Аннотация: Далекая планета, две враждующие группировки и тайна, скрывающаяся среди бесконечных ледяных просторов. P.S. Моя самая первая работа, написанная 2014/2015.
Вой Фенрира
Было холодно. Наверное, так холодно как никогда раньше. Огромные потоки леденящего ветра обдували меня и заставляли прижиматься к самой земле, не позволяя поднять головы. Я слышал его свист. Он стоял у меня в ушах уже несколько часов и не стихал. Все вокруг было окутано белой мглой, ровной стеной ложившейся прямо перед моими глазами, закрывая весь обзор и не давая сконцентрироваться...
Снег шел уже вторые сутки. Проклятая планета. Зачем я только продлил этот ненавистный контракт? Все, буквально все мое нутро сжималось от одной мысли, что мне предстоит встать в полный рост, побежать вперед, свесив оружие и напряженно вглядываться в прицел, чтобы через несколько секунд замертво упасть в огромный сугроб. Командование уже несколько раз посылало бойцов в атаку и каждый раз из них никто не возвращался, несколько сот человек так и остались лежать на этой земле, погребенные под бесконечным слоем снега и льда. А когда все прекращалось, в ход шла боевая техника. Она перемалывала останки убитых, превращая впереди лежащее поле в огромное красное месиво из снега и человеческих останков. Зрелище было не из приятных... Я не хотел так закончить. И дело даже было не в деньгах, которые я так и не смогу потратить, а в том, что кончина была незавидной. Никто не хотел превращаться в фарш, смятый и перемолотый под многотонными махинами и оставшийся навеки лежать на никому не известной планете.
- Капитан! Погода ухудшается! Видимость почти нулевая. - хриплый голос вырвался из динамиков и продолжал истошно докладывать ситуацию. Из-за плохих условий его голос время от времени пропадал, слова обрывались, а звук искажался под действием многочисленных помех. - Нужно уходить. Если не сделать этого сейчас, через несколько минут нас всех заметет и никто никогда нас не найдет.
Через мгновение слова окончательно пропали, заглохнув в глубине небольших динамиков. Погода действительно портилась, и это было уже не остановить. Я оглянулся по сторонам: солдаты, прижавшись всем телом к остаткам блиндажей и укреплений, упрямо смотрели в мою сторону. Они слышали доклад солдата и ждали моего решения, ведь именно от него зависела жизнь очень многих, если не сказать, что всех солдат на передовой без исключения. Глаза метнулись по бортовому компьютеру.
- Хельга, что у нас с обстановкой?
Через секунду в ушах послышался приятный женский голос бортового компьютера.
- Подтверждаю слова рядового Купера, атмосферный фронт движется прямо на нас и будет здесь через тринадцать минут если направление ветра не изменится. Сила ветра в эпицентре циклона недопустимая для проведения боевых действий. Рекомендовано сменить текущие позиции.
Это было плохо. Наша цель находилась всего в нескольких сот метрах , но при такой погоде они могли оказаться непроходимыми. Надо быть полным глупцом, чтобы пойти сейчас в атаку. Почти полутораметровый слой снега и льда, постоянный порывистый ветер, непроглядная метель, все это делало операцию провальной уже на этапе ее формирования. Мы были как слепые котята в темной комнате. Каждый из нас видел не дальше нескольких метров впереди себя. Встроенные приборы виденья были бессильны перед природой. Даже самые сильные визоры видели лишь очертания цели, но не давали информации об огневых точках, минных полях и прочих искусственных оборонительных сооружениях. Там впереди была наша смерть - это понимали все, поэтому затаив дыхания ждали моих слов.
- Купер!
- Да, капитан.
- Вызывай "слона", мы отходим на базу. На все запросы командования храни радиомолчание, я сам буду отдуваться.
Оттолкнувшись от искореженного укрытия, которое всего пару недель назад было боевой машиной, я медленно побрел в противоположную сторону.
- В колонну по одному... дистанция - метр. Фредерик, ты замыкающий, держи ухо востро и наблюдай за происходящим позади нас. Мне бы не хотелось, чтобы по возвращению на базу из моей спины выковыривали осколки.
Солдаты молча повиновались. Выстроившись за мной, они тяжело дыша и ругаясь, стали пробираться сквозь огромный слой снега. Утопая в нем, бойцы поднимали оружие вверх и, как ледоколы, пробивали своей грудью бесконечный и постоянно прибавлявшийся снег. Но несмотря на это, двигаться было на удивление легко - ветер дул в спину, силы потихоньку возвращались в уставшее и изнеможенное тело, а впереди начал проявляться тусклый, но такой радостный свет посадочной площадки. До него оставалось метров шестьдесят, когда позади послышался глухой грохот. Два, затем еще четыре хлопка, которые с каждой секундой становились все громче. Солдаты остановились и все, как по команде, обернулись назад.
- Артиллерия... они бьют из "безоткатки"! - чей-то хриплый голос стал орать в общий канал связи. В ту же секунду, солдаты, наученные боевым опытом, рассыпались в разные стороны. Превозмогая силу разбушевавшейся стихии и огромные сугробы, все они старались рассредоточиться и избежать неминуемой гибели. Взрыв... потом еще несколько. Гул был настолько громким, что на несколько секунд динамики перестали работать, а я потерял связь со своими солдатами. Взрыв поднял в воздух огромные куски льда и снега, все вокруг буквально подскочило. Люди кричали, ругались, кто-то просил о помощи, канал связи буквально разрывался от поступающих сообщений.
- Дженкинс ранен, нужна помощь! Кто-нибудь помогите, у него повреждена нога.... Проклятие!!...
- У нас два убитых! Прямо рядом со мной!...
- Штайнера разорвало в клочья. Господи! От него ничего не осталось ...
Я попытался обернуться, но вскоре осознал, что лежу лицом вниз, придавленный чем-то тяжелым. Несколько движений, но все безрезультатно. Какой-то массивный объект находился прямо у меня на спине и чтобы я не предпринимал, его вес продолжал давить на меня не давая сделать лишнее движение.
- Купер... Рядовой! Отзовись в канал!
- Да, капитан. - тяжело дыша в динамике послышался знакомый голос.
- Меня чем-то придавило, нужна твоя помощь.
- Хорошо, кэп. Иду к вам, "бортовой" видит ваш маячок. Я в пятнадцати метрах от вас.
Затем голос пропал. Я вновь постарался встать, но мои движения только усугубили положение дел: груз продолжал давить и на этот раз с еще большей силой. Наконец, настал момент, когда я бросил все попытки и просто стал ждать помощи. Вскоре появился Купер. Тело сразу же отозвалось приятной судорогой и благодарно заныло, освободившись от тяжелого груза. Рядовой подхватил меня под руку и помог встать.
- Жаль его. У него контракт заканчивался через три дня.
Я с недоумением посмотрел на Купера. Его лицо было направлено куда-то в сторону, немного левее того места, где лежал я сам, придавленный неизвестным предметом, но как оказалось, этим самым предметом был убитый солдат, чье тело отбросило взрывом прямо на меня. К сожалению, теперь это было уже не важно. Мы теряли людей почти каждый день и сожалеть об этом разучились уже давно - такая была наша доля.
- Хельга, что у нас с обстановкой?
Женский голос вновь возник в ушах.
- Показания датчиков указывают на отсутствие сигналов у двенадцати бойцов, несколько слабых у шестерых, остальные в полном порядке. Вам повезло, капитан, но советую не останавливаться, атмосферный фронт вот-вот настигнет вас и тогда эвакуация будет невозможна, грузовой корабль уже на подлете.
В этот самый момент, когда бортовой компьютер умолк, а общий канал связи начал приходить в норму, в воздухе, прорываясь сквозь усиливающуюся метель и снегопад, появился десантный корабль. Раздутый в боках и имевший большое металлическое брюхо, он больше напоминал огромное летающее животное, за что и получил у солдат прозвище "слон"
- Бойцы, слушай мою команду: забираем раненых, амуницию и бегом, что есть силы, к "слону".
- А что делать с убитыми? - внезапный голос возник в канале связи.
- Убитых... погибших оставляем... к сожалению. У нас нет времени, если "слон " попадет под обстрел, мы все останемся здесь и погибнем, а я не могу этого допустить. Поэтому ноги в руки и бегом в брюхо!
Подняв оружие и еще раз оглянувшись назад, всматриваясь в непроглядную белую пелену, я, в очередной раз, проклял самого себя за жадность, что заставила меня продлить контракт.
Корабль уже ждал нас. Открыв свое большое пузо, он стал принимать солдат к себе на борт. Уставшие и озлобленные, они усаживались в небольшие кресла и скрепляли на своих грудях металлические ремни.
- Говорит капитан корабля. Это все, или будут еще?
Я повернул голову в сторону открытого люка и, включив самый мощный визор, стал смотреть в наступающую вьюгу. Но она была мертва... Никаких признаков жизни, тела неподвижно лежали на снегу, засыпаемые непрекращающимся снегопадом, что окончательно убедило меня, что больше никто не придет.
- Да, капитан, говорит Грей Марлоу, это все, больше никого не будет.
- Понял вас, капитан Марлоу, взлетаю, скоро будете дома.
