- Эй ты, толстомордый! - Полный господин нервно оглянулся. Одетый в длинный модный плащ, с, крокодиловой кожи, дипломатом в руке, он явно не привык к такому обращению. Оглянулся, но не остановился. - Чё ты башкой вертишь, ублюдок? Я тебе говорю. Стоять!! - С противоположной стороны улицы кричал какой-то мужчина в высоких армейских ботинках.
Толстяк с дипломатом не громко чертыхнулся и прибавил шагу. Пререкаться он явно не собирался. В этом квартале всегда полно всякого рода сброда: наркоманы, проститутки, убийцы; и пулю в живот здесь можно схлопотать запросто - за здорово живешь.
"Надо ж было сегодня Джиму заболеть... и такси отпустил... - растеряно-испугано думал толстяк и старательно смотрел себе под ноги. "Солдат" засунул руки в карманы брезентовой куртки и пошел следом по своей стороне улицы. - Надо было плюнуть на старика Клауса и приехать завтра с утра". От быстрого шага ломалось дыханье и во рту сделалось противно, но толстяк ещё прибавил.
"Точно ненормальный. - Он бросил короткий взгляд на другую сторону, стараясь разглядеть под капюшоном лицо преследователя. От нехорошего предчувствия вспотели ладони. - Наркоман чертов!"
Будто услышав мысли толстяка "солдат" вынул из кармана автоматический пистолет и передернул затвор. Толстяку показалось, что лязг затвора раздался прямо у него в мозгу. Он скривился, собираясь заплакать, и побежал.
- О! Ну наконец-то. - "Солдат" выстрелил не целясь. Пуля прошла выше. - Испугался, скотина! Теперь поохотимся. Гонка за сраным бегемотом. - Он орал и плевался. - Ты обделаешься, когда я тебя догоню. Давай! Беги быстрее!!
Редкие прохожие моментально рассосались по подворотням и чумным подъездам. Толстяк бежал по вымершей, пустынной улочке.
- Помогите! - Он попытался выкрикнуть. От одышки получился только затравленный хрип.
Откуда-то сбоку показался случайный прохожий. Толстяк кинулся к нему.
- По-по-по-помо!! - он вцепился в рукав и смог выдохнуть целиком: - Помогите!
Незнакомец слабо улыбнулся и повернулся спиной, потом резко развернулся и наотмашь ударил толстяка по лицу. Тот отшатнулся, попятился - это спасло от удара ногой, он пришелся по дипломату. Дипломат с хрустом разломился, во все стороны полетели бумаги, диски, фотография миловидной женщины с собачкой...
- Помогите! - Толстяк бежал, прихрамывая, держась рукой за ссадину на щеке. - Помогите!
Он зацепился плащом за мусорный бак, ткань треснула и длинный клок остался висеть на ржавом железе. Толстяк не заметил. Сердце прыгало теперь паровым молотом, ударяя кровью прямо в темя. Перед глазами вертелись разноцветные круги. В измождении он забился в какой-то проём в стене.
- Помогите, - он проскулил это слово и беззвучно зарыдал. Грязные слезы текли по щекам, жгли ссадину, капали на белую рубашку, на дорогой галстук. "Не могу больше... всё... мама, - в этот миг что-то бахнуло рядом с головой, и по лицу жиганули каменные щепки. Пуля ударила в стену, потом ещё одна. - Мамочка!"
Толстяк медленно сползал по стене. Текло по лицу, по ногам.
- Бегемотик расплакался. - Голос раздался прямо над головой. Толстяк поднял голову и взглядом уперся в порыжелый ствол. - Бегемотик хочет к мамочке. Да? Бегемотик?
Толстяку показалось в этом спасение. Он мелко затряс головой и сложил ладони умоляя.
Пуля аккуратно вошла в череп, строго между бровей, перемешала мозг и выскочила на волю вместе с затылком, отбросив тело назад, на стену.
"Солдат" поднял пистолет ещё раз, но досадливо опустил. "Неужели задел? - пронеслась неприятная мысль. Он пихнул ногой тело и, когда оно завалилось на правый бок, вынул из левого виска чип. - Нет, целая. Порядок!"
Он засунул чип в пластиковый чехол и облегченно выдохнул. Напряжение сменилось голодом. Голодом человека неевшего сутки. "Всё обошлось. Теперь домой..."
****
Небо долго хмурилось и разродилось, наконец, дождем. Мелким и холодным. Ветер зло и ловко забрасывал эту мразь за шиворот, в глаза, в рот, лишь только тот приоткрывался.
Две фигуры, маленькая и большая, стояли перед крыльцом трактира уже больше часа.
- Пап, я промок. - Мальчик сказал это просто, не жалуясь. Понимая.
- Потерпи ещё чуть-чуть. Уже немножко осталось. - Сложнее всего было вынести это недетское понимание. Понимание без жалоб. Уж лучше бы стоны и плачь...
- Пап, а почему мы не войдем внутрь? Почему мы стоим перед дверьми?
- Потерпи, Юзек, потерпи малыш. - Отец распахнул плащ, накинул полу на сына. Помогло это слабо - плащ промок насквозь. - Если мы войдем сейчас, то за вход нужно будет платить. Лишние траты. А если кто-нибудь выйдет или хозяин сжалится, то мы войдем бесплатно. - Мужчина лгал. Денег у него не было вовсе. Ни на вход, ни на еду, ни даже на стакан чистой воды.
- А если никто не выйдет? Кто захочет выходить под дождь?
- Выйдет, сынок. Выйдет. - Казалось мужчина более уговаривает сам себя. - Выйдет... наверное. - Последнее слово он прошептал.
