Всем известно, как порой сближает людей дальняя дорога, как быстро они находят общие темы для разговора, порой рассказывая о самом сокровенном совершенно незнакомым людям. Лидия Васильевна возвращалась из отпуска и с нетерпением ждала окончания поездки, но время тянулось невыносимо медленно, а впереди ее ожидали 40 мучительных, как ей казалось, часов пути. Поезд Адлер-Воркута был пассажирским, ходил по определенным дням, был составлен из наскоро собранных старых вагонов и подолгу стоял на всевозможных станциях. Но другого прямого поезда домой не было, и поэтому приходилось мириться со всеми неудобствами. Она давно взяла себе за правило, что если едет одна, то только в плацкартном вагоне. Такое решение она приняла после того, как однажды попала в купе с тремя мужчинами-цыганами. Когда эти мужчины разулись, готовясь ко сну, она стремительно выбежала из купе, чтобы не задохнуться от зловония пропотевших мужских ног. Она пошла к проводнику в надежде, что ее поселят в другом купе, но все места в вагоне были заняты, и Лидии Васильевне пришлось просидеть всю ночь на откидном стульчике в коридоре. Вот с той поры она и ездила в плацкартном вагоне.
В Армавире на освободившееся напротив Лидии Васильевны место вошла женщина на вид лет пятидесяти, которая, не считаясь с поздним часом, вела себя довольно свободно. Видимо, ей казалось, что если не спит она, то и остальным пассажирам не стоит этого делать. Она громко разговаривала с проводником, долго рассовывала свой многочисленный багаж и, наконец, обратилась к Лидии Васильевне: "Не спите? Я тоже плохо сплю в поезде последнее время. А в молодости, бывало, только коснешься подушки, как уже спишь". Лидия Васильевна хотела ей сказать, что с таким шумным соседством трудно уснуть, но с верхней полки раздался недовольный мужской голос: "Угомонитесь ли вы когда-нибудь?", и она промолчала. Соседка миролюбиво откликнулась: "Спите, мой хороший, спите! Я больше вас не потревожу". Она неторопливо застелила постель, легла, но уже через минуту шепотом снова обратилась к Лидии Васильевне
- Вы еще не спите? Если не спите, поговорите со мной, а то я слишком взбудоражена, чтобы уснуть.
- Чем же вы взбудоражены? - после короткого молчания откликнулась Лидия Васильевна. Сон у нее пропал окончательно, и она с любопытством ожидала рассказа своей нежданной попутчицы.
- Понимаете, я вчера в пух и прах разругалась со своим зятем и уехала домой раньше запланированного срока. У меня дочка полгода назад родила сына, и я приехала ей помочь. Сами знаете, как первородке тяжело на первых порах с малышом. Мальчик хорошенький родился, здоровенький, Артемкой назвали, Темочкой. Зять был рад до невозможности, все вокруг моей Настеньки голубем ворковал, и меня любимой тещенькой называл, что дочку ему в жены такую вырастила. И, добро бы, из-за чего стоящего разругались, а то из-за политики, будь она неладна!
- Это как это? - удивилась Лидия Васильевна.
По ее понятиям время политических страстей и горений давно осталось позади. Это в конце восьмидесятых и начале девяностых годов прошлого двадцатого века страсти кипели нешуточные, никого не оставляя равнодушным, а сейчас все как-то поуспокоилось, вошло в ровное русло.
- А вот так. Вспомнили мы с ним почему-то Ельцина Бориса Николаевича, царство ему небесное! Я ведь в свое время дюже активная была по политической части. Помните, как последние съезды партийные смотрели? Ни один сериал не сравнится по страстям. Андрей Дмитриевич Сахаров, тоже ныне покойный, все пытался народу правду сказать, а ему не давали, захлопывали и затоптывали. Он, бедненький, и не выдержал, помер вскоре от огорчения. Зато Горбачев соловьем перед народом разливался, а народ его, как полюбил быстро, так быстро и разлюбил. Говорил много, а дела все хуже становились. И Раису его мы жутко невзлюбили, все наперед мужа лезла. А уж рядилась так, хоть на выставку ее посылай!
- Напрасно вы так о ней. Умная была женщина и одевалась с большим вкусом. Не за что ее было не любить. Просто мы привыкли, что наши прежние вожди своих жен в тени держали, и было удивительно, чтобы жена вровень с мужем вставала. Раиса Максимовна достойно представляла нашу страну, и все ее уважали.
- И, не скажите! Очень ее английская Тэтчер не любила, что всегда вперед мужа старается вылезти. Мы, простой народ, все примечаем. А уж как Борис Николаевич Ельцин появился, тут мы все бабы в цехе разом в него влюбились. Эдакий русский богатырь! Да к тому же никого и ничего не боялся, один против всей партийной власти пошел.
- Не такой уж он и храбрец. Вспомните, как каялся он перед этой же партийной властью, когда его вышвырнули они из своей команды!
- Вы прямо как мой зять говорите! Он тоже Ельцина не любил и до сих пор простить ему не может, что своими, как он говорит, "медвежьими действиями" развалил такую страну.
- Правильно ваш зять говорит. Это самый большой грех на его совести. Сколько людей пострадало и страдают до сих пор от этого решения трех горе-руководителей, что в Беловежской пуще по пьяному делу за всех решили их судьбу. Всем этим руководителям очень хотелось стать царями каждому в своей вотчине.
- Ну, вы с моим зятем как сговорились! А кто народу позволил в церкви ходить, кто вернул нам нашу православную веру? Семьдесят лет жили в безбожии!
- Тут мне вам возразить нечем. За это Ельцину большое спасибо. Я не возражаю, что он был яркой личностью, но не государственник. Он думал, что управлять такой большой страной все равно, что руководить стройкой. Но масштабы несоизмеримые, и здесь нельзя руководствоваться одними эмоциями. В общем, к ночи мы затеяли очень непростой разговор. Давайте на сегодня закончим, а то мы мешаем людям отдыхать.
- Это точно, - раздался мужской голос с верхней полки. - Весь сон прогнали, как корова языком слизнула. Дискуссия у вас, прямо скажу, интересная, и завтра я с удовольствием к ней примкну, если позволите. Мне тоже есть что вспомнить и что сказать.
Немного повозившись, соседка Лидии Васильевны тихонько засопела, отвернувшись к стене, а она лежала и вспоминала, как в те годы была тоже вовлечена в вихрь политических страстей. Работала она в научно-исследовательском институте и с огромным энтузиазмом восприняла происходящие в стране перемены. На примере своего института она видела, как некоторые люди правдами и неправдами стремятся вступить в партию, чтобы сделать себе карьеру. Было негласное правило: на руководящих постах должны быть обязательно члены партии, а инженерно-технических работников могут принять в партию, если в нее предварительно вступят двое рабочих. Начинают уговаривать рабочих подать заявление, а те отбрыкиваются, потому что не хотят платить членские взносы. Вступление в партию заформализовали таким образом, что в партии появилось много балласта. Очень часто партийные руководители не соответствовали занимаемым должностям, но их никто не мог сместить, потому что у них был партийный билет, словно охранная грамота. У самой Лидии Васильевны был такой горе-руководитель. В годы перестройки появилась надежда, что людей будут наконец-то оценивать не по партийной принадлежности, а по их деловым качествам.
