Глафира Сергеевна эту поездку к морю не планировала и не мечтала о ней. Все получилось неожиданно. Перед обедом ее вызвал директор института и предложил поехать в командировку в приморский город на отраслевое совещание и выступить там с докладом. Выезжать нужно было через два дня, билеты, по его словам, уже приобретены туда и обратно. Срок командировки - неделя. Глафира Сергеевна, не раздумывая, согласилась. Море было ее давней и сильной привязанностью, почти страстью. Она могла часами слушать музыку морской стихии: то тихой, ласковой, убаюкивающей мерным плеском своих неторопливых волн, то будоражащей душу их буйным разгулом, сметающим все на своем пути, поднимающим морские валы до небес и с яростью обрушивающим их на беззащитный берег. Для нее не было большего наслаждения, чем следить за переменчивой игрой красок морской воды, которая золотилась под первыми лучами утреннего солнца, становилась изумрудно-зеленой в часы дневного зноя, багровела в предзакатную и закатную пору, страшно и таинственно чернела в непогоду. Сколько раз она жалела, что не родилась художником, что не дано ей было перенести эту немыслимую красоту на холст. И все же она пыталась запечатлеть на фотографии и увезти с собой в северный холодный край хотя бы подобие этого чуда природы.
Устроившись в гостинице и, достав из чемодана только купальник и полотенце, Глафира Сергеевна отправилась на встречу с морем. Оно встретило ее легким шелестом еле заметных волн. С замиранием сердца и трепетом Глафира Сергеевна погрузилась до плеч в прохладную ласковость морской воды и поплыла, испытывая восторг, как в далеком детстве, когда она впервые увидела море. Плавала она не очень хорошо, и поэтому далеко не заплывала, а кружила почти на одном месте. Ей хотелось петь и смеяться от счастья. Все ее тело ликовало от давно забытого и вновь обретенного ощущения слияния с морем. Она почувствовала себя русалкой, неизвестно почему живущей на суше. Ей хотелось плыть далеко и долго, но разум крепко держал ее вблизи надежного берега. Вдоволь наплескавшись, она, наконец, выбралась на берег и немного полежала на солнышке, пока море снова властно не позвало ее в свои объятья.
С моря Глафира Сергеевна ушла под вечер, чтобы успеть поужинать в кафе.. В гостиничном номере она встретилась с незнакомкой, которая, как оказалось, тоже приехала на совещание из далекого Ташкента. Познакомились и вместе отправились ужинать. Алевтина, так звали незнакомку, выяснила распорядок проведения совещания. Он оказался очень удобным: начало совещания в 10 часов и, значит, можно до начала побывать на море, а окончание совещания - в 16 часов, значит, можно и вечером прихватить часок-другой морского блаженства. Дни пролетали стремительно в сочетании приятного с полезным. Доклад Глафиры Сергеевны вызвал неподдельный интерес участников совещания, и ее забросали вопросами, на которые она охотно и подробно отвечала. Утро и вечер проходили на морском берегу, и тела Глафиры Сергеевны и Алевтины покрылось легким приятным загаром. Наступил вечер прощания с морем. Как известно, все хорошее кончается быстро. До самого позднего вечера Глафира Сергеевна и Алевтина пробыли на море, стараясь вобрать в себя как можно больше солнца и морской свежести, любуясь нежными красками заката, красящими морскую гладь в причудливые тона и оттенки, следя за прихотливыми сочетаниями и неуловимыми переходами одного цвета в другой, еще более изысканный и волшебный. Они оторвались от своего занятия только тогда, когда почувствовали небывалое чувство голода. Их желудки молили о пощаде и все требовательнее напоминали о себе. Пришлось подчиниться зову плоти и проститься с дивным закатом и морем. Взглянув на часы, Глафира Сергеевна негромко ойкнула: они с Алевтиной опоздали и в столовую, и в магазин, чтобы купить еду. Алевтина беспечно махнула рукой:
- Мы здесь последний вечер. Можем себе позволить один раз поужинать в ресторане. Кстати, при нашей гостинице есть ресторан, и мы спокойно можем туда спуститься.
Вернувшись в гостиницу, они наскоро привели себя в порядок, переоделись и отправились на ужин. В ресторане было многолюдно и шумно. Метрдотель провел их к столику, стоявшему в глубине зала и сервированному на шестерых. За столом уже сидели трое молодых людей: две девушки и молодой человек. Они весело и оживленно о чем-то говорили. Глафира Сергеевна и Алевтина сели за стол и стали ожидать прихода официантки. Та долго не подходила, и Алевтина то и дело поворачивала голову в сторону небольшой группы официанток, стоявших у стойки бара и что-то бурно обсуждавших, стараясь угадать, которая из них обслуживает их столик. Глафира Сергеевна обратилась к соседям по столику:
- Не подскажете, которая из официанток наша?