Капли-бусинки падали на стекло, сливались друг с другом, ломаными линиями стекали вниз, на подоконник. Сквозь эти капли, и клубы табачного дыма люди казались ужасными монстрами в огромном аквариуме.
Мужчина провел ладонью по стеклу, стряхнул с руки холодную воду. Через этот маленький "иллюминатор" его заметил хозяин и знаком позволил войти.
- Вот видишь Юзек, мир не без добрых людей. Всегда нужно в это верить. - Отец потянул на себя тяжелую дверь. - Хозяин сжалился над нами.
Ах, если бы это было так...
- О, да это Сид Буковски! - Трактирщик растянул сальную физиономию в улыбке, не очень удачно изображая радушие. - Наш почтенный книголюб и букинист. - Он отвернулся в зал и сделал публике хохочущую рожу. - Человек энциклопедических знаний, интеллигент.
В толпе засвистели, заржали, кто-то швырнул яблочный огрызок: "Пусть он нам спляшет голый, - раздались крики, - Лучше споёт задницей!"
- Ну что вы! - Продолжал издеваться трактирщик. Он делал это заучено, очевидно, не первый раз. - Мистер Буковски прочтет нам лекцию. Просветит нас, неграмотных. Жить поучит. А Сид, ты как?
Мужчина неопределенно подернул плечами. В присутствии сына эта сцена ему была особенно неприятна.
- Много продал? - Трактирщик сделался серьезным, даже придал лицу сочувственное выражение.
- За последний месяц ничего.
- Неудачник!
От этого слова Буковски съежился, будто от удара, но продолжил:
- Никто не хочет покупать настоящие книги. Книги о действительности, о том как мы живём.
- Кому это надо? - Перебил трактирщик. - Какой дурак станет читать про то, что случается в жизни? Эта жизнь - вот она, вокруг. - Он шагнул к парню с длинными патлами, за ближним столиком. - Ты будешь читать про него? - Он ткнул пальцем в приятеля патлатого. - Нет! А ты? И ты нет?
С каждой фразой Сид Буковски сжимался, будто бы становился меньше. Казалось, он хочет стать крохотным, чтобы спрятаться в щель...
- Нам это не интересно! - гремел трактирщик на весь зал. - Найди для нас другие книги. Книги про крутых парней, про классных тёлок с большими сиськами. Ты понял? Мы хотим красивой жизни, а не это твоё гавно.
- Папа, - Юзек незаметно дернул отца за рукав, прошептал: - Пойдем отсюда, папочка. Прошу тебя, давай уйдем!
- Потерпи сынок, - Отец потрепал мокрые кудри. - В другом трактире нам ничего не подадут...
****
Цок-цок-цок-цок... Длинные сапоги, высоченные шпильки, короткая кожаная юбка поделенная на черные и белые сектора, подстать шляпка. ...Цок-цок-цок... "Пожалуй, она симпатичная", - мужчина в армейских ботинках уже двадцать минут шел за этой дамой. Цок-цок. Она несколько раз оборачивалась. Первый раз призывно улыбаясь, во второй вопросительно подняв брови, а последний раз нервно и быстро. Цок-цок-цок.
До этого он час молча наблюдал за ней. Как она прохаживалась по многолюдному проспекту, время от времени показывала розовый язычок или обращалась к проходящему господину с просьбой прикурить. Наклоняясь так чтобы хорошо было видно её полные белые груди.
"Солдат" и приметил её за эту красивую белую грудь. Издалека, с противоположной стороны улицы она мелькнула ему как маяк заблудившемуся судну... цок-цок-цок... надеждой.
И вот теперь он шел за ней. Дама ещё раз обернулась. Она шла как раз под уличным фонарем, и он отлично разглядел её лицо. Густо накрашенное, яркое, безвкусное. С привычным выражением наглости, которое теперь отступало перед страхом и растерянностью. Цок-цок-цок. Дамочка пошла быстрее. Стук шпилек стал чаще и отчетливее.
Он подстраивался под её шаг, но его шаги были шире, и волей-неволей он нагонял её.
"Странно, - Ему казалось, что они на улице одни. Прочие люди слились в одну единую массу. И даже если кто-то проскакивал между ними, он воспринимал это как помеху, шум, не вовремя моргнувшие ресницы. - Мы идем по тоннелю". Цок-цок-цок... Стук её шпилек зомбировал.
Проститутка резко свернула за угол и, не выдержав напряжения, побежала. Цок-цок-цок. Стук шпилек сливался теперь в единую очередь. "Солдат" повернул за ней, но темпа ходьбы не сменил, быть может чуть увеличил шаг. Женщина обернулась - она ждала, что он побежит за ней. Он продолжал размеренно идти. "Маньяк!" - Слово ярко зажглось в мозгу, но она пробежала ещё несколько шагов прежде чем поняла его подлинный смысл. И тут ей стало по-настоящему страшно. Внизу живота сжался и заколол холодный комок. Она несколько раз глубоко вздохнула, неловко оступилась и, размахивая руками, упала. Каблук попал в щель канализационного люка и сломался.
Не замечая боли в растянутой лодыжке, проститутка быстро перевернулась и села. "Солдата" нигде не было. И прозрачно звенела тишина...
Женщину эта тишина напугала больше всего. Она уперлась руками в асфальт и попыталась встать. Бумп-бумп - она резко обернулась, этот стук армейских ботинок ни с чем нельзя спутать.
Пусто. И опять тишина... "Показалось, - Через пару минут сердце немного успокоилось. - Придурок несчастный... маньяк. Чуть не сдохла". Но страх не прошел, он спрятался, притаился. "А куда он делся?" - Она опять попыталась встать.
Бумп-бумп. Женщина взвизгнула и зарыдала. Черные от туши слезы текли между пальцами. Бумп-бумп. Она уже не сопротивлялась. Ужас вытравил силы. Бумп-бумп.
