За массивным, сработанным из мореного дуба, щедро залитым прокисшим красным вином столом, икая и раскачиваясь из стороны в сторону, горько плакал старый одноухий гоблин.
Он плакал об ушедшей навсегда молодости, о былой любви, затерявшейся где-то, об удачах, обернувшихся позором, о несбывшихся мечтах и вещих снах, оказавшихся обманом.
И словно вторя старику, сочувствуя и соглашаясь с ним, по трактирному залу летела, как будто сама по себе, словно живя собственной жизнью, грустная песенка - в исполнении самого Челобанова, Великого и Ужасного:
Январь... Какая странная пора...
Пора?
Пора, мой друг, давно - пора!
Туда - где пенится волна.
Всегда...
Январь. Качает ветер фонари.
Январь.
Прошу - со мной поговори.
О том - как светятся огни.
Вдали...
Она?
Она - немного влюблена.
В меня? Вполне возможно - что и да.
А может, как это не жаль,
В Январь...
Январь.
Какая серая пора...
Вино.
И кругом голова.
Сосульки - с незнакомых крыш.
Ты почему - молчишь?
Любовь?
Она всегда волнует кровь.
Всегда.
Когда приходят холода.
Полезна, очень - как морковь.
Любовь...
Звезда.
Сияет - в дальнем далеке...
Опять?
Иль - это снится мне?
На стенке - толстый календарь.
Январь...
Январь.
Какая грустная пора.
Пора?
Пора, мой друг, давно - пора!
Ключи?
Закроем двери как-нибудь...
И - в путь...
Гоблин изредка всхлипывал, и в такт песне стучал оловянной кружкой по столу, разбрызгивая пролитое вино во все стороны.
Я отправился в ванную комнату и срочно сунул голову под струю холодной воды.
Дело в том, что я, после третьей-четвертой рюмки горячительного, начинаю воспринимать действительность в несколько иллюзорном, можно даже сказать - в совершенно романтическом виде.
В чем тут дело - загадка природы. Но последняя рюмка виски была именно четвертой.
Наспех стряхнув капельки воды с волос, я вернулся в обеденный зал.
Гоблин, как и ожидалось, был вовсе и не гоблин, а даже наоборот - представительный и солидный мужчина средних.
Естественно, господин этот вовсе не икал и из стороны в сторону не раскачивался, а сидел за столом чинно и благородно, зажав в руке фужер с белым сухим вином.
Звали его - Генка Банкин, и являлся он, вот уже на протяжении тридцати лет, моим лучшим другом. Генка в Москве проездом был: следовал из родной Белоруссии на Чукотку, где возглавлял местный золотодобывающий Трест. А что? Работа как работа, денежная и почётная.
Да, кстати, трактир оказался вовсе и не трактиром, а весьма престижным ночным клубом, носившим вычурное название "La Golondrina blanka", по-нашему, то бишь, - "Белая ласточка".
Тут же, пень ясный, бурные аплодисменты раздались, овации всякие, цветов букеты многочисленные, прочая - хрень.
Ладно, дальше сидим, базарим, выпиваем не торопясь. Генка мне байки про Чукотку на уши вешает, я ему - про Москву, соответственно. В зале относительно тихо, по раннему времени - только что полночь наступила, меньше половины столиков занято.
И вдруг, оживление какое-то среди посетителей, разговоры громкие, восклицания:
- Да он это, точно он, Филипп Пупкин - собственной персоной!
И действительно, в зал величественно так входит молодой здоровенный мужичина с лохматыми волосами до плеч, зал неторопливо оглядывает, распорядителю, хлыщу седому, пройдошистому, что-то негромко втолковывает.
- Видел я где-то этого Пупкина, определённо - видел, - говорю.
- Так в телеке и видел, - Банкин объясняет. - Он, Пупкин этот, по телеку песенки разные поёт, а сзади него всегда ещё девчонки полуголые скачут. Всё это называется - "шоу". А песенки то - дрянь полная, ни о чём совсем.
А распорядитель, тем временем, к нашему столику подходит, и вежливо так, с подходцем:
- Господа уважаемые, а не могли бы вы за другой столик пересесть? Вот за тот, - рукой показывает. - А за это, от нашего заведения - бутылка "Шампанского".
- Не, - Генка заявляет, мы это пойло кислое не пьём - врачи не велят, да и место нам нравится: рядом со сценой, всё видно, да и слышно всё - просто прекрасно.
- Вы, наверно, не поняли, - не сдаётся седой хлыщ. - Это место всегда господин Пупкин занимает, когда наше заведение посещает. Так что - уважьте, пересядьте, а "Шампанское" мы на коньяк армянский заменим, пятизвёздочный.