Повеяло ветром перемен, и люди связывали свои надежды вначале с именем Горбачева Михаила Сергеевича: молодой, образованный, речистый. Но оказалось, что для руководителя огромной страны он слабоват характером. И вот в противовес Горбачеву появился Ельцин. Сначала пронеслось, что в Москве появился новый партийный руководитель, который нередко ездит в общественном транспорте, разговаривает запросто с простым людом, заходит в магазины и везде наводит порядок. Он быстро завоевывал авторитет у народа. А уж после того, как он выступил с критикой существующего стиля партийного руководства, его имя стало произноситься с оттенком обожания. Только недолго ему пришлось наслаждаться своей популярностью. Та партийная элита, что вознесла его на московский партийный Олимп, в одночасье сделала его никем. Он, оказавшись у разбитого корыта, сделал попытку войти в ту же реку еще раз, покаялся, но элита в его раскаяние не поверила и не приняла его. И с этого момента начинается его так называемое противостояние с Горбачевым, которое, в конечном итоге, привело к развалу страны и полной смене существующего строя. Каким страшным катком прошлись эти перемены по многим судьбам простых людей! Под эти мысли Лидия Васильевна незаметно задремала. Ей снился сон, будто она, как в былые годы, со своей подругой Ириной в сопровождении Дианы, ее любимой собаки, расклеивают листовки в поддержку Ельцина в подъездах многоэтажного дома, а за ними по пятам следует милиция, чтобы схватить их и бросить в "кутузку". Они с Ирой торопятся, но листовки никак не хотят прилепляться к стенам, выкрашенным синей масляной краской. Диана предупреждающе рычит, и они с Ириной срываются с места и бегут, бегут, а ноги предательски тянут их назад. Лидия Васильевна просыпается оттого, что кто-то трясет ее за плечо. Она открывает глаза и понимает, что, слава Богу, это был только сон, что уже утро, и ее будит соседка, которая ночью села в Армавире.
- Вы кричали во сне, и я вас разбудила. Что-то страшное снилось?
- Снилась моя боевая молодость. Это вы меня растревожили своими воспоминаниями о Ельцине. Листовки я во сне клеила, а меня ловила наша доблестная милиция. Спасибо, что разбудили. Впрочем, уже пора вставать, приводить себя в порядок и завтракать.
При утреннем свете ее соседка выглядела гораздо старше, чем при ночном освещении. На вид ей было около шестидесяти лет. Это была довольна полная женщина, крепкая на вид, миловидная и, сразу видно, общительная. Соседка приветливо улыбнулась и предложила:
- Давайте знакомиться. Меня зовут Галина Петровна, можно просто Галя.
- Нет уж, позвольте я буду вас величать полным именем. А меня зовут Лидия Васильевна. Вы далеко едете?
- В Нижний Новгород, а вы?
- А я немного подальше - в Пермь.
Когда женщины привели себя в порядок, позавтракали, с верхней полки спустился пожилой мужчина и, немного смущаясь, произнес:
- Кто из вас Галина Петровна, а кто Лидия Васильевна?
Женщины представились, после чего представился он:
- А меня зовут Роман Павлович. Я тоже еду до Нижнего. Очень меня ваша ночная беседа заинтересовала. Если не возражаете, после завтрака неплохо ее продолжить.
Галина Петровна засмеялась:
- Это ночью я вся кипела от возмущения на своего зятька, а правду говорят, что утро вечера мудренее. Сейчас вот думаю, и чего это я сорвалась, глупая?
Ельцина уж в живых нет, а мы все из-за него никак к согласию не придем.
Роман Павлович предупреждающе поднял руку:
- Вы, уважаемая Галина Петровна, пока подождите развивать эту тему. Я приведу себя в порядок, позавтракаю, а потом продолжим. А то на голодный желудок разговор не клеится.
Он ушел, а Галина Петровна хитро подмигнула Лидии Васильевне:
- И как вам наш сосед нравится? Была бы я помоложе, ей-ей, построила бы ему глазки. Интересный мужчина!
Роман Павлович, действительно, имел внешность представительную и выглядел молодцевато, несмотря на солидный возраст. Лидия Васильевна поддержала Галину Петровну:
- Думаю, что ему будет приятно, если вы ему, как вы говорите, построите глазки. Возраст у вас примерно одинаковый, и ему будет лестно, что он еще нравится женщинам.
- Это вы верно заметили. Мужики в любом возрасте любят хвост распускать. Ладно, там посмотрим по ходу пьесы. Я в молодости, ох и кокетливая была! Любила мужиков заводить. Заведу, а сама возле своего мужа держусь, так оно спокойнее. Романов не заводила, а пококетничать, грешным делом, любила. Любила проверить свою женскую силу. А вы замужем?
О своей семейной жизни она не любила распространяться, чтобы случайно не сглазить и не разрушить то, что создавалось годами. В ее представлении семейная жизнь - это непрестанный труд, потому что очень сложно, особенно на первых порах найти общий язык и взаимопонимание с человеком, который уже сформировался как личность совсем в других условиях. А еще труднее сохранить любовь. Но ей удалось стать для мужа не только любимой женщиной, но и другом, а это вовсе немаловажно в семейной жизни. Любовь со временем теряет остроту, а дружба - явление более прочное и надежное.
- И много романов у вас было? - не унималась соседка.
- Представьте себе, что у меня единственный нескончаемый роман с одним мужчиной и на всю жизнь.
- Так не бывает! Такая симпатичная женщина и без романов? - недоверчиво посмотрела Галина Петровна.
- Представьте себе, бывает. Вы же сами говорили, что кокетничали, а мужу не изменяли.
- Говорить-то говорила, да только грешна, матушка, грешна. Был у меня роман, да еще какой! Аж небу жарко было.
Галина Петровна заметно погрустнела.
- И чем же закончился ваш роман?
- Помер он, сердечный. Уж больно переживал, что жене изменяет. А я с той поры угомонилась и больше романов не завожу.
- А как ваш муж отнесся к вашей измене?
- Да, никак. Он, поди, и не знал ничего. Мы встречались с дружком тайком, даже подруги мои ни о чем не догадывались. А теперь уж и мужа нет в живых. Так и мыкаюсь одна, горемычная: то к дочке в гости съезжу, то к сыну. Муж был жив, я при нем была, дети к нам ездили. Одним словом, дом был, а теперь я как былинка на ветру. У детей - своя жизнь, от мамки они давно оторвались и не всегда они мамке рады.
В это время вернулся Роман Павлович и начал доставать свои многочисленные припасы, приговаривая:
- Садитесь, милые дамы, за стол. Мне много всего положили в дорогу, одному ни за что не справиться.
Лидия Васильевна вежливо отказалась, сославшись на то, что уже позавтракала, а Галина Петровна согласилась составить компанию Роману Павловичу. Она села напротив и весело проговорила:
- Посмотрим, как готовит ваша хозяйка. Если готовит вкусно, значит, семья крепкая.
Роман Павлович заметно погрустнел:
- А вот хозяйки у меня уже три года, как нет. От дочки к сыну еду, она постаралась и снабдила отца необходимой снедью. Хорошая хозяйка у меня дочка, грех жаловаться, а вот без жены порой бывает так одиноко, что и словами не высказать.
