Джунгли колышутся со всех сторон. Пальмы, лианы, травища выше моего роста. Оттуда доносятся свист, вой, стрекот и чьи-то истошные вопли. От влажных испарений и ароматов кружится голова.
Я стою на небольшой прогалине в закрытых туфлях, брюках, противно мокрой под мышками рубашке, с портфелем бумаг, и думаю, верно ли я понял пилота только что улетевшей дребезжащей этажерки, который всю дорогу болтал на каком-то индийском диалекте, но, кажется, думал, что говорит по-английски.
На щеку сел громадный слепень, или кто-то вроде него. Я нервно скинул тварь. Насекомое загудело громче, чем индийский самолет, и пропало.
Что меня дернуло лететь в Индию? Смотаюсь за сутки - всего-то, туда и назад, ерунда... Сейчас меня искусают, ужалят, заразят малярией и желтой лихорадкой. Если не сожрут тигры, которые...
Внезапно из зарослей бросилось лохматое существо размером с собаку, сильно толкнуло в грудь, пытаясь добраться до горла. Я вскрикнул и отступил, заслонившись портфелем.
Ну да. Собака. Я извлек салфетку и вытер струйку пота, бежавшую со лба.
- Извините! - крикнула коротко стриженая девочка в желтом сари, показавшись из-за деревьев.
- Ничего, - пробормотал я. Ухоженный коккер-спаниель носился за крупной бабочкой, только взлетали уши.
- Вы господин Евгений Петров? - уточнил мягкий певучий голос. - Николай попросил меня встретить вас по дороге из Дхари.
- Вы знаете отца?
- Конечно. Я тоже работаю на плантации Зиэ, и буду рада вас проводить. Меня зовут Элен.
Я, наконец, сумел посмотреть на хозяйку спаниеля, и понял, что передо мной вовсе не маленькая индианка, а загорелая европейская женщина, пожалуй, заметно старше меня - лет тридцать пять. Юной она кажется из-за невысокой стройной фигуры, подчеркнутой слоями желтого шелка, и легкомысленно босых ног. Возраст выдают даже не морщинки от привычки щуриться на солнце, не несколько серебряных нитей во взъерошенной ветром стрижке - а взгляд. В уголках глаз копится усталость, из-за чего он словно бы разучился быть беззаботным.
Оказывается, подобие грунтовой дороги продиралось сквозь заросли совсем рядом. Я надеялся, что там ждет автомобиль - но увы. Солнце жарило. По ногам щекотно текли капли и, кажется, в туфлях начинало похлюпывать. Вздохнув, я с завистью посмотрел на босые ступни моей спутницы.
- Знаете, Николай бесконечно рад вашему приезду, - сказала Элен, легко шагая рядом со мной. - Он очень скучал весь этот год, а узнав, что вы, наконец, прилетаете, просто засветился. Это невозможно не заметить.
- Да, - пробормотал я, ощутив укол совести. - Очень много дел, раньше не мог вырваться. Но мы часто говорим по телефону.
- Конечно, - кивнула она, бросив на меня мимолетный взгляд.
- Понимаете, отец принял решение о Слиянии довольно неожиданно, - зачем-то начал оправдываться я. - Пришлось браться за дела семейного бизнеса, во многое вникать, и делать это быстро, чтобы не упустить время. Отсюда, из Индии, отец дает указания, но не все можно решить заочно, телефона недостаточно.
- Вот именно. - Элен улыбнулась одними краешками губ.
Я понял, что попал в ловушку собственных объяснений, и смущенно умолк.
В Индию на денек, говоришь? Подписать бумаги и заодно поставить галочку в сформулированную матерью графу "хоть раз навестить отца, который не может приехать сам".
Внезапно послышался замечательный звук, нарушивший неловкость: тарахтение мотора. Вскоре нас нагнал открытый внедорожник.
- Спасибо! - я быстро забрался в машину и протянул руку Элен: - Давайте.
Но она удивленно покачала головой:
- Благодарю, я пешком.
И тут до меня дошло. Европейка босиком в индийских джунглях, в компании небольшой собачки? Только если она тоже прошла Слияние.
Наверное, все мысли отразились у меня на лице, потому что Элен вдруг принужденно рассмеялась.
- Идем, Джек, - сказала она высунувшему язык спаниелю. - Теперь он думает, что я не совсем человек. А может, считает, что правы те, кто шлет нам угрозы и собирается в крестовый поход на Зиэ.