- Заманчивое предложение, - вступаю в игру. - Но кто же такой этот Пупкин, что за исполнение его желания - коньяк дорогущий дарят? Нет, что он песенки всякие поёт - я знаю. Но разве это повод перед ним на цырлах бегать? Я вот тоже, когда выпью - спеть много чего могу, да и товарищ мой не откажется.
Банкин в знак согласия кивает головой.
Распорядитель печально улыбается, он уже всё понял - не разрешится ситуация по мирному, ну, никак не разрешится. Но статус то свой надо отрабатывать? Поэтому негромко продолжает:
- Господа! Я никоим образом не сомневаюсь в ваших вокальных способностях. Но всё же, Вас просит о совершенно крохотном одолжении Звезда российской эстрады. И не просто Звезда - а Звезда Первой Величины!
- Звезда? - Громко удивляется Генка. - Но позвольте, звёзды, те, которые просто звёзды, с маленькой буквы, они - просто светят. Освещают, в Чёрной Вселенной пути межзвёздным кораблям, вокруг них ещё планеты разные вращаются. Они не ругаются матом, не куражатся, не изменяют жёнам, не издеваются над прислугой. Эти звёзды, и я в этом совершенно уверен, - добрые, тихие, и главное - скромные. А Ваш визави мне что-то другое напоминает. Что же? - Банкин задумчиво морщит лоб. - А, вот к примеру, знаете вы что из себя Сникерс представляет, батончик шоколадный? Взяли немного орешков разных, прочей ерунды, шоколадом щедро залили, в блестящую бумажку завернули, рекламы разной везде надавали, - и понёс народ денежки в кассу, и понёс! Так что, может, этого молодого человека правильней будет вот так называть - Сникерс Пупкин?
В зале повисает абсолютная тишина, лишь слышно, как Пупкин скрипит зубами от нешуточной ярости, и шаги осторожные - это два облома-телохранителя Звезды плавно начинают продвигаться к нашему столику.
Подхватываю эстафету:
- А что, братья и сёстры, а Геннадий-то прав! Представьте себе анонс телевизионный:
"Сегодня вечером - праздничный концерт! Наше праздничное меню предлагает Вам эксклюзивные блюда! В качестве салата - Сникерс-группа "На-На"! На первое - Брутальный Сникерсище! На горячее - Сникерсная Великая Королева! На десерт - Крошка Сникерс-гей! На подпевках - многочисленные Сникерсята, Сникерсушки, Сникерсдяди и Сникерстёти! Не пропустите!". Как Вам, господа? Ведь - классно?
В зале раздалось чьё-то испуганное оханье, чей-то глупый неудержимый смех.
Обломы-телохранители уже вплотную придвинулись к нашему столу, застыв на низком старте, в ожидании команды "Фас!".
Банкин ловко вскакивает со своего места, хватает в руки массивный стул и, недвусмысленно нацелясь им в огромное панорамное стекло, ледяным, абсолютно трезвым голосом, произносит:
- А ну-ка, отошли, козлы драные, подальше. А то такой скандал сейчас закачу - век не отмоетесь.
- Назад, мальчики, уходим, - шипит позеленевший от злости Пупкин, - Мы с этими - потом посчитаемся, по-другому.
Поле битвы осталось за нами. Посидели мы с Генкой ещё с часик, выпили, в конце даже песенку сердечную затянули:
Февраль.
Такие грустные дела...
Насквозь,
Она всегда - насквозь права...
Я - гость.
Я всё же только - гость.
Мы - врозь...
Мы - врозь.
И хитрый ветер перемен...
Метёт - одна знакомая метель...
Постель.
И снегопада только шаль.
Февраль...
Слышна
Пурги мелодия в ночи...
Давай,
Давай немного помолчим.
О Вечном - нам поёт пурга.
Едва...
Февраль.
И карандашик на стекле
Рисует...
Имя, той, что вдалеке.
Рисует...
На лице - вуаль.
Февраль...
Рисует - на лице - вуаль...
Февраль...
Февраль...
Не дали песню допеть, сатрапы дешёвые, не дали! Раз - и рука на плече тяжёлая лежит, два - и голос казённый раздаётся:
- Товарищи, пройдёмте с нами. Вы задержаны - за нарушение общественного порядка.
Это два сержантика молоденьких за нашими спинами стоят, белозубо улыбаясь и дубинками резиновыми о ладони вежливо постукивая.
Не иначе Пупкин, Сникерс недоделанный, настучал. Еле выбрались потом, часов через пять.
После этой истории мы с Генкой в ночные клубы больше не ходим. Ну их - куда подальше! Нам и пивнушек обычных достаточно - спокойно и благостно там, да и Звёзды никогда не появляются...