- А что же случилось с вашей женой? Неужто, померла? - не унималась с расспросами Галина Петровна.
- Да, нет, жива, живее всех живых. Ушла в монастырь. Тошно ей стало в миру среди наших раздоров и распрей. Не подумайте, я не о нас говорю. Мы с ней мирно жили. Просто не нравилось ей все, что в стране делается, вот и укрылась за высокими монастырскими стенами. Поэтому меня и заинтересовал ваш ночной разговор, что все эти политические страсти не только страну развалили, но и мою семью разрушили.
Лидия Васильевна с интересом взглянула на Романа Павловича:
- Неужели это правда?
- Самая, что ни на есть, чистая правда. Она у меня близко к сердцу приняла перемены, наступившие с приходом к власти Ельцина. Она сначала в него, как и Галина Петровна, влюбилась, как молоденькие девочки влюбляются в сказочных принцев. Когда его в Верховный Совет выбирали, клеила в его поддержку листовки в трамваях, ночью на улицах. Наши партийные власти это не приветствовали, но ее это не пугало.
Лидия Васильевна оживилась:
- А знаете, мне сегодня приснилось, как я тоже со своей подругой в сопровождении собаки по ночам клеила листовки, а за нами гнались милиционеры.
- И вас эта напасть не миновала?
- Каюсь, не миновала. Я на своей работе даже целое сражение выиграла в споре с представителем горкома партии. Как раз речь шла о выдвижении Ельцина кандидатом в депутаты Верховного Совета. Я предложила его кандидатуру, а представитель горкома заявил, что мы не имеем права его выдвигать, поскольку он не живет в нашем регионе и не связан с нашим институтом. А Ельцина к тому моменту уже назначили руководителем Госстроя, и уже был озвучен лозунг: "Каждой семье к 2010 году - отдельную квартиру". К тому же Ельцин ратовал за прекращение войны в Афганистане. Вот на этих двух фактах я и построила свою пламенную речь. У многих наших сотрудниц сыновья служили в армии, и над всеми висела угроза попасть на реальную войну. Я и заявила, дескать, как это Ельцин не имеет к нам отношения? Он реализует задачу партии по квартирному вопросу, он выступает в защиту наших сыновей, которые гибнут в Афганистане по чьей-то недоброй воле. Одним словом, собрание приняло единогласно резолюцию: просить Ельцина дать согласие баллотироваться кандидатом в депутаты. В этот же день отправили ему телеграмму.
- Так он от какой-то московской организации выдвигался, - подала голос Галина Петровна.
- Его многие коллективы выдвигали, это правда, - подытожил Роман Павлович. - И как он отреагировал на ваше предложение?
- Прислал благодарственную телеграмму и отказался его принять. А как мы переживали, когда его не выбрали!
- Если бы Казанец не уступил ему свое место, кто знает, как дальше развивались бы события. Может, и хозяйка моя жила бы со мной, а не в монастыре, может, и Союз бы не развалился, - грустно произнес Борис Павлович.
Галина Петровна оживилась:
- А что делает ваша хозяйка в монастыре, и как она там оказалась? Почему живет не дома?
- Это длинная история. Не знаю, интересно ли вам все это.
- Очень даже интересно! - буквально загорелась Галина Петровна.
Роман Павлович вопросительно посмотрел на Лидию Васильевну. Та по его настроению поняла, что ему хочется выговориться. Дорога предстояла длинная, отчего не послушать чужую историю, и она сказала:
- Конечно, расскажите. Не каждый день люди уходят в монастырь. Что-то, видимо, очень серьезное подтолкнуло вашу жену к такому решению.
- Серьезнее не бывает. Ну, слушайте. Только не пеняйте потом на меня, старика, что разболтался, как дед Мазай. Все вы помните клятые годы перестройки, когда людям разрешили зарабатывать деньги, было бы умение и желание. Все это неплохо, да вот только руководители предприятий, извините за грубость, оборзели от шальных денег и стали грести все под себя, не думая о будущем своих организаций. Но это я так, к слову, чтобы было дальше ясно, о чем идет речь. В общем, трудился мой зять на крупном машиностроительном заводе города, ходил в передовиках, был, что называется, мастер - золотые руки. Его портрет не сходил с доски почета не только заводской, но и общегородской. Орденоносец, герой социалистического труда. Вот какой был у меня зять. А тут как раз приватизация подоспела, и не мне вам рассказывать, как она проходила в нашей стране. В общем, скупил основное количество заводских акций ушлый работник органов внутренних дел. В производстве ни бельмеса не смыслил, но выгоду свою понимал четко. И стал он растаскивать завод на части, обращая заводские фонды в наличность. Рабочим зарплату не платил месяцами, а у зятя с дочкой - трое детей мал-мала меньше. В общем, ситуация - хуже не выдумать. Зять мой оказался человеком слабым по духу, не смог пережить, что его передовика ни во что не ставят. А, когда ему предложили уволиться с завода, он был так потрясен, что и словами не рассказать. Пришел домой чернее тучи и давай на домашних вымещать свое плохое настроение: на дочку нашу раскричался, посуду поколотил, детей напугал так, что они к нам убежали. У нас квартиры на одной площадке рядом располагаются. Я пошел его образумить, да куда там! Он и меня обругал и выгнал. Три дня лежал на диване, ни с кем не разговаривал, переживал. А на четвертый день напился так, что его чужие люди домой доставили. Раньше он у нас почти не брал в рот спиртного, а тут, как с цепи сорвался: каждый день наладил домой пьяным приходить.
- Ох, как это все знакомо! - с жаром произнесла Галина Петровна. - Мой мужик точно так же себя повел, когда их организация сдохла. Три года я с ним маялась так, что и словами не высказать. Каждый вечер на бровях домой являлся, а попробуй слово ему сказать! Мог и руку поднять ни за што, ни про што. Такое не забудется никогда.
- Конечно, работящему человеку трудно пережить свою ненужность, - вставила свое слово и Лидия Васильевна. - Мой муж, к счастью, не запил, но когда перестал в дом приносить зарплату, есть перестал. Я, дескать, не заработал на кусок хлеба. А разве его вина, что руководство не хотело месяцами зарплату платить? Наверно, каждая семья переживала нечто подобное. Но мы вас перебили, извините! Продолжайте вашу историю, Роман Павлович.
