Разбудило ее солнце, заглянувшее сквозь большие стекла в восточной стене. Некоторое время посопротивлявшись настойчивым ярким лучам, Наташа поняла, зачем Павел увеличил окна: лучшего будильника для тех, кому нужно рано вставать, и не придумаешь.
Спустив ноги с кровати, она обнаружила, что, соблюдая осторожность, уже может двигаться сама. Быстро надела черную рубашку и свою потерявшую всякий вид юбку, наскоро причесалась и вышла во двор.
И обнаружила своего гостеприимного хозяина за странным занятием. Откинув крышку колодца, Павел перегнулся через каменный венец и светил чем-то вниз, в воду, отчего на крышке дрожали блики. Одной рукой он хватал разложенные в ряд на бортике камешки и через равные промежутки швырял в колодец. Время от времени из недр колодца доносилось глухое, размеренное бормотание, похожее на неразборчивую молитву.
Отправляясь на охоту за необычным, Наташа хотела найти странности. Она напряженно следила за парнем весь предыдущий день, но ничего из ряда вон выходящего не заметила. И вот - наконец, обнаружила то, что искала. Но к собственному удивлению не ощутила радости и торжества.
Стоит ли сомневаться - Павел слишком понравился ей вчера. Даже не просто понравился - она никогда прежде не встречала такой сильной, цельной личности. Когда человек знает, чего хочет, - это подкупает. Пусть поставленная цель не отвечает общепринятым понятиям о том, чего должен добиваться в жизни незаурядный ум. Как раз свое собственное видение мира и свой собственный выбор - привлекает сильнее, как загадка, которую так хочется разгадать.
Наташа уже почти ожидала другого от своей поездки - не темы для статьи, а интересного знакомства, которое было бы приятно продолжить. Нет, ничего личного, ничего пошлого - она ощущала себя исследователем в хитросплетениях судеб на Земле. Впрочем...
И вот оказалось, что первоначальное впечатление было обманчивым. Странности все-таки есть. Но ей уже не хотелось подкрадываться к Павлу, подслушивать и подсматривать. Вместо этого потянуло вернуться в дом и подождать, пока он снова не станет самим собой.
Она с трудом заставила себя сделать несколько тихих шагов вперед. Но и приблизившись не удалось разобрать тихих слов: они словно бы звучали вовсе не по-русски.
Павел выпрямился, сосредоточенно глядя вниз. Размахнулся и с силой бросил последний, самый крупный камень. Наташа ожидала всплеска, но его почему-то не последовало.
- Ну надо же, придется лезть в колодец, - не оборачиваясь спокойно сказал Павел. - Посмотри.
Наташа вздрогнула: как он умудрился ее услышать? Но подошла и заглянула в темный провал. Над самой поверхностью воды поперек колодца застряла большая ветка дерева, сверху на ней висели бумаги, пластиковые пакеты, другой мусор.
- Я, видно, поторопился с выводами, что меня боятся, - улыбнулся Павел. - Не зря ночью Пантелеймон лаял, но мне было лень вставать. Думаю, местные подростки.
Он пошел за веревками, а Наташа прислонилась к холодному камню: от облегчения у нее закружилась голова. Она уже готова была заменить в своей памяти размеренную молитву на ругательства а мелкие камешки посчитать снарядами для пробития засора. Только вот почему у него в руке нет фонарика? Она точно видела свет. "Наверное, я просто не заметила, как он сунул его в карман", - решила Наташа.
Нельзя же давать волю воображению и привлекать в соучастники событий нечистую силу.
Видно, не суждено было Наташе в тот день вернуться к прежней безмятежности. Вынув мусор из колодца, Павел стал слишком пристально присматриваться к вороньему гнездовью. Десятки, если не сотни плетеных из хвороста корзинок покачивались на высоких тополях за забором. Вокруг рощицы целый день стоял жизнерадостный гортанный галдеж.
- Ты чего? - засмеялась Наташа. - Только сейчас заметил выводок? Я приехала вчера, и то успела близко познакомиться с одной из их подружек.
