Уже полтора часа надпись маячила впереди, дразня. Великий человек был Слава, раз его имя выложили такими большими белыми валунами на склоне сопки. Захотелось вдруг тоже так - отметиться. Чтоб видно было издаля. Всем.
Кир вздохнул. Вяло передернул плечами, поправляя рюкзак. Бетонка обещала еще полтора часа ходу, но цель уже была видна ясно. Меж подошв двух сопок притулился поселок. Не бог весть что: двухэтажные корпуса, пара-тройка разлинованных улиц, да с десяток прочерченных криво - а все ж одна из ведущих точек полигона.
Брезентовый сапог Кира взметнул очередное облачко мелкой серой пыли, когда вся тайга вдруг мягко содрогнулась, качнулась студенисто. Сплошной тонкий покров медленно поднялся и низко поплыл над дорогой, вмиг скрыв поселок с глаз. Кир замер, присев чуть. Цепко окинул взглядом горизонт, но не увидел ничего. Он выждал еще, и глухой, сдавленный стон просевшей в каверну земли не заставил себя ждать.
- В западных штольнях рвут... сссуки, - он постоял еще чуток, зная, что ничего не услышит больше. Плотно обтянутые белым, ладони мягко огладили белую бандану, аккуратно отвернули зеленый воротник форменной куртки. Кир был настроен решительно, и шаг его - широкий и скорый - чеканил оставшиеся до точки километры.
Обещанные дорогой полтора часа он сумел ужать до сорока минут. И по пути взвинтил себя так, что солдат на КПП, голыми руками жравший из банки тушенку, предпочел швырнуть недоеденную консерву в стол и выбежать из будки навстречу - под ржавый покосившийся знак "Точка 47. Площадка 13. Полигон".
- Чего? Стряслось чего? - солдат был безобразно расхристан, Кир в который раз уже пожалел, что не пошел по военной части, выбрав науку - он бы навел порядок в вверенных ему частях.
- Добрый день! - произнес Кир предельно четко и, раскрыв ладонь, добавил, - Белых Кирилл Артемович, инспектор.
Солдат в ужасе посмотрел на протянутую ладонь, залился пунцово и козырнул неловко:
- Рядовой Стечкин! -- указательный и средний палец выворачивались, силясь скрыть маслянистый блеск.
- Ты, Стечкин, не извиняйся, ты дуй в свою будку и передай в КБ, что приехал... или нет... не найдется ли у тебя здесь, Стечкин, хоть завалящего пазика?
- Пазика нет, подвода есть! - кажется, рядовой почуял возможность замять досадное недоразумение с тушенкой.
- Ну, давай подводу хоть.
Кир выпростал руки из лямок, придерживая за хлястик, поставил рюкзак на подъем ноги. Дневной переход утомил чрезвычайно. Пока солдат бегал за подводой, Кир, закрыв глаза, наслаждался обволакивающей тишиной летнего леса - придет зима, поутихнут испытания, и начнутся большие миграции, большая охота, лес загудит и застонет, и жизнь наполнится вкусом. Пока же на зубах оседала мелкая пыль - след наземных взрывов.
В пыли, однако, навязчиво чудился невероятно четкий привкус свежевскрытой тушенки.
- Подвода, инспектор! - Кир и сам уже услышал свистящее дыхание лошади, открыл глаза.
Кобыла тоже учуяла мясо, скалила зубы, слепо тычась в стороны - чувствительные глаза были прикрыты темными кожаными клапанами - Стечкин, похлопал скотину по круто выгнутой шее, дал облизать пальцы.
- Рябушка. Красавица! - кобыла и впрямь удалась в какую-то удивительную масть.
Кир встряхнулся. Закинул рюкзак на сено, сам лег рядом, намотал вожжи на руку.
- Дорогу кобыла знает?
- А как же, сама дойдет! Вы не беспокойтесь, отдыхайте, - Стечкин звонко хлопнул скотину по крупу, кобылка тронулась бодро. Кир перевернулся на спину и уставился в пронзительно синее небо. Мерное покачивание убаюкивало, но Кир не спал - думал о семье, о работе, и снова о семье, о подрастающих уже детях, которых надо было пристраивать к делу, и снова о работе.