- Вон та, взъерошенная и сердитая, - приветливо откликнулась одна из девушек. - Она с такой неохотой приняла наш заказ и, по-моему, про него забыла. Во всяком случае, мы уже более получаса сидим и ждем, когда нас обслужат.
Глафира Сергеевна и Алевтина с тоской переглянулись: есть хотелось все отчаяннее, а перспектива утолить голод казалась все призрачнее. Наконец, Алевтина не выдержала и подошла к официантке. Они о чем-то коротко поговорили, и Алевтина вернулась заметно повеселевшей:
- Сейчас подойдет! - радостно возвестила она. И, действительно, девушка вскоре подошла, но выглядела недовольной, что оторвали ее от важного дела. Тем не менее, заказ она приняла и вскоре исчезла из зала. Через короткое время она принесла тарелку с хлебом и пропала снова, теперь уже надолго. Выяснилось, что соседи по столику тоже умирают от голода. Решили, не дожидаясь заказанных блюд, начать есть хлеб с горчицей. Через пять минут вся компания весело уплетала хлеб и сыпала остротами по поводу великолепного сервиса в наших ресторанах. Соседи по столику предложили запивать хлеб вином, которое им уже принесли в кувшине. Перезнакомились и за столом сидели уже одной дружной компанией. Общность положения быстро сблизила сидящих за столом.
- Смотрите, - вдруг сказала Алевтина, - кажется, к нам ведут этого мрачного и сердитого человека. Как-будто, нам одной неприветливой официантки не хватает!
Действительно, метрдотель вел к столику мужчину чуть выше среднего роста со шкиперской бородкой в светлой морской форме, рядом с которым семенил, низко к нему склонившись и что-то торопливо проговаривая, высокий тощий мужчина с лисьей физиономией, выражавшей подобострастие и угодливость. У "капитана", как его мысленно окрестила Глафира Сергеевна, было брезгливое, хмурое выражение лица с оттенком гадливости. Надо лбом его выделялась яркая полоса седых волос, резко контрастирующая с моложавым лицом и темным цветом остальных волос. "Как у Индиры Ганди", - подумала Глафира Сергеевна. Подойдя к столику, где сидела знакомая уже нам компания, он твердо отчеканил своему спутнику:
- Я не решаю производственные вопросы в ресторане. Приходите завтра в одиннадцать-ноль, ноль ко мне в каюту и обо всем поговорим. А сейчас оставьте меня в покое и дайте спокойно поужинать!
Высокий, низко кланяясь, произнес слова благодарности и исчез. Хмурый капитан прочно и основательно устроился за столом, даже не произнеся слов приветствия, положенных в таких случаях. За столом воцарилась на короткое время напряженная тишина. Глафира Сергеевна про себя уже жалела, что пошла в ресторан. Ужином и не пахнет, а вечер грозит быть испорченным. Спустя немного времени, капитан обратился к Глафире Сергеевне:
- Не подскажете, куда запропастилась официантка?
- Мы сами уже длительное время ждем заказ. В зале, во всяком случае, ее нет. Она чем-то была расстроена и, по-моему, ушла, - приветливо пояснила она.
Ее смущало выражение лица капитана, с которым он слушал ее объяснения. Первоначально бесстрастный его взгляд с каждым мгновением становился все пристальнее и назойливее.
- И что он так смотрит? - в смущении подумала про себя Глафира Сергеевна. - Неприятный тип! Неужели, если женщина без сопровождения мужчины пришла в ресторан поужинать, можно вот так бесцеремонно себя с ней вести?
И вдруг капитан спросил:
- Простите, вас Глашей зовут?
- Глашей.
- Ты меня не узнаешь?
Обращение на "ты" незнакомого мужчины еще больше смутило Глафиру Сергеевну. Она лихорадочно старалась вспомнить, где она могла встречать этого человека, но память не приходила ей на помощь. Она растерянно улыбнулась:
- Вы меня с кем-то, видимо, спутали. Я вас не знаю.
- Знаешь и даже очень хорошо. Стыдно не узнавать своих одноклассников. Я - Игорь Захарчук. Мы учились с тобой в шестом и седьмом классах, а потом я поступил в мореходку и уехал. Неужели я так изменился? А я тебя сразу узнал по твоим зеленым глазам и мягкому говору. Ведь я тебе даже послал несколько писем из мореходки. Неужели не получала?