Павел так и подскочил:
- Когда? - словно клещами ухватил ее за предплечье.
- Вчера вечером, - удивилась девушка. - Когда ехали домой. Ворона чуть не зацепила мои волосы, и Фрося испугалась. Пусти, больно!
Но он стиснул еще сильнее:
- Она каркала? Как выглядела? Куда летела? Откуда?
У юной журналистки дрожали губы, но парень этого не замечал, поглощенный своими воронами. Пришлось вспомнить и пересказать ерундовый эпизод до мельчайших подробностей.
Услышав все, что хотел, парень, вроде, опомнился. Но только для того, чтобы сунуть Наташе лукошко и отправить в дальнюю часть огорода собирать малину.
Конечно, чтобы отделаться!
Разобиженная девушка ушла. Но, разумеется, поклялась выяснить, чем он будет заниматься.
Выглянув из-за угла через полчаса. И схватилась за голову!
Смастерив огромную рогатку, размером едва ли не с арбалет, Павел с фантастической точностью и быстротой стрелял несчастных пернатых. Под тополями валялось уже несколько десятков трупов птиц. Живые не смели улететь и с хриплым карканьем вились над гнездами, где, наверное, отчаянно кричали птенцы. Пантелеймон с веселым лаем носился вокруг, обнюхивал каждую упавшую птицу. Наверное, думал, что это увлекательная игра.
- Боже мой, что ты делаешь! - не выдержала Наташа, захромав к нему. - Не надо!
Он обернулся так резко и зло, что на секунду показалось - сейчас и в нее всадит камень из своего орудия. Узнал гостью словно бы не сразу. Чуть помедлил - и в сердцах швырнул рогатку в бурьян.
- Зачем? - в ужасе лепетала девушка, ухватившись за кол забора, чтобы не упасть. - Чем они так тебе помешали?
Павел глубоко вздохнул и оглянулся на вороньи трупы. Теперь он выглядел пристыженным:
- Извини. Я просто тупица.
Принес из дома лопату и понуро пошел хоронить убиенных.
Наташа проводила его взглядом. На ум пришло что-то из прочитанной не так давно литературы о психологических расстройствах. Раздвоение личности.
Почему бы нет? Обнаружив провалы в памяти, необъяснимые факты, парень спешит спрятаться подальше от родных и близких, которым может навредить неожиданный недуг. Что если во время преобладания alter ego он не контролирует себя? Вот и объяснение... Безусловно, оно представляет интерес для статьи, но Наташе уже совсем не хотелось ее писать.
Может, еще не следует спешить с выводами?
Зарыв ворон в ту самую яму, куда провалилась Наташа, Павел смущенно сбежал в огород окучивать картошку. Делал вид, что страшно занят. Предоставленная сама себе гостья гордо вздернула нос и решила выдержать характер. Раз он такой, все-таки напишет эту распроклятую статью, и пусть пеняет на себя. Какой это "такой", Наташа не стала точно формулировать - главное, ей самой все было ясно.
Хотя колено еще плохо повиновалось, она поспешила воспользоваться возможностью облазить дом, в том числе чердак. Но ничего особенно интересного не обнаружила.
Наташа сделала штук десять фотографий дома в различных ракурсах, даже издали запечатлела ковыряющегося в картошке Павла. Но под каким предлогом сфотографировать его вблизи, придумать не могла, как ни ломала голову.
Она надеялась, что, поработав на солнцепеке, парень скинет рубашку - ведь именно так обыкновенно поступают деревенские мужики? И будет видно, что же такое висит на здоровенной цепи у него на шее. Но Павел упорно продолжал париться в своей черной одежде.
Разумеется, когда-нибудь картофельные гряды должны были закончиться. Да и время обеда приближалось. Хозяин вынужден был вернуться в избу.
Наташа с книгой сидела на диване, подобрав под себя ноги и делая вид, что погружена в чтение.
