Огромный разноцветный флаг, живописно изображающий победу справедливости над неправедностью, уже практически не развевался. Поэтому в опускающемся покое вечерних сумерек его было почти не видно. И чем больший путь совершали стрелки на часах, в доме на каминной полке, тем все больше сливался силуэт знамени со всем, что было вокруг. Казался похожим на нечто обыкновенное, что можно увидеть на улице каждый день. Например, на дерево. Или на стену дома. Будто бы вся сила и энергия, которые он гордо изображал собою и к которым взывал, могли бодрствовать по каким-то причинам только днем. Ночью же, как и всем живым существам, надлежало им выспаться, чтобы на следующий день вновь сиять и переливаться гордостью в вышине.
В соседних дворах перекликались птицы. Как всегда. Каждый вечер, чуть ли не до полуночи, переговариваются они друг с другом, дождавшись, когда на город опустится тишина человеческого отдыха. Днем во все стороны ездят шумные машины, голубое небо давит мерным гулом столь же многочисленных самолетов. Куда уж тут птицам разговаривать. Ведь если будут они вести свои речи одновременно со всеми этими звуками, то голоса у них скоро станут грубыми и некрасивыми, совсем как у людей. Как у папы с мамой. Каким он уже начал становиться у братика. Ему скоро аж пятнадцать лет, и голос у него уже становится похожим на рычание машин и шум от самолетов.
Но не все было как обычно в этот удивительный вечер. Сквозь звездный пляж, проступающий на небосводе все ярче и ярче, не ползли во все стороны и со всех сторон такие привычные огоньки самолетов. Ведь всегда ночью было их так же много, как и днем. Даже и не поймешь, чего же больше в ночном небе - звезд или самолетов. Поэтому жалко, что не получится сегодня поиграть в Корову. Корова - это такая игра, когда нужно угадывать, что показывает руками и всем телом человек. Или когда все пытаются угадать, на что похожи формы облаков. Или в какой рисунок складываются линии от самолетов на небе.
Да и вообще - весь сегодняшний день был просто удивительным. Уна не помнила ни одного такого дня. Во-первых, папа не пошел на работу. Он целый день, с самого раннего утра был дома. Даже когда мама еще не проснулась, папа уже встал и начал наводить порядок. Собрал всю свою грязную одежду, которая накопилась за последние несколько дней, и умело, будто бы всю жизнь этим занимался, загрузил ее всю в стиральную машину. Уна даже и не знала, что папа все это умеет. Всегда она была уверена, что умеет это делать только мама, и больше никто. И еще совсем немного старшая сестра, Юкка, но далеко не всегда, а только когда очень сильно сосредоточится. Поэтому что это очень тяжело - суметь отыскать в таком огромном доме все свои грязные вещи, которые никто никогда не помнит, где лежат, а потом к тому же еще и управиться со стиральной машиной.
Потом папа подмел на крыльце и во дворе упавшие с деревьев листья. Вот в этом он точно был профессионал. Это, как все говорят, был его настоящий конек. И совершенно не имеет значения, дует ли ветер, который очень любит разбрасывать собранные листья во все стороны (любит даже больше, чем Уна), или же не дует. Папа так ловко орудует веником, что не оставляет ветру ни единого шанса, и тот, обижаясь, улетает играть с соседскими листьями.
Потом проснулась мама. Уна, как всегда, ждала ее пробуждения, спрятавшись рядышком, под одеялом, и только лишь мама открыла глаза, как ей тут же был показан во всей красе верблюд, уже не первый день бредущий по пустыне в поисках оазиса. Уна замечательно играла в Корову. Это была ее любимая игра. Утро к тому времени уже стало ярким и солнечным, и мама обрадовалась верблюду даже больше, чем радовалась каждое утро. Но Уне показалось, что была она какой-то грустной после сна (наверное, приснилось что-то серое или черное), поэтому она тут же изобразила еще и мартышку, которая стащила у папы веник и пыталась сама убрать листья во дворе. Чтобы изобразить вихрями летящие во все стороны листья, пришлось взять одеяло и просторно его подбросить вверх. Затем, чтобы уж точно прогнать мамины сны, Уна подпрыгнула и показал чайку, которая сорвалась с высокой скалы, и, распахнув в стороны руки-крылья, уносилась к горизонту прямо над морскими волнами. Мама поймала ее налету и звонко засмеялась.
Брат и сестра тоже в этот день остались дома. Папа с уверенностью сказал, что школы сегодня не работают, да и вообще - ничего нигде не работает. Даже магазины. Почему, папа объяснять не стал. Задумчиво прошелся по комнате, осматривая ее, изредка с хитрецой поглядывая на огромный диван, на просторах которого, будто бы в Африканской саванне, прятались дети, и добавил, что сегодня также не будет работать телевизор.