- Нет. Впрочем, я, кажется, начинаю припоминать. Вас было пять братьев- погодков. Вы учились с шестого по десятый класс, верно? На школьных собраниях частенько склоняли вашу фамилию: одних ставили в пример, а других ругали за озорство. Ты, по-моему, был из числа последних, - лукаво прищурилась Глафира Сергеевна.
- Что верно, то верно: шалопаем я был еще тем. Много дури у меня в мореходке выветрили преподаватели. Я потом высшее морское училище закончил. Сейчас работаю наставником капитанов.
- А, знаешь, я тебя сразу мысленно назвала капитаном. Значит, не ошиблась.
- Не ошиблась, - подтвердил Игорь.
- А что за неприятный тип был с вами? - вмешалась в разговор Алевтина.
Лицо Игоря передернулось, как от зубной боли, и он нехотя произнес:
- Подонок, каких поискать! Из-за него чуть не погиб хороший человек, а он, как угорь, старается вывернуться.
Разговор на короткое время прервался. Глафира Сергеевна почувствовала, что Игорю неприятна затронутая Алевтиной тема, и она перевела разговор в безопасное русло:
- А где сейчас твои братья и как сложилась их судьба?
Лицо Игоря просветлело, и он стал охотно рассказывать о своих братьях, родителях. Судьба их разбросала по разным сторонам, но каждый год все стараются хотя бы на короткое время собраться у родного материнского порога, правда, порог этот вдали от того городка, где они все когда-то ходили в одну школу.
- Мама жива и еще достаточно бодрая. Помогает мне растить дочку Юльку. Я ведь отец-одиночка.
- Как это?
- Если тебе это будет интересно, расскажу. Вот ты, наверно, думаешь, что мы с тобой встретились случайно, ведь думаешь так, верно?
- Конечно, случайно, а как же еще? Ведь мы с тобой даже забыли о существовании друг друга, не так ли? Чем еще, как не случайностью, можно объяснить нашу встречу?
- А я уверен, что наша встреча не случайна. Подумай сама: ты едешь за тысячу километров из своего города, я прихожу в порт из далекой заморской страны, мы идем почти в одно время в один и тот же ресторан, именно за твоим столиком находится единственное свободное место и именно на него меня усаживают. Не слишком ли много случайностей? Я в случайности не верю. По крайней мере, в моей жизни все на первый взгляд казавшиеся случайными встречи оказывались встречами судьбоносными.
Все за столиком с интересом смотрели на Игоря, а он, не торопясь, достал трубку из кармана кителя и, испросив разрешения у присутствующих дам, неспешно и со знанием дела ее раскурил. Выпустив облако ароматного дыма, он продолжил:
- Вот ты поинтересовалась, почему я - отец-одиночка. Если всем за столом интересно, расскажу.
- Конечно, расскажите!- все дружно ухватились за эту возможность скрасить ожидание ужина.
- Все решила, казалось бы, случайная встреча, - неспешно заговорил Игорь. - У нас традиция: возвращаясь из плавания, мы идем офицерским составом в ресторан отмечать благополучное возвращение. Команда у нас дружная, гуляем с размахом. Лет пять тому назад мы закатились в ресторан, где уже веселилась компания моряков с внутреннего рейса. Кто-то из наших был знаком с кем-то из той компании. Не знаю, кому в голову пришла идея объединить обе компании, но идея всем пришлась по вкусу. Сдвинули столы, быстро перезнакомились, и веселье пошло, что называется своим ходом. Рядом со мной оказался тоже капитан, молодой, симпатичный, веселый, компанейский парень из тех, что зовутся рубаха-парень и которые так нравятся женщинам. Я был к тому времени, что называется, счастливый семьянин: у меня была красавица жена, которую я любил без памяти и трехлетняя дочурка Юлька. Жена не работала, занималась воспитанием дочери. Я хорошо обеспечивал семью материально, так что работать ей нужды не было. Из загранки я привозил жене и дочке все самое лучшее, да и себя не забывал. Из Италии я привез себе белый свитер из ангорки - не чета тем, что продают на рынках, а настоящий. Из Японии мы с моим старпомом привезли светлую чисто шерстяную ткань на костюм, которая не мнется и выглядит шикарно. Ты, может, думаешь, что я барахольщик, раз так подробно рассказываю о своих вещах? Ты потом поймешь, почему я об этом говорю. Добавлю еще одно обстоятельство: в свободное время я увлекаюсь чеканкой, и у меня в квартире одна стена была полностью занята моими работами. Очень даже неплохими по отзывам специалистов. Впрочем, я немного отвлекся.
