Однажды в начале сентября 1995 года в разгар дня в здание сельской администрации вошли два сравнительно молодых человека и вежливо спросили, как бы им увидеть главу администрации. В это время в коридоре находилось несколько посетителей, ждавших приема, которые посоветовали молодым людям занять очередь. Но те словно не услышали совета и прямо прошли в одну из комнат администрации, где вели прием посетителей две женщины. Одна из них была специалистом по работе с населением, а вторая - заместителем главы администрации. Обе удивленно взглянули на вошедших и поинтересовались, в чем дело. Один из молодых людей предложил находившимся в комнате посетителям выйти в коридор и протянул одной из женщин удостоверение, в котором значилось, что он, такой-то, такой-то является следователем прокуратуры. После этого он спросил, где он может увидеть главу администрации. Ему показалось, что при этом вопросе женщины несколько замялись. Потом та из них, что представилась заместителем главы, сказала, что глава находится на совещании в районе, и поинтересовалась, что привело столь серьезных посетителей, да еще из соседней области в их края. Она предложила молодым людям присесть и изложить существо дела, которое заставило их проделать столь неблизкий путь.
Для дальнейшего разъяснения дела необходимо сделать небольшое отступление и пояснить, что собой в то время представляла администрация, и чем занимались ее работники. Сельская администрация располагалась в обычном деревянном деревенском доме, который когда-то построил для себя тогдашний председатель колхоза, а потом почему-то отказался от него и передал под сельсовет. К описываемому времени сельсоветы упразднили и вместо них стали сельские администрации, штат которых состоял, как правило, из главы администрации, его заместителя, совмещавшего также функции специалиста по земельным вопросам, специалиста по работе с населением, паспортистки, ведавшей также вопросами военно-учетного стола, счетовода-кассира и главного бухгалтера. Весь этот небольшой штат ведал практически всеми вопросами обеспечения нормальной жизни на подведомственной территории, а территория была немалой: 16 деревень были разбросаны от администрации на расстоянии от 3-х до 7-ми километров. Специалисты администрации ведали на своей территории вопросами землепользования и землеустройства, торгового обслуживания населения, здравоохранения и образования, выполняли многие нотариальные функции (кроме оформления права наследования), функции ЗАГСа и военкомата, разбирали многочисленные жалобы и споры, а также занимались сбором налогов с местного и дачного населения. С началом дачного сезона объем работы многократно увеличивался, поскольку население увеличивалось в десятки раз. Дачники прибывали со своими семьями, и многие жили с апреля по октябрь месяцы включительно. Сказать, что специалисты были загружены по полной программе, все равно, что ничего не сказать. Не было такого дня, когда в коридоре бы не толпился народ. Специалисты администрации не могли порой толком пообедать и тратили на обед не более пятнадцати минут, чтобы не заставлять посетителей тратить лишнее время. В администрации царил девиз: мы для посетителей, а не посетители для нас. Теперь, когда читатель имеет небольшое представление об обстановке, царящей в этом учреждении, стоит познакомить читателя с действующими лицами этой истории и затем продолжить повествование.
Глава администрации Муравьев Альберт Петрович - мужчина лет сорока пяти интеллигентного вида, высокий, худощавый с доброжелательным взглядом близоруких глаз из-за очков, с мягкой улыбкой, но сильно в последнее время пьющий. Так сильно, что давно сослуживцы не видели его трезвым.
Галина Юрьевна, зам. главы администрации - невысокая женщина неопределенного возраста с внимательным взглядом больших глаз и мягкими манерами. В ней было нечто неопределимое, что непроизвольно выделяло ее из окружающей обстановки и производило впечатление случайности ее пребывания в этом месте.
Специалист по работе с населением - дама бальзаковского возраста по имени Любовь Петровна Белкина, очень живая, общительная, доброжелательная, с природным чувством юмора. Она работает в администрации с незапамятных времен, долгие годы была секретарем сельсовета, а когда сельсоветы упразднили, стала называться специалистом. Местные бабушки просто боготворят Любовь Петровну и идут к ней со всеми своими проблемами, зная, что она всегда поможет и подскажет выход из затруднительного положения. Она знает на этой территории всех и вся, с каждым посетителем говорит на понятном ему языке и не без основания верит в то, что все окружающие ее обожают, а посему сама всем доверяет безоговорочно. И, кажется, не было еще случая, чтобы кто-нибудь обманул ее доверие.
Паспортистка Варя Синичкина - незамужняя женщина до сорока лет тоже работает в своей должности многие годы, отличается громким голосом и своеобразной манерой общения с посетителями, любит крепкое словцо и соленые анекдоты, не стесняется выражать вслух собственное мнение в привычной манере.
Мы оставили следователей прокуратуры в некоей растерянности. Они рассчитывали встретиться с главой администрации, а вместо этого им предстояло объяснить существо дела Галине Юрьевне. Следователи переглянулись, немного помолчали, но выбора не было, и один из них приступил к изложению причины, побудившей проделать неблизкий путь. Откашлявшись, он негромко заговорил:
- Дело в том, что ваша администрация выдала некоей мошеннице липовые документы. Та их использовала для обмана сильно пьющей женщины. В общем, мы сейчас расследуем это дело, а у вас нам нужно изъять вещественные доказательства: машинку, на которой отпечатаны справка и дубликат договора дарения дома, а также журналы регистрации справок и нотариальных действий.