Двигатели взревели. Брюхо стало закрываться. Мы все молчали. Время от времени в общем канале были слышны голоса, кто-то робко и застенчиво говорил на непонятном языке, повторяя их снова и снова. Корабль начинало трясти. Отрываясь от посадочной площадки, он старался прорваться сквозь разбушевавшуюся стихию и взлететь как можно выше, чтобы через мгновение переключить двигатели в режим максимальной скорости и умчаться подальше от этого места. Было страшно. Пытаясь не поддаться этому чувству, я ухватился обеими руками за металлические поручни и закрыл глаза. Когда-нибудь это должно было закончится и если это не произойдет сейчас, значит не произойдет уже никогда. Корабль набирал скорость. Так быстро, что внутри начинало все сводить, а ноги налились свинцовой тяжестью. Я думал это будет конец, даже был готов к нему, но вскоре все затихло. Внезапно и практически мгновенно, так, будто ничего этого и не было: ни сильнейшей тряски, ни боли в ногах и теле. Все закончилось. Я открыл глаза и посмотрел по сторонам: солдаты стали опускать руки, державшие до этого в мертвой хватке поручни, и расслабленно потягивались в ожидании приземления на базе. В канал стали прорываться редкие слова, кто-то радовался возвращению, кто-то скорбел по погибшим, а кто-то просто говорил. Я слушал их, каждого, кто пытался хоть как-то разрядить эту напряженную обстановку, пуская в эфир глупые армейские шутки, которые каждый из нас слышал уже бесчисленное количество раз. Но сегодня никто не жаловался. В глубине души, все радовались и благодарили богов и удачу, что пуля обошла их стороной и, что они не остались коченеть на этом проклятом морозе. Это не передать словами: жуткий, каждодневный мороз, леденящий кожу и кости, прорывавшийся сквозь броню костюма и доходивший до самой души. Он цеплял и оставался внутри. Каждый раз, когда мои глаза видели наступающую бурю, все мое тело сразу содрогалось и просило укрыться лишь бы не чувствовать ледяное дыхание этой планеты. Не знаю почему они выбрали именно эту планету... Вокруг миллионы звезд, еще больше систем, а мне выпала честь охранять исследовательскую станцию на проклятой глыбе льда. Здесь не было ничего ценного: скудные запасы руды, газа, минералов, драгоценных металлов - кот наплакал. Почему именно здесь? Что они тут ищут? Сколько раз я задавал себе этот вопрос и не находил ответа. Сколько раз я клялся задать его своему начальству, но не переступив порог кабинета, сразу отбрасывал эту затею. Это было не мое дело - так когда-то сказал один мой знакомый. Мы наемники. Наше дело идти туда, куда укажут, стрелять в того, в кого укажут. Нам платят за это, за дело, которое мы выполняем не задавая лишних вопросов, но иногда, наступает момент, когда ответы необходимы, когда деньги уже не решают ничего и не являются главной целью. Когда ты чувствуешь дыхание смерти, жить хочется гораздо больше, чем зарабатывать деньги.
Корабль вновь встряхнуло - это был верный признак входа в нижние слои и приближения корабля к долгожданному месту высадки. Солдаты сразу напряглись, руки потянулись к поручням, а в канале наступило молчание.
- Говорит капитан корабля, мы приближаемся к месту назначения. Ожидаемое время до посадки: две минуты. С возвращением, парни.
Голос утих и корабль медленно наклонился вниз. Началось плавное снижение. Огромную металлическую птицу начало трясти. Иногда, попадая в воздушные ямы, корабль вздрагивал, будто возле него взрывалась ракета. То сбрасывая скорость, то усиливая нагрузку на двигатели, пилот пытался как можно сильнее минимизировать влияние стихии на траекторию полета своей пташки и не дать ледяному ветру отклонить машину с заданного курса. Через мгновение раздался громкий металлический лязг, сопровождавшийся дрожанием и вибрацией, проходившей прямо под нами, где-то в глубине металлических конструкций. Это было шасси, такое происходило именно в моменты фактического контакта с поверхностью, когда десантный корабль приземлялся на подготовленную площадку. Машину вновь встряхнуло, на этот раз в последний .
- Приехали. - голос капитана корабля звучал уже не так бодро как раньше, видимо поединок со стихией давался ему очень тяжело.
Двигатели стали затихать, а брюхо машины медленно распахиваться наружу. Солдаты начали вставать со своих мест.
- Купер, свяжись с медблоком и скажи пусть подготовятся к приему раненых. Командование я беру на себя, надеюсь, все обойдется, хотя это вряд ли...
Солдаты тут же подхватили раненых под руки и быстро стали выводить из корабля наружу. По ту сторону металлического брюха погода была куда более гостеприимной. Здесь редко бывали сильные ветра, база находилась в низине и на две трети была окружена высокими горами, защищавшими ее от гнева природы. Огромный исследовательский комплекс находился в самом центре этой низины, названной в честь пилота, обнаружившего его, когда космолет, на котором он летел, был сбит и рухнул прямо в ее центр. Только благодаря ему, было найдено самое оптимальное место для размещения и расширения будущей базы. Теперь же, когда некогда небольшая экспедиция в несколько сот человек, разрослась до численности в несколько тысяч человек: обслуживающий персонал, ученые, рабочие-техники, военные, она стала напоминать огромный муравейник. Все они трудились в готовых помещениях и цехах, объединенных в огромный комплекс со своим медцентром, лабораторией, генераторами, казармами, жилыми помещениями для личного состава и семей поселенцев. Полностью автономный и самодостаточный, он мог жить своей жизнью, не взирая ни на что. Посадочная площадка могла принимать транспорты всех видов и назначений, чем непременно пользовалось руководство станции. Сверху этот комплекс напоминал огромную змею, скрутившуюся в кольцо и дожидавшуюся своего часа, чтобы броситься на зазевавшуюся жертву.
Я не переставал любоваться всем этим зрелищем: огромный живой организм, где каждый человек , либо механизм имел свое место и знал, что от него требовалось. Точно так это место знал и я сам. Но сегодня все было иначе - я не выполнил приказ, а это было чревато большими проблемами. В моей голове уже начал формироваться план действий на случай важных переговоров или если мне придется оправдываться перед работодателями. Развернувшись, я увидел как к нашему месту посадки стали подъезжать несколько машин, видимо пилот доложил на базу заранее о раненых и врачи уже спешили к нам на помощь.
- Капитан, тут у нас генерал Свиридов на связи, срочно требует соединения.
Голос Купера звучал приглушенно.
- Соедини нас.
В ушах наступила тишина. Это было неизбежно, видимо, мой поступок уже начали рассматривать на самом высоком уровне.
- Капитан Марлоу, надеюсь, вы отдаете себе отчет о произошедшем?
- Так точно, генерал, но может перенесем этот разговор в ваш кабинет. Канал связи не очень надежная вещь, пусть даже и закрытый.
- Хорошо, капитан, как только разберетесь со своими подчиненными, сразу зайдите ко мне.
Голос умолк так же быстро как и появился. Старый русский генерал - он никогда не был многословен, наверное, их этому учат в первую очередь, раньше, чем стрелять. Мы прибыли сюда вместе с ним, еще тогда, когда комплекс напоминал простое поселение, а нас поставили охранять первых поселенцев. Умудренный опытом, боевой офицер, он ненавидел все, что так или иначе было связано со штабной работой. Перебирание бумажек, разговоры с агентами правящих компаний, все это было ненавистно ему до глубины души, но возраст диктовал свои условия, и он был вынужден занять штабное место.
Вскоре раненые были успешно эвакуированы, а я, вместе с оставшимися бойцами, побрел к главному входу. Дорога к нему была хорошо охраняема, вдоль, через каждые пятьдесят метров, нас сопровождали большие автоматические турели, призванные остановить противника еще на подходе к главному зданию. Наблюдая и поворачиваясь в след за нами, они вели нас до самой разграничительной линии, где автоматика передавала эстафету уже живым людям. Охрана, из числа внутреннего гарнизона, подчинялась только генералу Свиридову, и насчитывала почти три сотни хорошо подготовленных солдат из регулярной армии.
- Назовись. - охранник встал передо мной и слегка приподнял оружие.
- Я нахожусь здесь дольше чем ты. Можешь пропустить. - не без злобы ответил я.
- Тебе известны правила и соблюдаться они должны вне зависимости от того, кто и сколько здесь пробыл.
- Хорошо... Батальон Марлоу, внутренний номер 20246.
Охранник еще несколько секунд сверял данные, а затем, отступив в сторону, дал сигнал на свободный проход.
- Наверно, очередная смена прибыла. Сегодня четверг? Точно. Они всегда прилетают по четвергам.
Голос Дженкинса появился в канале связи.
- Скорее всего это так. - я подытожил и через несколько минут весь личный состав прошел во внутреннюю часть комплекса. Здесь все было совершенно по-другому, люди, одетые в рабочие утепленные костюмы занимались привычными и обыденными делами. Разгружались многочисленные грузы и контейнеры, прибывшие сюда на грузовых кораблях с ближайшей обитаемой планеты, а в обмен отсылалось отработавшее и неподлежащее ремонту оборудование и техника. Большие и не очень, рабочие машины, больше напоминавшие огромных шагающих роботов, поднимали на своих металлических руках все необходимое для отправки и аккуратно, словно, там находилось что-то хрупкое, грузили на специально подготовленную платформу. Переваливаясь с одной ноги на другую, так, что снег подскакивал и отлетал в стороны, они были незаменимыми помощниками в повседневной жизни этого комплекса. Вскоре послышался ослабевающий звук двигателей. Голова медленно повернулась в сторону объекта - это садился на площадку небольшой транспортный корабль. Он не был похож ни на один из тех, с которыми мне приходилось сталкиваться раньше. Новый, буквально блестевший , на его борту была выбита символика регулярных войск: огромный шар в виде планеты Земля, окруженный красными звездами, по числу глав государств, входивших в верховный совет родной планеты.