Он немного помолчал, затянулся дымом и, выпустив его округлыми плавными колечками, проследил за их движением. Все присутствующие за столом с нетерпением ждали продолжения рассказа. Игорь не заставил себя долго ждать:
- В тот раз мы с друзьями выпили немало, и к концу вечера мы с капитаном Геннадием, так звали моего нового знакомого, стали закадычными друзьями. У нас оказалось много общих пристрастий и увлечений. Вечер в ресторане закончился, а нам не хотелось расставаться. Геннадий пригласил меня к себе, сказав, что живет один, и никто не помешает нашему дружескому общению. Когда мы вошли в его квартиру, первое, что поразило меня, были мои работы - чеканка, - еще совсем недавно украшавшие стены моей квартиры, а теперь висевшие на стене его прихожей. "Располагайся, - сказал Геннадий, - а я пока переоденусь. Проходи, не стесняйся, ты в гостях у друга". Скажу честно, что мне, как автору работ, было лестно, что Геннадий выбрал именно их и купил для своей квартиры. В том, что он их купил в комиссионном магазине, сомнений не было. Жена объяснила мне исчезновение части моих работ тем, что деньги кончились незадолго до моего приезда, и она сдала чеканку в комиссионку. Мне не терпелось похвастаться новому знакомому и заодно похвалить его выбор. Я небрежно спросил его: "Откуда у тебя эти работы?". Его ответ сразил меня наповал:
"Любовница подарила. У нее муж забавляется этим ремеслом". Как передать вам чувства, охватившие меня? На какой-то миг я перестал слышать и понимать происходящее. Тяжелая пелена чего-то душного и кошмарного накрыла меня с головой, мешая дышать, сдавила сердце тяжелой болью, которая, казалось, рвала его на куски, в глазах потемнело, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Человек, до этой минуты казавшийся мне близким другом, стал ненавистен до судорог, до дрожи, которая колотила меня всего и выворачивала наизнанку. Я боялся самого себя, боялся, что не сдержусь и наброшусь на любовника своей жены, и буду бить его до полного изнеможения. Но самый большой шок я испытал, когда Геннадий появился в комнате в моем итальянском свитере из ангорки и брюках из светлой японской шерсти, что мы привезли со старпомом себе на костюмы. Их исчезновение жена объяснила той же причиной - нехваткой денег. Когда я заговорил, я не узнал своего голоса. Словно посторонний человек хриплым голосом спросил Геннадия: "А это тоже подарки любовницы? У нее отменный вкус!"
- Как ты догадался? - удивился он. - Это не у нее отменный вкус, а у ее мужа. Знаешь, мне иногда бывает жаль этого беднягу. По ее словам, он ее безумно любит и исполняет любой ее каприз. Все-таки, бабы - сволочные натуры! Я потому и не женюсь, что не хочу ходить рогатым.
Я засмеялся диким хохотом. Геннадий с изумлением смотрел на меня:
- Что с тобой?
- Просто перед тобой тот самый "бедняга" муж, в чьих нарядах ты щеголяешь, и чьи работу украшают твой дом.
Он побледнел и застыл на месте. Его губы задрожали, как у обиженного ребенка, и он покаянно произнес:
- Прости. Меньше всего на свете я хотел, чтобы это был ты. Прости, друг!
Я видел, что он искренен в своем огорчении, и только поэтому не ударил его, а повернулся и вышел, громко захлопнув за собой дверь. Колени мои дрожали, а по лицу струился холодный пот. Сердце билось гулкими толчками и словно готовилось выскочить наружу, чтобы не терпеть эту невыносимую боль. Домой я добрался как в тумане. На звук открываемой двери в прихожую вышла жена в легком полупрозрачном халатике и потянулась ко мне с приветным поцелуем, но я грубо оттолкнул ее и прошел в гостиную. Налил себе полную рюмку коньяка и залпом выпил, не чувствуя вкуса. От коньяка мне стало легче дышать и в голове немного прояснилось. Вошла жена и о чем-то спросила меня. Мне был невыносим звук ее голоса. Чтобы не опуститься до безобразной сцены и не поднять на нее руку, я, ничего не сказав и не объяснив, вышел на улицу, присел на первую попавшуюся лавочку и стал понемногу осмысливать случившееся и думать, что мне делать дальше. К прежней жизни возврата не было - это я осознавал очень отчетливо. Я никогда больше не смогу верить человеку, который меня так подло предал, я не смогу прикоснуться к жене, зная, что она ласкала другого, шептала ему нежные слова любви, задыхаясь от страсти. Привычный мир рухнул, едва не придавив меня своими обломками. До самого утра я просидел на этой скамье, отрешенный от всего, что меня окружало. Привел меня в чувство голос дворничихи:
- Милок, что с тобой? Ты, часом, не заблудился? Да, ты не пьян! Тебе плохо? Может, скорую вызвать?