Неловко потоптавшись в дверях, Павел вынул из комода свежую одежду. "Ну, естественно, битых три часа махать тяпкой, - злорадно подумала юная журналистка. - Он как будто нарочно все делает так, чтобы я не узнала ответа ни на один из интересующих вопросов. Что ж за человек такой!"
- Слушай, - робко начал Павел. - Ты как себя чувствуешь? Нога прошла?
Наташа вспыхнула, чуть не выронив книгу от возмущения.
- Хорошо! - с вызовом ответила она. - Сейчас же уеду. Может, будешь так любезен подвезти до станции? Дальше я сама.
- Да не гоню я тебя! - Павел мял стопку вещей в руках. - Просто...
Наташа выжидающе уставилась на него. Ну что же ты, попробуй, найди правдоподобное оправдание.
- Ворон люблю стрелять! - сердито буркнул парень и быстро шагнул за дверь.
Девушка хмуро смотрела ему в след. Ясное дело, ждет не дождется, когда незваная гостья уберется домой. "Так вот же, назло тебе не уеду, пока что-нибудь не разнюхаю. Журналистка я, в конце-то концов, или размазня? И можешь не делать прозрачных намеков, не поддамся".
Вдруг ей пришла в голову другая мысль: а ведь в душе-то Павел обязан раздеться. Конечно, будет просто кошмар, если ее застукают за подглядыванием, но загадочный, довольно крупный предмет у него на шее не давал любопытству покоя.
Вчера она заметила в боковой стенке весьма удобную щель.
Наташа осторожно выглянула наружу: двор пуст, хозяин, наверное, уже в сарайчике с бочкой. Лишь бы подойти незаметно. Только ведь взглянуть одним глазком - и все.
Кралась она так, будто от этого зависела жизнь - впрочем, в некотором смысле так оно и было. Мысль оказаться застигнутой за таким пикантным занятием заставляла ее заранее покрываться холодным потом. Но Наташа упрямо продвигалась к сарайчику, из которого доносился шум воды. Только бы не заглянуть в щель как раз тогда, когда парень будет смотреть прямо на нее. Вот бы хорошо, если б он в этот момент намыливал голову, но как угадать?
Занятая несуразными обрывками мыслей, Наташа почти подползла к сараю с задней стороны. И обнаружила небольшую дырку как раз на уровне щиколоток. Ага! В упомянутую дырку хорошо просматривались ноги пятками к ней. Путем несложных умозаключений, Наташа вычислила, что к расположенной более высоко щели, Павел будет боком. Годится.
С крайней осторожностью она выпрямилась, сделала два шага на цыпочках, завернула за угол... И уткнулась прямиком в Павла, который, опершись о дощатую стенку, насмешливо смотрел на нее. На глаза попался здоровенный металлический крест на смуглой груди - парень стоял перед ней в одних трусах, разумеется, черных.
- Ой! - Наташа в ужасе попятилась. Как он мог так быстро и неслышно выйти?
- Очень мило, - заметил Павел. - У тебя, кажется, нездоровая привычка ползать по кустам, непременно в тыльной части строений, и подглядывать. Может, ты сексуальная маньячка?
- Нет... - заливаясь краской, Наташа так растерялась, что уже не очень соображала, как оправдаться. Да и как тут оправдаешься?
Павел расхохотался:
- Что же, я тебе так понравился? Так не обязательно было ползать по пыли, могла бы прямо сказать, я не стал бы отказываться.
- Не говори глупостей! - отчаянно закричала Наташа. - Ты... ты сам виноват со своей дурацкой таинственностью, тоже мне, граф Монте-Кристо! Нацепил черные тряпки, повесил на шею цепь, не меньше собачьего ошейника. А крест откуда взял, стащил со шпиля деревенской церкви? И что, ты всегда начинаешь утро с приветственной речи колодцу, а затем разминаешься, стреляя окрестное воронье?
Захлебываясь от стыда, Наташа еще долго могла бы выплескивать свое раздражение, если бы Павел продолжал так же откровенно забавляться.
Но вдруг его глаза превратились в щелки, сквозь которые пробивался ледяной, колючий взгляд.