- Не к добру это.
Кто-то легонько ударил меня в плечо.
- Да, Куп, все сегодня складывается не в нашу пользу. По крайней мере, мы хоть остались в живых, осталось сделать так, чтобы нас не отдали под трибунал за невыполнение условий контракта.
- Думаешь, все может закончиться так плохо?
- Если честно, я стараюсь вообще об этом не думать, но проблема в том, что НЕ ДУМАТЬ об этом просто невозможно.
Закончив на этом разговор, мы все продолжили свой путь. Он пролегал через основные ворота, которые были главным входом в этот огромный исследовательский комплекс. Двери медленно распахнулись и через мгновение большая часть людей оказалась внутри специальной камеры, где под действием специального обеззараживающего газа уничтожалось все живое, что могло каким-то образом осесть на наши боевые костюмы и тем самым проникнуть внутрь комплекса. Эта процедура раздражала всех, но когда на кону стояла жизнеспособность всего этого огромного "организма" инструкции выполнялись неукоснительно, даже если это считалось чистой формальностью.
Шипя и изрыгаясь из небольших отверстий, газ проникал в помещение и заполнял его до самого потолка. Он был ядовит по своей природе, поэтому все присутствующие находились в масках, фильтровавших вдыхаемый воздух. Затем, когда концентрация газа внутри камеры достигла необходимых объемов, прозвучала сирена.
Металлический голос компьютера тут же умолк. Я слышал эти слова уже столько раз, что, порой, даже не обращал на них внимание. Двадцать секунд на заполнение и столько же на полную отчистку камеры. Я знал каждый уголок, каждый сантиметр этого помещения, казалось, я даже чувствовал запах этого газа, хотя отдавал себе отчет, что это невозможно по ряду причин, но усталость вперемежку с каждодневными повторяющимися штатными процедурами делала свое дело. Я был как робот: знал что надо делать, куда идти, кому и что докладывать. Мой день был расписан поминутно и лишь изредка, когда возникали боевые ситуации на подобии сегодняшней, в мою размеренную жизнь вторгалась неопределенность. Однако сегодняшние события украдкой говорили, что всему этому пришел конец.
Наконец, двери распахнулись и вся толпа: рабочие, грузчики, солдаты, с нескрываемым облегчением выскочили наружу. Центральный двор - сердце всего комплекса. Здесь все начиналось и тут же заканчивалось. Любой, кто прибывал на исследовательскую станцию и проходил все процедуры безопасности, видел именно это. Огромный купол, спиралью изгибающийся по окружности, три десятка этажей, сотни помещений: лаборатории, казармы, столовые, стрельбище для новобривших и новобранцев из числа детей поселенцев. Была даже школа, где имели возможность обучаться те, кто рождался здесь и рос. Он был огромен...
-Хельга, мы уже дома, можешь открывать костюм.
- Слушаюсь, капитан. Хорошего вам отдыха.
- Да уж, этого мне сейчас и не хватает.
Прозвучал щелчок. Шлем, словно имитируя пасть льва, раскрылся в огромном зеве . Свежий воздух тут же проник в мои ноздри и заставил приостановиться. Голова начала кружиться, а в глазах поплыли черные круги. Это было обычным явлением с которым сталкивались те, кто часто работал за пределами комплекса: выравнивание давления, непривычно очищенный комплексный воздух, в котором не было ничего постороннего, все это в купе с усталостью вызвало приступ тошноты, который вскоре затихал где-то в глубине желудка.
- Капитан, с вами все в порядке.
- Чертов приступ, никак не могу привыкнуть ко всему этому.
Купер обошел меня сзади и, положив руку на плечо, посмотрел в лицо.
- Плохо выглядите, надо в госпиталь, срочно.
Он схватил меня под руку и повел в нужном направлении. Медблок находился на первом ярусе, который включал в себя несколько первых этажей. Его размещение было не случайным - именно первые этажи считались самыми безопасными с точки зрения возможности быстрой эвакуации, ведь путь до взлетной площадки составлял всего каких-то пару минут, что, конечно же, нельзя было сказать про тех, кто жил и работал на двух последних ярусах. Произойди внезапный взрыв или какая-нибудь другая нештатная ситуация, шансы выжить у тех кто был на верху сводились к нулю. Наверное, именно поэтому безопасности исследовательской станции уделялось первостепенное значение.
Вскоре мы оказались возле главного входа в медблок. Огромная столпившаяся масса людей, ждала своей очереди на обследование. Никто не спешил, все упорно ждали, когда по встроенному передатчику продиктуют имя следующего пациента, иного способа попасть внутрь не существовало. Люди топтались на месте, перешептывались и устало посматривали вперед. Нет, тут мы могли застрять надолго, понимая это, Купер отпустил мою руку и направился прямиком к установленному возле дверей компьютеру.
- Давай появляйся! - скрепя зубами, Куп стал нажимать на клавиши.
- Слушаю вас. - на мониторе возник немолодой мужчина в белом костюме.
- У нас срочный больной. Прошу прием вне очереди.
- Назовитесь солдат.
- Рядовой Купер, батальон Марлоу. Капитан плохо себя чувствует, нужна помощь.
- Симптомы?
- Головокружение, тошнота, резкая слабость по всему телу.
- Это простая акклиматизация, рядовой, все через это проходят. Минут десять-пятнадцать и вашему командиру станет лучше.
- Да ему плохо.
- Вы знаете правила, рядовой, не нарушайте очередь...
- Проклятие, док, мы наемники, и находимся здесь, чтобы ты мог чувствовать себя в безопасности. Каждый день мы идем навстречу смерти, чтобы такие как ты, могли спокойно работать. Как ты считаешь, мы заслужили один прием вне очереди!
Голос Купера звучал угрожающе и окружающие с опаской посматривали на него. Лицо доктора осталось неизменным, но спустя несколько секунд, двери медблока распахнулись, а изображение врача растворилось в темном экране монитора. Рядовой поднял меня и спешно, сквозь ропот и недовольные взгляды повел во внутрь. Там пахло как-то по-особенному: запахи медицинских препаратов, антисептиков влетали в мой мозг и будоражили уже давно забытые воспоминания. Я не был здесь уже давно и непривычный аромат стал некой наградой за сотни дней мертвого воздуха, который мне приходилось вдыхать будучи в основном корпусе станции. Наконец, когда длинный коридор закончился, а глаза перестало резать от непривычно белоснежного цвета помещений, мы остановились возле безымянной двери, за которой тут же послышался приятный женский голос.
- Рядовой, вы можете быть свободны. Капитана я буду принимать сама.
Он посмотрел на меня.
- Дальше я сам, Куп, спасибо.
Дверь открылась и я, окончательно обессиленный, ввалился в кабинет. Большой, гораздо больше тех комнатушек, в которых нам приходилось жить, он со всех сторон был обставлен различной аппаратурой и медицинской мебелью. С потолка свисали многочисленные шаровидные световые лампы, придававшие и так белоснежному помещению яркий, практически прозрачный белый цвет.
- Проходите, присаживайтесь.
Голос доносился откуда-то из глубины, но глаза не могли ничего разглядеть. Я всматривался что было сил, но кроме легкого силуэта, изредка мелькавшего где-то вдалеке, так и не смог увидеть.
- Капитан, вы меня слышите?
- Да - осторожно ответил я.
- А видите?
- Нет...
Затем, когда глаза стали приходить в норму и адаптироваться к столь яркому свету, в дальнем углу помещения, немного задрав голову и всматриваясь в содержимое небольшой колбы, я увидел стройную женщину. Одетая во все белое, с головы до ног, она, словно призрак, была практически неразличима от всего интерьера и сливалась с ним как хамелеон. Только глаза, чистые голубые глаза, украдкой посматривали в мою сторону.
Она обогнула кабинет и быстро подошла ко мне.
- Что ж, капитан, какие ощущения были, когда вы сняли шлем и вдохнули комплексного воздуха?
Ее голос был ровным, но в тоже время твердым.
- Все было как и раньше: головокружение, немного подташнивало, слабость, ничего нового, но до этого момента, все это проходило за считанные минуты. Теперь же, адаптация была гораздо хуже, боли были сильнее прежнего, тошнило так, что я был готов выблевать все содержимое желудка сразу возле камеры дезинфекции.
- Что вы принимали до выхода из комплекса? Какие-нибудь препараты вам выписывали?
- Нет. Обычная еда из столовой, которую едят сотни таких же солдат как и я. Пару раз за все время принимал таблетку от головной боли только и всего...
- Алкоголь, наркотики...
- Нет - я вклинился в ее слова так резко, что заставил доктора несколько заволноваться.
- Точно, капитан, никогда?
Я мялся. Мне было неприятно вспоминать об этом. Старая история, такая есть у каждого солдата, она была тем табу, той закрытой темой, в которую посторонним вход был запрещен.
- Если вы что-то скрываете, капитан, я буду вынуждена закончить прием и доложить о вашем поведении начальству. Вы не хуже меня знаете, что произойдет дальше: начнется расследование, поднимут ваше личное дело и всплывет все то, что вы так плохо пытаетесь скрыть от меня. Может, перестанем играть в храброго мальчишку и вскроем карты?
Я посмотрел на нее и тут же встретился взглядом с ней. Голубые глаза твердо смотрели на меня. Выхода не было, нужно было все рассказать, иначе последствия будут куда более печальными.