- Не нужно никакой скорой, - ответил я и поднялся со скамьи. Долго я шел без цели и, наконец, вышел на набережную. Свежий морской ветерок освежил мою пылающую голову. Ко мне постепенно возвращались душевные силы, и я смог принять первое решение - отправиться на корабль и как следует выспаться.
Игорь снова замолчал. Молчали и мы, боясь неосторожным словом спугнуть его откровение. А он, словно не замечал нас, погруженный в свои невеселые воспоминания. Наконец, Алевтина не выдержала и спросила:
-А дальше? Что было дальше?
- Дальше? Когда я пришел на корабль, вахтенный спросил меня, чем я выбелил прядь волос. Я не понял его вопроса и довольно грубо оборвал его, посоветовав меньше дремать на посту. Придя в каюту, я подошел к умывальнику, чтобы освежить лицо, и отшатнулся, увидев в зеркале вот эту самую седую прядь волос. Это у меня память о той кошмарной ночи, когда я впервые столкнулся с предательством. А потом был скандальный развод, который тянулся почти год. Я не называл причину своего решения, жена не соглашалась на развод, к тому же у нас - маленький ребенок. Не буду утомлять вас излишними подробностями. Скажу только, что жена, чтобы загнать меня в угол, отказалась от дочери на бракоразводном процессе, и я остался вдвоем с ребенком, привязанный к берегу наикрепчайшим канатом - любовью к дочери. Из пароходства я уволился и уехал к матери, увозя с собой мое единственное утешение - Юльку. Устроился в школу преподавать труды и рисование. Так я промаялся на берегу два года, а потом мать, видя мою тоску по морским просторам, отпустила меня, сказав, что Юлюшка уже большая, и она с нею справится без меня. В пароходстве меня приняли с распростертыми объятиями и направили в Калининград принимать новое судно. Но это уже другая история, - закончил он свой рассказ.
В это время принесли заказанный ужин, и все с аппетитом принялись за еду. Оркестр заиграл томную мелодию, и Игорь пригласил Глафиру Сергеевну на танец. Танцевал он превосходно, ловко лавируя среди танцующих пар, и Глафира Сергеевна получила истинное удовольствие от танца. Она уже не жалела, что пришла в ресторан. За столиком у них царила дружеская атмосфера. Рассказ Игоря воодушевил и других припомнить встречи, казалось бы, случайные, но которые оставили заметный след в судьбе почти каждого из присутствующих. Правда, истории других были более скромными, и поэтому Глафира Сергеевна их не очень запомнила. Вечер пролетел незаметно. Из ресторана вышли все вместе, и расходиться не хотелось. Алевтина заметила Игорю:
- Вы в начале своего рассказа сказали, что все встречи в вашей жизни были не случайными. Может, расскажете еще о какой-нибудь? А что сталось с вашей бывшей женой?
Глафира Сергеевна дернула легонько Алевтину за рукав. Ей показалось бестактным задавать такие вопросы человеку, пережившему трагедию обманутой любви, но Алевтина обидчиво повела плечиком и сердито выговорила ей:
- А что такого я спросила? Нам же интересно знать продолжение истории, правда? - обратилась она к остальным членам компании. Те дружно закивали головами.