- Мы с моей хозяйкой в ту пору много горя хлебнули. И дочку жалко, и зятя хочется вернуть к нормальной жизни. А как вернуть, если нигде не нужны были рабочие руки? Стал я на своем стареньком Москвиче таксовать, чтобы хотя бы немного подзаработать. Дочка со своим высшим образованием стала тушенку на рынке продавать, зарабатывая на этом буквально гроши. Хозяин ей попался прижимистый. Сам деньги лопатой греб, а тем, кто в погоду-непогоду его товар сбывал, только что с голода не давал умереть. И за то спасибо. В общем, долгим рассказом вас утомлять не буду. Зятя дочка, в конце концов, выгнала к его матери, и это через какое-то время дало свой результат. Он все же и дочку мою любил, и детишек, да и сватья его днем и ночью поедом ела, что пьет и семью потерял. А тут дочка наша слегла всерьез: простудилась крепко, продавая тушенку на улице. Пришел зять в разум, пить перестал, на работу устроился, кинулся жене помогать встать на ноги. Вот тогда мы вспомнили добрым словом наши славные советские времена, когда медицина была бесплатной, и каждый больной мог рассчитывать на помощь. Демократы, пришедшие к власти, убеждали нас, что советская медицина была никуда не годная. То ли дело - платная! Деньги заплатил, и тебя вылечат от любой болезни. Да не тут-то было! На деле все оказалось очень страшным. В больницах не стало ни лекарств, ни постельного белья, ни внимания со стороны врачей. Лекарства требовались для лечения дочки страшно дорогие, а где взять деньги? Мы все выбивались из сил, стараясь заработать лишнюю копейку, а дочке становилось все хуже и хуже. Мы с хозяйкой, как подумаем, что трое детишек останутся сиротами, так и еды, и сна лишаемся. Тут-то и начала моя хозяйка в церковь ходить, молиться, просить Христа, Богородицу исцелить дочку. Пообещала она всю себя посвятить Богу, если дочка поправится. Тут на наше счастье приехал в город молодой врач эндокринолог, наверно, по молитвам моей хозяйки. Он еще не был заражен духом стяжательства. Он определил, чем болеет дочка, и назначил лечение. С его легкой руки дочка пошла на поправку, и сейчас, слава Богу, здорова. А хозяйка моя по первости забыла свое обещание, да вот три года тому назад ей сон приснился, после которого она засобиралась в монастырь.
- Так она в монашки ушла? - воскликнула Галина Петровна.
- Пока еще нет, - вздохнул Роман Павлович. - Послушницей она числится. Матушка в монастыре говорит, что не готова еще моя хозяйка стать монахиней, очень привержена к семье и своим родным, ко всему мирскому. Так и живем: она в монастыре, а я - с дочкой и внучатами. Навещаю иногда ее. Часто не разрешают. Говорят, что отвлекаю ее от монашеского призвания. А теперь вот сын позвал к себе, еду к нему погостить.
- А я не поняла, при чем здесь Ельцин? Вы сказали, что если бы Казанец не уступил ему место в Верховном Совете, ваша жена не ушла бы в монастырь, какая здесь связь? - удивилась Галина Петровна.
- Что ж тут непонятного? Не затей Ельцин развал Союза, не было бы у нас этого дикого капитализма, когда у людей вместо глаз и души - денежные знаки. Не пришлось бы дочке моей торговать в зной, и слякоть, в метель и любую непогоду на улице. Работала бы она в своем НИИ и не заболела бы так тяжело. Жили бы, как жили, пусть небогато, но спокойно и надежно. А сейчас любого спросите, и каждый скажет, что не уверен в будущем. Разве, может, Чубайс с Гайдаром и Абрамовичем уверены! Они нахапали, будь здоров, сколько! Всю страну обобрали.
- Вы прямо, как мой зять говорите! А я так скажу: люди сейчас живут не хуже, чем в советские времена, а, пожалуй что, и лучше. Посмотрите, как все одеты, сколько машин появилось на улицах, в магазинах - чего только нет! - возразила Галина Петровна.
- Тут я с вами не соглашусь, - подала голос Лидия Васильевна. - Вы видите то, что бросается в глаза. Да, действительно, в магазинах много всяких товаров, а каково их качество, а цены? Кто за этим следит? То и дело слышишь по радио, телевизору, что товары порой опасны для здоровья людей. Вы думаете, нам из-за рубежа все самое лучшее поставляют? Как бы не так! А сколько развелось бездомных людей, брошенных детей-сирот при живых родителях? А какой беспредел творится во всей стране! То и дело то одного застрелили, то другого и не где-нибудь, а чуть ли не в центре столицы. А телевизионные передачи и фильмы чего стоят? Одна чернуха и чуть ли не порнография в чистом виде! Такого безобразия в советские времена не творилось. Я не хочу сказать, что в то время все было лучше, - поспешила сказать она, заметив нетерпеливое движение Галины Петровны. - Много тоже было негативного, потому что все было слишком заорганизовано, все "под чутким руководством партии". Ну а сейчас - другая крайность: такое впечатление, что государство самоустранилось от решения жизненных проблем населения. И здесь во многом виновата ельцинская эпоха не свободы и демократии, как нам внушали идеологи того времени, а полной анархии и хаоса. Все, кто был близко к кормушке, в разные стороны тащили народное достояние, все рушили, не жалея и не задумываясь о будущем. Смотрите, американцы и те же китайцы создают запасы энергоресурсов, а мы их разбазариваем налево и направо. Имеем великолепные земли в огромных количествах, а позволяем полям зарастать березняком, надеясь на поставки из-за границы. А если в один прекрасный момент наши соседи-капиталисты не захотят с нами делиться продовольствием, что будет тогда?
- Это вы очень серьезный вопрос задели, уважаемая Лидия Васильевна. Ведь, действительно, до революции Россия кормила хлебом всю Европу, а сейчас мы потребляем залежалые окорочка из Америки, а товары получше нам, пенсионерам, не по карману. Невеселая для нас жизнь настала.
Галина Петровна, которая во время беседы задумчиво смотрела в окно, неожиданно после слов Романа Павловича оживилась:
- Верно говоришь, Роман Палыч! Помню, как я мечтала о пенсии. Своим товаркам по работе говорила: "Как исполнится мне 55 лет, ни одного лишнего денечка работать не буду, сразу уйду на пенсию и буду путешествовать". Мне пенсия выходила по моим подсчетам в 132 рубля, а на такую пенсию можно было в то время жить припеваючи. Да, вот только не сбылись мои мечтания. Работала аж до 62 лет, стаж без малого 45 лет выработала, а пенсию заработала с "гулькин нос". И вот что удивительно: государство о нас заботится, прибавляет нам горемычным пенсию, а получается, что она фактически становится все меньше и меньше. Не успеют наши правители протрубить на всю страну о прибавке, как тут же цены в магазинах летят вверх, тарифы, будь они неладны, растут не по дням, а по часам. Да хотя бы эти окаянные коммунальщики что-то делали дополнительно, а то деньги дерут, а ничего не делают. Как в прорву какую деньги уходят. И все им мало. Лучше бы государство распорядилось тарифы снизить, да цены не поднимать, а то прибавят на 100 рублей, а обдерут нас на всю тысячу. Что-то не так у нас делается. Одни живут, не зная, куда деньги девать, а другие все туже пояса завязывают. Да еще грозятся совсем пенсию перестать платить. Дескать, в Китае пенсию не платят. Ободрали нас со всех сторон, как липку, да еще и последнего куска хотят лишить.
Галина Петровна разволновалась, щеки ее покрылись румянцем. Чувствовалось, что эта тема для нее очень болезненная. В это время со второй верхней полки спустился молодой парень. Он оглядел собравшихся цепким взглядом, пригладил свои со сна в разные стороны торчащие волосы и криво ухмыльнулся:
- За жизнь разговор ведете? Вам, старикам, пусть немного, как вы говорите, но платят каждый месяц, а что делать нам молодым, которым работать негде? Вот сейчас еду в неизвестность. Вычитал в Интернете, что требуется моя специальность в Перми, а удастся ли устроиться, Бог весть. И хватит ли моей будущей зарплаты, чтобы покрыть все убытки: за квартиру заплатить нужно, матери на житье послать нужно, да и самому пропитаться, как понимаете, нужно. А если, не дай Бог, заболеешь, так лучше сразу живому в могилу ложиться.