Резкий толчок остановившейся подводы разбудил его. Кир лениво перевалился через борт, впрягся в лямки потяжелевшего вдруг рюкзака. Кобыла развернулась, и подвода пошла назад порожняком. Кир сонным прищуром оглядел центральную площадь Тринадцатой точки, и взбежал на крыльцо шараги.
Узкие коридоры были пусты, в комнатах разрывались телефоны, какой-то инженер выглянул из-за двери оглядеться, и заперся - изнутри. Кир разом почувствовал себя дома. Быстро миновал лестницу на второй этаж и стукнул в знакомую дверь, зашел, не ожидая ответа. Михалыч сидел на своем месте - под картой Полигона - и пил чай. Кир подошел и пнул стол, легонько.
- Михалыч, кто тебе, сволочь, в западных штольнях взрывы производить позволил?
- А? - осоловелый взгляд поднялся от кружки, стало ясно, Михалыч работал в ночь - Кирюша, ты? Зачем шумишь? Что стряслось?
- Штольни. Западные. Кто открыл эксплуатацию? Там же течения подводные, у нас пол Точки второй день без воды из-за вашей самодеятельности! Знаешь, как фон скакнул после вчерашнего взрыва?
- Как это течения? Быть не может! - Михалыч отставил кружку, крутнулся вместе с креслом к стене, - Нет тут ничего подобного! - рука в белой перчатке ткнула в карту.
- Этой карте лет сколько? Ну не зря ж западные закрыли для испытаний, ты головой думай! Там все уже кавернами испещрено, и вода к нам теперь прямехонько через них и поступает. Дубина.
- Ну и не шуми, - Михалыч потянулся обратно к кружке, а левой рукой снял трубку телефона и начал крутить рукоять, вызывая коммутатор, - Я ж на этой точке без году неделю работаю, почем мне знать... Коммутатор?! Передайте на западные - прекратить испытания! Что?! Да плевать мне на их экскурсии! Пусть детишек по бункерам проведут, бомбардировку прорепетируют. Нет! Западные закрыть немедленно!
- Школа? - Кир присел на край стола, поискал посуды себе и, не найдя, хлебнул прям из чайника.
- Ну, - Михалыч завозился, выудил из под стола коллекционный граненый стакан, протянул Киру, - на восточных фон высоковат, а на западных - в самый раз для детишек. Вот. Кто ж знал: карты и вправду старые, бумаги дефицит, новых напечатать. Тут бы формуляров хватило. Да кальки конструкторской нету вечно. Вояки устав переиздать требуют... А ты - карты! - длинный сухой нос Михалыча чуть дрожал, ловил ароматный пар, Кир тоже затянулся с наслаждением, - К нам на долго?
- Как по работе выйдет, - сделав добрый глоток, Кир перевел взгляд на сопку. Пыль, поднятая подземным взрывом, осела, белая надпись вновь четко выделялась на темно-зеленом фоне.
- Слышь, Михалыч, все спросить забываю. Кто такой был этот Слава?
- А кто ж его теперь знает. Еще со старых времен осталось. Может конструктор какой, а может и генерал.
Кир осторожно взгромоздил одну ногу на стол, оперся подбородком о согнутое колено и прикрыл глаза устало. Хотелось. Хотелось чего-то большого и героического, как эти буквы: открыть новую технологию, организовать экспедицию в легендарный Семипалатинск, умереть за родину, в конце-то концов!
- Тоска смертная, Михалыч, тоска. Пол жизни прожито, оглянуться - не на что. Хоть бы война скорей началась...
- Забыл, Кирюшка! Совсем забыл! С днем рожденьица тебя! Стакан вот себе возьми, хочешь?
- Спасибо, Михалыч, спасибо... - Кир ухмыльнулся слабо. В этот день ему и впрямь стукнуло двадцать и, видимо, наступил кризис среднего возраста.
? Болдырева Наталья Анатольевна (Nata A. Bold / Nikel')