- Нет, я не наркоман, но за время службы мне пришлось многое на себе испытать. У каждого бойца есть индивидуальный медпакет, так называемый ИМП-12. В нем находилось все необходимое для того, чтобы солдат мог успешно вести боевые действия и выполнять боевую задачу. Набор состоял из двенадцати капсул, каждая в своем роде была уникальна и при уколе придавала солдату определенные способности. Заставить организм работать сверх своих возможностей, выжить после смертельного ранения, встать и продолжить бой, это лишь краткий список того, на что был способен ИМП-12. Но была в нем одна капсула, состоящая из двух параллельно встроенных ампул с белой и синей жидкостью. Солдаты называли ее "коктейлем Шивы", при введении в организм, эти жидкости смешивались и мгновенно, вместе с кровью, разносились по организму. Скорость реакции, движение, ловкость, все это возрастало многократно. Боец, принявший эту капсулу, двигался так быстро, что было невозможно уследить за его движениями, хотя в его глазах, все замедлялось и тянулось в несколько раз медленнее. Ирония в том, что после того, как действие препарата заканчивалось, организм умирал практически сразу. Мозг, сердце, внутренние органы, все это становилось настолько изношенным и непригодным, что смерть наступала мгновенно. Те, кому посчастливилось остаться в живых, а таких были единицы, начинали страдать от тяжелейшей наркотической зависимости, которую нельзя было заглушить простыми способами. Единственное, что получалось - это каждый день вводить в организм минимальные дозы из составляющих этого коктейля, частично снижая наркотическую тягу.
- И вы были в числе тех немногих, кто смог выжить?
- Да,- я одобрительно покачал головой,- тогда я думал, что мне чертовски повезло, но по прошествии нескольких дней, я пожалел об этом. Ломающая, будто все внутри переворачивалось и норовило выскочить наружу, боль была просто нестерпимой. Меня привязали к больничной койке, кололи все, что было в наличии, но ничего не помогало. И только, когда я получал инъекции из составляющих этой гремучей смеси, мое тело успокаивалось и я мог спокойно отдохнуть. Со временем количество доз становилось все меньше, а наркотическая ломка и вовсе перестала меня мучить. Я вновь прошел обследование: куча врачей, десятки осмотров и анализов. Врачи недоумевали, но были вынуждены поставить мне допуск к службе, хотя вероятность рецидива не отрицали. Был среди них один мозговитый, высокий парень всего несколько месяцев назад закончивший учебу, он то и дал мне самый дельный совет. По его словам, холод замедляет пагубное действие этого препарата, а это давало шанс, что организм сможет сам выработать иммунитет и уничтожить остатки этой дряни, оставшихся в моем теле.
- Значит рецидив?
- Вполне вероятно.
- Мне надо сообщить об этом начальству. - она развернулась и хотела уйти, но я тут же схватил ее за руку.
- Постойте... не надо ничего докладывать. Эта профессия, все, что у меня есть. Если меня уволят... я просто не знаю, что буду делать дальше. Быть солдатом, единственное, что я умею.
- А если вы умрете после очередного приступа?
- Каждый раз, выходя из комплекса, я сознательно иду на смерть. Мне не впервой дожидаться своей гибели.
Она остановилась и молча смотрела на меня. Было видно, что она колебалась. Правила и устав комплекса были обязательны к исполнению, а невыполнение или сознательное пренебрежение ими, влекло за собой ответственность, вплоть до расстрела если дело касалось военных.
- Вы понимаете на что толкаете меня. Нарушить правила - это вам не сделать один лишний выстрел.
- Что вы в этом понимаете?
- Достаточно, можете не сомневаться. Но раз дело повернулось именно так, я пойду вам на встречу и не буду докладывать о ваших проблемах руководству, но с этого момента вы будете находиться под моим постоянным контролем.
Она развернулась, подошла к небольшому столику и взяла оттуда несколько маленьких цилиндрических упаковок и затем протянула их мне.
- Вот, возьмите, этот препарат поможет вам в дальнейшем избежать сильных приступов.
- Что это? - неодобрительно спросил я.
- Это "Волокс", иммунный препарат. Такие выдают спортсменам перед выступлениями. Да и надо же вам что-то выписать, иначе что подумают другие. А теперь можете быть свободны.
Она замолчала и, повернувшись ко мне спиной, направилась вглубь кабинета, на то самое место, где находилась, когда я вошел в помещение. То поднимая вверх, то опуская, она продолжила что-то высматривать в многочисленных колбах. Я встал с кровати и вышел наружу. Пройдя еще несколько метров по длинному белоснежному коридору, я сжимал в руках таблетки и изредка посматривал по сторонам. С другой стороны все осталось неизменным: очередь не уменьшилась, скорее наоборот, она стала больше за счет новоприбывших солдат из регулярной армии. Они стояли в ряд и ни с кем не общались. Рослые, крепкие телами и с абсолютно презрительным взглядом. Я мельком окинул и взглядом и тут же отбросил всякие мысли о знакомстве с ними. Это действительно было не к добру...
Теперь мой путь лежал в казарму, точнее говоря в отдельное помещение для офицеров, которое соседствовало с основными казармами. Начиная с одиннадцатого и по четырнадцатый, эти этажи были полностью отданы под военные нужды. Личные помещения, арсенал, стрельбище, даже бар, где наемники и простые солдаты могли отдохнуть после боевых будней. Все было оборудовано и обставлено в армейско-аскетическом стиле, таков был приказ Свиридова. По его словам, удобства и роскошь не способствуют армейской выучке и вынуждают солдат становиться ленивыми. Такого он допустить не мог, ведь именно от его подчиненных зависел успех многочисленных операций и безопасность станции.
Лифт остановился. Солдат, стоявший на посту, увидав как я иду к нему навстречу, взмахнул рукой и резко поднес ее к виску. Мои апартаменты находились почти в самом конце коридора. Небольшая комнатушка, которая едва могла вместить в себя больше двух спальных мест, была полностью обставлена всей необходимой мебелью и аппаратурой. Небольшой стол с встроенным компьютером, одноместная кровать, высокий деревянный шкаф, в котором находился парадный и повседневная формы и огромное окно. Строго и по существу. Ничего лишнего здесь не было. Положив шлем на стол, я принялся отстегивать отдельные боевые часть и складывать их рядом на кровать. Наручи с перчатками, обувь, ножная часть, затем пришла очередь за нагрудной броней. Она весила больше всего, напичканная различной электроникой и утепленная, ее вес достигал почти неподъемных цифр, и если бы не годы эксплуатации, я бы просто не смог ее поднять. Вскоре все это было аккуратно уложено в специальный контейнер, где хранилось самое ценное и важное. Тело заныло, освободившись от бронированных оков, и мышцы непроизвольно начали сокращаться. Слабость, которая мучила меня с самого начала, вновь разлилась по всем конечностям и заставила присесть.
- Проклятье!
Дождавшись, когда слабость немного отступит, я потянулся за таблетками. Не перебирая их и не считая, я, закинув голову назад, тут же опустил в рот несколько штук. Эффект не заставил долго ждать: руки начали дрожать, мышцы налились и стали крепкими как камень, боль и усталость постепенно отступали. Я поднялся с кровати и подошел к деревянному шкафу, там, почти в гордом одиночестве висела моя повседневная форма. В ней я находился все остальное время, за исключением особо важных встреч или боевых операций. Удобная, не стеснявшая движений, в ней было легко и приятно находиться. Поправив воротник и еще раз взглянув на себя в зеркало, я вышел из кабинета и направился на самый последний этаж, в кабинет к генералу Свиридову. Я и так заставил его слишком долго ждать. Лифт поднял меня на самый верх, туда, где обычно не собирается много людей, где стояла мертвая тишина, и, где было невозможно увидеть простых работников. Это был этаж для особых лиц, тех, кто направлял и управлял работой станции, тех, от кого зависело финансирование и дальнейшая судьба всех, кто тут находился. Властьимущие находились здесь почти все время и спускались вниз только лишь для того, чтобы улететь с этой планеты. Сделав несколько шагов, я оказался перед нужной мне дверью, за ней, приглушенно звучали голоса. Двое человек, что-то надрывисто обсуждали между собой, изредка срываясь на непозволительные высказывания в адрес друг друга. Я стал ждать, наверняка, генерал ставил на место очередного агента, который вздумал выхватить бразды правления из рук Свиридова и отодвинуть его на второй план. Наконец, голоса стихли, за дверью послышалось легкое шебуршание, которое вскоре превратилось в спешный шаг, приближавшийся прямо ко мне. Я отошел в сторону и стал ждать, когда дверь откроется.
Злой, будто испытавший на себе всю боль и унижение, из кабинета буквально выскочил худощавый мужчина в дорогом черном костюме. Проклиная все на свете, он хлопнул дверью и, бросив на меня гневный взгляд, ушел в противоположную сторону.
Я зашел в кабинет и поприветствовал генерала.
- Слава Богу. Думал, с тобой что-то случилось. - слегка успокоившись, Свиридов начал разговор.
- Со мной все в порядке, а вот у вас, генерал, я вижу был тяжелый разговор.
Он устало опустил глаза и скрестил на своей груди руки.
- Чертовы агенты. Как они меня достали! Порой мне кажется, что они живут в параллельном мире и совершенно не понимают, что происходит всего двумя этажами ниже. Да и не хотят они этого знать. Они платят деньги, а мы должны за это плясать под их дудку - так они считают. Но вот, что я скажу: этому не бывать! Я прошел две войны, командовал армией, бравшей Сивенстинскую крепость, которая до этого никому не сдавалась и теперь, по прошествии всего этого, я должен выслушивать козни какого-то дистрофика в галстуке. Нет, пока я здесь - я командую всем гарнизоном!