- Зачем так мрачно смотреть на жизнь? - вступила снова в разговор Лидия Васильевна. - Наши мысли, знаете ли, имеют странное свойство иногда материализоваться. Плохое настроение притягивает и плохие события. Вам нужно надеяться на лучшее, обязательно надеяться. А кто вы, простите, по специальности?
- Я от скуки, что называется, мастер на все руки. Могу и слесарем, и строителем, и ремонтником. А вообще-то я токарь высшего разряда. Раньше эта профессия на расхват была. А вы из любопытства интересуетесь?
- Не совсем. Я тоже еду в Пермь, я там живу. Могу помочь вам с трудоустройством, если у вас самостоятельно устроиться не удастся. Вот вам моя визитка.
Глаза у парня радостно блеснули, и он чуть не вырвал визитку из рук Лидии Васильевны. Он рассматривал визитку, а она злилась на себя за то, что поддалась чувству жалости к этому незнакомому молодому человеку. Не в ее правилах было раздавать свои визитные карточки посторонним людям. Ее покоробило, с какой жадностью он схватил карточку с ее координатами. Что-то в его действиях ее внутренне насторожило и оттолкнуло, но что сделано, то сделано. Парень оторвался от созерцания визитки и спросил Лидию Васильевну:
- Значит, вы в центре занятости подвизаетесь? Мне вас сам Бог послал. Есть все же высшая справедливость на свете. И много у вас в центре вакантных мест?
Лидия Васильевна еще раз внутренне пожалела, что ввязалась в авантюру с трудоустройством незнакомца, но вслух она сказала:
- Извините, но данные меняются чуть ли не каждый день, а я почти месяц не была на работе. Вы придете к нам в центр, и я обещаю вас познакомить со всеми вакантными местами и постараюсь помочь вам подобрать подходящую работу.
- Желательно, чтобы было общежитие, где можно было бы жить, - просительным тоном тихо прибавил молодой человек.
- Это уж, как получится, - сухо произнесла Лидия Васильевна, тем самым давая понять, что разговор окончен. Но тут вмешался Роман Павлович, до этого внимательно прислушивавшийся к диалогу соседей:
- А, простите, уважаемая Лидия Васильевна, я вот любопытствую: есть ли польза от всех этих центров занятости? Мы раньше слыхом о них не слыхивали, а теперь их развелось по всей стране, почитай, в каждом городе. Это ж, сколько народу там трудится! Есть ли польза какая или на ветер денежки государственные летят?
Лидия Васильевна в последнее время часто слышала, как обычные люди возмущаются появлением новых служб с большим количеством, по их мнению, безответственного персонала, занимающих солидные здания и съедающих огромные суммы бюджетных средств. Упоминали и организацию, в которой она трудится последние пять лет, так называемый центр занятости. Свою работу Лидия Васильевна не очень любила, но считала ее полезной и необходимой, и поэтому исполняла свои обязанности добросовестно. Она даже внесла целый ряд предложений, как наладить непосредственные контакты с предприятиями, обучающими организациями, предпринимателями с тем, чтобы сократить сроки поиска людьми работы, дать возможность соискателям работы получить новую профессию или повысить квалификацию. Поэтому она ответила Роману Павловичу, не задумываясь:
- Правильно, раньше не было центров занятости, в них просто не было необходимости. Люди десятилетиями трудились на одном предприятии, выпускников вузов распределяли по разнарядке, предприятия работали стабильно. А сейчас в условиях непрерывно меняющейся экономики, всеобщей нестабильности эти центры помогают людям в кратчайшие сроки найти подходящую работу. Я не думаю, что мы напрасно едим свой хлеб.
- Да вы не обижайтесь, уважаемая Лидия Васильевна, на мой интерес. Я вижу, что вы неравнодушный человек. Вон как быстро откликнулись на нужду этого молодого парня. Кстати, а как звать-величать тебя, добрый молодец? - обратился он к соседу, который продолжал вертеть в руках визитку Лидии Васильевны.
- Константином меня назвали родители, а что? - недружелюбно отозвался тот.
- Да, ничего особенного. Просто ехать далеко, мы уже с женщинами перезнакомились, а ты все как-то особняком держишься. Что за нужда, сынок, сорвала тебя с насиженного места?
Вопрос, видимо, Константину не понравился, и он грубовато произнес:
- И все-то вы, старички хотите знать. Ты, дед, часом, не в органах работал?
Роман Павлович на его явную грубость не обиделся и все так же миролюбиво спросил:
- А ты что, внучок, не уважаешь наших блюстителей порядка? Кстати, меня зовут Роман Павлович, а дедом меня звать есть кому и без тебя. Если не хочешь говорить, почему сорвался с насиженного места, не говори, а только где, как не в поезде, излить душеньку. Вижу, что неспокойно у тебя на сердце...
- Что ты ко мне пристал? Спокойно, не спокойно, тебе, что за дело?
В разговор вмешалась Галина Петровна:
- Костя, ты чего грубишь пожилому человеку, который тебя ничем не обидел? К тебе особенно никто не приставал. Подумаешь, его спросили, почему покидает дом. Небось, натворил чего-нибудь, вот и сорвался с места! По глазам вижу, что так и есть. Вот она, нынешняя молодежь - никакого почтения старшим.
Костя зло посмотрел на говорившую и, схватив полотенце и ничего не ответив, ушел. Галина Петровна сокрушенно покачала головой:
- По всему видать, беда у парня стряслась, а высказать ее не хочет. Слушай, Васильевна, ты, может, зря дала ему свою карточку? Какой-то он смурной...
Лидия Васильевна удивленно взглянула на Галину Петровну. Ее никогда прежде не называли только по отчеству. Вслух она сказала:
- Оставьте парня в покое. Захочет - расскажет сам, что у него случилось. Не доставайте его!
- Да, кто ж его достает? - изумленно всплеснула руками Галина Петровна. - Что особенного спросил Роман Павлович, за что он на него, сердешного, накинулся? Нет, молодежь нынче пошла неуважительная. А все почему? Да, потому, что родителям некогда ими заниматься, работают с утра до вечера. А дети-то и растут в ясельках, да в садиках, а, в основном, на улице. Раньше ведь как жили? Тут старые, и малые - все вместе, бабушки приглядывали за внучатами, а нынче и бабушки-то не хотят с ними вошкаться. Вот детки и растут, как сорная трава. Страху в них нет никакого и почтения к старшим тоже. А все потому, что неверующие ни в Бога, ни в черта. Прости меня, Господи!