Галина Юрьевна уверенно заявила:
- Липовых документов просто не может быть! При выдаче справок мы руководствуемся данными похозяйственных книг, в которых содержатся все необходимые сведения. Можно ознакомиться с теми документами, которые по вашему утверждению выданы у нас в администрации?
Следователь достал из черной, видавшей виды кожаной папки справку и дубликат договора дарения дома. Справка утверждала, что такой-то гражданке принадлежит на правах личной собственности дом и земельный участок в одной из близлежащих деревень администрации, и была подписана Муравьевым. Дубликат договора дарения был заверен Любовью Петровной. Галина Юрьевна протянула дубликат Любови Петровне и спросила:
- Не пояснишь, в чем дело? Я что-то ничего не понимаю. Вы утверждаете, что дубликат договора липовый?
Следователь утвердительно кивнул головой и пояснил:
- На основании этих документов мошенница произвела обмен не принадлежащего ей дома на реальную квартиру. Когда жертва мошенничества приехала в деревню, чтобы поселиться в доме, оказалось, что этот дом принадлежит совершенно другим хозяевам. Вот мы и хотим разобраться, как все получилось.
Любовь Петровна взяла дубликат и стала сверять с записью в журнале нотариальных действий. Когда она нашла искомую запись, она воскликнула:
- Я этот документ до конца не оформила, поскольку у женщины не было денег уплатить госпошлину. Вот смотрите: у меня в журнале нет отметки об уплате госпошлины. Я не знаю, кто ей поставил на нем печать. Я ее не ставила однозначно. Я вспомнила и эту женщину, старушку - божий одуванчик, и все, что связано с оформлением этого документа. В тот день я работала одна, т.к. Галина Юрьевна (она кивнула в сторону зам. главы) еще находилась в отпуске. Народу было видимо-невидимо, все толпились вокруг меня, галдели, каждый требовал свое. Появилась эта старушка лет семидесяти пяти и попросила сделать дубликат договора дарения, мотивируя тем, что он ей очень срочно нужен. Я еще посмотрела этот договор, ничего подозрительного в нем не увидела и сказала, чтобы она ждала своей очереди. Если успею, то оформлю ей дубликат. Дело в том, что рабочий день близился к концу, и она предложила самой напечатать этот договор, тем более, что была свободная машинка Галины Юрьевны. Я не возражала. Она села и довольно бойко стала печатать. Моя ошибка в том, что я не сверила отпечатанный ею экземпляр с подлинником. За всю мою многолетнюю практику не было случая, чтобы меня кто-то обманул. Я удостоверила дубликат, но прежде, чем поставить печать, попросила старушку уплатить госпошлину. Денег у нее не оказалось, и она сказала, что привезет их завтра, а дубликат, чтобы не затерялся среди множества моих бумаг, она возьмет с собой. На том мы и расстались. Кто ей поставил печать, ума не приложу. А справку писала не я. Я сейчас позову Варю Синичкину.
Пришла Варя и, посмотрев справку, твердо сказала:
- Справку от руки написал Муравьев и попросил меня ее перепечатать, что я и сделала. Эта бабка у него долго сидела в кабинете. Я хотела проверить по похозяйственной книге наличие дома у старушки, но Муравьев сказал, что он уже проверил. Он и подписал справку, и печать поставил. Я хорошо помню. Зам. главы спросила Варю:
- Перед тем, как печатать справку, сверились с похозяйственной книгой?
Варя равнодушно пожала плечами:
- А зачем? Сверил, видно, Муравьев, раз написал эту справку.
Любовь Петровна во все время рассказа Вари о чем-то думала, а потом высказала предположение, что Муравьев и дубликат удостоверил печатью, поскольку он в конце рабочего дня брал у нее печать. Варя отнесла печать ему в кабинет, и там еще сидела эта женщина.
Следователь удовлетворенно кивнул головой:
- Давайте все это изложим на бумаге. Кстати, эта старушка заявила, что она дала вам всем взятку: Муравьеву - две бутылки водки, а вам - колбасу.
Варя негромко выругалась:
- Ах, б.... такая! Там колбасы было меньше трехсот граммов. Ничего себе взятка!
Следователь удивленно взглянул на Варю и спросил:
- Вы всегда так ругаетесь?
Она улыбнулась ему в ответ:
- Нет, только в присутствии таких красивых мужчин, как вы.
- Между прочим, я при исполнении и обязан пресекать подобные высказывания.
Варя кокетливо посмотрела на него и добавила:
- А что? Вы меня арестуете и с собой заберете? Я с превеликим удовольствием.
Следователь уткнулся в бумаги и медленно покрылся краской смущения, а Варя, как ни в чем не бывало, направилась к выходу, картинно вздохнув:
- Ладно, пойду писать объяснительную.
Она ушла, и следователь с облегчением вздохнул. Поведение Вари его смутило, но он постарался взять себя в руки и оттого тон его стал еще более деловым:
- Вы, Любовь Петровна, тоже опишите, как все было. А я пока подготовлю опись изымаемых вещдоков.
Галина Юрьевна всполошилась:
- Вы хотите забрать журнал регистрации нотариальных действий, а как же нам без него работать? Каждый день несколько людей обращаются кто с чем: кому составить завещание, кому оформить договор купли - продажи, кому доверенность.