Генерал был в бешенстве.
- Так что он сказал?
- А-а,- он отмахнулся, - Компания Солид Корпарейшен недовольна ведением боевых действий. Они считают, что мы слишком долго топчемся на одном месте и зря едим свой хлеб. Их конкуренты уже вовсю осваивают земли на другом краю этого ледяного шара - это очень беспокоит их, поэтому представитель этой компании, тот самый агент, который был здесь до тебя, требовал немедленных решений. Тот форпост, как огромная мозоль на заднице, просто не дает покоя нашим инвесторам. С военной точки зрения - ей грош цена. Она лежит вдалеке от основных и будущих путей, воздушные магистрали никак с ней не пересекаются. И мне искренне не понятно, зачем отправлять на убой столько людей, чтобы захватить никому ненужный форпост. Я пытался им объяснить, что погода вносит свои коррективы, что разница в тяжелой технике и личном составе слишком очевидна, но они не хотят ничего слушать. Они с каким-то маниакальным рвением и жаждой требуют занять форпост и как можно скорей, не считаясь с потерями.
- А как же люди...?
- Им плевать на людей, - генерал вклинился в мои слова, - министерство обороны нашей родной планеты каждый месяц, по всей подконтрольной ей территории, увольняет в запас более тридцати тысяч солдат и офицеров, а на смену им призываются более молодые и выносливые. Как ты считаешь, куда может податься человек, который всю свою жизнь только и делал, что нажимал на спусковой крючок? Конечно пойдет в наемники. Недостатка в таких людях не бывает, поэтому бойцов они не жалеют, в отличие от меня. И как ты наверняка понял, твой сегодняшний маневр с отходом на базу, каким бы благородным он не был, они не оценили. Представители Солид Корпарейшен считают, что ты и твои бойцы больше не могут выполнять условия контракта и поэтому в скором времени будет вынесен на обсуждение вопрос о замене твоего батальона на более "ответственный".
Услышав последнее слово, я усмехнулся, чем на удивление, вызвал улыбку и у генерала.
- То есть на того, кому будет наплевать на свой личный состав?
Свиридов солидарно покачал головой.
- Однако я вступился за тебя, Грей. Я сказал, что таких бойцов как ты сегодня мало, что твой опыт, накопленный за время пребывания на станции, поможет сохранить гораздо больше жизней, а соответственно и денег для их компании. Было трудно, но они согласились подумать. Почему? Наверное, там еще остались те, кто еще может думать критично и смотреть на вещи открытыми глазами. Начинается сезон снежных бурь и на три месяца любые операции будут невозможны ввиду плохих погодных условий.
- Тогда зачем сюда прибыли солдаты регулярной армии?
- Пополнение, Грей.
Я удивленно раскрыл глаза.
- Сам не сразу поверил, но молва о том, что на этой планете солдаты гибнут как мухи разлетелась по всей галактике. Организации наемников спешно отзывают свои заявки: ни "Рубикон", ни "Закат" не хотят отправлять сюда своих людей, даже за очень большие деньги. В связи с этим, глава нашей компании каким-то образом продавил поправки в военный кодекс, где изначально не разрешалось военным регулярных войск принимать участие в боевых действиях частных компаний, но теперь все это стало возможно и отказаться солдаты не могут, ведь приказ есть приказ и он не обсуждается. Поэтому, Марлоу, будем укомплектовывать тебя свежими силами. Кстати, сколько твоих погибло при отходе?
- Двенадцать, еще несколько раненых, но их уже зашивают в медблоке.
Генерал хмуро опустил глаза и, отвернувшись, стал вглядываться в большое окно, которое выводило на белоснежную пустыню. С такой высоты вырисовывался просто красивейший вид: метели, метавшиеся по этой бескрайней земле, переплетались друг с другом и продолжали свое дальнейшее движение, огромные скалистые горы, словно зубы морского чудовища, то появлялись, то пропадали в белоснежной пелене, опускавшейся на землю в такое время. Это были первые признаки наступающих бурь. Они приходили с другого конца планеты и на три месяца парализовывали деятельность всей станции. Все внешние работы по обслуживанию станции замораживались до лучших времен, посадочная площадка прекращала принимать транспорт из-за шквалистого ветра, который был способен опрокинуть почти любой транспортный корабль, заходивший на посадку. Боевые действия сводились до простого патрулирования прилегающей зоны. Станция замирала. Все кто не хотел оставаться здесь, старались как можно быстрее улететь на ближайшую планету, остальные же запасались всем необходимым заранее. Это был мертвый сезон. Даже здесь, в низине, в окружении скал, стихия находила нас и показывала свою мощь, ничто не могло укрыться от нее.
- Последний транспорт улетает завтра рано утром. Ты можешь улететь на время сезона, ты заслужил это.
- У меня контракт, генерал, да и не могу я бросить солдат в такой период. Я должен быть с ними, особенно в сезон бурь.
- Ну, в таком случае, можешь спуститься к своим солдатам и начать перебирать личные дела новых бойцов. Выбирай, кто тебе понравился и начинай знакомство: времени впереди будет много, поэтому введешь их в курс дела станции, порядке патрулей, об особом режиме работы во время сезона бурь, в общем, не мне тебе рассказывать.
Я встал со стула и, отдав честь, направился к выходу, но уже перед самой дверью меня вновь окликнул голос Свиридова.
- Время будет тяжелым, Грей, я чувствую это, будь наготове.
Слова звучали мрачно, как предвестники некой беды, которую ощущал только он. Как старый волк, проживший всю жизнь на полях сражений, он слышал отголоски будущих перемен, которые, непременно, затронут нас всех без исключения. И вот сейчас, когда слова растворились в воздухе, а смысл их мне был еще не понятен, я повернул голову и посмотрел в сторону старого офицера, в надежде дождаться пояснений. Но они не последовали, он все так же молча стоял ко мне спиной, устремив свой взгляд на бушующую стихию, которая только-только набирала свою силу.
2.
Когда я спустился в казарму, солдаты уже ждали меня: одетые в повседневку и отдохнувшие, они выглядели совершенно не так, какими я привык их видеть на экране бортового компьютера. Опрятные, улыбающиеся, в них еще теплился огонь, который не смог заглушить даже самый лютый мороз и от осознания этого, мне самому становилось приятно на душе.
- Здравствуйте, бойцы! - я встал посередине строя и поприветствовал их.
Единый, как раскат грома, ответ не заставил меня ждать. Он разлетелся по всему помещению, и, обогнув несколько раз по периметру казарму, рассеялся в воздухе, оставив после себя еле слышимое эхо.
- Вольно! Теперь немного новой информации: в связи с потерями, которые понес наш батальон в последнем боестолкновении, командованием свыше, а именно генералом Свиридовым, принято решение доукомплектовать нас новоприбывшими солдатами из числа регулярных войск.
Солдаты, не веря своим ушам, переглянулись.
- Да, вам не послышалось, именно солдатами регулярных войск.
- Но ведь это запрещено законом. Мы не можем служить вместе. - чей-то голос донесся из строя.
- Теперь уже нет. Недавние поправки, принятые в военный кодекс, допускают присутствие небольших групп солдат регулярных войск в составе наемнических формирований. Их число ограничили: не более полусотни на одну группу, в нашем же случае их будет двенадцать. Как долго они пробуду в нашем составе сказать не могу, но на время бурь - это точно.
По казарме разошелся ропот. Солдаты были недовольны и этому были причины. Уже очень давно между наемниками и простыми солдатами шла негласная война. Обе стороны ненавидели друг друга по ряду причин, хотя мало кто уже помнил, с чего все начиналось. Поговаривали, что начало этой вражде было положено на пограничной планете Ильгиз, где в то давнее время дислоцировалось более двух тысяч солдат. Война только закончилась, уставшие и озверевшие от долгой войны, солдаты требовали возвращения домой и достойной награды за проделанную работу. Но время шло, а командование молчало. Наконец, когда терпение солдат лопнуло, они попытались взять власть в свои руки и, угнав несколько транспортных кораблей, самим вернуться в Солнечную систему. Однако, несмотря на молчание, командование очень тщательно следило за обстановкой и вовремя приняло меры. Бунт был подавлен еще на самом этапе формирования, а зачинщиков и им сочувствующих расстреливали через одного. Тех, кому удалось избежать смерти, лишали званий и наград, отправляв при этом на принудительные работы в минеральные шахты на соседние промышленные планеты. Одним из таких выживших был некий Виктор. Он и еще несколько человек из его бывшего взвода, не желая мириться со своей судьбой, смогли перебить всю охрану транспортного корабля и взять его под свой контроль. Все произошло так быстро и неожиданно, что, когда информация дошла до командования, корабль был уже очень далеко. Так и начался путь наемников отряда "Закат". Они нападали на минеральные шахты, освобождали своих бывших боевых друзей, которые в знак благодарности, присоединялись к ним, увеличивая численность отряда. Всего за каких-то пару лет, из небольшой группы бунтовщиков, они превратились в силу, с которой считались и уважали. Ненавидимые официальной властью, эти воины сыскали себе славу беспощадных и грозных солдат, которые всегда шли до конца, даже если смерть уже была рядом. Все, кто был брошен, обманут, незаслуженно уволен в запас и оставлен на краю жизни без гроша в кармане, искали возможность вступить в их ряды. Наконец, когда отрицать угрозу этой наемнической группировки было уже невозможно, власть пошла на мировую и предложила им сотрудничество, где наемники имели право свободно вступать в любые военные конфликты, но ограниченным контингентом, иметь свою недвижимость на всей территории подконтрольной Верховному Совету Земли, свободно передвигаться по этой территории, не боясь преследований со стороны местных властей и еще многое другое. Наемники согласились, но с одним условием: они никогда не будут воевать бок обок с регулярными войсками, на этом настоял сам Виктор. Затем были многочисленные войны, которые порождали другие конфликты, наемники сражались там, где регулярные войска боялись сунуться, они шли в авангарде, принимая основной удар на себя и прокладывая дорогу к победе собственными костями. Генералы восхищались ими и в тайне мечтали командовать такими бойцами, но условие "мировой" было железным: наемники не принимали в свои ряды бойцов из регулярных войск, точно так же как и они сами не могли вступить обратно на службу Верховному Совету.