- Нет! Почему!? Кто такое сказал!? - тут же, как самый настоящий лев, набросился с удивлением братик, внезапно выпрыгнув из-за обширного, разлапистого куста, чудом выросшего на неизведанных просторах дивана.
- Просто сегодня Большой Выходной. У всех-всех-всех.
- У всех-всех-всех?
- Да. У всех-всех-всех.
- Даже в магазине?
- Даже в магазине.
- И в парке?
- Да, и в парке.
- И даже на пляже?
- Да, и даже на пляже. Потому что сегодня и у моря выходной, и у парка выходной. Сегодня на улицах не будет машин (ну, может быть, совсем немножко будет), по телевизору не будут идти фильмы, радио тоже ничего не скажет, и на небе не будет самолетов.
Дети заворожено перевели взгляды на большое, почти во всю стену окно, за которым медленно, будто бы еще не совсем проснувшись, танцевало дерево в саду, нет-нет да и отпуская один из листиков. Почти сразу же за деревом проходила большая дорога, по которой всегда ездили машины, но видно ее не было, потому что со всех сторон дома и сада жил забор. Сегодня был он желтым. Вчера он тоже еще был желтым, а вот позавчера уже был фиолетовым. Дети все время спрашивали у родителей, где забор научился менять цвет, но папа, сразу хмурясь, что-то бурчал неразборчиво и растеряно и отвечал, что это мама его как-то научила. Как ей это удалось, он не знает и не понимает. Мама же всегда отвечала на этот вопрос улыбкой и показывала детям маленькую, будто бы чтобы в щелках рисовать, кисточку и под стать ей крошечную баночку краски, и говорила: "Когда забору подходит время менять цвет, я приношу все это вечером в сад и оставляю там на ночь, прямо в траве. И все происходит само собой." И снова улыбалась. Братик и сестра не верили, а Уна верила, потому что однажды сама так покрасила стену у себя в комнате. Что тут непонятного, не понятно.
Забор, сегодня желтый, как всегда не давал рассмотреть, есть ли на дороге машины. Видя, что дети сомневаются в его словах, папа на цыпочках подошел к окну и открыл его. В комнату влетело дыхание танцующего дерева.
Только ветер и птицы. И больше ничего. Совсем ничего. Уна так удивилась, что даже не решалась выбраться из своего укрытия в саванне. Потому что с чудесами нужно быть осторожным. Стоит сделать одно неловкое движение, и они улетают навсегда. Она это поняла уже давно, потому что все время пыталась подобраться поближе к бабочкам и птицам в саду.
По стенам комнаты, по вещам, стульям и полкам, по потолку волнами разбегался во все стороны голос листьев на дереве. Он был таким громким и красивым, таким непривычным и прямо-таки чудесным, что Уне показалось, что весь дом замер и прислушивается.
И так необыкновенно прошел весь этот день. Все вместе они играли, потом обедали, тоже всей семьей, потом снова играли. Потом папа сказал:
- А что, Толик, а не научить ли тебя перепрыгивать с разбегу через забор?
- Да!! - закричал братик
- Тогда бежим! - воскликнул в ответ папа, и они побежали наперегонки по траве, через сад, и скрылись за углом дома. Юкка тоже сразу же заторопилась, крикнула вдогонку: "И я тоже хочу!", и оставила маму и Уну наедине, на небольшой полянке, возле одинокого дерева в саду. Дерево настолько завораживающе шелестело, так здорово было его слушать, когда не шумели машины и самолеты, что Уна даже удивилась: "Какой забор? Тут вот как дерево поет-то". И они лежали вместе с мамой под деревом, уткнувшись носами в траву, болтали в воздухе ногами и слушали дерево.
Вечером все собрались вместе почти на этом же мест, только на несколько шагов дальше от дерева, под открытым небом. Папа сказал, что сегодня будет очень необычный фейерверк, и что будет он невероятно красивым.
- А какого он будет цвета? - спросила Уна.
- Черного. - без улыбки, серьезно ответил папа.
- А разве может быть красивым черный фейерверк? И как мы его увидим ночью? Ведь вокруг же темно! Нам включат на небе свет? - тут же забросали его удивлением и вопросами дети.
Папа только улыбнулся в ответ и обнял маму за плечи. Мама ответила им:
- Никто не будет освещать небо. Мы его и так увидим... Этот фейерверк - очень особенный. Он настолько редкий, что еще никто-никто в целом мире его не видел. Поэтому будьте очень внимательны, чтобы ничего не пропустить.
"Вот это да!" - подумала Уна. По братику и сестричке было видно, что они подумали в точности то же самое. Тогда они все поудобнее примостились на траве, со всех сторон обняли родителей (ночь была не очень теплой), и стали смотреть на небо. Дерево в темноте уже почти не шелестело, потому что ветер стих, и было слышно только как над городом из сада в сад летают птичьи голоса.
Никто из них никогда не видел такого неба. Оно было неподвижным, будто бы и не небо вовсе, а, например, картина на стене. Сколько ни ждали они, что вот, сейчас проявится промеж звезд тонкая полосочка самолетного пути, но она все не проявлялась, и это было странно, непривычно и удивительно. Там были только звезды, и Уна подумала, что звезды тоже, наверное, сегодня целый день слушали шелест листьев на их дереве, потому что самолеты им не мешали своим беспокойным гулом. А сейчас слушают пение птиц, и Уна была очень довольна и радовалась, что звезды могут послушать такое красивое пение.
"А вдруг у них там есть свои птицы и свои деревья, которые шелестят и поют?" - вдруг подумалась потрясающая мысль, и Уна вся от макушки до пяток почувствовала, что так оно и есть. И если сейчас прислушаться, то наверняка можно будет услышать это пение. Она тут же вся превратилась в слух, ожидая, что вот сейчас услышит голоса, невероятно красивые и необыкновенные, и тогда скажет всем, что вот, неужели вы не слышите?! Это же поют птицы и деревья в садах у звезд! Послушайте, как это красиво! И я первая это услышала!
Но как ни старалась она, пока ничего услышать не удалось. "Наверное, надо подождать, пока ветер стихнет совсем, и дерево перестанет шелестеть". - решила про себя Уна, и стала ждать и прислушиваться.
Тут папа очень некстати тоже зашелестел и развернул неизвестно откуда взявшуюся большую карту. На ней тоже горело много звезд, и была она будто бы кусочком неба, который спустился на землю. Теперь нужно было смотреть и вверх, на небо, и вниз, на карту, и это было намного сложнее. "А вдруг и карта сейчас запоет?" - с радостью и отчаянием подумалось Уне. - "Как же мне все это услышать?!"
Некоторое время папа смотрел в карту, потом поднял взгляд к небу.
- Во-о-он там он начнется. - и, вытянув высоко руку, показал в место на ночном небе, где было едва ли не больше всего звезд. Потом свернул карту, снова спрятал и посмотрел на часы. - Смотрите внимательно. Фейерверк начнется в любую секунду.
Уна снова изо всех сил сосредоточилась и стала всматриваться в небо. Почувствовала, что мама еще сильнее обняла ее. Уна посмотрела на лица родителей и увидела, что глаза у них закрыты, и они даже и не думают слушать пение звездных птиц и деревьев. Боясь нарушить тишину, она легонько потрогала маму за руку. Мама открыла глаза, улыбнулась, и тихо, едва слышно прошептала:
- Смотри. Уже начинается.
Уна торопливо снова посмотрела вверх. Некоторое время ничего не происходило, а потом Уне показалось, что она что-то увидела. Будто бы в том месте среди звезд, куда показывал папа, действительно появилось нечто темное. Потом еще и еще. Потом Уна поняла и даже не смогла удивиться, настолько все это было неожиданно - гасли звезды. "Так вот какой он, темный фейерверк! Действительно, как бы мы его иначе увидели! Чтобы его было видно, нужно показывать его не на черном небе, а на ярких звездах! Вот здорово!"
Звездочка за звездочкой, медленно, расползался фейерверк в стороны от места своего появления. Темное пятнышко его ширилось, разбухало, и казалось, что прямо в небе вырастает, откуда ни возьмись, воздушный шар, и без света просто не видно, какими цветами он разукрашен. Спускается откуда-то с невероятной высоты. Смотрелось все это действительно очень красиво, необычно и даже немножко жутко. Уна боялась пошевелиться от всех этих чувств, прижалась к маме, и с замиранием сердца, с восторгом и небольшим испугом, смотрела, как все меньше звезд остается наверху. Вот уже и ночь стала заметно темнее, и уже едва можно было различить силуэты родителей, братика и сестренки. Уна никогда раньше не видела настолько неяркого неба. Что же за день сегодня удивительный... Сплошные сюрпризы. А звездочки продолжали гаснуть, и уже совсем ничего нельзя было разглядеть вокруг. Осталось только ощущение маминого тела и руки, обнявшей ее, да несколько огоньков в небе, которых становилось все меньше и меньше. Стало очень уютно, страх прошел, и было очень здорово, что день сегодня случился такой необычный. И ведь он наверняка еще повторится! Не может быть, чтобы такое больше никогда не повторилось! Это же все было так красиво. Уже сквозь сон Уна почувствовала, как мама поцеловала ее. Тогда она еще теснее прижалась к ее теплому боку, и заснула, подумав напоследок, что было бы хорошо досмотреть, как этот воздушный шар приземлится, и тогда станет понятно, какого он цвета, и из него выйдут люди в странных очках и теплой одежде и станут приглашать в корзину новых пассажиров. И они всей семьей, конечно же, войдут в корзину и полетят высоко-высоко, туда, где слышно пение птиц и деревьев в звездных садах.