Следователь невольно поморщился:
- Заведите другой журнал на время изъятия. Кстати, я вас попрошу об одолжении. Когда появится Муравьев, пусть он тоже напишет объяснительную записку, а я на неделе подошлю кого-нибудь из своих сотрудников.
Любовь Петровна на минуту оторвалась от записей и взглянула вопрошающе на следователя:
- Нам придется ехать в ваш город, чтобы дать показания на суде?
Он отрицательно качнул головой:
- Не думаю. Для суда, скорее всего, хватит ваших письменных показаний. А вот решение суда о выделении в отдельное производство дела о выдаче поддельных документов и взятке будет направлено в органы дознания по месту вашего пребывания.
Галина Юрьевна встревожено посмотрела на него:
- Вы считаете, что настолько все серьезно?
- А вы считаете, что ничего особенного не произошло? Кстати, мне понадобится от вас справка, что у мошенницы на вашей территории нет принадлежащей ей недвижимости.
Следователи забрали объяснительные Любови Петровны и Вари, все необходимые им "вещдоки", как они выразились, оставив взамен расписку, и отбыли восвояси. Лишь только за ними закрылась дверь, как в комнату вошла Варя, предварительно объявив сидящим в очереди людям, что прием начнется сразу, как только они решат один производственный вопрос. Она плотно притворила за собой дверь и произнесла гневную речь:
- Это все сука Муравьев нас так подставил. Эта бабка такая мутная была, она мне сразу не понравилась. Прошлепала к Муравьеву, дала ему бутылку водки, а ему больше ничего не надо. Он на радостях и написал ей все, что она попросила. Я ведь смотрела в похозяйственной книге, что у нее дома нет, и сказала ему об этом. А он еще на меня прикрикнул: не твое, мол, дело. Я глава, мне и отвечать. Он вон дрыхнет в своем кабинете тепленький, а нас теперь затаскают по судам.
Галина Юрьевна поднятием руки остановила ее пылкую речь:
- Варя, не нужно горячиться! Давайте побыстрее отпустим народ, а потом будем решать проблему на трезвую голову. К тому времени, глядишь, и Муравьев немного придет в норму. Давайте, девочки, по рабочим местам!
К концу дня народ в администрации рассосался, и все собрались в кабинете Муравьева. Он сладко спал, сидя за столом и положив голову на руки. Любовь Петровна бесцеремонно его растолкала:
- Давай, давай, просыпайся! У нас ЧП.
Он открыл мутные и без очков беспомощные глаза и жалобно сказал:
- Больно же! Ты чего толкаешься? Что случилось? Нельзя ли быть повежливее? Я, как никак, ваш начальник, а вы так бесцеремонно себя ведете!
С другой стороны к нему подошла Варя и прямо в ухо ему прошипела:
- Из-за тебя пьяни у нас у всех большие неприятности! Помнишь бабку, которая тебе принесла бутылку водки, а ты ей взамен написал липовую справку? Я тебе еще говорила, что у нее никакого дома нет, а ты мне что? "Я говорю: пиши!" Вот я и написала. А бабка-то твоя мошенницей оказалась. Только что были следователи, допрашивали нас, забрали машинку, журналы.
- А вы зачем отдали? - возмутился Муравьев. - Почему меня не разбудили?
Варя в ответ презрительно взглянула на него:
- Тебя, дурака пожалели! Хорош бы ты был перед следователями в таком виде! Пьянь и есть пьянь! Кстати, они тебя просили тоже написать объяснительную и оставить у Любы. Мало того, они еще перешлют все бумаги в наш райотдел милиции. Посмотрим, что ты тогда запоешь. Сто раз тебе говорили, что доиграешься с бутылками!
Муравьев вяло обиженно произнес:
- Ты как разговариваешь с начальством? Кто здесь главный: ты или я?
Варя насмешливо ему вторила:
- Ты царь, конечно, ты царь, да только без царя в голове. Вот припаяют тебе подделку документов, да еще и взяточничество, посмотрим тогда, какой ты царь! Сколько можно пить и сколько можно тебя покрывать? Из-за твоего пьянства мы все можем пострадать.
Галина Юрьевна тронула Варю за плечо:
- Варюша, не нужно сейчас обижать Альберта Петровича. Что сделано, то сделано. Нам нужно подумать, как выйти из этой ситуации с наименьшими потерями, выработать единую линию поведения. Дело, поверьте, серьезное. Эти люди не шутили. Альберт Петрович, что вы скажете?
Альберт Петрович вместо ответа встал из-за стола и направился к небольшому сейфу, стоящему в углу, открыл его и зазвенел чем-то стеклянным. Любовь Петровна опрометью бросилась к нему, пытаясь отнять початую бутылку водки:
- Муравьев, ты с ума сошел! Перестань пить, сколько можно?
Альберт Петрович отвел ее руку, не спеша, налил полный стакан водки и залпом выпил его:
- Что вы панику поднимаете? Из-за чего шум? Подумаешь, ошибочно выдали справку. Нашли, о чем хлопотать!
Галина Юрьевна растерянно смотрела на него:
- Альберт Петрович, вы, кажется, не понимаете, что не только справка была выдана, но и подложный документ, нотариально удостоверенный. Любовь Петровна не ставила на нем печать, поскольку не была уплачена госпошлина. Вы, именно вы поставили печать и сделали эту бумагу правомочным документом, который мошенница использовала в своих корыстных целях. А отвечать придется Любови Петровне. Вы хотя бы понимаете, что подставили ее?
