Дождь. Они встретились, Он и Она. Он стоял весь мокрый от густых капель воды. Она - красивая, под цветным зонтом, ласково смотрела на него, раскрыв рот.
Чего радуешься? - подумал Он, - помню, два года назад, ты меня не взяла, оставила на улице одного. Ночью, беззащитного.... А теперь радуешься. Я же после этого - огого! Я же за эти два года - огого! Крым и Рим повидал. Она радостно смотрела на него. Я же, - продолжал думать Он, - Голодал, дрался, бродяжничал, мокнул от непогоды! Она ласково погладила его по голове, Он недобро покосился на нее. Ему хотелось ей сказать: Убери руки! - но Он промолчал. И продолжал недобро смотреть.
"Я же тебя помню, ты тогда совсем махонький был!" - Она ахнула от переизбытка чувств.
Я звал тебя, а ты ушла с другим, я помню. С большим, двуногим и голым. - Он недоверчиво поджал уши, с которых стекали ручьи воды. - Чего надо-то?
Она взяла его на руки: "Коти", - пропела Она ласково.
Он поморщил нос. Полож на место, где взяла! - он задергал от раздражения левой лапой, - Полож, говорю.
"Коти, - не отставала Она. - Пойдем домой, я тебе колбаски дам".
Сдалась мне твоя колбаска! Я таких харчей не ем.
Он стоял у миски с колбасой и вяло-нехотя нюхал ее.
А пахнет-то вкусно..., но не надо подавать вид, - рассуждал Он обиженно. - Она меня бросила два года назад, оставила одного, швырнула мяса, как котенку... - Он сглотнул от обиды, - А я и был тогда котенком: маленьким, мохнатым и беззащитным. А Она меня бросила. А теперь этим заманивает! - Он снова "нехотя" понюхал миску. - Не выйдет: мы таких харчей не ели и не стоит привыкать.
Она уговаривала его съесть, "ну, хоть кусочек", а Он не желал. Он все помнил! А колбаска-то пахла.... Наверно, вкусная, - думал Он, но упрямился. Она погладила его по голове, Он передернул порванным ухом. Он вспомнил схватку с Серым. Был у них такой, весь район держал и районную помойку, пока не пропал бесследно - зажрался! А порванное ухо служило всем ему подобным предупреждением: не связываться с Мохнатым. Мохнатый, так его прозвали сотоварищи и очень уважали за то, что Серому однажды отпор дал.
"Коти!" - прервала она его мысли.
Ну, что ты скулишь? - подумалось ему. Он нахмурился еще больше. - Я тебе не мурзик домашний и не нравится мне это имя - Коти! Да за кого ты меня принимаешь?! Это я, холодный, голодный... - он остановился, в животе урчало, - А я и, правда, голодный. Ну, ладно, - он жадно посмотрел на колбасу в тарелке, - Ладно, так и быть, уговорила, поем, приличия ради. Может, тогда отстанешь со своими нежностями и перестанешь, наконец, нудеть над ухом.
Он резко встряхнулся, освобождаясь от мокрых капель на его шерсти. Она отдернула руку от неожиданности. Он лениво подошел к миске с колбасой и медленно стал есть, стараясь не торопиться, чтобы она не подумала чего лишнего...