Всхлипнув, Наташа опрометью бросилась прочь. Все еще прихрамывая, она влетела в дом и. Схватила сумку и принялась судорожно запихивать вещи: фотоаппарат, косметичку, зеркальце, расческу. "Ни секунды больше здесь не останусь, и пропади все пропадом!" - чуть не плача думала она.
Кое-как упаковавшись, она подхватила сумку и кинулась к выходу. И в дверях столкнулась с полностью одетым хозяином. Он намертво загородил проход, и как Наташа не пыталась отпихнуть, только билась как муха об стекло. Парень стоял, словно каменная статуя.
- Пусти! - испуганно пискнула она.
Только сейчас до нее начало доходить, что она на одиноком хуторе без единой живой души в округе, кроме владельца. Чье поведение заставляет усомниться в его нормальности.
- Я оставила тебе деньги за рубашку, я ведь не могу поехать в своей разорванной. Мало? У меня с собой больше нет.
Наташа отступила назад, чувствуя, как подкашиваются ноги, и в ужасе убеждаясь, что Павел с холодно-небрежным видом следует за ней.
- Что тебе от меня надо?
- Задать тебе именно этот вопрос, - жестко ответил тот.
Вопреки угрожающему тону, Наташе стало немного легче. По крайней мере, он понимает ее. И слова не лишены рассудительности.
Павел толкнул Наташу на стул, и, подтащив другой, уселся напротив.
- Итак, - голос прозвучал неузнаваемо жестко, - кто ты такая и что здесь делаешь? Твоя слезливая история была интересна, но это не более чем выдумка. Можешь как-нибудь записать ее и послать в журнал - наверняка напечатают. С воображением у тебя все в порядке.
Парень был зол, но сарказм доказывал, что убивать ее он пока не собирается.
Вот только как догадался? В тот момент, когда Наташа рассказывала "слезливую историю", верил каждому слову. Неужели в обычной девушке, оказавшейся здесь случайно, не может возникнуть любопытства?
"Это блеф, - решила Наташа. - Он пытается меня расколоть".
- Не понимаю, с чего ты взял, - как можно убедительнее пролепетала она. - Зачем бы я перлась к черту на кулички, если бы не искала деда? И вообще, какое мне до тебя дело? Первый раз в жизни вижу.
- Что ж, это верно. Если б мы встречались, я бы вспомнил, - задумчиво произнес Павел. Но не успела Наташа вздохнуть с облегчением, продолжил. - Вот поэтому-то меня и интересует, чего ради понадобилось являться ко мне под вымышленным предлогом?
Девушка сжалась, но упорно молчала. Только старалась всем своим видом дать понять, какое безграничное презрение питает к его подозрительности.
- Не хочешь отвечать? - он нахмурился.
Пристально взглянул на нее, как будто что-то мысленно взвешивая. Потом в его глазах появился блеск, несколько нерешительный, но в то же время озорной. Он откашлялся и сказал, копируя зловещие интонации отрицательных героев какого-нибудь фильма ужасов:
- Ну что ж, пеняй на себя!
Реплика напоминала манеру дурачиться любого мальчишки, и ничуть не напугала. А вот последовавшие за этим действия...
Павел протянул руки - и пуговицы ее рубашки разлетелись по полу. Куски черной ткани упали следом.
Наташа закричала, инстинктивно прикрывшись руками, и от страха закрыла глаза. Все-таки напоролась на неприятности - журналистка несчастная... Она была прижата к спинке стула и совершенно беспомощна. Где хрупкой девушке справиться с безумцем? Она намеревалась защищаться до конца - и будь что будет. Выцарапать глаза, выдернуть волосы, откусить ухо - все что угодно.
Съежившись, Наташа ожидала прикосновения грубых рук, которые сорвут с нее остатки одежды, но пауза почему-то затянулась.
Осторожно приоткрыв глаза, она тут же широко их распахнула.
Вместо того чтобы наброситься на беззащитную жертву, Павел снял с шеи крест, открыл его и что-то вынул оттуда. Зажав это что-то в кулаке, он закрыл глаза и сосредоточился. Брови сошлись в одну линию, губы плотно сжались и побелели от напряжения.