-Но, капитан, поправки были приняты в их военный кодекс, а нас кто-нибудь спросил?
По строю разошелся одобрительный гул.
- Все твои права, боец, прописаны у тебя в контракте, а еще там есть пункт: "неукоснительное исполнение приказов вышестоящего руководства и представителей компании". Всем вам, в том числе и мне, платят деньги за то, чтобы мы выполняли боевую задачу и не задавили при этом лишних вопросов. Я прекрасно понимаю вас, но я солдат, и мне так же как вам отдают приказы, которые я должен исполнять. Если бы я не делал этого только потому, что мне что-то не нравится, наверняка, я бы здесь столько не прослужил и не заработал бы уважение в компании. Того же я требую и от вас - неукоснительного исполнения приказов и полного подчинения, даже если придется служить бок обок с "регулярными". Грядет сезон бурь и мне бы не хотелось, чтобы вы перестреляли друг друга, поэтому оставьте свое пренебрежение и ненависть для врага, сейчас они нам союзники. Все те, кто не желает мириться с приказом, могут досрочно расторгнуть контракт и улететь завтра на последнем транспорте. Никто никого не держит - вам это хорошо известно.
Наступила гробовая тишина. Казарма замерла в ожидании продолжения, которому не суждено было случиться. Расторгнуть досрочно контракт - это был позор посильнее любого унижения. Таких бойцов презирали и старались обходить стороной, называя не иначе как трусом и слабаком. Это был признак слабости и страха, клеймо, которое нельзя было ничем смыть и навсегда закрывавшее дорогу в наемники. Наверное, именно поэтому, бойцы очень редко убегали с поле боя, оставляя свои позиции или сдаваясь в плен. Смерть была в почете, по крайней мере, за нее не презирали.
Они смирились - это читалось в их лицах, не сразу, но осознание тупиковости ситуации, вынудило принять сложившиеся обстоятельства и подчиниться приказу. Дальше были формальности: инструктаж на время сезона бурь, который многие знали наизусть, чистка амуниции и вооружения. Все продолжалось ровно до двадцати ноль-ноль по местному времени. Именно в этот час, бойцы имели право отправиться в бар и спокойно отдохнуть перед отбоем. Это был прекрасный момент, чтобы встретится с бойцами-"регулярами", ввести их в курс дела и постараться убедить их не поддаваться и не создавать провокации, которые могли бы нанести ущерб безопасности исследовательской станции. Тяжелая и кропотливая работа, говорить с людьми я умел не очень хорошо, а примирить стороны, которые ненавидели друг друга уже очень продолжительное время, было и вовсе сверхтяжелой задачей. Но выбор был невелик, точнее говоря, его не было и вовсе: мне просто было необходимо создать условия, дабы избежать небоевых смертей на время сезона бурь.
Когда последний из моих бойцов покинул казарму, я молча сел за стол и поднес к лицу небольшой портативный компьютер. На светлом голубом экране тут же высветились списки и личные дела всех тех, кому посчастливилось попасть к нам на станцию. Выбор был большой, а вот времени на полное изучение не было вовсе. В меню настроек личных дел пришлось отфильтровать всех кто не имел боевого опыта, не принимал участия в учениях, проще говоря юнцов, которые не знали с какой стороны взяться за оружие. Но к моему большому удивлению список ничуть не уменьшился. Наконец, когда все попытки хоть как-то облегчить себе жизни провалились, я решил изучить первое попавшееся дело: "...отличник учебы, закончил Сангорское военное училище, принимал участие в военном параде в честь окончания Второй Войны." Дальше шел длинный список наград, похвальных грамот и дипломов. Второй личное дело не порадовало какими-то нюансами, за ним третье, четвертое, пятое. Все эти бойцы были как на подбор: сильные физически и не обделенные умом, без единого замечания или выговора - это было очень подозрительно, но деваться было некуда и я просто отметил первые двенадцать человек.
"Ваши изменения обработаны. Желаете еще что-нибудь" - компьютерный голос донесся из динамиков компьютера.
- Да, пусть отмеченные бойцы поднимутся в казарму.
- Будет сделано, капитан, - издав последний писк, экран монитора погас и компьютер отключился.
Ну вот теперь самое сложное. Нервно потирая руки, вспотевшие от непривычной обстановки, я начинал выстраивать план своих действий. " Что говорить, как говорить. Пытаться взять их силой или все же прикинуться миротворцем..." К своему стыду, я никак не мог сосредоточиться и взять себя в руки. Как маленькая девчонка, которая впервые идет к женскому врачу, я нервно дожидался стука в дверь. Не из-за того, что я боялся их или потому что меня терзало сомнение, а только потому, что мне не хотелось стать виновником огромного кровавого побоища, виной которому станет моя бездарность.
Вскоре послышался металлический стук и в казарму, медленно, словно идя по минному полю, вошла дюжина солдат. Убранные, "зализанные", они холодно посмотрели на меня и, сбросив свою поклажу возле входа, выстроились передо мной. В этот момент весь мой организм преобразился, словно в минуты тяжелого боя, когда требуется максимальное сосредоточение и концентрация, он стал вести себя по-другому, спокойно и хладнокровно. Переживания исчезли, а разум стал ясным и прямым.
- Здравствуйте, бойцы!
Двенадцать здоровых мужчин хором отозвались.
- Меня зовут капитан Марлоу, Грей Марлоу. С сегодняшнего дня и до окончания вашего контракта я буду вашим командиром на этой исследовательской станции. Несмотря на то, что наши взгляды на жизнь, войну, службу, несколько отличаются, я не буду делить вас на "своих" и "чужих". С этого момента, когда ваши тела пересекли порог этой казармы, вы все, включая и прежних бойцов, являетесь моими подчиненными. Ни возраст, ни ваше отношение ко мне или бойцам иных взглядов не должны стать проблемами для службы на время вашего контракта. Оставьте ваши предрассудки за этой дверью!
Я окинул взглядом присутствующих и постарался разглядеть возымели ли мои слова хоть капельку воздействия на этих людей, но за каменными лицами было невозможно что-то понять и я, переведя дыхание, продолжил.
- Как вам наверняка известно на время действия сезона бурь, на станции, для военных или приравненных к ним, распространяется принцип "НОР", что означает "нарушил...осужден...расстрелян". Поэтому никаких конфликтов, провокаций, драк и уж тем более стрельбы. Суд будет быстрым, а наказание неизбежным. Вопросы?
Мой голос, эхом пронесся по всему помещению, но так и ничего не изменил. Я уже стал разворачиваться к столу, как вдруг услышал спокойный голос из строя.
- А что насчет ваших солдат? Как вы можете гарантировать их лояльность к нам?
Я обернулся и увидел бойца, чей голос только что, словно пуля, влетел в мой мозг. Высокий, широкоплечий, с карими глазами, которые упрямо смотрели на меня. Он стоял как раз в центре и нисколько не боялся моей реакции.
- Гарантировать? Нет, этого я не могу. Разве можно заставить полюбить человека, которого ты ненавидишь всей своей душой, но сделать так, чтобы ваши отношения не выходили за рамки установленного - это я могу.
- Как? - голос вновь нагло влез в мои слова.
- Первый кто нарушит, попадет под принцип "НОР". Как тот, кто спровоцировал, так и тот, кто повелся на провокацию. Исключений не будет. Если вы полагаете, что принадлежность к другой военной категории поможет вам избежать наказания, то спешу вас разуверить, такого не будет.
Казарма вновь погрузилась в тишину. Мертвую и безжизненную, где солдаты были лишь статуями, лица которых так и остались неизменными. Я прошел вдоль строя и заглянул в глаза каждому. В них, за искусственной ширмой дисциплины, виднелась тревога. Слабая, еле видимая, но наводившая на страшные выводы. Ведь как большой пожар, который начинается с искры, тревога могла перерасти в неприязнь, а, затем, в неприкрытую ненависть. Чувства никогда не подводили меня, на душе стало неприятно холодно, так, будто я вновь оказался за границами комплекса, обдуваемый всеми ветрами этой проклятой планеты.
Дойдя до конца строя, я отдал приказ на разгрузку. Солдаты быстро подняли свои сумки и ладным шагом направились к своим кроватям. Молча, не произнося и звука, они начали раскладывать все необходимое по небольшим тумбам, стоявшим каждая возле своей койки. Сменная одежда, предметы личной гигиены, все это и многое другое, доставалось и аккуратно складывалось на свои отведенные места. Когда же сумки опустели, тумбы набились всем необходимым, а кровати были готовы принимать своих хозяев, бойцы с такой же скоростью улеглись спать. И хоть до отбоя было еще несколько часов, я не стал делать им замечания и, усевшись за свой стол, продолжил изучать их личные дела.