В купе воцарилось на какое-то время молчание. Лидия Васильевна делала вид, что углубилась в чтение журнала, Галина Петровна сердито смотрела в окно, а Роман Павлович после затянувшейся паузы произнес:
- Да, не вышло душевного общения. А так хорошо все начиналось! Вынужден с вами согласиться, Галина Петровна, что у парня все же что-то стряслось. Весь он колючий и недобрый. Может, Лидия Васильевна, он вам откроется? Вы в нем приняли участие, обещали помочь с работой. Должны вы что-то знать о человеке, которому собираетесь покровительствовать. А вдруг это проходимец какой или, того хуже, бандит с большой дороги? Вон он как глазищами своими зыркает во все стороны, аж жутко становится.
Галина Петровна изумленно всплеснула руками:
- Ай да, Роман Павлович! На женщину перекладываете разговор с этим, как вы выразились, бандитом. Не гоже, так дела не делаются. Вот вы с ним и поговорите, как мужчина с мужчиной или, в конце концов, как отец с сыном!
- Не хотел бы я себе такого сына.
Лидия Васильевна слушала их перепалку с нескрываемым интересом. Ей казалось странным, что двое взрослых людей собираются насильно разговорить человека, который явно не хочет чьего-либо вмешательства в свои дела и не настроен откровенничать. Разве человек не волен в своем выборе рассказывать или нет о своей жизни первым встречным? Вслух она сказала:
- Оставьте парня в покое. Не хочет общаться, не нужно его к этому принуждать.
Роман Павлович укоризненно на нее посмотрел:
- Ведь что обидно: так хорошо говорили, такая мирная у нас была обстановка - и на тебе! Как медведь в посудной лавке - все настроение испортил.
В это время вернулся Костя и собрался забраться на свою вторую полку. Но Галина Петровна остановила его своим вопросом:
- А ты, Костенька, разве завтракать не будешь?
- Нет аппетита, - буркнул тот в ответ.
Роман Павлович радушно предложил:
- Константин, может, поможешь мне слегка облегчить мой рюкзак с продуктами? Дочка, похоже, перестаралась. Мне этого всего и за неделю одному не съесть. Уважь старика!
Галина Петровна тут же весело затараторила:
- Он и нас всех угощал, так что не стесняйся! А уж готовит его дочка знатно, я тебе доложу. Давно таких разносолов не пробовала.
Костя сглотнул голодную слюну, а потом, увидев приветливое выражение лица Романа Павловича и поверив в искренность его предложения, махнул рукой в знак согласия и присел к столу:
- Ну что ж, если все от души, угощайте! Я, честно говоря, не успел припасти продукты в дорогу. Собирался в спешке.
Галина Петровна незаметно мигнула Лидии Васильевне, дескать, слышала? Та опустила глаза и еще прилежнее стала делать вид, что увлечена чтением. Ей не нравилась явная бесцеремонность Галины Петровны. Ведь и так было видно, что Косте непросто согласиться принять помощь постороннего человека. А что было бы, если бы он увидел сигналы Галины Петровны? Костя ел жадно и поспешно. Чувствовалось, что он голоден. Заметив, что Галина Петровна, не отрываясь, смотрит на него и следит за каждым его движением, он, в свою очередь, стал пристально на нее смотреть. Галина Петровна льстиво ему улыбнулась:
- Правда вкусно готовит дочка Романа Павловича?
- Правда, - подтвердил Костя. - Что еще вас интересует? На мне узоры какие-нибудь нарисованы, что вы так меня внимательно изучаете? Или вам делать больше нечего?
- А это ты, Костенька, верно заметил: делать здесь действительно больше нечего, как знакомиться и общаться с попутчиками. Вот ты прямо, как мой зять! Тот тоже ко мне с такими вопросами частенько пристает, когда я вижу, что он где-то нашкодил, а признаваться не хочет.
- Я тоже ни в чем признаться не хочу, - жестко отрезал Костя.
- А есть, в чем признаваться? Ты говори, милок! Выговоришься - и легче станет.
Тут уж не выдержал Роман Павлович:
- Галина Петровна, дайте парню поесть спокойно! Ешь, Костя, и не слушай ее. Еще в наших сказках учат: накорми, напои, а потом и расспрашивай.
- Ишь, какой умный! - всплеснула руками Галина Петровна. - Сказки вспомнил. Я, может, ему помочь хочу. Вижу, что человек мается, неспокойно у него на душе. Мы с тобой, Палыч, жизнь большую прошли, можем человеку подсказать, как ему быть.
Она сердито отвернулась к окну, но долго не выдержала и заговорила снова:
- Удивляюсь я на вас, дорогие граждане! Равнодушные вы стали к судьбам других. Ведь явно видно, что у парня что-то случилось, а вы деликатность изображаете, ждете, когда сам соизволит рассказать. А он еще слишком молод и не понимает, что иногда нужно кому-то выплеснуть свое горе, а люди добрые помогут разобраться - горе это или только его видимость.
При этих ее словах Костя перестал жевать и встал со словами:
- Достала ты меня, мать! Что ты ко мне, как репей прицепилась?
Галина Петровна не обиделась на его слова, а добродушно рассмеялась:
- Ты, часом, не дружком моему зятю будешь? Тот тоже, чуть что, репьем меня называет. А иногда и нужно быть репьем, чтобы не замыкался в себе и не надумал чего-нибудь лишнего. Вон у меня был один сосед: все задумывался, а жена деликатничала, не приставала с расспросами. Приходит один раз с работы, а он, сердешный, висит в петле на кухне. А поговорила бы она с ним вовремя, - глядишь, и не случилось бы ничего.
Лидия Васильевна зябко передернула плечами:
- Какие ужасы вы рассказываете!
Галина Петровна ей тут же возразила:
- Это не ужасы, милочка, а жизнь. Мужики - они народ слабый. Чуть, какая трудность, так либо запьют, либо с жизнью счеты кончают. К ним нужно быть ох, какими внимательными! А ты, Костик, не смущайся, здесь все свои. Говори, что тебя так печет, что на тебе лица нет.
Второй раз вмешался Роман Павлович:
- Ох, и неугомонная вы дамочка, уважаемая Галина Петровна! Я, пожалуй, соглашусь и с Костей, и с вашим зятем: вы - чистый репей. Костя, если вы не хотите говорить, - это ваше право.
Но Костя неожиданно заговорил:
- Вот вы с утра здесь об Ельцине рассуждали, а у меня на его счет тоже свое мнение есть. Нельзя пьющему мужику давать власть! Ведь чуть было во второй раз руководить нашей страной не стал выходец с Кавказа.
- А вы, случаем, не забыли Хасбулатова Руслана Имрановича? Он был председателем Верховного Совета. Мужик образованный, умный и, чувствуя слабость Ельцина и начавшееся недовольство им в народе, начал отстаивать верховенство Верховного Совета над президентской властью. И даже союзников себе нашел влиятельных в лице Руцкого и иже с ним, а в Чечне в это время генерал Дудаев укреплял власть. Представляете себе Россию под полным господством выходцев из Чечни? Это, поверьте, было бы похлеще, чем правление Сталина! Еще немного бы, и Ельцин мог потерять власть безвозвратно. Поторопился Хасбулатов.
- Невеселую картину вы нарисовали, Костя, - задумчиво произнесла Лидия Васильевна. - А, пожалуй, вы правы. Как помню, Руцкой был очень амбициозный генерал, да еще, кажется, и в дружбе с Дудаевым.