"Вот все доказательства: он просто помешан", - пронеслось у девушки в голове. Она попыталась выбраться из кольца железных рук, но внезапно ощутила странную слабость. Комната поплыла перед глазами, стены стремительно удалялись. Свет померк - она как будто падала в темную яму и не могла ни за что удержаться. Веки налились свинцом, мысли плясали и перемешивались, словно взбесились. Чувства спутались, переплелись друг с другом, она слышала солнечный свет, видела вкус крови от прокушенной губы, и единственным правдивым ощущением во всей этой круговерти было осязание - чьи-то сильные руки удерживали ее над пропастью.
Наташа очнулась резко, без плавного перехода в дрему, появления бессвязных мыслей. Мгновение назад она летела в пустоте - и вот спокойно лежит на кровати. И тщательно одета в целую черную рубашку. В окно заглядывает качающаяся ветка вишни с темными созревшими ягодами, почти прозрачными в свете заходящего солнца.
Девушка медленно села на кровати.
Комната пуста. "Боже мой, что это было? Что он со мной сделал?" - она содрогнулась. Попытки объяснить все с точки зрения логики ни к чему не приводили. Опоил? Но утром она выпила лишь чай, и тот сама наливала из самовара. Павел пил и ел то же самое.
Черт возьми, что здесь происходит? Все это не объяснишь раздвоением личности у Павла. Иначе выходит, что он заразил и ее. А умственное расстройство, вроде бы, не передается воздушно-капельным путем.
Осторожно спустив ноги на пол, Наташа на цыпочках прокралась в сенцы. Дверь в кухню была распахнута. Павел весело насвистывал какой-то популярный мотивчик и раздувал сапогом свой самовар.
- А, вот и ты. Ужинать будешь?
Наташа растерянно посмотрела на стол, где красовался салат из ранних огурцов. При виде такой безмятежной картины ей стало совсем нехорошо. "Неужели это я спятила?" - только и оставалось задать себе вопрос.
- Что произошло? - все-таки отважилась спросить она. В крайнем случае, объяснит, почему она в середине дня валялась на кровати, не так ли?
Павел не спеша отложил сапог, заботливо стер со сверкающего бока самовара невидимое пятнышко, установил его посередине стола, и только тогда обернулся к Наташе. И что-то во взгляде, которым он ее окинул, было такое, что позволило заключить: происшествие не подкинуто расстроенным воображением.
Черные, как угольки, глаза излучали веселье.
- Трудно сказать, - ответил он беззаботным тоном. - Думается мне, избыток новых впечатлений и свежего воздуха дурно сказался на состоянии твоего здоровья. Ты лишилась чувств как кисейная барышня. Пожалуй, тебе следует еще на какое-то время остаться моей гостьей.
- Что? - Наташа даже подпрыгнула. - Я немедленно уезжаю! И можешь меня не провожать.
Бегом вернувшись в комнату за сумкой, она пулей вылетела обратно, и - стоило ли сомневаться - наткнулась на Павла, перегородившего дорогу. Он все еще потешался, но голос был тверд и непреклонен:
- Не вынуждай применять силу. Я тебя не звал, ты сама сунула нос в дела, которые тебя совершенно не касаются. И будь ты трижды отчаянной журналисткой, это не дает тебе право вмешиваться в жизнь других людей. Особенно, если они этого не просили. А я не желаю, чтобы ты накропала свою дурацкую писанину, основанную исключительно на вымыслах и домыслах, поскольку ничего больше тебе не известно. И чтобы какой-нибудь болван-редактор допустил этот бред в печать.
Наташа ахнула. Он никак не мог догадаться. Она даже не взяла с собой документов, так откуда же? Но ведь знает, это не случайная догадка. А что, если... Ну конечно! Гипноз! Она сама выболтала то, о чем спросили. Все становится на свои места. Крест-талисман, который качается на цепочке - чтобы у нее закружилась голова. Именно так обычно показывают в кино. Наташа не очень хорошо разбиралась в таких вещах, но объяснение казалось логичным.