Джип рванул с места, и я не успел возразить. Впрочем, все равно не знал бы, что.
Навстречу выбежал крепкий молодой человек лет двадцати пяти и разом сгреб меня в охапку.
- Женька! Слушай, какой-то ты бледный и тощий стал, кожа да кости. По видеосвязи и не понять было. Чахнешь в офисе, носа не высовывая?
- Привет, пап, - промямлил я, едва сумев набрать в грудь воздуха после богатырского объятья.
- Ничего, здесь всего хватает. Озеро рядом, там такая рыбалка! Фруктов тьма, солнце, воздух. Отдохнешь недельку - будешь как новенький!
- Ты только для этого меня звал? Я бы с удовольствием, но вечером уезжаю.
- Вечером? - он растерялся. - Почему так скоро?
- Дела. Извини.
Он смотрел а меня, а я с трудом заставлял себя не отводить взгляд. Отец оставался в моей памяти другим: уставшим от боли стариком с неуверенными движениями и бритой после химиотерапии головой. Но то был мой отец, человек с железным стержнем, скрывавшим болезнь несколько лет так, что мы и не подозревали. Слияние спасло жизнь человеку, когда медицина оказалась бессильной - но кто этот парень, сошедший с собственных старых фото, которого я должен называть отцом, навещать, слушать? Я делаю вид, что так и надо, но как заставить себя воспринимать его иначе, чем некоего неожиданно нашедшегося дальнего родственника?
Не могу даже представить себе их встречи с матерью. Она приезжает раз в месяц, но не задерживается. Может, из-за Элен? Почему бы, собственно, и нет. Они с отцом оба оставили прошлых себя в прошлом - и могли найти настоящее вместе.
В хижине с рыхлым земляным полом почти ничего нет: стол, пара стульев, ящик с одеждой, плетеные циновки. Это жилище служит не столько для защиты от непогоды, сколько для уединения. Прошедшим Слияние дом не особенно нужен.
Молодой Николай Петров бегло просматривает документы, оставляет росчерки внизу страниц. Сквозь неплотно подогнанные доски стен пробиваются косые лучи. За дверью перекликаются джунгли. Мы молчим.
Зря я прилетел. По телефону формальности соблюсти легче. А теперь возникнет горечь.
Отложив ручку, он посмотрел в упор, и я не выдержал, опустил глаза.
- Я сильно изменился, это верно, - спокойно заметил он. - Но ты сам знаешь, что выбор был невелик. Скажи, Женя, неужели так трудно попытаться найти во мне черты, которые сближали нас всего год назад?
- Чего ты хочешь от меня, пап? - Я рассматривал стебель вьюнка, пробившийся сквозь щель, и одинокий белый цветок. - Я рад, что ты жив и здоров, и привыкну к обновленному лицу. Голосу, почерку, роду занятий, образу жизни и... всему остальному.
Николай усмехнулся:
- И к тому, что твой отец теперь вынужден пускать корни? В этом все дело?
Он поднял босую ногу, закинув ее на колено. Несколько разветвленных белесых нитей, свисающих из ступни, медленно втянулись в кожу, и подошва вновь стала гладкой.
Недавно это зрелище вызывало у меня тошноту. Сейчас полегче.
- Это не больно? Э-э... - сглотнул я.
- Нет. Не труднее, чем дышать. Только не сразу смиряешься, что от земли невозможно оторваться больше, чем на пару минут. Но это мелочь. Главное - острее чувствуется одиночество и больше потребность в близких. Понимаешь...
- Думаю, тебе не скучно здесь, - перебил я. - Элен красивая.
- Что? - он удивился. - Нет, мы друзья, как и все остальные на плантации. Знаешь, ей ведь даже не дали выбора. Автокатастрофа; Элен оказалась в коме, а ее семья погибла. Если бы врачи не приняли решение о Слиянии, она осталась бы тем, что называют "овощ". Стоило рискнуть, верно? Но мне кажется, Элен не испытывает благодарности.
Я вздохнул. Такой ли подарок человечеству привезенные из первой межгалактической экспедиции семена Зиэ, как кажется? Некоторые считают, что это паразиты, способные превратить человечество в своих рабов. Или - что просто сорняки, а излечение и молодость - временная иллюзия.
- Ты ведь еще не видел плантацию?
Из вежливости я пошел за Николаем. Растущие в поле Зиэ напоминали пучки встрепанных стеблей немного выше человека. Присмотревшись, можно было заметить, что движутся они не только от ветра. Но прорастая в земле, Зиэ оставались всего лишь растениями.