Игорь помолчал и, немного помедлив, сказал:
- Что ж, сами напросились. Теперь слушайте. Что стало с моей бывшей женой, я не знаю. Мы не поддерживаем никаких отношений с момента развода. Она для меня все равно, что умерла. А вот еще одно потрясение я испытал уже спустя несколько лет после развода. Я вам уже говорил, что когда я вернулся в пароходство, меня направили в Калининград принимать новое судно и набирать команду. Я дал объявление в газету, и ко мне в гостиницу, где я поселился, стали приходить разные люди наниматься на работу. Было это ранней осенью, самой ее прекрасной порой, когда деревья одеваются в разноцветный наряд, а в душе поселяется легкая грусть по уходящему теплу и чему-то несбыточному, чему я не могу подобрать названия. В один из таких дней пришла ко мне молодая женщина. Была она необычайно красива той зрелой женской красотой, когда еще сохраняется детская миловидность лица, а тело приобрело округлые женские формы, которые нестерпимы для мужских глаз и сражают их наповал. Особое очарование ей придавала грусть в больших серых глазах. Она была похожа на подраненную птицу. Сразу, глядя на нее, хотелось защитить и отогреть, чтобы прогнать грустинку из глаз. Я не поэт и не могу точно передать вам свои ощущения. Словом, зацепила она меня сразу крепко. Я спросил, что она может, чем может быть мне полезна. Она ответила, что согласна на любую работу, что ей нужно уехать из этого города, чтобы не сойти с ума от отчаяния. В двух словах, скупо и сжато она поведала мне, что ее предал любимый, что теперь он ищет примирения, а она не может простить ему предательства. Ситуация была похожа на мою один в один. Я не смог ей отказать и принял ее в команду мойщицей посуды. Звали ее редким именем Гликерия. Она просила звать ее Лика. Лика оказалась незаменимой помощницей. Она отлично разбиралась в людях, была грамотной на удивление. В общем, когда мы отправились в плавание, я был безумно в Лику влюблен, но тщательно скрывал свое отношение к ней. Впрочем, это нам только кажется, что мы умеем скрывать свои чувства, но нас выдают глаза, особый тембр голоса, когда мы говорим с любимыми. Короче, через неделю вся команда знала о моей сердечной тайне, а Лика делала вид, что ни о чем не догадывается.
Игорь замолчал, а его спутники, затаив дыхание, ждали продолжения рассказа, но он не торопился, погруженный в воспоминания. Глафира Сергеевна почувствовала его волнение и уже хотела отказаться от дальнейшей его исповеди, но Игорь заговорил вновь:
- Однажды, когда мы уже были на пути домой, я стоял на капитанском мостике, и Лика принесла мне горячий кофе. Я пил его не спеша, а она стояла рядом и никуда не торопилась. Вечер был просто сказочным, тихим и теплым. Солнце клонилось к закату и окрашивало волны океана в причудливые тона. Слова бессильны передать всю палитру красок и величие картины заката в бескрайнем морском просторе. Я допил кофе и, передавая чашку Лике, коснулся ее руки, и она ее не отняла. Словно искра пробежала между нами, и мы замерли, опасаясь спугнуть очарование этой внезапно возникшей близости. Сколько времени это длилось, я не знаю, минута ли, две, но между нами протянулась тонкая связующая ниточка. По крайней мере, так ощутил я. После этого случая я старался находить возможность увидеться с Ликой, перекинуться с ней хотя бы парой слов, а она охотно шла мне навстречу. И однажды произошло объяснение, которое закончилось с моей стороны предложением руки и сердца, а с ее стороны согласием стать моей женой. Когда мы пришли домой, то в первый же день подали заявление в ЗАГС. Лика мне поставила условие непременно проверить наши чувства. Она заявила, что в себе она уверена, а вот с моей стороны такое решение, возможно, обусловлено тем, что на корабле не было других женщин. Она предложила нам на время расстаться. Мне ничего не оставалось делать, как согласиться. Лика с моими отличными рекомендациями легко устроилась на другое судно, и через какое-то время мы отправились в плавание на разных посудинах в разные порты. Тосковал я страшно и забрасывал ее радиограммами. Она отвечала редко и скупо. Оно и понятно: я - капитан и сам распоряжаюсь радистом, а она могла отправлять только плановые радиограммы. И опять в судьбу мою вмешался "господин случай". В той стране, куда мы плыли, случился государственный переворот, и мне было приказано зайти до особого распоряжения в порт, куда должно было придти и судно, на котором плыла Лика. Не могу передать вам, какое ликование охватило меня, с каким трепетом я ждал нашей встречи, как готовился к ней. Лике я не радировал, собираясь сделать ей сюрприз. В общем, судно ее пришвартовалось ночью, а утром я, купив роскошные цветы, фрукты, коллекционное шампанское, отправился к Лике в гости. Напрасно я так торопился. Лика и часть команды сошли на берег, и мы разминулись минутами. Вахтенный спросил меня, кем я прихожусь Лике, а я, сам не знаю почему, ответил, что я ей брат. Мне разрешили пройти в кают-компанию, где томилось в бездействии несколько офицеров, не сошедших на берег. Ох, и наслушался я про свою красавицу Лику всякого разного. Суть рассказов сводилась к тому, что у нее бурный роман с капитаном, что они, не стесняясь команды, живут в одной каюте. Представьте, если хватит у вас воображения, мое состояние. Я посидел для приличия минут двадцать и ушел, оставив Лике короткую записку, в которой желал ей счастья и просил за меня не беспокоиться. Она, дескать, была права, когда предложила проверить наши чувства. Проверка показала, что их не было, а посему она может считать себя свободной ото всех обязательств передо мной. Вечером я напился до бесчувствия. А утром решил, что любовь не для меня и ни одна женщина не стоит переживаний. От этого моего увлечения осталось только краткое подобие стихотворения, которое подытожило наш с Ликой роман:
Не правда ли, странно,
Что в мире огромном мы встретились,
Чтобы расстаться затем?