- Ну так и что? - как всегда, лучшей защитой было нападение. - Что плохого в том, что я хотела узнать о тебе побольше и написать об этом? Разве обстоятельства, сопутствовавшие твоему исчезновению не таинственны? И почему ты так упорно не желаешь ни с кем поделиться, быть может тебе самому станет легче, если мы попытаемся разобраться в них вместе?
- А тебе не приходило в голову, что у меня могут быть причины молчать? - теперь Павел говорил раздраженно.
-Но кому лучше оттого, что ты спрятался от своих проблем? Твоей матери? А в то, что тебе нравится твоя теперешняя жизнь, я ни за что не поверю, ты в деревне отнюдь не чувствуешь себя рыбой в воде.
По скулам Павла запрыгали желваки.
- Не надо практиковать на мне опыт, почерпнутый из лекций по психологии. В ком я меньше всего нуждаюсь, так это в исповеднике. Особенно таком, который вынесет мою жизнь и мой выбор на глумление миллионной аудитории. Тебе ясно? - он схватил Наташу за предплечье, притянул так близко, что она в упор заглянула в яростные черные глаза. А потом оттолкнул и вышел во двор, хлопнув дверью.
Наташа побежала следом, едва не споткнувшись о вездесущего Пантелеймона - пес считал девушку своей и вечно подворачивался под ноги. Она уже ничего не боялась: снова казалось, что выводы логичны и все объясняют.
- А я думаю, - звонко закричала она, догнав Павла у яблоневого сада, - что ты не можешь столько времени скрывать тайны и замыкаться в себе. Иначе недолго сойти с ума. Ты же просто изнываешь от того, что рядом нет близкого человека, собеседника. Просто того, кто выслушает и поймет. Ты обрадовался моему появлению, хоть и пытался это скрывать! Мы, люди, все так устроены. И тебе не проще переносить одиночество, чем любому другому, кем бы ты себя не возомнил.
Павел так резко остановился, что бежавшая по пятам Наташа наткнулась на него. Обернулся и сказал с неожиданной серьезностью:
- В близком человеке я, может, и нуждаюсь. Но не в журналистке, которая холодно оценит содержимое моей души: годится оно на статью, или нет.
"Да черт с ней, со статьей!" - хотела воскликнуть Наташа, но прикусила язык.
Она чуть было не стала претендовать на то, чтобы стать ему близким человеком. А...Таня?
Разве не невеста заслужила право на его откровение? Давняя ссора не имеет значения. Как честная подруга, Наташа обязана вернуться и посоветовать Тане поехать к своему жениху. Теперь, проведя несколько месяцев наедине с собой, многое обдумав, он наверняка будет рад встрече и с удовольствием простит обиды.
А малознакомая журналистка всего лишь появилась в нужный момент. Когда Павел просто устал от одиночества.
Ей почему-то не пришло в голову, что верная невеста давно раскаялась бы в ссоре и приехала сама.
Она промолчала. Окинув взглядом ее погрустневшее лицо, Павел по-своему истолковал отражавшуюся на нем борьбу.
Повернувшись, он быстро пошел прочь.
Наташа не стала его преследовать. Мысль о Тане слишком грубо вмешалась в ход событий. "А в самом деле, кто я такая, чтобы вмешиваться в их жизнь? Журналистка? - она горько рассмеялась. - Теперь ясно. Тест я провалила. Я не только не сумела добиться правды..."
Под влиянием непрошеных горьких мыслей, Наташа тут же готова была уехать. Но Павел не отпустил, ссылаясь на нежелание становиться объектом обсуждения "зевак, которые читают дурацкие сплетни". Однако Наташе почему-то казалось, что ее странный хозяин обрадовался открытию, которое позволило под благовидным предлогом задержать у себя назойливую гостью. Хотя и старался это скрыть.
![[]](/img/b/bondarewa_o_i/prawoperworodstwaglawa5/img_2263_1.jpg)