Внезапно резкий порыв донес до нас запах гари.
- Это на восточном краю! А мы не верили... - крикнул отец, бросаясь туда. - Беги в дом, звони пожарным и оставайся у ворот, покажешь!
- Отец!
Но он уже скрылся за живой зеленой стеной.
Навстречу мне бежали люди; мелькнуло желтое сари.
Телефон пожарного расчета был записан прямо на стене. Но торчать в безопасности, когда все борются с огнем?.. Подхватив какой-то мешок, я кинулся к восточному краю поля.
Желтый дым стлался по земле, но пламени видно не было. Кусты Зиэ, которых касались густые клубы, съеживались, вытаскивали корни, пытаясь отползти. Несколько стеблей быстро чернели.
Я споткнулся о незнакомого мужчину. Он безмолвно корчился на земле, изо рта шла пена.
- Что с вами?
Вдруг из дыма выбежала Элен и, наткнувшись на меня, упала. Ее глаза были широко открыты, но зрачки стали абсолютно белыми и слепыми. По лицу и шее расползались белесые пятна.
- Элен, вы меня слышите? - я приподнял ее голову. - Что происходит?
- Это не пожар, - прошептала она, из уголка рта потекла струйка пены, - гербицид. Надо вынести всех...
Схватив на руки обмякшую женщину, я побежал к поселку. Потом, прижав к лицу тряпку, вернулся за мужчиной, который еще шевелился. Потом снова бросился в вонючую мглу, что уже заволокла половину плантации. Я искал отца, но вокруг быстро темнело, а по пути попадались совсем другие люди...
А потом ядовитый туман заполонил все.
Я сел рывком, опрокинув капельницу. Элен, взлохмаченная и перепачканная землей, но живая и невредимая сидела рядом и пыталась считать мой пульс. Правильно, Зиэ вновь вернул ей здоровье. А... мне?
- Что вы со мной сделали? - заорал я, передернувшись.
С ужасом скинул с ног простыню. Из ступней ничего не росло.
- Не волнуйтесь, Евгений, - невозмутимо улыбнулась Элен. - Этого не понадобилось.
- А... - выдохнул я, немного успокоившись, - как отец?
Улыбка Элен пропала.
- Что? Вы не можете умереть! Зиэ...
- Еще не изучены как следует, - качнула головой она, - мы ведь только первые испытатели. Ваш отец жив. Пока. Но его симбионт отравлен и почти не подает признаков жизни. Что будет, если он погибнет, мы можем только догадываться.
- Пап?
Внешне отец не изменился, только волосы и кожа обесцветились, будто выгорели на солнце. Совершенно голый, он лежал в хижине; тоненькие корешки тянулись к земле из плеч, рук, спины, бедер, но уже потеряли живую упругость и обвисли, словно у выполотой травы.
- Пап, - я осторожно коснулся его руки, почувствовав холод. - Это я виноват. Не успел. Скажи, что мне сделать?
А он подмигнул и беспечно усмехнулся. Совсем, как тогда, на больничной койке, в путанице проводов и трубок - от него по-прежнему веет жизнью и силой. Это по-прежнему он, мой отец.
- Да все нормально! Не выдумывай, ни в чем ты не виноват. Я ведь помереть должен был еще год назад, верно?
- Нет! Помрет Зиэ, а ты вернешься к нам, только потеряв молодость, которую он дает.
Но отец весело расхохотался.
- Ты что же, так и не понял? Молодость дает не инопланетное растение. А корни. Эх, ведь для этого я и звал тебя, но не знал, как объяснить. Ну, уж как выйдет. Видишь ли, корни растут вглубь - вглубь человека. Не от какого-то семечка - от нас самих. Зиэ давно искали симбионтов, у которых есть корни, только тогда они могут прорасти...
- О чем ты?
- Мои корни - это вы с матерью. Вы - часть меня, которая не умрет. То лучшее во мне, что останется навсегда. У Элен нет никого, ее Зиэ жив, но она стареет, хотя ей всего двадцать три. А я всегда буду молод и здоров. Не сомневайся.
В Индии темнеет быстро. Ночь обрушилась на нас тягучим ожиданием - возможно, утром что-то станет ясно.
Нет. Все и так ясно! Отец останется со мной, и какая разница, как будет выглядеть. Он - часть меня, наша связь жива, а значит Зиэ справится.
Ну а потом я придумаю, куда можно пригласить на свидание девушку, у которой есть корни.