- Не нужно паниковать! Я не отрекаюсь, что это моя вина, и готов это подтвердить.
Варя мгновенно положила перед Альбертом Петровичем лист чистой бумаги и сказала:
- Вот и напиши, что ты заставил меня написать липовую справку и поставил печать на недооформленном документе - дубликате договора дарения за две бутылки водки и триста граммов колбасы.
Муравьев обиженно возразил:
- Колбасу, положим, ели все. Мне достался небольшой кусок. Могли бы, как начальству, и побольше кусок отрезать.
Любовь Петровна засмеялась:
- Нет, Муравьев, ели не все. Мне, если помнишь, колбасы не досталось. Когда я пришла в комнату Вари, колбаса была съедена.
Муравьев икнул и согласно кивнул головой:
- Хорошо, я напишу, что тебе колбасы не досталось.
Он долго и старательно писал на листе бумаги, а все в ожидании стояли вокруг. Наконец, он поставил размашистую подпись и протянул исписанный лист Галине Юрьевне:
- Вот, читайте, я все написал.
Галина Юрьевна прочитала написанное и невольно рассмеялась:
- Нет, вы только послушайте, что написал Альберт Петрович! Я, Муравьев Альберт Петрович, подтверждаю, что получил от старухи-мошенницы две бутылки водки и 300 граммов колбасы. Водку выпил сам, а колбасу ели все. Любови Петровне колбасы не досталось. А где же про справку и дубликат? Необходимо дописать, Альберт Петрович, что взамен вы выдали липовую справку и подложный дубликат договора дарения. Пишите!
Она хотела отдать листок бумаги Муравьеву, но он уже снова спал, положив голову на стол. Варя возмущенно воскликнула:
- Нет, вы посмотрите, какой жук! Ни слова про документы! Так дело не пойдет! Вставай, сука такая!
Она решительно стала трясти Муравьева, но он только мычал, не открывая глаз. Любовь Петровна аккуратно свернула листок и спрятала его со словами:
- Оставь его, Варя. Завтра я из него всю душу выну, и он мне напишет все, что нужно.
Но на другой день Муравьев на работе не появился. Он срочно слег в больницу с диагнозом - предынфарктное состояние. Лечение, по словам медиков, предстояло длительное. Появившийся позднее в администрации участковый милиционер со смехом рассказал следующую историю:
- Нам вчера по 02 позвонили, что за деревней лежит труп мужчины. Оперативная группа выехала на место происшествия, стали обследовать "труп" и вдруг тот открыл глаза со словами: "Ребята, где я? А вы кто?". Оказался ваш Муравьев, пьяный в стельку. Мы его повезли домой, а он выходить из машины не желает, заявляя: "Я не хочу домой! Поедемте кататься по городу!" Битый час его уговаривали. Мы ему говорим, что повезем тебя тогда в вытрезвитель, а он попросил отвезти его в больницу. Дескать, ему плохо стало. Мы и отвезли его. И, правда, он какой-то весь синий был, замерз, видно, как цуцик.
Варя недобро выругалась:
- Ну не гад ли? Это он специально придумал, чтобы не писать против себя показаний.
Милиционер удивленно на нее посмотрел:
- Ты о чем?
Варя спохватилась и замолчала. Заметив, что милиционер ждет пояснения, она добавила:
- Да, так, ни о чем. Мы тут в одну игру играли, кто в чем и перед кем провинился, и он сегодня хотел нам написать про себя.
- Что написать? - не унимался милиционер.
- Все-то ты хочешь знать! Хотел написать, кому из нас какую пакость сделал, да "вовремя" заболел.
Варя сделала упор на слове вовремя.
- А ты чего к нам зашел, случилось что? - спросила участкового Любовь Петровна.
- Надо бы кого-нибудь из ваших мне в сопровождение проверить семью Ходулиных. Опять соседи заявление написали, что у них дома - настоящий притон. Варя, пойдешь со мной? - обратился он к Варе.
- Больно надо! А что я за это буду иметь? - кокетливо прищурилась Варя.
- По дороге договоримся, идет?
Варя и участковый милиционер ушли, а Любовь Петровна повернулась к Галине Юрьевне:
- Не нравится мне, что Альберт заболел. Похоже, он все хочет на меня свалить. Самый серьезный документ - дубликат, а на нем стоит моя подпись. И сейчас никому не докажешь, что я печать на документе не ставила.
- А как получилось, что дубликат у мошенницы оказался? Ведь обычно мы не отдаем на руки недооформленный документ.
- Понимаешь, эта старушка говорит мне: "У вас так много бумаг. Боюсь, что затеряется документ среди них. Давайте, я возьму его с собой, а завтра приеду с деньгами и дооформим его". Я и не подумала, что она теми же ногами пойдет к Альберту и уговорит его поставить печать. Меня даже не смутило то, что он в конце дня у меня попросил печать. Мне даже и в голову не пришло, что он может так поступить.
- Да, нехорошо вышло. Я все-таки верю, что Альберт - не подлец и подтвердит, что печать ставил он. Хотя, конечно, подозрительно, что он слег в больницу именно сейчас. А, когда, он попросил печать, ты сама ее ему носила?
- Нет, он прислал Варю. Если бы я отнесла сама, я, возможно, увидела бы, для чего он ее потребовал. Нет, каков мерзавец! За бутылку водки мать родную готов продать!