- Насчет дружбы не уверен, но вынужден с вами согласиться, что ситуация складывалась почти критическая. Помните скандал с банковскими документами, по которым огромные суммы уходили в Чечню? Они за эти деньги покупали оружие за рубежом, а наши же военные продавали тоже туда вооружение налево и направо. Как не быть заговору, если страной правил не совсем адекватный человек? Правда, у Ельцина было звериное чутье на опасность, и он умел выходить сухим из любых ситуаций. Над ним подсмеивались, но его и боялись, как медведя в цирке. Ручной, ручной, а если раздразнить, и разорвать может, - включился в разговор Роман Павлович. - И чеченская война шла так долго оттого, что огромные деньги списывались на эту войну и растаскивались по чиновничьим карманам. Но хочу отдать должное Ельцину, что ушел он вовремя и достойно. Хотя бы на это у него нашлось соображение. Путину досталась страна в кризисе, и я, да и многие другие поначалу не верили, что ему удастся что-либо сделать достойное. Во-первых, лицо новое, что называется, человек ниоткуда. Ему предстояло вступить в бой со всеми этими безобразиями, а опыта руководства страной и своей команды у него на первых порах не было. Но он, судя по всему, человек - честный и порядочный. Ведь как у нас раньше было принято? Уходит руководитель и вслед ему летят всевозможные обвинения, разоблачения и тому подобное.
- Это с легкой руки Хруща так повелось, - вставила свое слово Галина Петровна.
- Вот именно, - продолжил Роман Павлович. - А Путин проводил Ельцина на покой достойно и ни одним словом его не очернил. Но мы, кажется, уклонились в сторону. Костя, вы хотели нам рассказать свою историю.
- А что ее рассказывать? Был в Чечне, воевал и не сидел бы здесь с вами, если бы не мой друг Гоша. Когда меня ранило, он не бросил меня, а дотащил к своим. А ведь рисковал своей свободой и жизнью. Запросто мог к чеченам в плен попасть или под шальную пулю. А на прошлой неделе Гоша погиб в нелепой драке с пьяными молодыми обормотами. Они сказали гадость вслед его беременной жене, а он не стерпел, бросился на обидчиков, и они на глазах жены затоптали его ногами. Она кричала, звала на помощь, но никто из прохожих не откликнулся, не одернул зарвавшихся молодчиков, даже не вызвал милицию. Милицию вызвали жители соседнего дома, которые из окна наблюдали происходившее. Вот такая страшная трагедия! А жена в тот же вечер родила мертвого ребенка, да и саму ее еле спасли. Она не хотела, да и не хочет жить без Гоши...С ней практически постоянно находится психолог, но разве этим ей поможешь? Разве сможет она забыть весь этот ужас и своего любимого Гошу?
Лицо Кости исказила мучительная гримаса, а в горле заклокотали сдерживаемые рыдания. Он отвернулся к окну, чтобы его попутчики не увидели слез, навернувшихся на глаза. Галина Петровна сочувствующе тронула его за плечо:
- Ты, сынок, поплачь! Тебе станет легче. И никто тебя не осудит за твои слезы. Мы тебе все сочувствуем всей душой, поверь! Нелегко пережить смерть друга, но нужно жить дальше. А этих гадов поймали?
- Поймали, но выпустили под подписку о невыезде. Все эти нелюди - сынки высокопоставленных родителей, так что на правосудие надеяться нечего. Я хотел их по одиночке переловить, да меня мама уговорила срочно уехать, чтобы я не натворил беды и не сломал себе жизнь, как она сказала. А я вот еду и мучаюсь, правильно ли я поступил. Может, вернуться, пока не поздно? Их отмажут, я уверен, а они не должны ходить по нашей земле. Такого человека сгубили!
И Костя, упав головой на столик, тяжело и мучительно зарыдал, изо всех сил борясь со своей, как ему казалось, слабостью. И от этого его сдерживаемые рыдания выглядели еще горше, безутешней и страшнее. Галина Петровна стала гладить его по волнистым волосам, приговаривая:
- Не держи в себе свою боль. Вот увидишь, поплачешь - и легче станет. А мама твоя правильно рассудила. Ты не судья и не Бог, чтобы творить расправу. Пусть даже, как ты говоришь, отмажутся эти лиходеи, но жизнь их все равно накажет, а ты из-за них не должен ломать свою судьбу.
- Но, скажите, как мне жить, зная, что я не отплатил Гошиным врагам?
Роман Павлович раздумчиво произнес:
- Конечно, Божий суд - это хорошо, но он не свершается в тот момент, когда по нашему разумению должен совершиться, а поэтому я Костю понимаю. Трудно терпеливо ждать, что судьба накажет злодея в то время, когда в душе все горит жаждой немедленной расплаты, чтобы он на своей шкуре испытал, каково оно возмездие. Но Галина Петровна и твоя мама правы: не стоит калечить свою жизнь. Этих негодяев наверняка отмажут, а тебе за расправу над ними дадут на полную катушку. Нужно уметь ждать.
Костя поднял искаженное гримасой страдания лицо:
- Ждать? Сколько, чего? Они ведь даже не раскаялись в содеянном! Они чувствуют себя героями. Видели бы вы их самодовольные лица, когда они покидали СИЗО. Поймите, не смогу я жить спокойно, зная, что Гошины убийцы гуляют на свободе.
- А вы что, уважаемая Лидия Васильевна, молчите? - обратился Роман Павлович. - Что вы думаете по этому поводу? Прав ли Костя, уезжая из дома и оставляя правосудию оценивать содеянное и принимать решение о наказании негодяев?
Лидия Васильевна во все время разговора внимательно к нему прислушивалась, но не решалась высказать своего суждения. Ей в жизни не приходилось сталкиваться с подобными ситуациями, хотя по телевизору то и дело по разным каналам шли передачи на криминальные темы. Иногда даже казалось, что весь мир захлестнула волна насилия, или кто-то упорно вселяет в души людей страх и неуверенность в стабильности их существования. Она помолчала немного, как бы раздумывая над ответом, а потом сказала:
- Костя, я очень сочувствую вашему горю и не знаю, как поступила бы сама, окажись на вашем месте. С точки зрения закона правы те, кто советует вам предоставить все решить правосудию. И, наверно, так и нужно сделать. Только в том случае, если суд оправдает этих извергов, вы можете начать свое возмездие, но совершать его нужно все-таки в рамках закона. А сейчас я могу вам посоветовать привлечь к этому судебному разбирательству как можно больше общественности, поднять шум, чтобы не смогли это дело спустить на тормозах, как довольно часто бывает. Напишите в редакции солидных газет, на телевидение, в областную прокуратуру, в общем, всюду, откуда может придти поддержка. Есть же у вас, в конце концов, ветеранская организация бывших воинов! Но только не занимайтесь самосудом. Тут Валерий Павлович прав: вы можете искалечить свою жизнь, а эти отморозки еще над вами и посмеются.
Костя жадно слушал слова Лидии Васильевны, а когда она замолчала, он воскликнул:
- Спасибо вам всем, а вам - он повернулся в сторону Лидии Васильевны - особенно! Я должен немедленно вернуться домой и начать действовать.