- Э-хм! - "Солдат" стоял прямо над ней. Она отняла от лица руки и посмотрела глазами полными страха. - Обосралась сука?
Он типично мужским жестом почесал промежность. Проститутка по-своему поняла этот жест. Она мигом успокоилась, деловито принялась расстегивать ширинку. В глазах появилось человеческое выражение...
"Солдат" одним движением вынул из кармана пистолет, большим пальцем сдернул предохранитель, приставил женщине ко лбу и выстрелил. На всё ушло одно мгновение.
Она даже не успела удивиться. В глазах навечно застыло профессионально-похотливое выражение...
- Сука! - "Солдат" ещё раз поднял пистолет, но передумал. Ткнул женщину носком ботинка, брезгливо откинул окровавленные волосы и вынул из левого виска чип.
****
К утру сильно похолодало.
Сид проснулся от странного звука. Ещё в полудреме, вместе с боязнью сырого холода комнаты он, даже не услышал, а скорее почувствовал его. Звук вилки, так ему показалось. Кто-то очень часто и мелко теребил ею по железной миске. Сид долго не мог понять, что это могло быть, только окончательно проснувшись, сообразил. Он решительно откинул одеяло и подошел к кроватке сына. Юзек от холода стучал зубами.
"Бедный мальчик! - Сид накрыл его своим одеялом. - Замерз совсем".
Минут через пять мальчик согрелся, задышал ровно и спокойно, по щекам поползли малиновые пятна.
"Только бы не заболел! - Сид тронул лоб сына. Нет, температуры не было. - Хоть бы всё обошлось".
Сид Буковски стал собираться на работу. Шерстяной свитер с воротом под горло, выцветший плащ, вязаная шапочка.
Вместо завтрака - стакан ледяной воды. Только что проснувшееся тело было легко обмануть.
"Доброе утро сынок! - Сид вынул из стола лист бумаги, старинной целлюлозной, прежде чем написать первые строки, повертел его в руках, погладил кончиками пальцев... Эти прикосновения всякий раз рождали в груди трепет. Трепет чем-то сродни трепету пожилого любовника, который прикасается к бархатному телу юной куртизанки и знает, чувствует, что его время прошло, что надеяться уже не на что, а... смятения в душе не унять... - Доброе утро сынок! Я ухожу пораньше, хочу привести магазин в порядок. Ты, пожалуйста, сегодня поторопись, как сделаешь уроки, прочти книгу, она лежит на ридере. Это жизнеописание Самюэля Макдрейка; он жил в начале века. Макдрейк - это человек исключительного ума, энциклопедист, и вообще... большой умница. Уникальная личность. (И кстати он многого добился своим умом и знаниями.) Я внимательно изучил и отредактировал книгу для тебя. Чтение займет время, но ты узнаешь много интересного о реальной жизни настоящей личности.
До вечера, твой папа.
P.S. Будь аккуратен, книга редкая, это не какой-нибудь придуманный боевик. Её прислал, по моей большой просьбе, дядя Лэйкнер.
P.P.S. Совсем забыл - после школы заходи в магазин. И скажи тете Марте, чтоб не беспокоилась, поцелуй её от меня".
Сид Буковски вышел из своей маленькой квартирки в длинный узкий коридор. В двух шагах от двери на полу почти от стены до стены что-то блестело. В тусклом свете Сид не разглядел, что это было. Он присел и тут же отпрянул: от черной кровавой лужи тянулся алый рваный след, будто по коридору тащили чьё-то тело. Или уползал смертельно раненый.
Сид на ощупь закрыл дверь - он боялся отвести взгляд от лужи, от этого страшного следа - и попятился по коридору. Ему казалось, что стоит отвернуться и оттуда выползет и схватит его окровавленная рука с вывернутыми ногтями. Сид отступил ещё несколько шагов назад.
Опасность казалась уже пройденной, когда он почувствовал за своей спиной человека. Вернее даже не человека, а только тепло тела, кислый запах пота...
- Не нервничай, Буковски. - Управляющий кондоминиумом Риппен положил руку на плечо. Сид повернулся, на ватных ногах привалился к стене. - Не нервничай, - повторил Риппен и посмотрел через Сида, на лужу. - Свиньи! - Он произнес это с особой ненавистью. - Свиньи, опять разлили томат. Это точно твои соседи, Буковски. Или ты?
Риппен взял Сида за пуговицу плаща и подтянул к себе. Высокого роста, с огромным пузом и подтяжками, расползшимися вокруг этого пуза, Риппен казался Сиду как раз огромной ставшей на задние лапы свиньёй. Сид отрицательно замахал головой.
- Ты когда заплатишь? - Риппен не отпускал пуговицу. - Ты должен уже за полгода. Ты в курсе?
- Я заплачу.
- Чем? - Хохотнул Риппен. - Чем ты заплатишь? Ты по-прежнему торгуешь старыми книгами? - Сид кивнул, у него закружилась голова. - Реальными человеческими книгами? Кому нужны реальные книги? Кто будет читать вот про это? - он обвел взглядом вокруг.
- Я... я заплачу, - Сид задыхался. Чесночный запах изо рта Риппена смешивался с кислятиной его пота. - Мистер Риппен, я заплачу! - Сид готов был на все, только бы убежать от этого запаха.
- Ладно, книжник, я подожду. - Риппен пошел по коридору. Огромным ботинком он наступил прямиком в лужу и дальше по коридору за ним оставался алый отпечаток. "Повезло засранцу, - Риппен размышлял о Сиде Буковски. - Повезло ему со мной. Другой на моем месте давно бы сдал его тощую задницу в наём, - Риппен улыбнулся, - а я всё терплю... жду. Поощряю культуру. Мать её за ногу".
