... Эх, я даже спецкурсов не кончал, чтобы грамотно все обсказать.
  
  - Говори как умеешь! - приказал политрук.
  
  - Профессор говорил про нищих, последних нищих. Помните, у них, мол, если даже нищий клизму поставит и над холстом присядет, то уже дюжины две вперед ногами выносят!
  
  - Три дюжины... - прохрипел профессор в стороне, не поднимая головы.
  
  - Три! Три дюжины от клизмы!! Понимаете?!
  
  Политрук почесал затылок.
  
  - Ай да Семён, чертово семя! - вдруг закричал он. - А да сукин крестьянский сын! И ведь есть ещё время до последнего этюда!
  
  - Возьмите мой френч на пыжи, - прохрипел профессор. - Все равно он уже не новый!
  
  
  
  * * *
  
  И грянул гром.
  
  Мольберфюрер фон Холст поморщился.
  
  - Опять эти русские варвары пускают свои бессмысленные салюты! - пробормотал он.
  
  - Я думал, вы закатали их под грунтовку! - подобострастно выкрикнул старший этюд-мейстер.
  
  - Я тоже так думал. Разворачивайте этюдники, подносите тюбики! Мы сотрем их с лица земли и напишем свою картину... - сказал мольбертфюрер и вдруг осёкся. Руки его опустились, глаза замерли, а губы задрожали.
  
  И вместе с ними застыли все арт-зольдаты. Замер старший этюд-мейстер, остановился младший тюбик-юнга. На полпути к Большой Мольберте, как вкопанный, остановился бледный холстомер.
  
  Потому что там, на гигантском холсте с нарисованным новым смыслом жизни растекалось огромное бурое пятно из солдатской перловой каши.
  
  - Смертоносный концепт... - прохрипел фон Холст, пытаясь пошевелиться.
  
  Но грянул гром еще раз. И еще. И еще...
  
  А у далекой пушки за холмами плясали два чумазых обгорелых русских солдата. И уставший профессор, привалившись к колесу салютной пушки, сворачивал самокрутку.
  
  - Еще десять гильз, - сказал он. - Добавьте жару.
  
  - Остынь, товарищ Швыдке, - сказал красноармеец Семен Платонов. - Этим уже без надобности. А нам еще Дрезденскую галерею брать.
  
  
  Апрель 2009
  
  Похожий рассказ - Квас Государства.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"