Галина Петровна всплеснула руками:
- А вот это ты напрасно так решаешь! Ты должен немного придти в себя, остыть. Не гоже тебе возвращаться в город. Сам говоришь, что сынки влиятельных родителей сотворили эту беду. Если ты вернешься и начнешь действовать, родители постараются тебя очернить, еще и в каталажку тебя упрячут. Тебе лучше действовать на стороне, там, где они тебя не достанут.
Роман Петрович согласно закивал головой:
- А ведь она дело говорит. Поезжай, как планировал в Пермь, а оттуда действуй, как подсказала Лидия Васильевна. А она тебе, я думаю, поможет, сведет с нужными людьми на первых порах, а дальше будешь действовать сам. Вот видишь, ум хорошо, а четыре - лучше.
Костя еще раз всех поблагодарил и полез на верхнюю полку. До самого вечера он не произнес больше ни слова, и попутчики не тревожили его, уважая его желание побыть в одиночестве. Галина Петровна порывалась несколько раз нарушить его уединение, но Лидия Васильевна и Роман Павлович вовремя ее останавливали. Чтобы отвлечь ее от забот о Косте, Роман Павлович предложил сыграть в карты в переводного дурачка, и она охотно откликнулась на его предложение. Лидия Васильевна сделала вид, что углубилась в чтение журнала, но мысли ее были далеки. Она думала о том, что никогда еще не было такого разгула преступности среди молодежи, такой необъяснимой жестокости. Друг Кости прошел чеченскую войну и остался жив, а в мирной жизни не сумел уберечься от горстки подонков. Она соглашалась с теми, кто выступал против навязывания с экранов кинотеатров, телевизоров пропаганды, как она называла, "воровской" культуры, насилия и сексуальной распущенности. В сознание подростков ежечасно вбивалось, что жизнь человеческая - копейка, что не нужно сдерживать своих низменных инстинктов, что нужно быть "крутым" и добывать деньги любым доступным способом, что только деньги - главная ценность в этой жизни. Ее бесили высказывания телевизионных воротил в ответ на критику многочисленных телезрителей, не согласных с их политикой развращения молодежи: "Каналов много. Не нравится вам передача, не смотрите, переключитесь на другой канал!". На какой канал? Если по всем каналам сплошной лавиной идет эта "чернуха", а порой - открытая порнография. Почему бездействует правительство? Неужели не понимают, что без духовности нет нации? Лидию Васильевну взволновала история Костиного друга Гоши. Но разве это единичный случай? Регулярно сообщается о разбойном нападении скинхедов на людей не славянской внешности, причем нападают не в одиночку, а "стаями", словно волки. Откуда возникло это явление и кому выгодно, чтобы оно развивалось и крепло? Что-то неладное творится в стране и уже не один год...
- О чем задумались, уважаемая? - вернул ее к действительности голос Романа Павловича? - Я за вами давно наблюдаю. Вы так и не перевернули ни одной страницы своего журнала.
- Все думаю над Костиной историей. Посмотрите, что творится в нашей стране! Мы победили фашизм, а у нас набирает силу фашистская идеология. Что мы за страна такая? В Интернете молодежь размещает на сайтах сцены насилия со своим участием. Это предмет их гордости. Насилие стало нормой жизни наряду с сексуальной распущенностью. Столько лет со всех сторон твердят о закрытии передачи "Дом-2", но никаких мер не принимается. Реалити-шоу - Дом терпимости! Страшно становится за детей и будущих внуков.
Галина Петровна обрадовалась возможности высказаться и затараторила с воодушевлением:
- Это все потому, что Бога в душе не имеют! Разве можно совершить злодейство, если с тобой сам Господь? Ведь нам что заповедал Иисус? Любите друг друга! А люди, как собаки, готовы перегрызть другому глотку из-за пустяковины какой-нибудь. Веры в добро у людей не стало! Я помню, как после войны люди помогали друг другу. Ведь, когда беда пришла, все сразу Бога вспомнили и верующие, и неверующие. Потому и войну выиграли, что Господа нашего умолили и старики, и дети малые. А прошло лихо, и опять забыли Бога. А нечистый не дремлет: тут, как тут. Искушения нам посылает: телевизоры всякие, Интернеты, будь они неладны! А, коли в душе пусто, то и занимают ее бесы. Я про себя скажу: Бога тоже, грешница, вспоминаю, когда приспичит или прижмет что-нибудь. Отучили людей в церковь ходить и молиться за семьдесят с лишком лет. А ведь все, все написано в Евангелии, что сейчас происходит. Ох, тяжкие времена наступили!
Валерий Павлович поморщился:
- Ну, не нужно смотреть на жизнь так мрачно. Церкви сейчас повсеместно открывают, ходи на здоровье! Церковь сама занимает, на мой взгляд, пассивную позицию. Ждут, когда люди сами придут в храм, а люди, как вы правильно заметили, отвыкли туда захаживать. Зато сектанты всякого рода не дремлют, везде ведут свою пропаганду. Даже по домам ходят, носят свою литературу. И никто их не останавливает, не контролирует. Православная церковь даже во времена гонений была с народом. А где были эти, с позволения сказать, проповедники? С чего это они так озаботились нашей духовностью? За нас, старшее поколение, не страшно, мы много чего на своем веку повидали. А вот молодежь ничего не знает и покупается на их щедрые посулы. Вот тут-то церкви и нужно занять более активную позицию, может, в чем-то и перенять опыт работы с населением. Что-то у нас сегодня день, как начался с политики, так ею и заканчивается.
- А куда от нее, окаянной, деться? Не проживешь век, как мышка-норушка. Политика она сама к нам в дом приходит, мы ее не зовем, - откликнулась Галина Петровна. - А ты что, Лидия Васильевна, думаешь об этом?
- Все мы думаем примерно одинаково, да только наши думы никому не интересны. Мы живем сами по себе, а наши правители - сами по себе. Наши пути почти не пересекаются, разве только, когда слишком сильно нас прижмут, мы начинаем сопротивляться. Да и то вразнобой. Мы народ в своей основе мирный. Еще великий Пушкин в своей бессмертной трагедии "Борис Годунов" подметил: "Народ безмолвствует". И, по-моему, это лучше, чем какая-нибудь очередная революция. Уже поздно, давайте завершать наши политические дискуссии и ложиться спать. Всем спокойной ночи!
- Не рановато ли вы, голубушка, спать собираетесь? - удивилась Галина Петровна. - Еще и девяти часов нет.
- А когда спишь, время идет быстрее. Уж очень хочется домой.
- А мы с Романом Павловичем еще чайку попьем. Как, Роман Павлович?
- Отчего же не попить? - живо откликнулся тот и стал доставать свои припасы.
- Пожалуй, и я вам составлю компанию, - подключилась Лидия Васильевна. - Нужно и Костю пригласить, а то он давно ничего не ел.
Все дружно поужинали, еще немного поговорили на отвлеченные темы и улеглись. Но сон долго не шел к каждому из попутчиков. Каждый думал о своем. А утром, когда проснулись, увидели на столике записку от Кости. Он писал: "Дорогие мои попутчики! Спасибо вам за ваши доброту, сочувствие и понимание! Я все же решил вернуться домой и добиться справедливого суда над убийцами Гоши. Пожелайте мне удачи в правом деле!". Рядом с запиской лежала визитная карточка Лидии Васильевны.