Сид выскочил из здания и несколько минут жадно вдыхал холодный уличный воздух. Никогда ещё он не казался ему таким... живительным.
До своей книжной будки Сид дошел минут за сорок. "Книжный магазин Сида Буковски". Когда-то это звучало гордо. С бронзовой таблички, из уст Сида, когда он разговаривал с друзьями. Много лет назад, когда Сид только открыл его, всё было совсем по-другому. Или казалось другим? Маленькая комната, два на два метра виделась ему окном, дверью в мир светлого будущего. Будущего, в котором он будет стоять за прилавком просторного книжного магазина, Юзек поступит учиться в университет, появятся деньги на реинкарнацию Сары - матери Юзека. Дверь... Дверь оказалась щелью, в которую не то что не протиснуться, даже увидеть ничего нельзя...
Мелодично пропел колокольчик и в дверях показался посетитель. Сид встрепенулся, но, приметив на мизинце мужчины дорогой перстень, обмяк. "Этот сейчас станет спрашивать наигранную мелодраму или боевик..." - сделалось противно.
- Здравствуйте! - Посетитель стряхнул со шляпы капельки воды, заговорил приятным тенором. Глазами побежал по полкам с книгами.
- Что вас интересует?
- Что-нибудь почитать... интересное. Есть?
- У меня только реальные книги. - Сид говорил, не поднимая головы. Ему вдруг четко представилось, что это последний его покупатель, что если этот человек уйдет - конец, с ним уйдет последняя надежда.
- Вот книга академика, - Сид заговорил с болезненным остервенением, добивая самого себя. - Вот жизнь и страдания художника, вот творческие муки поэта...
- Фуфло.
- Тогда вот, - Сид, не поднимая головы, выложил на прилавок том.
- О чём?
- Убийство... кажется. Я не читал.
- Сколько? - Покупатель с сомнением вертел книгу.
- Десять. - Сид по-прежнему не поднимал головы. - Добавите в следующий раз ещё. Если понравится.
- Беру. - Покупатель звякнул монетами и вышел из лавки.
Книжник долго смотрел ему в след. Как развиваются на ветру полы длинного плаща, как, чуть покачиваясь из стороны в сторону, размывается в пейзаже улицы стройная фигура.
В три часа пришел из школы Юзек. Запыхавшись, вбежал в лавку и плюхнулся на стул.
- Ух, как промчался, пап! - Глаза его блестели задором. - Целый квартал бежал как гончая!
- Что случилось? К тебе опять приставали в школе?
- Нет пап. Всё в порядке. Просто мне вдруг так захотелось пробежаться.
- Ты прочел Макдрейка?
- Да. - Юзек отвел взгляд.
- Что?
- Не совсем. Я не успел.
- Ладно сын. - Сид вздохнул. - Садись на моё место и читай. А я пока схожу на угол, к дяде Грену.
Двумя кварталами ниже, на углу у входа в метро стоял лоток с газетами дяди Грена. Старик, как и в каждый день последние десять лет, сидел рядом и читал газету. Едва Сид подошел, Грен опустил её и прищурился.
- Буковски, ты почему так долго не приходил? - Старик, он мог позволить себе начинать разговор с претензии. - Забросил старого приятеля? Вот и ты туда же.
- Здравствуйте дядя Грен. - Сид улыбнулся. - Я тоже очень рад вас видеть. Вы меня всякий раз поражаете своей способностью видеть через газету.
- А ты посиди с моё, поторгуй. - Старик желчно опустил уголки рта. - Каждый стремится стащить газету не заплатив. Особенно в последнее время. Да что там газету. Толстый журнал или вон телефонный справочник на тысячу страниц. И всем плевать на газетчика Грена. Видишь эту трость? - Старик вытащил длинную бамбуковую палку. Сид только удивлённо покачал головой. - День можно считать удачным, если я выхватываю её всего семь-восемь раз. Вот так. Эта страна обречена! Ей конец. Нет никакой перспективы. Нет будущего. Людям нет дела друг да друга. Постучись в любую дверь и скажи: "Откройте, пожалуйста, я хочу знать ваше мнение". Что тебе ответят? В лучшем случае отматерят по-черному. Это в лучшем случае. Знаешь, сколько народа пришло на последние выборы мэра? Семнадцать процентов! Семнадцать!! Мы остановим сейчас двадцать человек и только трем из них не всё равно. Для остальных мы - ничто. Для них всё ничто, кроме их убогой скорлупки в которую они забились как слепые и глухие кроты.
- Почему так мрачно, дядя Грен? - Сид возражал несмело. - Быть может не всё так плохо?
- Не всё. - Согласился Грен. - Всё остальное значительно хуже. Я родился в этом городе, я в нем вырос. Я всю жизнь ходил с высоко поднятой головой и никого не боялся. Ни-ко-го. - Грен произнес это по слогам. - Знаешь почему? Потому что я никому не сделал плохого. А сейчас? Недавно убили моего друга. Он возвращался домой и случайно увидел, как двое бандитов кого-то грабят. Они застрелили этого беднягу, а потом и моего друга, как свидетеля. Поэтому я прячу голову в поднятый воротник и крадусь вечером домой, как преступник.
- Вы правы, дядя Грен. Стало очень много зла и насилия. И в нашем кондоминиуме тоже... хотя, что там мы. - Сид махнул рукой. - Сейчас тяжелые времена, посмотрите, сколько людей голодают, умирают от голода. Сколько нищих, сколько опустившихся людей, уставших бороться. И в этом не их вина. Просто сейчас очень тяжелые времена. Но я уверен, что скоро станет лучше. Я просто убежден. Нужно жить и работать.