- Да, он больной человек, а мы, покрывая его, потворствуем его слабости. Ты все-таки не переживай раньше времени. Возможно, Варя видела, как он ставил печать на дубликате. Я думаю, что, скорее всего, все закончится осуждением мошенницы. Кстати, нужно будет на следующей неделе позвонить следователям насчет машинки и журналов. Заодно и узнаем последние новости.
- Они просили привезти объяснительную Муравьева. Но ведь это - Филькина грамота! - возмущенно произнесла Любовь Петровна, потрясая листком с объяснениями Муравьева.
- Я думаю, что нам нужно завтра навестить его в больнице и заставить переписать заявление.
На том и порешили. На следующий день их в палату к Муравьеву не пустили, мотивируя тем, что его нельзя волновать. Любовь Петровна пыталась добиться у лечащего врача, когда можно будет переговорить с Муравьевым, но тот в ответ только разводил руками:
- Состояние у пациента тяжелое. К заболеванию сердца присоединилось воспаление легких. Он долго пролежал на холодной земле. Пока ничего определенного сказать не могу. Я позвоню, когда ему станет лучше.
Из больницы вышли в подавленном настроении. Болезнь Муравьева все осложняла. Нужно было везти его объяснения следователю, но разве можно назвать объяснениями наспех накарябанную Муравьевым записку? Галина Юрьевна, как могла, успокаивала расстроенную Любовь Петровну:
- Давай я позвоню следователю и спрошу, когда можно будет приехать за вещдоками, а заодно объясню, что Муравьев неожиданно попал в больницу, и нам не удалось взять у него объяснения. Все мы под Богом ходим, и заболеть может каждый, не так ли?
- Хорошо. Сейчас приедем в администрацию, и сразу же позвони.
Следователь сообщил, что к концу недели можно будет приехать. Насчет объяснений Муравьева он вскользь сказал, что в принципе на этой стадии дела обошлись без них. Суд фактически завершился, мошенница получила по заслугам, а вопрос о подложных документах выделен в отдельное производство и будет расследоваться по месту проживания фигурантов дела (так он выразился). Вот тогда и понадобятся объяснения Муравьева. В назначенное время Галина Юрьевна и Любовь Петровна приехали к следователю за документами и пишущей машинкой. Следователь принял их очень любезно, напоил чаем. Галина Юрьевна во время чаепития осторожно поинтересовалась, обязательно ли пересылать дело о подложных документах, возможно ли на этой стадии дело замять. Ведь фактически никто не пострадал, а подложные документы явились следствием излишней доверчивости работников администрации к действиям пожилого человека. Следователь развел руками:
- К сожалению, от нас уже ничего не зависит. Суд вынес решение отдельно рассмотреть этот вопрос и уже, наверное, отправил по адресу все необходимые документы.
Заметив огорчение женщин, он добавил:
- Да, не расстраивайтесь так! Думаю, все обойдется наложением административного взыскания на вашего Муравьева и на Любовь Петровну.
Прошел месяц с момента описываемых событий, но работников администрации никто не беспокоил ни вызовами в прокуратуру, ни появлением следователей. Муравьев поправился и появился на работе. Однажды утром он позвал в свой кабинет Любовь Петровну и Галину Юрьевну и попросил их помочь ему в подсчете количества дней, в которые он не пил. Женщины удивленно на него взглянули:
- А в чем, собственно, затруднение?
- У меня что-то получается слишком много трезвых дней в этом году, и я никак не пойму, как это вышло. Пока лежал в больнице с воспалением, не пил, майские праздники, помню, не пил тоже. Но у меня не сходится баланс, лишних получается двадцать дней.
Любовь Петровна громко расхохоталось:
- Муравьев, ты забыл, что пролежал весной в больнице на профилактике эти двадцать дней?
Лицо Муравьева прояснилось:
- Фу, черт! Совсем забыл. И то - правда! Ну, теперь все сошлось. Спасибо за помощь. Кстати, завтра меня с утра не будет. Я уезжаю в область на электричке в шесть семьдесят.
Брови Галины Юрьевны удивленно поползли вверх:
- Во сколько вы уезжаете?
- Я же сказал: в шесть семьдесят!
Любовь Петровна захохотала снова:
- Муравьев, ты меня сегодня взялся уморить. Ты хотел сказать, что уедешь в семь десять?
- Нет, я сказал, как сказал: в шесть семьдесят!
И, действительно, на другой день уехал. Женщины еще долго улыбались, вспоминая этот случай.
Практически в это же время прошла волна дерзких краж почти во всех сельских администрациях, и работники милиции сбились с ног, разыскивая грабителей и составляя планы их поимки. Грабители орудовали ночью, вскрывая под покровом ночи сейфы, забирая ту скудную оргтехнику, что имелась в наличии, и оставляя после себя безобразные следы своего пребывания. Единственной администрацией, в которой не было пока ограбления, была та, которой руководил Муравьев. Милиционеры с вечера засели в засаду, надеясь захватить преступников непосредственно во время ограбления. Из своего укрытия они видели, как после окончания рабочего дня разошлись сотрудники, и только Муравьев еще оставался на рабочем месте. Окна администрации были ярко освещены, и милиционеры видели, как он ходил по кабинету, периодически прикладываясь к бутылке. Время шло, а Муравьев никуда не уходил и, по-видимому, собирался остаться ночевать. Тут милиционерам стала ясна причина, по которой не было нападения на эту администрацию. Они сидели в засаде и завидовали белой завистью Муравьеву, который, прикончив одну бутылку, взялся за содержимое второй. Тут они не выдержали искушения и направились в здание администрации. Входная дверь была открыта, и они вошли. Муравьев, увидев их, сделал приглашающий жест рукой:
- Ребята, заходите! Хотите выпить?