Мы были чужими, мы были друзьями,
Мы были любимыми,
Стали - никем.
Алевтина громко воскликнула:
- Что за дрянь, эта Лика!
Игорь откликнулся:
- Ну, зачем так резко? Никакая она не дрянь, просто она полюбила того капитана. Кстати, он оставил свою семью и женился на Лике. Они живут в любви и согласии, растят малышей-двойняшек. А со мной она дружеское участие приняла за нечто большее. У меня на нее обиды нет.
Глафира Сергеевна очень близко к сердцу приняла обе истории, рассказанные Игорем, и ей не хотелось, чтобы он и дальше думал, будто счастье не для него. Просто он еще не встретил свою вторую половину, и она горячо сказала:
- Игорь, я просто уверена, что у тебя все в жизни сложится и найдется та единственная женщина, которая разделит с тобой все твои радости и печали, я просто в этом уверена!
- Дай-то Бог! Ты, Глаша, за меня не переживай, пожалуйста! Я не живу монахом, встречаюсь с женщинами, но до конца им не доверяю. И пока, надеюсь, что пока, не встретил еще ту, о которой ты говоришь. Расскажи лучше о себе. Как и чем ты живешь? Есть ли семья?
Глафира Сергеевна поведала ему, что живет с любимым и любящим мужем и сынишкой, который бредит дальними странами, увлечен собиранием марок.
- А хочешь, я буду присылать из заморских стран письма с иностранными марками?
- Конечно, хочу.
Договорились о переписке. Было уже позднее время, когда они расстались. Игорь обещал придти проводить Глафиру Сергеевну на поезд. Алевтина на прощанье ему сказала:
- Жаль, что мы с вами больше не увидимся. Возможно, мне бы удалось залечить ваши сердечные раны. Вы мне очень симпатичны, Игорь. Приезжайте к нам в Ташкент.
- Спасибо за приглашение. Пути Господни неисповедимы. Возможно, судьба меня забросит в ваш город. Спокойной ночи, дорогие дамы! - откланялся он и ушел.
Вернувшись в гостиницу, Глафира Сергеевна и Алевтина до поздней ночи проговорили о судьбе Игоря. Глафира Сергеевна никак не могла принять его версию, что случайных встреч не бывает. В жизни происходит много случайностей, никак не влияющих на жизнь.
- Я уверена, - говорила она, - что наша встреча с Игорем не будет иметь никаких серьезных последствий. Вот разве только коллекция марок у сынишки пополнится, если Игорь сдержит свое обещание присылать письма из разных портовых городов.
Утром Глафира Сергеевна еще раз проверила, все ли она уложила в свой дорожный чемоданчик-дипломат, не забыла ли чего. Стук в дверь оторвал ее от этого занятия. Это Игорь пришел проводить ее в путь-дорогу. Он принес ей в подарок красивые кораллы и чеканку: девушка на фоне моря держит в вытянутых ладонях горящую свечу, - выполненную весьма искусно. Это была авторская работа. Глафиру Сергеевну очень растрогал этот неожиданный дар. Ей захотелось тоже оставить что-нибудь на память Игорю. Ничего заранее заготовленного у нее не было, такого, что могло бы напомнить Игорю об их случайной встрече. И вдруг она вспомнила, что у нее есть фотография, на которой она с сыном счастливо смеются. Ей очень нравилась эта фотография своей естественностью и радостным настроением, и она решила подарить ее Игорю.
- Только с дарственной надписью я приму эту замечательную фотографию, причем с глубокой благодарностью. Я и мечтать не смел о таком даре. Ведь теперь за давностью лет я могу признаться, что ты была моей первой тайной привязанностью, а вот изображений твоих у меня не было. Я буду хранить ее у самого сердца, - шутливо завершил он свой монолог.