- О чем ты говоришь, Сид? - Грен вспыхнул, как сухое сено от искры. - О чем? Ты сам себя слышишь? Ты уговариваешь сам себе, что всё обойдется, а мы уже стоим на самом краю: ещё шаг и мы сорвёмся в пропасть. Сейчас нужно не говорить, сейчас впору орать во всё горло: "Люди! Обернитесь, посмотрите друг на друга! Вы же превращаетесь в свиней, в животных! Очнитесь!" По всем каналам нужно транслировать вот это! - Грен обвел руками кольцо перекрестка. - Его! Его! Его! Всех их! - Грен тыкал пальцем в людей. - Недавно я купил себе камеру. Я их снимаю исподтишка, собираю в альбом фотографии. Я хочу показать этих кротов самим себе. Смотри, вот это ты, а это ты! - Грен в возбуждении размахивал руками, глаза его гневно сверкали. - Всегда были трудности. Всегда было тяжело. И никогда не было такого... - старик схватил с полки газету. - Ты посмотри сюда. Убийцы, насильники, маньяки. - Он распахнул газету, через весь разворот тянулся заголовок "Жертвы маньяка!" - Пять жизней за четыре недели!
Сид подхватил газету, стал быстро читать. Что-то привлекло его в этой статье. "...смертельный ужас нашего города... четыре недели... пять жертв... самые разные люди... - Сид прыгал глазами по строчкам и взгляд его всякий раз сползал к ряду фотографий вверху. - ...нет никакой системы... жертвой может стать каждый... полиция разводит руками... чрезвычайная жестокость и изощренность... под носом у охраны... комната забрызганная кровью..." Корреспондент не экономил на описаниях, места убийств он рисовал со вкусом, смакуя кровавые детали, обильно додумывая и добавляя от себя.
"Стоп! - Сид опустил газету, снова её поднял и опять опустил. - Не может быть... Хотя почему нет? Нет, этого страхового агента я точно знаю, он заходил в магазин. Кламер... Клаус... Клакер... как-то так его звали. И женщину я видел". - Сид вновь поднял газету и всмотрелся в лицо молодой женщины, ему ясно припомнился этот случай. Он возвращался позже обычного, уже возле самого дома, у входа в подъезд, - "Эй, красавчик, расслабиться не желаешь?" - откуда-то из-за угла показалась проститутка. По ошибке она приняла Сида за своего клиента. "А-а-а-а, ты". - Разочаровано протянула она и прикурила сигарету. В коротком свете пламени Сид хорошо различил её лицо. Она показалась ему очень красивой.
"Да, это она. Сомнений быть не может". - Кольнуло нехорошее предчувствие, Сид стал читать дальше:
"...неподдающееся анализу сочетание... страховой агент ведущей фирмы... респектабельный гражданин... проститутка... нищий... - Сид, ещё не осознавая зачем, вцепился глазами в этот абзац: - Третьей жертвой стал нищий. Характер этого злодеяния не оставляет сомнений, что это дело кровавых рук маньяка. Как у остальных жертв из крупнокалиберного пистолета прострелена голова и похищен чип. Остаётся загадкой, чем помешал злодею нищий с перекрёстка 465 стрит и 168 авеню..."
"Я помню его. - Предчувствие иглой вошло в сердце и сломалось, оставив в нём холодный острый кончик. - Я помню его, я всех их знал. И страхового агента, и проститутку, и попрошайку, и управляющего ресторана, и... и..." - Сид спотыкнулся. Девочка с последней фотографии была ему незнакома. Буковски старательно напрягал память, но никак не мог вспомнить этого лица. Он опустился глазами в текст:
"...совсем ещё юная девочка. После убийства маньяк выбросил тело из окна двенадцатого этажа. Из головы этой жертвы также был похищен чип. Из-за этой странной привычки полицейские прозвали злодея - Букинист. Насколько адекватно..."
Сид сложил газету, тяжело выдохнул. Девочку он не вспомнил.
- Не знаю даже что сказать. - Он повел плечами. - Неужели люди растеряли свою человечность? Нет. Не может быть. Не верю в это.
- Возьми газету и прочти дома внимательно. - Грен тыкал пальцем в грудь Сиду. - Ручаюсь, не уснешь ночью.
Сид бросил газету на прилавок и пошел прочь.
- Ты чего пап? - Юзек привстал, испугано смотрел на отца. - Что с тобой?
- А? - Сид думал о статье. - Нет-нет. Нормально. Просто... несколько человек погибли в городе. Ты будь осторожнее когда ходишь один. Это... это может быть опасным.
- Я знаю пап. У нас в классе тоже несчастье: Молли умерла. Ты помнишь Молли? Она заходила к нам, поздравляла меня с днем рожденья.
"Молли!! - Имя яркой вспышкой полыхнуло в мозгу, рассыпалось тысячью раскаленных искр. Он вспомнил. Вспомнил девочку из класса Юзека, девочку с фотографии в газете. - Это она. Её я тоже знал".
- Что с ней произошло?
- Говорят выбросилась из окна. Только я не верю. Молли не такая.
- Её убил маньяк.
- Откуда ты знаешь?
- Прочел сегодня в газете. Давай сегодня закроем магазин пораньше и пойдем домой. Что-то я устал.
Вечер тянулся бесконечно долго. Сумерки медленно, будто нехотя поглощали дома, сминали солнечный свет своими серыми остывшими пальцами. Когда совсем стемнело, Сид распахнул окно. Прохладный воздух ударил в грудь.