Как можно отказаться, если так радушно угощает хозяин? Запасов горячительного у Муравьева оказалось в достатке, а вот с закуской было хуже. Но у пришедших милиционеров нашлись бутерброды, которыми их снабдили сердобольные жены, отправляя на ответственное задание. В общем, когда работники администрации утром пришли на работу, они застали "трогательную" картину: Муравьев и работники охраны правопорядка, обнявшись, громко и с надрывом пели "Хасбулат удалой". Во вторую ночь засады повторилась та же история с той только разницей, что утром, провожая доблестных защитников правопорядка, Муравьев обнаружил, что их уже не двое, а четверо. Он удивленно воскликнул:
- Ребята, вы что, размножаетесь?
Те удивленно на него взглянули и вышли, покачиваясь и махнув на прощанье рукой, так и не поняв, что у их собутыльника уже двоится в глазах.
И вот, когда уже история с бабкой мошенницей почти забылась, в администрации во второй половине дня появился молодой следователь районной прокуратуры Кузюткин со словами:
- Так вот оно какое - гнездо коррупционеров! Кто тут из вас главный?
Муравьев, пребывая в своем обычном состоянии навеселе, выступил вперед:
- Я главный! А вам что, собственно, нужно и кто вы такой?
Следователь представился и попросил выделить ему место, где бы он мог спокойно опрашивать фигурантов дела. Муравьев предоставил ему свой кабинет и хотел выйти, но тот в дверях остановил его словами:
- Вы в состоянии давать показания?
- Какие показания? - удивился Муравьев и громко икнул.
- Так, понятно. Тогда пригласите мне Любовь Петровну Белкину.
Муравьев громко позвал:
- Люба, тебя к следователю! Иди, поговори с ним.
Любовь Петровна тревожно взглянула на Галину Юрьевну, но та ей ободряюще улыбнулась и тихо шепнула:
- Ни пуха, ни пера!
Следователь сразу начал психологически давить на Любовь Петровну:
- Как могло получиться, что вы выдали подложный документ? Что вы за это получили? Лучше признавайтесь! Чистосердечное признание и сотрудничество со следствием зачтутся при вынесении приговора.
- Какого приговора? - искренне удивилась Люба. - Поверьте, что я не выдавала этой старушке окончательно оформленного документа. У меня даже в журнале регистрации нотариальных действий нет ее росписи в получении документа, потому что она не уплатила госпошлину.
- Надо же! - притворно-сочувственно произнес следователь. - Как же у нее очутился подписанный и удостоверенный вами документ, да еще с печатью? Не хотите говорить? Что ж, возможно, вас настроит на более откровенный лад пребывание в следственном изоляторе. Посидите несколько суток и сразу все вспомните и расскажете. Ну, так что, будете говорить или будете в молчанку играть? Я вас в последний раз со всей серьезностью спрашиваю. Итак, я жду!
Люба посмотрела на него с надеждой:
- Вы правда хотите меня посадить? Только посадите, пожалуйста, в одиночную камеру. Я хотя бы высплюсь и отдохну от этой круговерти на своей работе. Как вы не поймете, что не я ставила печать, не я!
- А кто же?
- А вот это я и сама хотела бы знать! А документ у старушки очутился по ее просьбе. У нее не было денег на госпошлину, и я ей сказала, чтобы приезжала завтра с деньгами для дооформления документа. Народу у меня было в тот день очень много, много документов я оформляла. Старушка и попросила, чтобы завтра мне не искать среди многочисленных бумаг документ, отдать его ей, а она приедет с деньгами, мы и дооформим его. Вот так документ очутился у нее.
- Хорошо. Теперь объясните мне, почему документ не соответствовал подлиннику?
- И этому есть объяснение. Я вам уже говорила, что народу в тот день было очень много. Я работала одна и была загружена выше крыши. Эта старушка мне показала документ и попросила сделать дубликат. Я ее в ответ попросила ждать в порядке очереди. Тогда она предложила самой напечатать документ на свободной машинке. Я и согласилась. Моя вина в том, что я не сверила отпечатанный документ с подлинником. Я работаю в администрации более 20 лет, и не было ни одного случая, чтобы люди меня обманули. Поймите, это деревня! Здесь люди все друг друга знают и доверяют друг другу. Видели бы вы эту старушку! Ни за что бы не подумали, что это аферистка. Такой "божий одуванчик"!
- Хорош одуванчик! - фыркнул следователь. - Значит, печать вы не ставили?
- Нет, я печать не ставила.
- Хорошо, прочитайте и, если согласны с написанным, в конце припишите: с моих слов записано верно и распишитесь. А теперь пригласите Синичкину Варвару.
Любовь Петровна направилась к выходу из кабинета, но следователь остановил ее вопросом:
- Скажите, а по какому поводу ваш глава пребывает в праздничном настроении? Когда его можно застать трезвым?
