Он смотрит на небо. Такая у него работа - смотреть на небо. Днём он спит, гуляет по окрестностям станции, навещает соседей и с нетерпением ждёт прогноза погоды: будет ли видно небо сегодня ночью? В пасмурные ночи у него выходной. Впрочем, он не покидает станцию - вдруг понадобится срочная связь? У него самый большой телескоп в секторе - равнина с минимумом сейсмоактивности, антенна развёрнута на нескольких сотнях квадратных километров. Днём на ней работает экспедиция - ребята из физтеха, а ночью он сидит и смотрит на небо. И антенна смотрит - молча.
На ближнем небе, в общем, ничего необычного не происходит. Частит низкоорбитальный хлам - заводы, больницы, боевые платформы, спутники разведывательные и погодные; мельтешат реактивные челноки и капсулы катапульт; изредка зальёт полнеба своим ртутным альбедо стартующий к Марсу рейсовик - и так из года в год. Но он смотрит не на них.
На дальнем - вовсе тишина и стабильность - не ждёт же никто, в самом деле, что какой-нибудь Юпитер вдруг сойдёт с орбиты и налетит на небесную ось. Не интересен ему Юпитер. И звёзды не интересны - какое ему сейчас дело до звёзд, которые висят на положенных им местах? Придёт время и для звёзд...
Иногда случается так, что появляется новая звезда первой величины - за несколько часов нальётся белым светом и повиснет на дальнем небе тревожным знаком. Тогда он встанет с кушетки и нажмёт кнопку.
Раскрутятся мощные резервные ГТА, прогреются каскады передатчиков, антенные элементы сориентируются по визуальному пеленгу... он ждёт. Проходит полчаса... час... наконец, антенна ловит кодовую посылку - "совершаю плановый манёвр, всё в порядке". Тогда он обесточивает аппаратную, и снова ложится на кушетку - наблюдать. Вряд ли сегодня произойдёт что-то ещё, но так положено - дежурство до рассвета.
Если маневрирует действительно дальний корабль, сигнал может идти несколько часов. Тогда он передаёт контакт следующему к западу оператору, и, может быть, завтра тот расскажет, что это был очередной "воронок" русских, или американский "автобус"... или ничего не расскажет, а просто скажет коротко - веду, нет ответа.
Такую отметку будут сопровождать все, кто может. Полетят запросы в десятки трансагентств, в Ллойд, в Королёв, в Пасадену, Хьюстон, Лагранж-2 и Лунный контроль - "на азимуте..., возвышение... визуально обнаружен, предположительно, сигнал бедствия, подтверждения не получено, просьба сообщить, не ожидается ли маневрирование принадлежащих вам бортов на указанном направлении..." Чаще всего дело в слабом передатчике. Но иногда корабль попадает в зону радионепроходимости.
А случается, что принадлежность борта не подтверждает никто. Тогда остаётся только гадать - то ли пират засветил парус, то ли... В любом случае, по завершению манёвра засветка сходит на нет.
Но бывает, что вместо стандартной кодовой посылки приходит короткий пакет, полный невысказанного ужаса - "потеря отражающей поверхности", "утечка кислорода"... И тогда он нажмёт вторую кнопку.
Спасательные операции в пространстве по сложности далеко превосходят любой другой вид деятельности. К тому же, сама возможность своевременного оказания помощи настолько сильно зависит от огромного числа неподконтрольных человеку факторов, что превращает идею спасательной службы в какое-то "абстрактное добро" - она есть, она работает, только вот с результатами беда... И если на освоенных марсианских линиях ещё был шанс, что ядерная спасательная ракета, поднятая по тревоге, за разумный срок сможет догнать дрейфующий жестяной бидон и взять его на буксир - или хотя бы снять экипаж - то на дальнем небе корабль всегда был сам по себе. И команда "парус по солнцу" для него - даже не призрачный шанс на спасение, а просто способ сказать миру: нас больше нет.
И ему остаётся только смотреть. Иногда с ними можно говорить - в разговорах участвуют кораблестроители, химики, они ищут способ вернуть управление, никто не бросит корабль с живыми людьми... Он смотрит. Он знает, что на самом деле шансов нет. Никаких. И новая звезда займёт место в его личном небе - памятником самой себе.