Расстались они добрыми друзьями, обещая, по возможности, поддерживать переписку. И, действительно, первое время Глафира Сергеевна один раз в месяц исправно посылала Игорю весточку, а он, выполняя свое обещание, слал яркие конверты, обклеенные экзотическими марками. Потом, как-то само собой переписка заглохла. Прошло два или три года с момента встречи Глафиры Сергеевны с Игорем. Близился канун Нового года. Возвращаясь с работы, Глафира Сергеевна обнаружила в почтовом ящике письмо с обратным адресом Игоря, но написанное не его рукой. Встревожившись, она вскрыла конверт и из него выпали два листка, исписанные разными почерками. Первое письмо поразило ее исповедальностью тона и было адресовано Игорю. Она не стала его читать дальше, посчитав нескромным вторгаться в чужую личную жизнь. Второе письмо было адресовано лично ей, и его она начала читать, с каждой минутой все более заинтересованно. Письмо было от жены Игоря, и я привожу его полностью. "Уважаемая Глафира Сергеевна! Простите, что пишу вам, но мне с моей бедой просто больше не к кому обратиться. Дело в том, что год назад я вышла замуж за Игоря и была счастлива полным женским счастьем: я обрела любящего заботливого мужа и взрослую дочь. С его дочкой Юлей у нас сразу установились доверительные отношения. А вот вчера мое счастье рухнуло в одночасье. Игорь ушел в очередное плавание, а я затеяла генеральную уборку. На антресоли я нашла связку писем, адресованных моему мужу. Письма содержания, подобного тому, что в высылаемом вам письме. Только ваши письма резко отличались от остальных, и поэтому я пишу вам. Сразу после окончания школы я поступила в институт, потом в аспирантуру, защитила кандидатскую. Зачем я об этом пишу? Чтобы вы имели представление, что я совершенно не искушена в житейских вопросах. У меня не было никаких романов, поскольку учеба отнимала все мое свободное время. С Игорем меня познакомила его мама, и я его полюбила искренне и всем сердцем. Я думала, что он меня любит тоже, а оказалось, что, когда он ухаживал за мной, у него была переписка, и не только, с другой женщиной. Я сейчас в страшном смятении чувств, я не знаю, что мне делать и на что решиться. Помогите мне советом, умоляю вас! Вы мне кажетесь очень порядочной женщиной. Поймите, что к маме Игоря я не могу пойти с этим, а больше мне не к кому обратиться. Я жила в очень замкнутом мире книг и науки. С искренним уважением. Елена".
Письмо Елены тронуло Глафиру Сергеевну до глубины души. Она представила себе эту женщину-девочку, которая в одиночестве мучительно переживает мнимую неверность мужа, и решила, не откладывая дела в долгий ящик, вечером же написать ответ. Ее письмо, на мой взгляд, тоже заслуживает того, чтобы быть приведенным полностью:
"Здравствуйте, Елена! Получила ваше письмо сегодня вечером и отвечаю сразу, понимая, как вам сейчас нелегко. Высылаю вам обратно письмо незнакомки, адресованное Игорю. Простите, но читать я его не стала, поскольку оно - очень личное. Вы спрашиваете, что вам делать. Жить дальше и продолжать ощущать себя счастливой женщиной. Игорь, как вы понимаете, - взрослый мужчина и до встречи с вами наверняка не жил евнухом. Ничего удивительного, что у него были отношения с другими женщинами, но женился он на вас! И вы сами пишете, что счастливы в браке. Зачем же вам мучить себя и его, усложнять жизнь Юле, его дочери? Забудьте о том, что было до вас. А, если вы этого сделать не в состоянии, лучше сразу уйдите, чтобы не превращать свою и его жизнь в тихий ад. Кроме вас, решить этот вопрос никто не сможет. Только, если вы любите его по-настоящему, всем сердцем, то должны принять его таким, какой он есть, со всем его прошлым и настоящим. Вы сами себе должны честно ответить на вопрос, как вам в жизни лучше: с ним или без него. Ревность - страшное и мучительное чувство, не пускайте его в свою душу, не позвольте этому чувству разрушить вашу жизнь. Про себя могу сказать, что мы с Игорем - бывшие одноклассники и случайно встретились во время моей командировки. Поверьте, он стоит того, чтобы ему доверять. А письма эти, что вы нашли и которые так больно вас ранили, вы тихонько сожгите и никогда не вспоминайте о них. Желаю вам принять правильное и взвешенное решение. Всего вам доброго! С наступающим Новым годом! Пусть он принесет мир, любовь и покой вашей семье".
Месяц спустя, пришло письмо от Игоря и Елены, в котором Игорь благодарил Глафиру Сергеевну за то, что она поддержала его жену в трудную минуту и не дала распасться их семье, а Елена приглашала Глафиру Сергеевну с семьей в гости и называла ее ангелом-хранителем ее семейного счастья. Заканчивалось письмо припиской Игоря: "Я же говорил тебе, что не бывает в жизни случайных встреч. Как видишь, я был прав. Мы встретились, чтобы ты принесла мир в мой дом. Спасибо тебе за это!"