Однажды ночью маленький мальчик вышел на балкон. Ему почему-то было ужасно интересно. Что же это там сияет над головой по ночам? Сначала он думал, что это сахар, который кто-то рассыпал на небе, а потом еще и походил по нему руками (как же по небу ходить ногами?), и он там совсем прилип. Но думал он так, конечно же, не серьезно, а будто бы стесняясь такой мысли. Потом он думал, что это, наверное, стеклышки, которые тоже там рассыпались, и потому люди ходят по земле, а не по небу, чтобы не уколоться, потому что насыпанно их там, наверху, очень и очень много. Должно быть, ночью, кто-то очень высокий споткнулся о дерево, или об дом, и разбил стеклянную вазу с цветами. А от нее всегда очень много осколков. А дождь с неба - хотя бы иногда - это вода, которая была в вазе... И мальчик очень долго по ночам смотрел на небо и прислушивался к шагам ветра, ожидая услышать шаги, но совсем, совсем другие... А потом он решил, что это - множество самолетов, что они кружат там и кружат, и люди в них все летят и летят, и, наверное, никак не могут выбрать, куда же им приземлиться. Он тоже как-то стоял перед картой планеты, и долго не мог решиться: если бы ему предложили одно желание - отправиться куда-нибудь путешествовать - какой бы край он выбрал?.. И там, наверху, летали те, которые все-таки в итоге ткнули пальцем в место на карте... И мальчик брал в руки часы, которые умеют тикать, и тренировался: на каждый тик он загадывал по одному месту, где хотел бы побывать. Сначала это были совсем знакомые места: клумба у фонтана в соседнем дворе, на которой очень хорошо поймать большую соседскую собаку и изображать вместе с нею всадника; длинная-предлинная аллея, где в дырку в асфальте всегда, даже летом, наметает очень много желтых листьев, и потому там очень странно и весело копошиться... Потом был магазин, который разок показался вдалеке - огромный, цветастый, весь стеклянный, и по нему, будто бы по телевизору, ползи облака... И были еще названия стран, которые ему иногда подсказывала мама.
И однажды, в день, когда он вместе с друзьями праздновал день своих десяти с половиной лет, и когда ему нужно было загадывать желание, он задул свечи и подумал: "пусть все места, которые я загадывал, передадутся всем тем, кто летает в тех самолетах, чтобы они смогли наконец-то решиться"... Когда он проснулся на следующее утро, и стал рядом с мамой, которая смотрела во двор через окно, то увидел, что все небо переливается красками. На крыше соседнего дома, который был ниже ихнего на два этажа, сияла огромная звезда, вокруг нее стояли люди и о чем-то говорили. Один из них махал во двор руками и что-то неслышно туда произносил. На подоконнике сидел попугай. Огромный, зеленый с желтым. С хохолком. Мальчик затаил дыхание. Попугай глянул на него одним глазом, и вздохнул.
В комнату влетела бабочка. Стала невидимой, облетела вокруг люстры, сделав видимыми свои усы, и, хихикнув и снова став видимой, вылетела в коридор.
Мальчик посмотрел на маму. Мама стояла и смотрела на звезду. Она видела все-все, что происходило рядом с ней, но в то же время видела она только звезду. Закусив губы, она, совсем этого не замечая, легонько оправляла платье... А потом мальчик подумал, что она, наверное, давно мечтала о звездном свете. Так сильно мечтала, что вот, однажды он родился, и именно потому всю жизнь свою, сколько себя помнил, думал о звездах. И даже пытался когда-то их рисовать, и понял, что это самая трудная в мире вещь для рисования. Ни у кого и никогда он не видел правильно нарисованных звезд, и у него они тоже, конечно же, не получались... Кажется, мама что-то вспоминала. В стекле отворенного внутрь окна бежали облака и прятались за штору, где на полке лежал пушистый, настоящий, но, к сожалению, игрушечный котенок. А мама стояла совсем рядом с этими бегущими облаками, и улыбалась. Она была очень похожа на эти облака.
А потом она развернулась, пошла в прихожую, и открыла дверь. В коридор вошел человек, и мальчик сразу же его узнал - это он с крыши махал руками во двор. Отведя взгляд от маминых глаз, он взглянул в глаза мальчику. Немного помолчал, а потом опустился рядышком на одно колено, и тихо сказал:
- Привет.
Помолчал еще немного, будто бы всматриваясь, и снова, так же негромко: