Эйлатский пляж утром последнего дня отпуска. Немолодая грузная тетка, бухнувшаяся с дочкой на лежак поблизости, кого-то смутно напомнила. Скорее всего, пару дней назад здесь же и видел. Явные руссо туристо, обе с крестиками, и язык без вкраплений иврита.
Струя в упор из водяного пистолета застала меня врасплох. Завопил дочке: "Хрен с горы, зачем в меня-то?"
Женщина вздрогнула. Медленно повернулась всем корпусом.
Узнавание шло из каких-то чудовищных глубин памяти.
А время-то ее не пощадило. Меня тоже, впрочем.
Мы знали друг друга с десяти лет, и я был элементом пейзажа.
Прежде, чем она произнесла, даже не имя, а кличку пользуемую только ею, и очень недолго, когда нам было по семнадцать, дернуло током плотно забытое. И короткое "нах!" в голове, будто рык майора: "Никшни!" в Хань-юнисе в девяносто пятом.