"Я знал их всех. Я касался их всех. Я говорил с ними. - Сид обернулся в комнату. Юзек крепко спал. - Страхового агента убили в среду. Я помню тот вечер. Заболел Юзек и я забрал его из школы. Вечером мы что-то читали. Женщину застрелили через четыре дня. В понедельник. У меня болела голова и у Юзека, у него ещё шла носом кровь. Потом нищий. В четверг. В четверг Юзек пришел в магазин, мы вместе возвращались, он оступился и упал. Дома прикладывали компресс. - Сид устал вспоминать и смотрел в черноту широко раскрытыми глазами. - Боже! Что всё это значит?"
****
- Н-да. - С неопределённой интонацией произнес Грен и закрыл газету. Перекрёсток опустел: несколько подвыпивших подростков на другой стороне кольца, пара задержавшихся на работе "белых воротничков", да моргающие желтым светом светофоры. - Н-да. - Ещё раз повторил газетчик. - Пора собираться.
На ночь Грен складывал свой товар в картонные коробки и запирал в маленькой комнатушке-кладовке тут же, в здании у перекрёстка. Старик зашел за стенд, стал разбирать картонки. Кряхтя, он наклонился к мостовой и вынул коробку из-под прилавка. Через освободившийся проем, он увидел высокие армейские ботинки; давно нечищеные ботинки под толстым слоем пыли. От неожиданности старик вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
- Черт тебя дери! - Едва слышно ругнулся он на запоздалого покупателя и вынул ещё одну коробку. Рядом с ботинками стоял внушительных размеров дорожный чемодан. Перетянутый кожаными ремнями этот чемодан показался старику странно-подозрительным.
- Что мистер, - Грен начал говорить фразу ещё за стендом, выбираясь из коробок. - Собрались скупить все газеты и жу...
Газетчик осёкся. Ему в грудь смотрел рыжий от выстрелов ствол пистолета с глушителем. Старик заворожено смотрел в маленькую черную дырочку. Нервный тик запульсировал не его веке, подогнулись ослабшие колени. Ствол пошел вверх и вместе с ним невольно поднялся взгляд Грена. Под накинутым капюшоном на миг показалось лицо.
- Ты? - Глаза старика расширились, он подался вперед и поднял руку, будто пытаясь отодвинуть помеху капюшона.
Раздался негромкий хлопок, Грена откинуло назад. Пуля чиркнула об череп, сорвала клок скальпа и правое ухо. Старик только хрипло ойкнул и стал заваливаться за прилавок. Безвольно, как куль с песком. Кровь заливала волосы, красила седину в алый цвет.
Букинист обернулся по сторонам, но никто из оставшихся на улице людей не услышал выстрела. Он ещё раз поднял пистолет, намереваясь выстрелить через фанерную преграду прилавка, но помедлил и спрятал пистолет. Букинист подошел к старику, ткнул его ногу носком ботинка - тот не реагировал. Грен потерял сознание и умирал.
Букинист распахнул чемодан, достал оттуда длинный мясницкий нож. Раскрытый чемодан пододвинул ближе к прилавку, а сам зашел с другой стороны, приготавливаясь к чему-то. Он замахнулся ножом и уже собирался ударить, когда рука Грена, повинуясь какому-то судорожному порыву, дернулась и поднялась вверх. Нож ударил по руке, глубоко вошел в кисть. Отрубленный мизинец отлетел под прилавок.
- С-с-сука! - Сдавлено прошипел Букинист. Он пнул искалеченную руку и стал наотмашь кромсать старика. В чемодан летели обрубки тела.
Закончив, Букинист выдернул из левого виска того, что ещё недавно было дядей Греном, чип, и застегнул ремни чемодана.
Маленькие колёсики дорожного чемодана вздрагивали на стыках брусчатки и смешно перестукивались: "Туг-дуг-тук, туг-дуг-тук..."
****
На следующий день опять пришел покупатель. Он был одет как в прошлый раз и Сид его сразу узнал. Узнал длинный плащ, перстень.
- Замечательно! - Покупатель протянул руку. - Потрясающая книга. Особенно финал. Просто великолепно. Вот вам ещё десять монет за неё.
Книжник растерялся, он вяло пожал протянутую руку и забрал деньги.
- Хорошо. - Буковски опять стоял опустив глаза. Присутствие этого покупателя странным образом его стесняло. Будто этот человек застал Сида за чем-то непристойным и мог об этом всем рассказать.
- Есть ещё что-нибудь подобное? Сразу плачу двадцатку.
Сид сунул руку в прилавок и вынул другую книгу.
- Вот.
Покупатель забрал томик и, расплатившись, пошел к выходу.
- Подождите! - Окликнул его Сид. - А что там... в этой? Что там происходит?
- В финале главного героя убивают. Всё очень натуралистично: напряжение, атмосфера, нервозность погони. Очень хорошо. А вы сами? Нет? - Покупатель со вниманием заглянул в лицо книжника.
- Нет-нет! - Сид отрицательно затряс головой. - Я не читал. Видите ли, эти книги мне присылают... вернее... - Он лепетал невнятно. - То есть они... я нахожу их в своём почтовом ящике... кто-то присылает...
Покупатель понимающе усмехнулся и растянул губы в противной улыбке.
- Да ладно. Это не моё дело. Хотите - читайте, хотите - нет.
Покупатель вышел, жалобно звякнув дверным колокольчиком. Сид, с нарастающим беспокойством смотрел ему вслед. Он запер лавку и побежал на угол - ему очень было нужно с кем-нибудь поговорить.
- Что произошло? - Сид толкался в толпе, спрашивал у взволнованных людей.
Медленно раздвигая толпу, проехала скорая помощь, две полицейские машины стояли, сверкая мигалками.
- Маньяк. - Сказал мужчина у самого лица Сида.
- Что-что? - Сид резко обернулся к этому мужчине. - Как вы сказали?
- С чего вы взяли? - Тут же вступила женщина. - Не знаете, а говорите. Газ взорвался, только и всего.