***
(бар "Снежная буря")
Музыка гудела как ненормальная. Сотрясая зал и барабанные перепонки она била со всех сторон, заставляя замерзшие тела двигаться еще быстрее, несмотря на наступающую ночь. Огромный танцпол был забит до самых краев, люди всех мастей, начиная от простых рабочих до наемников, бились в полупьяном экстазе, вырисовывая своими телами невероятные фигуры. В мерцающем свете их движения казались прерывистыми и ломаными, а тяжелая и томная музыка превращала все это действо в праздник нечистой силы, где не было место простому дневному свету. В самом центре, в окружении всей этой вакханалии, освещенная всего парой розово-фиолетовых ламп, находилась барная стойка. Усыпанная многочисленными разноцветными бутылками разных форм и размеров, она как оазис, привлекала к себе всех страждущих и уставших от непрерывных танцев людей.
- Я вот одного не пойму: какого черта мы тут делаем? - слегка подхмелевший Купер смотрел на женщину бармена, чьи ловкие руки подбрасывали вверх небольшую емкость для коктейлей. - Почему я не стал барменом, классная работа, море выпивки и красивых женщин. Стоишь себе на одном месте, подкидывая вверх бутылки и стаканы со спиртным, разве есть работа легче и приятней. Нет, серьезно. Мы каждый день рискуем жизнью не понятно ради чего, мерзнем как собаки на этой планете, а в награду получаем очередной боевой выход. Где справедливость?
Купер тяжело посмотрел на бармена.
- Знаешь, что я думаю, Джессика, это мой последний контракт. Мне осталось всего четыре месяца, а я уже чувствую, что постарел лет на тридцать, хотя мне всего-то тридцать. Когда все это закончится, я сниму все свои сбережения, куплю домик где-нибудь на берегу моря поближе к экватору и сразу приступлю к разработке маленьких Джейсонов Куперов. Джесс, не хочешь мне помочь в этом?
Женщина усмехнулась, затем, поставив стакан на стойку, быстро взмахнула рукой перед лицом Купера, отчего тот чуть не упал со стула.
- Ты слишком пьян для таких целей, солдат, ты даже толком сидеть не можешь, не говоря уже о том, чтобы заводить детей.
Смех посторонних посетителей заставил Купера несколько напрячься.
- Смейтесь, смейтесь. Вы только и можете это делать.
Вскоре огромный гогот, вызванный ответом барменши, утонул в нарастающем гуле танцующих посетителей. Музыка стала громче, а температура ощутимо поднялась. Люди прибывали и вскоре их стало так много, что в помещении нельзя было сделать шагу, чтобы не задеть кого-то или толкнуть. Дженкинс сидел рядом. Поглядывая на изрядно выпившего Купера, он старался не пропустить момент, когда тот начнет бушевать и распускать руки. Так бывает всегда, когда он появляется в баре, но раньше ему все сходило с рук, однако теперь, в сезон бурь, такие действия могли повлечь очень серьезные последствия. Дабы не допустить этого, высокий чернокожий солдат пересел со своего места поближе к Джейсону и, слегка подождав, стал трясти его за плечи.
- Джесс, ему больше не наливай. У нас завтра патруль, не думаю, что это пойдет ему на пользу.
Услышав эти слова, женщина попыталась вырвать стакан из рук пьяного солдата, но тот сопротивлялся до последнего, пока в дело не вступил его коллега.
- Ну вот опять, даже расслабиться толком не дают. - с нескрываемым недовольством пробормотал Купер. - Почему мне все всё запрещают? Дженкинс, старина, мы находимся в единственном месте на этой чертовой станции, где можно делать что-то не по приказу. Это райский уголок свободы. Куба в миниатюре. Весь этот комплекс - один большой сгусток уставов и правил, проклятие, здесь даже в туалет без разрешения сходить нельзя. Все контролируется и отслеживается, могу я хоть на этот маленький период времени почувствовать себя свободным и, расправив крылья, устремиться навстречу своей мечте.
- Смотри со стула не упади.
По барной вновь разлился гулкий смех.
- Знаешь в чем твоя проблема, Стив? Ты слишком серьезный, настолько, что меня, порой, тошнит от твоего угрюмого лица. Давай взбодрись! Наша жизнь и так не слишком богата на приятные вещи: серые дни, пролетающие со скоростью звука, и похожие друг на друга как патроны в пулеметной ленте, вездесущий холод, смерть, идущая за нами по пятам, одна и та же еда на завтрак, обед и ужин, которая больше похоже на отрыжку дикого животного. Мы перестали быть людьми, простыми, у которых есть свои мечты и стремления, которым не чужды простые человеческие чувства. Нам приказывают убивать - мы убиваем, нас отправляют на смерть - и мы спокойно идем ей навстречу. Мы чертовы зомби, Стив! Без права на собственное мнение и возможность сделать не так как приказано. И вот сейчас, когда я так хочу забыть весь этот кошмар, утопить его в этом стакане, ты говоришь мне о том, что мы сами выбрали такой путь. Конечно, с одной стороны это так, но "превращаться в животное" такого пункта в моем контракте нет, и я не желаю, чтобы он там появился.
Купер продолжал что-то говорить, но слова потихоньку стали замедляться и стихать, пока вовсе не превратились в нечто неразборчивое и совершенно непонятное для нормального слуха. Голова медленно опускалась, руки сползли со стойки и через несколько секунд из-под носа стали доноситься слабые звуки храпа. Он уснул. Выдавив из себя последние мысли, его разум отправился на покой. Тело обмякло и, облокотившись на барную стойку, зависло в неприглядной позе.
- С этим все? - вопросительно спросила женщина, продолжая помешивать синеватый коктейль.
- Да, сегодня он больше не заказывает. Надеюсь, он тебе не слишком надоел?
Бармен смущенно опустила глаза.
- Надоел? Да нет, скорее наоборот, здесь без него было бы очень скучно. Я люблю слушать его истории, о том, как он служил и на каких планетах бывал. Знаешь, я когда-то сама хотела поступить на службу, даже подала заявку, да только не получилось. Отец успел включить все свои связи и перекрыл мне дорогу в армию. Ему всегда хотелось видеть во мне продолжателя его бизнеса, торговой империи, которую он создал с нуля. Но перспектива бумажной работы и постоянных переговоров меня не прельщала, мою душу всегда тянуло в космос, в это бескрайнее звездное небо, где можно было делать то, к чему я стремилась всю жизнь. Я помню эти потрепанные фотографии из дневника моего дяди, где он и еще несколько солдат стоят на фоне уничтоженной вражеской техники. Как он рассказывал о своих путешествиях и боевых подвигах. Это все так манило и притягивало. Я рвалась туда, но отец сделал все, чтобы этого не произошло: меня разворачивали еще на пороге вербовочных пунктов даже не дав скинуть плащ, мои документы возвращали сразу после того как я называла свое имя. Это было как проклятие, которое могло висеть надо мной всю жизнь, если бы однажды я не взяла инициативу в свои руки.
- Ты убежала из дома?
- Да, на первом же рейсе, улетавшем в самое приграничье, где только-только перестали рваться снаряды и гибнуть солдаты. Я даже не понимала толком, что буду делать дальше, просто записалась добровольцем под чужим именем и отправилась навстречу своей судьбе. Однако реальность оказалась куда менее романтичной, чем мне казалось раньше. Когда видишь руины укреплений, на которых еще была свежа кровь тех, кто защищал это место, когда запах гари и человеческого мяса, смешавшись с местным воздухом, лезет тебе в легкие и заставляет желудок вывернуться наружу, тогда ты начинаешь понимать, что невозможно полюбить мир, не зная, что такое война. Я два года пробыла на той планете, видела все ужасы поствоенного хаоса, где все человеческое перестает иметь хоть какое-то значение, уступая место животным инстинктам. Видела как люди превращаются в зверей, убивая друг друга за бутылку питьевой воды, как обездоленные и беспомощные, они бросались на военные укрепления, в надежде найти там спасение, но в ответ получая лишь пулю. Это было страшно. Не об этом я мечтала всю жизнь, не такие картины снились мне по ночам, но именно это открыло мне глаза. На ту реальность, которая каждый день окружает нас и которую мы так усердно пытаемся не замечать. Нельзя винить Купера за его слова, просто он сказал то, что все мы прекрасно понимаем, но по какой-то причине не можем произнести вслух. Кому-то мешает совесть, кому-то - условия контракта и военная присяга, но от этого правда не становится правдивее, она просто отодвигается на задний план, уступая место популистским лозунгам и приказам командиров. Вот ты, Стив, ты когда-нибудь задумывался о том, что есть другая жизнь, не та к которой ты привык за все это время, иная, что протекает за стенами казарм в которых вы проводите почти все свое время?
Дженкинс не сразу, но обратил внимание на вопрос Джессики, затем слегка потянувшись и выпустив легкую струйку сигаретного дыма, посмотрел на нее.