- По поводу причины его настроения спросите его самого. Он же сам вам скажет, когда его можно застать трезвым. До свиданья!
Варя вошла в кабинет развязной походкой и, оглядев следователя пристальным взглядом, вслух сказала:
- Какой молоденький и хорошенький! И где только таких берут?
Следователь нахмурил брови и деланно строгим голосом сказал:
- Присаживайтесь, Варвара, как вас по батюшке?
- Михайловна с утра была, - сдерзила Варя.
- Итак, Варвара Михайловна, расскажите, как вы выдали подложную справку и поставили печать на подложном документа?
- Справки я только готовлю, а подписывает их и печать ставит у нас начальник.
- Вот и расскажите, как вы готовите справки, на основании чего.
- На основании похозяйственных книг.
- Это что за книги такие?
- Это книги, в которых записываются все данные о жителях нашей администрации.
- И что же, была в ваших книгах запись о принадлежности дома и земельного участка вот этой гражданке?
Следователь протянул Варе справку, которую она готовила по указанию Альберта Петровича.
- Не знаю. Мне начальник приказал напечатать эту справку, я ее и напечатала. Наверно, он проверял по похозяйственной книге, раз так уверенно приказал ее напечатать.
- А вы разве не обязаны были проверить?
- Нет, не обязана. Я человек маленький: мне начальник сказал, я сделала. Какие ко мне еще претензии?
- И печать тоже не вы ставили?
- Нет. Муравьев попросил меня принести ему печать, я принесла. А куда он ее ставил, я не знаю. Помню только, что у него в кабинете сидела эта старушенция, из-за которой весь сыр-бор разгорелся.
- Эта старушенция, как вы ее назвали, показала, что дала вам взятку. Расскажите об этом подробнее.
- Да, что рассказывать? Мы все в тот день работали, не разгибая спины. Она нас пожалела и выложила на стол 300 граммов колбасы. Делов-то! Больше разговору!
- Итак, вы подтверждаете, что получили взятку в виде колбасы?
- Да, какая же это взятка? Старуха увидела, что мы без обеда валим, и пожалела нас. Мы тут же эту колбасу с чаем съели.
- Кто это мы?
- Я, Муравьев, наши бухгалтеры. Все же голодные были!
- И Любовь Петровна?
- Нет, она вовремя не пришла, и ей не досталось. В большой семье ушами не хлопают!
Следователь недовольно поморщился:
- Я попросил бы вас выражаться более корректно.
- А что я такого сказала? - удивилась Варя. - Я даже ни разу не выругалась. Какие еще ко мне вопросы?
- Прочитайте, напишите внизу, что с ваших слов записано верно, и поставьте подпись.
- И что будет дальше?
- Вот допросим вашего начальника, и станет ясно, что было в ваших действиях: служебная халатность или преступный умысел. А от этого будет зависеть мера наказания. А пока свободны, гражданка Синичкина. Пригласите заместителя Муравьева для дачи показаний.
Варя, уже подошедшая к двери, остановилась в недоумении:
- А Галина Юрьевна вам зачем? Ее же не было тогда. Она была в отпуске.
- Если я вас прошу об этом, значит так нужно.
Нужно сделать небольшое отступление и пояснить, что следователь Кузюткин только недавно начал самостоятельно работать, и это было, по существу, его первое серьезное дело. Ему очень хотелось поймать не просто взяточника, а раскрыть хорошо организованную сеть коррупционеров. В этом деле он увидел для себя блестящую возможность хорошо зарекомендовать себя и, может даже, продвинуться вверх по служебной лестнице. Именно этим и объясняется его такое служебное рвение. Ему казалось, что он нащупал основные нити преступной группы, в которой ему главарем казался глава администрации, а женщины были им вовлечены в преступное сообщество. Ко всем словам опрашиваемых он относился с полным недоверием.
Галина Юрьевна вошла в кабинет и у порога остановилась. Следователь сделал приглашающий жест:
- Проходите, присаживайтесь! И, пожалуйста, представьтесь.
- Галина Юрьевна. Работаю заместителем у Муравьева Альберта Петровича. Что вы хотели у меня узнать?
- Я хочу попросить вас охарактеризовать и вашего начальника, и ваших коллег по работе Любовь Петровну и Варвару Михайловну. Вы давно работаете в администрации?
- Несколько лет. Люди здесь работают удивительные: очень чуткие к проблемам других людей, безотказные в работе.
- И берущие взятки?
- О каких взятках вы говорите?
- Ну, вот хотя бы взять те злополучные 300 граммов колбасы, которые вручила мошенница вашим "чутким" сотрудникам, чтобы они оформили ей подложные документы. Что вы на это скажете?
- Скажу, что у нас почти каждый день бывает таким суматошным, что некогда пообедать. Чтобы люди не просиживали в администрации по несколько часов, сотрудники обедают не больше 15 минут. Бывает, что сердобольные посетители, в основном, местные пожилые женщины приносят в обед горячую картошечку с солеными огурчиками. Вы это тоже расцениваете, как взятку? Поймите, здесь деревня со своим укладом и своими отношениями.
- А что вы скажете про Муравьева?
- Скажу, что это интеллигентный, мягкий, доброжелательный человек. Именно такие люди должны работать с людьми. Он не остается равнодушным к просьбам людей и каждому старается помочь. У него есть, к сожалению, один недостаток: он слишком слабохарактерный и не может отказать посетителю, когда тот предлагает выпить по тому или иному поводу. Мы с Любовью Петровной, как можем, боремся с этим его пристрастием. Вынуждена констатировать, что последнее время его слабость начинает приобретать характер общерусской болезни.