Буковски стал протискиваться дальше.
Он увидел перевернутый стенд, грязные листы газет на мостовой и пятна крови. Полицейский резиновой дубинкой, как кием вытолкнул что-то из-под прилавка на улицу, и Сид узнал человеческий палец, с наколотой буквой "Г".
Сид попятился назад. Его толкали, что-то кричали в лицо и больно тыкали в спину, но он не чувствовал. В полной прострации он опустился на скамью. "Грен. Дядя Грен". - Шептал он одними губами. Холодный осенний ветер шевелил волосы на его голове, задувал за воротник. Сид очнулся только когда совсем замерз. Он неуклюже поднялся на застывших ногах и пошел в свою лавку.
- Вы подсунули мне халтуру! - В магазин ворвался покупатель. - Жизнь спившегося нищего меня не интересует.
Сид растеряно потер лоб, стараясь вспомнить о чем они говорили с этим покупателем в прошлый раз.
- Это чушь собачья! - продолжал возмущаться тот. - Я с трудом дочитал. Даже финал не спасает дело. Его пристрелили. И причем именно как собаку!
Покупатель сунул книгу назад, в руки Сиду. Книжник полез в стол, достал несколько других книг, неловко рассыпал их на прилавок. Покупатель подхватил первую попавшуюся и ушел не попрощавшись.
"Застрелили... - Смысл последней фразы медленно доходил до сознания. - Нищий. Нищего застрелили".
Буковски запер лавку и заспешил домой. Он бежал бегом, временами задыхаясь и останавливаясь, чтобы схватиться за колющий бок и жадно глотать воздух. Дома Сид первым делом заглянул в почтовый ящик и обомлел: в нем лежала новая книга.
"Не может быть. - Не раздеваясь Сид подошел к ридеру и всунул в него книгу. - Нет, этого просто не может быть. Я же был вчера дома. - По экрану побежали картинки. - Боже! Эта она, книга Грена!"
Сид промотал книгу в самый конец.
"...ноги в армейских ботинках... дорожный чемодан рядом... выстрел... алая застилающая пелена... падение... опять грязные ботинки... Грен запускает руку в окровавленные волосы, и что-то пишет на внутренней стороне прилавка... блик мачете... - Сид отпрянул от экрана, - ужас и яростная боль... чернота".
Ридер щелкнул и вытолкнул книгу наружу. Сид сидел без движения. И звенящая пустота в голове. Пустота настолько, что кажется, голова взорвется от первой же мысли.
"Что теперь? - Сид зачем-то посмотрел на свои руки. - Куда?"
В груди слева закололо, он медленно сполз на пол, скорчившись в позе зародыша.
Через четверть часа сердце отпустило. Буковски сел на полу, скинул плащ.
"Зачем я раздеваюсь? - Мысль ворвалась в мозг. - Нужно бежать туда. Грен писал это для меня. Я должен прочесть!"
Руки и ноги ещё плохо слушались, и Сид долго плескал в лицо холодной водой, стараясь придти в себя. "Сейчас рано, нужно идти когда стемнеет".
В сумерках ярко выделялись полицейские ленты, полосатые столбики вокруг места преступления. Дверь в кладовку также зачёркивала лента "Не пересекать". Сид растерялся. Настолько, что прошел мимо. "А куда я иду? - Он очнулся, когда позади остался целый квартал. - Я в любом случае должен прочесть". И он повернул обратно.
Дверь за полосатой лентой оказалась открытой. Сид чуть приоткрыл её и, стараясь не повредить ленту, скользнул внутрь. Перевернутый боком прилавок стоял прислоненный к стене, несколько наспех собранных коробок с газетами валялись рядом. Сид потянул прилавок на себя, тот оказался удивительно лёгким - он повернулся с противным скрипом. Сиду показалось, что этот скрип услышал весь город, сердце бешено запрыгало в груди, лоб покрылся испариной. Книжник зажег фонарь и заглянул внутрь прилавка. В желтом свете фонаря ничего не возможно было различить, Сид смог прочесть бликующие буквы только просунув голову внутрь.
"Смотри напротив".
- Смотри напротив. - Вслух сказал Сид и потрогал поверхность пальцами, надеясь различить ещё что-нибудь. "Смотри напротив. - Сид обернулся. - Напротив чего?"
В задумчивости он вышел из каморки. Про ленту забыл - она лопнула с противным звуком - стал её прилаживать.
- Что вы здесь делаете? - От мощного голоса из мегафона Сид вздрогнул и обернулся. В ту же секунду его ослепил луч прожектора. У полицейской машины стоял офицер и держал руку на расстёгнутой кобуре. - Почему вы пересекли заграждение.
- Видите ли... - Залепетал Сид, закрываясь от яркого луча рукой. - Простите, я думал это шутка, розыгрыш. Я друг Грена, он просил меня занести журнал и оставить в каморке. Если не верите спросите у него.
Звучало убедительно. По крайней мере складно. Особенно последняя фраза.
- Диктуйте ваш адрес. - Офицер выключил прожектор и распахнул планшет. Сид сказал. - Это два дома напротив друг друга? - Уточнил офицер. Сид кивнул. - Две недели не покидать город. Если понадобятся ваши показания, вас вызовут в участок. Всё ясно?
- Да. - Сид продолжал стоять на месте. - Я могу идти?
Офицер не ответил. Он хлопнул дверцей, и машина медленно поехала.
"Смотри напротив. - Сид стоял у окна, смотрел на противоположный дом. Два абсолютно одинаковые эти дома казались братьями близнецами. Сиамскими близнецами. - Два дома напротив друг друга. Напротив друг друга".
Повинуясь нелепому, детскому влечению Сид стал выискивать на противоположном доме "своё окно". Он шевелил губами и вёл указательным пальцем по стеклу, отсчитывая окна.