- Конечно, каждый день об этом думаю, но мы люди совершенно другого сорта, мы рождены для других целей. Каждый человек, появлявшийся на свет, несет с собой некую цель, предназначение, с которым ему суждено прожить всю жизнь, от нас же требуется понять в чем оно заключается. Я был простым механиком, грузчиком, пилотом грузового корабля и еще бог знает кем, но истинное свое назначение я нашел лишь тогда, когда взял в руки оружие, когда впервые увидел, как поверженный враг падает на землю и перестает сопротивляться. Здесь, в окружении таких же солдат, я чувствую себя как рыба в воде. Пусть, порой, мы делаем плохие вещи и делаем это за деньги, но мы все так же остаемся людьми, солдатами, преданных своему делу. Я не пытаюсь оправдаться, просто говорю так, как считаю правильным. Моя жизнь, моя работа, это череда побед и поражений, где после каждого нокаута я вставал и продолжал биться. Когда мне было четырнадцать лет, меня избил соседский парень, она был выше меня на голову и каждый раз, видя как я шел со своей смены, пытался меня ударить. Я терпел его, старался не замечать всех этих синяков и побоев, но время шло, зло копилось, а он все никак не успокаивался. Наконец, в один из последних рабочих дней, когда вся смена уходила на двухдневный отдых, мне удалось стащить из складского помещения здоровый железный ключ, такой, которым закручивают гайки на металлических креплениях, и спрятать в своей сумке. Уже идя домой, я знал, что буду делать, и был готов к последствиям. Честно скажу, мне не хотелось его сильно бить, но когда я смог остановиться, перевести дух, чтобы встать и убежать домой, на его теле не было живого места. Он напоминал огромный окровавленный кусок мяса, который уже перестал дышать. Потом был суд и публичное выдворение моей семьи за пределы этой планеты. Тогда нам пришлось испытать очень многое: боль, унижение, оскорбления в адрес моих матери и отца, очень многое. Однако улетая оттуда, я ощущал что-то совершенно другое, чувство, которое раньше мне не доводилось встречать. И только спустя много лет я понял, что это было - чувство победы и справедливости, пусть и достигнутое таким путем. Оно следовало за мной всюду, отголоски той самой драки, где я несколькими тяжелыми ударами предрешил свою дальнейшую судьбу. Я не жалею, что все произошло именно так и, что вся моя жизнь это один сплошной бой, но я люблю то, чем я занимаюсь, здесь я в своем мире и менять что-то не собираюсь.
Стив поднес ко рту догорающую сигарету и, обняв ее кончиками губ, вдохнул все содержимое в легкие. Музыка продолжала играть. Зал и танцпол были битком набиты людьми. Люди стремились сюда невзирая ни на какие преграды: ни усталость после рабочего дня, ни позднее время, ничто не могло их остановить. Они, словно бурлящая река, прорвавшая бетонную плотину, кипели и бурлили. Их головы были туманны, тела возбужденны, а разум витал где-то в высоте. Они были свободны, пусть на этот короткий вечер, пусть всего на пару часов, но свободны по-настоящему, не подчиненные и неподконтрольные ничему и никому. Наверное, это и было то, о чем говорил Купер, но теперь это уже неважно, ведь завтра, когда ледяное солнце этой системы поднимется на небосвод, эти люди оденут свои обычные одежды и отправятся на свою привычную работу, чтобы к концу рабочего дня, вновь обрести свободу.
3.
В кабинете царила могильная тишина. Огромные механические часы, стоявшие в самом углу помещения, молча, чеканя свою поступь, указывали на половину первого ночи. Он молчал. Я смотрел на него и ждал, когда все начнется. Несколько раз, пытаясь пробить эту мертвую тишь, я хотел сорваться и начать первым, но видя серьезный вид генерала, отбрасывал эту затею. На его лице выступили морщины - возраст брал свое. И хоть здоровья ему было не занимать, справиться с таким врагом как "время" не мог даже он.
- Что ты об этом думаешь, Грей? - резко начал Свиридов.
Несколько опешив от столь быстрого начала, я слегка приподнялся со стула.
- Это чистой воды самоубийство, генерал. Если мы отправимся туда, то там мы и останемся. План спасения провален изначально, да и почему никто не знал про этих ученых?
Генерал тяжело выдохнул. В его глазах читалось раздражение всей этой ситуацией.
- Потому что очкастые агенты решили не посвящать нас в подобные дела. Результат оказался очевидным. Я сам узнал об этом всего пару часов назад и понятия не имею, что делать дальше. Согласно договору, мы обязаны отправить туда спасательную группу, но..., - он опять тяжело выдохнул и, проведя рукой по седым волосам, оперся на стол, - это смерть. И я не хочу этого. В ближайшее время подкрепления не будет, синоптики передают, что в этом году буря сформируется как никогда сильной и ничто живое не сможет там выжить.
Он легонько провел ладонью по настольному планшету. Через секунду, вздымаясь вверх, появилось легкое разноцветное сияние, которое вскоре превратилось в полноценную голографическую модель планеты. Она медленно вращалась вокруг своей оси, и до последней детали копировало космическое тело.
- Последний сигнал поступил от них вот отсюда, - Свиридов указал пальцем на небольшую точку. Масштаб мгновенно увеличился и перед глазами возникло небольшое плато, вокруг которого были разбросаны многочисленные заледеневшие валуны. Затем, не отпуская пальца, он провел маршрут до самой нашей станции, в конце которого высветилась цифра 282.
- Далековато забрели наши ученые. Триста километров к северо-востоку отсюда? Хм, хотелось бы мне узнать, что они там искали. Ни скал, ни укрытий, надо быть либо полным психом, либо действительно очень заинтересованным, чтобы отправиться туда.
-Позвольте мне объяснить всю суть, мистер Марлоу.
Голос возник из неоткуда. Мягкий, почти ребяческий, он доносился из-за моей спины, но в тоже время в нем чувствовалось железное спокойствие, которое нельзя было ничем нарушить. Худощавый мужчина невысокого роста, он был настолько исхудавшим, что скулы выпирали наружу, а костлявое тело так и норовило развалиться на части. Не испытывая никакой смущенности по поводу такого наглого вторжения в чужой кабинет, он прошел вглубь и спокойным взглядом окинул всех нас. Его руки пробежали по краю деревянного стола, стуча и пощелкивая, они пробежались по всей длине и, добравшись до другого конца, тихонько остановились.
- Генерал, не могли бы вы оставить нас наедине с капитаном, мне бы хотелось кое-что обсудить с ним.
Я был удивлен таким поведением, но генерал спокойно развернулся и, кинув на меня беглый взгляд, вышел из кабинета. Когда шум закрывающейся двери затих в мертвой тишине, а шаги генерала утонули в глубине длинного коридора, незнакомец, обогнув деревянный стол, медленно опустился в кресло. Его лицо осталось неизменным, казалось, ничто в этом мире не могло изменить эту железную гримасу. Он смотрел прямо на меня, изучающее, так, как это обычно делали работорговцы, выбирая очередного раба и думая, сколько можно за него заплатить. Презрение и высокомерность так и выпирали из него, но все это оставалось где-то там, внутри этого костлявого тела, там, куда был закрыт доступ обычным смертным.
- Удивительно смотреть на вас, мистер Марлоу, даже сейчас, когда нас разделяет всего пара метров, вы держитесь так, будто ничего не произошло и пытаетесь спокойно оценить ситуацию. Я знаю, о чем вы сейчас думаете - это читается в ваших глазах, а они никогда не скроют истины, они как зеркало, отражают всю сущность человека.
- Кто вы такой?
- Меня зовут Джозеф Гибкинс. Я генеральный директор компании Солид Корпарейшен. И пусть вас не пугает мой внешний вид, я тот за кого себя выдаю. Сегодняшняя ситуация, какой бы она глупой и абсурдной не казалась в ваших глазах, является приоритетной целью на ближайшие несколько месяцев. Наши конкуренты очень сильно заинтересованы в том, чтобы снизить наше присутствие в этом регионе, а в будущем - и на этой планете. Этого, как вы сами понимаете, я допустить не могу по ряду причин, поэтому, чтобы держать ситуацию под контролем, я принял решение самому прибыть на станцию и лично руководить всеми дальнейшими делами, связанными с жизнедеятельностью исследовательского комплекса. Пусть вас не терзают сомнения, но с большой долей вероятности, я могу сказать, что на кону стоит не только будущее станции, но и будущее моей компании, крах которой, неизбежно повлечет за собой нестабильность во многих регионах, где находятся наши представительства. Ученые, спасение которых вам будет поручено, занимались одним очень важным делом, в которое я не могу вас посвятить... пока не могу. Но именно от тех результатов, которые они смогли получить за последние полгода, будет зависеть вся последующая работа и ваша судьба, мистер Марлоу. Секретность, с которой они прибыли сюда и работали последнее время, была обусловлена той деятельностью и теми возможными результатами, которые они могли получить. К сожалению, нашим конкурентам стало известно об этом и по слухам, глава конкурирующей компании отдал приказ на поиски наших ученых. Однако им известен лишь общий район их работы, но никак не точнее местоположение - это как раз нам на руку. Несколько дней назад мы получили от них сигнал о помощи, в котором они просили немедленно забрать их. Спустя несколько часов, контакт с группой оборвался. Мы пытались несколько раз выйти с ними на связь, но все было безуспешно. Ваша задача, мистер Марлоу, добраться до места последнего радиоконтакта и забрать все, что может, так или иначе, содержать информацию об их исследованиях. По возможности, постарайтесь эвакуировать выживших, если они будут, конечно. Я уже все уточнил: синоптики обещали погодный коридор на ближайшие два часа, потом это место накроет буря и смысла в спасательной операции просто не будет.
Дождавшись, когда последние слова растворяться в тишине, я встал со стула и посмотрел на него.