- А Любовь Петровна?
- Она, вообще, уникальный человек с большим любящим сердцем. Такого добросердечного отношения к людям я ни у кого прежде не видела. Я очень многому учусь у нее. Считаю, что в том деле, какое вы расследуете, не было злого умысла со стороны работников администрации, а был гнусный расчет мошенницы на доверчивость и порядочность людей, чем она и воспользовалась. Считаю, что печать она поставила обманным путем. Здесь, скорее, административное правонарушение, а уж никак не коррупция. Честно говоря, меня покоробило то заявление, с каким вы вошли в администрацию - гнездо коррупционеров. Если вы несколько дней пробудете в администрации в течение всего рабочего дня, вы увидите, какие энтузиасты своего дела здесь работают, как внимательны они к проблемам людей, и как всем стараются помочь по мере сил. Поговорите, в конце концов, с людьми, и они вам скажут, какие "коррупционеры" здесь работают.
- Не нужно горячиться, Галина Юрьевна! Похвально, что вы защищаете своих коллег, но не нам с вами, а суду предстоит определить меру их ответственности за содеянное. Благодарю вас за информацию. Вы свободны. Посмотрите, в состоянии ли Муравьев дать показания.
- Я вряд ли смогу определить. Вы уж, пожалуйста, сделайте это сами.
- Хорошо, пригласите Муравьева.
Муравьев вошел в свой кабинет с широкой улыбкой на лице, бутылкой водки и двумя стаканами в руках. Он подошел к столу, поставил водку и стаканы на стол и произнес:
-Думаю, вам следует передохнуть. Предлагаю выпить за знакомство.
Следователь удивленно взглянул на него:
- Вам не кажется, что сейчас не та ситуация, чтобы пить за знакомство? Я приехал взять с вас показания в связи со служебным подлогом, и вы, по-моему, недооцениваете серьезности своего положения.
- А вы, по-моему, ее переоцениваете. Ничего же страшного не случилось, никто в этой ситуации не пострадал, все живы и здоровы. С кем не бывает упущения в работе? Неужели у вас никогда не было подобных случаев, когда вы нечаянно попадали под влияние нечестного человека? Наверняка были, но вас за это не судили, а указывали на недопустимость их впредь. Не так ли?
- Итак, вы готовы дать показания?
- Ну, зачем так официально? Вы же не машина, а человек. Давайте по-человечески все обсудим, и вы увидите, что дело выеденного яйца не стоит.
- Вы так полагаете? А если бы мошеннице удалось лишить невиновного человека жилья, если бы ее афера удалась? Что говорили бы вы тогда?
В это время приоткрылась дверь и в кабинет просунулась всклокоченная голова небритого мужчины:
- Петрович, к тебе можно?
Не успел следователь сказать, чтобы нежданный посетитель закрыл дверь, как Муравьев сделал приглашающий жест рукой:
- Заходи, Василий! Я хотел к тебе сегодня зайти после работы, а ты сам пришел. Замечательно! Ну, что там с колодцем?
- Практически чистку его закончили, а вот верхние венцы надо поменять, прогнили вконец. Надо бы осины куба полтора.
Увидев в руках у Муравьева бутылку водки, Василий заулыбался:
- Колодец хоть щас можно обмывать! Вода в нем, как слеза, а венцы мы между делом поменяем. Так что, нальешь что ли?
Муравьев щедро плеснул водки в стакан и протянул Василию:
- Да, за такую новость грех не налить. Меня уже жители достали с этим колодцем, хоть на работу не ходи. А осина - не проблема. Завтра же поеду к леснику. Ну, Василий, порадовал ты меня добрым известием! Давай выпьем, чтобы вода в колодце была чистой и не переводилась. Эх, до чего же хорошо! Удружил, брат Василий, удружил!
Муравьев, сияя и улыбаясь во все лицо, налил и себе полстакана водки и обратился к следователю:
- Присоединишься или будешь принципиальным до конца? Пойми, мил-человек, вода в деревне - первое дело! Ну, чтоб вода в колодце не переводилась!
Он опрокинул стакан и одним глотком выпил содержимое. Следователь во все глаза смотрел на происходящее, не понимая, как себя держать с этим человеком. Муравьев ему с каждой минутой все больше нравился, как человек, но он должен был снять показания. А тот тем временем налил Василию и себе еще водки. Мужчины чокнулись и залпом выпили, не закусывая. Василий довольно крякнул и спросил:
- А зажевать у тебя ничего нет?
- Сейчас спрошу у наших женщин. Варя, - крикнул Муравьев, - у нас ничего от обеда не осталось?
Варя мгновенно появилась на пороге, неся в одной руке тарелку с нарезанными колбасой и сыром, а в другой - полбуханки хлеба и нож. Увидев Василия, она удивилась:
- А ты здесь откуда? Или тебя тоже допрашивают?
Глаза у Василия округлились:
- Кто допрашивает, по какому поводу?
Варя прикусила язык, а Василий только сейчас внимательно посмотрел на следователя. Он перевел глаза на Муравьева и спросил:
- Слушай, Петрович, а почему меня должны допрашивать? Я что-то ничего не пойму.