"Напротив. Смотри напротив. Дом напротив. - Слова прыгали в голове, как мячики. Свет в "своём" окне не горел. Сид приник головой к стеклу, надеясь рассмотреть в этом окне хоть что-нибудь, но тщетно. - Смотри напротив, дом напротив".
Слова складывались в какой-то смысл. Буковски хватался за кончик этого смысла, но тот ускользал. "А что если..."
Книжник вышел из дома и направился к дому напротив. Точно такой же дом, точно такой же подъезд. Грязные заплеванные стены, две лампочки по концам длинного коридора и пьяные крики из-за дверей. Сид крадучись поднялся на свой этаж, прошел к двери "своей" комнаты. Всё ещё не представляя, зачем он здесь, в каком-то мутном тумане догадок. Рука вынула из кармана ключ и вставила в замок.
Замок тихонько щелкнул и отворился. Буковски вошел внутрь, привалился спиной к двери. Минуту он стоял в темноте, слушая удары сердца, потом зажег свет.
Сердце остановилось. Сид стоял в своей комнате. В своей настоящей комнате, в комнате в которой они с Юзеком прожили много лет. Кровать, старенький ридер, маленькая плита в углу у умывальника, - всё стояло на своих местах. Всё кроме Юзека. Юзек остался в первой "своей" комнате. В комнате в доме "напротив".
"Как же так? - Сид заглянул на полку. Книги стояли в правильном порядке, как он их и поставил. Несколько музыкальных дисков. - Как это возможно?"
В дверь громко забарабанили.
- Открывай Буковски! - Сид, стараясь не щелкнуть выключателем, погасил свет. - Открывай сейчас же! Не прячься, я видел, как ты вошел.
- Я... я... - Сид задохнулся от страха. - Я с женщиной! - Голос сорвался на визг.
Человек за дверью смутился и перестал барабанить.
- Хорошо, - буркнул он. - Я зайду в другой раз.
Сид досчитал до ста и открыл дверь; в пустом коридоре только бегала тень от качающейся лампочки.
"Кто я? - Сид смотрел на спящего сына. Юзек во сне улыбался, широко растягивая губы. От этого беззаботное детское лицо становилось вовсе блаженным. - Шизофрения? Раздвоение личности? Психоз? Или мой мозг выкинул что-то покруче?"
Сид подошел к зеркалу, посмотрел на своё отражение. "Кто ты?" Отражение безмолвно шевельнуло губами.
Выключив звук, Сид вставил в ридер книгу Грена. Теперь он остановился раньше, в тот момент, когда в свой последний раз старик Грен закрыл газету.
Книжник внимательно вглядывался в экран, посекундно останавливаясь: пьяная троица на другой стороне перекрестка, двое мужчин выходят из метро, чья-то размытая фигура в тени здания. Знакомый? И дальше: ботинки, ствол пистолета, лицо под капюшоном.
От ужаса Сид оцепенел: с экрана из-под брезентового капюшона на него смотрел Сид Буковски. "Как же я не заметил в первый раз? Редко смотрюсь в зеркало! - Сид горько ухмыльнулся этой мысли. - Это был я. Я всех их знал... Мои знакомые... Вот и разгадка".
Утром, лишь только солнце забелило ночные сумерки, Сид пошел в магазин. Меньше всего ему хотелось сейчас говорить с сыном.
Утренний город показался удивительно чистым и... непрочным, хрустально-хрупким. Уборочные машины своими щетками закруживали блёклые осенние лисья, стирали с бордюров ночную изморось. Книжник поднял голову и глубоко вздохнул, от чистого морозного воздуха у него закружилась голова.
В лавке Сид включил ридер и стал просматривать книги, что нашел в своём почтовом ящике. Часов около десяти утра зазвенел колокольчик двери.
- Здравствуйте! - Как всегда бодрый и подтянутый пришел покупатель - завсегдатай последних дней. Сегодня он выглядел особенно довольным.
Нехотя Сид оторвался от чтения. Не ответил на приветствие, только вопросительно поднял брови.
- Понравилось. - Деловито сообщил покупатель, вернул томик. - Что-нибудь ещё в таком же роде.
- В таком же? - Переспросил Сид с подчеркнутым радушием. - Сколько угодно. Чего именно желаете? Убийство газетчика? Или газетчик слишком мелкая фигура? Тогда могу предложить убийство ресторатора. Очень живописные подробности. Подойдет? Или вы предпочитаете с извращениями? Маньяк убивает девочку и выбрасывает тело из окна. - Буковски задохнулся, яростно вдохнул.
- Вот вам задаток, - покупатель положил на прилавок купюру, - а я зайду попозже.
"Неужели всё из-за этого? - Сид смотрел на смятую бумажку. - Из-за этих вот бумажек?.. Как всё перевернулось!"
Часы показывали почти половину одиннадцатого - секундная стрелка лениво заканчивала круг. "Юзек должен быть в школе. Хорошо. Сегодня для него будет трудный день. Очень тяжелый". Сид вздохнул.
Он запер магазин и пошел домой. По многолетней привычке опасливо вошел в подъезд, оглянулся по сторонам, но подниматься не стал. Он постучал в дверь номер один - дверь управляющего кондоминиумом Риппена. Сид успел стукнуть всего два-три раза, когда дверь распахнулась и его резким сильным движением втянули внутрь.
- Чего тебе? - Риппен узнал книжника. Он крутнул на пальце пистолет и сунул его за пояс. - Зачем пришел?
Управляющий подпирал Сида огромным животом. От этого живота, от запаха пота которым, казалось, пропитано в этой комнате всё: хозяин, смятая постель, обои на стенах и даже серая кошка, у Сида заломило виски.