Тихо на кладбище. Только легкий ветерок лениво шуршит осенней листвой. Я стою на могилке отца и плачу. Слезы сами текут из глаз. А сердце ноет, щемит от тоски.
Ты умер внезапно. Я узнал о твоей смерти лишь спустя неделю после похорон. Узнал в походе, через Интернет. Это было шоком! Мой друг, московский актер и натурщик Слава Дэлон утешал меня, но объяснить, почему мне не сообщили о смерти любимого отца он не смог.
Я приезжал к тебе домой за месяц до твоей внезапной кончины, перед отъездом на дачу. Ты делился своими планами: собирался лечь на обследование в госпиталь для ветеранов войны, а потом планировал взять палатку и поехать на залив в твой родной Разлив. Хотел ходить за грибами, может быть, построить плот. Ты и зимой мечтал об этом. Я отговаривал тебя: не тот возраст, чтобы плавать на плоту. Помнишь, ты рассказал мне историю из детства о том, как вас атаковала стая чаек, когда вы с приятелем плавали на плоту. Весной я написал рассказ о пожилом человеке, прототипом которого во многом был ты. В рассказ вошла та история, едва не закончившаяся трагедией.
И вот тебя не стало. Так неожиданно, непредсказуемо.
Я пытался дозвониться тебе с дачи незадолго до твоей кончины. Года четыре, как ты перестал ездить ко мне на юг. Но мы постоянно созванивались, ты всегда с нетерпением слушал мои рассказы об участке, урожае, общих знакомых, о твоем любимом соседском коте.
Но вдруг твой телефон замолчал. И соседка не отвечала. А вскоре я узнал о твоей смерти...
Сейчас, когда звонит телефон, первая мысль - отец. Но быстро понимаю, что не может такого быть, что больше никогда не услышу твоего голоса, не смогу как раньше приехать к тебе, посоветоваться, поговорить по душам.
Мы были близкими людьми, постоянно общались, помогали друг другу. И вот все рухнуло...
Тоской, отчаянием заполнено сердце.
Когда я вернулся с дачи домой, позвонил твоей соседке.
"От сердечной недостаточности умер твой отец", - сказала она, но не смогла внятно пояснить, почему мне не сообщили о твоей смерти.
Я хотел подъехать, узнать подробности.
"Нет никакого смысла", - сказала соседка и вдруг заявила:
"Твой отец сделал на меня завещание. Я за ним ухаживала", -
"Этого не может быть! Не мог он такого сделать! - ошарашено ответил я. - И в уходе он не нуждался! Мы же при вас обсуждали этот вопрос. Я не поехал бы на дачу, зная, что отцу нужен постоянный уход...".
Соседка не дослушала, она бросила трубку. Набираю ее опять.
"Слушай, - злобно отвечает соседка, - твой батя сказал, что не оставит детям даже ломаной ложки, все имущество отписано мне. Нечего сюда больше ездить и звонить мне. В его квартиру тебя не пущу, из вещей ничего не дам!", - и соседка опять бросила трубку.
Ясно, соседка врет. Не было у тебя, батя, ближе человека, чем я, не было поводов лишать нас с сестрой наследства.
Что-то тут явно не чисто! Еду к нотариусу. Говорит, что наследственное дело уже открыто у другого нотариуса.
Едем с сестрой к помощнику нотариуса, открывшего дело.
"Отец лишил вас наследства, - подтверждает женщина. - Завещание написано на постороннего человека. Кого? Этого я вам сказать не могу! Узнавайте сами, если решите обжаловать завещание. Но это будет очень дорого и бесперспективно.
Скорее всего, я знаю на кого завещание. Получается, в этом плане соседка не обманула.
- Когда написано завещание? - сквозь ком в горле удалось спросить мне.
- В марте месяце, - неохотно отвечает помощник нотариуса.
А это совсем непонятно! Я точно знаю, что в июне, перед моим отъездом на дачу, ты, батя, знать ничего не знал о завещании! Ты рассказывал о своем здоровье и планах. И в дальнейшем планировалось, что за тобой буду ухаживать я.
Помнишь, я сказал, что, если понадобится, заберу тебя к себе. Ты ответил, что пока будешь жить в своей квартире и напомнил, что у тебя отложено 160 тысяч рублей на похороны. Я сказал, что до этого еще очень далеко.
И оказался не прав, и похорон не увидел...
Теперь остается только плакать на кладбище и мысленно общаться с тобой.
Но как же так, батя? Что ты подписал-то? Не читал, что ли? Или подписывал вовсе не ты? И почему умер так внезапно?
Да Бог с ним, с наследством. Тебя жалко. До боли жалко, нестерпимо. Как мне будет не хватать тебя, скромного и доброго человека, старавшегося никому не отказывать, не причинять вреда.
Впрочем, в голове крепнет мысль о том, что именно наследство стало причиной твоей преждевременной кончины. Что помогли уйти тебе из жизни ради твоей квартиры и счетов в банке. Вот только не знаю, к кому обратиться, как это доказать. На опытного дорогого адвоката средств нет. Они есть у тех, кто занимаются подобными вещами.
Не уберег я тебя. А ведь знал, что одиноко проживающие пенсионеры - лакомая приманка для жуликов всех мастей. Знал и просил тебя написать заявление в ЖЭК, что не будешь проводить с квартирой никаких действий. Наверное, поэтому подсунули не дарственную тебе, не договор купли-продажи, а завещание. Все равно обманули, обошли...
Тоскливо, нестерпимо тоскливо. Слезы смешиваются с падающими на лицо капельками моросящего дождя. Грустные строки приходят на ум:
Я умру в нищете, одинокий, забытый,
Я умру в тишине, своим горем убитый
Чьи это строки? Мои?
Нет, не хватало еще писать стихи. Особенно такие. Поэты - творческие люди, так часто имеют печальный конец. Как легко обидеть, обмануть творческого человека. Как сложно сейчас заработать своим творчеством.
Вот и мой писательский труд не принес мне больших гонораров и успешной жизни. Даже на адвоката денег нет. Хочется уйти из этой неудачной, несправедливой жизни вслед за тобой.
Раньше я не понимал, осуждал самоубийц. Сейчас другое дело... Тоска, щемящая невыносимая тоска, вызывающая отчаяние. Чувства собственной беспомощности, бессилия и безысходности генерируют депрессию, терзающую душу. И смерть кажется естественным избавлением от страданий.
Да, жизнь моя не удалась. С многочисленными комплексами, желанием нести добро и не конфликтовать я не умею скандалить и драться, не умею ловчить и хитрить, ни с кем никогда не судился...
Стоп! Хватит жаловаться! Прости меня, батя, извини за мою слабость. Нет, я буду жить, мне нужно жить! Нужно набраться сил, искать по возможности правду.